Текст книги "Бегущая могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 58 страниц)

Он легкомысленно говорил о том, что если Робин так долго не выйдет на связь, то “зайдет спереди”, но отсутствие пластикового камня заставило его опасаться, что ее опознали как частного детектива и теперь взяли в заложники. Достав телефон, он просмотрел спутниковые снимки фермы Чепмен. Там было много зданий, и Страйк подумал, что вполне вероятно, что в некоторых из них есть подвалы или потайные комнаты.

Конечно, он мог бы обратиться в полицию, но Робин добровольно пришла в церковь, и ему пришлось бы пройти через множество процедурных препятствий, чтобы убедить их в необходимости получения ордера. Страйк не забывал, что в Бирмингеме и Глазго также существуют центры ВГЦ, куда могла быть переведена его партнерша. Что, если она станет новой Дейрдре Доэрти, следов которой не удастся найти, хотя церковь утверждает, что она ушла тринадцать лет назад?

Зазвонил мобильный телефон Страйка: Барклай.

– Что происходит?

– Вчера вечером она тоже не пришла.

– Черт, – сказал Барклай. – Какой план?

– Я буду там ночью, но если она не придет, я вызову полицию.

– Да, – сказал Барклай, – лучше бы ты.

Когда Барклай повесил трубку, Страйк еще некоторое время лежал, уговаривая себя поспать, пока есть возможность, но через двадцать минут сдался. Заварив себе чай в чайнике, он несколько минут стоял, глядя в одно из окон, через которое была видна деревянная джакузи, принадлежащая его комнате.

Его мобильный снова зазвонил: Штырь.

– Что такое?

– Ты должен мне.

– У тебя есть сведения о телефонном звонке Рини?

– Да. Звонок был сделан с номера с кодом 01263. Женщина связалась с тюрьмой, сказала, что она “жена и это срочно”…

– Это точно была женщина? – спросил Страйк, записывая номер.

– Вертухай говорит, что это звучало именно так. Они договорились о времени, когда она ему позвонит. Она сказала, что ее нет дома и она не хочет, чтобы он знал номер ее подруги. – Это все, что я смог достать.

– Хорошо, бабло твое. Давай.

Штырь отключился. Обрадованный тем, что ему есть чем заняться в течение нескольких минут, кроме того, как размышлять о том, что случилось с Робин, Страйк проверил код района, о котором шла речь. Он охватывал большую территорию, включая Кромер, Львиную Пасть, Эйлмертон и даже домик, в котором он сейчас сидел.

Убрав несколько подушек, Страйк уселся на диван, закурил, выпил чаю и пожелал, чтобы часы прошли быстрее, и он смог вернуться на ферму Чепмена.

Глава 86

Шесть на четвертом месте означает:

Ожидание в крови.

Выбраться из ямы.

И-Цзин или Книга Перемен

Робин просидела с Джейкобом весь день. У него действительно был приступ: она пыталась остановить его, чтобы он не ударился о прутья кроватки, и в конце концов он обмяк, и она осторожно уложила его обратно. Она трижды меняла ему подгузники, убирая испачканные в стоявший там для этой цели черный мусорный пакет, и пыталась дать ему воды, но он, похоже, не мог глотать.

В полдень ей принесла еду одна из девочек-подростков, которые четыре ночи назад дежурили у храма. Девочка ничего не сказала ей и старалась не смотреть на Джейкоба. Если не считать этого случая, то Робин осталась в полном одиночестве. Она слышала, как внизу, в фермерском доме, переговариваются люди, и понимала, что это одиночество ей позволили только потому, что спуститься обратно по лестнице, не будучи задержанной, было бы невозможно. Усталость грозила навалиться на нее, несколько раз она задремывала на жестком деревянном стуле и просыпалась, сползая набок.

С течением времени, пытаясь не заснуть, она начала читать страницы газеты, расстеленной на полу. Так она узнала, что премьер-министр Дэвид Кэмерон подал в отставку после того, как страна проголосовала за выход из ЕС, что его место заняла Тереза Мэй и что расследование Чилкота показало, что Великобритания вступила в войну в Ираке до того, как были исчерпаны мирные варианты разоружения.

Информация, от которой Робин так долго отказывалась, информация, не отфильтрованная интерпретацией Джонатана Уэйса, оказывала на нее своеобразное воздействие. Она словно пришла из другой галактики, заставляя ее еще острее ощущать свою изолированность, и в то же время мысленно тянула ее назад, во внешний мир, туда, где никто не знал, что такое “объекты из плоти”, не диктовал, что носить и есть, не пытался регулировать язык, на котором ты думаешь и говоришь.

Теперь в ней боролись два противоречивых импульса. Первый был связан с ее усталостью; он призывал к осторожности и соблюдению правил и побуждал ее напевать, чтобы вытеснить все остальное из головы. Он вспоминал страшные часы в коробке и шептал, что Уэйсы способны на худшее, если она еще хоть раз нарушит правила. Но второй спрашивал, как она может вернуться к своим повседневным делам, зная, что за стенами фермы медленно умирает от голода маленький мальчик. Это напомнило ей, что она уже не раз умудрялась ускользнуть из общежития ночью и остаться незамеченной. Это побуждало ее рискнуть еще раз и сбежать.

Во время ужина ей принесли вторую миску лапши и стакан воды, на этот раз мальчик, который с заметным отвращением на лице из-за запаха в комнате, к которому Робин уже успела привыкнуть, тоже старательно отводил взгляд от Джейкоба.

Наступили сумерки, и Робин уже прочитала почти все газеты, лежавшие на полу. Не желая включать электрический свет, чтобы не потревожить ребенка в кроватке, она встала и переместилась к маленькому мансардному окну, чтобы продолжить чтение статьи о лидере лейбористов Джереми Корбине. Дочитав до конца, она перевернула страницу и увидела заголовок СВЕТСКАЯ ЛЬВИЦА УМЕРЛА В ВАННЕ, КАК СООБЩИЛО СЛЕДСТВИЕ, а затем поняла, что на фотографии внизу изображена Шарлотта Росс.

Вздох Робин был настолько громким, что Джейкоб зашевелился во сне. Прикрыв рот рукой, Робин читала статью, держа газету на расстоянии дюйма от глаз в свете угасающего дня. Она только успела прочитать, сколько алкоголя и снотворного приняла Шарлотта, прежде чем перерезать себе вены в ванной, как раздался тихий стук в дверь мансарды.

Робин бросила на пол статью о Шарлотте и поспешила вернуться в кресло, когда дверь распахнулась и появилась Эмили, голова которой, как и у ее матери, была свежевыбрита.

Эмили тихо закрыла дверь. Судя по тому, что Робин могла разглядеть в быстро темнеющей комнате, она выглядела встревоженной, почти заплаканной.

– Ровена – мне очень жаль, мне очень жаль.

– По поводу чего?

– Я сказала им, что ты дала мне деньги в Норвиче. Я не хотела, но они угрожали мне коробкой.

– А, это… ничего страшного, я тоже это признала. Глупо было ожидать, что они не заметят.

– Ты можешь идти. Цзян ждет внизу, чтобы проводить тебя в общежитие.

Робин встала и сделала пару шагов к двери, когда произошло нечто странное.

Она вдруг поняла – не догадалась, не понадеялась, а именно поняла, что Страйк только что оказался рядом со слепым пятном у ограждения по периметру. Убеждение было настолько сильным, что заставило ее замереть на месте. Затем она медленно повернулась лицом к Эмили.

– Кто родители Джейкоба?

– Я не… мы не… ты не должна спрашивать о таких вещах.

– Расскажи, – сказала Робин.

В тусклом свете из окна Робин смогла разглядеть белки глаз Эмили. Через несколько секунд Эмили прошептала,

– Луиза и Цзян.

– Лу… серьезно?

– Да… Цзяну не разрешается ходить с молодыми женщинами. Он – НУМ.

– Что это значит?

– Не-Увеличивающиеся Мужчины. Некоторым мужчинам не разрешают ходить с плодовитыми женщинами. Не думаю, что кто-то думал, что Луиза еще может забеременеть, но… потом появился Джейкоб.

– Что ты имела в виду, когда сказала, что Дайю делала запрещенные вещи на ферме?

– Ничего, – прошептала Эмили, в голосе которой теперь звучала паника. – Забудь, что я…

– Слушай, – сказала Робин (она знала, что Страйк там, она была уверена в этом), – ты мне должна.

После нескольких секунд молчания Эмили прошептала,

– Дайю часто проказничала, вместо того чтобы делать уроки, вот и все.

– Что она делала, когда убегала?

– Она ходила в лес и в сараи. Я спросила ее, и она сказала, что занимается магией с другими людьми, которые являются чистыми духом. Иногда у нее были сладости и маленькие игрушки. Она не говорила нам, где она их взяла, но показывала. Она была не такая, как о ней говорят. Она была избалованной. Злой. Бекка тоже все это видела. Она притворялась, что не видела…

– Почему ты сказала, что Дайю не утонула?

– Я не могу…

– Расскажи мне.

– Ты должна идти, – судорожно прошептала Эмили. – Цзян ждет тебя.

– Тогда говори быстрее, – сказала Робин. – Почему ты сказала, что Дайю не утонула?

– Потому что… просто… Дайю сказала мне, что собирается уехать с этой старшей девочкой и жить с ней. – Голос Эмили был полон странной тоски.

– Ты имеешь в виду Шери Гиттинс?

– Как..?

– Это была Шери?

– Да… Я так ревновала. Мы все очень любили Шери, она была как… как настоящая… как то, что они называют матерью.

– Причем тут невидимость?

– Как ты…?

– Расскажи мне.

– Это было вечером перед тем, как они отправились на пляж. Шери дала нам всем специальные напитки, но мне не понравился их вкус. Я вылила свой в раковину. Когда все уже спали, я увидела, как Шери помогает Дайю выбраться из окна общежития. Я знала, что она не хочет, чтобы кто-то видел, что она сделала, поэтому я притворилась спящей, а она легла обратно в постель.

– Она вытолкнула Дайю из окна, а потом сама вернулась в постель?

– Да, но она просто помогала Дайю делать то, что та хотела. Дайю могла вовлечь людей неприятности с папой Джеем и Мазу, если они не делали того, что она хотела.

Снизу раздался крик:

– Ровена?

– Я в ванной, – крикнула Робин. Обернувшись к Эмили, которую она уже не могла разглядеть в темноте, она сказала:

– Быстро – ты когда-нибудь рассказывала Кевину о том, что видела? Скажи мне, пожалуйста.

– Да, – сказала Эмили. – Позже. Много позже. Когда я сказала Бекке, что видела, как Шери помогала Дайю выбраться из окна, она ответила: “Ты не видела этого, ты не могла этого видеть. Если ты не видела Дайю в ее кровати, то это потому, что она умеет становиться невидимой”. Бекка тоже любила Шери. Бекка была готова на все ради нее. Когда Шери ушла, я плакала несколько дней. Это было похоже на потерю… о Боже, – сказала Эмили в панике.

По коридору раздались шаги. Дверь открылась, и зажегся свет. В дверном проеме показался Цзян в синем спортивном костюме. Джейкоб открыл глаза и начал хныкать. Нахмурившись, Цзян отвел взгляд от сына.

– Прошу прощения, – сказала Робин Цзяну. – Мне нужно было в туалет, а потом я должна была сказать Эмили, когда я в последний раз давала ему попить и меняла…

– Мне не нужны подробности, – огрызнулся Цзян. – Пойдем.

Глава 87

Девять на четвертом месте означает:

Затем приходит собеседник,

И ему можно доверять.

И-Цзин или Книга Перемен

Когда Цзян и Робин вместе спускались по лестнице, он сказал:

– Воняет, эта комната.

Его глаз мигал сильнее, чем когда-либо.

Робин ничего не сказала. Возможно, дело было в сильном истощении, но она, казалось, превратилась в массу нервов и сверхчувствительности: так же точно, как она знала, что Страйк прибыл за периметр, она чувствовала, что чем дольше она остается в фермерском доме, тем хуже для нее.

Когда они спускались по последней лестнице, покрытой алым ковром, в холл, Робин услышала смех, и из боковой комнаты появился Уэйс с бокалом, наполненным чем-то похожим на вино. На нем был шелковый вариант синего спортивного костюма, который носят рядовые члены клуба, на ногах – дорогие кожаные туфли.

– Артемида! – сказал он, улыбаясь так, словно предыдущей ночи не было, словно он не знал, что приказал запереть ее в ящик, и что она уже тридцать шестой час не спит. – Мы снова друзья?

– Да, папа Джей, – ответила Робин, как она надеялась, с должным смирением.

– Хорошая девочка, – сказал Уэйс. – Один момент. Подождите там.

О Боже, нет.

Робин и Цзян ждали, пока Уэйс войдет в кабинет с яркими голубыми стенами. Робин услышала громкий смех.

– А вот и мы, – сказал улыбающийся Уэйс, вновь появляясь вместе с Тайо. – Прежде чем ты отдохнешь, Артемида, было бы очень красивым актом раскаяния подтвердить свою приверженность нашей церкви, соединившись духом с тем, кто может многому тебя научить.

Сердце Робин забилось так быстро, что она подумала, что может потерять сознание. Казалось, что в зале не хватает воздуха, чтобы легкие могли раздуться.

– Да, – услышала она свои слова. – Хорошо.

– Папа Джей! – раздался веселый голос, и из гостиной выскочила Ноли Сеймур, раскрасневшаяся, уже не в спортивном костюме, а в кожаных брюках и обтягивающей белой футболке. – О Господи, простите, – хихикнула она, увидев группу.

– Не за что извиняться, – сказал Уэйс, протягивая руку и притягивая Ноли к себе. – Мы просто организуем прекрасную духовную связь.

– Ооо, повезло тебе, ты получила Тайо, Ровена? – сказала Ноли Робин. – Если бы я не была замужем…

Ноли и Уэйс рассмеялись. Тайо позволил своим губам изогнуться в ухмылке. Цзян лишь надулся.

– Ну что, пойдем? – сказал Тайо Робин, крепко взяв ее за руку. Его рука была горячей и влажной.

– Цзян, – сказал Уэйс, – иди с ними, подожди снаружи, а потом проводи Артемиду в ее общежитие.

Когда Робин и два брата Уэйс шли к входной двери, Робин услышала, как Ноли сказала:

– Почему ты назвал ее Артемидой?

Она не успела услышать ответ Уэйса, как из гостиной раздался новый взрыв смеха.

Ночь была прохладной и безоблачной, над головой было много звезд и тонкая, как ноготь, луна. Тайо подвел Робин к бассейну Утонувшего Пророка, и она опустилась на колени между двумя братьями Дайю.

– Утонувший пророк благословит всех, кто поклоняется ей.

– Мне нужна ванная, – сказала Робин, снова вставая.

– Нет, не нужна, – сказал Тайо, потянув ее на себя.

– Мне надо, – сказала Робин. – Я просто хочу в туалет.

Она испугалась, что Цзян скажет: “Ты только была в туалете”. Вместо этого он сказал, хмуро глядя на брата,

– Дай ей, черт возьми, пописать.

– Хорошо, – сказал Тайо. – Быстрее.

Робин поспешила в общежитие. Большинство женщин уже готовились к сну.

Робин протиснулась в ванную комнату. Марион Хаксли склонилась над раковиной, чистя зубы.

Одним плавным движением Робин вскочила на раковину рядом с Марион и, прежде чем Марион успела вскрикнуть от удивления, распахнула окно, забралась на высокий подоконник, перекинула одну ногу через него, а затем, когда Марион закричала: ‘Что ты делаешь?’ позволила себе упасть, ударившись о землю с другой стороны с такой силой, что перевернулась.

Но она мгновенно поднялась и побежала – единственным ее преимуществом перед братьями Уэйс, учитывая голод и истощение, было то, что она хорошо знала дорогу к слепому пятну в темноте. Сквозь шум в ушах она услышала далекие крики. Она перемахнула через пятистворчатые ворота и теперь бежала по мокрому полю, дыша учащенно и неровно – на ней была синяя одежда, которую гораздо труднее разглядеть в темноте, чем белую – в груди закололо, как от удара мечом, но она ускорила шаг – теперь она слышала позади себя Тайо и Цзяна.

– Взять ее – ВЗЯТЬ ЕЕ!

Она ввалилась в лес по знакомой тропинке, перепрыгивая через крапиву и корни, проходя мимо знакомых деревьев.

И в БМВ Страйк увидел, что она приближается. Отбросив очки ночного видения и подхватив кусачки длиной в фут, он бегом покинул машину. Он успел перерезать три витка колючей проволоки, когда Робин закричала,

– Они идут, они идут, помоги мне…

Он перегнулся через стену и потащил ее за собой; ее спортивный костюм порвался о оставшуюся проволоку, но она выбралась на дорогу.

Страйк слышал звуки бегущих людей.

– Сколько?

– Двое – пойдем, пожалуйста…

– Садись, – сказал он, подталкивая ее, – просто садись в машину – ЗАВОДИ! – крикнул он, когда Тайо Уэйс выскочил из зарослей деревьев и побежал к силуэту фигуры впереди.

Когда Тайо бросился на детектива, Страйк замахнулся тяжелыми металлическими кусачками для проволоки и ударил ими Тайо сбоку по голове. Тайо рухнул, и фигура позади него резко остановилась. Прежде чем кто-либо из мужчин успел нанести ответный удар, Страйк направился к машине. Робин уже завела двигатель; она увидела, как Тайо снова поднялся, но Страйк был внутри машины; он нажал ногой на акселератор, и на головокружительной скорости они рванули с места. Страйк нашел отличный выход для накопившихся переживаний, Робин дрожала и всхлипывала от облегчения.

Глава 88

ОСТАВАТЬСЯ НЕПОДВИЖНЫМ означает остановку.

Когда наступает время остановиться, остановитесь.

И-Цзин или Книга Перемен

– Веди, веди, веди, – судорожно повторяла Робин. – Они увидят номерные знаки на камерах…

– Неважно, если так, они фальшивые, – сказал Страйк.

Он взглянул на нее и даже в тусклом свете был потрясен увиденным. Она выглядела на пару стоунов легче, а ее опухшее лицо было покрыто то ли грязью, то ли синяками.

– Мы должны позвонить в полицию, – сказала Робин, – там умирает ребенок – Джейкоб, вот кто такой Джейкоб, и его перестали кормить. Я была с ним весь день. Мы должны вызвать полицию.

– Мы позвоним им, когда остановимся. Мы будем там через пять минут.

– Где? – спросила Робин, встревоженная.

Она представляла себе, что едет прямо в Лондон; она хотела, чтобы между ней и фермой Чепмена было как можно больше миль, хотела вернуться в Лондон, к здравому смыслу и безопасности.

– У меня есть комната в гостинице вверх по дороге, – сказал Страйк. – Нам понадобятся местные силы, если нужна полиция.

– А если они придут за нами? – сказала Робин, оглядываясь через плечо. – А если они придут искать?

– Пусть приходят, – прорычал Страйк. – Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем выпороть еще несколько из них.

Но когда он снова взглянул на нее, то увидел голый страх.

– Они не придут, – сказал он своим обычным голосом. – У них нет полномочий за пределами фермы. Они не могут забрать тебя обратно.

– Нет, – сказала она, скорее себе, чем ему. – Нет, я… я полагаю, что нет…

Ее внезапное возвращение к свободе было слишком масштабным, чтобы Робин смогла осознать его за несколько секунд. Волны паники не прекращались: она представляла себе, что происходит на ферме Чепмена, гадала, как скоро Джонатан Уэйс узнает о ее исчезновении. Ей было почти невозможно понять, что его юрисдикция не распространяется ни на эту темную узкую дорогу, окаймленную деревьями, ни даже на салон машины. Страйк был рядом с ней, большой, твердый и реальный, и только сейчас ей пришло в голову, что было бы с ней, если бы его не было рядом, несмотря на ее абсолютную уверенность в том, что он ждет.

– Вот и все, – сказал Страйк через пять минут, заезжая на темную стоянку.

Когда Страйк выключил двигатель, Робин отстегнула ремень безопасности, наполовину поднялась со своего места, обняла его, зарылась лицом в его плечо и разрыдалась.

– Спасибо.

– Все в порядке, – сказал Страйк, обнимая ее и шепча что-то ей в волосы. – Моя работа, не так ли… ты выбралась, – тихо добавил он, – теперь с тобой все в порядке…

– Я знаю, – всхлипнула Робин. – Прости… Прости…

Оба находились в очень неудобном положении для объятий, тем более что Страйк все еще был пристегнут ремнем безопасности, но ни один из них не отпускал друг друга в течение нескольких долгих минут. Страйк нежно гладил спину Робин, а она крепко прижималась к нему, время от времени извиняясь, когда воротник его рубашки намокал. Вместо того чтобы отпрянуть, когда он прижался губами к ее макушке, она крепче прижалась к нему.

– Все в порядке, – повторял он. – Все в порядке.

– Ты не знаешь, – рыдала Робин, – ты не знаешь…

– Ты мне потом расскажешь, – сказал Страйк. – Времени много.

Ему не хотелось отпускать ее, но он достаточно имел дело с травмированными людьми в армии, и сам был одним из таких людей после взрыва машины, в которой он ехал, и потери половины ноги. Он знал, что в таких случаях, когда на самом деле нужны физическое утешение и доброта, просить переживать катастрофу в ее непосредственном послевкусии означает, что дебрифинг стоит отложить.

Когда они вместе направились через лужайку к низкому гостевому домику, одному из трех в ряду, Страйк обнял Робин за плечи. Когда он отпер дверь и отступил, чтобы впустить ее, она переступила порог в состоянии недоверия, ее взгляд блуждал от кровати с балдахином до множества подушек, которые Страйк счел чрезмерными, от чайника, стоящего на комоде, до телевизора в углу. Комната казалась невообразимо роскошной: иметь возможность приготовить себе горячий напиток, иметь доступ к новостям, управлять собственным выключателем света…

Она повернулась, чтобы посмотреть на своего партнера, когда он закрывал дверь.

– Страйк, – сказала она с дрожащим смешком, – ты такой худой.

– Я, блядь, худой?

– Как ты думаешь, я могла бы что-нибудь съесть? – робко, словно прося о чем-то неразумном, спросила она.

– Да, конечно, – сказал Страйк и подошел к телефону. – Что ты хочешь?

– Все, что угодно, – сказала Робин. – Сэндвич… что угодно…

Пока он набирал номер главного отеля, она беспокойно перемещалась по комнате, пытаясь убедить себя в том, что она действительно здесь, прикасаясь к поверхностям, разглядывая обои с листьями и керамическую голову оленя. Затем из одного из окон она увидела джакузи, вода в которой казалась черной в ночи и отражала деревья за ней, и ей показалось, что она видит безглазого ребенка, вновь поднимающегося из глубин крестильного бассейна. Страйк, наблюдавший за ней, увидел, как она вздрогнула и отвернулась.

– Еда уже в пути, – сказал он ей, положив трубку. – Печенье возле чайника.

Он закрыл шторы, когда она взяла два печенья в пластиковой упаковке и разорвала ее. Проглотив их в несколько приемов, она сказала:

– Я должна позвонить в полицию.

Звонок, как и мог предположить Страйк, не был простым. Пока Робин, сидя на краю кровати, объясняла оператору, зачем она звонит, и описывала состояние и местонахождение мальчика по имени Джейкоб, Страйк нацарапал на клочке бумаги: “Мы здесь: Фелбриг Лодж, гостевой дом “Брэмбл” – на листке бумаги и передал его ей. Робин назвала этот адрес, когда ее спросили, где она находится. Пока она говорила, Страйк отправил смс Мидж, Барклаю, Шаху и Пат.

– Забрал ее. Она в порядке.

Он не был уверен, что второе предложение соответствует действительности, разве что в самом широком смысле – отсутствие непоправимых физических повреждений.

– Они собираются послать кого-нибудь поговорить со мной, – наконец сказала Робин Страйку, повесив трубку. – Они сказали, что это может занять час.

– Даст тебе время поесть, – сказал Страйк. – Я только что сказал остальным, что ты выбралась. А то они уже с ума сходят.

Робин снова начала плакать.

– Прости, – вздохнула она, как ей показалось, в сотый раз.

– Кто тебя ударил? – спросил он, глядя на желтовато-фиолетовые следы на левой стороне ее лица.

– Что? – сказала она, пытаясь сдержать поток слез. – О… Уилл Эденсор…

– Что?

– Я сказала ему, что его мать умерла, – жалобно произнесла Робин. – Это была ошибка… или… я не знаю, была ли это ошибка… Я пыталась достучаться до него… Это было несколько дней назад… это или секс с ним… прости, – снова заговорила она, – столько всего произошло за последние несколько дней… Это было…

Она прерывисто вздохнула.

– Страйк, мне очень жаль Шарлотту.

– Как, черт возьми, ты об этом узнала? – спросил он с удивлением.

– Я видела это в старой газете сегодня днем… это ужасно…

– Все так, как есть, – сказал он, в данный момент Шарлотта интересовала его гораздо меньше, чем Робин. Его мобильный зажужжал.

– Это Барклай, – сказал он, прочитав текст. – Он говорит “спасибо, блядь”.

– О, Сэм, – всхлипывала Робин, – я видела его неделю назад… Разве это было неделю назад? Я наблюдала за ним, в лесу… Я должна была уйти тогда, но я не думала, что у меня есть достаточно для ухода… прости, я не знаю, почему я все время п-плачу…

Страйк сел рядом с ней на кровать и снова обнял ее.

– Прости, – всхлипывая, сказала она, прижимаясь к нему, – мне очень жаль…

– Хватит извиняться.

– Просто… облегчение… Они заперли меня в ко-коробке… и Джейкоб… и Манифестация была…. – Робин снова задыхалась: – Лин, что с Лин, ты нашел ее?

– Ее нет ни в одной из больниц, которые обзванивала Пат, – сказал Страйк, – если только она не поступила под другим именем, но…

Его мобильный снова зажужжал.

– Это Мидж, – сказал он и прочитал текст вслух. – “Спасибо, блядь, за это”.

Телефон зажужжал в третий раз.

– Шах. “Спасибо, блядь.” Как насчет того, чтобы подарить им всем словари на Рождество?

Робин начала смеяться и обнаружила, что не может остановиться, хотя слезы все еще капали из ее глаз.

– Подожди, – сказал Страйк, когда его телефон снова зажужжал. – У нас что-то новенькое. Пат спрашивает: “Она действительно в порядке?”

– О… Я люблю Пат, – сказала Робин, и ее смех тут же перешел в рыдания.

– Ей шестьдесят семь, – сказал Страйк.

– Что шестьдесят семь?

– Именно это я и сказал, когда она мне рассказала. Шестьдесят семь лет.

– Серьезно? – сказала Робин.

– Да. Но я ее не уволил. Думал, ты на меня разозлишься.

В дверь постучали, и Робин подскочила так резко, как будто услышала выстрелы.

– Это всего лишь твой бренди, – сказал Страйк, поднимаясь на ноги.

Когда он взял стакан у услужливой женщины из отеля, передал его своей напарнице и снова сел на кровать рядом с ней, он сказал:

– Другие новости: Литтлджон был подсадной уткой. Из Паттерсон Инк..

– Боже мой! – сказала Робин, которая только что выпила немного бренди.

– Да. Но хорошая новость в том, что он предпочел бы работать на нас, и он уверяет меня, что он очень надежный и лояльный.

Робин рассмеялась еще громче, хотя, казалось, не могла сдержать слез. Страйк, который намеренно рассказывал о жизни за пределами фермы Чепмен вместо того, чтобы расспрашивать ее о том, что произошло внутри, тоже рассмеялся, но он молча фиксировал все, что Робин до сих пор рассказывала ему о своих последних нескольких днях: они заперли меня в коробке. Или это, или секс с ним. А Манифестация была…

– А Мидж на меня обиделась, потому что я подумал, что они с Ташей Майо могут слишком сблизиться.

– Страйк!

– Не беспокойся, Пат меня уже отчитала. Она когда-то была знакома с другой лесбиянкой, так что это вполне в ее компетенции.

В смехе Робин, возможно, слышалась истерика, но Страйк, который знал цену юмору на волне ужаса и необходимости подчеркнуть, что Робин вернулась во внешний мир, продолжал рассказывать ей о том, что происходило в агентстве, пока ее не было, пока женщина из отеля снова не постучала в дверь, на этот раз неся суп и бутерброды.

Робин съела несколько глотков супа, как будто несколько дней не видела еды, но через пару минут отложила ложку и поставила миску на прикроватную тумбочку.

– Ничего, если я просто…?

Закинув ноги на кровать, она упала боком на подушку и мгновенно уснула.

Страйк осторожно встал с кровати, чтобы не разбудить ее, и пересел в кресло, больше не улыбаясь. Он был обеспокоен: Робин казалась гораздо более хрупкой, чем можно было предположить по ее письмам, и сквозь разорванную часть ее спортивных брюк он мог видеть ободранную кожу на ее правом колене, которое выглядело так, словно она на нем ходила. Он полагал, что должен был предвидеть резкую потерю веса и глубокое истощение, но истерия, безудержный страх, странная реакция на вид горячей ванны, зловещие обрывки информации – все это в совокупности привело к чему-то более серьезному, чем он ожидал. Что, черт возьми, это была за “коробка”, в которой ее заперли? И почему она сказала, что единственной альтернативой получению пощечины был принудительный секс с сыном их клиента? Он знал, что его напарница была физически храброй; более того, не раз бывало, что он называл ее безрассудной. Если бы он не был уверен в ней, то никогда бы не позволил ей работать под прикрытием на ферме Чепмена, но теперь он чувствовал, что должен был послать туда одного из мужчин, должен был отклонить просьбу Робин выполнить эту работу.

Звук автомобиля заставил Страйка подняться на ноги и заглянуть за шторы.

– Робин, – тихо сказал он, отходя к кровати, – полиция уже здесь.

Она продолжала спать, и он осторожно потряс ее за плечо, от чего она проснулась и дико посмотрела на него, как на чужого человека.

– Полиция, – сказал он.

– О, – сказала она, – точно… Хорошо…

Она с трудом вернулась в сидячее положение. Страйк пошел открывать дверь.

Глава 89

Шесть на четвертом месте означает:

Благодать или простота?

Приходит белый конь, словно на крыльях.

Он не является грабителем,

Он будет свататься в нужное время.

И-Цзин или Книга Перемен

Оба офицера из Норфолка были мужчинами: один – пожилой, лысеющий и суровый, другой – молодой, худощавый и бдительный, и они потратили целых восемьдесят минут на то, чтобы взять у Робин показания. Страйк не мог винить их за то, что они хотели получить как можно более полный отчет о том, что утверждала Робин, учитывая, что продолжение расследования означало бы получение ордера на проникновение в комплекс, принадлежащий богатой организации с высокой судебной практикой. Тем не менее, несмотря на то, что в сложившихся обстоятельствах он и сам поступил бы аналогичным образом, его раздражали медленные, методичные расспросы и дотошное выяснение каждой мелочи.

– Да, на верхнем этаже, – сказала Робин в третий раз. – Конец коридора.

– А как фамилия Джейкоба?

– Должно быть либо Уэйс, либо Бирпрайт… Пирбрайт, простите, – сказала Робин, с трудом удерживая внимание. – Я не знаю, какая именно, но это фамилия его родителей.

Страйк видел, как взгляды мужчин перебегали с ее порванного спортивного костюма с логотипом ВГЦ на синяки на ее лице. Несомненно, ее рассказ показался им очень странным: она признала, что получила удар в челюсть, но заявила, что не хочет выдвигать обвинений, отмахнулась от расспросов о травме колена, продолжая настаивать на том, что просто хотела, чтобы они спасли ребенка, который умирал в комнате наверху, за двойными дверями с вырезанными драконами. Они бросали подозрительные взгляды в сторону Страйка: не виноват ли в синяке крупный мужчина, молча наблюдавший за интервью? К объяснению Робин, что она частный детектив из лондонского агентства “Страйк и Эллакотт”, отнеслись если не с явным подозрением, то с некоторой опаской: создавалось впечатление, что все это нужно проверить, и то, что в столице может быть принято без вопросов, в Норфолке ни в коем случае не будет принято за чистую монету.

Наконец, офицеры, видимо, сочли, что больше ничего выяснить не удастся, и удалились. Проводив их на стоянку, Страйк вернулся в комнату и застал Робин за бутербродом, от которого она на время отказалась.

– Слушай, – сказал Страйк, – это была единственная свободная комната. Ты можешь взять кровать, а я поставлю два стула или еще что-нибудь.