Текст книги "Перстень Сварга (СИ)"

Автор книги: Веда Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 74 страниц)

Ладно, хвататься за голову и причитать над своей несчастной судьбой она будет позже, а пока надо как можно быстрее убираться отсюда. Ох, ну она и вляпалась! Прямо как с головой в трясину, вот-вот пузыри пойдут по поверхности…

Глава 14

У Бела, и верно, была неплохая память – он хорошо запомнил то, что было изображено на карте в кабинете настоятеля, да и на незнакомой местности ориентировался неплохо, в отличие от Олеи, которая вообще не могла определить, в какой стороне находится монастырь. Для Бела не составило особого труда пройти почти незаметными тропками и выйти на широкую дорогу, где хватало и людей, и повозок. При этом мужчина совершенно непонятным для Олеи образом сумел обогнуть не только сам монастырь Святых Дел, но даже и широкую развилку дорог, расположенную не так далеко от этого монастыря.

На нужную им дорогу они выехали через несколько верст после той развилки: мужчина справедливо рассудил, что на развилке почти наверняка могут находиться наблюдатели из монастыря, разыскивающие удравших наглецов, так что лучше лишний раз не рисковать понапрасну.

Олея только и могла, что лишний раз вздыхать про себя: сейчас у них есть четыре лошади (две под седлами, и те две, которых они выпрягли из повозки), да и деньгами они сумели разжиться, но Бел серьезно ранен, и, что самое скверное – у обоих проказа. Правда, о последнем Олея старалась не вспоминать, и даже гнала от себя мысли об этом заболевании. И потом, ведь вполне может оказаться так, что лекарь ошибся, или же сказал об их заражении специально, чтоб лишний раз напугать пленников, сделать их более уступчивыми… Так он все же ошибся, или нет?! Пожалуй, не стоит понапрасну обманывать себя – в их случае лекарь вряд ли лгал. Ох, что же теперь будет? Да ничего хорошего… От этих тяжких дум просто жить не хочется, да и много ли у них с Белом останется ее – жизни?

Все, пока что об этом думать больше не стоит! Сейчас их двоих должно куда больше заботить другое: каким образом им незаметно проехать всю эту страну с ее немыслимо-ханжеской святостью? Пусть беглецы имеют представление, куда им ехать и какими дорогами пробираться, только вот раненый Бел вряд ли сумеет долго продержаться в седле, а рана у него, судя по всему, плохая. Даже очень плохая. Не повезло парню…

Тем не менее Бел, сжав зубы, ехал верхом чуть ли не до вечера, и Олея никак не могла понять, каким образом все это время этот человек умудрялся удерживаться в седле. Конечно, в самом начале, когда они только-только отъехали от повозки, мужчина выглядел спокойным и по-прежнему невозмутимым, однако постепенно ему становилось все хуже и хуже – это Олея видела и без долгих пояснений.

В начале своего пути, когда Белу еще не было так плохо, они проезжали небольшой поселок, и остановились подле единственной торговой лавки. Тогда Бел подозвал хозяина, и, стараясь говорить твердо и спокойно, купил у него кое-что из еды, а заодно и большой кусок недорогой ткани на бинты. Чуть позже, отыскав укромное место, Олея вновь сделала Беду перевязку, и увиденное ее ничуть не порадовало. Пусть рана с виду была небольшой, но зато она обильно кровоточила. Судя по всему, ранение было глубоким, или же оказался всерьез задет какой-то кровеносный сосуд… Конечно, сейчас Белу в первую очередь необходимо лежать, не шевелясь: это необходимо для того, чтоб зажила рана, только вот у него нет такой возможности. Поэтому какую бы умелую и тугую повязку Олея не накладывала на раны Бела, было понятно: пока он не будет вести постельный режим – до той поры кровь не остановится.

Однако Бел сумел продержаться немало, едва ли не до того, как солнце собралось уходить за горизонт, но к тому времени даже он не мог сохранять свою обычную невозмутимость, и в седле держался с заметным трудом. К вечеру дошло до того, что парня мотало в седле из стороны в сторону – со стороны складывалось такое впечатление, что служитель Двуликого здорово набрался в ближайшей харчевне, а может, и не в одной. Некоторые из встречающихся на дороге крестьян провожали Бела ехидными улыбками, но куда более количество встреченных людей кидали на него осуждающие взгляды – мол, как недостойно, все же служитель церкви!.. Счастье, что на них были надеты самые простые одежды рядовых служителей Двуликого, то есть те, что Бел и Олея сняли с убитых возниц – будь надето что побогаче, это бы привлекло внимание, а так… Ну, бывает, набрался бедняга, так ему за это еще успеют надрать задницу!

Когда солнце стало больше клониться к закату, Олею стало охватывать самое настоящее отчаяние – куда им сейчас идти? Белу все хуже, так что надо принимать какое-то решение… А, была, не была…

– Бел, остановимся в первом же селении, где есть постоялый двор.

– Не стоит…

– Перестань, ты и так еле держишься!

– Я нормально держусь…

– Оно и заметно. Тебе надо отлежаться хоть немного, а не помрешь прямо на дороге.

– Останавливаться в поселке – опасно.

– Куда опасней другое, то, что у тебя все еще идет кровь, и ее пока что никак не остановить.

– Нам с тобой лучше держаться подальше от людей… – продолжал гнуть свое Бел. – Мало того, что за нами идет охота, так дело осложняется еще и тем, что мы с тобой заражены проказой. Об этом нам сказали в монастыре… А она очень заразна…

– Слушай, мы только вчера встретились с прокаженными. Даже если мы с тобой оба, и верно, заражены, то я сомневаюсь, что сегодня уже можем заражать других. Рановато.

– Все одно… – упрямо стоял на своем Бел. – Не стоит понапрасну рисковать чужими жизнями. Да и опасно останавливаться на постоялых дворах – нас наверняка ищут.

– Ты же сам сказал: в первую очередь нас будут искать на тех дорогах, что ведут к столице Вайзина, а мы двигаемся в совершенно ином направлении. Ты же, если не отдохнешь хотя бы несколько часов в более или менее нормальных условиях, то можешь не дотянуть до утра – полностью изойдешь кровью! Отлежаться тебе надо, понятно?

– А они у нас есть, эти часы? Надо постараться как можно ближе приблизиться к границе. Это сейчас о нас пока еще ничего не известно, но ближе к утру…

– За ночь до границы мы все одно не доберемся, а вот ты можешь не дотянуть до утра в прямом смысле этого слова. Отдых тебе необходим, а искать для этого неизвестно где одинокие хижины, или стоящие при дороге полуразрушенные дома у меня нет ни желания, ни возможности. Да и смысла тоже нет – посмотри, ветер поднимается. Нам все равно надо где-то переночевать, так почему бы не на постоялом дворе?

И верно – к вечеру задул сильный ветер. Вернее, вначале это был легкий ветерок, который постепенно становился все сильнее и сильнее, а к вечеру превратился едва ли не в ураган. Все бы ничего, но прохлады от него было немного, зато по воздуху неслись целые тучи пыли и песка. Тут даже Бел был вынужден признать, что этой ночью им не стоит оставаться без крепкой крыши над головой: в здешних местах такой ветер был первым и главным признаком приближающейся песчаной бури, а ее нужно пережидать за надежными стенами.

– Ладно. Отъедем подальше и там посмотрим…

– Нет! – отрезала Олея. – Хватит, послушайся меня хоть раз! Я уже сказала – мы с тобой переночуем на первом же постоялом дворе. Подумай сам: долго в седле ты не протянешь, а если (не приведи того Великие Боги!) ты упадешь с лошади, то что мне тогда делать? Я вряд ли сумею вновь усадить тебя на лошадь…

Тут даже Бел не стал спорить, а, может, все дело было в том, что у него не осталось сил даже на разговоры.

– Ладно… – махнул он рукой. – Согласен. К тому же чаще бывает так, что человек остается куда более незаметным в толпе…

Как Олея и рассчитывала, они остановились в первом же селении, которое встретилось на их пути. По счастью, оно было довольно большим, да и постоялый двор не из малых, и к тому же сейчас от был почти что полон, и оттого еще двое усталых путников вряд ли хоть кого-то заинтересовали, особенно если учесть, что поднимался все более и более сильный ветер. Именно по этой причине многие из тех, кто направлялся куда-то по своим делам, благоразумно решили переждать непогоду за крепкими стенами придорожной гостиницы.

Бел уже не возражал против остановки, тем более, что в то время, когда они въехали в селение, ветер окреп до того, что еще немного – и будет валить с ног. И без того во время резких порывов ветра вокруг были сплошные песок и пыль, которые забивали рот, глаза и нос, не давая возможности ни дышать нормально, ни говорить.

Сейчас около постоялого двора было немало лошадей, повозок, опрометью бегали слуги – в этот вечер гостей на постоялом дворе набилось, как селедок в бочку. Проезжающие, те, кто спешил куда-то по срочным делам, и кто хотел бы продолжать свой путь – даже они, скрепя сердце, вынуждены были признать, что, нравится это им, или нет, но непогоду лучше переждать здесь, людном и веселом месте, а те, кто все же выходил наружу – они сразу же возвращались назад – хлещущие по лицу песок и мелкие камни ничуть не способствовали желанию покидать укромное место, и направляться невесть куда в такую жуткую погоду.

Олея соскочила со своего коня и помогла Белу сойти на землю – бедный парень с трудом держался на ногах. Кинув поводья лошадей подбежавшему слуге, Бел медленно направился внутрь дома.

Недолгий разговор с хозяином постоялого двора – и Бел, чуть покачиваясь и сжимая в руке ключ, побрел в отведенную им комнату. Несколько раз его заметно пошатывало, а пару раз споткнувшись на ровном месте, он едва не упал, и если бы не поддержка Олеи, то еще неизвестно, сумел бы он самостоятельно подняться, или нет. На счастье, со стороны все это выглядело так, будто менее трезвый человек поддерживает своего приятеля, которого здорово развезло от выпитого.

Вон, кто-то, проходя мимо, понимающе ухмыльнулся: похоже, этот только что приехавший святоша уже успел принять лишнего в дороге, и сейчас с трудом пробирается в отведенную ему комнату, чтоб там или проспаться, или продолжить начатое вливание. Никого не смущала серая одежда служителей Двуликого: а что, они тоже люди, и за пределами своей обители иногда могут позволить себе несколько смягчить как строгую монастырскую жизнь, так и суровый устав своего ордена. И потом, если уж на то пошло, то надо признать, что подобные небольшие отклонения от правил у служителей церкви происходят не так и редко, особенно когда рядом с ними нет укоряющего и вопрошающего взгляда настоятеля.

Стоит учесть и то, что те проезжие, кто сейчас собрался на этом постоялом дворе, тоже были не прочь по-полной использовать для отдыха то время, которое они вынуждены проводить здесь. Конечно, если бы не песчаная буря, то в это время они все еще были бы в дороге, но раз непогода спутала все их планы, то отчего бы не развлечься? К тому же завывающий на все голоса ветер за стенами этого дома очень способствовал тому, чтоб сидя за надежными стенами, люди чувствовали себя особенно спокойно и уютно.

В общем зале народу хватало, слуги едва ли не бегали, разнося постояльцам еду и вино, кто-то уже достал кости, к своему месту стали пробираться музыканты… Веселье обещало быть долгим. Шум, гам, чад, у слуг от забот голова уже начинала идти кругом… Так что на парочку вновь прибывших никто не обратил особого внимания, кроме, разве что, хозяина постоялого двора, который, выслушав заказ этого подвыпившего монаха, уже заранее стал прикидывать, можно ли внести что-то лишнее в тот счет за обслуживание, который он завтра предъявит этому выпивохе, и сколько именно туда можно безбоязненно вписать: все одно с утра этот служитель Двуликого вряд ли что вспомнит.

В отведенной им комнате Бел сразу же рухнул на широкую лежанку, и, кажется, мгновенно провалился то ли в сон, то ли в обморок. Олея же, заперев покрепче дверь, сразу же занялась раной Бела. Конечно, в комнате было достаточно темно, но, тем не менее, разобрать кое-что было можно даже в полутьме. Размотав насквозь окровавленные бинты, Олея едва не застонала– рана выглядела скверно, другого слова не подберешь.

В своей жизни и Олее не раз приходилось видеть самые разные ранения – на то она и жизнь со сложными поворотами, каждому из нас приходится сталкиваться с очень многим, в том числе и с самыми разными травмами. Ранее Олея на подобное насмотрелась предостаточно, так что с первого взгляда на ранение Бела Олея поняла: началось самое страшное – заражение, да и крови парень потерял столько, что остается только хвататься за голову. Края раны воспалились и покраснели, и, можно не сомневаться, есть и внутреннее кровотечение. Ой, беда…

В дверь постучали. Хм, открывать, или нет?

– Бел! – Олея безжалостно затрясла парня. – Бел, просыпайся! В дверь стучат!

– А? – тот с трудом открыл глаза. – В чем дело?

– Кто-то в дверь стучит. Что делать?

– Что? – Бел потер ладонью лоб, прогоняя остатки сна. – Открывай, все одно это придется сделать. Только ты на всякий случай сразу же отойди в сторону, чтоб он тебя не разглядел. Мало ли что…

Быстро убрав окровавленные тряпки, Олея открыла дверь, и, как ей и было приказано, тут же шагнула в сторону. По счастью, за дверью стоял всего лишь слуга, который принес кувшин вина, блюдо с вареной бараниной и стопку лепешек. Пока он ставил все это на стол, Бел заплетающимся языком попросил слугу еще о чем-то, и тот, глянув на лежащего постояльца, лишь понимающе хмыкнул, кивнул головой и вышел из комнаты.

– Что ты ему сказал? – спросила Олея, запирая за слугой дверь.

– Попросил еще кувшин с водой, пару-тройку свечей и одеяло. Мол, тут темно, а я привык, чтоб по ночам горела свеча. А вода… Ну, выпивох по утрам обычно мучает жажда. Что касается одеяла – сказал, частенько по ночам мерзну.

– Тебе холодно?

– Да, очень. Трясет так, что зуб на зуб не попадает…

А вот это еще хуже. Раз Бел мерзнет на такой жаре, то, значит, кровопотеря у него куда больше, чем она думала. К этому надо приплюсовать еще и начинающееся воспаление… Великие Боги, это же смертельно опасно!

– Ты, вроде, мою рану смотрела? – затуманенным взором Бел посмотрел на Олею. – Что там? Очень плохо?

– Да уж, растрясло тебя в дороге… – вздохнула женщина.

– И это все? – недоверчиво протянул Бел. – Что-то сомнительно… Пить хочется…

– Воду сейчас принесут, а вино… Непонятно, зачем ты его заказал?

– Я специально самое крепкое попросил, что им рану обработать. Все одно больше нечем. Да и не заказать вино в такую погоду – это подозрительно, и хозяин, и слуга могут это запомнить.

– Поняла…

Немного позже, после очередного посещения слуги, когда он пришел вновь, и принес свечи, воду и одеяло – пот тогда Олея уже вплотную занялась ранением Бела. Зажгла свечи, чтоб было лучше видно, как можно тщательней промыла рану, перевязала чистой тканью. Надо же, только сегодня купили этот большой кусок полотна, и он уже кончается… А у Бела обезвоживание организма – вон, чуть ли не половину кувшина воды одним разом выпил!

Чуть позже парня стало трясти в прямом смысле этого слова – он мерз так, что не помогало никакое одеяло. Ой, как плохо! Великие Боги, ну чем же она ему может помочь?!

А, ладно, чего там ломаться, ведь не девочка на выданье! Легла рядом с Белом, прижалась к парню, пытаясь согреть его своим телом – говорят, в старину женщины Руславии лютыми зимами именно так отогревали своими телами замерзающих мужей, а бывало, и случайных путников, сбившихся с дороги, и едва ли не погибших в ледяную северную зиму… Вот и сейчас Бел, о чем-то бредивший в беспамятстве, тем не менее, инстинктивно прижался к женщине – так было куда теплей…

Время шло, и мужчина, кажется, заснул, или же провалился в забытье – задышал ровнее, и стонать перестал, а вот к Олее сон никак не шел, все мысли вертелись возле ранения Бела. Ей только и оставалось, как думать в страхе о том, что произойдет, если этот немногословный мужчина все же умрет. Не приведите того Боги, даже думать об этом не хочется! То, что в одиночку ей до Руславии не добраться, и артефакты не донести – это, как говорится, даже не обсуждается… Что же делать?

Артефакты… Она видела их всего один раз, и то издали, а потом перстень и манускрипт сразу же убрали в футляр. Позже Олея даже не заикалось о том, чтоб еще раз посмотреть на эти старинные предметы – и так было понятно, что Бел их не будет доставать из той жесткой трубочки, что теперь все время носил на своей шее. Так, может, посмотреть на них хоть сейчас? А что такого, сна все одно нет, так хоть рассмотреть, ради чего они с Белом жизнью рискуют!

Сказано – сделано. Олея сняла с шеи Бела (благо тот этого не видел) цепочку с футляром, плотно подоткнула одеяло под лежащего парня, и отошла к столу. Стоящее там блюдо с нетронутой вареной бараниной и лепешки сдвинула в сторону – на еду даже смотреть не хотелось. Раскрыла футляр, достала лежащие там предметы, положила их на стол. Вот они, те артефакты, за которыми сейчас, если можно так выразиться, гоняется не одна страна, и не просто гоняется, а, можно сказать, рыщет, круша и сбивая все на своем пути.

Развернула тугой свиток Договора. Красивый текст, плотный лист прекрасно выделанной кожи, совершенно не тронутый временем… Долго рассматривать его Олея не собиралась – с самого начала Договор казался ей чем-то холодным и неодушевленным, так что она вновь свернула его, и сунула назад, в футляр, а вот что касается перстня… Ну, это совсем другое дело!

Взяв его в руки, Олея чуть удивилась – надо же, какой тяжелый! Похоже, Сварг был крепким парнем с сильными руками – вон, золотой ободок просто болтается у Олеи на пальце, да и изготовлен этот перстень очень просто, без всяких завитушек, украшений и прочих излишеств. Самая простая форма, такие и сейчас вовсю изготавливают ювелиры Руславии. Единственное, что выделяло этот перстень из множества сходных по форме мужских украшений, которых до того Олея видела великое множество – это камень, огромный рубин темно-красного цвета. Таких больших рубинов Олея ранее никогда не видела, да и огранен он несколько необычно: ровная, гладкая площадка, а по краям – множество мелких граней, почти не видимых глазу, но, тем не менее, ярко переливающихся даже при неярком свете свечи. Просто, но для многих мужчин, любящих простоту – самое то.

Однако, стоило Олее взять в руки перстень, как в глубине камня что-то засветилось, а еще через какое-то время в камне появилась сияющая буква Р – Руславия. Перстень Сварга ясно давал понять, кому он принадлежит, и что относиться к нему, как к простой безделушке, ни в коем случае не стоит.

Вновь подумалось: как странно, что из-за этих двух предметов зависят судьбы целого мира. Так может, ей стоит попросить Богов о том, чтоб они сжалились над двумя усталыми людьми? Хм, а почему бы и нет? По слухам, Сварг все еще охраняет Руславию – свою страну, и хотя он уже не может вмешиваться в земные дела, но, тем не менее, некоторые просьбы он выполнял. Во всяком случае, так утверждали… Так может, он снизойдет до страстной мольбы жительницы своей страны?

Глупое и наивное решение, к которому могла придти, пожалуй, только женщина, но, тем не менее, Олея ухватилась за эту мысль, словно за ту последнюю спасительную соломинку, которая не дает утонуть, и без которой у людей не было бы надежды. Конечно, желание обратиться за помощью к Богам звучит несколько несерьезно, но сейчас Олея была на такой грани отчаяния, что готова была пойти на что угодно.

Правда, ни магических ритуалов, ни каких иных особых способов воззваний к Богам Олея не знала – это были дела и задачи для немногих посвященных в тайные науки, но ведь с Богами обычный человек может поговорить и сердцем…

Зажав перстень между ладонями, Олея долго согревала его своим дыханием, затем положила украшение на стол, причем так, чтоб перед ее глазами постоянно был яркий рубин, по-прежнему чуть переливающийся от света, исходящего откуда-то из середины камня. Потом Олея зажгла все три имеющиеся свечи, и опустилась на колени. Из памяти всплыли тексты всех молитв, каким ее учили с детства, и женщина начала негромко читать их, беспрерывно и безостановочно, не отрывая своих глаз от завораживающей глубины красного камня. Некоторые из молитв, сейчас особо близкие ей, Олея повторяла по нескольку раз – они снимали тяжесть с ее сердца.

Олея и сама не заметила тот момент, когда от молитв она перешла к простому разговору. Обращаясь к Сваргу, она рассказывала о том, что им с Белом необходимо вернуть похищенные артефакты назад, в Руславию, говорила про то, какой хороший человек может сейчас умереть, просила дать им только одно – здоровье, а все остальное будет зависеть только от них самих…

За крохотным оконцем по-прежнему завывала песчаная буря, неподалеку то и дело постанывал Бел, из общего зала доносился шум и веселые голоса посетителей, и звуки незнакомой музыки, исполняемой на непонятных инструментах, а женщина все говорила и говорила. Она рассказывала о Руславии, о том, как она красива, о прозрачных водах ее озер, о дремучих лесах, о людях Руславии, и о том, что все это может рухнуть в одночасье: ведь под чью бы чужую власть не попала ее родина, это будет уже не та страна, какой она была еще совсем недавно, и которую так любил Сварг в ту пору, когда еще жил на земле… Еще женщина вспоминала о том, какой белый покров покрывает зимой Руславию, о ледоходе по весне, о цветущих летних полях, покрытых ромашками и колокольчиками, о тяжелых хлебных нивах, а еще о том, как ей не хочется, чтоб мирный и привычный уклад жителей страны в корне поменялся…

Время шло, завывание ветра за оконцем становилось тише – как видно, буря пошла на убыль, а Олея все никак не могла остановиться. Ей казалось, что если она перестанет говорить, то произойдет что-то очень плохое, и поэтому ей было просто необходимо высказать все, что она знала о своей родной стране, и вместе с тем выплеснут наружу все, что скопилось в ее душе…

Вначале Олея не поняла, отчего в комнате становится светлее. Сначала ей показалось, что чуть красноватый свет стал разливаться по стенам комнаты, но потом к свету присоединились и солнечные блики, а спустя еще несколько мгновений яркий красно-золотистый свет залил всю невзрачную комнату придорожной гостиницы, окрашивая внутренность комнаты в необычные тона. С пронзительной ясностью стало видно все, вплоть до крохотных трещин в стенах и на неровном полу. Но самой необычное было то, что этот удивительный свет шел не откуда-нибудь, а именно из перстня, вернее из все того же красного камня.

– Что это? – раздался позади слабый голос Бела. Похоже, его разбудил этот необычный свет.

– Иди сюда! – обернувшись, Олея почти что сдернула Бела с лежанки. Парень невольно зашипел от боли – что ни говори, а ему было очень плохо. – Смотри, что творится! Ты это видишь?

– Погоди… – Бел потряс головой, пытаясь придти в себя. – Погоди… Ты что, забрала артефакты?

– Не забрала, а взяла, причем ненадолго…

– Как тебе такое в голову пришло?! – надо же, парень еще пытается возмущаться. – Неужели ты не понимаешь…

– Да подожди ругаться! Лучше посмотри, что творится вокруг!

Но Бел, кажется, уже и сам понял, что происходит что-то необычное. Он обвел растерянным взглядом комнату, а потом, как и Олея, в недоумении стал смотреть чуть затуманенным взором на сияющий камень в перстне. Свет, исходящий от камня, не был неприятным; скорей, в нем хотелось купаться, смотреть на него во все глаза. А затем…

Затем потрясенные люди увидели, как в камне появилось крохотное изображение мужского лица, чуть размытое, но которое, тем не менее, можно неплохо рассмотреть. Со стороны складывалось впечатление, будто человек, находящийся за тонкой коркой льда, смотрит на тех, кто стоит на воздухе. Довольно привлекательное мужское лицо, по типу очень похожее на лица жителей Руславии – высокий лоб, светло-русые волосы, голубые глаза, небольшая аккуратная бородка… Трудно сказать, сколько лет было этому человеку – легкая рябь не давала возможности точно определить возраст мужчины, но вот то, что он был не стар – это не вызывало никаких сомнений. Сейчас мужчина с улыбкой, и даже с легкой усмешкой смотрел на людей, стоящих перед ним на коленях, а те от растерянности и нереальности происходящего не могли произнести ни слова.

Прошло еще несколько мгновений – и из рубина высыпало самое настоящее сверкающее облако, состоящее из крохотных золотых пылинок. Золотая пыль, словно коконом, окутала людей, вошла в их тела, а еще через несколько ударов сердца Олея ощутила, как на ее коже выступает грязная черная слизь. Невероятно, но женщина поняла, что это такое – просто из ее организма выходит все то плохое, что скопилось за долгие годы. Сейчас Олею покидали болезни, горечь обид, разочарований – все то, что не дает радоваться жизни и убивает на корню мечты и стремления.

Надо же, – отстраненно подумалось Олее, – надо же, сколько в ее теле, оказывается, собралось грязи! Сейчас она едва ли не вся покрыта тонкой темной коркой… Мерзость какая! Олея глянула на Бела, и, судя по ошарашенному лицу парня, он был потрясен не меньше Олеи. Все понятно, и у нее, и у него в организме идет то же самое – чистка от всего наносного, в том числе и от болезни… Еще пара ударов сердца – и грязь на телах беглецов стала сохнуть, растрескиваться, а потом и вовсе ссыпалась на пол невесомой пылью, а на душе появилась непонятная легкость. Надо же, такое впечатление, будто ты заново родился!

Олея в полной растерянности смотрела на Бела, а тот, в свою очередь, с не меньшим удивлением глядел на нее. Затем, будто вспомнив что-то, Бел с лихорадочной скоростью стал разматывать бинты на своем теле. Кажется, он боялся поверить в очевидное, но когда парень сдернул последний бинт, то у него поневоле вырвался вздох то ли облегчения, то ли восторга: на его теле не было никакой раны! Вернее, в месте ранения был небольшой шрам, причем давно зарубцевавшийся – такое впечатление, будто травма получена много лет назад…

Прошло еще несколько мгновений – и яркий красно-золотистый свет постепенно стал гаснуть, но мужчина, чье изображение беглецы видели в камне – он еще какое-то время наблюдал за Белом и Олеей, пока его свет у в камне не потух, и лицо мужчины не растаяло в глубине рубина.

Правда, перед тем еще одно удивило Олею, вернее, не столько удивило, сколько привело в некоторое замешательство. Перед тем, как исчезнуть из перстня, мужчина сложил три пальца своей правой руки в некий жест… Хм, этот жест был известен любому из жителей Руславии, вернее, был в ходу среди мужской части населения страны, и означал нечто вроде наивысшей оценки, которую та или иная женщина заслуживала в глазах мужчины. А том кивке, который мужчина послал в сторону Бела, явно читалось: ты, парень, к девке-то приглядись, не зевай и не теряйся! Я, окажись на твоем месте, ушами б не хлопал!..

Блин! – невольно подумалось Олее. – Похоже, мужики всегда остаются мужиками, будь они хоть на этом свете, хоть на том!

Меж тем свет в камне потух, комната вновь погрузилась в полутьму. Такое впечатление, что все произошедшее им только что приснилось…

– Бел, что это было? – наконец произнесла Олея. Она говорила едва ли не шепотом, словно боялась спугнуть удачу.

– Ты о чем? – кажется, Бел пока тоже не мог собраться с мыслями.

– Обо всем. Эта золотистая пыль… И вообще… Ты как считаешь – мы с тобой здоровы? – с замиранием сердца спросила Олея.– Так?

– Думаю, из нас вышло все – и проказа, и болезни, и твоя порча…

– Добавь сюда еще и тот песок из почек, который, по словам брата-лекаря, в последнее время у тебя стал появляться… – Олея не удержалась, чтоб разок не подколоть парня.

– Ни его, родимого… – Бел неожиданно рассмеялся, и его лицо вновь стало много моложе и привлекательней. – Наверное, этой проблемы у мены больше нет… Какая же ты умница!

– Наконец-то хоть кто-то дурой не назвал!

– Перестань!

– Скажи честно – как ты себя чувствуешь?

– Не поверишь – здоровей здорового! Сил – просто через край!

– Кто это был? Ну, там, в перстне…

– А сама-то как считаешь?

– Мне кажется… Это Сварг, верно?

– Думаю, он и есть. Интересно, как ты все это умудрилась проделать?

– Что проделать?

– Ты же понимаешь, о чем я тебя спрашиваю. Вызвать к себе в помощь одного из Богов… Подобное далеко не всегда получается даже у великих магов! Лично у меня в голове все произошедшее пока что никак не укладывается.

– Не знаю, как получилось то, что к нам пришел сам Сварг… Просто мне очень хотелось, чтоб ты выздоровел.

– Да-а… – Бел потряс головой, все еще приходя в себя. – Я не раз слышал рассказы о том, что будто бы Сварг сходит к искренним просьбам и молитвам некоторых жителей Руславии, но одно дело – чьи-то россказни, и совсем другое – столкнуться с этим самому!.. Невероятно! Все же скажи, каким невероятным образом у тебя все это получилось?

– Не знаю! Все произошло как-то само собой… Я взяла перстень, и…

– Кстати, зачем ты перстень взяла?! – рявкнул Бел. – Это тебе что – игрушка? Одна такая уже поиграла, и чем дело кончилось?

– Не шуми! – Олея счастливо улыбалась, и ничего не могла с собой поделать. У нее было такое впечатление, что сейчас с ее плеч свалилась даже не гора, а целая скальная гряда. – Все хорошо, хорошо, хорошо!..

– Я и сам все еще не могу поверить в произошедшее… – покачал головой Бел. – Надо же такому произойти!.. Кстати, чтоб ты знала: те, кого Сварг оделяет своей милостью, не должны его разочаровывать. Он нам поверил, и не простит лжи, обмана или предательства. Особенно предательства.

– Так мы с тобой, кажется, ничего подобного делать и не собираемся!

– Сварг наверняка это понимает… О, перстень убрать надо! – и Бел, взяв со стола все еще лежащий там золотой ободок, положил его в футляр, который потом сразу же вновь надел себе на шею. Олея проводила перстень сожалеющим взглядом – жаль, ей хотелось еще немного подержать в руках эту удивительную вещь, но она понимала, что подобный артефакт не стоит тревожить просто так, без причины. Это не пустая безделушка, так что не стоит лишний раз прикасаться к тому, чья сила и мощь тебе неизвестны.

Итак, они оба здоровы. Ранее Олея не раз слыхивала о том, что Боги иногда вмешиваются в дела людей. Вот и сейчас в ответ на ее моленье Сварг вернул им здоровье, избавил от всего наносного, но все остальное должно зависеть уже от самих людей, и понятно, что обмануть его доверие никак нельзя.

– Есть хочется… – вздохнула Олея.

– А уж как у меня-то живот подвело!.. – едва ли не простонал Бел.

На обоих напал просто-таки зверский аппетит, и они враз умяли и давно остывшую вареную баранину, и сухие лепешки. Допили воду из кувшина, а понюхав вино во втором кувшине, Бел лишь покачал головой – жуткая кислятина, но очень крепкое…