Текст книги "Перстень Сварга (СИ)"

Автор книги: Веда Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 74 страниц)

Олее же казались, что они немыслимо долго брели по городу, добираясь до нужной улицы, но, наконец-то, компания подошла совсем близко к дому с голубятней. Осталось сделать самое главное: сейчас Бел должен поспорить с кем-то из их пьяной компании, что сумеет перебросить пустую бутылку через высокий забор одного из домов, стоящих на этой улице, причем в споре должны участвовать едва ли не все из этой разгульной компании. Если же учесть, что к тому времени вина не осталось почти ни у кого, а пустые бутылки были в руках почти у каждого, то от подобной забавы никто из пьяных мужичков не хотел отказываться.

Сказано-сделано, и не прошло и минуты, как первая бутылка полетела в сторону соседнего дома, стоящего слева от того дома, в котором была голубятня. Увы, но она разбилась о стену, не долетев до верха, и именно это здорово раззадорило выпивох. Теперь уже пустые бутылки полетели уже не в один, а в два дома, причем одним из них был тот дом, куда нужно было попасть беглецам. Порожней тары было много, и к тому же несколько бутылок было и в руках у Олеи (ведь не зря же она тащила их всю дорогу!), так что необходимое количество пустой тары Бел точно сумел закинуть как во двор нужного дома, так и в тот, который стоял уже справа от дома с голубятней.

Звон разбивающихся бутылок, довольный хохот пьяниц, громкий лай собак, а чуть позже и испугано-возмущенные крики проснувшихся людей – все это превратило тихую ночь неизвестно во что. Вдобавок ко всему в одном из дворов раздался короткий резкий свист, испугавший кое-кого из тех пьянчуг, которые еще могли хоть что-то соображать. Тем временем Бел, критически посмотрев на происходящее, схватил Олею за руку, и они отбежали немного назад, в спасительную темноту, и уже оттуда наблюдали за тем, что сейчас творится на месте развлечения пьяной компании.

Олея не очень хорошо видела в ночной тьме, и поэтому не могла различить многое из того, что бы ей хотелось рассмотреть. Кажется, раскрылась одна из дверей в тех домах, куда пьяницы бросали бутылки, кто-то ругался, и вскоре около все еще веселящейся компании появилось с десяток стражников, а расшумевшаяся компания, судя по всему, была вовсе не прочь сойтись врукопашную со стражами порядка…

– Уходим! – Бед потянул Олею за руку. – И поскорей, а то как бы еще подмога не пришла. Ты только посмотри, что там делается!..

– А как же эти выпивохи?

– Ничего страшного. Кто сумеет – тот удерет, но таких будет немного. Сейчас всех гуляк загребут, отправят в участок, где они благополучно проспят до завтра, и многие, проснувшись, не будут помнить ничего из того, что сейчас произошло. Я знаю особенности того вина, которое я заказывал: крепкое, но дрянь страшная. У любого, кто глотает это пойло, голова с утра едва ли не раскалываться, и вдобавок на какое-то время память отшибает начисто. Правда, через день-два кое-что начинает вспоминаться.

– Но ведь не у всех же память отшибает! Кое-кто может и помнить, где пил и с кем, так что стражники наверняка захотят нанести нам визит, чтоб выразить свою искреннюю благодарность.

– Вот оттого-то нам с утра пораньше надо будет убраться из города как можно дальше. Пошли на наш постоялый двор, там и поговорим, расскажем, кто что увидел… Ох, боюсь, и у меня с утра голова заболит! Пусть я не столько пил, сколько делал вид, что выпиваю, но все одно: кое-что пришлось проглотить. Знала бы ты, какая это гадость!

– Пьяница… – хмыкнула Олея.

– Что ты, ничего личного, все для блага родного государства…

На постоялом дворе им удалось незаметно пробраться в свою комнатенку, где Бел со вздохом облегчения уселся на свою кровать.

– Фу, ноги не держат. И как мужики могут пить такую дрянь – не понимаю! Вода где?

– Как ты и велел – вон, целый кувшин стоит на столе! Кстати, когда ты его еще до начала своего загула попросил у служанок – они тебе ничего не сказали?

– А чего тут говорить? – Бел сделал несколько глотков воды и осторожно поставил кувшин на место. – Здесь подобное в порядке вещей – еще с вечера запасаться водой, потому как сушняк никого не щадит, особенно после той крепкой кислятины, которую они выдают за вино… Ох, знало б родное начальство, на какие жертвы иногда приходиться идти – прослезилось бы от жалости!

– Хм…

– Вот и я думаю примерно так же… Ладно, это все лирика. На той улице ты заметила что-то необычное?

– Если честно, то ничего особенного я не увидела, если, конечно, не считать того бедлама, что мы устроили. Еще мы подняли на ноги всех тамошних обитателей и лишили их сна. Жители, конечно, ругались, да и стражники быстро подошли… Вот и все.

– Негусто. Теперь моя очередь говорить. Значит, так: из всех трех домов, в которые бросали бутылки, собака подала голос только в одном, а если точнее – в том, который находится слева. В доме связника, а также в том, который находится правее – там собак или нет, или же они настолько хорошо выдрессированы, что не подают голос, что, вообще-то, сомнительно. Дальше: ты обратила внимание, что почти сразу же после того, как бутылки разбились во дворе связника – почти сразу же раздался свист?

– Да, конечно.

– Между прочим, такой звук издает только особый свисток, который, как правило, имеется только у стражи, что уже само по себе достаточно неприятно. Очевидно, что кто-то из находящихся в доме, услышав на дворе непонятные звуки, решил: ситуация настолько опасная и непонятная, что надо позвать на помощь. Как видно, оттого и схватился за свисток. Ну, дунуть-то в него он успел, однако ты заметила, какой это был короткий свист?

– Точно, звук был громкий, но словно оборвавшийся.

– Верно. Такое впечатление, будто некто или выхватил свисток у того, кто в него дул, или же этот некто одним только жестом велел прекратить издавать трезвон. Но все равно, стражники подошли уж очень быстро, ты не находишь?

– Это может быть простой случайностью.

– Допускаю. Однако тут есть еще один нюанс. Ты, наверное, издали не рассмотрела, а я вот заметил, как в стене возле дома связника открылась дверь, и оттуда вышел какой-то человек. Казалось бы, ничего особенного, но поставь себя на месте тех людей, кого подняли среди ночи, и не просто подняли, а разбудили, устроив за стенами их дома жуткий шум и тарарам. Более того: в их собственном дворе что-то бьется и грохочет, где-то рядом вовсю лают собаки, громкие крики на улице не стихают… Естественно, что только что проснувшиеся люди находятся в полной растерянности от всего происходящего. Они никак не могут сообразить, что случилось и чего еще можно ожидать. В ночной тишине звуки слышны хорошо, но до людей доносятся только непонятные пьяные возгласы, а голосов стражников там пока что не слышно… Ответь: кто из мирных обывателей в такой ситуации побежит на темную улицу, чтоб посмотреть, так сказать, воочию, что же такое происходит за дверями их дома? Ответ – никто, и причина очень простая: ни одному нормальному человеку не хочется огрести на свою шею невесть какие неприятности, потому как от пьяниц, которые сейчас вовсю орут на улице, можно ожидать чего угодно. Люди будут сидеть в своих домах до тех пор, пока в их двери не постучатся стражники, чтоб спросить, все ли у них в порядке, но даже в этом случае обыватели, хотя и отзовутся, но вряд ли откроют дверь ночью. Разбираться во всем произошедшем будут с утра.

– Пожалуй…

– Да не пожалуй, а так оно и есть. А тут я вдруг замечаю, что открывается дверь в стене дома связника, оттуда выходит какой-то человек, и, что самое интересное, встает в сторонку и довольно спокойно наблюдает за всем происходящим. Тебе не кажется это странным?

– А ты не допускаешь, что это может быть не простой обыватель, а, предположим, кто-то из военных или стражников? Ведь и среди них могут быть любители голубей. Возможно, этот кто-то еще днем обратился к этому человеку с просьбой о покупке птиц, но за разговорами не успел уехать, и оттого был вынуждены задержаться у продавца, остался у него на ночь…

– Не согласен. Насколько мне известно, связник в доме живет один, и, вообще-то, он не должен задерживать у себя гостей на столь долгий срок. Но даже если предположить, что у него по какой-то причине остался на ночь кто-то из излишне разговорчивых любителей птиц… Окажись этим человеком военный или стражник, то он, выскочив на улицу, сам бы принялся наводить порядок, и хороший кулак тут был бы как нельзя более кстати, а пьяная компания враз бы поредела. Поверь, что в таких случаях пьяницы, как правило, пусть и не трезвеют, но в большинстве своем пытаются убраться подальше – у них хорошо развито чувство опасности. А этот незнакомый человек, что стоял в стороне – он и не думал о том, как разогнать эту шумную компанию, бесчинствующую под окнами дома.

– Тогда мне все это совсем не нравится.

– Мне тоже. Слишком много шероховатостей. Хотя там и поставлен условный сигнал, обозначающий, что все в порядке, но я уверен, что провалена и эта явка. Сам же хозяин этого дома на месте, никуда не делся, по-прежнему ведет свои дела, продает птицу…

– Откуда знаешь?

– Я же тебе говорил, что у местных забулдыг можно много чего узнать, чем я и занимался, вливая в себя эту отраву, которую по недоразумению называют вином. Видишь ли, если люди не работают, а целыми днями только и блуждают по городу в надежде перехватить дармовой стаканчик, то они невольно замечают очень многое, хотя частенько и сами не понимают этого. Тут, главное, знать, как спрашивать и что спрашивать… Так вот, что касается нашего дела: раз хозяин в доме, то там, кроме него, должны быть еще люди из тайной стражи…

– Засада?

– Вроде того. Только вот не думаю, что там постоянно будут держать много стражей. Двое, максимум – трое, и не более того. Ну, а с хозяином, естественно, трое-четверо.

– Так может, нам сейчас из города убраться?

– Если бы… – Бел опять потянулся к кувшину с водой. – Я же тебе сказал, что нужно послать домой сообщение о том, что мы идем…

– Да какое тут может быть сообщение?! Нам уходить надо…

– Не спорю – надо, но только после того, как выполним приказ. Его, знаешь ли, никто не отменял…

– Бел, ты что, собираешься идти туда, на эту поваленную явку, где сидит засада?!

– Так другой явки все одно нет… Знаешь, у меня от этого вина сейчас голова начинает болеть и перед глазами все расплывается… Надо же, вроде и выпил совсем немного!

– Какой постоялый двор, такое и вино… И все равно, Бел, я тебя не понимаю. Ведь если мы пойдем на ту проваленную явку, то нас же схватят!

– Да, есть такая опасность, причем реальная. Возможно, будь я один, то не стал бы рисковать, но с тобой, радость моя…

– А вот мне кажется, что ты от выпитого стал заговариваться.

– Мне это тоже кажется, да еще и в голове зашумело… Слушай, что-то я захмелел задним числом. Эта дрянь, и верно, бьет с ног просто убойно!

– Вот что… – вздохнула Олея, отбирая у мужа кувшин с водой. – Ты лучше поспи часок-другой, а я подежурю. Потом, как проснешься, так мы и решим, как нам следует поступить дальше.

– Да какой тут может быть сон!.. – попытался, было, возмутился Бел. – Не до него…

– Ты посмотри на себя – у тебя же глаза слипаются, и язык вот-вот заплетаться начнет. Милый друг, ты сейчас на себя не похож.

– Похоже, ты права… – Бел, и верно, едва ли не засыпал. – Но разбуди меня часа через два-три, не позже. Ты уж постарайся…

– Не сомневайся, разбужу.

Бел уснул мгновенно, а Олея все это время сидела у стола, прислушиваясь к тому, что происходит за тонкими стенами их комнатушки. Сейчас стоит глубокая ночь, а этот постоялый двор живет своей жизнью и, похоже, здесь никогда не бывает тихо: в обеденном зале все еще шумят, из нескольких комнатенок доносится ругань, кто-то бродит по коридорам, а на кухне вовсю гремят котлами… Н-да, обычному человеку здесь так просто не уснуть, и оттого в голову Олее постоянно приходит все те же вопрос: зачем Белу понадобилось идти на проваленную явку? Будь на то ее воля, то она сейчас же бежала из этого города, не оглядываясь…

Через несколько часов, пока еще не рассвело, Бел и Олея вновь выскользнули из гостиницы и в который уже раз направились к дому связника, правда, сейчас они шли по другой улице, и все для того, чтоб подойти к дому с голубятней с обратной стороны. В руках Олея тащила все ту же чуть живую корзину, в которой лежало купленное еще вчера мясо. Правда, надо признать, что перед уходом из гостиницы Бел щедро полил мясо жидкостью из маленькой бутылочки. На вопрошающий взгляд Олеи он лишь махнул рукой – не беспокойся, это сонное зелье, то самое, которое я добавлял в вино Генару с его сестрой. Если помнишь, старик, у которого купили это зелье, клялся и божился, что оно одинаково безопасно как для людей, так и для животных. Что ж, оставалось только поверить дедуле на слово, тем более что и цена за каждую из двух бутылочек была более чем приличная – две золотых монеты. Впрочем, – предположил Бел, – старик, скорей всего, их не обманывал: каждый из таких вот изготовителей снадобий дорожил своим честным именем (если это слово применимо в данном случае), а также не хотел ронять в чужих глазах свою репутацию умелого мастера-аптекаря (что в определенных кругах ценится выше золота).

Народу, по счастью, на улицах почти что не было: так, встретились лишь двое пьяных, один из которых храпел едва ли не посреди дороги, а второй, мотаясь из стороны в сторону, куда-то плелся, спотыкаясь чуть ли не через шаг.

Не доходя нескольких домов до того места, где находилась проваленная явка, Бел ловкими движениями стал закидывать за стены куски мяса – ленивое побрехивание собак слышалось то тут, то там, и не было никакой уверенности в том, что какая-нибудь из этих наиболее чутких псин не подаст голос, когда почует, что кто-то посторонний лезет в соседний дом.

Какое-то время пришлось выждать – что ни говори, а сонное зелье действует не сразу. Все еще темно, но вот-вот небо должны окрасить первые лучи солнца… Прижавшись к Белу, Олея невольно вспомнила, как он однажды сказал, что это время перед рассветом в армии носит несколько необычное название – час волка, и у часовых он считается самое опасным и непредсказуемым. На удивленный вопрос Олеи, отчего так называют добрый предрассветный час, Бел лишь развел руками – а разве не ясно? Поставь себя на место того, кто не смыкал глаз всю ночь: прошло почти все время дежурства, и, по счастью, ничего не случилось, хочется спать, скоро должна придти смена, а сон перед восходом солнца самый крепкий… Именно в это время и осуществляется большинство нападений, так что и в их случае Бел решил не отходить от правил.

Пора. Пока еще было темно, Бел ловко забрался на стену, и туда же за руки втащил Олею, а затем, как и договаривались, она низко пригнулась, почти что легла сверху на стену, а Бел, бесшумно спрыгнув на землю, растворился в темноте южной ночи.

Медленно текли секунды, складываясь в минуты, Бел все не возвращался, а Олея старалась не шевелиться, хотя делать это становилось все сложнее. Конечно, она предпочла бы в это время находиться рядом с Белом, но он запретил ей это делать, и на всякий случай надел на шею жены цепочку с футляром, где были артефакты. Дескать, на всякий случай, если что – всегда успеешь соскочить со стены и удрать…

Находиться на неширокой стене становилось все труднее, тело постепенно затекало от неудобной позы, но куда тяжелее было гнетущее чувство неизвестности. Олея помнила, что должна спуститься на землю и пустить в дело хлыст только в том случае, если ее позовет Бел, или же если до нее донесется шум схватки, но пока не было слышно ни того, ни другого. Женщина напряженно вслушивалась в тишину ночи, однако в ней не было никаких сторонних звуков. Ну, и долго еще будет продолжаться это выматывающее ожидание?

Время шло, и Олею уже стало охватывать самое настоящее отчаяние, когда, наконец, до нее донесся легкий звук шагов, а затем послышался чуть слышный голос Бела:

– Слезай. Все в порядке.

Это легко сказать – слезай, а вот как это сделать, если тело уже затекло? Тем не менее Олея попыталась спуститься, оперлась рукой о край стены, но не удержалась, и едва ли не мешком свалилась на землю, прямо под ноги мужа.

– Потише можно? – зашипел тот.

– Так получилось… – Олея поднялась на ноги, чувствуя, как сотни крохотных иголочек в ее теле разгоняют застоявшуюся кровь. – Тебя так долго не было…

– Пошли быстрей в дом.

– А как там?

– Все в порядке.

Как позже выяснилось, в порядке оказалось далеко не все. Зайдя в дом, Олея при слабом свете масляной лампы увидела двух людей, неподвижно лежащих на полу, а третий, одетый лишь в исподнее, был крепко привязан к тяжелому стулу, и к тому же у него во рту торчал кляп. Однако Олею куда больше испугало другое: левый рукав Бела был темным от крови. Женщина чуть растерянно посмотрела на мужа, и тот правильно понял, что она хотела спросить.

– Не бери в голову. Меня чуть поцарапали – только и всего. Я бы тебе о такой ерунде и говорить не стал, так ты все равно увидишь…

– Надо перевязать! – оглянувшись по сторонам, Олея кинулась к стоящему у стены большому сундуку, откинула крышку. Так, там одежда, белье, а вот и кусок полотна, именно то, что надо. Схватив нож, лежащий на столе, женщина быстро стала резать крепкую ткань на узкие полосы.

– Это который же из них тебя достал? – Олея, не прерывая своей работы, бросила неприязненный взгляд на лежащих мужчин.

– Если тебе так интересно, то вон тот… Ну-ну, не кипятись! – усмехнулся Бел, поймав неприязненный взгляд Олеи, который та бросила на лежащего человека. – Все оказалось куда проще, чем я мог предполагать. Один из этих охранников дремал, пристроившись чуть ли не сразу же за дверью, а второй вообще обнаглел: похрапывал, сидя за столом и уложив голову на столешницу. Я ж говорю – час волка. А вот наш дорогой хозяин, увидев меня, с испуга едва ли не заблажил. Пришлось ему рот заткнуть.

– Это я поняла… – Олея, закатав рукав рубахи Бела, покачала головой – царапиной это никак не назовешь. Рана довольно глубокая, да и крови из нее течет немало. – Не дергайся, я тебя перевяжу. Скажи, а…

– Да живы эти двое, что на полу лежат, ничего с ними не случилось. Я их просто оглушил, а потом сразу же каждому в рот щедро плеснул все того же сонного зелья – зря, что-ли, мы за две небольшие бутылочки такие деньги отдали? Так что свое золото старик-аптекарь заслужил честно – минуты не прошло, а мужики уже в полной отключке.

– Все вылил?

– Почти.

– А они не отравятся?

– Вряд ли. Это же не крысиный яд… Ты еще долго будешь возиться с перевязкой?

– Все… – отступила на шаг Олея. – Надо бы перевязать получше…

– Это отложим на потом… – Бел остановился напротив мужчины, привязанного к стулу и одним движением руки выдернул у того кляп изо рта. – Теперь давайте поговорим с вами, уважаемый, только вот орать не советую. Я ведь и всего-то хотел поинтересоваться, нет ли у вас для продажи двух сизарей, голубя и голубки, у которых в хвосте есть несколько белых перьев? Ну, отчего я не слышу ответа?

– У меня нет, но я могу поспрашивать у знакомых… – неохотно ответил мужчина.

– К сожалению, я не могу так долго ждать… – продолжал Бел.

– Хватит валять дурака! – внезапно зло ощетинился мужчина.

– Я не услышал отзыв… – все так же спокойно отозвался Бел.

– Тогда, может, вы посмотрите тех сизарей, что есть у меня?.. И для чего нужно было ломать эту комедию? – мужчина готов был сорваться.

– То я валяю дурака, то ломаю комедию… Вы уж поточнее определитесь с тем, чем я занимаюсь в вашем доме. Пока же для начала прошу вас говорить тише, а не то я вынужден буду сделать нечто такое, после чего до конца своих дней вы будете только слабо сипеть. Давно явка провалена? Кого вы успели сдать?

– Как вы сюда попали?

– Через дверь! – отрезал Бел.

– Я не про то… У соседей такая собака, что ночью подает голос даже тогда, когда я выхожу из дома по малой нужде…

– Значит, я нравлюсь ей куда больше, чем вы. Итак, я жду ответ на свой вопрос. Советую говорить правду, потому как я и сам уже успел кое-что понять, и у меня нет ни малейшего желания проявлять никому не нужное человеколюбие.

Вздохнув, мужчина заговорил, и все оказалось предельно просто: тайная стража этой страны раскрыла его совершенно случайно, и он, в свою очередь, от растерянности наделал немало ошибок, из-за которых сейчас на родину дорога ему закрыта, да и здесь он не особо кому-то нужен…

У Олеи создалось такое впечатление, что этому человеку, как бы он не хорохорился, просто хочется снять со своей души какой-то груз, или же поведать о своей беде тому, кто может если не помочь, то понять. Что же касается Олеи, то очень многое из того, о чем говорил мужчина, было для нее тайной за семью печатями, но зато Бел слушал очень внимательно, и женщина замечала, как темнело его лицо.

Когда же мужчина умолк, Бел еще какое-то время молчал, уставившись в небольшое окно, за которым уже начинался серый рассвет. Олея тоже не произносила ни слова – понимала, что сейчас не стоит лезть со своими вопросами в разговор мужчин.

– Где именно в вашей голубятне находятся те почтовые голуби, при помощи которых вы раньше отправляли донесения в Руславию? – Бел, наконец, повернулся к хозяину дома.

– Вы что, собираетесь…

– Что я собираюсь делать, вас касается не должно.

– Выслушайте меня, только постарайтесь сделать это спокойно: я не знаю, в чем именно тут дело, но за последние несколько дней меня несколько раз предупреждали о том, что ко мне могут придти гости с очень ценным грузом. Более того, мне было сказано следующее: если я помогу задержать вас, или же уговорю отдать груз…

– Я повторяю свой вопрос насчет голубей.

– Вы меня не дослушали!

– Все, что вы мне можете сказать, я хорошо знаю, или, скажем так, имею представление о том, какие блага могут наобещать мне в том случае, если я пойду навстречу неким требованиям. Чтобы раз и навсегда покончить с этим вопросом, я вам сообщаю: все это для меня совершенно неприемлемо. Вряд ли я услышу хоть что-то новое, так что не будем понапрасну терять время.

– А я хочу договориться. Вы можете убить меня, и, возможно, для такого, как я, это будет наилучшим выходом: знаете, мне до тошноты надоело жить под вечным приглядом стражников, и притом постоянно ждать, что к тебе на связь выйдет кто-то из тайной стражи Руславии, которого надо сдать… Конечно, арестовывают далеко не всех, за многими просто следят дальше…

– Ага, вы еще сделайте вид, будто не понимаете, что таким образом можно засветить всю разведывательную сеть в стране! Возможно, именно из-за вас в Байсине она раскрыта уже полностью! Это понятно даже малому ребенку, так что хватит толочь воду в ступе! Отвечайте на мой вопрос.

– Поймите, что для меня это последний шанс обрести свободу, а для вас возможность получить немалое богатство…

– Мне надоело повторять вам одно и то же! – теперь уже и в голосе Бела слышно раздражение.

– Я не буду вам отвечать! – едва ли не выкрикнул мужчина. – Или мы договариваемся, или…

– У меня есть еще один вариант… – чуть нахмурился Бел. – Вы помогаете нам переслать на родину донесение, и уходите вместе с нами. Обещаю, что дома учтут вашу помощь…

– Еще чего! – зло огрызнулся пленник. – Можно подумать, что за вами не пустят никакой погони! Да меня первого хлопнут в два счета… Оно мне надо? А голуби… Выбирайте сами, какие вам нужны.

– Ну, как вам будет угодно… – и Бел одним движением вновь засунул кляп в рот пленника и повернулся к Олее. – Побудь с ними, я вскоре вернусь. Надеюсь, что за это время негостеприимный хозяин сравнит все за и против моего предложения. Если же наш несговорчивый друг будет брыкаться, то ты знаешь, что делать.

Вернулся Бел не так и быстро, как обещал, почти через полчаса, причем заявился не с пустыми руками. Он нес с собой большую закрытую корзину, в из которой доносился постоянный шорох а то и птичье воркование, которое нельзя было перепутать ни с чем. Поставив корзину перед сидящим мужчиной, он поинтересовался:

– Ну как, подумали? Я забрал тех голубей, которых счел почтовыми… Э, да судя по тому, что вы стараетесь ухмыльнуться, здесь что-то не так?

Пленник согласно закивал головой и Бел, чуть нахмурившись, вновь вытащил из его рта кляп. Хм, а мужик-то выглядит весьма довольным. Интересно, с чего это он так радуется?

– Я даже смотреть не буду на тех голубей, что вы отобрали… – хмыкнул мужик, отплевываясь от налипших на язык ворсинок. – Не хочу, и знаете почему? Пусть даже вы сумели взять из моей голубятни именно почтовых, но не все из них полетят в Руславию. Несколько этих пташек, если их выпустить на волю, помчаться прямиком на ту голубятню, что находится в здании тайной стражи Байсина. Видите ли, обстоятельства бывают разные, и иногда они складываются таким образом, что…

– Скотина! – Бел резко приподнял со стула связанного мужчину, но тут же швырнул его назад. – Значит, так ты отправлял донесения наших агентов? Продавал на корню все и всех? Надо же, не боишься говорить об этом прямо! А тебе самому не кажется, что такие действия не очень похожи на утверждение, будто ты был вынужден предать своих только под давлением жестоких обстоятельств!

– Думай, что хочешь, только вот если ты их выпустишь, то половина моих почтовых голубей полетит в Руславию, а вторая половина – в тайную стражу Байсина. Это для тебя один голубь неотличим от другого, а я знаю каждого, можно сказать, в лицо. Или в клюв… Так что выхода у тебя нет…

– Это у тебя нет выхода… – Бел сжал мужчине горло и влил тому чуть ли не прямо в горло остатки жидкости из бутылочки, а затем вновь засунул кляп в рот дергающемуся пленнику. – Время поджимает, так что больше у меня нет времени на то, чтоб точить с тобой лясы. Запомни: отныне путь на родину для тебя точно закрыт. Оставайся здесь, только вот вряд ли хоть кому-то здесь ты будешь нужен – отработанный материал, как правило, идет в отвал.

Через минуту, прихватив с собой корзину с голубями (заодно Бел надел на себя и куртку хозяина – иначе никак, запачканный кровью рукав бросится в глаза любому), беглецы покинули дом. Вновь перелезть через стену при первых лучах утреннего солнца оказалось минутным делом, и, по счастью, в этот ранний час улица была пуста. Немного дальше им уже встретилось несколько работяг, которые, ежась от утренней свежести и еще не окончательно проснувшись, направлялись на работу.

– Бел… – негромко спросила Олея. – Зачем мы тащим корзинку с голубями, если половина этих птиц…

– Зато вторая половина полетит туда, куда надо! – отрезал Бел. – За нами и так идет охота, так что, по большому счету, эти птицы ничего не изменят. Стража Байсина и так знает как о нас, так и о том, что мы несем.

– А этот мужчина… Он жив?

– Ты хочешь спросить, не отравил ли я его? – чуть усмехнулся Бел. – Не беспокойся: это было все то же сонное зелье, хотя в какой-то момент я пожалел, что у меня под руками нет чего более убойного. Хоть тех же ножей с ядом…

В отличие от городских улиц, возле гостиницы и на рынке народу уже хватало. На длинных торговых рядах начинали появляться овощи, зелень и фрукты, выстраивались штабеля из мешков с мукой, продавцы тянули тяжело груженые тележки…

Начинали шуметь и в гостинице. Беглецы проскользнули в свою комнатку, где Бел, пристроившись за колченогим столом, что-то стал писать на узких ленточках. Заглянув через плечо Бела, женщина увидела, что он выводит всего лишь несколько цифр, причем на каждой из этих невесомых полосок были одни и те же значки.

– Что это? – не выдержала Олея, когда Бел закончил работу.

– Как было приказано, сообщаю домой, что нас надо встретить.

– Но тут же одни цифры!

– Кому надо, поймут… – Бел убрал полоски в карман куртки. – Оставшуюся в кувшине воду во фляжки налила?

– Да. Кстати, забери футляр с артефактами.

– Надо же, едва не забыл забрать их у тебя. Так что, идем?

– Да.

– Тогда пошли.

Когда беглецы вновь вышли в коридор, Бел враз превратился в человека, с трудом приходящего в себя после вчерашней веселой попойки. Походка, трясущиеся руки, несколько бессмысленное выражение лица… Любой, кто посмотрит на этого человека, будет уверен в том, что этому мужику еще долго надо приходить в себя после вчерашних возлияний. Даже хозяйка гостиницы, с которой Бел рассчитывался перед уходом – и та лишь хмыкнула, и несколько соболезнующее посмотрев на Олею, стоявшую рядом с тяжелой корзиной в руках. Ну, сочувствие сочувствием, а содрать пару лишних серебряных монет с мало что соображающего мужика она не забыла.

Бел изображал все еще не протрезвевшего человека вплоть до того времени, пока они не миновали городские ворота. Надо сказать, что в этот раз стражи на выходе из города было куда больше, чем вчера, когда Бел и Олея только въезжали сюда. Сейчас стражники дотошно проверяли всех, кто хотел войти в город, и оттого перед воротами скопилась большая очередь из желающих как можно быстрее оказаться внутри городских стен. Впрочем, стража уделяла должное внимание и тем, кто хотел покинуть город. Неудивительно, что еще издали увидев отряд стражников у ворот, сердце у Олеи бешено застучало.

Неизвестно, как беглецам удалось бы выехать из города, но им повезло и на этот раз: неподалеку от гостиницы им встретилась семейная пара, где супруг, похоже, вчера тоже позволил себе принять на грудь лишнего, и сейчас супруга пилила его без остановки. Увидев Бела, который делал вид, что тоже едва сидит в седле, мужичок враз проникся к нему искренним расположением, и до самых ворот они ехали едва ли не в обнимку, объясняясь друг другу в любви и вечной дружбе, причем женушка того мужичка безостановочно ругала обоих пьяниц, которым лишь бы глаза залить, а до семьи им нет никакого дела. Стражники, проверяющие желающих покинуть город, лишь глянув на двух обозленных баб и двух все еще так и не протрезвевших мужиков, пропустили их без проверки из одного только чувства мужской солидарности – дескать, парням и так плохо, так зачем еще усугублять?.. Да, судя по всему, здешние стражи, хоть и получили приказ о поиске двух опасных преступников, но всерьез им не прониклись.

Со своими новыми приятелями беглецы расстались на первом же перекрестке: им нужно было разъезжаться в разные стороны, хотя, будь на то воля Олеи, от этого развеселого мужичка они бы умчались как можно раньше – уж слишком он оказался шумным и надоедливым. Зато потом Бел и Олея припустили лошадей, стремясь как можно дальше уйти от города. Правда, перед тем Бел налил воды в какую-то глубокую чашку, и чуть приоткрыв крышку на корзине с голубями, осторожно поставил туда эту чашку, а дальше ехал, стараясь как можно меньше встряхивать корзину – боялся разлить воду.