Текст книги "Перстень Сварга (СИ)"

Автор книги: Веда Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 74 страниц)

Они остановились лишь тогда, когда беглецам показалось, что их сейчас никто не видит. Олея оглянулась кругом – вокруг чистое поле, лишь где-то вдали виднелось несколько почти неразличимых силуэтов – это крестьяне со своим товаром ехали в столицу по одной из небольших дорог. Беглецы слезли с коней, поставили корзину на землю.

– Тебе придется мне помочь… – Бел присел возле корзины. – Надо держать каждую птицу, пока я буду привязывать письмо к лапке голубя. Только будь поосторожнее… Да, и по сторонам смотри на всякий случай.

Держа в ладонях теплое тельце птицы, Олея не смогла удержаться, чтоб не спросить:

– Бел, а ты уверен, что это почтовые голуби?

– Надеюсь на это… – неохотно отозвался муж.

– Нет, я другое имею в виду. У этого мужчины была одна голубятня, и птиц в ней, наверное, хватало, так почему ты решил, что именно эти голуби – почтовые? Они, вроде бы, ничем не отличаются от обычных сизарей. Кажется…

– Вот именно – кажется.

– И все же, скажи, отчего ты решил, что взял именно почтовых голубей?

– Ну, прежде всего, они находились отдельно…

– Но ведь не они одни сидели в особом закутке! Наверное, разные породы сидят по отдельным клетушкам… Или нет?

– Ты меня опять не дослушала… – Бел осторожно взял у Олеи птицу, к лапке которой он только что привязал невесомую ленточку с несколькими цифрами, приподнял голубя в ладонях, и через мгновение птица поднялась в небо, а Бел вновь полез в корзину за очередной голубкой. – Видишь ли, в отличие от прочих, у почтовых голубей более широкий клюв, частенько с наростами, веки всегда голые, хвост и лапы покороче, а крылья, наоборот, длинней и сильнее. Вот по этим приметам я и ориентировался, когда стал отыскивать нужных мне птиц. Голубятня у того мужика была разгорожена на несколько частей, и почтовые голуби находились в одной из таких клетушек.

– А откуда ты все это знаешь? Ну, я имею в виду, откуда тебе известно о том, как выглядят почтовые голуби?

– Да ведь тебе уже как-то рассказывал: там, где я родился и жил, детишек было много, по улицам носились целые ватаги, вместе мы проводили чуть ли не все свободное время, и у некоторых из моих друзей-приятелей дома были голубятни, причем самые разные, да и птицы не у всех были одинаковые. Так что в детстве мы с братом от души погоняли голубей. Кстати, почтовые там тоже были… Не скажу, что я хорошо разбираюсь в породах птиц, но кое-что различить могу.

– Бел, я все равно не могу понять: ведь если тот мужик говорил правду, то половина этих птиц окажется в тайной страже Байсина! А ведь у каждого из них на лапке привязано донесение! Ведь здешние стражи поймут, в чем дело!

– Да если хотя бы одна из этих птиц долетит до Руславии, вернее, мое донесение попадет там в нужные руки, то этого будет вполне достаточно. Ты хотя бы представляешь себе, до какой степени у нас на родине все извелись, находясь в полной неизвестности о происходящем и не зная, чего можно ожидать от завтрашнего дня. Не забывай и о том, что с каждым днем уменьшается время, отведенное Правителю Руславии на то, чтоб он предъявил артефакты послам Танусии и Уреала… Что же касается тайной стражи Байсина, то она нас сейчас и без того вовсю разыскивает, и это послание, по большому счету, уже ничего не изменит. Вернее, если кто умный хорошо поломает голову, то, наверное, поймет что к чему. Остается надеяться только на удачу, которая нас пока что не оставляла. Суди сама: нам и без того невероятно повезло в том, что, похоже, нас с тобой искали только на главной дороге: судя по всему, здешним стражникам даже в голову не пришло, что мы можем пробираться по захолустью. Сейчас, думаю, они учтут свои ошибки.

– А тех людей, которые остались на явке в бессознательном состоянии… Ты как думаешь, их уже нашли?

– Наверняка. Утром должна была подойти смена, так что тревогу уже подняли. Наверняка, и на городских воротах контроль усилили, но, скорей всего, сейчас во все стороны от столицы летят приказы об усилении постов, да и войска могут подтянуть, что, конечно, для нас с тобой крайне нежелательно.

Вскоре последний голубь с привязанными к лапке донесениями скрылся где-то вдали, и Олея вздохнула:

– Лететь так далеко… Хоть бы им сил хватило!

– Должно хватить… – Бел кинул пустую корзину в небольшую яму. – Я еще на той явке бросил в корзину несколько пригоршней зерна, а потом мы с тобой птиц водой напоили. Все по правилам, ведь именно так и положено поступать перед тем, как отправить летунов в долгий путь.

– Куда мы сейчас?

– То есть как это – куда? К границе с Руславией, разумеется. Только не прямо, а возьмем несколько в сторону.

– А…

– Все поясню в дороге.

Чуть позже Бел, и верно, рассказал Олее о том, куда именно они направляются. Дело в том, что если ехать прямо, то едва ли не до всей границы с Руславией находятся только ровные поля, на которых при всем своем желании никак не укрыться и беглецы будут видны, словно на ладони. Кроме того, в те селения, что начнут встречаться на их пути, то есть в те, что расположены ближе к границе – в них вообще лучше не заезжать. Почему? Просто-напросто местные жители сразу же докладывают о появлении чужаков стражнику, который имеется в каждом приграничном селении. А если, и верно, в руки стражи попадается некто из тех, кто объявлен в розыск, то тем, кто сообщил об этом человеке страже, выплачивается награда. Ну, здешний народ весьма прижимистый, деньги считать умеет и на пустяки не тратится, и потому от возможности заработать несколько лишних монет никогда не откажется. Из этого следует только одно: все селения, которые могут встретиться неподалеку от границы, надо объезжать десятой дорогой.

Конечно, если беглецы поедут по прямой, то уже к концу завтрашнего дня они могут добраться до границы с Руславией. Беда в том, что вряд ли им позволят это сделать: у беглецов никак не получится остаться неузнанными – наверняка их заметят уже к середине дня, и последствия предугадать несложно. Именно оттого Бел и решил, что следует направиться значительно правее: тамошняя местность чем-то напоминает те места, которые беглецы проезжали в других странах – холмы, кустарники, а ближе к границе пойдут рощи и леса. Да еще и земля там совсем не распахана, и причина этого очень проста – почва, можно сказать, никудышная. Чернозема, которым так богат Байсин, там и близко нет, вместо этого идет едва ли не сплошная глина пополам с торфом, так что заниматься земледелием в тех местах не было смысла: при одних и тех же затратах труда урожаи на этих бедных почвах будут в разы меньше, чем на самом бедном черноземе. Оттого-то в тех местах почти нет поселений, земля не тронута, да и местность там такая, что есть возможность укрыться от чужого взгляда.

Первый раз остановились на отдых в полдень, когда на пути беглецов встретился высокий кустарник, росший по сторонам неширокого ручья. Там вполне можно спрятаться как от лучей солнца, так и от посторонних взглядов. Нашли место, где кусты росли погуще, зашли туда сами, завели лошадей.

Олея с удовольствием огляделась по сторонам – надо же, они оказались словно в небольшом шатре из веток. Достали остатки скудных припасов, которых было совсем немного – беглецы так торопились уйти, что просто не успели купить что-либо в дорогу. Ладно, не в первый раз питаться едва ли не впроголодь, это далеко не самое страшное.

Обед не занял много времени, но Бел решил дать передохнуть лошадям, пусть совсем немного, хотя бы с четверть часа. Присев на сухую траву, Бел устало прикрыл глаза, но Олее вновь было не до сна.

– Бел…

– Ну, что еще тебя интересует? – чуть улыбнулся тот, не открывая глаз.– Я так и знал, что ты не вытерпишь долгого молчания.

– Я только хотела узнать, откуда ты столько знаешь о тех местах, куда мы направляемся?

– Ну, прежде всего я когда-то видел карты Байсина. Увы, это было довольно давно… Но в основном я кое-что узнал за вчерашней гулянкой. Помнишь, я тебе говорил, что иногда можно немало узнать от тех людей, кто без дела шатается по улицам и любит выпить за чужой счет?

– Конечно, помню. Ты еще сказал, что их нужно уметь разговорить.

– Верно. Так вот, среди тех, кто прибился к нашему столу, было двое мужичков из этих мест. В свое время они поехали в столицу, надеясь ухватить за хвост удачу. Увы, но работы в столице они не нашли, вернее, не захотели браться за то, что им предлагали, а потом у мужиков и вовсе пропало желание работать, благо в больших городах почти всегда найдется что поесть и попить, да и для ночевки можно отыскать уголок. Вот оба этих великовозрастных раздолбая со слезами на глазах и рассказывали мне, как хорошо в их родных местах и как они тоскуют по родному дому, куда там можно пойти на охоту, где лучше ставить силки на дичь…

– Так возвращались бы домой – и вся недолга!

– Ты просто не знаешь, как затягивает такая жизнь, когда ты никому ничего не должен, все дни напролет можно ничего не делать, беспрестанно жалеть себя, жаловаться всем и каждому на жестокую судьбу и в то же время чувствовать себя свободным человеком – куда хочу, туда и лечу! Подумай сама: разве после такой вольной жизни в шумном и веселом городе кому-то захочется вновь работать на земле с утра до вечера, да еще и в весьма отдаленном месте, да вдобавок ко всему постоянно видеть одни и те же лица каждый день?

– Никогда не задумывалась об этом…

– А я тебе и так отвечу: из этой безалаберной жизни в обычную трудовую, где есть не только права, но и обязанностями – тут не возвращается почти никто. Причина проще некуда: не хочется вновь горбатиться с утра и до вечера, набивая себе мозоли, да и стыдно заявляться домой нищим, опустившимся, и с пустым карманом. Кстати, тот небольшой поселок в десяток дворов, откуда и заявились в столицу эти парни, расположен недалеко от границы, так что мои новые приятели кое-что поведали и о ней… Это что еще за звук? – Бел приподнялся с травы.

– Не знаю… – растерянная Олея тоже услышала какой-то шум. – Ой, кажется, это конский топот!

– Если бы он только казался…

Лежа на земле и чуть раздвинув траву и ветки, Бел и Олея смотрели в ту сторону, откуда раздавался шум. А ведь точно, похоже на то, будто вдали скачет большой табун. Между прочим, – чуть растерянно отметила про себя женщина, – между прочим, этот конский топот раздавался он именно с той стороны, откуда сюда приехали беглецы. Конечно, по здешним дорогам торговцы перегоняют табуны лошадей на продажу, но чтоб их гнали по полям, пусть даже и сжатым…

А, вон вдалеке показалось что-то, похожее на большое облако пыли. Прошло еще совсем немного времени, и стал виден большой отряд конных солдат, которые куда-то мчались едва ли не во весь опор. Ого, как торопятся! Великие Боги, да эти всадники едут едва ли не по той же дороге, где совсем недавно проезжали они с Белом! Неужели погоня? А хоть бы и так – все одно сейчас срываться с места и куда-то бежать не имело никакого смысла, так что беглецам оставалось только смотреть на то, как по направлению к ним несутся всадники. Что же делать?!

В этот момент Олея почувствовала, как Бел дергает ее за одежду, и кивает в сторону их лошадей, стоящих немного ниже, у самой воды. Вначале женщина инее поняла, что он хочет ей сказать, нот чуть позже сообразила: ни лошадей, ни самих беглецов не видно из-за высоких кустов, и в сердце женщины внезапно вспыхнула надежда – может, отряд их и не заметит?

Бел и Олея – оба сползли вниз, к своим лошадям, и едва ли не сжали руками лошадиные морды, молясь, чтоб ни одна из их лошадей не подала голос, когда мимо будут проезжать всадники. Еще беглецы до страсти боялись, как бы этот отряд не остановился поблизости для того, чтоб напоить лошадей. Вот тогда – точно, все…

Однако отряд куда-то торопился, и, не останавливаясь, промчался мимо. Сквозь листву беглецы видели, как совсем недалеко, шагах в пятнадцати от их укрытия, проезжали вооруженные до зубов солдаты, и оставалось только радоваться тому, что командир этого отряда так торопит своих людей, что не считает возможным выделить хотя бы немного времени для которого отдыха солдат. И все же Олее, которая сквозь переплетения листьев и травы, а заодно и сквозь клубы пыли смотрела на проезжавшую мимо них всадников – ей казалось, что эта шеренга никогда не закончится. Чтобы не видеть солдат, она закрыла глаза, только вот уши заткнуть не сумела – и топот лошадей набатом звучал у нее в голове.

Когда же, наконец, мимо них промчались последние всадники, Олея еще какое-то время стояла, боясь пошевелиться. Ей казалось, что вслед за ушедшими может проехать еще кто-то из отставших солдат, и до того времени ни одному из беглецов не стоит подавать голос. Впрочем, Бел оказался куда менее растерянным, чем она: недаром он уже снова лежит в кустах, и смотрит вслед уехавшим.

– Подождем, пока они скроются… – услышала Олея голос Бела. – А потом уж уйдем и сами.

– Сколько же их было? – выдохнула Олея. – Я думала, что умру от страха.

– Не ты одна… – выдохнул Бел. – Я, знаешь ли, тоже всерьез струхнул. Надо же, они нас не заметили, хотя мы были совсем близко! Как видно, парни здорово торопились… Что же касается этих всадников, то я насчитал что-то около трехсот человек. Сила немалая.

– Думаешь, их послали по наши души?

– Насколько я знаю, Байсин сейчас ни с кем не воюет. Более того: с этой страной все соседи стараются соблюдать нейтралитет – все же отсюда им идет немало пшеницы и ячменя… А эти солдаты, что сейчас проехали мимо нас – они все были вооружены. Так что если сейчас нет учений, или же здешние законники не отлавливают какую-нибудь из разбойничьих шаек, то я склонен считать, что охота идет именно на нас. Ох, как же всем денежки нужны, даже такой богатой и спокойной стране, как Байсин! Как видно, в столице спохватились, что все идет несколько не так, как им бы того хотелось, и вот, решили перекрыть все, что только возможно…

– Ты так считаешь?

– Надеюсь, ты не рассчитываешь на то, что всех этих солдат послали лишь для того, чтоб они от широты своей души просто проводили нас до границы, да еще и помахали вслед платочком на прощание?

– Уходить отсюда надо…

– А вот с этим я полностью согласен.

Беглецы выждали время, пока вдали не скрылись последние всадники, и лишь только тогда выбрались из кустов, причем сделали это на другом берегу ручья. Пока что вокруг больше никого не было видно, но это вовсе не значит, что в самое ближайшее время вновь кто-то не окажется в пределах видимости, так что беглецы не стали терять время понапрасну. Сейчас главное – как можно быстрей оказаться подальше от этих мест.

Коней гнали без передышки до самого вечера. Олея вновь невольно отметила про себя: Бел молодец, так построил их путь, что ни в одно селение, встречающееся на их пути, беглецы не заезжали. Более того – стоило им только увидеть вдали нечто, напоминающее человеческое поселение, или же пасущиеся стада, как беглецы сразу же объезжали это место по окружным дорогам. Бел, каким-то непонятным нюхом ощущая, куда им стоит двигаться, каждый раз умудрялся избежать как людных мест, так и излишнего внимания к их персонам, хотя, конечно, совсем незаметно пройти не удалось: на пути беглецов не раз встречались одинокие путники или же крестьяне на телегах, причем и те, и другие провожали скачущих всадников долгим взглядом. Досадно, конечно, оставлять за собой след, но тут уж ничего не поделаешь.

Хотя к вечеру от усталости с ног падали и кони, и люди, но беглецы все же достигли тех мест Байсина, куда так стремился попасть Бел. Как-то разом кончились пашни, появились рощи, причем это были уже не фруктовые деревья, а лиственные – осина, ива, клен… Правда, листья на этих деревьев уже пожелтели и почти полностью опали. Стало заметно прохладнее, и к тому же стих бесконечный треск кузнечиков и цикад. Все верно, сейчас уже стоит глубокая осень. Как-то сразу чувствуется, что их родной север стал гораздо ближе…

Удивительно, вроде и проехали не сказать, чтоб уж очень большое расстояние, но ощутимо похолодало, во всяком случае, к вечеру беглецы стали ежится от слишком холодного ветерка. Здесь уже нигде не было видно распаханной земли, и эти места куда больше напоминали заболоченные перелески. Кочки, торфяная жижа, чавкающая под копытами лошадей, высокая болотная трава, а то и небольшие ямы, наполненные темной болотной водой… Глядя на это место, Олея думала о том, что стоит радоваться уже тому, что вокруг сейчас почти нет комаров и прочей летающей дряни, которая здорово портит жизнь людям: ясно, что весной и летом в этих местах не продохнуть от самых разных кровососов. Теперь становится понятно, отчего здесь мало кто селится, и у беглецов есть возможность укрыться от чужих глаз.

– Бел, смотри! – обрадованная Олея едва ли не крикнула в полный голос, указывала на невысокие ягодные кустики с красными ягодами, росшие на кое-каких кочках. – Это же брусника! Точно, она самая!

– Ты можешь говорить потише? – Бел лишь мельком глянул на ягоды. – Я, конечно, понимаю твои чувства, но…

– Все-все! – замахала рукам Олея. – Это у меня невольно вырвалось! Просто я никак не ожидала увидеть здесь эти ягоды! В доме моих родителей обычно на зиму заготавливали огромные горшки пареной брусники и я…

– Давай отложим воспоминания на какое-то время… – Бел оглядывался по сторонам. – Я пока что пытаюсь разобраться в том, где мы находимся и куда следует идти дальше… Давай так: твоя лошадь идет вслед за моей, и постарайся пока что обойтись без разговоров.

– Да я и так молчу всю дорогу!

– Разве?

– Все, замолкаю.

Путь по этой болотистой местности продолжался почти до темноты, и лишь когда ночная мгла понемногу стала опускаться на землю – только тогда люди почувствовали, что их измученные лошади, наконец-то, вышли на твердую почву. Болото осталось позади, и вокруг было нечто, напоминающее осенний лес, с почти голыми деревьями и ковром шелестящей желтой листвы под ногами.

– Бел… – Олея растерянно оглядывалась по сторонам. – Бел, ну совсем… совсем как у нас дома! Надо же: еще днем мы ничего такого не видели, и тут как будто в другую страну попали!

– Можно сказать, так оно и есть… – Бел слез со своей лошади, и шел, ведя ее под уздцы, а Олея пока что ехала верхом. – Я уже тебе говорил, что Байсин лежит словно на границе между теплом и холодом. Юг этой страны теплый, а вот север… Нам еще повезло, что мы в дождь сюда не попали. Они тут идут очень часто и, как правило, проливные. Вот тогда нам с тобой было бы совсем плохо.

– Слушай, а тебе не кажется, что ощутимо холодает? – Олея почувствовала, что еще немного, и у нее зуб на зуб не будет попадать.

– Верно… – Бел скинул с себя куртку и протянул ее Олее. – Надень. Я тут, конечно, несколько ошибся, упустил из виду то, что нам с тобой вскоре понадобится теплая одежда. Вернее, просто боялся ее покупать в столице, чтоб не привлечь лишнее внимание стражи на выезде из города. Одно дело, когда оттуда выезжают налегке, и совсем другое, когда при них есть какой-то груз. У нас при себе была корзина для перевозки птицы и почти пустые седельные сумки – вот мы никого и не заинтересовали, а будь при нас хоть какой-то груз, хоть та же теплая одежда… Ну, ты меня понимаешь.

– Не буду я надевать твою куртку! Тебе нужнее – ты же ранен, а они на холоде, как правило, ноют.

– Одевай, тебе говорят! – прикрикнул Бел. – Не волнуйся – потом вместе под одной курткой посидим, вечерком, и постараемся не замерзнуть вдвоем…

– Умеешь ты уговаривать бедную девушку… – Олея негнущимися пальцами стала застегивать пуговицы. – Под одной курткой – так под одной. Сердце у меня мягкое, и ты этим пользуешься…

– Вот уж чего-чего, а этого обещания я не забуду!

Когда совсем стемнело, остановились на небольшой полянке среди леса. Надо же, здесь даже хвойные деревья попадаются… Уже в темноте натаскали веток, набросали их на землю – не ложится же спать прямо на мох. Холод все ощутимее давал о себе знать, и Олея не выдержала:

– Может, костер разведем?

– Нельзя… – покачал головой Бел. – Слишком заметно.

– Да, конечно… – вздохнула Олея, думая о том, что хорошо бы сейчас поесть – может, тогда они не так бы мерзли. Увы, с собой у них уже ничего съестного не было, а в пустых желудках начинало довольно громко бурчать. Впрочем, мысли о еде занимали не только Олею – Бел думал о том же.

– Погоди, я сейчас приду… – он встал и пошел куда-то в сторону.

– Ты куда? – крикнула ему вслед женщина.

– Опять шумишь? – хмыкнул Бел из темноты. – Не беспокойся – погуляю и вернусь! Считай, что меня на развлечения потянуло.

Впрочем, вернулся он совсем не так скоро, как обещал. Олея к тому времени успела передумать невесть что и всерьез испугаться. До того ей не приходилось оставаться одной в темном лесу, и если бы не пофыркивание лошадей, пасущихся рядом, то женщина бы здорово струхнула. Увидев, наконец-то, дорогого супруга, она уже была готова начать ругаться, но тут ее взгляд упал на большую птицу, которую Бел держал в руках.

– Что это?

– Глухарь. Здоровый, зараза, и тяжеленный, так что имею полное право гордиться собой!

– Но как…

– Если честно, то я ставил силки на зайца, и никак не ожидал, что неподалеку от меня окажется такой красавец. Я его камнем с дерева сбил. До сих пор не понимаю, как в темноте не промахнулся! Бил просто на звук, едва ли не наугад, но попал в точку! Наверное, я сам озверел от голода.

– Не озверел, а замерз! – Олея скинула с себя куртку, и надела ее на мужа. – Теперь моя очередь этой птицей заниматься. Надо ощипать…

– Не надо… – Бел поднял глухаря с земли. – Придется нам использовать часть веток, которые мы притащили сюда. Смотри и учись, салага, как готовится глухарь в полевых условиях. Если мне память не изменяет, то где-то здесь должна быть неглубокая ямка?

– Ну да, когда мы только заходили на эту поляну. Ты еще боялся, как бы в нее лошади случайно не ступили.

– Пошли туда…

Через полтора часа беглецы за обе щеки уплетали горячее глухариное мясо, истекающее ароматным соком. Надо же, как ловко придумал Бел: углубил яму, выкинув из нее мох и листья, разжег там костер, обмазал тушку глухаря глиной и испек ее на горячих углях. Конечно, раньше Олея тоже готовила глухаря, но это было дома, и тогда она тушила эту птицу в большом чугунке с луком, грибами, брусникой… Как говорил отец, накладывая себе в тарелку душистое нежное мясо, "от такой благодати даже сытого за уши не оттащить"! Может, так оно и было, но сейчас Олее казалось, что она никогда не ела более вкусной еды чем та, которую только что приготовил ее муж.

– Бел, ты молодец! – Олея отломила себе еще кусок нежного мяса. – Кстати, еще можно было бы приготовить глухаря и на вертеле…

– Ни в коем случае! – Бед сунул в мох обглоданную тетеревиную кость и потянулся за новой порцией горячей еды. – Во-первых, птицу надо было б ощипывать и потрошить, а мы все запекли разом, не тратя лишнего времени. Во-вторых, нам бы пришлось готовить ее на открытом огне, что в данный момент крайне нежелательно. В-третьих, запах от жарящейся на вертеле птицы может разойтись довольно далеко, а в глине…

– Хватит, я все поняла!.. Ой, как бы мне сейчас не лопнуть от обжорства!

– Знаешь, в отношении себя я испытываю точно такие же опасения…

Утром Олея проснулась оттого, что Бел чуть тронул ее за плечо. Бр-р, как холодно! Вообще-то этот неудивительно: за ночь трава кое-где была тронута инеем. Вечером они оба уснули, прижавшись друг к другу и укрывшись курткой – сказалась бессонная ночь, и сил на то, чтоб дежурить, не было никаких. Решили положиться на свой чуткий сон и еще то, что в темное время вряд ли кто-то пойдет по лесу. Сейчас небо уже светлело, однако на поляне было еще довольно темно, но женщина заметила, что Бел встревожен. Вон, даже палец прижал к губам…

– Что случилось? – даже не спросила, а выдохнула Олея.

– Не знаю… – так же тихо ответил Бел. – Но лошади беспокоятся.

– Может, рядом какой-то зверь?

– Все может быть…

Теперь уже и Олея почувствовала тревогу, а еще ей внезапно показалось, будто на нее кто-то смотрит, и это ощущение враждебного взгляда никак не проходило.

– Что будем делать? – все так же тихо спросила Олея.

– Вставать. Не в лежачем же состоянии встречать опасность…

Делая вид, что ничего не произошло, поднялись, подошли к лошадям. А ведь Бел прав, лошади, и верно, чего-то боятся, вон как испугано косят глазами! Олея, держа в руках верный хлыст, невольно проследила за движениями лошадей. Похоже, они смотрят как раз в ту сторону, где вчера Олея с Белом пировали, за обе щеки уписывая запеченного глухаря. Конечно, всю птицу целиком они не смогли осилить при всем своем желании, и сейчас остатки от ночного пиршества лежат в одной из седельных сумок. Зато кости от съеденного глухаря беглецы предусмотрительно закопали в мох возле той ямы, где они с Белом вчера пировали. Так, может, в том все и дело, что кто-то из ночных хищников пришел на запах костей? А что, такое вполне может быть!

Плохо то, что на поляне еще довольно темно, и в холодном сером рассвете все сливается перед глазами. Хоть бы было немного посветлей… Делая вид, что поправляет сбрую на лошади, женщина старалась незаметно рассмотреть, что же такое творится около той ямы, в которой Бел готовил глухаря. Вроде ничего страшного нет, все в порядке… Ой, а это что? Словно кошачий хвост мелькнул в яме, а вот он еще раз показался…

– Бел…

– Я тоже вижу – в яме есть какой-то небольшой зверь, только вот не могу понять, кто это такой. Но лошади его боятся…

В этот момент из ямы выпрыгнула кошка. Да, кошка, довольно обычная на первый взгляд, только вот она никак не производила впечатление милой домашней мурлыки. Размерами с лесного кота, короткая шерсть серо-коричневой окраски, совсем маленькие уши, короткие сильные лапы, очень широкая морда с неестественно большим ртом… Облизнувшись длинным языком, кошка уставилась на людей круглыми желтыми глазами, а мгновение позже зашипела, и звук ее голоса был едва ли не омерзителен. Непонятно почему, но брать эту одинокую киску на руки и уж тем более гладить ее – э, нет, так поступать не хотела даже любящая кошек Олея, а от неприятно-пронзительного взгляда кисы по спине людей пробегал озноб. Это что, какая-то местная зверюшка? Если так, то можно только посочувствовать тем, кто встречается с ней наедине.

Пока удивленные люди смотрели на эту непонятную кошку, она внезапно сорвалась с места, в два прыжка преодолела расстояние меж ямой и беглецами, и одним махом взлетела на лошадь, вернее, на ту седельную сумку, в которой лежали остатки глухаря. Бел и Олея невольно шарахнулись в сторону, в растерянности наблюдая за тем, с какой легкостью невероятно длинные когти лесной кошки разрывают крепкую кожу сумки. И тут уже не выдержала перепуганная лошадь: истошно заржав, она встала на задние ноги, пытаясь сбросить с себя этого небольшого, но опасного хищника, а потом лошадь и вовсе метнулась прочь с поляны, стремясь убежать как можно дальше. Увы, но и вторая лошадь кинулась бежать, правда, уже в другую сторону.

Растерявшиеся люди уже готовы были броситься вслед за лошадьми, как навстречу им вновь метнулась все та же непонятная кошка. Как видно, она на бегу спрыгнула с лошади, и сейчас стояла напротив беглецов, разгребая лапами мох и листву. То, что зверь в ярости – это было заметно сразу. Короткая шерсть вздыбилась, желтые глаза с вертикальными зрачками стали отливать жутковато-красноватым светом, и беглецы вновь услышали все то же омерзительное шипение. Но куда удивительней и страшней было другое: когда кошка зашипела и распахнула свой рот, то потрясенные люди увидели острые, как иголки, зубы, плотным рядом идущие по челюстям. Таких зубов у кошки просто не может быть! Но даже не это было самым удивительным, а то, что и с верхней челюсти и с нижней у кошки торчали по два изогнутых внутрь клыка, внешне куда больше напоминающих ядовитые зубы змеи.

– Великие Боги… – прошептала Олея.

– Ни в коем случае нельзя допустить, чтоб она приблизилась к нам… – вырвалось у Бела, и в этот момент кошка, вновь омерзительно зашипев, стрелой метнулась на людей. По счастью, руки Олеи действовали словно сами по себе, и ремень хлыста встретил это непонятное существо еще в полете. Получив сильный удар, кошка отлетела далеко в сторону, но, тем не менее, умудрилась приземлиться на все четыре лапы, и теперь уже молча кинулась к людям, хищно разевая пасть на бегу. Новый удар хлыста должен был прикончить кошку, но она каким-то непонятным образом сумела уклониться, и кончик хлыста всего лишь задел ее, вновь отбросив в сторону.

Вот теперь кошка разозлилась по-настоящему. Как видно, она давно не получала достойный отпор, и оттого сейчас была просто в бешенстве, а боль от хлыста злила ее больше. Не чувствуя ничего, кроме беспредельной ярости, кошка вновь и вновь бросалась на людей, причем движения у нее были не просто быстрые, а, можно сказать, молниеносные. Ранее женщина никогда не видела такой стремительности и ловкости ни у одной кошки, и хотя Олее каждый раз удавалось отшвыривать ее в сторону, существо никак не унималась. Такое впечатление, что это создание, так похожее на самую обычную кошку, не боится боли и не ведает страха, зато ненависти и злости тут было столько, что хоть отбавляй.

Олея находилась в некотором недоумении еще и оттого, что она впервые встречалась с таким существом, которое совершенно непонятным образом умудрялось выскальзывать из самых, казалось бы, сложных ударов и петель, которые наносила женщина, не получая при том никаких серьезных повреждений. Глядя на стремительные движения этой кошки и на то, каким невероятным образом изгибается ее тело, сторонний наблюдатель мог сказать, что у этого странного существа гибкость ласки, а то и змеи. Больше того: от того количества сильных ударов, которое получила эта кошка, она уже должна была если не умереть, то уже получить несколько серьезных переломов, но глядя на то, с какой потрясающей ловкостью уходит от ударов это непонятное существо, Олея впервые ощутила растерянность – неужели в этой схватке она проигрывает? И кому, какой-то непонятной кошке! Звучит смешно и странно…

Но это было не все. Внезапно в опасной близости от груди Бела пролетел длинный нож, а Олея от растерянности едва не пропустила очередной бросок кошки. Великие Боги, кто еще свалился на их головы? Чуть скосив глаза, она увидела за деревьями силуэт человека. Так, с двумя противниками ей точно не справиться…

К незнакомцу кинулся Бел, и несколько следующих мгновений оказались для женщины чуть ли не самыми напряженными за все то время, когда она училась работать хлыстом. Одновременно отбивать броски разъяренной кошки и в то же время прикрывать Бела от еще одного летящего в него ножа, а потом и короткой цепи с шипами… Это дано далеко не каждому, даже знакомому с древним искусством кочевого народа, и если бы дядя Генар увидел, как умело и с какой невероятной скоростью Олея работает хлыстом, то он, без сомнения, был бы доволен своей ученицей.