Текст книги "Перстень Сварга (СИ)"

Автор книги: Веда Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 74 страниц)

– Бел, это кто?

– Песчаные тирры.

– Кто-кто?

– Неважно. Главное – это настоящие хищники, и очень опасные. Не кар'дайл, конечно, но тоже ничего хорошего. Их еще называют песчаными кошками. Охотятся обычно стаей, и, как правило, не отстанут до тех пор, пока кого-то не поймают, и не насытятся до отвала. Видишь, как их лошади боятся? Мы уже не можем справиться с лошадьми – они бегут туда, куда их гонят эти звери…

А ведь верно: сейчас уже и Олея заметила, что солнце на небосклоне светит с другой стороны. Выходит, эти песчаные тирры действительно согнали беглецов с той дороги, по которой они ранее двигались.

– Бел, эти звери напугали лошадей, и те мчатся в другую сторону!

– Заметил! Только вот поделать ничего не могу: лошади перепуганы, почти не слушаются команд! Ты, главное, постарайся не отстать от меня, а не то… Эти звери, как правило, вклиниваться между едущими, и всем скопом нападают на одного из них.

Вновь оглянувшись по сторонам, женщина едва не ахнула: теперь неподалеку от них бежали уже не два, а четыре зверя. Легкий стелющийся бег, мягкие прыжки… Точно – внешне они очень похожи на северную рысь, только размером будут чуть покрупнее, да еще на ушах нет кисточек. Очевидно, что и зубы с когтями у этих песчаных кошек ничуть не меньше, чем у рыси, но, скорей всего, будут побольше, хотя и не менее острые.

Еще Олея с тревогой заметила, что ее старенькая лошадь бежит с трудом, и уже начинает отставать от лошади Бела – понятно, что сил у бедного животного надолго не хватит. Ох, как бы сейчас надо остановиться, и дать лошадке хоть немного передохнуть, только вот песчаные кошки набросятся на людей сразу же, как только лошади сбавят свой бег. Олее только и оставалось, что твердить про себя: только бы не упасть, только бы лошадь выдержала, только б суметь уйти от песчаных кошек!.. А меж тем вокруг них уже бежит более десятка этих легких на лапу животных, и не заметно, что они устали. Выносливые… Похоже, что сейчас за беглецами гонится вся стая песчаных кошек, и ясно, что если сумеют поймать хоть одну из лошадей, то кому-то будет очень плохо: эти звери бегут рядом с людьми вовсе не за тем, чтоб их ласково потрепали по шерстке – они охотятся, преследуют добычу, и, судя по их виду, в бешенстве оттого, что вожделенная дичь все еще пытается удрать, все еще не у них в зубах…

– Слушай! – крикнул Бел. – От песчаных кошек нам так просто не уйти! Я достаточно наслышан о повадках этих зверей… Надо оставить им хотя бы одну лошадь!

– Но как же…

– Не спорь! Все одно твоя лошадь вот-вот падет, а ты при падении на землю можешь переломать себе руки и ноги… Сейчас я немного сбавлю бег лошади, а ты постарайся перебраться…

Однако предупреждение мужчины несколько запоздало – именно в этот момент лошадь Олеи споткнулась и рухнула на землю, а женщина вылетела из седла и кубарем покатилась по земле. На ее счастье, рядом был небольшой песчаный бархан, так что при падении Олея ничего себе не сломала и не вывихнула, что можно считать большой удачей.

Вскочив на ноги, женщина увидела, что лежащая на земле лошадь безуспешно пытается встать на ноги, и к несчастному животному со всех ног мчится стая песчаных кошек. Даже сейчас, находясь в опасности, Олея отметила про себя какой-то частью сознания – все же как удивительно красивы и удивительно грациозны эти большие кошки, которые, казалось, не бежали, а стелились над землей, а яркое солнце чуть отливало золотом на их блестящих шкурах… Впрочем, Олее было понятно, что сейчас эти прекрасные звери безо всякой жалости вцепятся зубами и когтями не только в упавшую лошадь, но и в нее, стоявшую неподалеку… Женщина видела, что Бел разворачивает свою лошадь, чтоб помчаться на помощь, но и без того было понятно, что он не успеет, звери подбегут куда раньше…

Отчаяние и чувства опасности придали сил, в памяти женщины вспыхнуло, казалось бы, давно забытое, и внезапно Олея почувствовала уже не страх, а настоящий азарт. Ну, киски, держитесь, вы пока еще не знаете, с кем связались! Олея сжала в руках плетку, которой она до того подгоняла лошадь, и, с разворота, изо всех сил хлестнула ею по морде прыгнувшего к ней зверя. Раздался то ли визг, то ли мяуканье, и разъяренная кошка, шипя, откатилась в сторону. Еще один взмах плеткой – и в прыжке завизжала уже вторая песчаная кошка, и было из-за чего – этому зверю удар плеткой пришелся как раз по носу.

Надо же… – вновь невольно подумала Олея, – надо же, столько лет прошло, а я не забыла! Спасибо тебе за давнюю науку, дядюшка Генар! Если вернусь живой в Руславию, то в храме поставлю тебе на поминание не одну свечку…

Остальные песчаные кошки проигнорировали стоявшую женщину, и всем скопом кинулись к лежащей лошади. Одни вцепились ей в горло, не давая дышать, другие со всех сторон повисли на бедном животном, не давая подняться, разрывая ее тело острыми, как бритва, когтями, грызя еще живое тело… Довольное рычание животных, кровь, хрип гибнущей лошади… Отчего-то эта картина напомнила Олее другую картину, и другую лошадь – ту, которую тащили вглубь озера речные вампиры, хотя сходства между двумя этими случаями, разумеется, не было никакого.

Однако те две песчаные кошки, что пытались напасть на Олею, и уже получили от нее плетью – они все так же не сводили с женщины горящих яростью желтых глаз, не решаясь вновь напасть на строптивую жертву, и в то же время не желая отходить от нее. Кошки яростно шипели, показывая свои длинные острые зубы, и было понятно, что они постараются напасть на женщину при первой же возможности. Прошло несколько мгновений, и кошки вновь кинулись на Олею, только вот бросались на нее они не поодиночке, а обе вместе, но женщина была настороже: два новых молниеносных замаха – и кошки с визгом разлетелись по сторонам. Плохо то, что на их обиженный вопль отозвались еще две из тех песчаных кошек, что ранее терзали бедную лошадь. Ох, сейчас будет тяжело…

В этот момент над ухом Олеи раздался крик Бела:

– Забирайся на моего коня! Быстрей!

Как оказалось, Олея была настолько поглощена слежением за кошками, что не заметила, как к ней сзади на своей лошади примчался Бел. Женщина не стала медлить не секунды, и в то же мгновение одним махом просто-таки взлетела на круп животного, после чего лошадь изо всех сил рванулась с места. Прижавшись к спине Бела, Олея оглянулась назад: по счастью, вслед за беглецами не кинулась ни одна песчаная кошка – звери терзали упавшую лошадь. Ну да, им сейчас не до обид и мести – все же еда под носом!

Через пару верст лошадь стала понемногу сбавлять свой бег, а потом и вовсе перешла почти что на шаг. Похоже, она вымотана до того, что еле переставляет ноги. Беднягу надо пожалеть, заслужила, так что беглецы слезли с лошади, и дальше шли пешком, ведя под уздцы взмыленную лошадь – если ее гнать и дальше, то, без сомнений, падет и эта лошадь…

– Бел, эти кошки…

– Песчаные тирры.

– Да мне без разницы, как их называют! Я боюсь, как бы они вслед за нами не кинулись…

– Насколько я наслышан о повадках этих зверей – не побегут. Это же не кар'дайл, который убивает без счета, и стаскивает добычу в кучу. Песчаные тирры обычно охотятся стаей, и когда поймают добычу, то, как и положено, ее съедают, а потом отправляются спать.

– Так за нами они не пойдут?

– Вряд ли. Тут еще дело в том, что ты же их не просто била, а точными, выверенными движениями сбивала в воздухе и откидывала в сторону. Есть еще одна причина, по которой песчаные кошки не кинутся нам вслед: тирры просто поняли, что нарвались на противника, равного им по силе, а в таком случае звери обычно расходятся в стороны, так сказать, соблюдают суверенитет. И вообще удивительно, как эти песчаные кошки встретились на нашем пути. Ты заметила, какая у них красивая шкура?

– Конечно! Шерсть золотом отливает… Я такого еще никогда не видела!

– Вот именно. За шкурами песчаных кошек идет яростная охота. Обычно они обитают в самых глухих и безлюдных уголках, редко заходят туда, где есть люди. Так что нам с тобой выпала редкая удача воочию увидеть этих зверей.

– Я бы не сказала, что нам очень повезло. Из-за них мы потеряли лошадь.

– Если бы хоть одна из этих милых кошек напала на нас, то первым делом она бы выцарапала нам глаза, а парой следующих взмахов лапой с каждого из нас сняла бы скальп. Затем она долго бы полосовала наши поверженные тела своими когтями, да и укусы у нее неслабые… С этими прекрасными зверями лучше не иметь никаких дел – живым от разъяренной песчаной кошки все одно не уйдешь.

– Откуда ты все это знаешь?

– Кое-что слыхал раньше, а об остальном мне говорил тот одинокий старик у озера: ночь была долгой, а поговорить ему хотелось, да и стосковался старик по человеческому общению. Он и сказал, что в этих местах появились песчаные тирры – кто-то их видел, и сейчас народ остерегается лишний раз ходить вдали от дорог. Дескать, местные звероловы уже к общей охоте готовятся, луки со стрелами запасают. В одиночку этих зверей взять сложно, но главное для охотников – шкуру у песчаных кошек не повредить, а не то она в цене упадет.

– Что, такая дорогая?

– Не то слово. Очень дорогая.

– Лучше бы они этих кошек в покое оставили… – вздохнула Олея. – Они такие красивые!..

– Верно, красивые. И еще очень опасные… А ты меня удивила! – сменил разговор Бел. – Тихая девушка, но, тем не менее, полная сюрпризов. Интересно, где ты научилась так хорошо плетью владеть, воительница? Ты же не просто отмахивалась, а давала отпор, причем била точно в цель, отшвыривая далеко в сторону прыгнувших на тебя кошек! Только не говори мне, что это вышло случайно – подобное мастерство достигается лишь годами упорных тренировок. Я и раньше несколько раз обращал внимание на то, как умело ты держишь плеть, но чтоб так ловко ею владеть, словно оружием…

– Да какое там воевать! – Олея даже засмущалась от такой высокой оценки. – Дядя научил.

– Какой еще дядя?

– Дядя Генар, родной брат моей матери. Он был очень хорошим человеком, постоянно заботился обо мне. Одинокий добрый человек…

У дяди Генара, и верно, не было семьи, и оттого племянников он любил, словно своих родных детей, всю душу в них вкладывал. Особенно он был привязан к младшей, Олее, любил, словно родную дочь, баловал ее, как только мог, и отказа девочка не знала ни в чем.

Этот человек по молодости лет разводил лошадей, торговал ими, и относился к этим чудным созданиям, словно к живым людям, да вот однажды приключилась с ним беда – с лошади упал, спину повредил, и поправить ее так и не сумел. Передвигался с трудом, без палки обходиться не мог, хотя до конца жизни пользовался непререкаемым авторитетом среди заводчиков лошадей.

Именно дядя Генар однажды захотел обучить племянников искусству виртуозного владения плеткой – дескать, мало ли что в жизни может случиться, в случае опасности всегда можно дать отпор врагу. Его самого по молодости лет этому искусству обучил старый мастер-табунщик из дальних краев в благодарность за то, что тот во время лошадиного мора сумел вылечить всех его лошадей – у всех остальных табунщиков к концу эпидемии не осталось и пятой части табуна. Как сказал старый табунщик – ты спас мое стадо, а я умею быть благодарным: дам тебе тайные знания нашей семьи, а ты этому владению плеткой потом своих детей обучишь. И не считай, мол, что это низкая плата за твои труды: подобному искусству я обучаю далеко не каждого, а лишь того, кого считаю достойным. Позже ты сам поймешь, что за умение я вложил в твои руки…

Старый табунщик оказался прав: подобное умение Генару не раз пригодилось в жизни, и спустя многие годы он уже и сам захотел обучить этой науке своих племянников. Тогда Генар сказал своим родственникам: мне, мол, все одно эти знания с собой в могилу уносить не стоит, а вашим детям кое-что изучить не помешает – всегда надо уметь постоять за себя!

Ну, старшая сестра Олеи от этой учебы сразу отказалась, наотрез – не хочу, сказала, заниматься этим никчемным делом, и не уговаривайте!, а вот Иваян и Олея отнеслись к этому, как к новой игре, только вот, как позже оказалось, это не пустое баловство, а настоящий труд. Дети с восхищением смотрели на то, как простая плетка в руках дяди превращается в страшное оружие, и им самим очень хотелось обучиться этому мастерскому владению плеткой или хлыстом.

Позже Иваян с удовольствием выучился этому мастерству – виртуозному владению плеткой, а вот Олее многое давалось с трудом. Оказалось, что это все далеко не так просто, и подобная ловкость достигается долгими и упорными упражнениями, так что детям первое время было лень заниматься, часами выполнять одни и те же движения. Что ни говори, а на улице с другими ребятишками было играть куда интересней! Иваян и Олея с удовольствием убежали бы туда, только вот было жаль огорчать отказом доброго дядю Генара, который к тому же оказался прекрасным учителем. Однако постепенно дети втянулись в эти занятия, хотя мать, глядя на Олею, не очень-то одобряла эти занятия. Как она говорила полушутя-полусерьезно: парню этому делу обучиться надо – никто не спорит!, а вот девке с годами мужа надо будет искать, а не баловством заниматься! Ведь если кто узнает, что она плеткой махать горазда, то кто ж ее за себя возьмет? Побоятся парни свататься к такой мастерице – ведь если что в семейной жизни окажется не по ней, так ведь она с муженька под горячую руку шкуру в два счета спустит!..

Опасения матери были обоснованы, однако к четырнадцати годам Олея настолько умело пользовалась плеткой, что был доволен даже дядя Генар. На возражения матери Олеи он всегда твердил: такой хорошенькой девочке, какой уродилась его племянница, надо уметь постоять за себя – все же наш мир полон бед и опасностей. Отец Олеи, Стар, куда более спокойно относился к занятиям дочери: пусть потешится, пока молодая, а когда в лета войдет, тот сама же все эти глупости забросит. Тем не менее, Олея не раз хваталась перед родителями своей ловкостью и умением, лихо сбивая плеткой на расстоянии самые разные предметы, или же эта плеть, словно живая, с невероятной быстротой скользила в руках девушки, причем многие из этих движений были настолько молниеносны, что глаз просто не успевал их заметить. Родители, хотя искренне удивлялись, хвалили дочь, но твердо приказали ей одно: не вздумай никому это показывать, даже подругам и остальным родственникам, а то у людей язык без костей, приплетут еще невесть чего: все же не женское это занятие – плеткой махать…

Дядя Генар умер, когда Олее исполнилось пятнадцать лет, и с того времени родители забрали у нее плеть – дядин подарок, и строго-настрого приказали дочери забыть о занятиях, совершенно не подобающих юной девушке. Впрочем, ей, и верно, вскоре стало не до того… И вот надо же, пригодилось! Столько лет прошло, и Олея даже не думала, что сумеет так легко вспомнить все то, чему когда-то училась – тело и руки действовали так, будто она и не прекратила своих занятий многие годы тому назад.

Все это Олея рассказала Белу, пока они шли по сухой земле, все так же держа под уздцы уставшую лошадь. Бедному животному надо было передохнуть после сумасшедшего бега и набраться сил – вдруг снова придется спасаться бегством? Так что пусть лошадь хоть немного придет в себя после той пробежки…

– Понятно. А ведь я, грешным делом, удивился, увидев, как лихо ты расправляешься с песчаными кошками. Надо же: сбивать летящих на тебя зверей, да еще так умело! Знаешь, когда я увидел, что на тебя наскакивают песчаные тирры, то решил – все, вряд ди ты сумеешь вырваться, а если все же сможешь это сделать, то твое лицо будет изуродовано… Разъяренные кошки – страшное дело, а ты молодец, не растерялась в сложной ситуации! И вообще, я впервые вижу у женщины подобное владение плеткой. Только поясни; что именно ты сделала? Это ведь не простая отмашка…

– Ну, тут все зависит от верного удара, и он у меня, кажется, получился. В нашем случае зверь должен получить удар по носу, и одновременно с этим ремень плети должен обвиться вокруг шеи и тела животного, и отшвырнуть нападавшего в сторону. Вся хитрость в том, что сразу же после этого ремень моментально должен отойти от тела поверженного противника, и вновь оказаться свободным и готовым к новому удару. Один рывок – и плеть снова летит на нападавших… Об этом говорить долго, а во время схватки не должно занимать и мгновения.

– Видел…

– Скорость и точность – вот основы науки владения плетью. Дядя Генар рассказывал, что подобным образом степняки чуть ли не в одиночку отгоняют от табунов и отар небольшие стаи волков.

– Лихо. Я, конечно, слышал о том, что степняки могут в одиночку отбить нападение стаи волков одной лишь плеткой, но увидеть, как женщина сбивает в воздухе летящих на нее зверей… Это производит впечатление!

– Верно. Есть, конечно, и другие удары, где ремень настолько плотно обвивается вокруг шеи или тела нападавшего, что может одним разом переломать его кости. Или же плотно спеленать тело зверя или человека, причем настолько крепко, что освободиться самостоятельно он сумеет далеко не сразу…

– Надо же… – помотал головой Бел. – Насколько мне известно, это что-то вроде особого направления то ли обороны, то ли нападения, и считается одним из видов боевого искусства, правда, как оно называется – я не знаю, и среди моих знакомых им никто не владеет. Известно, что степняки обычно не обучают иноземцев этой науке. По меркам той страны твой дядя получил прямо-таки царскую награду – умение виртуозно владеть плетью, что в тех местах ценится превыше всего. И, не обижайся, но я никак не ожидал увидеть от женщины хоть что-то подобное. А уж тем более – от тебя…

– Ну, конечно, я же блондинка…

– При чем тут цвет твоих волос? Просто женщина и умение владеть тем боевым искусством степняков… Для северной страны это нечто выходящее за привычные рамки. Считай, что мои слова – это простая зависть: я подобному не обучен, так что мне остается только мечтать о том, чтоб научиться хотя бы наполовину так ловко управляться с плетью, так, как это делаешь ты. В жизни подобное всегда может пригодиться…

Ага, как же, всегда… Внезапно Олее вспомнилось, как она, будучи замужем, терпела выходки дочерей Серио, и несколько раз с трудом преодолела желание взять если не плеть, то обычный ремень, и как следует отходить капризных девчонок, причем так, чтоб они надолго запомнили, что нельзя безнаказанно издеваться над людьми. Только вот тогда Олея гнала от себя подобные мысли: страшно представить, как повел бы себя Серио, узнав, что она сотворила подобное.

Наверное, именно оттого Олея просто-таки заставила себя забыть о своем умении владеть плеткой. Почему? Просто боялась, что в один далеко не прекрасный момент не сдержится, и всыплет скверным девчонкам по-полной. Несколько раз желание разобраться с нахалками было столь сильным, что оно даже испугало молодую женщину. Вот именно потому, что эти мысли нет-нет, да и приходили ей в голову – вот потому Олея запретила себе вспоминать то, чему когда-то училась, и даже более того – не хотела даже думать о добром дядюшке Генаре – опасалась, что однажды она сорвется, и натворит глупостей. Вполне могло случиться такое, что, помимо воли, ее руки начнут действовать раньше разума…

И вот сейчас произошло именно это. Прислушиваясь к себе, женщина чувствовала удивительный душевный подъем, словно внезапно получила дорогой подарок, или же нашла ту вещь, которую долго и безуспешно искала. Оказывается, за все эти годы, что она не прикасалась к плети, не забылось ничего, в памяти все так же оставались уроки дядюшки Генара. Даже более того: это чувство придало Олее не только уверенности в себе, но и какое-то ощущение счастья, будто она вырвалась, наконец, из душащих ее рамок и жестких ограничений.

– Сколько вам было лет, когда дядюшка начал заниматься с вами?

– Иваяну – двенадцать, а мне не исполнилось и восьми. А умер дядюшка (пусть земля ему будет пухом) когда мне исполнилось пятнадцать.

– Неплохой срок для обучения. Только вот мне непонятно одно… – продолжал Бел. – Раз ты так хорошо владеешь плеткой, то отчего тебя так легко смогли поймать еще там, дома, в Руславии? И удрать бы ты от нас могла раньше, еще до того, как мы покинули родину…

Почему? На этот вопрос ответить сложно, и очень просто: Олея к тому времени, за несколько лет своей жизни с Серио, настолько попала под жесткое влияние мужа, и так прониклась его мнением о своей никчемности и ненужности, а заодно и так привыкла подлаживаться под его раздражительный характер, что почти полностью потеряла себя, как личность. Под влиянием сильного и властного характера мужа добрая и мягкая Олея оказалась если не раздавленной, то полностью лишенной права решать хоть что-то самостоятельно, без оглядки на супруга, и без его милостивого разрешения на то или иное действие. Муж полностью подчинил Олею себе, и, (как те же мужчины в отряде) внушил ей, что она безнадежно глупа и раздражает всех одним только своим присутствием. Ей даже не приходило в голову, что она может хоть что-то сделать без позволения мужа, а свою жизнь до замужества Олея старалась вообще не вспоминать. Что же касается обучения у дядюшки Генара, то его, можно сказать, в ее жизни никогда и не было… За несколько лет семейной жизни Серио сумел сделать все, что молодая женщина превратилась в существо, почти полностью подчиняющееся мужу, и иного от нее Серио никак не ожидал. Недаром первая же попытка Олеи взбунтоваться, отказаться выполнить просьбу мужа, привела к тому, что Серио выгнал ее из своей жизни.

В результате вместо прежней веселой девушки, любящей жизнь, появилась женщина, чуть ли не полностью сломленная, не имеющая ни силы, ни собственной воли, и не решающаяся сделать хоть что-то без чужого соизволения. Ведь будь она прежней Олеей, то еще тогда, в лесу, выломала бы первый же попавшийся прут, и так отходила б своих преследователей, что запомнили этот урок на всю жизнь. Вместо этого она неслась невесть куда, сломя голову, не решаясь поднять руку на мужчину, и не видя ничего вокруг от страха, заполонившего ее душу. Такое впечатление, что она никогда не проходила обучение у дядюшки Генара…

Да и потом, когда она пыталась бежать, и Бел задержал ее в конюшне… Она могла бы легко смести его со своего пути хоть вожжами, хоть веревкой, но ей даже в голову не пришло совершить что-то подобное. Почему? Наверное, это было въевшееся за годы ее замужества понятие: с мужчинами спорить нельзя, а не то это вызовет очередное недовольство ее мужа. Пусть Серио уже не было с ней, но правила, вдолбленные в ее голову за несколько лет их совместной жизни, все еще крепко держали ее… Наверное, она и в самом деле слабохарактерная дура!

А все же, как вышло так, что она во всем шла навстречу мужу, причем до такой степени, что едва не потеряла себя? Ответ прост: боялась. Чего? Ну, вначале у нее было два умерших жениха, дурная слава и то, что она невольно попала в число невест, чей дом уважаемые свахи обходили стороной. Все подруги замужем, а она все еще нет, и никакого хорошего жениха все еще нет…

Наверное, еще и оттого она так отчаянно держалась за Серио, что тот избавил ее от ярлыка "плохой невесты", сравнял с другими девушками. Серио был для нее чем-то вроде спасательного круга, чудесным избавлением от злословия, да и парень он видный… Вот она и влюбилась в него с каким-то отчаянным чувством, до дрожи боялась потерять, и оттого во всем шла мужу на уступки. Да, верно, во всей основе ее поведения во время замужества был страх остаться без Серио. Она, можно сказать, полностью растворилась в муже, только вот он все одно ее оставил… В общем, ее послушное и раболепное поведение в браке ни к чему хорошему не привело.

Вместо этого получилось другое: на очень долгое время Олея заставила себя забыть о многом, только вот добрый дядя Генар и тут оказался прав – вышло так, что именно его учеба пригодилась племяннице в самый нужный момент.

Теперь Олея стала понимать, что означает выражение – потерять себя. Наверное, ей нужно было получить хорошую встряску, очутиться в невесть каких краях, посмотреть на свою прошлую жизнь как бы со стороны, чтоб в ней вновь проснулась та уверенная в себе девушка, которой она была когда-то, и отныне не желающая быть той тряпкой, о которую когда-то вытирал ноги не только муж, но и его дочки. Так что на вопрос Бела она смогла ответить лишь одно:

– Сама не знаю… Так получилось…

Мужчина лишь покосился в ее сторону, но ничего не сказал. Кажется, он понял если не все, то очень многое. Вместо этого он спросил ее о другом, отрывая от печальных воспоминаний:

– Ты заметно прихрамываешь… Нога здорово болит?

Нога?.. Надо же, как она задумалась – даже забыла о своей больной ноге. И без того ныли раны, оставленные зубами и когтями речных вампиров, так еще и это падение с лошади… Возможно, ударилась она не очень сильно, но, тем не менее, вполне ощутимо.

– Побаливает немного…

– Постой, я твои раны осмотрю – остановился Бел.

– Еще чего! – возмутилась Олея. Единственное, что ей еще не хватало, так это демонстрировать мужчине ногу, на которую сейчас, без сомнения, и смотреть-то страшно!

– Хватит дурака валять! – а голос мужчины может быть весьма жестким. – Думаешь, мне больше нечем заняться, кроме как любоваться на твою ногу, которая сейчас явно не блещет красотой? Дорога впереди долгая, нам еще идти и идти, а это значит, что мы, прежде всего, должны быть в состоянии передвигаться, а не ползти. Так что присядь на тот камень и покажи мне свои ранения.

– Да пожалуйста! – Олея бухнулась на плоский камень, прогретый солнцем, и задрала штанину брюк. – Смотри, но не думаю, что увиденное доставит тебе удовольствие!

По лицу Бела, осматривающего ее ногу, ничего прочесть было невозможно, и Олея, решившись, все же скосила глаза на свои раны. Ох, лучше бы она этого не делала! Верно говорят – если не видишь, то и на душе спокойнее. Иннасин-Оббо был прав: прошло не так много времени, но раны уже выглядят страшновато. Мало того, что нога была багрово-красной после падения с лошади, так еще и воспалились раны, нанесенные зубами и когтями речных вампиров. Сами ранки от укусов были небольшими, но вот следы от когтей выглядели просто страшно. Наверное, грязь попала…Ведь речной вампир не просто кусает и пьет кровь – при укусе он еще и глубоко запускает свои когти в тело жертвы, чтоб в это время его никто не смог отодрать. Ну а когда вампира все же выдергиваешь из тела жертвы, то его когти все одно оставляют глубокие царапины… Все это уже заметно припухло, и по краям ранок начали появляться первые полоски гноя. Пока они узкие, но что-то будет завтра?!

– Покажи вторую ногу… – почти что приказал Бел, и женщина без слов подняла и вторую штанину. Ой, и там вид немногим лучше – сплошные синяки… – Н-да, хорошо ты упала. Просто поразительно, что ничего себе не сломала. Богов надо благодарить за подобную милость…

– А то я не знаю! Может, еще что скажешь? – Олея пыталась говорить беззаботно, но голос предательски дрожал. – Ты не находишь, что внешне моя нога после укусов вампира – это кошмар!

– На первый взгляд может показаться, что это какое-то жуткой заболевание… – задумчиво проворил Бел. – Я как-то раз видел нечто подобное, правда, забыл, как оно называется…

– Ну, спасибо! Поддержал и успокоил!

– Не обижайся, я имел в виду нечто совсем иное. Слушай, у меня появилась одна идея…

– Что, все отрезать?

– Не мели ерунду! Хотя надо срочно заняться лечением, пока дело не дошло до общего заражения. Но этим мы займемся попозже, а что касается твоих ран… Просто я прикинул, каким образом это можно использовать в наших целях.

– Ничего не понимаю!

– Слушай, решим так: если вдруг нас остановят, то можно сказать, будто мы – семейная пара, и идем на поклонение к какому-то храму, чтоб молитвами попытаться излечиться от страшной болезни, разъедающей наши тела. В доказательство можно показать эти раны.

– Наши?

– Естественно, наши. Или ты считаешь, что вид моей ноги и руки намного лучше? Сомневаюсь.

– Но я же твоих ран не видела!

– А на слово ты мне что, уже не веришь? Могу начать раздеваться даже сейчас, но не думаю, что на плечо и нога у меня выглядят более привлекательно, чем у тебя… – и тут Олея с удивлением поняла, что Бел улыбается. – И потом, вряд ли вид хоть и обнаженного, но уставшего мужчины, может кому-то доставить удовольствие.

– Надо же, ты, оказывается, еще и шутить умеешь… Непривычно как-то слышать подобное от тебя.

– А что такое?

– Ну, ты всегда такой серьезный…

– Девушка, как плохо вы обо мне думаете… Все, отдых, закончен, пошли дальше.

Снова жара и выжженная солнцем земля. Даже ветерка нет. Идти тяжело, да пить хочется – вода во фляжке быстро закончилась, что неудивительно при такой-то жаре! Чтоб как-то скоротать путь, и отвлечься от мыслей о воде, Олея спросила:

– Кстати, о чем ты со стражниками говорил? Ну, с теми, у которых мы лошадей забрали…

– Спрашивал кое-что. Ну, мужики особо не упирались, были довольно разговорчивы. Хорошо, что мы вовремя из поселка убрались: вскоре после нашего ухода туда, и верно, какой-то отряд нагрянул, чуть ли не с бумагами от самого Владыки…

– Кого?

– В здешней стране так называют Правителя. Естественно, весь поселок подняли почти что на уши, ищут мужчину и женщину, по всем приметам – нас. Прибывший отряд поселок обыскивает, причем безо всякого уважения к живущим там людям, чуть ли не в каждую дыру заглядывают, а часть местных стражников разослали по всем дорогам со строгим приказом – вернуть всех, кто к тому времени успел покинуть селение. Для такого дела приехавшие местной страже даже лошадей выдали, не пожалели, и в погоню отправили… Кого-то уже успели задержать, назад гонят, а остальных ищут…

– А куда мы сейчас идем?

– Мы шли к границе, но вот песчаные кошки здорово сбили нас с пути, отогнали в сторону, так что где мы нахолодимся сейчас – не знаю. К великому сожалению, карты у нас нет, а расспрашивать того старика в разрушенном поселке, как я тебе уже говорил, было рискованно: тряхнут его наши преследователи – враз правду выложит. А чего ему таить: мы ему никто, и вряд ли увидимся с ним еще хоть раз в этой жизни. Этот старик… Человек он неглупый, сразу может догадаться, куда мы направляемся, хотя, чтоб это понять, не надо обладать гениальной сообразительностью.

Солнце давно перевалило за середину неба, когда, обойдя очередной высокий холм, беглецы увидели вдалеке небольшой поселок. Хотя какой это поселок – всего три глинобитных дома, да пара хозяйственных построек. Надо же, здесь что-то похожее на небольшой оазис среди песков – нечто вроде большой зеленой лужайки, сейчас, правда, частично высохшей под жарким солнцем. Вон, тут даже несколько деревьев растет… Удивительная роскошь среди сплошных песков! А еще у них должна быть вода. Это хорошо, потому что воды во фляжке у них уже почти не осталось