Текст книги "Бегущая могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 58 страниц)

Услышав звонок в дверь, она вышла из подсобки. Темноволосая, как Шарлотта, с похожими зелеными глазами с ореховым отливом, но на этом сходство заканчивалось. Амелия была тонкогубой, с патрицианским профилем, унаследованным от отца.

– Я заказала для нас столик в отеле Томас Кьюбитт, – сказала она ему вместо приветствия.

Так они прошли небольшое расстояние до ресторана, который находился всего в нескольких шагах от магазина. Усевшись за столик, покрытый белой скатертью, Амелия попросила принести два меню и бокал вина, а Страйк заказал пиво.

Амелия подождала, пока принесут напитки и официант снова исчезнет, после чего глубоко вздохнула и сказала:

– Итак: Я попросила тебя встретиться со мной, потому что Шарлотта оставила записку. Она хотела, чтобы я показала ее тебе.

Конечно, блядь, так и было.

Амелия сделала большой глоток Пино Нуар, а Страйк – такой же большой глоток своего пива.

– Но я не собираюсь, – сказала Амелия, опуская бокал. – Я думала, что должна это сделать, сразу после того, как… что бы там ни было написано. Но у меня было много времени, чтобы все обдумать, пока я была в деревне, и я не думаю… Может быть, ты будешь сердиться, – сказала Амелия, сделав глубокий вдох, – но когда полиция закончила с этим… я сожгла ее.

– Я не сержусь, – сказал Страйк.

Она выглядела озадаченной.

– Я… Я все еще могу рассказать тебе, в общих чертах, что она сказала. Во всяком случае, твою часть. Она была длинной. Несколько страниц. Никого не пощадила.

– Мне жаль.

– Из-за чего? – сказала она с язвительностью, которую он помнил по их предыдущему знакомству.

– Жаль, что твоя сестра покончила с собой, – сказал Страйк. – Жаль, что она оставила письмо, которое тебе, вероятно, трудно забыть.

В отличие от сэра Колина Эденсора, который родился в рабочем классе, и в отличие от Люси, чье детство не поддавалось классификации, Амелия Крихтон не плакала на людях. Однако она поджимала тонкие губы и довольно быстро моргала.

– Это было… ужасно видеть все это, написанное ее почерком, – сказала она тихим голосом. – Зная, что она собиралась сделать… Но, как я уже сказала, если ты хочешь, чтобы я рассказала тебе, что она говорила о тебе, я могу, и тогда я выполню ее просьбу – более или менее.

– Я почти уверен, что знаю, – сказал Страйк. – Она сказала, что если бы я взял трубку, то все было бы по-другому. Что после всей той боли и издевательств, которые я ей причинил, она все равно меня любит. Она знает, что у меня сейчас роман с моим партнером-детективом, который начался через несколько дней после того, как я ушел от нее, что доказывает, как мало я ценил наши отношения. Что я влюбился в Робин, потому что она покладистая, не терпящая возражений и героически преклоняющаяся передо мной, чего и добиваются такие мужчины, как я, в то время как Шарлотта противостояла мне, что и было корнем всех наших проблем. Когда-нибудь мне надоест Робин, и я пойму, что потерял, но будет уже поздно, потому что я причинил Шарлотте такую боль, что она рассталась с жизнью.

По выражению лица Амелии он понял, насколько точно он угадал содержание записки Шарлотты.

– Это был не только ты, – сказала Амелия, теперь с более мягким и печальным выражением лица, чем он когда-либо видел на ее лице. – Она обвиняла всех. Всех. И только одна строчка о Джеймсе и Мэри: “Покажи им это, когда они станут достаточно взрослыми, чтобы понять” …Это главная причина, по которой я сожгла ее, я не могла… не могла позволить…

– Ты поступила правильно.

– Руарид так не думает, – жалобно сказала Амелия. Страйк лишь смутно помнил ее мужа типа Николаса Делоне, но бывшего представителем конной гвардии. – Он сказал, что она хотела сохранить ее, и я обязана…

– Она была под воздействием алкоголя и наркотиков, когда писала это письмо, а у тебя есть долг перед живыми, – сказал Страйк. – Прежде всего, перед ее детьми. В свои лучшие моменты – а они у нее были, как мы оба знаем, – она всегда сожалела о том, что делала под кайфом или в гневе. Если что-то останется за кадром, она поймет, что ей не следовало бы писать то, что она написала.

Официант вернулся, чтобы принять заказ на еду. Страйк сомневался, что Амелия хотела есть больше, чем он, но, согласно общественным традициям, они оба заказали по одному блюду. Когда они снова остались одни, Амелия сказала:

– Она всегда была такой… несчастной.

– Да, – сказал Страйк. Я знаю.

– Но она никогда не стала… В ней была… тьма.

– Да, – сказал Страйк, – и она была влюблена в это. Опасно делать культ из собственного несчастья. Трудно выбраться, если долго там находишься. Забываешь, как это делается.

Он отпил еще немного из своей быстро уменьшающейся пинты, а затем сказал:

– Однажды я процитировал ей Эсхила. “Счастье – это выбор, требующий порой усилий”. Не очень понравилось.

– Ты тоже занимался классикой? – спросила Амелия с легким удивлением. Она никогда не проявляла к нему особого интереса как к человеку, пока он был с Шарлоттой. Он был неудачником, необразованным и безродным.

– Нет, – сказал Страйк, – но в одном из сквотов, куда меня забрала мама, жил алкоголик, бывший учитель классики. Он часто выдавал такие перлы мудрости, в основном для того, чтобы нас всех поучать.

Когда Страйк рассказал Робин историю этого человека и о том, как он, Страйк, украл его книги по классике в отместку за то, что к нему отнеслись снисходительно, она рассмеялась. Амелия просто смотрела на него так, словно он рассказывал о жизни на какой-то далекой планете.

Принесли салаты. Оба ели быстро, ведя вынужденный разговор о дорожном сборе, о том, как часто каждый из них ездит за город, и о том, сможет ли Лейбористская партия выиграть всеобщие выборы при Джереми Корбине. Страйк не стал спрашивать, действительно ли у Шарлотты был рак груди, хотя, судя по отсутствию каких-либо упоминаний об этом со стороны Амелии, он подозревал, что это не так. Да и какое это имеет значение?

Ни пудинг, ни кофе они не заказали. Возможно, с равным облегчением они поднялись из-за стола спустя неполные три четверти часа после того, как как сели.

Вернувшись на тротуар, Амелия неожиданно сказала:

– Ты прекрасно справляешься со своим бизнесом. Я читала об этой церкви… похоже, это самое ужасное место.

– Так и было, – сказал Страйк.

– Недавно ты помог нашему другу справиться с неприятным человеком, который использовал его мать. Что ж… спасибо, что встретился со мной. Это было… в общем, спасибо.

Она неуверенно подняла на него глаза, и он наклонился, чтобы дать ей возможность попрощаться с ним, как это принято в высшем обществе, – воздушным поцелуем в область каждой щеки.

– Ну что ж – до свидания и… и удачи.

– Тебе тоже, Амелия.

Повернувшись, чтобы уйти, Страйк услышал стук каблучков по тротуару. Солнце выскользнуло из-за туч, и именно это, и ничто другое, заставило Страйка зажмурить глаза.

Глава 136

Конфуций сказал… Жизнь ведет вдумчивого человека по пути, состоящему из множества извилин.

Теперь курс проверен, теперь он снова идет прямо.

Здесь крылатые мысли могут свободно вылиться в слова,

Там тяжелое бремя знаний должно быть закрыто в тишине.

Но когда два человека в глубине души едины,

Они сокрушают даже прочность железа и бронзы.

И-Цзин или Книга Перемен

– О, отлично, – пропыхтела Робин, стремительно входя в офис с раскрасневшимся лицом. Она только что наполовину пробежала по Денмарк-стрит. – Его еще нет здесь – Райана, я имею в виду.

– Он зайдет, не так ли? – спросила Пат, печатая, как обычно, с электронной сигаретой, зажатой в зубах, и выглядя довольной перспективой увидеть красавчика Мерфи.

– Да, – сказала Робин, снимая куртку, которая была ей не нужна в такой теплый сентябрьский день. – Он заедет за мной, мы уезжаем на пару дней, и я действительно опаздываю, но и он тоже.

– Пожури его за это, – сказала Пэт, продолжая печатать. – Возможно, ты получишь цветы.

– Довольно сомнительное поведение, Пат.

Офис-менеджер вынула электронную сигарету из зубов.

– Знаешь, где он?

– Нет, – сказала Робин, которая теперь тянулась к пустой папке с делом на полке. Она поняла, что Пэт имеет в виду Страйка, которого офис-менеджер обычно называл “он”, когда его не было рядом.

– Встречается с ее сестрой.

– Чьей сестрой?

– Шарлотты, – громким шепотом сказала Пат, хотя в кабинете находились только они двое.

– О, – сказала Робин.

Глубоко заинтересованная, но не желая сплетничать о личной жизни Страйка с их офис-менеджером, Робин взяла папку и порылась в своей сумке

– Я вернулась только для того, чтобы подшить эти записи. Не могла бы ты сказать Страйку, что они здесь, когда он вернется, если я уже уйду? Возможно, он захочет просмотреть их.

Робин только что познакомилась с новым клиентом агентства, профессиональным игроком в крикет, в его квартире в Челси. Она ожидала, что собеседование продлится час, но оно затянулось на два.

– Будет сделано. Какой он, этот новый парень? – спросила Пат, зажав в зубах электронную сигарету. Мужчина, о котором шла речь, был высоким, светловолосым и симпатичным, и Пат выразила некоторое разочарование тем, что предварительное собеседование он собирался провести не в офисе, а дома.

– Э-э, – сказала Робин, которая не только не сплетничала о Страйке за его спиной, но и старалась не критиковать клиентов в присутствии Пат. – Ну, Маккейб ему не нравился. Вот почему он вернулся к нам.

На самом деле, она обнаружила, что южноафриканский игрок в крикет, которого Страйк назвал “засранцем” после одного телефонного разговора, являл собой неприятное сочетание высокомерия и неуместного кокетства, особенно учитывая, что его девушка пряталась на кухне на протяжении всего интервью. Казалось, что он считает само собой разумеющимся, что он самый красивый мужчина, которого Робин видела за долгое время, и он дал понять, что не считает ее совершенно недостойной внимания. Робин пришлось предположить, что сногсшибательная брюнетка, которая провожала ее из квартиры в конце интервью, либо оценивала его по его собственной оценке, либо слишком наслаждалась великолепной квартирой и “Бугатти”, чтобы жаловаться.

– А вживую он такой же красивый? – спросила Пат, наблюдая, как Робин вкладывает свои заметки в папку, а затем нацарапывает имя игрока в крикет.

– Если тебе нравятся такой тип, – сказала Робин, открывая стеклянную дверь.

– Что за тип? – спросил Страйк, вошедший в костюме, с ослабленным галстуком и вейпом в руке.

– Белокурые игроки в крикет, – сказала Робин, оглядываясь по сторонам. Ее партнер выглядел усталым и подавленным.

– А, – проворчал Страйк, вешая куртку. – Он был таким же мудаком, как и по телефону?

Видя, что корабль “не-жалуйся-на-клиентов-перед-Пат” теперь на полной скорости вышел из гавани, Робин спросила:

– Насколько плохим он был по телефону?

– Хорошие восемь и пять десятых балла из десяти, – сказал Страйк.

– Значит, лично он такой же.

– Не хочешь просветить меня перед уходом? – спросил Страйк, взглянув на часы. Он знал, что Робин сегодня должна была взять какой-то давно просроченный отпуск. – Если только тебе не нужно идти?

– Нет, я жду Райана, – сказала Робин. – У меня есть время.

Они вошли во внутренний кабинет, и Страйк закрыл дверь. Доска на стене, которая еще недавно была завешана фотографиями и записями о ВГЦ, снова была пуста. Полароиды находились в полиции, а остальное было приобщено к материалам дела, которое было заперто в сейфе в ожидании предстоящего судебного разбирательства. Тело Джейкоба было опознано, обвинение в жестоком обращении с ребенком с Робин наконец-то сняли, и уик-энд с Мерфи был по крайней мере частично посвящен этому факту. Даже в зеркале Робин видела, насколько счастливее и здоровее она выглядит после того, как с нее сняли этот груз.

– Итак, – сказала Робин, садясь, – он думает, что у его бывшей жены роман с женатым журналистом “Мейл”, отсюда и поток непристойных историй, которые в последнее время публикует о нем “Мейл”.

– Какой журналист?

– Доминик Калпеппер, – сказал Робин.

– Значит, он теперь женат, не так ли?

– Да, – сказал Робин, – с какой-то леди Вайолет. Ну, а теперь леди Вайолет Калпеппер.

– Должно получиться сочно, когда оно развалится, – без улыбки сказал Страйк. Депрессия исходила от него так же, как исходил запах сигаретного дыма до того, как он занялся своим здоровьем.

– С тобой все в порядке? – спросила Робин.

– Что? – переспросил Страйк, хотя и слышал ее. – Да. Я в порядке.

Но на самом деле он позвал ее во внутренний кабинет, потому что хотел, чтобы она была рядом так долго, как только сможет. Робин задумалась, осмелится ли она спросить, и решила, что да.

– Пат сказала мне, что ты встречаешься с сестрой Шарлотты.

– Неужели? – спросил Страйк, хотя и без злобы.

– Она просила о встрече с тобой или?..

– Да, она хотела меня видеть, – сказал Страйк.

Последовало короткое молчание.

– Она хотела встретиться со мной сразу после смерти Шарлотты, но я не смог, – сказал Страйк. – Потом она закрыла магазин и уехала со своими детьми за город на месяц.

– Мне жаль, Корморан, – тихо сказала Робин.

– Ну да, – сказал Страйк, слегка пожав плечами. – Думаю, я дал ей то, чего она добивалась.

– Что это было?

– Не знаю, – ответил Страйк, разглядывая свой вейп. – Заверение, что никто не смог бы помешать этому случиться? Кроме меня, – добавил он. – Я мог бы.

Робин стало отчаянно жаль его, и она знала, что это, должно быть, отразилось на ее лице, потому что, взглянув на нее, он сказал:

– Я бы ничего не стал менять.

– Ладно, – сказала Робин,

– Она звонила сюда, – сказал Страйк, возвращая взгляд к вейпу в своей руке, который он снова и снова поворачивал. – Три раза в ту ночь, когда она это сделала. Я знал, кто это был, и не ответил. Потом я прослушал сообщения и удалил их.

– Ты не мог знать…

– Нет, я мог бы, – спокойно ответил Страйк, продолжая вертеть в руках вейп, – она была ходячим самоубийством, даже когда мы с ней познакомились. Она уже пыталась несколько раз.

Робин знала об этом из разговоров с Илсой, которая язвительно подразделяла различные попытки самоубийства Шарлотты на две категории: манипулятивные и искренние. Однако Робин уже не могла принять оценку Илсы за чистую монету. Последняя попытка Шарлотты не была пустым жестом. Она была полна решимости больше не жить – если, конечно, Страйк не ответит на звонок. Самоубийство Кэрри Кертис Вудс, независимо от того, что Робин теперь знала, что она была соучастницей детоубийства, останется шрамом, который Робин запомнит навсегда. Каково это – знать, что ты мог предотвратить смерть человека, которого любил шестнадцать лет, – она не представляла.

– Корморан, мне жаль, – снова сказала она.

– Пожалей Амелию и ее детей, а не меня, – сказал он. – Я закончил. Нет ничего мертвее мертвой любви.

Вот уже шесть лет Робин страстно желала узнать, что на самом деле Страйк чувствовал к Шарлотте Кэмпбелл, женщине, которую он оставил навсегда в тот самый день, когда Робин поступила в агентство на временную работу. Шарлотта была самой пугающей женщиной, которую Робин когда–либо встречала: красивой, умной, обаятельной, а также – Робин сама видела доказательства этого – коварной и порой бессердечной. Робин чувствовала себя виноватой из-за того, что хранила каждую крупицу информации об отношениях Страйка и Шарлотты, которую Илса когда-либо рассказывала, чувствовала, что предает Страйка, слушая и запоминая. Он всегда был таким скрытным в своих отношениях, даже после того, как некоторые барьеры между ними рухнули, даже после того, как Страйк открыто назвал Робин своим лучшим другом.

Страйк, тем временем, осознавал, что нарушает клятву, данную самому себе шесть лет назад, когда, только что порвав с женщиной, которую все еще любил, он заметил, насколько сексуальна его временная сотрудница, почти в тот же момент, когда заметил обручальное кольцо на ее пальце. Тогда он решил, зная свою собственную восприимчивость, что ему будет нелегко соскользнуть к близости с женщиной, к которой, если бы не обручальное кольцо, он, возможно, охотно привязался бы. Он был строг к тому, чтобы не позволять себе искать у нее сочувствия. Даже после того, как его любовь к Шарлотте сошла на нет, оставив после себя призрачную оболочку жалости и раздражения, Страйк сохранял эту сдержанность, потому что против его воли его чувства к Робин становились все глубже и сложнее, а ее безымянный палец теперь был обнажен, и он боялся испортить самую важную дружбу в его жизни и поломать бизнес, ради которого они оба стольким пожертвовали.

Но сегодня, когда Шарлотта мертва, а Робин, возможно, обречена на еще одно обручальное кольцо, Страйку было что сказать. Возможно, это было заблуждением мужчины средних лет – думать, что это что-то изменит, но наступил момент, когда мужчина должен сам распорядиться своей судьбой. Поэтому он вдохнул никотин, а затем сказал:

– В прошлом году Шарлотта умоляла меня снова быть вместе. Я сказал ей, что ничто на свете не заставит меня помогать воспитывать детей Джейго Росса. Это было после того, как мы – агентство – узнали, что Джейго избивает своих старших дочерей. И она сказала, что мне не стоит беспокоиться: теперь это будет совместная опека. Другими словами, она передаст детей на его попечение, если я буду рад вернуться.

Я только что передал ей все доказательства, необходимые судье для обеспечения безопасности этих детей, а она сказала, что свалит их на этого ублюдка, думая, что я скажу: “Отлично. Да пошли они. Пойдем выпьем”.

Страйк выдохнул никотиновый пар. Робин не заметила, как задержала дыхание.

– В любви всегда есть доля иллюзии, не так ли? – сказал Страйк, наблюдая, как пар поднимается к потолку. – Ты заполняешь пробелы, используя свое воображение. Рисуешь их такими, какими хочешь их видеть. Но я детектив… чертов детектив. Если бы я придерживался твердых фактов – если бы я делал это даже в первые двадцать четыре часа, когда я ее знал, – я бы ушел и никогда не оглядывался назад.

– Тебе было девятнадцать, – сказала Робин. – Именно столько было Уиллу, когда он впервые услышал речь Джонатана Уэйса.

– Ха! Ты думаешь, я был в секте?

– Нет, но я хочу сказать… Мы должны простить то, кем мы были, когда не знали ничего лучшего. Я сделала то же самое с Мэтью. Я сделала именно так. Нарисовала в пробелах то, что хотела. Верила в истины высшего уровня, чтобы объяснить всю эту чушь. “Он на самом деле не имеет этого в виду. На самом деле он не такой”. И, о Боже, доказательства были перед моим лицом, и я, черт возьми, вышла за него замуж – и пожалела об этом через час после того, как он надел кольцо на мой палец.

Услышав это, Страйк вспомнил, как он ворвался на их с Мэтью свадьбу в тот самый момент, когда Робин собиралась сказать “да”. Он также вспомнил, как они с Робин обнялись после того, как он ушел с приема, а она убежала за ним с первого танца, и понял, что теперь пути назад нет.

– Так чего же хотела Амелия? – спросила Робин, набравшись смелости спросить теперь, когда Страйк рассказал ей все это. – Она… она ведь не винила тебя, правда?

– Нет, – сказал Страйк. – Она выполняла последнюю волю своей сестры. Шарлотта оставила предсмертную записку с инструкциями передать мне сообщение.

Он улыбнулся, увидев испуганное выражение лица Робин.

– Все в порядке. Амелия сожгла ее. Не имеет значения – я мог бы написать это сам – я рассказал Амелии именно то, что написала Шарлотта.

Робин забеспокоилась, что спрашивать об этом, возможно, неприлично, но Страйк не стал дожидаться вопроса.

– Она сказала, что, несмотря на то, что я был ублюдком, она все равно любила меня. Что однажды я пойму, от чего отказался, что в глубине души я никогда не буду счастлив без нее. Что…

Страйк и Робин однажды уже сидели в этом кабинете после наступления темноты, напившись виски, и он был опасно близок к тому, чтобы перейти грань между друзьями и любовниками. Тогда он почувствовал фаталистическую смелость воздушного гимнаста, готовящегося выпрыгнуть в центр внимания, когда под ним был только черный воздух, и сейчас он чувствовал то же самое.

– …она знала, что я влюблен в тебя.

Удар холодного шока, электрический разряд в мозг: Робин не могла до конца поверить в то, что только что услышала. Казалось, секунды тянулись медленно. Она ждала, что Страйк скажет: “очевидно, это была ее злость”, или “потому что она никогда не понимала, что мужчина и женщина могут быть просто друзьями”, или пошутит. Однако он ничего не сказал, чтобы обезвредить гранату, которую только что бросил, а просто смотрел на нее.

Затем Робин услышала, как открылась наружная дверь, и невнятный баритон Пат с энтузиазмом поприветствовал кого-то.

– Это Райан, – сказала Робин.

– Верно, – сказал Страйк.

Робин в состоянии растерянности и шока поднялась на ноги, все еще сжимая в руках папку игрока в крикет, и открыла разделительную дверь.

– Извини, – сказал Мерфи, который выглядел озабоченным. – Ты получила мое сообщение? Я поздно выехал, а на дорогах чертовы пробки.

– Все нормально, – сказала Робин. – Я сама поздно вернулась.

– Привет, – сказал Мерфи Страйку, который последовал за Робин во внешний офис. – Поздравляю.

– С чем? – спросил Страйк.

– Дело о церкви, – сказал Мерфи с полусмехом. – Что, вы уже перешли к какому-то другому, сокрушительному для мира делу?

– О, с этим, – сказал Страйк. – Да. Ну, в основном это была Робин.

Робин сняла с вешалки куртку.

– Что ж, до понедельника, – сказала она Пат и Страйку, не встречаясь с последним взглядом.

– Ты берешь это с собой? – Мерфи спросил Робин, глядя на папку в ее руках.

– О, нет, извини, – сказала взволнованная Робин. – Это должно быть здесь.

Она положила папку рядом с Пат.

– Пока, – сказала она и ушла.

Страйк смотрел, как закрывается стеклянная дверь, и слушал, как затихают шаги пары на металлической лестнице.

– Из них получилась хорошая пара, – самодовольно заметила Пат.

– Посмотрим, – сказал Страйк.

Не обращая внимания на быстрый, пронизывающий взгляд офис-менеджера, он добавил,

– Я буду в “Летающей лошади”, если буду нужен.

Подхватив пиджак и папку, оставленную Робин, он удалился. Время покажет, совершил ли он глупость или нет, но Корморан Страйк наконец-то решил применить на практике то, что проповедовал Шарлотте все эти годы. Счастье – это выбор, который иногда требует усилий, и ему давно пора было сделать этот выбор.

БЛАГОДАРНОСТИ

Моя глубочайшая благодарность, как всегда, моему замечательному редактору (и коллеге по культу) Дэвиду Шелли. Я обещал вам книгу о культе, и вот, наконец, она вышла.

Огромное спасибо Нитии Рэй за великолепную редакторскую правку, особенно за вылавливание пропусков в датах и числах.

Моему замечательному агенту Нилу Блэру, который был одним из первых читателей этой книги, спасибо за все твои труды по защите моих интересов и за то, что ты такой хороший друг.

Как всегда, спасибо Ники Стоунхилл, Ребекке Солт и Марку Хатчинсону, которые оказывают бесконечную поддержку, дают мудрые указания и много смеются.

Моя благодарность Ди Брукс, Саймону Брауну, Дэнни Камерону, Анжеле Милн, Россу Милну, Фионе Шэпкотт и Кайсе Тиенсуу: я каждый раз говорю это, но без вас не было бы никаких книг.

И, наконец, Нилу Мюррею, которому очень не понравилась книга о культе, но которому “Бегущая могила – нравится больше всего из этой серии: видите? Я всегда знаю лучше – за исключением тех случаев, когда это делаете вы.

Поддержать переводчика

Перевод любительский, но буду рада, если решите поддержать меня рублём, долларом, а то и фунтом стерлингов :)

По ссылке можно найти мои криптокошельки и номер карты для донатов, а также Telegram-канал, где я выкладываю переводы.

qwki.ru/donate-to-translate