Текст книги "Перстень Сварга (СИ)"

Автор книги: Веда Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 74 страниц)

А потом обоих сморил сон – как видно, сказалась усталость последних дней. Лежанка в комнате была одна, так что выбирать не приходилось, да и после всего того, что произошло всего лишь за один день, было не до глупостей. Обоих разом сморил сон – сказалась усталость тяжелого дня. Прижавшись друг к другу оба разом заснули, словно провалились в темноту. Конечно, надо было бы дежурить по очереди, но и без того было понятно, что в такую погоду вряд ли кто рискнет отправляться в погоню – летящие по воздуху песок и мелкие камешки могли любому ненароком и глаза выхлестнуть.

Проснувшись утром, Олея поняла, что ее голова лежит на плече Бела, да и сама она чуть ли не обнимает парня. Сколько же времени она проспала? В окно пробивались солнечные лучи, и завываний ветра за окном тоже было не слышно. Хотя Олея и раньше слышала, что такие вот песчаные бури долго не длятся. Значит, непогода закончилась, и можно вновь отправляться в путь.

– Бел! – испуганно позвала она. – Бел, уже утро!

– Да не сплю я, не сплю! – отозвался тот. – Наверное, уже с час, как проснулся. Веришь – все еще от счастья в себя придти не могу! Я ведь уже начинал прикидывать, каким образом тебе одной можно попытаться добраться до Руславии.

– Ой, лучше и не говори! Кстати, мы не проспали?

– Нет. Конечно, уже светает, и некоторые из постояльцев уже выходят из сворив комнат, но еще немного можно и полежать. Если честно, то мне даже шевелиться не хочется.

– Не тебе одному…

Олея покосилась на Бела. Парень лежал, чуть улыбаясь, и лицо у него было таким светлым, а улыбка такой счастливой, что внешне Бел совсем поменялся. Такое впечатление, с лица парня кто-то убрал стягивающие его крючки, и Бел выглядел совсем по-иному. Конечно, он враз не стал писаным красавцем, но резкие черты его лица сгладились, а легкая улыбка сделала его куда более привлекательным. Надо признать – на такого мужчину нельзя не обратить внимание.

– Бел, знаешь, ты вроде даже симпатичней стал.

– Кто, я? Ну, ты просто хочешь сказать мне хоть что-то приятное. К сожалению, особой красотой я никогда не отличался. Более того – моя внешность относится к числу тех образин, что никогда не пользуются успехом у противоположного пола.

– Ну, в этом ты не совсем прав…

В этот момент в дверь постучали, и сонная расслабленность враз исчезла. Бел соскочил с лежанки, и, подойдя к дверям, о чем-то спросил полусонным голосом, а потом и вовсе разразился недовольной тирадой. Слуга из-за двери отозвался вежливо, но, судя по всему, уходить не собирался. Буркнув что-то очень раздраженным тоном, Бел отошел от двери и стал быстро натягивать сапоги.

– Собирайся! – шепотом скомандовал он Олее. – И без задержек!

– Что стряслось? – так же шепотом спросила женщина, и без понуканий одеваясь ничуть не медленнее Бела. За последнее время Олея уже привыкла к тому, что иногда им приходится собираться с просто-таки невероятной скоростью. Моментально оделась, обулась, сунула в мешок окровавленные бинты. – Надеюсь, это не посланники из монвстыря Святых Дел заявились по наши души?

– Пока еще нет, но мы все же умудрились наследить. Вернее, не совсем мы… А, да тут уж все равно ничего не поделаешь! В общем, нам надо быстро исправлять ситуацию.

– Да в чем дело?

– Какой-то местный пьяница ночью заметил странный свет – то ли пожар, то ли что-то очень похожее. По его словам, необычный свет просто-таки лился из какого-то окна постоялого двора, правда из какого именно – он не помнит. Вот хозяин и послал слуг посмотреть, все ли в порядке в комнатах постояльцев.

– Этот пьяница – он что, ночью ходил по улице?! Там же творилось невесть что!

– Ну, если запойному забулдыге приспичило выпить… Знаешь ведь, как говорят в Руславии: бешеному кобелю семь верст – не крюк.

– Бли-ин…

– Полностью согласен. Ты собралась? Головной убор пониже отпусти… Ага, вот так. Ну, можно открывать. Кажется, все в порядке.

Изобразив на лице недовольство и раздражении, Бел отпер дверь. Вежливо поклонившись на входе, слуга вошел в дверь. Кланяясь, он огляделся по сторонам, заглянул во все углы, и, не обнаружив ничего подозрительного, он еще раз поклонился и убрался вон из комнаты. Почти сразу же после его ухода беглецы услышали, как все тот же слуга стучится в дверь соседней комнаты.

Взяв в руки почти полный кувшин с дешевым вином, Бел еще раз оглядел комнату – все в порядке, ничего не забыли, не обронили, не оставили.

– Пошли.

– А зачем тебе вино?

– Не оставлять же его здесь! Слишком расточительно, подобного хозяин точно не забудет. Вылить эту бурду тоже негде, так что придется взять кувшин с собой – если тот пьяница все еще сидит на постоялом дворе, то надо сделать все, чтоб превратить его слова насчет света из окон в бред похмельного мужика. Вот для этого вино и нужно. А хозяину я скажу, что вчера свалился с одного-единственного стакана этого пойла. Не думаю, что подобное его удивит. Ты, главное, помалкивай – я тебе потом все расскажу.

Войдя в общий зал, Бел что-то просил у хозяина, стоящего на своем месте – этот, судя по его виду, тоже не спал всю ночь. Олея догадывалась, что именно Бел высказывает хозяину – дескать, уморился я вчера с дороги, от одного стакана вина уснул, а утром, ни свет, ни заря, меня ваш слуга разбудил – не дал отдохнуть, как положено, и у меня сейчас голова трещит после вчерашнего! А вино у вас, хозяин, между прочим, такое, что вечером я с одного стакана свалился. Ничего не помню!

Недолгий разговор с хозяином (который и не обратил особого внимания на не очень связную и логичную речь очередного постояльца – сколько их, таких вот не совсем протрезвевших проходит перед ним чуть ли не каждый день!) – и Бел с Олеей направились к одному из столов – надо перекусить перед дорогой. Олея сразу поняла, почему ее спутник выбрал именно этот стол – там с краешка примостился мужичок пропитого вида в не очень чистой одежде, судя по всему, именно тот, что и заметил ночью необычный свет в одном из окон постоялого двора. Н-да, судя по виду этого человека, слово "вода" он не воспринимает ни как предмет для умывания, ни как средство для утоления жажды. Сейчас пьянчужка с тоской поглядывал по сторонам, но, похоже, никто особо не стремился предложить ему хоть глоток вина. Оно и верно – если наливать каждому, кто отирается по постоялым дворам, то на пропой этих пьяниц никаких денег не хватит!

Бел едва ли не затолкал Олею в угол, зато сам весьма вольготно расположился за столом, заказал всю ту же вареную баранину и лепешки, а заодно и небольшой кувшинчик хорошего вина. Понятно – постояльцы решили перекусить перед тем, как направиться в путь.

Налив себе дорогого вина в глиняную кружку, Бел с таким удовольствием пробовал его, что сидящий неподалеку пьянчужка был не в силах оторвать от него свой страдающий взгляд, а чуть позже и вовсе не вытерпел: не отрывая заплывших глаз от вожделенных кувшинов, он направился к Белу. Возможно, этому способствовало и то, что перед Белом стояли сразу аж два кувшина с вином, и пьянчужка верно рассудил, что хотя бы из одного ему могут и налить…

Именно на это Бел и рассчитывал, так что долго ждать не пришлось: похмельный мужичок подошел к Белу, и тоской глядя на кувшины, стоящие на столе, что-то заговорил, на что Бел, чуть покосившись на него, процедил тому ответ сквозь зубы. Мужичок встрепенулся, стал что-то горячо рассказывать, и к нему невольно стали прислушиваться те, кто сидел неподалеку, а Бел, вздохнув, налил мужичку полную кружку крепкого вина, той самой кислятины, которую будет пить далеко не каждый.

Ну, а дальше все пошло по накатанной: мужичонка уже сам наливал себе вина, и при том что-то беспрерывно рассказывал, а Бел время от времени вставлял в его рассказ ехидные замечания, но потом все же послал еще за одним кувшином кислого пойла. Меж тем на лицах соседей, слушавших рассказ мужичка, стали появляться ехидные улыбки, а потом и вовсе раздались смешки, причем люди смеялись даже не скрывая этого. Да, – поняла Олея, – сейчас повествование мужичка о необычном свете из окон постоялого двора будет так высмеяно, что отныне его россказни об увиденном им необычном свечении будут считаться ночным бредом запойного пьянчужки.

Когда же Бел и Олея покидали постоялый двор, то мужичок был, как говорится, уже пьян в дупель, и находился в совершенно невменяемом состоянии. Крепкое дешевое вино, принятое им на голодный желудок, дало именно тот эффект, на который и рассчитывал Бел. Теперь на то, что мужичок пытался всем доказать и рассказать, уже никто не обращал внимания: на то он и запойный пьяница, чтоб нести всякую чушь, а слушать его пьяные фантазии ни у кого не было особого желания. А мужичка здорово развезло! Как в таких случаях говорят в Руславии, "сегодняшняя закваска да на вчерашние дрожжи"… Понятно, что сейчас он может утверждать все, что угодно, только вот серьез его слова больше никто воспринимать не станет.

Чтоб закрепить достигнутый эффект, Бел умудрился влить в пропойцу два кувшина крепкого вина, да и третий еще не допит до конца – это вино, хоть и дрянное, но сбивает с ног очень даже неплохо. Что же касается рассказов мужичка о непонятном свете из окон, то Бел своими ехидными замечаниями, вставляемыми в повествование мужичка, сумел изобразить дело таким образом, будто тому по пьяной лавочке что-то приснилось, и теперь забулдыга твердо уверен в том, что его сон – это то, что было на самом деле. Ну, с пьющими людьми подобное происходит не так уж редко. Постепенно к этой мысли склонились и все присутствующие, и каждый, глядя на пьянчужку, который сейчас уже был не в состоянии связать и двух слов, думал об одном и том же: с чего это я вздумал слушать слова этого пропойцы, который и сам не знает, что несет?! Сейчас этот насквозь проспиртованный тип проспит весь день, а потом, проснувшись, уже и сам будет считать, что ему в бурю привиделось неизвестно что.

Позже, на первом же привале, Бел рассказал Олее о том, что же именно произошло ночью, и отчего утром к ним в комнату заглянул с проверкой слуга.

Оказывается, этот местный пьянчужка проспал весь вчерашний день после обильных возлияний, и проснулся лишь тогда, когда за стенами его хибары уже вовсю бушевала песчаная буря. Как обычно и происходит в таких случаях, у мужичка в доме не оказалось ни глотка живительной влаги, чтоб хоть чем-то промочить иссохшее горло и распухший язык. Ну, сколько мог – столько пьянчужка и вытерпел, а потом, стоило буре чуть поутихнуть, как мужичок, не обращая внимания на хлещущий песок и летящие по воздуху мелкие камешки, побрел к своему главному источнику – к постоялому двору. Денег у пропойцы, естественно, не было, но для таких типов подобные мелочи не имеют особого значения: как говорят в Руславии – свинья грязь всегда найдет.

Конечно, идти было трудно, но, по счастью для выпивохи, не особенно далеко, да и дорогу до постоялого двора он мог найти даже в кромешной тьме, так что жаждущий брел, благоразумно закрыв глаза: даже своим проспиртованным умом мужичок понимал, насколько может быть опасна для зрения песчаная буря. Недаром пьянчужка плелся едва ли не на ощупь, да еще и прикрыв глаза руками. Конечно, в такую погоду даже бродячие собаки попрятались от песчаной бури куда подальше, но когда жажда зовет и душа горит, то решишься еще и не на такое!

Лишь дойдя до постоялого двора, мужичок все же рискнул открыть глаза, и тут увидел, как из одного окна льется такой ярко-красный свет, что в нем можно было разглядеть даже мелкие песчинки, пролетающие мимо того окна. Более того: по уверениям пьянчужки, от этого света шли золотистые волны, растворяющиеся в воздухе! Подобное зрелище выпивоха увидел впервые в жизни, причем на обычный огонь тот удивительный свет совсем не походил. Потрясенный пьяница даже своим пропитым умом сообразил: перед ним было нечто иное, то, чему нет места на этой земле. Мужичок был твердо уверен: сейчас в той комнате некто творит самую черную магию! Без сомнений, заколдованы уже все, кто сейчас находится на том постоялом дворе!.. Сообразив подобное, мужичок от страха припустил куда подальше, стремясь избежать того, чтоб черное колдовство захватило в свои жуткие сети и его бедную исстрадавшуюся душу.

Несколько часов перепуганный мужчина просидел в полуразрушенной пристройке, находящейся едва ли не на окраине поселка, но ближе к утру, когда буря стихла, все же набрался смелости, и заявился на постоялый двор в полной уверенности, что все находящиеся там люди или убиты, или заколдованы, а может, уже превращены невесть во что. А может, его жажда к тому времени уже дошла до такого состояния, что мужчине уже было все равно, какую магию там творили ночью – черную, белую, или же новую, доселе никому не ведомую. Возможно, беспримерная храбрость пропойцы была вызвана мечтой о винном погребе, который был на постоялом дворе: можно не сомневаться, что мужичок рассчитывал оказаться там еще и для того, чтоб успеть как следует принять на грудь для храбрости! Зачем? Так ведь понятно, что колдун, невесть откуда взявшийся на постоялом дворе, сразу же примется за свое очередное черное дело – за душу вновь подошедшего человека, так нужно будет дать тому злодею достойный отпор…

Позже, потрясенный тем, что на постоялом дворе все живы и здоровы, и никакого пожара не было, мужичок рассказал рассеянно слушающим его посетителям о том, что он увидел этой ночью. Надо сказать, что его повествование было встречено весьма прохладно, слушали его вполуха, а уверения мужичка о том, что он говорит истинную правду – это не вызвало ничего, кроме смеха и раздражения. Судя по словам хозяина постоялого двора и его слуг, с этим пьяницей уже не раз происходило то, что в Руславии называется белой горячкой, а при ней вокруг себя можно увидеть еще и не то! На благоразумный совет хозяина "Пить надо меньше!" мужик разразился громким воплем, что, дескать, это вы не видите того, что творится у вас под носом! Неужели непонятно, что ночью тут был или пожар, или кто-то у вас под носом занимался самой черной магией! Да я, мол, сейчас к стражникам пойду, или жрецов кликну – пусть они разберутся, что тут по ночам делается, и отчего вы это дело покрываете!..

Мужик был настроен так решительно, что хозяин постоялого двора, хотя и разозлился, но, чтоб хоть немного сгладить неприятное впечатление от слов пьянчужки, все же вынужден был направить слуг по комнатам постояльцев – пусть поглядят, может, и впрямь заметят что подозрительное. Пусть никто всерьез не воспринял слова похмельного мужичка, но на всякий случай проверить все же не помешает. Вот и проверил… По счастью, Бел сумел повернуть дело таким образом, что если сейчас на том постоялом дворе и будут вспоминать о словах пьянчужки, то с насмешкой и ехидством. Хочется надеяться, что здесь беглецы вряд ли оставили за собой заметный след.

Сейчас Олея и Бел вновь были в дороге. Так и подумаешь: хорошо то, что хорошо кончается. Отдохнувшие кони, яркое солнце, хорошая погода, и настроение у обоих было такое, что хоть песни пой. Неудивительно: этой ночью беглецы испытали на себе, что это такое – освобождении от тяжкой болезни, а то и от смерти.

Правда, дорога, по которой они ехали, кое-где была засыпана песком и мелкими камнями, а заодно и совершенно непонятным мусором, который невесть откуда принес ветер. Однако можно не сомневаться – уже к концу дня проезжающие вновь укатают дорогу до ее обычного состояния, а заодно и сметут с пути все то, что принесла ночная буря.

– Бел, а куда мы сейчас?

– Это, конечно, вопрос… В любое другое время я бы предпочел вернуться назад той дорогой, которой мы ехали первоначально, добираясь из Руславии до Берена – это самый спокойный и сравнительно безопасный путь. Кстати, и самый короткий. Но, боюсь, там нас уже будут поджидать – все же перспектива заграбастать очень хорошие денежки многих заставляет выйти на охоту за сокровищами. В общем, придется выбирать иной путь.

– Какой?

– Видишь ли, сейчас для нас самое удобное – это пересечь границу Вайзина и Закары, а из Закары до Руславии все же добираться куда ближе. К тому же таким путем мы хоть немного, но сократим себе дорогу до дома, срежем часть пути, а это очень важно, особенно если у тебя на хвосте кто только не болтается! Так что для нас идти через Закару – самый лучший выход.

– А что это за страна такая – Закара?

– Сама по себе она не очень большая, правда, расположена не очень удобно – несколько в стороне от основных торговых путей, да и никаких ценных ископаемых там не водится, так что Закара особо никому не интересна, и как бы несколько закрыта от чужого влияния. Оттого, наверное, и нравы там довольно суровые и даже в чем-то патриархальные. И еще там очень придерживаются старины.

– В каком смысле?

– В разных. Например, там не выносят никаких современных веяний, с неприязнью относятся к разным новинкам, во многом предпочитают старинный уклад. Доходит до того, что многие отказываются даже учиться писать и считать – дескать, в старину этими мудрствованиями не занимались, и ничего, хорошо жили, во всяком случае, не хуже, чем сейчас! Во всех вопросах командуют мужчины, а женщины обязаны им полностью подчиняться. Как правило, в тамошних семьях у жен нет права голоса, как муж решит, так и будет.

– Хм…

– Кстати, церковь Двуликого там на дух не переносят. Для нас с тобой главная беда состоит в том, что граница Вайзина и Закары находится довольно далеко отсюда. Как минимум, два дня пути верхом на лошади, причем коней нам с тобой надо будет гнать если не во весь опор, то довольно быстро. Думаю, у нас с тобой в запасе всего несколько часов, в течение которых мы можем без опаски передвигаться по Вайзину.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что к этому времени нас так и не нашли на дороге, ведущей в столицу, а ведь я сказал, что мы направляемся туда. И в самой столице нас тоже нет, так что поиски должны переместиться в иное место. Скорей всего, искать будут по всей стране. Для нас с тобой сейчас главный вопрос – как быстро добраться до нужного места, до границы с Закарой? Если мне не изменяет память, то их общая граница не такая и большая…

– Но ведь те, кто пойдут вслед за нами – они рассуждают примерно так же.

– Верно. Однако, считаю, если нас не успеют перехватить по дороге, то постараются взять на границе. Самое неприятное состоит в том, что нам, кроме как в Закару, больше и идти некуда. У Вайзина, конечно, есть граница с еще парой стран, но направляться туда нет смысла – так мы очень здорово отклонимся в сторону, и растянем сроки возвращения домой, а нам надо поторапливаться, чтоб успеть доставить артефакты в Руславию. Мы и так идем кружным путем, и не стоит затягивать возвращение на еще больший срок.

– То есть кроме Закары нам пойти некуда?

– А куда еще? Назад, в Ойдар, тем более соваться не стоит – не для того мы оттуда уходили, чтоб вновь возвращаться туда, да и границы там наверняка все еще плотно перекрыты. В общем, остается только Закара… Ну что, погнали?

– Конечно!

Вновь перед беглецами простиралась дорога. Когда людей на ней было немного – тогда лошадей гнали, не жалея, а когда проезжали мимо селений, то поневоле приходилось сдерживать бег лошадей, чтоб только не привлечь к себе излишнее внимание.

Сейчас Олея куда более внимательно оглядывалась по сторонам, рассматривая страну, по которой они сейчас проезжали. Прежде всего бросалось в глаза то, что на всех дорогах страны было полно изображения Двуликого. По дорогам, на всех перекрестках, около селений, да и во всех селениях и городах – везде было изображение этого Бога, и вдобавок, почти перед каждым из этих образов стояли живые цветы. Похоже, что отсутствие свежих цветов перед изображением Двуликого является признаком самого дурного тона, и грозит обвинением в безбожии.

Похоже, Бел не ошибался насчет того, что вера в Двуликого тут очень сильна. Недаром даже одежда простых служителей храма Двуликого словно бы оберегала беглецов от возможной проверки на дорогах. Наверное, если бы даже у стражников и возникли некоторые вопросы у проезжающим мимо них людям, то служителей храма они все одно вряд ли рискнули бы остановить их.

К полудню подъехали к довольно большому городу. Ну, стражников и монастырей хватало и здесь, но главное – в городе находился базар, шумный, богатый и многолюдный. Там купили себе новую одежду, простую, но подходящую как небогатым торговцам, так и состоятельным крестьянам, переделись в первом же укромном уголке. Старую одежду служителей Двуликого бросили в мусорную кучу, и, уже отойдя на какое-то расстояние, Олея оглянулась и увидела, что из-за этой брошенной одежды уже едва ли не дерутся несколько нищих. Что ж, неплохо…

И вот еще что – Бел считал, что надо сделать нечто, способное хоть на какое-то время сбить со следа возможную погоню, так сказать, организовать подобие небольшого отвлекающего маневра. Особо заморачиваться парень не стал: он пришел на один из постоялых дворов, снял там комнату на три дня, и велел поставить двух своих лошадей в конюшню. Все же у беглецов с собой было четыре лошади, так что две из них, те, что Олея выпрягла из повозки – они должны были сыграть роль прикрытия: раз человек оставил своих лошадей на постоялом дворе, значит, он просто отошел куда-то по делам, и вскоре должен вернуться – ведь не может же он бросить тут своих лошадей, и дальше отправиться пешком! Бел и слугу предупредил – дескать, в свою комнату вернусь ночью, а то и вовсе у друзей задержусь, но на всякий случай я уже внес плату и за комнату, и за обслуживание, и за овес для своих лошадей. Вряд ли кто из обслуги хорошо запомнил посетителя – сколько таких вот проезжающих каждый день останавливается на постоялом дворе! Главное – деньги уплачены, так что если постоялец придет вечером – хорошо, а нет – еще лучше, хоть убирать за ним не надо.

Бел понимал: если их начнут дотошно искать, то обязательно вычислят, кто именно снял комнатку на этом постоялом дворе. Кто знает, вдруг беглецам повезет, и погоня дальше не пойдет, а будет ждать их здесь, или же преследователи начнут прочесывать город и окрестности в поисках заветной парочки? В любом случае, это может задержать погоню на какое-то время. Конечно, шанс мал, но попробовать стоит…

Вновь скачки на дороге до ночи, пыль, жара и стремление как можно быстрей преодолеть немалое расстояние до границы. Тут уж не до того, чтоб жалеть себя или лошадей. Сейчас главное – успеть до границы с Закарой раньше, чем ее перекроют.

На ночевку беглецы остановились не на постоялом дворе, а неподалеку от дороги, там, где было что-то вроде небольшой рощицы. Вряд ли хоть кто-то видел, как пара путников свернула в сторону: к тому времени почти совсем стемнело, да и дорога стала пустынной, и, кроме беглецов, на ней никого не было – оно и понятно, к ночи все добропорядочные люди стараются оказаться под надежной крышей своего дома.

Олея и Бел расположились на отдых прямо на земле, правда, постелив что-то вроде накидки, которую приобрели вместе со своей новой одеждой. Нехотя достали нехитрую еду, купленную все на том же базаре, только вот ни у кого не было особого аппетита, да и тот торговец, что ее продал, явно не имел кристально-чистую душу праведного человека: проданное им вареное мясо было с заметным душком, а есть купленный у него хлеб было почти невозможно. К тому же баранину Олея и раньше особо не любила, а на юге именно это мясо считалось самым лучшим, так что любой обед в этих местах готовился именно из баранины. За последнее время проклятая баранина так надоела Олее, что женщина предпочитала есть одни лепешки. Увы, на этот раз им не повезло: купленные у того же торговца лепешки, на вид красивые и белоснежные, оказались не только сухими и безвкусными – к этому беглецы уже привыкли, но еще и приготовленными из старой, прогоркшей муки, да еще и с затхлым привкусом. Есть подобное творение здешних хлебопеков можно было с великим трудом, и Олея смогла одолеть всего лишь несколько кусочков. Больше никак не лезло, как бы женщина не уговаривала себя поесть хоть еще немного.

– Пожалуй, в этот раз нам с едой не повезло! – вздохнул Бел, который тоже жевал без особого вдохновения. – Но поесть все одно надо…

– Ох, не надо нам было у того типа еду покупать! – вздохнула женщина. – Уж слишком физиономия у него была благостная, а уж глаза такие честные, что с него хоть портрет праведника рисуй!..

– Да кто же знал?! – Бел выглядел раздосадованным, что неудивительно – ведь это именно он покупал это так называемое пропитание. – Этот торговец клялся Двуликим, что все свежее и приготовлено из самых лучших продуктов!

– Ага, ты больше доверяй словам таких вот людей!

– Я, вообще-то, еды мало покупал. Готовить не умею, и не люблю. Все ходил по харчевням и постоялым дворам.

– Оно и заметно…

– Что-что?

– Я так просто сказала… Ох, пирога бы сейчас!.. – мечтательно произнесла Олея. – Прямо из печки, горячего, с капустой…

– Чего? – похоже, Бел даже растерялся от таких слов.

– Или с ягодами… – продолжала Олея. – А еще я люблю пироги с творогом. Можно с грибами, сметаной, сыром…

– Хватит, не трави душу! – шутливо хмыкнул Бел. – А не то мне тоже захочется своих любимых пирогов. С рыбой…

– С какой рыбой?

– Да с любой! Главное, чтоб костей с той рыбе было поменьше, и самой начинки побольше… А еще у меня мать делает потрясающе вкусные пирожки с черемухой! Вкус детства… Раньше она их пекла каждое воскресенье и на все праздники. У нас возле дома росла огромная черемуха, а уж ягод на ней к осени было столько!.. Обычными словами передать просто невозможно! И те ягоды на ней были сладкие, крупные, и не очень терпкие. В детстве мы с братом по этой черемухе каждый год ползали, у нас с ним было что-то вроде игры – собрать ягоды, причем все, до последней. Отец, помню, все ругался, хотел срубить дерево…

– Почему?

– Тени много давала, и вообще, говорил: черемуха – червивое дерево. Ну, ты и сама знаешь, что всякой мошкары на ней хватает… Правда, мать так и не позволила отцу взяться за топор. Они даже ссорились из-за этого… Помнишь, брат-лекарь говорил о том, что у меня в детстве была сломана нога?

– Как же, помню!

– Так вот, это я тогда с той самой черемухи свалился. Ох, и попало же мне потом от отца! А мать меня после того не один месяц всякими вкусностями закармливала – надо же побаловать больного!

– У тебя родители живы?

– Мать жива, а отец погиб. На службе.

– А брат где?

– Тоже погиб. Я у матери один остался, бестолковое великовозрастное чадо, которое уже много лет не было дома.

– Бел, если мы выберемся отсюда, и доберемся до дома, то приглашаю тебя к себе в гости. Я тебе такой пирог с рыбой испеку!..

– Не зазывай, а то и в самом деле приду! – даже в темноте чувствовалось, что Бел улыбается. – Только вот что ты тогда делать будешь? Скажешь родителям, что с этим страшным на рожу мужиком ты бродила по дорогам дальних стран, да еще и спала бок о бок?

– Ох, Бел! – вздохнула Олея, не зная, сердиться ей, или не обращать внимания на неловкие слова мужчины. – Ну когда же ты научишься говорить женщинам хоть что-то приятное, а? Неужели так трудно произнести хоть несколько хороших, или просто шутливых слов?

– За приятными шутками – это не ко мне! – а голос у Бела опять стал холодным, и даже чуть отрешенным. – Говорю же: женщинам со мной неинтересно.

– Кстати, а почему ты считаешь себя таким некрасивым? Подобное мнения я слышу от тебя уже не в первый раз.

– Потому что так оно и есть. Все, ложись спать. Я дежурю первым, а тебя разбужу ближе к утру.

– Хорошо.

Уже засыпая, Олея подумала: интересно, с чего это Бел считает свою внешность чуть ли не уродливой? Конечно, красавцем он не был – слишком резкие черты лица, то, тем не менее, относить этого парня к числу непривлекательных людей было никак нельзя. Наоборот, его внешность притягивала своеобразием, которое иногда ценилось выше красоты. Кто, интересно, внушил Белу такое низкое мнение о себе? Похоже, без женщины тут дело не обошлось…

Ночь прошла спокойно, и весь следующий день беглецы провели в седле, причем вновь погоняли лошадей без всякой жалости. Когда на их пути попадались селения и небольшие города, то беглецы ненадолго останавливались возле постоялых дворов, Бел заходил внутрь этих придорожных гостиниц, коротко и как бы между делом разговаривал с хозяевами и посетителями. Речь шла словно бы ни о чем, а на самом деле Бел выяснял, по верной ли дороге и в нужном ли направлении беглецы держат свой путь. Дорог в Вайзине хватало, можно сказать, вся страна была прокрыта настоящей паутиной дорог, так что в этом бесконечном переплетении самых разных путей сбиться с нужной дороги было легче легкого.

Им повезло – к концу второго дня пути они оказались недалеко от нужного им места. А может, дело тут не только в везении, но и в том, что Бел при помощи своих умелых расспросов все же умудрился добраться чуть ли не до границы Вайзина и Закары. Добраться-то беглецы добрались, и вот тут начались сложности.

Прежде всего та деревенька, которая находилась неподалеку от границы, оказалась заполненной людьми: что-то очень много народу собралось в этой небольшом селе, и все чем-то очень недовольны! Ясно, что у выезжающих из страны возникли какие-то проблемы на таможне, раз они все еще не могут покинуть это место, расположенное совсем рядом с границей. Вон, даже узкие пыльные улочки деревеньки кое-где заставлены повозками. Надо же так задержаться! Что же такое произошло, раз тут такое столпотворение? Досадно, особенно если учесть, что отсюда до границы по прямой не больше пары верст, а то и меньше.

Бел, оставив Олею приглядывать за лошадьми, направился, было, на постоялый двор, но тот оказался забит постояльцами, как говорится, по завязку, причем места не хватило уже для тех, кто прибыл в эту деревеньку еще днем, так что Бел, верно оценив обстановку, даже не стал подходить к хозяину постоялого двора, которого к тому времени уже едва ли не раздирали на части недовольные постояльцы. Понятно, что маленькая деревенская гостиница была никак не рассчитана на такое количество гостей. Раздражение просто-таки витало в воздухе: еще бы, раньше эту занюханную деревушку большинство людей проезжало, не задерживаясь ни на минуту, а сейчас им говорят, что тут придется задержаться на какое-то время. Что ж, людей можно понять: кто-то опаздывает по своим личным делам, у многих дела торговые, строго определенные сроки поставки товара, и задержка в пути грозит им немалыми денежными штрафами – партнерам нет никакого дела до того, что кого-то задержали на таможне.