Текст книги "Эльфийская сага. Изгнанник (СИ)"

Автор книги: Юлия Марлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 49 страниц)

Арианна прыгнула на пол босыми ступнями. На соседней кровати, скрученный спазмом, извивался Эридан. Удушливый кошмар не отпускал из липкой болезненной темноты и юноша никак не мог проснуться.

– Эридан, брат, – мягкие девичьи руки нежно обхватили его голову. – Проснись. Слышишь, проснись, – трелью весеннего ручья позвала эльфийка.

Эридан хрипло выдохнул, всхлипнул и разомкнул ресницы. В первую секунду мучительное видение еще стояло перед ним уродливым оскалом извращенного монстра, и он невидяще хлопал глазами, но потом кошмар расползся, как черный мрак осенних туч, и он увидел над собой бледное перепуганное лицо сестры.

За окном разливался тусклый рассвет. Розовые блики зимнего солнца просачивались сквозь чистейший льдаррийский хрусталь, теснились вертикалью на пышном ворсе восточного ковра. В камине тлели угли. В коридоре хлопали двери.

– Прости меня, Арианна – выдавил ученик чародея, – я опять кричал во сне.

Девушка заботливо стерла с его щеки слезу и покачала головой. Юноша вынырнул из-под покрывала, упал в ее объятия и уткнул влажный лоб в плечо.

– Мне снова приснилось, что я там – в пыточной Мерэмедэля, голый и прикованный к ледяному столу. Я не могу пошевелиться, руки и ноги в цепях. А рядом стоят эти двое: надзиратель и принц. Принц снова и снова требует сказать, где спрятана карта в Лунный город. – Эридан всхлипнул, – я говорю, что не знаю. Клянусь, что Алиан Горный Лис ничего мне не рассказывал. Но принц не верит. Он вытаскивает из печи раскаленный прут и идет ко мне, а тот второй – хохочет, а потом они…

– Не надо, – прошептала Арианна, крепче прижимая брата к себе, – все позади. Никто больше не причинит тебе вреда.

… Ночные кошмары лишали Эридана внимательности, после них он плохо соображал и не мог сосредоточиться, и потому сегодня лорду Эллиону помогал только Лекс Грозовая Стрела.

Морозный день начала декабря холодил колючей свежестью. Ветер задувал с востока, по небу скользили пушистые взвеси облаков. Белый солнечный диск висел над западным хребтом Драконовых гор, испуская на замок каскады сияющих лучей. Зимний свет золотился в шпилях башен, отражался в глянцевых плитах внутреннего двора, сверкал в оружии и доспехах дневного дозора, расставленного по укрепленным галереям.

Ученик выгнул спину и поднял заряженный лук – полированный наконечник вспыхнул огнем. Оттянутая тетива певуче тренькнула – стрела махнула оперением, улетая вперед. В мишень она не попала, воткнулась в соседний ствол заснеженного ясеня. Дерево вздрогнуло – к корням осыпалась лавина серебра.

– Не торопись, Элфер Ночной Змей, – грозно повелел Эллион, подправляя ему осанку и угол наклона отведенного локтя. – Ты должен отпустить стрелу в полет. Не двигай за ней руку, не пытайся направлять. Просто разожми пальцы, понятно? Пробуй.

Идущий рядом Лекс нес за спиной лук и колчан со стрелами. Ученик чародея отлично стрелял, потом-то эбертрейлец и отобрал его (на пару с Эриданом) себе в помощники. Лекс страшно гордился честью, оказанной ему лучшим лучником Аннориена Золотое Солнце, и охотно рассказывал об этом обитателям. Сегодня он служил Эллиону оруженосцем и, передав Элферу новую стрелу, улыбнулся.

Тот двинул к новому ученику – три десятка мальчиков и девочек растянулись шеренгой вдоль стен в ожидании мудрого совета опытного бойца.

– Натягивай тетиву ближе к шее. Отведи лопатки в стороны и замри. Молодец, – Эллион похвалил старательного ребенка и солнечный аж просиял. – Вдохни и стреляй на полувыдохе. Запомнил? Давай.

Брынькнула тетива. Полыхнула летящая сталь и стрела впилась в трех кольцах от центра мишени.

– Уже получше, – кивнул учитель, потрепав ребенка по голове.

Перевалило за полдень и многие, управившись с хозяйством, высыпали во внутренний двор понаблюдать, как коротко стриженный лучник обучал детей стрельбе. С балкончиков и террас выглядывали любопытные девушки и мужчины. У дальней стены тихо шептались юная Арианна и прекрасная Аинуллинэ. Рядом, облокотившись о бортик, высились Люка Янтарный Огонь и Хегельдер Могучий Ясень. На мраморе резной скамеечки в тени узорной беседки наслаждались погожим зимним деньком седой лекарь Эстрадир и его новый друг травник Илмар. В противоположном углу с изящной лютней (найденной в кладовой Ательстанда) пристроился огневолосый менестрель Андреа, он перебирал нежные струны и мурлыкал под нос песню.

Мрачный Эридан, обхватив себя руками, прятался в тени обледенелого фонтана и в отличие от лучистых сородичей, глядел не на лучшего лучника Эбертрейла и его гордых учеников, а совсем в другую сторону – на стену, прожигая спину лорда Габриэла.

Темный эльф, облокотившись о парапет, утопал в лучах белого солнца и не двигался который час. Расшитое серебром полукафтанье трепеталось под гулкими порывами; перехваченные лентой волосы раздувал и вскидывал восточный ветер. Было заметно – его внимательные голубые глаза что-то высматривали на склонах гор. Рядом с ним в сверкающей броне и длинных теплых плащах, с луками и колчанами высились Левеандил и Рамендил. После долгих уговоров Остин дозволил братьям заступить в дозор. Пока, правда, только дневной. Несказанно счастливые – они с честью несли возложенную на юные плечи воинскую обязанность.

Габриэл шевельнулся, вскинул рукой в широком, сияющем шитьем, рукаве и ткнул пальцем куда-то вдаль. Левеандил и Рамендил тут же прильнули к парапету, застыли, рассматривая то, на что указал темный эльф, а потом закивали головами, соглашаясь. Эридан хмыкнул – голубоглазое исчадие ночи и впрямь особенный: и солнце ему нипочем, и от своих злобных жестоких сородичей он разительно отличается, ведет себя смирно, благородно, держит слово, на упреки и насмешки не отвечает, держится обособленно, но не замыкается на себе. А еще Эридан дважды был обязан ему жизнью, а Габриэлу было будто все равно, он и вовсе сделал вид, что не узнал эбертрейльца. Но юноша чувствовал – узнал, этот темный его узнал, потому, как промелькнувшую в его глазах искру вины, он видел отчетливо и ясно, так же – как сейчас холодное зимнее солнце, зависшее над ледяным пиком Караграссэма.

– Смотрите все! Я покажу, как бьет настоящий королевский лучник, – донесся крик Эллиона справа.

Дзинькнула тетива, воспел эльфийский лук и стрела вошла в яблочко. Пущенная следом – расщепила первую и встала ей в хвост, сверкнув белоснежными перьями. По внутреннему двору, террасам и балкончикам прокатилась волна восторженных возгласов. Эридан скосил глаза на стену – Габриэл и ухом не повел, не шелохнулся, продолжая подпирать парапет локтями. Юноша покрепче обхватил себя и вздохнул. Похоже, темному, действительно не было никакого дела до обитателей приюта, их радостей, горестей, страхов и надежд.

Воздух, насыщенный морозным покоем, жег легкие. Небо пятнали связки снежных туч. На шпилях башен трепетались синие стяги с серебряными лилиями. В ущельях гладких скал клубился жемчужный туман, по изломанным клыкам далеких хребтов текли мглистые тени раннего вечера. На западе пронзающе сверкали воды закованного в лед Торгорнона, а вдоль заледенелых берегов скользило воздушное облако. Именно это облако, а точнее – снежного барса и высматривали внимательные глаза Габриэла. Усатый господин края ледяных гор и печально вьющихся рек вскинул лохматую морду, встретился желтым взглядом с голубыми эльфийскими глазами, изогнул спину, зашипел и исчез в тени валуна. Темный воин улыбнулся – барс учуял, что раскрыт и ретировался.

– А, правду говорят, что вы были командующим армии исчадий ночи?

Габриэл повернул голову – рядом возникли девочка из солнечных и мальчик из лесных и с интересом его рассматривали.

– Правда, – спокойно ответил он.

– А, правда, что исчадия изгнали вас из королевства? – Спросил мальчик.

– Правда, – каменное лицо осталось невозмутимо.

– А за что? – Не отставали дети.

Левеандил и Рамендил от испуга переглянулись, руки сами потянулись к рукоятям.

– Эфель! Айрин! Оставьте господина в покое, – певуче крикнула эльфийка.

Она подплыла, как ладья по весенней волне, схватила непослушных детей за острые уши и извинилась с поклоном:

– Простите, господин, неразумных.

Габриэл промолчал. Быть может, он гневался, а может, страдал, но холодное мраморное лицо и идеально прямая спина не открыли его истинных чувств.

– Лорд Габриэл, – позвал Остин.

Владетель Ательстанда шагал по стене в светлом одеянии и нес длинный и тонкий сверток парчи, перемотанный алыми лентами.

Во внутреннем дворе шелестели стрелы, глухо бились о мишень. Звонко голосил Эллион. Перекликались дозорные. Горный ветер жег, как огонь. Сумрачные тени ползли по западному склону Драконовых гор. Вечерело.

– Я пришел принести извинения, – склонив голову в приветствии, начал одноглазый и поспешил прояснить недоумение Габриэла и двух солнечных братьев. – Вчера я незаслуженно обидел вас подозрениями. Слова Мардреда смутили меня, и я поддался страху. Сегодня Драба, сын Глоки очнулся и рассказал, что произошло в подвале прошлой ночью. Виверн вполз на склад через потайной ход и напал на его отца. Мастер Глоки доблестно сражался, но пал от яда клыков. Потом виверн напал на Драбу, откусил руку и уже собирался прикончить, но в этот момент спустились вы и спугнули тварь в темноту. Вы спасли Драбе жизнь.

– Забудем, – отмахнулся шерл.

– Как вам будет угодно. Но это не все. – Остин осторожно возложил длинный блестящий сверток на ладони и протянул парню. – Вчера вы просили об оружии. Вы правы, с мечом шансов выжить в схватке прибавится. То, что виверн не убил вас – проведение Всевидящего. Потому, господин, безымянный клинок – ваш.

Габриэл принял дар, размотал блестящие ленты, снял искристую парчу и, вынув меч из кожаных ножен, поднял перед собой. Серая с отливом серебра сталь полыхнула в сполохах закатного огня. В лезвии отразилась половина бледного бесстрастного лица с большим прозрачно-голубым глазом. Рамендил и Левеандил тихо ахнули.

Несомненно, меч был хорош – широкий, двуручный, с рукоятью из синего металла не менее шести дюймов, с круглым навершием и массивным удлиненным перекрестием. Похожий На-Эн поблескивал у Остина на бедре. Конечно, не легендарный Эттэль, отлитый из непробиваемой маэ-ро, но все же – лучше, чем ничего.

Темный эльф оценил клинок по достоинству и поклонился дарителю:

– Благодарю.

Воистину Остин был великодушен и добр. И пусть Габриэл был намного моложе, в этот миг он дал себе слово стать незримым опекуном и хранителем для светлого и душой, и телом сородича.

* * *

Зимняя тень наползла с вечно спящих гребней, закутав башни и крепости Ательстанд синим шелком, и окунула Горный приют в вечернюю тишину едва ль не с полудня. Однако, настроение у светлых сегодня было более, чем приподнято. Они собрались в главной гостиной, чтобы отпраздновать очередной эльфийский праздник. Принесли лютни и арфы, флейты и скрипки – закружились в танцах, завели высокими звонкими голосами печальные песни о былых временах.

Габриэл покачал головой и усмехнулся – у светлых каждую неделю праздник; то Ночь Звезд, то Цветочный Пир, то Начало Зимы, то Песнь Белого Заката и каждый сопровождался заунывными мелодиями и звонким хором чистых голосов. Нет, уж подобное не для него. А, впрочем, его никто не приглашал.

В камине догорали угли. Лампа на столе мигала золотом, одевая стол теплым светом. Снизу доносилась музыка оттенка холодной печали и тихий звон эльфийских куплетов, а за окном лютым холодом дышала зимняя звездная ночь. Пел свою песнь свирепый северный ветер, тревожа дрожью сонные заснеженные леса и взлохмачивая пики и ледяные возвышенности.

Габриэл подбросил полено в огонь, смерил комнату вдоль и поперек, вернулся к свету и замер, собираясь с силами. Уже несколько недель он готовил себя к испытанию. Испытанию сталью. Сердце отчаянно молило коснуться клинка и вспомнить, кем он был рожден; вспомнить, что в его жилах течет кровь великих эльфийских королей.

Дар Остина лежал в густом ворсе аллеурского ковра, отражая янтарные отблески горящих углей. Воин тенью скользнул к оружию и сел напротив, не сводя черных бездонных глаз с отсверкивающей пламя стали. Он не нарек оружие именем, не наделил искрой жизни, а значит – оставил без души. Пока его это устраивало.

Белая просторная рубаха слегка всколыхнулась, волосы ощекотали щеки – по комнате пронесся новый сквозняк. Он снял верхнюю, богато отделанную, одежду оставшись в тонком льне и черных узких брюках. На улице громко затрещало – где-то неподалеку сходил камнепад. Музыка ненадолго оборвалась, но через минуту заиграла с новым тоскливо-щемящим перезвоном.

Габриэл прикрыл глаза и потянулся к прохладной рукояти. Благодаря целебному нектару раны на его теле затягивались споро и без нагноений. Переломанная левая рука уже вовсю слушалась, ребра почти не отдавали болью, и только изуродованная правая кисть не желала обретать былую чувствительность и твердость.

Он должен испытать себя, должен! Металл, как влитой лег в неокрепшую утонченно-узкую ладонь. Сердце преисполнилось отваги – он словно впервые за много долгих лет сделал глоток свежего воздуха, взбежав на вершину прекрасного мира.

Потребовалось немало усилий, чтобы слиться с мечом, срастись с ним в единое целое, так, чтобы прочувствовать холодную сталь продолжением не только тела, но и души. Мускулы закаменели. Воин взмахнул рукой, выбросил клинок, принимая атакующую стойку, и тут же зашипел – жгучая боль уколола в ладонь, а дыхание перехватило. Кисть затрещала, как хрусталь, и белоснежные бинты потемнели, наливаясь багровыми пятнами.

Габриэл упал на колено, меч бесшумно лег в ковер. Выровнять дыхание оказалось не просто. Боль сковала все тело. Рано Габриэл, сын Бриэлона, рано; ты все еще изувеченный изгнанник – проще покорить заоблачный пики Аред Вендел и дотянуться до бездушных северных звезд, чем обрести былое могущество несокрушимого и величайшего воина темного королевства…

Обхватив перебинтованную грудь, парень уставился на кровоточащую ладонь. Отчаяние сменилось гневным желанием отомстить.

– Черт тебя забери, Брегон, – прошипел он, – Зачем ты это сделал?

Три черных капли утонули в аллеурском ковре.

Габриэл сжал ладонь – требовалось как можно скорее сменить повязку. Выскользнув из покоев, он отправился на кухню. Мерцали светильники, отражаясь в резных сводах потолка, по стенам стелились рисунки животных и птиц, под ногами поблескивал паркет. Изредка попадались ниши с трофейным оружием. Начищенные латы отражали высокую одиноко идущую тень.

От лестницы потекла мелодия флейты и звон натянутых арфийских струн. Темный эльф невесомо стек по ступеням и вышел к главной гостиной замка. Высокое гибкое тело утонуло в тепле и цветочных ароматах.

Слитный возвышенный хор напевал:

«Вой!

Волчий вой за стеной!

Под холодной луной!

Бродит стая волков,

Яд стекает с клыков!»

Минув гобелен с всадником, поражавшим копьем грифона, парень завернул за угол и тут же насторожился – из сумерек к нему приближался непостижимый облик с горящими алым заревом глазами. Габриэл остановился – колеблющаяся тень ползла по искристому полу, разливаясь утробным ворчанием.

За углом, в каких-то двадцати локтях пели светлые господа и дамы; снаружи сверкали звезды и стыли в молчании угрюмые косогоры Драконовых гор, покрытые треском камней и воем ветра, а в самом сердце приюта разгуливал дикий и голодный зверь. (Воин понял, что перед ним зверь по запаху: с привкусом промерзшей хвои и нотками сладковатой свежепролитой крови).

Темень разверзлась, и в хрупкий перелив выступил большой снежный волк – призрачная шерсть светилась серебром, клыки блестели полированной сталью, когти угрожающе скребли о паркет. Будто кровожадный призрак из баллад льдаррийских цвергов или вестник смерти из пророчеств элейских менестрелей, а может Фенрир – демон подземного царства дикарей севера в глухую зимнюю ночь явился взору одинокого изгнанника, чтоб унести его душу в ад.

– Здравствуй, – вскинул он бровь. И, подняв руки ладоням вверх, спокойно молвил: – Я друг.

Свирепый зверь обнажил клыки. На загривке встопорщилась черная шерсть.

– Лютый, назад! – Знакомый голосок отдал приказ.

Озлобленный зверь вдруг прижал уши, заскулил и послушно попятился в темноту, отливая жидким огнем на могучих боках.

Светильник затрепетал. Арианна в накидке цвета лунной ночи с серебряными звездами по краю выплыла и склонилась в почтенном поклоне, величественно выпрямилась, ослепив блеском жемчужных локонов, ссыпавшихся по одному плечу, и сказала:

– Он учуял кровь, поэтому обозлился. Это Лютый. Он смирный. Обычно. – В изумрудных глазах отразилось беспокойство: – Вы ранены, господин?

Габриэл глянул вниз – на паркете поблескивала маслянистая россыпь капель.

– Нет, – шерл поднял голову.

Огромные, переливающие сумеречным светом глаза пристально впились в девушку. Бледное лицо оставалось бесстрастно, но темный был удивлен. По-настоящему удивлен. Уже дважды таинственной леди Арианне удалось застать его врасплох: сначала идеально меткий бросок в глаз виверна, теперь – прогулка с альбиносом из породы хэллаев – Ночных Призраков порожденных в Черноземье запретным колдовством поганых ведьм.

– Извините, – юная эльфийка растаяла в темноте, так же внезапно, как появилась.

Исчез и Лютый.

– Что здесь происхо…, – за спиной раздались встревоженные голоса и шорохи одежд, – а это вы, лорд. – Голос Люки смягчился.

На шум высыпали Люка, Эридан, братья Левеандил и Рамендил, а еще Мардред.

– Это кровь? – Эридан кивнул на окровавленную ладонь воина. – Что случилось? – Юноша не дерзил и не язвил, хотя до этого разговаривал с Габриэлом всегда подчеркнуто грубо и пренебрежительно холодно.

– Это не стоит ваших тревог, – слабо улыбнулся темный эльф.

– Вам надо сменить повязку, – посоветовал Люка.

– Именно за этим я и шел.

– Может, потом присоединишься, Габриэл? – Заливисто прозвенел Рамендил, и Левеандил звонко поддержал брата:

– Да, приходи. У нас песни, танцы и эль.

– Темный сказал, он занят, – прохрипел огр, одарив Габриэла ненавистническим взглядом.

– Верно, занят. Но за приглашение спасибо. Загляну, как-нибудь.

Шерл развернулся – в волосах блеснула серебряная лента, и удалился. И никто из светлых не узрел, в какой холодной ярости был воин с виду казавшийся тихим и равнодушным. Чего – чего, а пренебрежения к собственной персоне темные эльфы не терпели и считали страшным оскорблением, никогда не спуская с языка обидчику. Огр был осведомлен, потому каждый раз при встрече старался уколоть его побольнее, прекрасно зная, отвечать грубостью на грубость, милостиво принятый под крышу замка изгнанник не станет.

– Мардред, – хмуро бросил Люка, – к чему этот тон?

– Какой еще тон, кости Эвенна Белоокого? – Разозлился огр.

– Темный нам не враг. Оставь его.

– Конечно, не враг. Он всего лишь исчадие ночи, который чуть окрепнув, сбежит, а потом приведет сюда всю королевскую рать Эр-Морвэна.

– С чего вы взяли, что он так сделает? – Поинтересовался Эридан.

– Все темные одинаковы, мальчик. И попомни мои слова, они не меняются.

А из гостиной лилась печальная и горькая до безысходности песнь:

«Вой!

Волчий вой за стеной!

Под холодной луной!

Бродит стая волков,

Яд стекает с клыков!

Бой!

Ждет отчаянный бой!

Враг железом литой

Наступает с зимой!

Схватка с нашей судьбой!

Пой!

Пой эльфийский народ!

Сохраним славный род,

Верхний мир не падет,

Словно нива взрастет!

Зной!

Битвы зной захлестнет!

Страхи прочь унесет!

Встанем все, как один

На защиту святынь!

Стой!

Стой несломленный дух!

Даже если мир глух,

И мольбам не внимая

Все мечты пожирает!

Твой!

Выбор твой за тобой!

Испытание войной!

Грозный враг наступает,

Смертный бой принимаем…»

* * *

– Как…

Пинок.

– ты посмел…

Пинок.

– принести мне…

Пинок.

– плохие вести?!

Пинок.

У ног Брегона корчился и захлебывался кровью гонец. Король пнул его в живот еще несколько раз, и только когда гонец взвыл, остановился.

– Ваше… Величество… умоляю…

Молчать! – Взревел Брегон. – Не смей говорить, пока я не дозволю!

Гонец сжался в комок, притянул колени к голове, обхватил голову руками и задрожал, ожидая решения властелина над душами.

Озлобленный очередной неудачей владыка рухнул в кресло, стиснул подлокотники и поник плечами. В последнее время гордый и красивый сын Теобальда сильно изменился. Царственность уступила место дряхлости. Бледное восковое лицо исчертили сети тонких морщин, на лбу залегла глубокая уродливая складка, в черных глазах все чаще полыхало зарево старческого слабоумия. Величие и стать молодого темного принца присыпало пеплом, жажда безграничной власти отравила его, а чреда неудач иссушила полное сил тело, – он словно постарел на несколько тысяч бескрайних эпох и стал болезненной тенью самого себя.

– Я пресыщен неудачами! Я истомлен ожиданием! Ты, ничтожество недостойное даже моего мизинца, пошел прочь!

Избитый гонец встал на четвереньки и попятился к двери, не поднимая головы. Когда дверь с тяжелым лязгом сомкнулась, из темного угла выступил главнокомандующий в роскошном серебре. Не замечая Гелегана, Брегон продолжал шипеть, как умалишенный:

– Два месяца! Два месяца они искали свиток в Эбертрейле. И не нашли! Лентяи! Чародей Алиан мертв! Его ученик Лекс ускользнул благодаря мерзавке-наемнице! Спросить совета у Видящего Камня я не смогу еще девять месяцев! От Охотника нет никаких вестей! – Брегон обхватил голову, венчанную платиновой короной, – Я слаб! Я бессилен! Лунный город скрыт от моего взора. Вот-вот завершится Эпоха Туманного Утра, а я не продвинулся к цели ни на шаг!

Рука короля невольно потянулась к груди и стиснула бериллонитовый медальон-уроборос. Прозрачный с оттенком мягкого серебра, он блеснул в свете хрустальных шаров, и пролился светом на руку сына Теобальда – руку, безжалостно сорвавшую его с убитого отца.

– Где ты? Где ты Иссиль Итин? Как отыскать тебя?

В Зале Аудиенций было пусто, тускло и холодно. Большой узорный камин молчал – огонь не разжигали неделю. По зеркальным стенам и потолку текли капли кружевной наледи, в углах разрастались паутинки пыли и льда. Плотно задернутые занавеси переливались металлическим ажуром изморози. Потолок вихрился снежным налетом. В больших стеклянных чашах плавали мертвые золотые рыбки. Брегон, не ценивший красоты и утонченности, превратил дворец в мрачную твердыню, лишенную света и роскоши королевского блеска.

Гелеган играл желваками на восковых щеках.

– Где ты, Иссиль Итин? Где ты, моя мечта? – Брегон раскачивался на троне в звоне колец и серебряных браслетов.

– Мечта рядом, юный владыка.

– Кто здесь? – Зашипел Гелеган, потянувшись к спасительной рукояти. – Как ты вошел? Охрану невозможно обойти!

На свет вступил чужестранец в плаще и капюшоне. Правой рукой он сжимал деревянный изломанный в трех местах посох с навершием, плотно перемотанным черной материей, левой коснулся груди.

Брегон махнул Гелегану, чтоб убрал меч, а сам бросил:

– Назовись!

Незнакомец откинул капюшон и блеснул окулярами, склоняясь в поклоне.

– Я служил вашему отцу. Теперь я хочу служить вам. Мое имя ушло с его смертью. Оно ничего вам не скажет. Зовите меня Звездочет.

– Что-то я не припоминаю тебя, Звездочет.

– Я покинул Подземное королевство до вашего рождения, – отвечал Толкователь Звезд, горбясь и опираясь на посох.

В душе Брегона шевельнулась тень страха, недоверие настойчиво взывало к себе, но любопытство пересилило здравый смысл.

– Как ты можешь мне послужить?

– Вы мечтаете править миром из Гелиополя. Я посажу вас на трон.

Герцог рассмеялся. Зазвенели драгоценные украшения на груди, сверкнули нити серебра в волосах цвета сумеречного инея.

– Любой глупец знает, на трон Гелиополя может претендовать только наследник Лагоринора ал'Эбен Блистающего, – каркающе гоготал он. – Гелиополь не просто город из стекла, железа и камня. Он живой и разумный. В нем обитает древний дух эльфийского народа. Им пропитаны крепости и башни, сады и террасы, улицы и парки. Древний дух не отзовется самозванцу. Отзовется только наследнику. Его же кровью смоется проклятье Лагоринора.

– Да, – согласился незнакомец, но потом возразил. – Или тому, кто войдет в город с Неугасимой Звездой на челе, – очки с толстыми стеклами отразили настороженное лицо Брегона. – Вы знаете это, юный владыка, потому ищете Неугасимую Звезду.

– Возможно, – король откинулся на спинку, рассыпав по полу роскошный шелк накидки. Матовый ноготь застучал по узорному подлокотнику.

– Звезды начертали ваш путь…

– С тобой говорят звезды? – Перебил Брегон.

– Глухой ночью. Или перед рассветом. Иногда в полночь, а иногда на закате. Надо только захотеть их услышать.

– Что они сказали в последний раз?

– Грядет Год Созвездия Льва.

– Что с того?

– Если позволите, я объясню, – учтиво поклонился Звездочет, пристукнув посохом о блестящий пол из руды олова.

– Дозволяю.

– Звездные Пределы состоят из ста шестнадцати осей, каждой из которых соответствует определенное созвездие, а иногда – два. Созвездия строго меняются в положенный срок. Каждое из них светит над равниной Трион ровно триста шестьдесят пять дней, не больше и не меньше. Последний месяц Года Созвездия Серны подходит к концу. Скоро равнину накроет светом Созвездия Льва, – Звездочет благоговейно выдохнул: – Оно исключительное, невосходящее.

– К чему ты клонишь? – Раздраженно оборвал Брегон.

– Лев появляется из-за горизонта лишь раз в тысячу лет, Ваше Величество! И всегда несет смену устоям. Это судьба! Знак! Вы достигнете желаемого!

Темное подозрение билось в сердце молодого короля.

– Звездочеты издревле приносили Звездному Братству клятву говорить правду и только правду. Я не лгу.

Пока Брегон думал, Гелеган хмурился.

Звездочет выжидающе замер, посверкивая очками. Из коридоров донесся грозный окрик и звон битой посуды – опять новоявленная стража распускала руки. Король сморщился и спросил:

– Ты готов помочь бескорыстно?

– Не совсем, Ваше Величество.

– Так и знал, подлый обманщик! – Взорвался тот гневом. – Чего ты хочешь взамен?

– Сущий пустяк. Медальон. Вы забрали его у отца.

– Этот? – Брегон приподнял цепочку.

– Нет, повелитель, нет! Не отдавайте ему медальон, – воспротивился Гелеган, потрясая снежной шевелюрой. – Я чувствую ложь. Зачем ему понадобился атрибут власти вашего рода? Пусть сначала ответит, – настойчиво требовал главнокомандующий. – Слышишь, ты, Звездочет, или как там тебя, отвечай!

– Уймитесь, герцог! – Отмахнулся Брегон и, сорвав с груди круглое и прозрачное, как стекло украшение, протянул Звездочету. – Он твой.

Зловещий шепот пронесся под сводами зала, а воздух на мгновенье заледенел. Молодой король никогда не понимал значения старинного оберега-уробороса, а потому с легкостью с ним расстался.

Астроном принял его и спрятал в широком одеянии. Темная улыбка дрогнула на его лице.

– Итак, – выдохнул Брегон, не замечая, – я слушаю.

Порывисто вскинув свободную руку и колыхнув полами, Звездочет торжественно молвил:

– Созывайте рабочих! Разжигайте кузни! Точите молоты и серпы! Бросьте клич и собирайте войска! Зима длинна, но даже этого времени мало, чтобы отстроить новый флот и создать величайшую и непобедимую армию! И не страшитесь, юный владыка, не страшитесь. Очень скоро вы обретет могущество. Звезды уже начертали вашу судьбу.

… И работа закипела.

Брегон скрипел зубами, но по великомудрому совету Звездочета отослал гонцов по сторонам света с вестью о найме в темноэльфийские войска всех желающих. И потекли они, как реки по весне – полноводными металлическими потоками. Брегон исходил гневом, но дал согласие на возведение воздушного флота. И закипел в чанах металл, а подгорная сталь маэ-ро полилась рекой. Десятки караванов с ценной альхенской древесиной запрудили Мерэмэдель. И молотки стучали день и ночь, не ведая усталости и утомления.

Темные эльфы ковали будущее; ткали узоры скорой победы.

В победе Звездочет был уверен. Каждый полдень он покидал королевский дворец и степенно прохаживался вдоль громадных горнов и кузен, что оплетали восточные окраины столицы лиловыми сполохами и багровым заревом; наслаждался оглушительным звоном и лязгом молотов и клепал; купался в жаре расплавленного добела металла. Брегон, сопровождая его, каждый раз горел от ярости. О, да, он злился, страшно злился. Подвоха от неожиданного союзника, так вовремя ниспосланного Иссиль, он не ждал. Но чутье короля все громче гудело – в игре могущественных, безымянных и смертельно опасных сил, чье незримое присутствие он ощущал все острее и мучительнее, его обрядили разменной монетой.

Замыслы Звездочета были туманны, как ранние сумерки по весне, но слова пронизывали теплом, как огонь домашнего очага. Чем больше Брегон их слушал, тем сильнее погружался в бездонную черную пропасть, истинное имя которой было бездна, Звездочет же звал ее – надеждой. Бросить осиленную на полпути дорогу король не осмелился. Хитроумный капкан, расставленный на Его Величественную особу, захлопнулся, а сеть лжи, оплетавшая все крепче и прочнее, затягивалась смертельной паутиной. Тени рока нависли над Эр-Морвэном, но Брегон точно слепец потерялся в сладких речах Звездочета и утратил власть над собственной судьбой. Куда ему теперь было править народом темных эльфов.

Наемники заполонили улицы; они вели себя вольно и нагло. Начались стычки, драки, дошло до смертоубийств, а столица Детей Сумерек все больше походила на огромный пестрый табор кочевников или дикий шапито, пропахший свиным салом, конским навозом, потом и испражнениями гоблинов, орков и троллей.

… Мертвенно светился звездный свод Мерэмедэля. Ослепительно пылали лампы и факелы. Дули зимние сквозняки. Вдоль кварцитовых стен покоились величественные суда с изогнутыми телами, обитые прочными стальными листами и украшенные орнаментами из серебра и дымчатых драгоценных камней. Обрывки черных мачт темнели крыльями ворон, обломки рей походили на матовые кости гигантов. Возле каждого «великана» толпились рабочие. Гомон и крики оглушали, молоты и топоры высекал феерию искр. Королевский флот обещали закончить в срок.

Но титанические усилия, проделанные ради скоро похода на Запад, не радовали недоверчивое сердце Брегона. Однажды утром, стоя у распахнутого настежь окна, он созерцал спящую столицу, истерзанную копытами лошадей наемников и колесами их телег, запруженную временными жилищами дикарей и варваров, и клял свою доверчивость. Как он! – внук беспощадного Дагоберта Четвертого Пепельного, сын Теобальда из древнейшего несокрушимого рода мог поддаться чарам этого проклятого Звездочета?

Нет, сказал он себе, с этого часа я стану жить своей головой, я верну себе былое могущество, снова стану тем безжалостным и грозным владыкой, от которого трепетал, падая на колени, весь Эр-Морвэн.