Текст книги "Перстень Сварга (СИ)"

Автор книги: Веда Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 74 страниц)

Вновь и вновь осматривая внутренность храма, Олея заметила небольшую дверь, находящуюся в стене, противоположной от входа. Ага, вот и она, та самая дверь, что есть в каждом храме, и которая ведет в задние комнаты. Может, рискнуть, и пойти туда? Олея посмотрела на Бела, и поняла, что тот сам колеблется в принятии этого решения. Однако в этот самый момент дверца открылась, и оттуда вышел храмовый служка, крепкий молодой парень. Увы, значит, беглецам туда соваться не стоит – наверняка за той дверцей есть еще люди.

В общем, пойти некуда. Похоже, что беглецы тут, как в мышеловке, причем в эту мышеловку они забрались сами. Сейчас только и остается надеяться на то, что погоня каким-то образом пройдет мимо.

Тем временем, поговорив со священником, и получив от него благословение, ушла одна пара, затем вторая, а к священнику подошли две хорошо одетые дамы довольно преклонного возраста. Разговор у них явно был очень нелегким, чуть позже дамы пустили горькую слезу, а Олея тем временем прислушивалась к звукам, доносящимся снаружи. Нет, стража с площади так быстро не уйдет…

Внезапно одна из двух пожилых женщин, беседующих со священником, стала медленно оседать на пол. Кажется, она потеряла сознание… Вторая дама зарыдала еще громче, безуспешно пытаясь подхватить упавшую подругу, и стала звать окружающих на помощь, только во все от растерянности бестолково топтались на месте…

В этот момент Бел чуть тронул Олею за руку, и прошептал, кивнув с сторону упавшей женщины:

– Иди туда, помоги… Но капюшон ни в коем случае не снимай! И помалкивай.

– А ты?

– Иди, я сказал!

Через несколько мгновений Олея уже была подле лежащей женщины. Присев рядышком, она положила голову все еще находящейся без сознания женщины себе на колени, постаралась привести в себя. Увы, обморок был слишком глубокий. Тут нужна вода, или нюхательная соль, только вот ничего этого под руками сейчас не оказалось. Огляделась по сторонам – вокруг стоят беспомощно толкающиеся люди, не знающие, что предпринять в этой ситуации. Правда, старый священник что-то проговорил, кивнув головой в сторону дверцы, и Бел едва ли не опрометью кинулся туда.

Не прошло и полминуты, как в раскрытую дверь храма вошел офицер в сопровождении нескольких стражников. Олея чуть ли не зубами скрипнула – дождались… А уж сердце стучало так сильно, что, кажется, его было слышно даже за пределами храма. Все, сейчас их точно схватят!

Ой, а вот и Бел показался из дверцы, причем идет не один, а с храмовым служкой. Только вот рукава холщовой рубахи Бела отчего-то закатаны по локоть, да и низ штанов тоже приподнят чуть ли не до коленей. Вид у Бела был весьма озабоченный, а в руках он тащил большую глиняную кружку с водой. Ну прямо слуга храмовый!..

Взяв трясущейся рукой тяжелую кружку, Олея стала брызгать водой в лицо лежащей в беспамятстве женщины, а тем временем офицер, подойдя к священнику, поклонился, и стал ему о чем-то говорить. Голос почтительный, и, похоже, тут дело не только в уважении – не исключено, что этот священник занимает какой-то немалый пост, недаром и стражники стоят, вытянулись чуть ли не во фрунт, не двигаются, ждут ответ старика, глаз с него не сводят. Тот, выслушав речь офицера, попытался что-то возразить, но офицер был непреклонен. Еще один монолог офицера – и старый священник махнул рукой – делайте, мол, что хотите, мне сейчас не до вас…

Офицер вновь поклонился, махнул рукой стражникам, и те принялись за дело. Олея, склоняясь над все еще лежащей женщиной, которая стала приходить в себя, и, вытирая воду с ее лица, краем глаза косилась в сторону стражников, которые обходили храм, заглядывая в каждый угол. Потом они подозвали к себе нескольким прихожанам, все еще находящихся в храме, заглянули в лицо каждому, а затем прошли в ту самую дверцу, куда только что ходил за водой Бел, и откуда выходил храмовый служка. Олея от растерянности не могла издать ни звука – как так получилось, что стражники не подошли к ним?! Отчего они не проверили тех, то стоял рядом со священником? Это просто какое-то чудо! Хотя стражники вполне могут исправить свою ошибку перед тем, как будут уходить из храма – для них вряд ли составит большой труд еще раз проверить всех присутствующих…

Но, по счастью, этого так и не произошло: когда стражники вместе с офицером через какое-то время вышли из дверцы, то они вновь вежливо поклонились старому священнику, и ушли, закрыв за собой дверь храма. Непонятно…

К тому времени пожилая женщина уже пришла в себя, и даже сумела подняться на ноги. Обе дамы собрались уходить, однако священник не отпустил их одних. С каждой из них он отправил по храмовому служке – доведите, мол, этих нечастных до дома, да скажите их слугам, чтоб они как следует позаботились о своих хозяйках…

После ухода женщин к священнику со своими бедами и вопросами стали подходить остальные прихожане, которые до сей поры так и не уходили их храма, а Бел и Олея отошли в сторону. Покидать это место они не могли: понятно, что сейчас в этой части города поиск идет вовсю, так что для беглецов самое благоразумное – сидеть тихонько в храме, не высовывая на улицу даже нос.

– Бел, – тихонько спросила Олея., – Бел, почему стражники к нам не подошли? Я так и не поняла… Они же проверили всех находящихся в храме, всех, кроме нас!

– Кроме тех, кто стоял рядом со священником, а это разные вещи… – так же тихо ответил мужчина. – Знаешь, со стороны, для входящего офицера и стражников все выглядело несколько иначе…

– Не поняла.

– Стражники заходят и видят, что служанка пытается привести в чувство свою госпожу – со стороны это выглядело именно так. Понятно, что этих женщин проверять не стоит – ищут же чужаков, а не жителей Закары! К тому же священник попросил не беспокоить находящихся здесь старых женщин: он их прекрасно знает, тем более у этих двоих дам одинаковое горе – недавно скончались их мужья, так что эти женщины еще не скоро смогут придти в себя… Тут же стоит церковный служка, топчется на месте – ясно, что священник хорошо знает своего помощника, а, следовательно, и его можно не проверять

– Но почему не обратили внимание на тебя?

– Ты заметила, что я закатал рукава на рубахе?

– Не только рукава…

– Верно. В этой стране так ходят храмовые уборщики. Ну, а если уборщик стоит рядом со священником, то понятно, что и этот человек относится к храмовой обслуге, и на него также можно не обращать внимание.

– Ты здорово рисковал.

– Не более, чем обычно. Говорят, чтоб хорошо спрятать вещь, ее нужно положить на самое видное место. Примерно так мы и поступили. Но вот этот старик… Готов прозакладывать свою голову, что глядя на нас, он кое-что понял, однако ничего не сказал офицеру, хотя ему прекрасно известно, что к обслуге храма я не имею никакого отношения…

– А церковные служки? Они же знают всех, кто служит в этом месте!

– Не всегда. Часто свою помощь в уборке храма безвозмездно предлагают прихожане – для этого требуется всего лишь согласие священника. Так что для храмовых служек в появлении нового уборщика нет ничего необычного.

– Что же нам делать?

– Только ждать, чем все это закончится, только вот меня мучают вполне обоснованные опасения. Этот старик так глянул на меня…

– Неужели он догадался, кто мы есть на самом деле?

– Не исключаю такой возможности. Только вот сейчас нам с тобой деться все одно некуда, так что посмотрим, что будет дальше.

Когда, поговорив со священником, храм покинул последний из прихожан, Белу и Олее не оставалось ничего иного, как самим подойти к старику. За стенами храма то и дело раздавались голоса стражников, так что сейчас покинуть это место – подобное равносильно добровольной сдаче, а стоять на месте и ничего не говорить священнику – это просто глупо.

Старик спокойно смотрел на них, но когда Бел о чем-то заговорил с ним, священник остановил его, причем заговорил на почти что чистом языке Руславии.

– Если мне верно сказали, то вам, молодые люди, куда ближе иной язык. К тому же, говорят, эта милая дама совершенно не знает языка Закары. Если это действительно так, то разговор следует вести на том языке, который понятен всем.

– Но откуда… – растерянно вырвалось у Олеи.

– Я очень живу на свете, и за это время успел увидеть предостаточно, а сопоставить кое-что совсем несложно. К тому же тот молодой офицер передал мне довольно точные приметы двоих разыскиваемых, и они почти полностью соответствуют вашим внешним данным.

– Тем не менее вы нас не выдали… – подал голос Бел.

– Всякий, кто пришел искать защиты у Дайяра, получает ее… – вздохнул священник. – Не знаю, что именно вы совершили, но ищут вас так, что удивлен даже я. Мне сказали, что вы – отпетые преступники, и крайне опасные люди, но что-то мне плохо верится в подобные россказни. Даже за самыми жуткими убийцами и маньяками (а я в своей жизни не раз встречал таких) подобной охоты не было, во всяком случае, на моей памяти такого не случалось. Похоже, тут дело не в каких-то мифических преступлениях, а в чем-то ином, куда более важном. Я прав?

Чуть поколебавшись, Бел кивнул, и старик вздохнул.

– Я так и думал. За всю мою долгую жизнь было всего два подобных поиска с облавами, и каждый раз это было связано отнюдь не с банальным воровством или поимкой опасных преступников, а с куда более печальными событиями.

– Если не секрет, то с какими? – вновь не выдержала Олея.

– Ох уж мне это женское любопытство! – чуть улыбнулся старик. – Оно неистребимо в любые времена… Хотя не вижу смысла скрывать от вас дела давно прошедших дней, все одно о некоторых из тех событий не осталось даже отметок в летописях. Так вот, на моей памяти впервые подобный поиск происходил в те времена, когда я был еще совсем молод. Кажется, тогда мне не было и двадцати лет. Причиной тому послужил принц Майракус… Думаю, ранее вы о нем не слышали, так? Это меня не удивляет, потому как о нем едва помнят – ведь даже в летописях Закары он упоминается всего лишь вскользь, ибо принц… Ну, скажем так: он с рождения был несколько слаб рассудком, и даже став взрослым, сохранил разум маленького ребенка, без разбора кидался на все красивое, блестящее… И вот в один далеко не прекрасный момент, оставшись без присмотра, принц умудрился забрать корону отца, которая была чуть ли не сплошь усыпана драгоценными камнями, и пошел с ней гулять по городу. Потом он потерял корону на каком-то рынке, где продавали сладости… Вот тогда я впервые увидел, что такое доскональный обыск.

– Корону нашли?

– Да, тогда отыскали и принца, и корону… Второй раз все закончилось куда более печально и трагично. Тогда тоже некто, приближенный к королевской семье, проиграл колоссальные деньги, которые был не в состоянии выплатить при всем своем желании. Даже продай тот юноша все свое состояние, а вместе с тем и имущество родни – все одно вырученных денег не хватило бы даже на покрытие части того долга. Чтоб расплатиться, этот неразумный человек отдал кредитору в качестве оплаты несколько крайне ценных государственных документов, от которых зависела чуть ли не безопасность страны. К несчастью, некоторые молодые люди по юношескому неразумию к своим первоначальным ошибкам добавляют новые, куда более опасные… В тот раз все закончилось довольно печально – реки крови, множество погибших, и часть документов была уничтожена при попытке их отбить… Теперь вот вы, и, надо отметить, что на ноги поднято очень многое… Так вот, господа хорошие, мне надо знать, в чем тут дело, и по какой такой причине вас ищут столь усиленно. Это не праздное любопытство, просто я должен знать, как мне поступить в этой непростой ситуации. Хочу услышать от вас только правду, а ложь не нужна ни Дайяру, ни мне.

Бел и Олея переглянулись между собой. Кто его знает, этого старика, может все его слова и поступки – это так, очередная шумовая завеса, уж очень хорошо им запомнился все тот же настоятель монастыря Святых дел, который тоже очень логично указывал, по каким причинам беглецам следует пойти навстречу его требованиям.

Однако старик, видя их колебания, продолжал.

– Знаете, что меня еще смущает? То, что сообщение о вас пришло из Вайзина, и власти нашей страны сломя голову пошли им навстречу. Что же такое вы натворили в покрытом грехами Вайзине, раз власти этой богопротивной страны решили обратиться за помощью к нашему правящему дому? Обычно власти Вайзина и Закары не выносят друг друга даже на дух, а сейчас все прошлые недоразумения будто отодвинуты в сторону. Да я в жизни не поверю в то, что вас ищут, как опасных преступников, что-то натворивших в Вайзине! Ведь перережь вы там даже половину правящей верхушки – и то вряд ли кто из нашего королевского дома стал бы предпринимать такие масштабные поиски! Ну, самое большее, подняли бы стражу, не особо напрягаясь провели облаву по самым злачным местам… Но то, что сейчас творится в столице, лично у меня вызывает недоумение. Вон, все королевское окружение чуть ли не вскачь кинулось выполнять просьбу властей Вайзина, землю носом роют, хотя в любое другое время меж нашими странами идет едва ли не открытая вражда. И потом, без личного разрешения короля вряд ли возможен тот повальный обыск, что сейчас идет по городу.

– И все же почему вы не верите, что мы опасные преступники?

– Размах поисков слишком большой. Когда четверть века назад в своем дворце была убита юная принцесса Урзака – даже тогда поиски преступников не были столь масштабными. А тут… И потом, за свою долгую жизнь я научился разбираться в людях, и могу представить, что из себя представляет тот или иной человек. Попрошу и вас больше мне доверять. Поверьте – я вам не враг.

– Тогда скажите, что вам было сообщено насчет нас? – Бел, кажется, решил рискнуть. – Тот офицер должен был передать вам еще что-то, касаемо нас…

– Кроме того, что я вам уже перечислил, мне было сказано, что один из вас, очевидно, ранен. Сообщалось, что вы оба больны проказой. Еще о вас говорили примерно следующее: хитры, изворотливы, при встрече и задержании следует применять особую осторожность. Тем не менее надо сделать все, чтоб обоих взять живыми.

– Я не ранен, здоров, и проказы у нас тоже нет – в этом не сомневайтесь! – Бел чуть развел руками. – Что же касается всего остального… Что бы вы, например, сказали, если бы узнали, что мы несем на родину перстень Сварга и манускрипт с текстом Договора Троих?

– О, святой Дайяр! – ахнул старик, едва ли не схватившись за сердце. – Значит, это правда…

– Что именно?

– То, что верен слух о пропаже в Руславии древних артефактов.

– Допустим (в качестве предположения, разумеется), что мы их отыскали, и несем назад… Что вы на это скажете?

– Скажу, что сюда вас привел святой Дайяр. Еще добавлю, что вы ходите по краю пропасти.

– Неплохо бы от края этой пропасти отойти хоть немного… – вздохнула Олея.

– Так, значит, слухи не лгут, и древние артефакты Руславии действительно украдены! – в голосе священника были явно слышны нотки горечи. – А я, грешным делом, все время надеялся, что эти разговоры не имеют под собой никакого основания.

– Если бы это были только слухи, то мы вами никогда бы встретились… – Бел чуть извиняющее улыбнулся. – Все же от Руславии до Закары путь неблизкий, и просто так сюда вряд ли кто пойдет…

– Теперь я все понимаю… Ну, такого предательства я никак не ожидал! Это же… – старый священник замолчал, и какое-то время не произносил ни звука. Медленно текли минуты, а старик так ничего и не говорил. Затем, будто очнувшись, он цепко глянул на стоящих перед ним молодых людей.

– Раз святой Дайяр привел вас сюда, и взял под свою защиту, то и я не намерен противиться его воле! Для начала встаньте на колени! – в голосе старого священника послышалось нечто, заставляющее слушаться его беспрекословно. Когда же Олея и Бел исполнили требование старика, тот продолжил. – В этом месте, в древнем храме Дайяра, и перед лицом этого святого, ответьте мне на вопрос: с какой целью вы появились в Закаре?

– Мы торопимся домой, особенно с таким бесценным грузом. Мы сумели найти украденные артефакты, а наши преследователи никак не желают отстать, упускать свою добычу. Что касается нашего появления здесь… Мы просто рассчитывали пройти Закару как можно более незаметно, но, увы, этого не получилось. Как, впрочем, и в иных странах… Нам нужно вернуть домой похищенные реликвии, иначе нашу родину могут ждать неисчислимые беды… – глядя в глаза старика, ответил Бел. – Если же мы не дойдем, то… Во всяком случае, в ближайшие годы Руславии точно не стоит ожидать ничего хорошего.

– Вы должны поклясться именем Дайяра и всех Богов вашей родины, что ваши помыслы чисты, и что вы несете древние артефакты в Руславию во благо всех людей, а не ради личного обогащения. Вот… – и священник протянул нечто, похожее на медальон. – Возложите на него свои руки!

Олея с любопытством посмотрела на ту вещь, что протягивал им старик. Точно, очень похоже на медальон, только довольно большой. По внешнему виду – ничего особенного. Обычный нефрит, вставленный в простую оправу из бронзы, позеленевшей от времени. Такие недорогие изделия обычно приобретают себе только бедные люди.

– Эта бесценная реликвия когда-то принадлежала самому Дайяру, и оттого она свята! – продолжал священник. – Этот медальон – самое ценное, что здесь есть, и он – словно связующее звено меж нами, грешными людьми, и святым Дайяром. Итак, пусть каждый из вас возложит свои руки на этот артефакт, и поклянется, что вами движет не ложь, корысть или честолюбие, а желание вернуть древние реликвии туда, где им и положено находиться по воле Богов.

– Клянемся… – Олея и Бел коснулись ладонями теплого медальона в руках священника.

– Хорошо… – старик убрал медальон. – Я постараюсь оказать вам посильную помощь в силу своих слабых возможностей.

– Но почему вы решили нам помочь? – задала Олея мучавший ее вопрос.

– Я могу расценить ваш вопрос как проявление недоверия, а это весьма неприятно…

– Простите мою спутницу! – вмешался в разговор Бел. – Святой отец, поверьте, у нее и в мыслях не было нанести какую-либо обиду. Дело в том, что ваши слова, и верно, удивляют. В то время, как власти Закары делают все, что поймать нас, вы, подданный этой страны, говорите, что поможете нам уйти.

– За свои поступки я отвечаю только перед святым Дайяром, и, поверьте, у меня есть все основания поступать именно так, как я сейчас и поступаю. Но довольно слов, мы и так заговорились! Не стоит находиться тут, идите за мной. Сюда могут войти, ведь дверь храма святого Дайяра никогда не закрывается. Просто удивительно, что до сей поры сюда никто не заглянул! Впрочем, это как раз объяснимо – как видно, повальная проверка у многих отбила желание ходить по улицам, хотя в эти двери, как и в старые добрые времена, может зайти любой, и поведать святому о своих бедах и горестях…

Старик повернулся и направился по направлению к дверце в стене, и беглецам не оставалось ничего иного, кроме как следовать за ним.

За дверцей оказалась небольшая комнатка, где на стене висела холщовая одежда храмовых служек и самого священника, находилась еще какая-то утварь. Старик открыл еще одну дверь, и все вышли на небольшой внутренний дворик меж храмом и небольшим жилым домом. Высокая наружная стена словно отделяла уличный шум от этого тихого места. Маленький тенистый сад, дорожки, посыпанные мелкими камешками и песком…

– Здесь я и живу… – кивнул старик в сторону дома. – Так сказать, мое скромное жилище.

– А кто еще есть в доме?

– Я живу один. Моя жена – женщина потрясающей души!, умерла несколько лет назад, и с тех пор я являюсь единственным здешним обитателем. Прошу вас пройти туда, не стоит, чтоб вас видели – все же вездесущие мальчишки иногда перелезают через стены. К тому же сейчас время сбора фруктов, а в моем саду как раз имеется несколько персиковых деревьев с удивительно сладкими плодами. Увы, но для многих бедных семей персик – это роскошь. Вот я и не имею ничего против того, что кто-то из этих несчастных детишек заберется сюда, и прихватит пару-другую плодов. Делаю вид, что ничего не замечаю…

Внутри дома было чисто, а остановка – более чем скромной, зато книг и свитков тут было невесть сколько. Еще на столе и на стеллажах со свитками Олея заметила несколько очень дорогих вещей, предназначение которых ей было непонятно. Бел также покосился на эти предметы, но ничего не сказал.

– Располагайтесь, молодые люди! – продолжал священник. – Могу предложить вам холодную чистую воду – вина я не держу. У меня имеется и скромный обед…

– Еще раз прошу простить нас, святой отец… – Бел присел на краешек скамьи. – И все же ответьте, отчего вы решили нам помочь? Вы уж меня извините, но я человек недоверчивый, особенно в свете того, что с нами произошло за последние дни.

– Что… – поинтересовался священник, – что, многие пытались добраться до вас?

– Не столько до нас…

– Понимаю… – старик едва ли не с кряхтеньем уселся на другую лавку. – То, что вы несете – это настолько ценно, что у очень многих вызывает непреодолимой желание забрать артефакты себе. Людская жадность – это, грех, и, увы, почти неистребимый. К несчастью, подобного греха не избежали и многие из власть держащих. Видите, что устроили? Позор! Вместо того, чтоб помочь тем, кто честно выполняет свой долг, наши власти сами пожелали поучаствовать в дележе чужой страны! Не думал, что доживу до такого срама!

– Знаете, я несколько удивлен… – Бед пытливо смотрел на старика. – Таких слов я никак не ожидал услышать!

– Как изменился мир вокруг нас, раз многих удивляют самые естественные поступки!.. – старик глубоко вздохнул. – Хотя не стоит себе обманывать: может быть лет тридцать назад и я бы горел желанием присоединиться к этой охоте за вами. Да, к своему великому стыду должен признать – такой возможности я не исключаю. Однако это было бы тогда, но не сейчас! С высоты моего возраста многое воспринимается совершенно по-иному, не так, как в молодости. Неужели вам непонятны мотивы моего поступка? Жаль… Мир действительно кардинально меняется, раз у многих вызывает удивление то, что должно являться естественным проявлением человеческой порядочности.

– Я бы не очень удивился, услышав подобное от простого человека, но когда эти слова произносит член Церковного Совета при короле Закары…

Олея с трудом удержалась, чтоб не ахнуть. Ранее она уже слышала о таком: в Церковный Совет входили лишь самые уважаемые и почтенные священники страны, и к их мнению по тому или иному вопросу должен был прислушиваться сам король. В некоторых западных странах членов Совета называли иным словом – кардинал, и эти люди обладали немалой властью и огромным влиянием. Но чтоб такой человек, одетый столь бедно, лично проводил службы и принимал прихожан… Кажется, священники такого ранга этим не занимаются. Да и живет он весьма небогато, хотя, без сомнений, может позволить себе очень многое.

Так вот почему от храма отъезжали две богатые кареты! – поняла Олея. Возможно, тех карет было больше, просто беглецы успели заметить лишь две последних. Да и простых прихожан на той службе хватало – вон какая толпа выходила из храма! Без сомнений, послушать проповедь столь высокопоставленного священника приходят очень многие – вряд ли многие члены Церковного Совета проводят службы, словно простые священники. Вместе с тем становится понятным и то, отчего офицер, пришедший в храм для обыска, не решился начинать его без разрешения этого старого человека. Но если этот старик занимает столь высокий пост в церковной иерархии, то он должен быть на стороне стражников, а не тех, кого они преследуют! Да, тут многое непонятного…

– Вы заметили атрибуты? – священник проследил взгляд Бела, устремленный на те дорогие предметы, предназначение которых Олее было непонятно. – Да, да, это они, те самые предметы, что указывают мое положение в нашем обществе. Я, знаете ли, не имею привычки что-либо прятать в своем доме – святой Дайяр защищает меня… Одежды, соответствующие моему сану, здесь тоже имеются, но в обыденной жизни я предпочитаю простоту, завещанную предками. К сожалению, в последнее время и в королевском дворце, и в Церковном Совете люди стали куда большее значение придавать внешнему виду, чем чистоте помыслов.

– Но как вы можете состоять в Церковном Совете, и в то же самое время служить в этом маленьком храме? – все еще не могла понять Олея.

– Милая девушка… – старик едва ли не сочувственно посмотрел на Олею. – Милая девушка, этот, как вы его назвали, маленький храм – один из самых древних в Закаре. Когда-то здесь служил сам Дайяр, так что продолжать его дело – это великая честь, которую я не променяю ни на что иное! Это моя жизнь, моя судьба, моя служба… Сюда приходят те люди, которых я знал с детства, они вырастают, и уже сами приводят сюда своих детей… Мы словно одна большая семья, и разве это не счастье?

– Но я так и не понял, отчего вы решили нас спасти? – продолжал Бел.

– Я вам уже говорил – мир меняется… – вздохнул старик. – Наверное, ранее вы уже не раз слышали, а недавно и воочию узрели, что в Закаре люди живут… ну, примерно так же, как и несколько сотен лет назад. Возможно, в чем-то это неверно… Я имею в виду – неверно то, что мы не пускаем в свою страну некие иноземные достижения, но хотя бы таким образом нам надо попытаться сохранить наши истоки, и чистоту помыслов, и в какой-то степени нам это удается. К сожалению, из современной жизни постепенно уходит то, чем мы когда-то так гордились. Молодежь рвется к новому, королевский двор не желает придерживаться тех правил, что когда-то были установлены для него. Дорогая одежда, иноземные повара, новомодные привычки… В этом не было бы ничего уж очень плохого, только вот в своем стремлении к новизне затаптывается и забывается то, что когда-то составляло одну из основ Закары – вера предков и жизнь по их заветам. А это горько… Многие называют нас стариками с высохшими мозгами, которые из последних сил держатся за то старое, отжившее, что давно пора отправить на помойку… Не спорю, возможно, я в чем-то и не прав, но как можно отказаться от того, что нам завещали предки?.. Милая девушка, вы считаете, что мои рассуждения неверны?

– Не знаю… – чуть растерянно произнесла Олея. Она никак не ожидала такого вопроса, тем более обращенного лично к ней. – Но ведь жизнь не стоит на месте, в ней всегда что-то меняется, приходит новое… Может, вам все же стоит чуть приспустить вожжи, или хотя бы немного их ослабить?

– А что скажете вы? – взгляд старика устремился на Бела.

– Я понимаю ваши мысли, но и мне кажется, что перемены необходимы. Они все равно наступят, рано или поздно, так может, не стоит их искусственно сдерживать? Жизнь постепенно меняется во всех странах, то и дело приходит что-то новое, а следовать заветам предков – это, конечно, хорошо, но не стоит делать это уж настолько досконально…

– Во всяком случае, вы дали честный ответ… – старый священник какое-то время молчал. – Я понимаю, что мои рассуждения во многом устарели, и даже в Церковном Совете кое-кто называет меня старым маразматиком, давно выжившим из ума, который не видит того, что творится у него под носом. Пусть так, но я понимаю и другое: нельзя откидывать в сторону то, что составляло основу твоей страны, твоего народа…

– Я не совсем… – снова заговорил Бел.

– Вы все еще не поняли причины моего поступка? Хорошо, я отвечу прямо и без того стариковского ворчания, которое вы только что слышали от меня: если то, что вы несете, попадет в руки чужаков, то, скорей всего, пойдет передел мира. Руславия – огромная страна, и когда ее начнут раздирать на куски, то, без преувеличений, это заденет если не весь мир, то большую его часть. Думаете, Закара останется в стороне от этих изменений и ее не коснутся эти потрясения? Если бы…

– Думаете, в случае самого неблагополучного развития событий Закара полезет в ту возможную дележку? – помрачнел Бел. – Пожелает участвовать?

– Можно не сомневаться – сунется в мясорубку, чтоб постараться урвать кое-что для себя. Впрочем, многие страны поступят так же, ведь найдется немало желающих ухватить крошки от того пирога под названием Руславия, который без зазрения совести начнут драть на куски Танусия и Уреал.

– И вы считаете…

– Я считаю, что подобное недопустимо. В Закаре сейчас и без того много недовольства, постоянно идет требование всяческих перемен, которые, кстати, поддерживает и правящий двор Закары. Пока что Церковному Совету удается сдерживать их желание перемен, но долго это продолжаться не сможет. Если же начнется передел мира, то многое в Закаре не просто изменится, а перевернется самым коренным образом. Я же этого не хочу…

Старик вновь замолк, но ни Олея, ни Бел ничего ему не говорили. Ясно, что священник еще не выговорился до конца. Когда же он заговорил вновь, в его голосе послышалась неприкрытая горечь:

– Знаете, я понял, отчего вас так усиленно ищут: явно, что кто-то в королевском дворце (и я молю бога, чтоб это не был сам король!) уже договорился с людьми из Вайзина, хотя в любое другое время не могло быть и речи о каком-то договоре с этими негодяями. Очевидно, там, наверху, уже решили, каким образом будут делить меж собой возможные блага, которые им принесут найденные артефакты. Церковный Совет при этом был или не оповещен (что является грубейшим нарушением при принятии столь важного решения), или же в нем участвовали лишь те, в лояльности которого правящий дом Закары полностью уверен. Значит, королем с самого начала было принято решение не посвящать в это дело весь Церковный Совет, и оттого была придумана байка о поиске двух опасных преступников – ведь Совет редко вмешивается в дела, связанные с криминалом. Оттого-то я впервые услышал об облаве перед самым началом проповеди, и то мне это было сообщено чуть ли между делом. Разве это не предательство?

– Ну…

– Без "ну"! Знаете, что меня убивает больше всего? То, что наш королевский двор, а может, и кое-кто из Церковного Совета, спутался с этими мракобесами, поклонниками Двуликого! А ведь до этого дня у нас с этой лживой церковью были почти что враждебные отношения, вернее, их можно было охарактеризовать так: ты не трогай меня, и я не трону тебя, но и соваться к нам не смей! С самого начала возникновения церкви Двуликого его проповедники пытаются влезть в нашу страну, и, поверьте, у нас с ними было более чем достаточно конфликтов и неприятностей.

– Может, вы преувеличиваете, и дела обстоят несколько не так?

– Ни о каком преувеличении тут и речи быть не может! Король Вайзина – это, по сути, никто, игрушка в руках храмовников Двуликого, и любая просьба, исходящая из королевского дома Вайзина – это просьба храмовников. И вдруг наш король принимает такое безоговорочное решение пойти навстречу рядовой просьбе по поиску преступников, до которых королям не должно быть никакого дела! Без сомнения, об этом договаривались на самом высоком уровне, так что оба королевских двора хорошо знают, что им надо заполучить в результате этого непонятного соглашения… Странно, вы не находите?