Текст книги "Моя Академия. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Валерий Листратов

Соавторы: Валерий Листратов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 55 страниц)

– Что такое отсев? – с ухмылкой спрашивает парень. Он, очевидно, считает себя самым умным за столом. – Ты хоть себе представляешь?

– Пока нет, – честно отвечаю.

– Отсев – это тот процент студентов, кто не выживает, – довольно чётко выговаривает Макс.

Он тут прямо-таки местный просветитель. Ведет себя как лидер. Никто его не перебивает и не пытается влезть в его речь. В принципе, про отсев я и сам догадывался. Новость не производит «вау-эффекта». Девчонки чуть ли не заглядывают ему в рот. В принципе, все понятно.

– Тридцать-сорок процентов, ты только представь, – повторяет пацан. – Вот, например, наша группа – практически все слабые маги. Мы здесь по разнарядке государства, чтобы роды так и оставались дворянскими. А вон там, – кивает на соседний столик, где царит лёгкое веселье, – там ребята посильнее.

– Насколько посильнее? – уточняю, нисколько не смутившись.

– Значительно посильнее, – с грустным смешком говорит Макс. – Проводишь параллели?

– Они себя чувствуют увереннее, это видно, – кидаю еще один быстрый взгляд на соседний столик.

За длинным столом сидят около десяти человек. Шутят, смеются, передразнивают друг друга. Мы с ними как будто живем в разных мирах. Уныние ребят за нашим столом можно почувствовать из коридора.

– Бинго! Конечно, они увереннее! – без особой опаски объявляет Макс. – Тридцать-сорок процентов отсева – это и есть мы. Проснись!

– Но ведь не все, – удивляюсь.

– А ты что у нас особенный? У тебя две жизни? – встревает унылый очкарик. – Или тебе подогнали мощный защитный амулет за миллиард империалов?

Он сначала внимательно выслушивает Макса, а потом у парнишки прорезается голос. Очкарик постоянно поправляет оправу на переносице и хрустит пальцами.

– Может, и не все пойдут в отсев, но минимум три четверти из тех, кого ты видишь сейчас за столом, через два года мы уже недосчитаемся, – продолжает он свою пламенную речь. – Так что жить нам немного осталось.

– Эй, Игорь, не газуй, – останавливает его Макс, когда одна из девчонок за столом впадает в истерику.

Две рыжие косички трясутся в такт плечам. По пухлым веснушчатым щекам катятся крупные слезы. Сквозь рыдания можно услышать еле различимые слова:

– И что теперь? Только влюбилась, только почувствовала магию, и что теперь? – причитает рыжая. – Получается, два года жизни, и всё?

Темненькая девушка рядом приобнимает девчонку. Она гладит её по волосам в попытках успокоить.

– Два года – это если тебе повезёт, – припечатывает всё тот же пессимист в очках. – А так, если вы хотите знать мой прогноз, мы все сдохнем в ближайший год.

– С таким настроением, скорее всего, точно сдохнем, – бормочу себе под нос.

– Не хотим! – всхлипывает рыжая. – Не хотим мы прогноз. Мы жить хотим!

Макс встает со своего места и собирается толкнуть очередную речь. Возможно, хочет поддержать упавших духом ребят, но не успевает. К нам подходит куратор. Выглядит он не то чтобы сильно лучше своих подопечных, но хотя бы пытается держаться на позитиве.

– Ну что, познакомился со своей группой? – спрашивает у меня.

– Не особо, – отвечаю.

– Ничего, ещё познакомишься, будет время, – машет рукой куратор. – Пойдём, там профессор вернулся. Как раз догоним его у кабинета.

– Ладно, увидимся, – поднимаюсь со стула и прощаюсь с ребятами. Некоторые машут рукой, а некоторые даже не замечают моего ухода.

– Давай, Ларик, будь здоров, – отвечает Макс. Он по-прежнему стоит возле стола.

– Если не помрем раньше времени, – слышу бурчание очкарика.

Отправляюсь вслед за куратором. За столом все еще раздаются всхлипы рыжей.

– Ну и атмосфера в коллективе, – говорю Алексу, пока мы идем до кабинета.

– Ой, ты про Игоря? – сразу понимает куратор. – Не обращай внимания. Не поверишь, но такие самые живучие. Проверено сто раз.

Да уж. Не знаю, радоваться этой информации или нет.

Глава 19
Как и что обрел

– Новенький, – оборачивается ко мне целитель сразу же, как только мы подходим к кабинету.

Мужик в возрасте, с обветренным лицом и блеклыми глазами. При этом морщины говорят, что посмеяться этот человек не дурак.

– Новенький, новенький, – вторит ему Алекс. – Вот, привёл тебе посмотреть резерв, направление и все остальное сам у него спросишь.

– Не вопрос, заводи, – Пилюлькин открывает дверь и пропускает меня в кабинет.

Захожу в большую каменную шестиугольную комнату с серыми почти необработанными стенами. Здесь уже понятно, что маги не особо тратили свои время и силы на приведение комнаты в порядок. Процесс остановился на моменте выравнивания. Пол тоже каменный, как и вся комната в целом. Только пол словно сделан из одного скального основания, и отполирован. Ровный почти как зеркало. И это единственное в комнате, что сделано наиболее тщательно и с вниманием к деталям. Старые средневековые узкие окна прекрасно дополняют весь этот готический антураж.

На стенах те же самые технологичные светильники белого света. В углу комнаты стоит простой пластиково-железный стол. Не факт, что это именно пластик, но очень на него похоже. Функциональная и несколько аскетичная обстановка.

Пара железных шкафов, пара стеклянных полок. Полки заполнены разноцветными пузырьками-мензурками, вроде тех, что я видел в больничке. На столе царит художественный хаос из непонятных железяк, двух стеклянных шаров, информера и лампы. Никаких статуэток, картин или других украшений. Всё говорит о том, что здесь исключительно работают.

Опускаю голову. На каменном полу кабинета выложены тонкие дорожки пентаграмм из блестящего металла. Они вплавлены в камни, и сразу видно, что тут не один, а десятки рисунков.

– Пилюлькин Константин Иванович, наш штатный целитель и преподаватель артефакторики по совместительству, – представляет мне целителя Алекс.

Удивляюсь фамилии. Все время, пока сопровождающий говорил о целителе, я считал, что это кличка. Алекс с нескрываемым удовольствием любуется моей вытянутой физиономией. Целитель, правда, не отстает – он тоже доволен шуткой. Видимо, не в первый раз видят такую реакцию студента.

– Ну да, ну да. У нас старая семья целителей, – усмехается Пилюлькин. – А вас как величать, молодой человек?

– Ларион Орлов, – представляюсь.

– А! Это его мы ждали аж позавчера, да? – вспоминает целитель.

Алекс в ответ только кивает.

– Ну хорошо, – говорит Пилюлькин. – Сначала дело, потом политесы. Считай, что познакомились. Алекс, заводи парня в центр, – машет рукой целитель.

Он отворачивается к столу и разбирает завал над одним из шаров, над тем, что побольше.

Делаю пару шагов к центру шестиугольной комнаты.

– Сначала снимай одёжку, – останавливает меня Алекс. – Оставайся в исподнем, только после этого заходи в центр, – инструктирует, кивая на стул у входа. – Если есть амулеты – тоже обязательно сними.

– Понял, – отвечаю и подхожу к маленькому пластиковому стулу в самом углу, чтобы сложить на него вещи.

– Потом вставай в сектор проверки, – добавляет целитель.

– Видишь, где на полу схематические отпечатки ног? – сразу же поясняет Алекс. – Вот туда и вставай. Всё, от тебя больше ничего не требуется.

В ответ только пожимаю плечами.

– Зябко вроде, – замечаю, как только снимаю сапоги и ботинки.

Встаю босыми ногами на каменный пол. Он отдает холодом. Мгновенно промерзаю насквозь. Тело сводит судорогой и передергивает.

– Ничего-ничего, сейчас станет жарко, – усмехается Пилюлькин. – Иди-иди.

Всё-таки в замке гуляют сквозняки, вдобавок пол покрыт сетью линий блестящего металла. Каждое прикосновение к ним обжигает ступни холодом.

– Давай-давай дальше, – усмехается Пилюлькин. – Ничего страшного, это пока безопасно.

Стараюсь идти как можно уверенней, но быстро не получается.

– Так, новенький… – отвлекается целитель и обращается к Алексу. – Ты ему комнату выделил?

– Нет, – говорит парень. – Комнату завтра.

– Ну ладно, как знаешь. А наши ещё не вернулись? – уточняет Пилюлькин.

Алекс мотает головой. Дохожу до центра комнаты и встаю на чётко выделенные участки пола.

– Тогда ладно. Завтра так завтра, – отвечает целитель. – На сегодня ты его ко мне определишь?

– Получается, что так, – безразлично говорит мой провожатый.

Чувствую секундный острый обжигающий холод.

– Нормально, – машет рукой Пилюлькин. – Раненых нет, места все свободны. Резонанс прошёл легко, так что едем дальше.

Холод отступает, камни на полу наливаются теплом, будто их специально подогревают. Сквозняки вокруг тоже не чувствую, будто они и вовсе исчезают.

– Ну вот и ладушки, – говорит целитель. – Стой и не дёргайся, – обращается ко мне. – С магическими проявлениями был знаком?

– Да, – коротко отвечаю.

– Ну вот и славненько. Что у вас происходило? Давай без подробностей, в общих чертах, – просит Пилюлькин и берет из ближайшего шкафа записную книжку.

– Поджёг сарай и пару десятков брёвен, – рассказываю. – Вроде как всё сжёг до пепла.

– Огненный, значит? – спокойно реагирует целитель, перелистывая страницы. – Это хорошо. С огненными проблем меньше всего, легко определяются. Поехали.

Пилюлькин подходит к своему столу и кладёт руку на большую освобожденную сферу. Вижу, как вокруг него появляются сразу несколько десятков пентаграмм. Они зависают примерно в метре от целителя. Пилюлькин оставляет записную книжку на столе и листает в воздухе пентаграммы, видимо, в поисках нужной. Алекс на все происходящее совершенно не реагирует. То ли он уже привык к подобному, то ли просто не видит.

Я пока не успел разобраться, видят ли местные проявления эфира. Сам для себя решил называть магические проявления эфиром. А то название «хмарь», можно сказать, программирует моё отношение к ней. Эфир звучит намного приятнее.

Легким движением руки Пилюлькин перелистывает разные рисунки. Они в своем темпе крутятся вокруг него. Рука целителя зависает в воздухе и выбирает нужную пиктограмму.

Вокруг меня загораются линии. Насколько я могу видеть, точно такие же, как на выбранной пентаграмме. Только быстро понимаю, пентаграмма – не совсем верное определение рисунка. Тут углов больше семи. Подозреваю, что вокруг меня рисуется, скорее, октаграмма или декаграмма. Отсюда плохо видно, но то, что углов больше – это очевидно.

Рисунок под моими ногами наливается легким синевато-фиолетовым цветом. Все еще похоже на тот рисунок, который выбирает Пилюлькин. По углам вспыхивают разноцветные огоньки. Есть у меня лёгкое подозрение, что они соответствуют видам магии. Цвета до боли напоминают стихии, с которыми они ассоциируются напрямую. Вроде того, что синий – переливается водой, оранжево-красный – очень похож на небольшой огонек. Другое дело, что стихий чуть больше чем четыре и даже больше чем пять.

– Так, огонь говоришь? – ещё раз уточняет целитель.

– Да, но у меня по пути произошла одна ситуация, – говорю.

– Так рассказывай, рассказывай, эта шарманка ещё минут десять качаться будет, – машет рукой Пилюлькин, опираясь спиной на стол.

– По дороге сюда я попал под прорыв, – говорю и стараюсь не шевелиться.

– Пу-пу-пу… м-да, – отвечает Пилюлькин. – Так. Какой процент заражения?

– Ноль, – привычно сообщаю.

– Как ноль? Совсем? – Целитель и Алекс переглядываются.

Провожатый пожимает плечами, мол, так и есть.

– Говорит, так сказали в больничке, – говорит Алекс.

– Мы на всякий случай проверим их информацию, – задумчиво произносит целитель. – С другой стороны, всё, что касается заражения, их амулеты чувствуют точнее. Но раз они сказали ноль, – с большим сомнением размышляет Пилюлькин, – значит, ноль. Нет, давай всё-таки глянем. Нельзя так.

Остаюсь стоять на своем месте, сделать-то всё равно ничего не могу.

– Ты продолжай, продолжай, – обращается ко мне целитель. – Рассказывай, как оно было.

– Да как, лежал в больнице, – перечисляю. – Из моей памяти куда-то пропали два дня. Непонятно, где был: то ли в прорыве, то ли в больнице.

– А, может, и там, и там… – со знанием дела кивает врач-целитель.

– Вот, как только пришёл в себя, зашла медсестра, – вкратце пересказываю всё происходящее в больнице. – Вколола мне эту… как её называют… а, прививку для одарённых. Таким их лечат после прорыва. И батальонных бойцов зачистки прививают этим же.

– После прорыва? Грамотно, в принципе. Рискованно, конечно, но грамотно, – подытоживает Пилюлькин. – Я бы то же самое сделал.

Рисунки под ногами продолжаю светиться и переливаться. Периодически прислушиваюсь к своим ощущениям – ничего не происходит. Холода не чувствую, по ступням растекается приятное тепло. Кажется, что стою в тазу с горячей водой.

– Правда, они мне подбирали определённую дозировку, – продолжаю рассказывать.

– Я бы целиковую поставил, – хмыкает Пилюлькин. – Хуже точно не будет. Если ты с половиной умудрился выжить, то и целиковую бы тоже пережил. А так ни бе, ни ме, ни ку-ка-реку. С таким же успехом можно было и без прививки тебя выходить. Ну, ничего, ладно, их решение, они врачи госпиталя, им виднее. Продолжай.

Замечаю некоторую обиду в голосе целителя. Особенно когда разговор заходит о лечении в госпитале. Видно, как он не до конца согласен со всем тем, что происходило. В принципе, когда врачи расходятся во мнениях – это нормально.

– А собственно, что продолжать, дальше-то там ничего интересного не происходило, – говорю как есть. – Когда бился в агонии, чётко чувствовал запахи. У меня изменилась магическая подпись, пришлось снимать её заново. Переоформляли личную зону. Что там ещё? В соседней комнате человек переродился, тоже из заражённых. Всего шесть процентов заражения, но этого хватило. Переродился и попытался напасть. Собственно, больше ничего интересного.

– Ну да, если не брать во внимание, какая именно у тебя была температура, сколько длилась агония, что тебе кололи во время приступа, кто тебя наблюдал и так по мелочи, – все с той же обидой перечисляет Пилюлькин. – Ладно, понятно всё с тобой. В карточке они особо ничего не написали. Сам запрошу.

А ведь и правда. По медицинским показателям Ариша не говорила мне ни слова. Все обставляла так, будто происходящее – норма. Просто нужно подождать и не возвращаться к тому. Интересный подход.

– Да, ладно, я же был почти в сознании, – стараюсь сказать несколько слов в защиту медсестры. – Всю агонию, по крайней мере, помню. Вырубился, только когда она прошла. Приступ длился около четырёх часов, плюс-минус. Таких случилось несколько подряд. После последнего, по словам медсестры, которая за мной ходила, я невысоко летал – полметра от кровати, но летал.

– Летал, говоришь? – впервые за время разговора удивляется целитель. – Тогда точно не огненный. Неожиданно. О, схема как раз закончила колбасить. Сейчас мы тебя проверим.

Вокруг меня по часовой стрелке закручивается хмарь-эфир. Больше ничего не происходит

– С шестью процентами? – с легким сарказмом переспрашивает целитель. – Ну ты скажешь тоже – ничего интересного. Только перерождение зараженного с шестью процентами вне прорывов считается невозможным. Вон, у меня пять, у Алекса – четыре, и мы годами не вылазим из мест прорыва. Неинтересно ему, – хмыкает. – Надо же! Похоже, придется в госпиталь наведаться. Кто у тебя целителем был?

– Да я его увидел всего один раз, и тот перед выпиской, Федором Ильичем назвался, – отвечаю и завороженно наблюдаю за развернувшимся действом.

Передо мной взлетают десятки различных структур: объёмных, плоских, разных цветов и оттенков. Крутятся вокруг меня и едва источают фиолетовый и тёмно-лиловый цвет. Цвет эфира, который пронизывает меня сверху донизу.

Целитель кивает и тут же уходит в себя.

– Так-так-так, посмотрим, посмотрим, – бормочет Пилюлькин. – Посмотрим, посмотрим. Ну… – говорит минут через пять. – Что могу тебе сказать, грустненько всё. Одевайся.

Отрываю ноги от рисунков на полу и направляюсь в сторону столика с моей одеждой. Привычный холод камней возвращается, но уже так не обжигает.

– В общем, парень, всё у тебя грустненько, – повторяет целитель, хотя я и с первого раза понял. – Вообще непонятно, с какого ляда тебя определили к нам в Академию. По силе ты очень даже середнячок, по развитию даже до середнячка не добираешься.

Натягиваю штаны, носки-гольфы и сапоги. Состояние слегка туманное. Думаю, сказывается проведенная проверка.

– По слиянию со стихией тоже как-то всё не очень. – по-доброму усмехается целитель. – Грустненько всё, одним словом. Говоришь, сжигал сараи? Тебе же это не приснилось? А то, знаешь, всякое бывает.

– Точно было, – подтверждаю, продолжая одеваться. – Месяца три назад, как раз после этого и вызвали имперского служащего.

– Ну слушай, не знаю… – с видимым сомнением говорит Пилюлькин. – Ты разве что свечку мог бы зажечь на выдохе или на эмоциях, но вот чтобы сжечь сарай… Всякое, конечно, может быть. Но с твоими показателями можно еще занавеску поджечь. Такое да, такое мог бы вытворить. Но такое частенько не только огненные маги делают.

Алекс слушает целителя также внимательно, как я. Скука в его взгляде уходит, появляется напряжение.

– Просто огонь – самое разрушительное, что могут придумать дети, – поясняет целитель. – Вот магия так и проявляется зачастую. То есть это непрямая характеристика именно огненного мага.

Видно, что Пилюлькин садится на свою любимую тему, потому что отвлекается от меня и начинает рассказывать некую общую картину.

– Так что зажечь – это да, но вот чтобы поджигать сарай движением век или там бровей, условно говоря, это, всё-таки вряд ли, – поджимает губы целитель. – У тебя после такого должны остаться следы в твоей ауре, понимаешь? А тут ничего подобного даже близко нету. Никаких неструктурированных заклятий. Точно применял в последние полгода?

– Да, точно в последние полгода, – подтверждаю.

– Тут не получится списать это всё на прорыв, – размышляет Пилюлькин. – Да мы и не будем. Мы же не в госпитале. В общем, парень, с грустью тебе сообщаю, что следующие твои годы будут довольно тяжёлыми. Если будут.

Последнее замечание целителя очень странное. Да и к подходам госпиталя он испытывает явные претензии. Возможно, в свое время его туда не взяли на работу, а распределили лекарем в Академию. Тогда его эмоции понятны и объяснимы.

– Почему тяжелыми? – переспрашиваю.

– Понимаешь, Академия создана, в общем-то, для сильных магов, а ты средней силы, и то с натяжкой, – объясняет Пилюлькин. – Если бы ты попал к нам по разнарядке государства, тут вопросов нет, берем любых. У нас таких почти весь ваш курс, да ведь, Алекс?

– Ага, – подтверждает парень. – Там всего пара сильных магов, остальные как раз набраны по разнарядке из родов. Мы, конечно, будем их тянуть, но всё сложно.

– Вот и ты примерно такой же, – продолжает целитель. – Я смотрю, что твой род подал заявку вне своей очереди. Вне своей очереди – это очень странно. Не знаю, кому ты так насолил, парень, но ты ему точно не нравишься.

– Догадываюсь, кому, – усмехаюсь.

Все понемногу встает на свои места.

– Ты зря смеёшься, – с сочувствием говорит Пилюлькин.

– Ну а что мне делать? – пожимаю плечами. – Не биться же головой об стенку. Я ведь ничего не могу изменить.

– Нет, не можешь, у тебя контракт, – жёстко подтверждает Алекс, стоящий у дверей. – И до завершения контракта ты спрыгнуть с этого поезда не сможешь, даже не рассчитывай.

Парень сильно расстроен, но достаточно умело скрывает эмоции. Видимо, он всё-таки рассчитывал, что я немного усилю его группу.

– Понятное дело, что спрыгнуть с поезда я не могу, – повторяю за куратором. – Убежать? А куда здесь бежать? – размышляю вслух спокойно, даже может быть, флегматично. – Здесь лес кругом и несколько активных очагов, тоже не выход. Значит, придётся выживать.

– Неожиданно встретить в твоём возрасте настолько здравое суждение, – кивает Пилюлькин всё с тем же сочувствием. – В общем, мы с тобой, похоже, здесь будем часто видеться. Сегодня тебя определят, завтра выдадут комнату. Познакомишься со всеми. В общем, привыкай к этим стенам. Будем надеяться, что ты выживешь.

– Я тоже на это надеюсь, – отвечаю. – Это же в моих интересах, правда?

– Точно. Пойдём, покажу твою койку на сегодня, – зовёт Алекс.

– Секунду, а более точные данные обследования я как могу узнать? – стараюсь не повторять предыдущих ошибок.

– Я тебе их сброшу в личную зону, – говорит целитель. – Для тебя это точно не секрет. Но в двух словах – ты не сильный маг.

Пилюлькин тщательно избегает слова «слабый».

– С лёгким уклоном в огненную стезю, но не сказать, что значительно выходящий за пределы погрешности, – продолжает более развернуто. – Что ещё могу сказать? У тебя пелена на источнике, но это ты и сам наверняка уже почувствовал. Но это не самая большая твоя проблема. Даже если ты достучишься до источника, скорее всего, подвластных тебе сил будет не то чтобы много. Уровень заражения нулевой. Это единственное, что не в норме.

– Хорошо, – отвечаю и впитываю всю полученную информацию.

– Удачи, парень, что я могу еще сказать, – Пилюлькин задумчиво переставляет вещи на своём столе. – Выживи.