Текст книги "Моя Академия. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Валерий Листратов

Соавторы: Валерий Листратов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 55 страниц)

Пилюлькин провожает нас до Академии и прощается. Мы всей гурьбой отправляемся в столовую.

* * *

– Ларион, ты о чем написал? – спрашивает Макс после тяжелого занятия с физруком.

Не скажу, что оно проходит намного легче первого. Физрук нас не то что не жалеет, а, наоборот, будто пытается получить от нас больше, чем мы можем. Приходится работать на грани возможностей. Нас спасают только отвары Пилюлькина. Думаю, именно на них мы и держимся, когда отправляемся после полигона в библиотеку.

Мы всей группой сидим в читальном зале. Вокруг сотни книг и несколько больших столов. Большинство из нас используют зал для подготовки к заданиям. Очень хочется сразу после полигона вернуться в свою комнату и проспать пару часов, но завтра нужно сдать заметки. Времени на отдых нет.

– Написал про вчерашнее обучение с Пилюлькиным и про сегодняшний урок с глифами, – отвечаю согруппнику. – Марина с Олесей пишут про тропу, Аглая с Марком взяли на себя теоретическую часть и знания.

– Тогда я напишу про оба занятия на полигоне, – методом исключения понимает Макс. – Я их запомнил как надо, – хмыкает он.

На самом деле, если посмотреть отстраненно, то прогресс у нас есть. Сегодня физрук не был настолько жесток, как в первый раз. Да, требовал, но не выматывал до полного истощения. Хотя устали мы нехило. К тому же нам очень сильно пригодилась взаимовыручка. Как и ожидалось, никто нам не сделал ни единого замечания.

Преподаватель только с одобрением покачал головой.

– Если честно, не знаю, что писать, – признаётся Макс. – Да, мы проходили тропу препятствий на полигоне. Смертельная усталость и все в таком роде…

– Ну смотри, у тебя же в итоге всё получилось? – стараюсь навести его на мысль.

– Да, в конце концов, получилось, – подтверждает парень. – Но кому интересно читать про мои переживания или то, что у меня не получалось? – спрашивает он. – Вон, возьми для примера заметки того парня, там все как в энциклопедии для новичков.

– Это неважно, – говорю ему. – Скорее всего, здесь основная идея в том, чтобы ты сам для себя распределил этапы обучения, отследил свой прогресс. Аглая же не зря распределила нас по точкам, где мы учились или сражались. Главное – наткнуться на воспоминание о той же тропе или теоретическом уроке. Нащупать собственную мысль. В итоге мы каждый напишем сами про себя. Потом будет легче понимать, как у тебя происходит процесс восстановления или увеличение резерва. Попробуй по старым воспоминаниям. Или, вон, подойди к девчонкам, они уже кое‑что написали, – киваю на соседний столик. – Завтра ты всё равно половину того, что было сегодня, уже не вспомнишь.

– Ну да, ты прав, – соглашается Макс и садится за соседний столик напротив Марины.

Девчонка поднимает рыжую голову и приветливо улыбается. Все друг другу помогают. Олеся собирает свои бумаги и оставляет ребят наедине. Садится напротив меня.

– Может, сходим погулять после домашки? – спрашивает она. – Здесь практически везде довольно безопасно. Но с тобой‑то можно вообще расслабиться, – намекает на мой револьвер.

– Это правда, – признаю. – Тем более, я почти закончил. Так что почему бы и нет? Пойдём погуляем.

Девчонка довольно улыбается, и мы вместе встаем из‑за стола.

Глава 14
Все делаем по плану

Ловлю себя на мысли, что выходить из Академии на улицу просто так странно. Никаких тебе занятий или полигона. Перед ужином у нас есть целых полчаса. Пока остальные дописывают домашку, мы выходим из библиотеки.

Если прямо сейчас вернуться в комнату на полежать, есть риск проспать ужин. После ужина, как правило, мы все спим как убитые. Подышать свежим воздухом в компании симпатичной девчонки – идея неплохая.

– Как думаешь, в следующий раз на тропе нам будет легче? – задает вопрос Олеся.

– Думаю, монстры будут другие, под наше развитие. Преподы про это несколько раз говорили, – напоминаю.

– Не хочешь как‑нибудь вместе потренироваться? – спрашивает девчонка и смущенно опускает голову.

– Вы поругались с Мариной? – удивляюсь такому неожиданному предложению.

– Нет, – сразу отвечает Олеся. – Просто, мне кажется, мы друг друга неплохо чувствуем. В плане магии, – добавляет после недолгой паузы.

Если так подумать, мы все в группе друг друга неплохо чувствуем, благодаря совместным занятиям. В том числе на полигоне. Каждое слов тратит необходимые секунды. Мы пользуемся в основном жестами и взглядами. Олеся всегда реагирует на мои немые поручения быстрее всех. Да, я тоже это замечал.

– Можно попробовать, почему нет? – соглашаюсь.

Полигон, вроде как, доступен для студентов круглосуточно. Мы еще ни разу не добирались до него вне занятий. Просто‑напросто не хватает сил.

– Только пусть это останется нашей тайной? – внезапно просит Олеся.

Девчонка кокетливо заправляет волосы за уши и пододвигается ко мне ближе. Мы успеваем сделать несколько кругов вокруг башни. Олеся держит меня под руку. На улице больше ни души. От этого немного не по себе. Хмарь будто затаилась, и это затишье мне не нравится.

– Пойдем в столовую? – предлагаю, как только чувствую, что у нас осталось мало времени. – Вдруг нас потеряют?

Вся наша группа быстро расправляется с ужином. Расходимся по комнатам, чтобы восстановиться.

– Добрых снов, Ларик! – прощается со мной Олеся и проходит мимо, еле заметно касаясь моей руки.

* * *

Пилюлькин вызывает меня к себе на следующий день, не дождавшись окончания обеда, поскольку дирижабль с его заказом приходит в нестандартное время – к полудню. Захожу в его кабинет и вижу озадаченного целителя.

– Пробуй, – говорит Пилюлькин, открывая клетки с белыми мышами и крысами.

Грызуны все разные. Передо мной целый ряд открытых клеток. Мыши смотрят на меня через мелкую решетку. Вижу, как некоторые из них заставляют хмарь подергиваться и вскипать. Серая дымка возле стен напоминает бурлящую пену.

– В смысле – пробуй? – спрашиваю и смотрю на мышей.

Напротив меня десять клеток одинаковых размеров.

– Четверо из них вообще не демонизированы, трое – с небольшим процентом заражения, – целитель сверяется с записями. – Демонизация около семи процентов. Такая для человека не критична. Соответственно, для грызуна тоже.

– А оставшиеся? – задаю вопрос и показываю на клетки, накрытые плотной тканью.

– Эти трое – с разным процентом, но уже на грани изменений. Полностью демонизированных мы в замке наловили, там, – Пилюлькин показывает рукой на содрогающиеся под покрывалом клетки, – они уже измененные. Их тоже сейчас будем пробовать, но позже. Все намеренно перемешаны, это нужно для чистоты эксперимента.

У меня появляется ощущение надвигающихся проблем.

В столовой перед приходом Пилюлькина, не успеваю закинуть в себя ни крошки. Периодически проверяю информер, но там ни одного входящего. Ариада не отвечает на мои сообщения. Может быть, тяжелая смена в госпитале, мало ли.

Только это не единственная тревожная странность. Неожиданно изменённый график корабля – тоже новость. Хочется спросить целителя, почему дирижабль с заказом пришел раньше положенного. Есть у меня догадки, что Пилюлькин мне не ответит.

Нарушение уже устоявшегося распорядка меня беспокоит. Но пока всё в пределах нормы. По поводу обеда переживаю меньше всего.

Да и чего целитель мне не сказал раньше? Еще на первом уроке? А ведь спокойно мог.

Утренние уроки знакомили нас с вопросами изготовления эликсиров. И там опять же, вел именно он.

Мы, как обычно, рассаживаемся по группам. Каждая команда занимает огромный лабораторный стол с комплектом всего необходимого. Они подготовлены заранее. Тут у нас и реторты с мензурками, и спиртовки со змеевиками. Комплекс даже по виду сложный, но студентов к столам допускают спокойно. Каждой группе по столу. В зале еще остаются места. Видимо, помещение оборудовано не только под учебные задачи.

На стенах развешаны монструозные доски с непонятными расчетами. На размерах тут не экономят. При входе в зал Пилюлькин окидывает их взглядом и морщится. Вижу, как целитель с отчетливым сожалением делает жест, стирающий все написанное с одной, той, что напротив входа. Если делать записи на ней, то все написанное будет прекрасно видно с любого места.

– Господа студенты! – заявляет после рассадки целитель. – Сегодня вы попробуете себя в основах алхимии. Предлагаю вам заняться работой по выпариванию и дистилляции первоначального простого элемента из такого же простого ингредиента. Исходный ингредиент содержит сродство всего с одним элементом. В данном случае – Земли. И получить мы должны чистый раствор именно его. Но для вас это не так важно. Основной задачей будет просто сделать опыт. Каждый должен повторить написанное на доске.

На темном фоне мгновенно проявляются белые буквы с тремя пунктами и выводом.

Студенты разглядываю всё, что находится на столах. Руками на всякий случай, ничего не трогают. По крайней мере, без отмашки целителя. К общему облегчению, сегодня у нас тоже Пилюлькин. Думаю, по той же причине, что и на первых занятиях с магией – если что пойдет не по плану, он оперативно сможет помочь. И как оказывается, чуть позже, очень даже не зря. Даже с таким простейшим алгоритмом действий, как у нас, а он действительно простейший – всего лишь три ступени, нормально справляются далеко не все.

– У каждой группы на столе рецепт! Он же дублирован на доске! – говорит целитель. – Делайте по пунктам, и никаких проблем! – хмыкает он, не веря своим же словам.

Марина сама вызывается читать вслух.

– Растереть уже нарезанное, – озвучивает девчонка и пододвигает к нам тарелку с ингредиентами. – Добавить тридцать капель растворителя. Всё это дело выпарить в пробирке, закрытой крышкой с отводящей трубкой. Переместить в большую реторту с охладителем. Вроде всё.

– Точно? – переспрашивает Макс, перед тем как приступить к действию.

– Ну, еще вылить то, что получилось в приготовленный сосуд, – улыбается Марина. – И закрыть притертой крышкой. Три с половиной действия.

– Вроде бы даже простых, – смеюсь я, понимая, что не так все просто, как кажется.

Даже здесь можно совершить ошибку. Первое время все сосредоточенно работают. Группа Егора на этапе выпаривания неплотно закрывает крышку, и вскипевшая смесь окатывает всех, кто сидит рядом. Достается в том числе ближайшей к ним группе Игоря.

Окатившая их жидкость некоторое время сильно пахнет. Пилюлькин убирает запах одним жестом. При этом маслянистые пятна на форме всё равно остаются. Судя по лицам учеников, они продолжают источать тошнотворный запах для владельцев. Думаю, ингредиент специально подобран так, чтобы народ запоминал принцип – точно следуйте рецепту. Шаг влево, шаг вправо…

– Вы чувствуете, чем пахнет? – уточняет Аглая и морщит нос.

Здесь группа Егора уже ни при чем. Мия вместе со своими напарниками забывают добавить растворитель. Это приводит к дичайшим ароматам вокруг.

Целитель мгновенно решает проблему тем же жестом и на месте рассказывает группе, где они ошиблись.

Мы в это время продолжаем работать с полуочищенным ингредиентом, полученным, скорее всего, даже не из живого существа.

Но видимо, первоначальные шаги в обучении должны быть именно такими – максимально простыми и безопасными для студентов. И, самое главное, максимально неприятными в случае ошибки. Чтобы материал усваивался как можно быстрее.

– Что вы деретесь за эту бумажку? – обращается Пилюлькин к группе Егора. – Почему ни один из вас не смотрит на доску?

Все шаги расписаны на доске большими буквами. Целитель проговаривает их вслух, и буквы поочередно подсвечиваются.

Хорошо, что в случае первых опытов алхимии, наши преподаватели не идут по пути выживания сильнейших. Сейчас важна только максимальная внимательность. Простые шаги, простые действия, которые должны приводить к результату.

Из интересного понимаю, что фактически все шаги направлены на отвлечение внимания студентов. Перемешать по часовой стрелке четыре неполных оборота, скорость чуть выше средней. Согреть в руке около пяти секунд для лучшей реакции ингредиента. Эти пояснения мелким шрифтом рядом с каждым полноценным шагом алгоритма нужны именно для отвлечения. Первокурсники не обращают внимания на один забавный факт: посуда по капле тянет из них магию. Я и сам замечаю это случайно. Все тарелки и склянки словно покрыты тонким слоем постоянного движения эфира. Другие студенты на это вообще никак не реагируют. Пробую на себе. Беру небольшую мензурку и прислушиваюсь к ощущениям. Посудина откликается и забирает мизерные доли силы через руки.

Неплохой ход.

Сначала мы прошли укрепление связи со своей магией, и влияние на мир, по большей части, идет именно через руки. А вот сейчас нас приучают понемногу отдавать свою магию с помощью инструментов. Так, мы извлекаем двойную пользу: с одной стороны, разрабатываем движение энергии, с другой – привыкаем к работе с магическими инструментами.

При этом Пилюлькин ни слова не говорит о том, что посуда настроена таким образом. Видимо, в этом тоже есть определенный смысл. Поэтому своими открытиями делиться ни с кем не собираюсь.

Если следовать простейшему рецепту – пройти три с половиной ступени, то на выходе получается именно то, что написано на доске.

– Смотрите, – показывает Марина.

Перед нами прозрачная жидкость, насыщенная магией. Уверен, если не вкладывать во время работы с этой посудой собственную магию, то результат получится совсем другой. Пробую и тот и другой вариант.

– Хочу закрепить, – поясняю.

В первый раз пробую не вкладывать в свои действия магию. Довольно неплохо контролирую отток из‑за слабого течения своей силы. Посуда не забирает у меня ни крупицы. На выходе получается полная ерунда. Материал не вступает в реакцию даже с растворителем.

– Я же видела, ты все делал правильно! – удивляется Марина.

Видно, как девчонка переживает. Она предлагает свою помощь. С удовольствием соглашаюсь и ловлю удивленный взгляд Олеси.

Понимаю, что Марина не в курсе моих экспериментов, поэтому будет отдавать магию, как обычно. Во второй раз делаю вид, что отрабатываю ошибки, при этом вкладываю магию.

– Вот видишь, получилось! – радуется рыжая.

Самое интересное, что Марина, племяшка алхимика, кажется, тоже не в курсе этих тонкостей. Еще одна странность – магии требуется настолько мало, что любой из нас мог бы осуществлять подобные операции даже во время магического истощения.

Другие группы тоже закрепляют пройденный материал. Больше никаких казусов не случается. Пилюлькин подходит к каждому столу и спрашивает, что непонятно. Целитель снова работает с каждым учеником индивидуально. Все по опыту знают, что рано или поздно у каждого получится.

Думаю, подготовительные операции для алхимических экспериментов могут осуществлять даже обычные люди этого мира. Весь интерес – в посуде и инструментах. Вряд ли алхимики более высокого уровня говорят об этом своим ученикам на первоначальных этапах. Они просто владеют магией и заказывают нужные инструменты. По крайней мере, делаю вывод, что Марине никто ничего подобного не рассказывал. Иначе девчонка просто бы поделилась с нами. Особенно когда у меня не пошла самая первая реакция ингредиентов.

Пилюлькин ведет себя точно так же, как и на уроках с глифами. На второй части занятия не оставляет нас ни на секунду и уже заходит на второй обход. Снова подходит ко всем группам. Дольше всего задерживается возле стола с Игорем. Объясняет ребятам то, что у них не получается. Следит за реакциями, смотрит, как все работает.

– Делай при мне, – командует целитель и внимательно следит за процессом.

Все, кроме группы Игоря, заканчивают практику. Парень пробует снова и снова. Казалось бы, под конец урока уже ничего не должно случиться. Группа на всякий пожарный отходит подальше от стола. И не зря. Капитан команды снова ошибается, его очки падают на стол, а раствор из‑за высокого давления летит прямо в лицо. Пилюлькин предотвращает грядущие ожоги одним жестом.

Игорь зажмуривается и стирает с лица уже остывшие капли. Морщит нос. Когда у кого‑то что‑то идёт не так, последствия больше неприятные, нежели болезненные. Парню приходится делать очередную попытку и прижимать крышку плотнее.

– Вот, вот же! Ты понял, как получилось? – спрашивает Игоря целитель, как только на выходе получается готовый прозрачный раствор.

– Понял! – хмурится Игорь.

После занятий с Пилюлькиным у всех отличное настроение. Да и сам урок проходит интересно. Правда, меня больше увлекают собственные наблюдения за тем, как, и что здесь происходит.

Довольные собой, мы уходим на обед, откуда меня буквально через двадцать минут срывает Алекс.

– Пойдём, тебя Константин Иванович вызывает, и срочно, – куратор пожимает плечами, словно извиняясь.

Понимаю его: все же обеденное время святое для студента. Моя группа провожает меня заинтересованными взглядами. Кормак тоже замечает, как куратор выводит меня из столовой раньше времени.

– Что случилось? – удивляюсь. – У меня же следующий урок.

– Нет, это у всех остальных урок, а ты поступаешь в полное распоряжение целителя, – качает он головой. – Следующий урок не подразумевает командную работу, так что ничего страшного, если пропустишь. Тему узнаешь у своих согрупников.

– Почему такая спешка? – спрашиваю. – Неужели нельзя подождать двадцать минут?

Меня тоже расстраивает проходящий мимо обед. Благо Олеся успевает шепнуть мне, что захватит для меня что‑нибудь перекусить.

– Не знаю, – говорит Алекс. – Но Пилюлькин лично настаивал, чтобы я привел тебя как можно быстрее.

* * *

И вот сейчас я стою перед клетками со зверьём и задаю целителю тот же вопрос:

– К чему такая спешка?

– Понимаете, Ларион, – объясняет Пилюлькин, указывая рукой на две клетки. – Чистые крысы быстро погибнут в нашем поле. Демонизированные и зараженные, конечно, могут дождаться окончания ваших уроков. Но нам же нужен чистый опыт, правильно?

– В общем‑то, да, – соглашаюсь с ним.

Причина довольно весомая. Часть грызунов ведет себя аморфно, другие бегают по клетке. Пробуют ее грызть, словно понимают своё будущее. Их даже немного жаль. Понимаю, что настроение и намерения мышей можно понять по блеску в глазах и повадкам. Кажется, у меня получается слегка понимать не только людей, но и любых живых существ.

– Так, и что мне делать? – спрашиваю.

– Да, собственно, всё то же самое, что и планировали, – пожимает плечами Пилюлькин. – Нужно уничтожить животных росчерком. Как возле барьера, только цель живая и чуть ближе. Ничего сложного. Я поставлю слабый щит, который будет характерен для любого ученика, – продолжает объяснять Пилюлькин. – Росчерками стреляете по животному. Если щит пробьётся, то мы сразу же об этом узнаем. Если не пробьется, то никакого урона эти мышам вы причинить не сможете.

– Хотите сказать, мне нужно стрелять прямо в клетки? – переспрашиваю.

– Более того, не понимаю, чего вы все еще ждете, – поднимает одну бровь Пилюлькин.

* * *

Перерыв два дня. До встречи в понедельник!))

Глава 15
Мы проводим не самые удачные опыты

Как‑то даже жалко крысёнышей. С другой стороны, их специально вывели и продали для экспериментов.

– А тараканов не нашлось? – с легким сочувствием киваю на клетки.

– Нет, – смеется целитель. – Только крысы и мыши. Такова судьба этих существ. Они живут слишком близко к людям, их проще всего поймать, так что и эксперименты будем проводить на них. С тараканами сложнее – другая биохимия. Ладно, не будем тратить время. Приступай, – говорит Пилюлькин и ставит перед клетками щиты.

Целитель отходит к стене и наблюдает за мной.

Формирую росчерк, кидаю в первую клетку с откровенно демонизированным существом. Его вид не вызывает у меня вообще никаких сомнений. Бугристая, почти лысая кожа, выдающиеся зубы и очевидная агрессия. Клетка ходит ходуном от рывков измененной крысы. Буквально чувствую её желание вцепиться в такую близкую живую плоть.

Никаких неожиданностей в работе с глифом не возникает, кроме одной – щит не выдерживает. Делаю всё как на предыдущих занятиях. Росчерк летит вглубь клетки, существо вспыхивает и сгорает за мгновение. Замечаю, что за секунду до попадания росчерка в цель, измененная крыса отключается и падает на лысый бок как контуженная, и уже в процессе загорается

– Ничего странного, Ларион, кроме того, что ты пробил мой щит, пусть и ученический, – констатирует Пилюлькин. – Более того: щит и вовсе не заметил твоего росчерка, словно он – солнечный луч, например. А это совсем неправильно. Так быть не должно.

В общем‑то соглашаюсь. То, что демонизированных существ огонь уничтожает мгновенно, мы уже видели, а вот то, что мой росчерк проходит сквозь защиту – это неожиданно. В общем, для подобных атак, при наличии времени, мне не нужен револьвер. Правда, собрать нужные или дорогостоящие ингредиенты после подобного глифа не получится. После росчерка от этих существ ничего не остаётся. Так что только зачистка, только хардкор.

На формирование росчерка у меня по‑прежнему уходит в разы больше времени, чем у любого другого студента. Даже учитывая, что я тренирую его уже второй день, а они только первый. Ребята отлично справляются с техникой, и росчерки к концу дня вчера формировались чуть ли не на коленке. Мне же приходится вкладываться дольше, глиф не наполняется мгновенно, как бы я не старался. Даже странно, что в тот раз, когда мне встретились змеи, я смог так быстро сориентироваться.

Зато я могу держать глиф практически бесконечно – не устаю, да и резерв не тратится.

Значит, и со стилем боя мне точно нужна совершенно другая схема. Я уже сейчас прикидываю, что, скорее, всего потребуется держать щит от магических проявлений. А от физических можно будет спокойно использовать сердце дерева. В качестве атаки револьвер пока ещё прекрасно справляется. Думаю, будет справляться и дальше.

Ладно, это дело будущего. Вернемся к этому вопросу, когда у нас будет хоть какой‑то вменяемый набор боевых конструкций. Просто сейчас становится понятно, что моя схема боя будет совсем другой, нежели у друзей.

– Так‑так‑так, – бормочет под нос Пилюлькин и выгребает пепел из клетки.

Он пересыпает черно‑серую пыль в отдельную прозрачную ёмкость. Это всё, что осталось от существа после моего росчерка. Целитель тут же делает пометки в толстом журнале для опытов.

Переходим к слегка заражённым существам. До изменённых им остаётся процент или доли процента заражения. Тут немного другая история.

Существа в следующих клетках тоже сильно агрессивны. Бросаются на прутья и угрожающе пищат. Нет, на самом деле, в их писке слышится: «Эй ты, урод, м*** твою, а ну иди сюда, я тебе сейчас…»

Усмехаюсь. Кажется, что помимо мышиных слов слышу характерный гундосый голос.

При этом, существа всё ещё похожи на обычных мышей, только на стероидах. Видно, как под тонкой кожей уже перекатываются мышцы. Скорее всего, это говорит об изменениях внутри. Да и размеры их чуть больше обычных товарок.

Создаю росчерк. Все происходит иначе, чем с первой клеткой. Существа внутри тоже сгорают, но происходит это не сразу. Создается ощущение, что у них после попадания глифа вскипает кровь. После чего одних разрывает на куски, а другие мечутся с писком и дикой болью по клетке. Умирают, что в первом случае, что во втором, практически сразу.

– Константин Иванович, я не могу на это смотреть, – говорю честно. – Их реально жалко.

Называю Пилюлькина по имени отчеству на автомате. Как‑то раз слышал, что так его называл Алекс. Целитель не привык к такому обращению и чуть приподнимает бровь.

– Понимаю, – соглашается он со мной. – К сожалению, нам необходимо провести этот острый опыт, иначе мы не поймём, сможешь ли ты контактировать с обычными людьми… или нет.

– Вы же можете хотя бы… – обращаюсь к целителю с предложением облегчить существам смерть, но договорить не успеваю.

– Ладно, но только чтобы успокоить твою совесть: что демонизированные существа, что вот эти – они безнадёжно больные, – показывает Пилюлькин на клетки. – Вылечить их мы не сможем, даже если появится желание. А находиться рядом с демонизированными тварями, которые в любую секунду готовы вцепиться тебе в глотку… Такая себе история, и жалеть их тоже не стоит.

Аргумент Пилюлькина работает, и меня немного отпускает. Если мы делаем сразу два благих дела одновременно – это хорошее оправдание нашим опытам. Следом в голову закрадывается еще одна непрошенная мысль.

– Послушайте, тут вы, конечно правы, но вот эти, – показываю на клетки с минимальным заражением. – Они же показывают примерно тот же процент, что и обычные маги или люди.

– Так мы и проверим твою опасность для людей, – аргументирует целитель. – Стреляйте.

Кидаю сочувственный взгляд на белых мышей. По сравнению с предыдущими, эти не бегают по клетке и не вцепляются в решетку. Они только обречённо зажимаются в угол, наблюдая, что происходит с их товарками.

Целитель снова устанавливает щит. Создаю глиф и направляю его внутрь клетки. Щит помогает лишь отчасти. Не знаю, связано ли это с моим нежеланием убивать существ или щит у целителя сработал лучше, чем в прошлый раз, но росчерк не пробивает его. Остатки огня обтекают защитную пленку с разных сторон.

– Замечательно, – улыбается целитель. – Щит всё‑таки удерживает твой росчерк, – констатирует он. – Что‑то происходит только в случае измененных. Позже поизучаем плотнее.

Свои размышления целителю доводить не собираюсь. Для себя делаю вывод, что на результат слабенького росчерка влияет мое нежелание убивать ни в чем неповинных грызунов. Мне вообще не очень хочется причинять вред относительно безобидным существам.

– Стреляй так, – целитель снимает щит с обычных, частично заражённых мышей.

Делаю четыре выстрела подряд и ожидаемо… ни одной подопытной зверушке особого вреда не причиняю. Мой заряд оставляет только лёгкие подпалины на их шкуре. Боюсь, они даже меньше, чем от стандартного росчерка.

– Замечательно. Здесь нужно поработать с плотностью магии. Похоже, твоя магия достаточно безопасна для обычных незараженных существ, – заключает Пилюлькин.

– Странно, – немного удивляюсь настолько слабому результату.

Не скажу, что сильно расстроен. Мыши по‑прежнему жмутся каждая в свой угол.

– Примерный уровень магии ученика, всё в пределах нормы, – продолжает рассказывать Пилюлькин и одновременно записывает результаты в книжицу. – Тот же самый объём магии, который первоначально показывал диагност. Очень интересно.

Пилюлькин проверяет мышь, которой повезло выжить. Еще раз снимает замеры диагностом.

– Только что ты был самым опасным охотником для монстров в этом помещении, и вдруг стал совершенно обычным учеником, – восхищается результатами эксперимента целитель. – Я бы сказал даже слабым магом. Удивительно. Всё‑таки получается, что прорыв на тебя сработал неочевидным образом. Нужно хорошенько подумать над этим.

Так и есть. Способности у меня неочевидные. Это я знал и безо всяких экспериментов, просто теперь больше вводных.

– А, вот ещё. Для того чтобы окончательно убедиться, – Пилюлькин подходит к другой клетке. – Вот зверюга, которую поймали во вчерашнем коридоре.

Целитель скидывает тряпку с зачарованной клетки. В ней сидит существо, похожее на обезьяну, но будто бы не полностью. Я бы сказал, что обезьяна неоформленного вида. Сквозь животное на секунду проглядывает другой необъяснимый образ. Потом он снова собирается в почти обычную обезьянку. Вокруг зверушки наблюдаю значительно больше завитков хмари, чем вокруг вчерашних существ. Ловлю себя на мысли, будто обезьяна сама готова колдовать. А это, как минимум, странно.

Да и смотрит живность каким‑то сознательным взглядом. Рассматриваю существо. Не сказать, что сильно красивое, но глаза умные – и это меня немного настораживает. Твари инферно, которые попадают в прорывы, очевидно, имеют определённый разум.

– Вот, обезьянка, – показывает целитель.

Кажется, он не видит разницы между этим осознанным существом и теми обезьянами, которых мы отстреливали вчера в коридоре. Медленно поднимаю руку, чтобы поправить волосы, животина провожает жест взглядом. При этом существо не поворачивает голову.

– Давайте и её тоже, – кивает на клетку целитель.

Приступаю к формированию глифа. Обезьяну, в отличие от белых мышей, мне не особо жалко. Наоборот, чувствую от нее неподдельную опасность.

– Лови его, лови! – внезапно кричит Пилюлькин, как только я погружаюсь в ощущения и формирую линии глифа.

Дверца зачарованной клетки распахивается.

Не знаю, как долго существо подготавливало побег, но сейчас у него идеальная возможность. Как только обезьяна выскакивает из клетки, Пилюлькин стреляет в неё белой сетью. Сеть пролетает мимо, но не успевает связать животину. Существо проваливается под пол и исчезает. Остается только жирный сгусток черной слизи на том месте, куда оно погружается.

– Чёрт! Ушёл! – ругается Пилюлькин. – Ты посмотри, а⁈ Ушёл!

– А кто это? – интересуюсь. – Это же была далеко не обезьянка.

Целитель рассеянно машет руками и оглядывается. По всей видимости, сделать он больше ничего не может.

– Угадал. Получается, что это не обезьянка, а младший бесёнок, – объясняет он мне.

– Кто они такие? – задаю вопрос.

Получается, ощущения меня не обманули.

– Это младший бес, – вздыхает Пилюлькин. – По малочисленности не особо опасны, но я же не думал, что они могут существовать в условиях структурированного пространства. К чёрту! Ушёл! – переживает он. – А ты‑то куда смотрел?

Удивляюсь выпаду целителя в мою сторону.

– Так мне для формирования росчерка нужно больше секунды, – пожимаю плечами, но сам про себя смеюсь. – Существо безопасное? – уточняю.

Целитель и сам в глубине души понимает, что винить первокурсника в побеге неизвестного существа – глупо.

– Запомни, Ларик, нет безопасных тварей инферно, – заявляет он. – Каждая из них враждебна к людям. Молодые бесы опасны только в больших количествах. Но они даже во сне к магам не подойдут. Так, напугать, сбежать. Вот если бы их было много, тогда да.

– Каким образом они могут напугать? – задаю вопрос.

– Ну, смотри. Ты видел его в образе обезьянки, так же как и я. Правильно? – поясняет Пилюлькин. – Малый бес прикидывается обезьянкой, а потом внезапно раз, и пасть раскрывает. Или глаза выпучивает так, что они якобы вываливаются, а его тело распухает. И человек пугается, тем самым подпитывая беса. Он свою цель выполнил – магии хапнул, выброс адреналина сделал, вот и все дела. Цель выполнил и сбежал.

– А! То есть эти бесы питаются магией? – спрашиваю.

– Скорее всего. Мы не знаем, чем они питаются, – отвечает целитель. – Можем только строить догадки и экспериментировать. Никто таких исследований не делал.

– Но нас же он не пытался напугать, – размышляю.

– Так он и не нападал. Полтора мага в помещении для одного малого беса – перебор, – объясняет Пилюлькин. – Но когда они нападают, то обязательно стараются, чтобы маг как можно сильнее испугался, – морщится целитель. – Но мы ничего о них не знаем, на самом деле. Просто когда их много, эти существа могут пользоваться странным оружием. Очень напоминает вилы. Поэтому их бесами и прозвали. А так, кто его знает, что это за твари?