Текст книги "Моя Академия. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Валерий Листратов

Соавторы: Валерий Листратов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 55 страниц)

– Давайте будем пробовать, – еще раз озвучиваю свое решение.

– Ларион, вы можете отказаться, – серьезно предупреждает Ариша.

Видно, что девушка знает, с чем придется иметь дело.

– Всё в порядке, я сознательно иду на это, – киваю ей. – Спасибо.

Поворачивается к следователю.

– Тогда только под запись и можете использовать только контролируемое воздействие не сильнее второго круга, – тут же проговаривает нужные рамки Ариша.

Следователь едва уловимо мрачнеет. Внешне этого не показывает, но с моим новоприобретенным восприятием сложно не увидеть.

– Конечно, – Козьма тут же соглашается с девушкой, и со стороны кажется, что не вызывает у нее никаких подозрений.

Ариша достаёт небольшой амулет и кладёт рядом со мной.

– Продолжим, только если защитный амулет будет лежать рядом, – поясняет медсестра непривычно холодным тоном.

Вижу, как следователь напрягается всем телом. Видимо, он всё-таки рассчитывал на то, что девушка не одарена и понять ничего не сможет. А я, молодой и неопытный, тем более.

– Спасибо, – натянуто благодарит следак. – Я бы смог и без амулета проконтролировать свою магию.

– Никто не сомневается в вас, – говорит девушка, но все-таки включает артефакт. – Ничего не могу поделать, так положено, сами понимаете.

Амулет медленно загорается. Ровно светится ярким светло-зелёным цветом.

– Можете работать, – разрешает Ариша.

Следователь вздыхает, растирает ладони и придвигает стул поближе к моей кровати. После чего кладёт руки мне на виски.

– Посмотрите, пожалуйста, мне в глаза, – произносит он гипнотическим голосом. – И очень чётко представьте все купе, которые вы видели в поезде. Поочередно. Пусть даже вы их видели только мельком.

– Хорошо, – соглашаюсь, после чего прикрываю глаза и последовательно воспроизвожу всю свою дорогу на внешнем экране кинотеатра в моей голове.

* * *

Вот я выхожу. Вот мой сопровождающий, вот я поворачиваю НАПРАВО.

Здесь картинка еле заметно дергается.

Путь продолжается. Вижу мертвого монстра, вижу кусок этой самой животины, вижу человеческую руку. Очень близко. Картинка замирает, рука приближается. Яркая деталь проворачивается в сознании. На руке перстень с незнакомым мне вензелем.

Даже не думал, что я мог заметить подобное. Иду дальше. Мельком заглядываю в купе по соседству. В своём воспоминании я быстро отвел взгляд. Здесь и сейчас появляется возможность разглядеть каждую мельчайшую деталь как в замедленной съемке. Медленно меняю угол зрения. Нахожу вторую руку обладателя перстня. Видно, что мужик был в дорогом костюме.

Вижу часть тела и половину лица. Лицо принадлежит мужику лет шестидесяти, достаточно узнаваемому, с бакенбардами. Получается рассмотреть даже залысину, несмотря на запёкшуюся кровь и отсутствующую половину черепа.

Рядом с истерзанным мужиком разбросаны части тела молодой женщины. Ей не больше двадцати лет. Возможно, меньше. Искаженные черты лица после смерти и совсем не повседневное платье. Скорее, наряд на выход. Оборочки, уже не белые рюшечки и многослойные юбки. Ни дочкой, ни внучкой девушка данному товарищу не приходится. Женой тоже навряд ли. Понятно, банальный адюльтер.

– Следуйте дальше, – доносится до меня довольный голос следователя. Видимо, то, что ему нужно, он уже здесь увидел.

Слышу его будто через вату. На самом деле, воздействие следака помогает. Как я и ожидал, на мою память он влиять не может, только на внешний экран. Что ж, продолжаем прогулку.

Глава 10
Мертвый не воскрес

Захожу в столовую.

Тут тоже следы настоящего побоища.

Только сейчас благодаря следователю замечаю, что монстр вздрагивает. Вскидываю револьвер и стреляю. Видимо, бессознательно реагирую именно на это микродвижение. Иду дальше, осматривая каждый труп и каждую часть тела.

Следователь просит задержаться.

Удивлён, что мозг запоминает такие, на первый взгляд, недоступные детали. Нахожу крошечную татуировку кинжала между большим и указательным пальцем одной из рук. Татуировка – всего сантиметр, тонкая как ниточка, однако в воспоминаниях видна довольно четко. Когда я рассматриваю кинжал, радость следователя чувствуется даже с закрытыми глазами.

– Дальше, прошу вас, – просит Козьма.

Прохожу по вагону. Заодно считаю рассыпанные по полу серебряные подсвечники и подстаканники, раз уж вернулся в воспоминание. Полное ощущение присутствия. Навскидку получается больше двух килограммов, скорее, под три. Тут разбросаны не только они, есть и столовое серебро.

Заново прохожу весь путь. Сажусь в своем купе.

– А вы могли бы повторить свой путь начиная с самого начала? – вкрадчиво интересуется следак. – Когда вы впервые вышли из своего купе.

– Да, конечно, – соглашаюсь и снова зажмуриваюсь.

Стираю с экрана прошлый фильм и опять выхожу из вагона, чтобы повернуть НАПРАВО. Картинка заметно дергается, словно внешнюю камеру пытаются повернуть НАЛЕВО. Чувствую это, но спокойно сопротивляюсь – с моей стороны для этого не требуется прикладывать почти никаких сил.

– Это неприемлемо, вы нарушаете! – слышу вдалеке голос Ариши.

– Извините-извините, Ариадна, я увлёкся, хотел помочь нашему молодому человеку, – оправдывается следователь.

Ариадна. Точно, полное имя медсестры, она представлялась при первой встрече. Как-то привык к её ласковому прозвищу. Могу размышлять о своем, пока следователь старается повлиять на мои действия в воспоминаниях. Отстраненно чувствую давление на себя. При желании у меня легко получится его сбросить, но пока намеренно этого не делаю. На самом деле в какой-то момент мне очень хочется рассказать этому милому человеку о том, что на самом-то деле я пошёл НАЛЕВО, но благодаря возгласу медсестры, это глупое желание вылетает из сознания.

– Прекращайте немедленно, иначе я позову целителя, – грозится Ариша.

– Да, да, конечно. Ариадна, душенька, конечно, даже не сомневайтесь, – милейшим тоном отвечает Козьма.

Давление тут же исчезает, и я постепенно просыпаюсь…

– Просыпайтесь, пожалуйста, – просит следователь. – Дайте ему что-нибудь, чтобы он быстрее пришел в себя, – распоряжается он в сторону медсестры.

Несколько раз моргаю, прогоняя лёгкое трансовое состояние. В мой рот попадает несколько глотков витаминного комплекса. Его вкус я запомнил очень хорошо. Прихожу в себя.

А вот состояние следователя охарактеризовать одним словом не могу. Он, с одной стороны, очень сильно доволен, а с другой – немного озадачен.

– Спасибо вам, Ларион, вы нам очень помогли, и благодаря вам я вижу, что нашёл некоторое несоответствие по поводу выплаченных вам денег, – выдерживает недолгую паузу Козьма. – Будет проведено дополнительное расследование. По итогу вам выплатят недостающее.

Вижу, что следак знал о ситуации с деньгами заранее. Он с успехом ею воспользовался. А слова были всего лишь заготовкой. Просто это еще один из предлогов, благодаря которому мужик хотел оставить о себе хорошее впечатление.

– Вот еще, – Козьма достает из небольшого чемоданчика сверток. – Я решил, что вещь из вашей прошлой жизни будет приятным дополнением к нашей беседе.

В нос бьет запах машинного масла. Хм. Кажется, там мой «слонобой». И точно. Козьма Ефремович достает уже послуживший мне револьвер. Кажется, этот товарищ, несмотря на всё происходящее, отчаянно пытается со мной подружиться. Иначе не понимаю причин такого расположения. Прошлая жизнь заставляет и вовсе испытывать сильное недоверие к добродушным мужикам из органов. Ничем хорошим такое расположение обычно не заканчивается. Что-то ему от меня надо. И это что-то с моим отцом графом никак не связано. Общих точек у нас – только прорыв. Значит, то, что он пытается узнать, связано с поездом. Ему все еще не хватает информации, конечно же. Это мне на руку.

– А патроны? – спрашиваю следака.

Тот на секунду теряется.

– Только те, что заряжены в револьвере, – тут же уточняет. – Исследователи тщательно перебирают и разбирают все вещи, потом заново собирают. Показать?

– Будьте любезны, – прошу следователя.

Следак уверенным движением сдвигает небольшой рычажок, и монструозный револьвер переламывается пополам.

– Ну вот, смотри, зарядные каморы. Видишь? – показывает мне барабан на шесть патронов. – Вот эти два – использованные. Это как раз ты стрелял. Остальные четыре неиспользованные.

Следователь вытаскивает патроны и выставляет их передо мной на столик.

– Патроны я, наверное, перед уходом всё же заберу, попрошу, чтобы вернули тебе при выписке, – Козьма пока не убирает пули со стола. – А револьвером владей.

Мужик протягивает мне оружие. Снова беру в руки огромный железный револьвер. Сейчас он кажется чуть меньше, чем тогда, в поезде. Эта механика вызывает у меня неподдельный внутренний восторг. Можно сказать, ребяческий. Понимаю, что сказываются впечатления Ларика, а совсем не взрослого Лёхи. Взрослого мужика такой игрушкой вряд ли проймешь, а вот ребенка – вполне.

Ариадна с неодобрением смотрит на мои игры с револьвером. Беру его двумя руками. Так я могу спокойно держать его на вытянутых руках. Слишком уж тяжёлая штуковина для одной руки пока что.

Несколько раз повторяю одни и те же манипуляции. Оружие совершенно незнакомое – ни в той, ни в этой жизни с ним дела не имел. Разве что недолго развлекался с ним в поезде. Вспоминаю, как снёс одну монстрячую голову, не вовремя заглянувшую ко мне в купе. Кидаю быстрый взгляд на следака. М-да. Послевкусие после вмешательства остается, никуда не денешься.

Переламываю револьвер, снаряжаю, защёлкиваю, снова переламываю, вытаскиваю маслянистые цилиндры патронов. Выставляю их на стол. Защёлкиваю.

– Никогда не целься в живых людей, – тут же уточняет следователь. – И к тому же, имей в виду, заряженное оружие строго запрещено держать в черте города без разрешения. Владеть – сколько угодно.

– Я в курсе, – киваю.

Как бы то ни было, Козьма Ефремович действительно сделал неплохой подарок. Игрушка – что надо. Внутренний ребёнок невероятно доволен. Сижу и щёлкаю револьвером. Проверяю ход спусковой скобы. Видимо, следователи успели его смазать, потому что сейчас аппарат работает несколько лучше, чем в прошлый раз. Использование значительно мягче.

Следователь с пониманием смотрит на каждое мое движение и позволяет себе лёгкую улыбку. При этом совершенно не злобную, а вполне себе понимающую. Таким безропотным принятием ситуации он получает ещё парочку баллов в свою пользу. При всем при этом внутреннее напряжение у меня всё равно не снимается. Я как не доверял этому товарищу, так и не собираюсь. Есть у него свои цели.

– Ларион, я бы хотел задать еще несколько вопросов, – аккуратно закидывает удочку Козьма. – Но применять магию уже нет необходимости.

– Да, конечно, задавайте, – сосредоточенно киваю.

Внешне может показаться, что я полностью поглощен игрой с огромным револьвером. Дать ребенку игрушку и задавать важные вопросы – хороший ход. Только если бы я не продолжал контролировать следака.

Ариадна всё ещё косо смотрит на мужика.

– Это будет официальный опрос, – говорит следователь.

Он достаёт из своего небольшого чемоданчика амулет.

– Официальный опрос под запись, – объясняет Козьма и ставит амулет на тумбочку. – Итак, я, следователь по особым поручениям Сыскного Приказа, Козьма Ефремович Кольцов, в исполнении распоряжения за номером семьсот двадцать от месяца травеня семнадцатого числа, провожу опрос свидетеля крушения поезда виконта Лариона Орлова.

Перестаю щелкать своей новой игрушкой и поднимаю взгляд. Кажется, что следак читает по бумажке, но он смотрит строго в стену.

– Исполнительный лист страховой компании «Северные перевозки» за номером тридцать четыре, от восемнадцатого числа оного месяца, – диктует официальным тоном следак. – Продолжаю опрос единственного выжившего свидетеля крушения поезда номер три, следовавшего… – делает паузу. – Из города Светлогорск – в столицу Небуловской области.

Когда Козьма произносит название города, где Ларик жил с отцом, дядькой, мачехой и сестрами-двойняшками, у меня перехватывает дыхание. В памяти всплывают несколько картинок нашего большого дома. Хотя не такого уж большого, просто восприятие ребенка сильно отличается от взрослого. У Ларика своя комната, у двойняшек своя.

– Почему мы не можем позволить себе переехать в нормальный особняк? – слышится голос мачехи из-за стены.

Она постоянно твердит, что братьям мало места, хотя они сами так не считают. Ларик почти никогда не закрывает дверь в свою комнату, чтобы малыши могли зайти к нему в любой момент. Он обожает с ними играть. Придумывает разные сказки про магов и магические Академии. Братьям нравится.

– Господин Ларион Орлов, вы готовы к опросу? – прерывает Козьма поток воспоминаний.

Немного теряю нить. Вокруг ни с того, ни с сего густеет запах умирающих фиалок. На меня накатывает волна тревоги.

– Что-то случилось? – тут же считывает моё состояние Ариадна.

– Да. Что-то не в порядке, – говорю ей.

Медсестра хватается за стакан и высыпает в него уже знакомую смесь. Быстро перемешивает и дает мне выпить. Ощущения притупляются, но полностью не пропадают.

– Да, я готов ответить на ваши вопросы, господин следователь, – подтверждаю и возвращаю стакан Арише.

– Хорошо, – Кольцов тоже замечает моё неровное состояние. – Что-то стряслось? У вас плохое самочувствие? Это может помешать вашим ответам?

– Нет, нет, мне почему-то стало очень тревожно. И запах цветов – не чувствуете? – обращаюсь одновременно к Козьме и Арише.

Следователь и медсестра переглядываются и синхронно мотают головами.

– Я не чувствую, – отвечает Кольцов. – В чем это выражается? Опишите запах этих цветов и свои ощущения.

– Воздух очень густой и пахнет умирающими цветами, – отвечаю и буквально не нахожу себе места.

Очень знакомый для меня и Ларика запах. Ни с чем не спутать. Помню, как Ларик был еще маленьким, и вместе с отцом и мачехой они уезжали из дома на несколько недель. А когда вернулись – на летней кухне царил точно такой же смрад. Мачеха любила фиалки. Все они умерли, их пришлось выбросить. Только запах, казалось, так и не выветрился. Даже зимой оставался призрачно-тонкий аромат мертвых цветов. Ничего больше там так и не выросло.

Отгоняю пришедшие воспоминания и встаю с кровати. Прохожусь до двери и обратно. Меня беспрерывно захлёстывает ощущение, что я прямо сейчас нахожусь в ловушке. Нужно срочно куда-то бежать, иначе будет поздно. Наверное, точно так же чувствует себя зверь, запертый в клетке.

Об этом я и говорю следователю и Ариадне. Они молча следят за мной и ждут.

– Ничего, ничего, я готов отвечать на ваши вопросы. Задавайте, – в конце концов, говорю следаку.

– Хорошо. Вы сели в поезд номер ноль-три из города Светлогорска. Пятнадцатого травеня сорок четвёртого года от Исхода. Правильно? – спрашивает Козьма, и меня окатывает холодной волной.

– Да, это так, – выдавливаю из себя.

– Билеты покупали вы? – звучит следующий вопрос.

– Нет, билеты на поезд покупал мой дядька, он отвечал за большинство крупных покупок, – честно отвечаю.

– Так, хорошо, – Козьма готовится к следующему вопросу.

Тут раздаётся очень сильный удар в стену. Следователь подскакивает, как и Ариадна. Я все еще стою на ногах. Сесть мне так и не захотелось.

– Что это было⁈ – обращается к девушке Козьма.

Ариша испуганно глядит в стену. Её глаза выражают только смесь непонимания и легкого ужаса.

– Наверное, что-нибудь упало, – неуверенно отвечает девушка. – Хотя там ничего такого упасть не может. За стеной только малая палата и больной.

Раздается еще один удар или, скорее, грохот. Стена покрывается паутиной мелких трещин. Как раз в тех местах, что я заметил, лёжа на кровати.

– Вы как хотите, – говорю следователю. – А я, пожалуй, заряжу свой револьвер.

Перескакиваю за кровать и припадаю на пол вместе с оружием и патронами.

На удивление с первого раза получается чётко нажать рычажок и очень быстро вставить тяжеленькие патроны по каморам револьвера.

Защёлкиваю затвор. Внимательно осматриваю, чтобы на месте удара курка был именно боевой патрон.

– Так. Ларион, отдайте мне, пожалуйста, оружие, – обходит кровать Ариадна. – Это небезопасно.

Ещё один удар, и стена между палатами взрывается изнутри. В образовавшуюся дыру вываливается окровавленное тело в такой же больничной пижаме, как у меня. Тело застревает ровно посередине между разрушенных кирпичей. Одна половина свешивается в мою палату, другая остается в соседней.

Хватаю одной рукой девушку и мягким рывком отправляю её к себе за спину. Удивительно, откуда только силы взялись?

Следователь успевает отпрыгнуть от непонятного товарища к противоположной стене. Тело перекрывает собой выход из комнаты. При желании оно вытянет руки, и с легкостью дотянется до места, где сидела Ариадна. Следователь прикидывает это и отступает еще на несколько шагов.

– У вас всё в порядке⁈ – кричит рядом Ариадна и дёргается на помощь вывалившемуся телу. Понятное дело – это же больной.

Настойчиво отталкиваю её обратно за свою спину и придерживаю рукой.

– Что ты делаешь, Ларион⁈ – возмущается девушка и делает попытку вырваться.

В этот момент тело, застрявшее в стене, дёргается и возвращает себе равновесие. Приподнимается на торчащих кирпичах.

Красные белки глаз, острые зубы и длинные когти на руках говорят о том, что человеком эта зверюга была, но только некоторое время назад. Прямо сейчас назвать это существо человеком весьма сложно. Окровавленное тело привстает, замирает и резко продолжает рваться к нам в палату. Благо, существо кажется туповатым и нырнуть рыбкой сразу в нашу комнату не додумывается.

Зверюга недовольно взрыкивает и рвётся к нам, без остановки перебирая руками.

– Тревога! – орёт следак что есть мочи.

Моё сознание медленно отключается, не успеваю подумать, что происходит. Тело само вскидывает револьвер и нажимает на курок.

Руки подбрасывает выстрелом почти так же, как и в первый раз.

Зверюга с бешеными глазами замирает на полпути в палату. Тело почти успевает вылезти из дыры, но пуля его останавливает.

Ну, это понятно – с отсутствием половины черепушки особо не побегаешь. Интересно мое подсознание выбирает цели. Уже второй раз. Тело ненадолго замирает, после чего валится обратно в комнату, из которой вылезло.

– Что это? – взвизгивает Ариадна.

Девушка мгновенно берёт себя в руки и повторяет вопрос:

– Что это было?

– Вызывайте охрану, у вас в госпитале она должна быть, – медленно произносит следователь.

Вид у него так себе. Ни одной эмоцией Козьма не показывает своего смятения, только испарина на лбу выдает его истинное состояние. Он ждет, пока медсестра вызовет охранников.

Но вызывать охрану не требуется.

Буквально через пять секунд в комнату влетают уже знакомые бойцы в чёрной броне. В помещении становится довольно тесно и неуютно.

– Все живы? – спрашивает охранник.

– Да, живы, живы! – морщусь от боли.

Запястья болят. До тошноты нечем дышать. Сознание делает слабые попытки отключиться, но я их пресекаю. В нашей палате с новой силой разливается неприятнейший тяжелый запах умирающих фиалок.

Глава 11
Весело стучали храбрые сердца

– Все живы, все здоровы, никто не ранен? – уточняет один из бойцов в чёрной броне.

Лицевой щиток отодвигается, и там – да, опять мужик в возрасте с бакенбардами. Похоже, такая мода у этих вояк.

– Живы, живы! – повторяю.

Второй боец заглядывает в большую дыру между палатами.

– Чисто, не поднимется, – оборачивается и говорит первому бойцу в черном.

Тот коротко кивает. Похоже, начальник.

– Как это вы умудрились? – вояка оглядывает всех присутствующих и останавливает взгляд на мне.

Молча показываю «слонобой».

– Молодец, парень. Удачный выстрел, – хвалит меня мужик.

Ну да, ну да. Третий подряд уже. Из неизвестного оружия. А ведь я таким в жизни не владел. Это же не так просто. Надо при возможности научиться прицельно стрелять, раз в который раз игрушка спасает жизнь, и не только мою.

– Представьтесь, – первый боец переходит на более представительный тон.

– Кольцов, Козьма Ефремович, следователь Сыскного Приказа, – ровно отвечает следак. Он уже в норме и снова спокоен. Секундную вспышку эмоций профессионально гасит.

Мужик переводит взгляд на рядом стоящую медсестру.

– Медсестра этой больницы… – начинает та.

– А, ты же Ариша, я тебя помню, – машет рукой мужик. – Я Гаррик, узнаешь?

Глаза Ариадны светлеют и она часто кивает. Узнала.

Сознание не вовремя подкидывает цепочку ассоциаций. Помнит медсестру, бывал в госпитале не только в качестве охранника. Вряд ли заходил просто так на поболтать. Небольшой шрам над бровью, такая же полоска на щеке. Явно бывал в передрягах. Оружие потертое как и броня, вывод: госпиталь под постоянным наблюдением батальона зачистки. Седоват. Те, кто на реабилитации или на грани предельного возраста, занимаются охраной важных для батальона пунктов. Цепочка ассоциаций ведет дальше, в «Одна жизнь – одна служба, один батальон – одна семья», но усилием воли прерываю это. Сейчас так уходить в себя мне попросту вредно.

Сам мужик официально не представляется, значит, точно старший. Не тратит время на ненужные формальности.

– Ларион Орлов, – пожимаю плечами. – Больной.

– Хороши у нас пошли больные пацаны. С оружием лежат, – тянет Гаррик.

Все натянуто улыбаются. Обстановка в палате так себе. Дыра в стене, кровища, тело неизвестного свалилось обратно в свою палату. Если бы не слишком длинные конечности и когти, существо вполне могло бы сойти за нормального человека.

– Это я принёс оружие, – произносит следователь.

Мужик со шрамами на лице смотрит на Козьму, поджимает губы и переводит взгляд на младшего товарища.

– Чисто. Только этот был, – заглядывает в палату ещё один охранник. – Как его, вообще, в таком виде положили в госпиталь? Не легче сразу пристрелить, чтобы потом без инцидентов?

– Он на грани был, но выглядел нормально. – объясняет Ариадна. – Его уровень заражения меньше разрешённого на несколько делений, а денег – больше. Положили, естественно, к нам. Это он за полчаса так изменился. А ведь я его проверяла недавно.

– Обычно мы таких стреляем без обсуждений, – соглашается с коллегой Гаррик. – Я бы вообще всех отстреливал сразу в зоне прорыва. Уровень заражения больше восьми процентов – пулю. Незачем рисковать.

– Вы – да, а мы – лечим, – вздыхает медсестра. – Да и родственники у этого хорошие. У него всего-то шесть с половиной делений. Почему стал ходячим – не знаю. Предпосылок тут нет. Магии на этаже – тоже.

Хм., а вот тут не согласен. Но влезать не собираюсь.

Ариадна твердо стоит на своем. Оно и понятно: защищать пациента – её работа.

– Тьфу ты! – сплёвывает охранник. – Ещё такие пациенты есть?

– Нет, это единственный, – медсестра смотрит в глаза Гаррику. – Его положили сюда, потому что это защищённый этаж.

– Ага, вижу я, какой защищённый, – мужик со смешком кивает на разрушенную стену и мертвое существо, распластанное на полу.

Оттуда, где нахожусь, могу видеть только располовиненную черепушку монстра и один полуприкрытый глаз.

– Там ремонт недавно делали и, похоже, сделали плохо, – вставляю пару слов.

– А ты-то откуда знаешь, парень? – обращается ко мне Гаррик и трёт густую бровь под шрамом.

– Там трещины были, – поясняю свои наблюдения. – И заметная разница в материалах.

– Это мы определим, не бери в голову. Не твоё дело, – останавливает меня Гаррик. – Так, парня отсюда переводите. Кавалерия скоро будет. Зашибут ненароком.

Мужик, похоже, неприятно удивлен. Он тоже здесь когда-то лежал, и встретить вот такое, во вроде бы защищенном месте… Кажется, он примеряет ситуацию на себя.

– Я помогу! – вызывается Ариадна. – У него и палата подготовлена.

– Собираться надо? – уточняет охранник.

– Всё своё с собой, – киваю на оружие. – А ничего другого у меня нет.

Забираю револьвер и собираюсь выйти из палаты.

– Так, так, так, револьвер оставь, – останавливает меня Гаррик.

– Нет, револьвер мой. Он мне уже третий раз спасает жизнь, – крепче сжимаю слонобой. – Так что револьвер не отдам. Могу вытащить патроны.

Охранник со следователем переглядываются.

– Ну, давай так, нормально, – кивает Гаррик. – Патроны ему отдай, – оборачивается к напарнику. – Сержант, проводишь пацана?

– Провожу, провожу, – кивает второй охранник.

– А вы вдвоём останьтесь, – обращается Гаррик к следаку и Ариадне. – Мне нужно задать вам пару вопросов.

– Я не могу оставить пациента, – снова вскакивает медсестра. – Не имею права. Я сама его провожу. Тем более, что палата уже приготовлена.

Удивляюсь Аришиной реакции и вообще всей ситуации в целом. «Слонобой» мне вернули, палату подготовили, хотя о переводе я ничего раньше не слышал.

– Мы должны были переводить тебя сегодня вечером, – поясняет медсестра. – Все показатели уже в норме, так что целитель разрешил. После беседы со следователем и перевели бы.

– Отлично, – без особого интереса отвечает Гаррик.

Его этот вопрос не волнует. Кому какие предназначены палаты и пилюли – не его дело. А вот контролировать ситуацию – его, и я тут мешаю. Мелкий больно – неудобно. Да еще и оружие, которое он не контролирует. Думаю, то, что из больнички меня не выпустят, он прокачивает сразу, и в этом аспекте мое отсутствие – скорее, благо.

Ариша же просто торопится увести меня подальше от места происшествия. Понимаю, лишняя головная боль никому не нужна.

– Я провожу Лариона и вернусь, – спешит медсестра.

– Не торопись, Ариша. Я сам к тебе заскочу, как тут закончим, – машет рукой Гаррик. – Тогда отбой, сержант, – обращается он к напарнику. – Девушка справится.

Нас оставляют в покое, но я на всякий случай тяну время. Делаю вид, что собираюсь. Вдруг удастся узнать что-нибудь новое.

– А вот вас я вижу в первый раз, как вы здесь оказались? – обращается к следаку Гаррик.

– Вот мои опросные листы, вот мои документы, – показывает бумаги Козьма Ефремович. – Можете ознакомиться. Даю разрешение.

Очередная формальная процедура. Сержант быстро читает поданную карточку, сканирует черной машинкой, отдаёт честь. Машинку рассмотреть не успеваю, похожа на обычный сканер. Вроде бы такой же проверяли документы дядьки и Ларика перед входом в поезд. Картинка с двумя провожатыми мелькает в голове яркой вспышкой.

– Ладно, вы тоже свободны, – отпускает следака Гаррик. – Только копию рапорта со своей стороны нам тоже оставьте.

– В этом можете не сомневаться, – грустно усмехается Козьма. – Сейчас и составлю, по горячим следам.

Видно, что попасть в подобную ситуацию он не рассчитывал. Оказаться невооруженным при нападении – крайне неприятно. Ведь чтобы попасть на этот этаж, ему пришлось сдать не только оружие, но и все боевые и защитные амулеты, если они у него были. То есть сюда он мог пройти только полностью уязвимым.

– А вас из больнички и не выпустят. Кавалерия жешь! – усмехается усатый. – Так что пользуйтесь.

За разговором оба охранника забывают о патронах в револьвере. Пользуюсь случаем, и вместе с Ариадной выходим из палаты.

Следователь остаётся со службой охраны, чтобы дать показания.

Перед выходом успеваю мельком заглянуть в соседнюю комнату и увидеть во что превратился человек. Мертвый он выглядит не столь устрашающе, но все равно необычно.

– И что, все заражённые превращаются в таких? – задаю вопрос Ариадне, пока идём по коридору.

– Нет, нет, – мотает головой девушка и оборачивается ко мне. – Чаще всего с таким процентом заражения мы успеваем спасти. Выхаживаем. Не думай, что нам за это много заплатили, вовсе нет. Уровень заражения некритичный, поэтому мы его и положили.

– Странно, что тогда случилось? – интересуюсь. – Может быть, неправильно измерили?

– Исключено, – отвечает Ариша. – Видимо, что-то наложилось. Вирус или другая мутация. Надо разбираться в лабораториях. Я вообще не помню таких случаев, чтобы заражённый всего на шесть с половиной процентов превращался в ходячего.

– На шесть процентов? – переспрашиваю.

– Ну да, этого мало, – подтверждает девушка. – В ходячего без возврата можно обратиться только если заражение больше тридцати, а граница, принятая у нас вообще – восемь. И то люди стараются застрелиться, чтобы не ходить в таком виде.

– А это всё ещё люди? – уточняю и сам слышу, сколько сомнения в моем голосе.

После визита зараженного гостя, мне совсем не хочется назвать его человеком.

– Да, это всё ещё люди, те же самые. Такие же, как и мы, только больные, – объясняет Ариша.

В тоне девушке слышу сочувствие. Вспоминаю, как она без лишних сомнений хотела рискнуть жизнью, чтобы помочь обращенному.

– Это официальная позиция или твоё мнение? – уточняю.

– Ну, я так думаю, – признается медсестра. – Официально… но кто бы их досконально изучал? Они же заразные, пока живые, если укусят или оцарапают. После смерти или в лабораториях – это другое. Там меньше толку. Они же заражение дальше несут, знаешь, скольких уже погубили?

– Просто ты очень спокойна, – замечаю.

Ариша останавливается и полностью поворачивается ко мне.

– Конечно, шесть процентов заражения – это, считай, безопасно, – сбавив тон, объясняет Ариадна. – При таких показателях, оно не выплеснется дальше самого трупа. А других таких у нас в госпитале больше нет. Были, но живые. Мы их вылечили и отпустили.

– Ты не заметила ничего странного при обходе? – аккуратно задаю вопрос, пока мы не отошли от темы.

– Волосы отросли слишком быстро и ногти, – рассказывает медсестра. – Почти в пределах нормы… Ну, как почти, – мнется она. – В общем, ему недавно стало плохо в коридоре, ненадолго потерял сознание. Ему после вакцины вообще нельзя было подниматься с кровати. Вот и подумала, что это такая реакция на препарат.

Вижу, как девушка волнуется. Уголок рта подергивается, будто она вот-вот заплачет. Но ничего подобного. Ариадна быстро берет себя в руки и снова идет по коридору как ни в чем не бывало.

– Спасибо, что рассказала, – благодарю девушку.

– Да тут нет ничего такого, – отмахивается она. – Странно, что он стал вот таким.

– Да уж, – поддерживаю разговор. – Слушай, меня в поезде проверяли золотой пластиной на процент заражения. Сказали, чистый. А сейчас нас разве не нужно перепроверить? На нас вроде как напал этот…

– Не нужно, не переживай, – отвечает Ариша. – Заражение происходит только в очагах Инферно. Тут оно не сможет распространиться. Да и обращенные вроде как полностью теряют разум и не контролируют свои действия.

А вот мне показалось, что эта тварь целенаправленно пыталась ползти ко мне. Но, может, показалось. Я на самом деле не уверен. Узнать намерения обращенного сейчас навряд ли удастся.

Мы спускаемся по лестнице на этаж ниже и проходим через пункт охраны. Ариадна показывает пропуск, меня только окидывают быстрым взглядом. Больничная пижама говорит сама за себя.

Мы проходим по коридору и заходим в последнюю дверь.

– Теперь это твоя палата на сегодняшнюю ночь и завтрашний день, – говорит Ариадна и придерживает мне дверь.