Текст книги "Моя Академия. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Валерий Листратов

Соавторы: Валерий Листратов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 55 страниц)

Глава 22
Совпадают картинки

– Как так? – переспрашиваю. – Я же чётко помню крик парня.

– Короче, Ларик, не знаю, как ты его на самом деле нашел, но Кормака никто из нас даже близко не слышал, – хмурится Аглая и замечает моё удивление. – Ага, а ещё ты сразу пошёл к нужному окну, над которым он стоял. Это так, если что. Там целая анфилада, но ты почему‑то выбрал именно то, где находился Кормак. Странно?

– Ребят, я может быть чего‑то не… – начинаю вспоминать, но Аглая не даёт мне закончить мысль.

– Я тебе даже больше скажу, – перебивает меня девушка. – Когда мы только попали в этот коридор, ты занервничал и постоянно говорил о том, что парень в беде.

– Погоди, – останавливаю напор девочнки. – Ребят, вы же сами видели, как моргали факелы и лампы? – смотрю на товарищей. – Да и сам коридор передавал ощущение.

– Ты будешь очень удивлён, если я скажу, что ощущение передавалось исключительно тебе, – не сдаётся Аглая. – Для нас это обычный коридор.

Слежу за реакцией остальных ребят. Все молча кивают и утыкаются в тарелки. Вот так новости.

– Но мы тебе естественно поверили, и в итоге мы все в выигрыше, – криво улыбается девчонка. – Всё же мы команда. Да и арки ты выбирал очень точно. Вот только у меня просьба будет, как у менталиста.

– Так? – тяну в ожидании.

– Если вдруг тебя снова посетят подобные озарения, будь добр, говори нам так же, как ты это сделал в коридоре, – просит Аглая, сбавив напор. – Как оказалось, то, что для тебя очевидно, для группы не так прозрачно. И можешь прямо сейчас отвлечься от этого вкуснейшего мяса? – с явной иронией просит девчонка. – Прислушайся к себе. Ты случайно не слышишь чужие голоса, эмоции или что‑нибудь похожее?

Откладываю нож и вилку в сторону. Закрываю глаза, прислушиваюсь. Снова смотрю на ребят.

– Вроде не слышу, – отвечаю.

– Ну хорошо. Хоть не спонтанная инициация, уже неплохо, – вздыхает Аглая.

– В каком смысле? – не до конца понимаю, о чем идет речь.

– В том самом, – возвращает прежний тон Аглая. – Инициация может быть в одном единственном смысле. В твоем случае не спонтанная. Скорее всего, постепенная. Думаю, года три у тебя есть.

– Инициация в кого? – задаю очередной вопрос.

– В менталиста, конечно же, – вскидывает брови девчонка.

Аглая ведет себя так, будто это ясно как день. И спорить с ней, пожалуй, не буду. За следующие три года как раз закончу Академию, а там разберемся. Оперативно менталисты меня в любом случае не заберут – свои проявления они бы уже давно заметили. Аглая считает, что меня ждет инициация. Переубеждать её смысла нет. Вот только сам я почти уверен, что это наследие, переданное мне Кольцовым. Нужно выкрутить этот момент.

– Слушай, – обращаюсь к девушке, – ты же как менталист можешь сказать, что мне с этим делать?

– А что ты собрался делать? – спрашивает Аглая. – Ничего не нужно. Если брать мой пример, то я с детства могла разговаривать с животными.

– Ты общалась с животными? – удивляется Марина.

Всей группе интересен наш разговор. Никто не торопится расходиться.

– Не совсем так, – закатывает глаза Аглая. – Я понимала, что они хотят. Эти знания никак не мешали мне жить обычной жизнью. Да и развивалось внутри всё постепенно. Может быть, поэтому мой навык настолько кривой и совершенно не интересует государство. Могу работать только с животными или монстрами в прорывах. И то, без усилителей – это ни о чем.

Видно, что девушку цепляет её несовершенство. Видимо, на магию девчонки семья Аглаи имела совсем другие планы.

– Просто у меня начиналось так же, как у тебя, – добавляет девушка. – Я услышала крик и побежала спасать воронёнка.

– Спасла? – спрашиваю.

Марина и Олеся многозначительно переглядываются. Аглая создала себе в группе хрупкий авторитет. Хотя, если посмотреть отстраненно, ни разу нас не подводила. Только эмоционировала, но в нужный момент собиралась с духом.

– Буквально вытащила его из зубов соседской кошки, – рассказывает Аглая. – Вылечила ему крылья, потом долго у меня жил, семью привёл. Он так и остался диким. Сейчас живёт во дворе у моих родителей. Улетает в лес, но возвращается. Они по старой памяти его подкармливают.

– Интересно, – слушаю.

Всегда удивляюсь, когда узнаю, насколько люди многогранны. Да и семья Аглаи мне представлялась строгой.

– Да не особо, – машет рукой Аглая. – Если бы не вороненок, будь он неладен, я могла услышать крик человека, например. Тогда меня забрали бы в другую Академию, не в эту.

– А как узнали про вороненка? – спрашивает Олеся. – Родители сами позвонили в Академию?

– Никак не узнали, – отвечает Аглая. – Там другая история. Меня в школе шпыняли, и когда я начала защищаться с помощью школьных собак, меня отправили сюда. Там инспекторы уже поняли, что это магия, а не случайность.

Видно, что девушка до сих пор переживает все эти истории глубоко внутри себя. Удивительно, что после нашего выхода у неё прорывается желание поделиться.

– Я думал все радовались, когда узнали про Академию, – говорит Макс.

– Ага, радости были полные штаны, – язвит Аглая и смотрит на нас исподлобья. – Особенно, когда инспекторы пришли ко мне домой. Первым делом они подтянули на меня все нападения животных. Там вдобавок затесались несколько левых, не только на моих обидчиков. Сказали, что я во всём виновата. Внушили родителям. Добавили непонятно каких фактов и объяснили: если я не пойду в Академию, то делу дадут ход.

– Кошмар какой! – Олеся пытается приобнять Аглаю, но та одергивает плечо. – Ты уверена, что у тебя не получится влиять на людей так же, как на животных?

– Инспекторы не дураки, – хмыкает девчонка. – Они когда приехали, заодно проверили и сказали, что к людям у меня таланта нет. Я им сразу стала неинтересна.

Вместе со словами прорываются горечь и обиды.

– В общем, Ларион, что хочу сказать, – Аглая возвращает невозмутимый тон. – Ментальные проявления будут продолжаться. Ты так и будешь слышать то одну мысль, то другую. В основном на эмоциях, конечно, поэтому вряд ли об этом стоит хоть кому‑нибудь говорить.

– То есть пока что с проявлениями можно ничего не делать? – уточняю.

– Пока можешь расслабиться, – подтверждает девчонка. – Но в какой‑то момент, примерно через пару лет, тебе придётся зарегистрироваться как менталисту и пройти минимальное обучение.

– Точно через пару лет? – уточняет Марина. – А что если Ларик случайно залезет в наши головы?

Ловлю обеспокоенный взгляд Олеси. Вопрос меня волнует не меньше.

– Ой, да кому нужны твои мысли? – машет рукой Аглая. – Пройдет еще два, ну, максимум три года, и он подтвердит свои способности – всего‑то. Я тебя уверяю, читать, а уж тем более, транслировать мысли – штука предельно сложная. Возможность доступна только на эмоциональных пиках при правильной настройке на человека. Я много читала, много узнавала. Даже не берите в голову.

Тонкий невидимый ледок, который возникает после неожиданного объявления Аглаи, тут же ломается.

– Только ты, пожалуйста, постарайся нам в голову не залезать, – просит Марина. – А если соберешься, то для начала предупреди.

– Точно не полезу, – усмехаюсь. – Я пока не умею.

– Все вы так говорите, – шутит рыжая, кидая быстрый взгляд на Макса.

Все смеются, и напряжение за столом снимается. Но у меня внутри всё еще неспокойно. Не очень здорово, что Аглая вот так меня ошарашила. С другой стороны, а чего ожидал? Никто не мог заранее предугадать, как сыграет способность Кольцова.

Мы всей группой с трудом умудряемся прикончить гигантские стейки. Девчонкам обед дается тяжелее, но невероятный вкус мяса побеждает.

– И что, в «Сарае» вот так каждый день кормят? – не унимается Макс.

– Только за деньги, – улыбаюсь. – И точно не хуже. Если нас будут регулярно назначать на выходы, то денег на еду у нас точно хватит.

– Да ну, зачем нам этот «Сарай», нас и здесь неплохо кормят, – улыбается Олеся. – Тем более, если еда ничем не отличается.

– Отличие есть, – поясняю. – В Академии еда более насыщена магией. Из‑за этого вкус ярче.

– По мне, так я ничего лучше никогда не пробовала, – отмечает Аглая. – Да у нас порой и пробовать было нечего.

Кажется, семейная история девушки далеко не простая. Ко второму откровению за день она точно не готова. Тема быстро сходит на нет.

Олеся почему‑то и вовсе не участвует в нашем разговоре. Она сидит в раздумьях и периодически посматривает на меня.

Замечаю, как после еды на всех накатывает сонливость. На всех, кроме меня. После обеда глаза не слипаются, лежать не хочется. Наоборот. Хочется еще раз пройтись по коридору и проверить те места, где исчезали наши студенты и где однажды провалился я.

– Ну всё, расходимся по комнатам? – спрашиваю команду.

Все согласно кивают. Олеся тихонько касается моего плеча.

– Прогуляемся? – спрашивает она.

А, вообще‑то, сейчас самое время – по коридорам практически никто не ходит. Время близится к вечеру, и нам никто не помешает.

– Прогуляемся, – согласно киваю.

Как только мы специально чуть отстаем от ребят, девушка останавливается и поворачивается ко мне.

– Ларик, я хочу, чтобы ты знал, – говорит Олеся, – я вообще не верю, что ты можешь влиять на людей в свою пользу, как утверждала Аглая. Она просто злая.

– Она не злая, просто потерянная, не переживай, – поправляю девушку. – Я вряд ли стал бы влиять, даже если бы мог. Произошел всего лишь один случай – просто услышал крик. Бывает.

– На самом деле два, – усмехается Олеся. – Ты ещё почувствовал настроение коридора.

– Думаешь, это тоже менталистика? – спрашиваю.

– Думаю, да, – пожимает плечами Олеся. – Но я не помню, чтобы мы прям все загорелись желанием тебе помогать. Так что пусть Аглая говорит, что хочет, но я уверена, что ты на нас никак не влиял. Даже бессознательно. Мы просто приняли командное решение, что ты видишь чуть больше, чем остальные. Тем более, так оно и было. Поэтому её словам не верю.

– Спасибо, – говорю.

Мне на самом деле важно слышать, что группа на моей стороне. Уверен, что большинство размышляют так же, как Олеся. Да и злиться на Аглаю не получается. Девчонка перетягивает одеяло на себя не нарочно. Просто не знает, как по‑другому рассказать о своей боли. Более того, если разобраться и проговорить все её болевые точки, она и Олесе покажется не такой уж злой. С другой стороны, помню, как менталистка сказала про пики эмоций. Возможно, что внутренняя боль – её главный помощник при столкновении с монстрами.

– А правда, что в городе одни замки? – отвлекает меня от размышлений Олеся.

– Нет, неправда, – отвечаю. – Город раньше был пограничным и достаточно крупным, из‑за этого у них такой центр. Прихдилось много и часто защищаться.

Пересказываю Олесе всё, что я узнал про городок, рядом с которым мы живём.

Мы не торопимся и по коридорам идём спокойно. Выходим на улицу, делаем круг рядом с полигоном и возвращаемся обратно в Академию. Решаю не втягивать девушку в свои догадки. Даю себе время отвлечься и перевести дух в приятной компании. Иногда подсознанию требуется накопить силы, чтобы сделать верные выводы.

– Спасибо, что проводил, – довольно говорит Олеся. – Надо будет повторить.

Задумчивость у неё на лице никуда не исчезает. Спрашивать не тороплюсь. Захочет – сама расскажет. Вечер проходит непринужденно и портить его не хочется.

– Да не за что, – улыбаюсь. – Обязательно, – говорю вслед.

Девчонка целует меня в щёку и уходит к себе в комнату. Перед тем, как открыть дверь еще раз смотрит на меня большими задумчивыми глазами.

Разворачиваюсь и всё же хочу посмотреть на места пропаж повнимательнее.

Иду по пустым коридорам. Не планирую никуда сворачивать или искать новые ходы, поэтому чувствую себя относительно в безопасности. Подозреваю, что ребята, перед тем, как провалиться в арку или влететь в поворот, тоже шли знакомым маршрутом. Просто не ожидали, что именно здесь может быть что‑то не так. Сейчас у меня на пути не встречается ни поворотов, ни арок. Да и теперь готов к подобному. Иду и внимательно слушаю каждый свой шаг. Так что вряд ли попаду.

Мимо этих каменных стен ходил десятки раз. Маршрут знаю наизусть. Спускаюсь обратно к столовой, разворачиваюсь и медленно обхожу те самые коридоры, где изначально пропали Кормак и Мия. Останавливаюсь в каждой точке. Места помню, да и ощущаю их одинаково, вдобавок они находятся совсем рядом.

Задерживаюсь здесь на несколько минут, стараясь запомнить чуть ли не каждый камень. Удерживаю и сохраняю в голове картинку. Здесь пропала Мия.

Дохожу до точки, где провалился второй студент. Время позднее, но рядом с несколькими арками до сих пор работают незнакомые преподаватели. Мешать им не собираюсь, поэтому останавливаюсь чуть поодаль.

Скорее всего, преподы продолжают отрабатывать монстров и паутинника в обоих коридорах. Прошло от силы часа два после происшествия – паутинник просто так исчезнуть не мог, хоть и находится в другой системе коридоров.

Нам уже сказали, что запчасти убитых монстров не сильно дефицитные. Но для обучения студентов и создания эликсиров – очень хорошие образцы. Вряд ли тот же Пилюлькин проигнорирует возможность приобрести их на месте в Академии, а не заказывать дирижаблем.

Одно дело идти охотиться для того, чтобы дать группе возможность поработать с эликсирами, а другое дело – получить всё необходимое сразу и в достаточном количестве. Остается вложить только труд. Думаю, ответ очевиден. Пока Пилюлькин занимается восстановлением ребят, другие преподаватели разделывают монстров.

Разделка меня не особо привлекает, больше интересуют сами подходы к складу. Накладываю в сознании одно изображение коридора на другое. Помимо того, что в обеих точка пропали студенты, картинки в некоторых местах…совпадают? Не может быть!

Захожу на склад, раз уж всё равно прохожу мимо.

– Афанасий Германович! – зову.

– О, студент, а ты чего не спишь? – удивляется моему приходу завхоз.

– Да что‑то не спится, мысли надо записать, – объясняю. – Можно попросить у вас тетрадку и карандаш?

Германыч с подозрением осматривает меня, но лезет под стойки за всем необходимым.

– Не вопрос, – протягивает мне толстую тетрадь. – Держи, студент, но всё равно лучше иди спать. У вас завтра первого урока не будет. Все занятия сдвинутся на час. Вам завтра еще об этом объявят. Только всё равно выспись.

Не думаю, что занятия по целительству отменили просто так. Наверняка связано со здоровьем найденных ребят.

– А что случилось? – задаю вопрос. – Майя или Кормак?

Узнать ответ немного боязно. Во время поисков неосознанно сблизились с ребятами.

– Да там что с девчонкой, что с Кормаком – почти всё нормально, но мелочи, мелочи, они такие мелочи, – отмахивается Германыч, но по его лицу пробегает мрачная тень. – В общем, Пилюлькин сейчас серьёзно занят.

– Хорошо, понял, – понимаю, что больше ничего не выведаю. – Своим передам, если кого встречу.

– Молодец. Всё, давай, студент, не до тебя сейчас, – кивает на дверь завхоз. – Видишь, какой поток идёт? Преподаватели все запчасти ко мне несут, а я разгребай.

– Да уж, представляю, – задумчиво произношу.

– Ничего ты не представляешь! – бурчит Германыч. – Там у вас среди мелких тварей копошились несколько десятков змей – вы их задели. Это, конечно замечательно! Там Пилюлькин от радости аж подпрыгивает! Ах да, и ещё пару мелких монстров, которые редко встречаются. Почти бестолковые, но, опять же, редкие – у них броня серьезная. Они по большей степени безопасные, но убить их непросто, а тут целых две тушки.

Видно, что завхоз порядком вымотался, но глаза горят, этого скрыть не получается. Даю мужику высказаться. Кроме как по работе к нему редко, кто заглядывает. Разве что Пилюлькин.

– Ещё несколько новых монстров, которых ты тогда, можно сказать, привел к нам в академию, – рассказывает Германыч.

– Это какие? – удивляюсь.

Глава 23
Совершаю открытие

– Иглопсы, – отвечает завхоз. – А, да, ты как‑то их по‑другому назвал – котопсами, что ли? У них ещё морды вытянутые и по холке здоровенные такие шипы торчат. В общем, вроде собаки, но с каменной шерстью. Помнишь?

– Помню, – подтверждаю.

– Ну вот, парочка таких тоже затесалась, – улыбается Германыч, но быстро стирает улыбку со своего лица. – Мы их сейчас разберем, и понятнее станет. Всё‑таки, что бы там не говорил директор, а вы неплохо заработаете. Всё остальное узнаете завтра. Иди уже, видишь, некогда мне трепаться.

Новости отличные. Нашим будет приятно. Особенно довольными останутся девчонки.

– Спасибо за тетрадь, Афанасий Германович, – благодарю завхоза и выхожу обратно в коридор.

Встаю на ту самую точку, где ловлю практически озарение.

Схематически изображаю сам коридор и место, где находятся арки. Дальше помечаю камни, которые привлекли внимание, да и вообще всё, что мне показалось важным или странным.

С этим рисунком возвращаюсь к столовой. Встаю примерно на ту же точку, откуда впервые заметил совпадения. Открываю план‑схему.

Да, сам коридор другого размера. Другой формы. Поворота здесь тоже, в общем‑то, нет. Вот только некоторые мелочи накладываются друг на друга как родные. Если сопоставлять изображение с открытой аркой возле склада, то получается очень похожий набор мелких деталей. Нет. Так не бывает.

Это же не съёмка, где можно в одних и тех же декорациях поменять цвет стен и сказать, что это совсем другое место. По сути, словно у двух разных участков в Академии общий каркас. Будто они почти не отличаются друг от друга и складываются в один.

Начинаю проверять заранее отмеченные одинаковые моменты. Благо в коридоре рядом со мной никого нет.

Вот, здесь царапина в виде зигзага. Чуть дальше отколотый плоский камень. Выбоина на стене. Осматриваю уже знакомые детали.

Чем дольше ищу, тем больше набирается мелочей. Не напрягаясь, нахожу не меньше семи. Этого вполне достаточно. Понимаю, что все детали созданы искусственно. Если специально не присматриваться, то они не бросаются в глаза. Выглядят вполне естественно, но при этом… Что царапина, что глубокая выбоина явно сделаны человеком и находятся в тех же местах, что и в другом коридоре. Не может в двух разных местах одинаково торчать, как по линеечке отколотый камень.

Дальше осматриваю арку. Она ведет на четвёртый этаж. Нахожу похожие искусственные черты. Их тут меньше, но они точно есть. Вывод напрашивается неприятный.

Кто‑то из Академии сознательно создаёт сложности для первокурсников и, соответственно, для руководства. Вряд ли неприятности внешние – процент студентов, закончивших обучение, помню. Плюс – минус несколько учеников погоды не сделают. Значит, извне Академии не угрожают. Что происходит внутри – другой вопрос. Судя по нервозности директора и преподавателей, с которыми я сегодня общался, внутри Академии большие проблемы. Не совсем понятно, кто за всем этим стоит.

Ладно. Здесь всё понятно. Возвращаюсь к дверям склада.

Преподаватели каждые пару минут выходят из крайней арки. Заносят на склад к завхозу всё, что удалось добыть из монстров. Если посмотреть отстраненно, получается очень удобное место. Только я не уверен, что его захотят оставить. Всё‑таки Академия должна быть не только большой по площади, но ещё и удобной. А коридоры, в которых мы нашли ребят, что первый, что второй – никуда не ведут: и там, и там тупики. Они, по идее, бесполезны.

Да и не мне решать, что делать с открытыми арками дальше. Я пришёл сюда с другой целью.

Осматриваюсь в поисках мелочей. Стараюсь подметить всё, что видел на стенах возле столовой. Прихожу к такому же выводу. Здесь поработали искусственно.

– Студент, что ты тут делаешь? – из дверей склада выглядывает завхоз. – Вроде бы все уже ушли.

– Да вот, обнаружил кое‑что, – отвечаю. – Даже не знаю, кому лучше сообщить – вам или директору.

– Смотря, что ты обнаружил? Что тебе спокойно спать не дает? – интересуется он. – Рассказывай.

– Афанасий Германович, подскажите, а подобные арки можно создать искусственно? – показываю на открытые проходы.

– Почему нет? Можно, – пожимает плечами завхоз. – Любой более или менее вменяемый маг без труда справится. Здесь же реальность не очень устойчивая. Вот, кстати говоря, пойдём‑ка со мной.

Захожу на склад.

– Твоим показывали специальный глиф ещё позавчера, – объясняет Германыч. – Ты как раз пропустил, поэтому и вопросы задаешь. Я тебе просто расскажу, а дальше ты сам разберёшься. Глиф простой. Да и тебе будет интересно. Я как раз самые большие запчасти от монстров отправил в стазис. Осталось только по мелочи.

– Что за глиф? – задаю вопрос.

– Помнишь, вам обещали, что вы сможете расширять свою комнату? – напоминает завхоз.

– Помню, как такое забудешь, – хмыкаю.

Когда ночуешь в трех квадратных метрах, о расширении личного пространства нет‑нет, да задумываешься.

– Собственно, смотри сюда, – Германыч рисует в воздухе несколько линий и заключает их в неровную и немного недоделанную фигуру.

– Запомнил? – спрашивает он. – Или шибко сложно?

– Предыдущие глифы были проще, – подтверждаю.

– Так, предыдущие глифы работали с готовыми разовыми явлениями, – объясняет завхоз. – Здесь же, нужно начертить много правильных линий, чтобы получить результат. Что видишь? – показывает на глиф, висящий в воздухе.

– Он выглядит незаконченным, – отвечаю, немного подумав.

– Правильно, так и есть, – подтверждает Германыч. – Вот сюда добавляешь вторую такую же фигуру, – показывает на незаконченный участок. – После второй добавляешь третью и так далее. В конечном итоге у тебя получится что‑то вроде цепочки.

Так и есть – Германыч берёт рукой нарисованную в воздухе цепочку, будто она вполне материальная, и показывает мне.

– Вот эту цепочку наносишь на стену, – говорит завхоз.

– И что произойдет? – уточняю.

– Цепь раскроется и распадется на звенья, а у тебя появляется ещё метр площади, – объясняет Германыч. – Когда рисунок активирован, он помогает пространству провалиться чуть глубже.

– Хм. Но этой цепочки не хватит, – замечаю.

– Конечно, не хватит, – подтверждает завхоз. – Её нужно долго рисовать. Раз за разом, постепенно. Активировать тоже можно не сразу. На удивление, это чуть ли не единственный глиф, который может долго сохранять свою структуру. Особенно если поначалу магии не хватает. Поэтому можешь не торопиться – спокойно рисуешь, набрасываешь контуры и расширяешь своё помещение.

– А конечный результат представляю в голове, правильно? – уточняю.

– Да. Как с коридорами. Помнишь? – спрашивает Германыч. – Сначала на метр расширил, потом ещё и ещё. Если будешь думать о ванной – будет тебе ванная. Будешь думать об огромном зале – будет огромный зал. Времени, правда, на него уйдет ого‑го… года два точно.

– Вроде не очень сложный глиф, – замечаю.

Прикидываю, как быстро смогу с ним справиться. Браться за огромные пространства особого смысла нет. А вот раздвинуть стены своей комнаты в качестве тренировки – почему бы и нет?

– Он и правда не очень сложный, – подтверждает завхоз. – Только рисовать придется много – примерно на один метр тут работать минимум несколько часов. К тому же учти, глиф будет забирать твою силу. Да и попутно сложностей случится много. Но ты главное пробуй, он довольно безопасный.

– А если ошибусь? – задаю вопрос.

– Обязательно ошибешься, – хмыкает Германыч. – Ничего критичного не случится. Просто глиф не сработает и рассыпется. Он устойчивый только в одном случае – если нарисован правильно.

Звучит несложно и не так страшно. Подвожу итог: пробуй и тренируйся. Не получается – рисуй заново.

– Правильно понимаю, что рисовать его нужно на стенах? – уточняю.

– Да, да, выбираешь неустойчивые стены и пробуешь, – рассказывает завхоз. – У меня две таких на складе. Мне, когда бывает скучно, немного сдвигаю стены вглубь. Только мне большой склад не нужен, я что, враг себе? Заставят тут чем ни попадя, а мне потом разбирайся… На устойчивой стене даже не пытайся – бесполезно.

Германыч подходит к стене и накладывает уже знакомый глиф.

– Видишь, зафиксировался? – показывает он на стену. – Некоторое время так повисит и потом исчезнет. Глиф работает исключительно для неустойчивого пространства. Да и добавляет по капле в море – всего по метру. У вас, у всех относительно неустойчивая стена расположена сразу за шкафом. Так, изначально планировали. Шкаф, как только расширишь комнату, сдвинешь вбок. Щитом – помнишь, я показывал? Считай, дополнительная тренировка.

Слушаю завхоза с большим интересом. Пользоваться щитом я уже научился, причем довольно неплохо. А вот расширить комнату – милое дело. Заодно думаю спросить у своих: наверняка они после лекции пробовали отодвинуть стену у себя в комнате. Понятное дело, что, если бы получилось – мы бы давно узнали. Делиться успехами в магии – святое. Особенно для девчонок.

– Сперва все интересуются, сидят после лекций ночами, делают себе минимум одну комнату, – рассказывает завхоз. – Потом быстро надоедает, мало кто идёт дальше. Да и слишком уж скрупулезная работа. Да и применять глиф можно только в местах прорывов, в городе не получится – студентам мнимая бесцельность быстро надоедает.

– А зачем тогда мы его учим? – спрашиваю.

Пользуюсь тем, что мужик готов разговаривать на интересную ему самому тему без остановки. Многое, что узнаю здесь тет‑а‑тет, на лекциях не расскажут.

– Есть три цели, – объясняет Германыч. – Первая самая очевидная: каждый студент может выстроить для себя достаточно комфортные условия. Вторая менее очевидная – рисовать глиф нудно. Требуются усидчивость и внимательность. Если у студента получается себя перебороть и заставить, то в конечном итоге из него получается хороший артефактор.

Завхоз замолкает и перекладывает с места на место небольшие коробки и свертки. Каждый подписывает. Стеллажи после сегодняшнего выхода забиты под завязку. Очевидно, не только мы столкнулись с монстрами. Думаю, часть ингредиентов готовится к транспортировке на дирижабле. Иначе зачем такая плотная упаковка?

– А третья цель? – задаю вопрос после долгой паузы.

Видимо, Германыч заодно проверяет, насколько внимательно его слушаю.

– Ах да, третье, – продолжает он. – Прорывов много. Соответственно, есть ненулевая вероятность, что наши студенты закончат Академию и смогут приобрести себе небольшой участок в месте прорыва. Там они смогут создать себе хорошие условия для жизни. Академия смотрит наперед, так сказать. Все знания для вас, бери и пользуйся. Но в основном, конечно, тут вопрос артефакторов.

– Монотонная работа не каждому под силу, – соглашаюсь.

Сам пока не уверен в своей усидчивости. Поработать в данном направлении точно стоит.

– Именно. Заодно мы понимаем, кто из студентов склонен к артефакторике, – говорит завхоз. – Да и они сами для себя понимают. Потом будет проще работать с ними дополнительно. Да пробуй, студент, пробуй. Вон на той стене. Я уже её двигал пару раз.

Рисую первый подобный глиф. Получается довольно похоже. Как только теряю концентрацию, он рассыпается. Слышу, как хмыкает завхоз.

– Как вы удерживали глиф в воздухе? – спрашиваю его.

– Точно так же, как ты это делал со всеми другими, – объясняет Германыч. – После того как ты наполняешь глиф магией, он становится устойчивым. Его легко перенести на любую поверхность. Если захочешь оставить в воздухе – тоже можно. Удобно.

Стараюсь вспомнить ощущения других глифов. Например, когда держу щит. Чувствую, откуда примерно направляется магия. Проделываю все манипуляции, и рядом с цепочкой глифов завхоза загорается мой. Просто он немного другого цвета. Едва уловимый красный отсвет.

– Я так понимаю, это наследие твоей силы,? – Германыч отвлекается от сортировки и с интересом смотрит на знак.

– И сколько он так будет висеть? – вместо ответа задаю очередной вопрос.

– Как только ты его перестанешь подпитывать, глиф пропадёт, – рассказывает завхоз. – Если будешь постоянно о нём помнить и дорисовывать, то провисит дольше. Можно еще вложить побольше магии – как вариант. Других подобных глифов мы не знаем. Да и этот не является стандартным. Из‑за того, что глиф работает только в прорывах, он не является большой ценностью.

– А остальные являются? – спрашиваю.

Одновременно слушать завхоза и удерживать в воздухе глиф не получается. О том, чтобы перенести его на стену, речь и вовсе пока не идет.

– Кроме стандартных глифов? – уточняет Германыч. – Конечно. Вот как ты думаешь, как много академий разбросано по нашей благословенной империи? Однако ведь мы же чем‑то отличаемся?

Молча киваю и снова пробую нарисовать хотя бы одно звено цепи. Если получится здесь, в тишине, в своей комнате, смогу сделать намного четче и быстрее.

– Стандартный минимум дают все Академии, – углубляется в детали завхоз. – Он утверждён самим императором. В него входит минимальный набор навыков, который должен знать и уметь любой маг. Повторюсь, любой. Неважно, куда он дальше пойдет: по военной части или в гражданку. Не суть.

Стоит мне переключиться на рассказ Германыча, глиф рассыпается. При этом цепочка завхоза так и остается висеть в воздухе. А ведь мужик держит её подсознанием и одновременно рассказывает мне академические тонкости.

– А правда, что говорят про отсев в две трети набора? – решаю проверить информацию Игоря‑пессимиста.

Завхоз слегка мрачнеет. Отступать от вопроса не собираюсь. Сейчас как раз есть время узнать что‑то новое и сильно нужное.

– Вообще‑то, правда, но тут немного про другое, – Германыч подбирает слова. – Ларион, понимаешь, статистику можно повернуть так и сяк. В общем, как удобно тому, кто её, эту статистику, собирает. Ты же не будешь с этим спорить?

– Нет, не буду, – признаю. – Хотя очевидные вещи бывает сложно интерпретировать в нужном русле.

– Не факт, – не соглашается со мной завхоз. – Даже заготовку древесины или сбор урожая можно рассматривать по‑разному. Менять маркеры измерения, выбирать более плодовитую местность… но дело не в этом. Статистика в данном случае неумолима. Две трети студентов до звания мага не добираются.

– Но у всего должны быть свои причины, – подталкиваю мужика к ответу.

– Причины разные: дуэли, неаккуратность, несобранность, – перечисляет Германыч. – Некоторые не добираются, потому что сходят с ума. Некоторые заигрываются со своими силами, которые до конца не понимают.

Видно, что завхоз переживает за происходящее. Тема его волнует еще как.

– В каком смысле? – переспрашиваю.

– Например, маг решает увеличить силу за счёт заёмной, – объясняет Германыч. – И становится зависимым от чужой силы. Кому такой нужен? – завхоз говорит о некромантах совершенно без ненависти. – Становится, например, некромантом. А у них очень специфическое отношение к жизни. С таким человеком рядом никто не будет. Сил‑то он наберёт, но в империи таких находят и давят нещадно.

Фундаментального и многовекового конфликта не улавливаю. Здесь, скорее, конфликт обычный, человеческий. Наверняка все, кто работают с мертвыми, рано или поздно наживают психические отклонения. Настолько большие, что социум просто не в силах выносить некромантов. Тут не стоит вопрос «или мы, или они». Просто невозможность жить рядом с тем существом, которое воспринимает тебя исключительно как материал.