Текст книги "Бегущая могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 58 страниц)

– Откуда ты знаешь, что это не Утонувший Пророк?

Робин начинало казаться, что все это было ужасной ошибкой. Она и представить себе не могла, что Уилл попытается перевоспитать Флору, и повернулась, чтобы посмотреть на Пруденс, надеясь, что та прекратит этот разговор, но Пруденс просто слушала с нейтральным выражением лица.

– Потому что она перестала появляться, после того как я прошла курс лечения, но прошло много времени, прежде чем я обратилась к врачу, потому что папа и мачеха все время говорили, что мне нужно либо снова поступать в университет, либо устраиваться на работу, и я должна была заполнять анкеты и прочее, но я не могла сосредоточиться… и я не могла им ничего рассказать…

– Я родила там ребенка, и он умер. Она родилась мертвой. Пуповина была обмотана вокруг шеи.

– О Боже, – сказала Робин, не в силах сдержать себя. Она снова была в общежитии, повсюду кровь, она помогала принимать роды у Вэн.

– Они наказали меня за это, – сказала Флора, слегка всхлипывая. – Они сказали, что это моя вина. Они сказали, что я убила ребенка, что я плохо себя вела. Я не могла рассказать об этом ни папе, ни мачехе. Я вообще никому не рассказывала о ребенке, пока не начала встречаться с Пруденс. Долгое время я не знала, действительно ли у меня был ребенок или нет… но позже… намного позже… Я пошла к врачу на осмотр. И спросила у нее: “Я родила?” – И она, конечно, подумала, что это очень странный вопрос, но ответила “да”. Она могла сказать. По ощущениям.

Флора сглотнула, затем продолжила:

– После ухода я разговаривала с одним журналистом, но и ему я не рассказала о ребенке. Я знала, что Утонувший Пророк может убить меня, если я заговорю с ним, но я была в отчаянии и хотела, чтобы люди узнали, насколько плоха церковь. Я подумала, что если папа и мачеха прочитают мое интервью в газете, они лучше поймут, что мне пришлось пережить, и простят меня. Я встретилась с журналистом, рассказала ему кое-что, и в ту же ночь пришла Утонувший Пророк, она плавала за моим окном и говорила, чтобы я покончила с собой, потому что я предала всех в церкви. Я позвонила журналисту и сказала, что она пришла за мной, и чтобы он написал эту историю, а потом я перерезала себе вены в ванной.

– Мне очень жаль, – сказала Робин, но Флора не подала виду, что услышала ее.

– Потом мой отец сломал дверь в ванную, меня отвезли в больницу, диагностировали психоз и поместили в психиатрическое отделение. Я пролежала там целую вечность, они давали мне кучу лекарств, и мне приходилось посещать психиатра раз пять в неделю, но в конце концов я перестала встречаться с Утонувшим Пророком.

После выписки из больницы я отправилась в Новую Зеландию. Мои тетя и дядя занимаются бизнесом, в Веллингтоне. Они вроде как придумали для меня работу….

Голос Флоры прервался.

– И ты больше никогда не видела пророка? – спросил Уилл.

Разозлившись на него за то, что он сохранил свой инквизиторский тон после всего, что Флора только что им рассказала, Робин пробормотал “Уилл!”, но Флора ответила.

– Нет, видела. То есть, это была не совсем она – это была моя вина. В Новой Зеландии я много курила травки, и все началось снова. Я попала в другую психиатрическую больницу на несколько месяцев, после чего тетя и дядя посадили меня обратно на самолет до Лондона. Я им надоела. Они не хотели брать на себя ответственность.

Но после Новой Зеландии я больше никогда ее не видела, – сказала Флора. – Только, как я уже говорила, иногда, если я выпью, мне кажется, что я снова слышу ее… но я знаю, что она не настоящая.

– Если бы ты действительно думала что она не настоящая, ты бы обратилась в полицию.

– Уилл… – сказала Робин и была проигнорирована.

– Я знаю, что она существует, и она придет за мной, – продолжал Уилл с отчаянной бравадой, – но я все равно собираюсь сдаться. Так что либо ты действительно веришь в нее и боишься, либо не хочешь, чтобы церковь была раскрыта.

– Я хочу, чтобы их разоблачили, – решительно заявила Флора. – Вот почему я говорила с журналистом и почему я сказала, что встречусь с тобой. Ты не понимаешь, – сказала она, начиная всхлипывать. – Я все время чувствую себя виноватой. Я знаю, что я трусиха, но я боюсь…

– Утонувшего пророка, – торжествующе сказал Уилл. – Вот. Ты знаешь, что она настоящая.

– Есть вещи, которых стоит бояться больше, чем Утонувшего Пророка! – пронзительно сказала Флора.

– Что – тюрьмы? – пренебрежительно сказал Уилл. – Я знаю, что попаду в тюрьму, если она не убьет меня первой. Мне все равно, так будет правильно.

– Уилл, я уже говорила тебе: нет никакой необходимости сажать вас обоих в тюрьму, – сказала Робин. Повернувшись к Флоре, она сказала: – Мы считаем, что иммунитет от судебного преследования может быть обеспечен, если ты будешь готова дать показания против церкви, Флора. Все, что ты сейчас описала, ясно показывает, насколько ты была травмирована тем, что произошло с тобой на ферме Чепмена. У тебя были веские и обоснованные причины не говорить.

– Я пыталась рассказать об этом людям, – в отчаянии сказала Флора. – Я говорила своим психиатрам самые ужасные вещи, а они говорили, что это часть моего психоза, что мне все привиделось, что это все галлюцинации пророка. Это было так давно, а теперь… Все будут обвинять меня, как и он, – безнадежно добавила она, ткнув пальцем в Уилла. – Теперь, когда на ее руке не было рукава, Робин разглядела уродливые шрамы на запястье, оставшиеся от случая, когда она пыталась покончить с жизнью.

– Какие вещи ты рассказывала своим психиатрам? – непримиримо спросил Уилл. – Божественные тайны?

Робин вспомнила, как Шона говорила о Божественных Тайнах. Она так и не узнала, что это такое.

– Нет, – призналась Флора.

– Значит, на самом деле ты ничего им не говорила, – презрительно сказал Уилл. – Если бы ты была убеждена, что никакого Утонувшего Пророка нет, ты бы обо всем этом рассказала.

– Я сказала им самое страшное! – дико сказала Флора. – А когда они не поверили, я поняла, что говорить о Божественных Тайнах бессмысленно!

По выражению лица Пруденс Робин поняла, что она тоже не знает, что это за тайны.

– Ты не знаешь всего, что я видела, – сказала Флора Уиллу, и в ее голосе прозвучал гнев. – Тебя там не было. Я нарисовала это, – сказала она, повернувшись к Робин, – потому что были и другие свидетели, и я подумала, что если кто-то из них вышел, то они могут увидеть эту картину и связаться со мной. Тогда бы я точно знала, что это было на самом деле, но все, что я получила…

– Это был мой напарник, – сказала Робин.

– Да, – сказала Флора, – и по тому, как он писал, я поняла, что он никогда не был в ВГЦ. Он бы так не говорил, если бы знал. “Вам действительно не нравится ВГЦ, не так ли?” Он бы не был таким… легкомысленным. Потом я подумала, что это может быть кто-то из семьи Дейрдре, пытающейся меня подловить, и почувствовала себя… такой виноватой… такой испуганной, что удалила свой аккаунт.

– Кто такая Дейрдре? – сказал Уилл.

– Мать Лин, – сказала Робин.

Впервые Уилл выглядел потрясенным.

– Флора, – сказала Робин, – могу я тебе сказать, что, по-моему, ты видела?

Медленно и осторожно Робин описала сцену в храме, которая, по ее мнению, произошла во время Манифестации Утонувшего Пророка и в которой Дейрдре была извлечена из бассейна мертвой. Когда она закончила говорить, Флора, дыхание которой было поверхностным, а лицо очень белым, прошептала,

– Откуда ты это знаешь?

– Я все поняла, – сказала Робин. – Я была там во время одной из Манифестаций. Они чуть не утопили меня. Но как они объяснили, что произошло? Как они умудрились сказать всем, что Дейдре ушла?

– Когда ее достали из бассейна, – сбивчиво рассказывала Флора, – было еще очень темно. Доктор Чжоу склонился над ней и сказал: “С ней все в порядке, она дышит”. Папа Джей велел всем уходить, в первую очередь младшим. Когда мы выходили, папа Джей делал вид, что разговаривает с Дейрдре, как будто они беседуют, как будто ее голос был очень тихим, но он его слышал.

Но я знала, что она мертва, – сказала Флора. – Я была близко к сцене. Я видела ее лицо, когда ее вытащили из бассейна. На губах была пена. Ее глаза были открыты. Я знала. Но ты должен был поверить в то, что сказали Папа Джей и Мазу. Нужно было верить. На следующий день нас собрали вместе и сказали, что Дейрдре исключили, и все просто приняли это. Я слышала, как люди говорили: “Конечно, они должны были ее изгнать, если она так не понравилась пророку”.

Я помню мальчика по имени Кевин. Это должна была быть его первая Манифистация, но его наказали, поэтому ему не разрешили присутствовать. Он задавал много вопросов о том, что сделала Дейрдре, чтобы ее исключили, и я помню, как Бекка – она была подростком, одной из духовных жен папы Джея, ударила его по голове и сказала, чтобы он заткнулся насчет Дейрдре… Бекка была той, кто заставила меня… кто заставила меня…

– Что Бекка заставила тебя сделать? – спросила Робин.

Когда Флора покачала головой, глядя на свои колени, Робин сказала:

– Бекка тоже заставляла меня что-то делать. Она также пыталась втянуть меня в ужасные неприятности, пряча что-то украденное под моей кроватью. Лично я думаю, что она почти такая же страшная, как и Уэйсы.

Флора впервые подняла глаза на Робин.

– Я тоже, – прошептала она.

– Что она заставила тебя сделать? Что-то, что могло бы сделать тебя соучастником ужасной ситуации? Они сделали то самое со мной, отправили меня ухаживать за умирающим мальчиком. Я знала, что если он умрет, пока я буду с ним, они обвинят меня.

– Это еще хуже, – слабо сказала Флора, и Робин была тронута, увидев на лице Флоры искреннее сочувствие к ней. – Это хуже, чем мое… Они сделали это, чтобы сделать меня соучастницей, я часто думала об этом… Бекка заставляла меня писать письма от Дейрдре, к ее семье. Мне пришлось сочинять их самой. Я должна была написать, что ушла с фермы, но хочу жить по-новому, вдали от мужа и детей… Так что, очевидно, Дейдре мертва, – сказала Флора с досадой, – но Бекка посмотрела мне в глаза и сказала, что она жива, и ее выгнали, даже когда заставляла меня писать эти письма!

– Я думаю, что это большая часть того, что они делают, – сказала Робин. – Они заставляют тебя соглашаться с тем, что черное – это белое, а верх – это низ. Это часть того, как они контролируют тебя.

– Но это же мошенничество, не так ли? – в отчаянии сказала Флора. – Они сделали меня частью прикрытия!

– Тебя принуждали, – сказала Робин. – Я уверена, что ты получила бы иммунитет, Флора.

– Бекка еще там?

– Да, – сказали Робин и Уилл вместе. У последнего было странное, застывшее выражение лица: он внимательно следил за историей с поддельными письмами.

– А Бекка когда-нибудь увеличивалась? – спросила Флора.

– Нет, – сказал Уилл.

Теперь он впервые не требовал, а добровольно предоставлял информацию.

– Папа Джей не хочет этого, потому что считает, что ее родословная запятнана.

– Он не поэтому не разрешает ей иметь ребенка, – тихо сказала Флора.

– Почему же?

– Он хочет, чтобы она оставалась девственницей, – сказала Флора. – Вот почему Мазу не испытывает к ней ненависти, как ко всем остальным духовным женам.

– Я этого не знал, – сказал Уилл, очень удивленный.

– Все духовные жены знают, – сказала Флора. – Я была одной из них, – добавила она.

– Правда? – сказала Робин.

– Да, – сказала Флора. – Это началось как “Любящее лекарство”, и ему это так понравилось, что он сделал меня духовной женой. Ему нравится… ему нравится, когда тебе это не нравится.

Мысли Робин тут же переключились на Дейрдре Доэрти, чопорную женщину, пожелавшую хранить верность мужу, последняя беременность которой, по ее словам, была результатом изнасилования Уэйсом.

– Мазу иногда присоединялась, – почти шепотом сказала Флора. – Она… Иногда помогала удерживать меня, или… Иногда ему нравилось смотреть, как она с тобой что-то делает…

– О Боже, – сказала Робин. – Флора… Мне так жаль.

Теперь Уилл выглядел одновременно испуганным и встревоженным. Дважды он открывал рот, чтобы заговорить, передумывал, а потом пробурчал:

– Как ты объяснишь то, что делает пророк на ферме Чепмена, если она не существует?

– Например что? – спросила Флора.

– Проявления.

– Ты имеешь в виду, например, в бассейне и в лесу?

– Я знаю, что они используют маленьких девочек, одетых как она, в лесу, я не дурак, – сказал Уилл. – Но это не значит, что они не становятся ею, когда делают это.

– Что ты имеешь в виду, Уилл? – спросила Пруденс.

– Ну, это похоже на транссубстанцию, не так ли? – сказал Уилл. Он мог бы снова вернуться на овощную грядку и читать Робин лекции по церковной доктрине. – Та облатка, которую дают в причастии, на самом деле не является телом Христа, но это так. То же самое. А та кукла, которую заставляют подниматься из бассейна при крещении, – это просто символ. Это не она, но это она.

– Это одна из Истин Высшего Уровня? – спросила Робин. – Что маленькие девочки, одетые как Дайю, и кукла без глаз – это Дайю?

– Не называй ее Дайю, – сердито сказал Уилл. – Это неуважительно. И нет, – добавил он, – я сам во всем разобрался.

Он, видимо, почувствовал, что ему нужно оправдываться, потому что сказал решительно:

– Слушай, я знаю, что все это полная чушь. Я видел лицемерие, то, что папа Джей может делать то, что никому другому не позволено – он может жениться. И он может оставить себе детей и внуков, потому что его род особенный, а все остальные должны принести Живую Жертву, и алкоголь в доме на ферме. Я знаю, что папа Джей – не мессия, и что на ферме творятся очень плохие вещи, но ты не можешь сказать, что у них что-то не так, потому что ты это видела, – сказал он Флоре, – и ты тоже видела! – добавил он Робин. Мир духов реален!

Наступило короткое молчание, которое нарушила Пруденс.

– Как ты думаешь, Уилл, почему никто в церкви никогда не признается, что по ночам они переодевают маленьких девочек и используют манекены для того, чтобы они поднимались из бассейна для крещения? Потому что многие люди верят, что они буквально видят нечто сверхъестественное, не так ли?

– Некоторые из них могут, – защищался Уилл, – но не все. В любом случае, Утонувший Пророк возвращается на самом деле. Она материализуется из воздуха!

– Но если все остальное – обман… – предположила Флора.

– Все равно из этого не следует… Да, конечно, иногда они просто показывают нам изображения пророка, но иногда она действительно приходит… Это как в церквях на стене висит модель Иисуса. Никто не притворяется, что это буквально он. Но когда Утонувший Пророк появляется в виде духа, передвигается и все такое – другого объяснения этому нет. Нет никакого проектора, и она не марионетка – это она, это действительно она.

– Ты говоришь о том, когда она проявляется как призрак в подвальной комнате? – спросила Робин.

– Не только в подвале, – сказал Уилл. – Она делает это и в храме.

– Всегда ли зрители сидят в темноте, когда это происходит? – спросила Робин. А иногда перед ее появлением заставляют убираться из комнаты? Нас заставили покинуть подвал на некоторое время, прежде чем мы увидели ее проявление. А зрители всегда находятся перед ней, когда она проявляется, а не сидят вокруг сцены?

– Да, так было всегда, – сказала Флора, когда Уилл не ответил. – А что?

– Потому что я могу объяснить, как они это делают, – сказала Робин. – Один человек, с которым я работаю, предположил, что это может быть старая иллюзия под названием “призрак Пеппера”. Я посмотрела. Нужен стеклянный экран, расположенный под углом к зрителям, и скрытая боковая комната. Затем фигура в боковой комнате слегка освещается, свет на сцене гаснет, и зрители видят отражение предполагаемого призрака в стекле, оно прозрачное и выглядит так, как будто он находится на сцене.

После этих слов наступила тишина. Затем, ошеломив всех присутствующих, Флора громко сказала:

– Боже мой!

Остальные трое посмотрели на нее. Флора смотрела на Робин сквозь волосы с благоговением.

– Вот как. Вот как они это делают. О мой Бог.

Флора начала смеяться.

– Я не могу в это поверить! – сказала она, задыхаясь. – Я никогда не могла понять, в чем дело, это всегда вызывало у меня сомнения… Отражение в стекле – вот оно, это имеет смысл! Они делали это только там, где была боковая комната. А если мы были в храме, то все должны были сидеть лицом к сцене.

– Я думаю, – сказала Робин, – что храм на ферме Чепмена был спроектирован как театр. Этот верхний балкон, на котором никогда не сидят члены клуба, эти углубления… Я думаю, он был построен так, чтобы создавать масштабные иллюзии.

– Нельзя быть уверенным в этом, – сказал Уилл, который теперь выглядел очень обеспокоенным.

– Утонувший пророк не существует, – сказала Флора Уиллу. – Не существует.

– Если бы ты искренне верила в это, – сказал Уилл с прежним гневом, – если бы ты искренне верила в это, ты бы открыла Божественные Тайны.

– Ты имеешь в виду Луг Дракона? Живая Жертва? Любящее лекарство?

Уилл нервно посмотрел в сторону окна, словно ожидая, что там будет парить безглазая Дайю.

– Если я расскажу о них сейчас и не умру, ты поверишь, что она не настоящая? – спросила Флора.

Флора откинула волосы с лица. Она предстала в образе красивой женщины. Уилл не ответил на ее вопрос. Он выглядел испуганным.

– Драконий луг – это место, где хоронят все трупы, – ровным голосом сказала Флора. – Это то поле, которое постоянно пашут лошади.

Уилл слегка задохнулся от шока, но Флора продолжала говорить.

Глава 118

В опасности все, что имеет значение, – это действительно выполнить все, что должно быть сделано…

И-Цзин или Книга Перемен

Страйк ждал в гостиной Пруденс уже почти три часа. Вскоре после того, как Пруденс, Робин и Уилл скрылись в совещательной комнате, он услышал повышенные голоса из-за закрытой двери. Но с тех пор не было никаких признаков того, что происходит на встрече, на которую его не пустили. Муж Пруденс, похоже, ушел на вечер. Оба ребенка-подростка появлялись ненадолго, направляясь на кухню, где они перекусывали, и Страйк, слушая, как они открывают и закрывают холодильник, размышлял о том, насколько странным кажется им внезапное появление этого громоздкого нового дяди на семейном древе, и думал, что, возможно, они не задумывались об этом. Счастливые семьи, подумал он, не задумываются о значении и силе кровных уз, и только таким добровольным безотцовщинам, как он, странно видеть слабый след себя в почти незнакомых людях.

В любом случае, как бы ни относились к нему племянник и племянница, никто из них не предложил Страйку ничего поесть. Он не принял это близко к сердцу: насколько он помнил, в их возрасте предлагать еду едва знакомым взрослым тоже не входило в список его приоритетов. Полчаса назад он пробрался на кухню и, не желая быть обвиненным в вольностях, угостился несколькими печеньями. Теперь, все еще чрезвычайно голодный, он подумывал о том, чтобы предложить Робин заехать в “Макдоналдс” на обратном пути к Пат, когда зажужжал его мобильный. Радуясь, что есть чем заняться, Страйк потянулся к нему и увидел номер Мидж.

Таш только что написала. Она не нашла записку. Халат забрали до того, как она вернулась в массажный кабинет. Никто не спрашивал ее о стуке в окно. Что ты хочешь, чтобы она сделала?

Страйк написал ответное сообщение:

Ничего. Полиция теперь знает, что Лин удерживают там против ее воли. Просто прикрой выход, на случай, если ее перевезут.

Он едва успел закончить печатать, как дверь консультационной комнаты Пруденс открылась. Первой из комнаты вышла его сестра. Следом за ней вышел Уилл, выглядевший слегка потрясенным.

– Ничего, – пробормотал он Пруденс, – если я воспользуюсь вашей ванной?

– Конечно, – сказала Пруденс. – По коридору, вторая дверь слева.

Уилл исчез. Теперь из комнаты вышла крупная кудрявая женщина, одетая во все черное, а за ней Робин. Пруденс пошла открывать входную дверь, но Флора повернулась к Робин и робко сказала:

– Можно я тебя обниму?

– Конечно, – сказала Робин, раскрывая объятия.

Страйк наблюдал за тем, как две женщины обнимаются. Робин что-то пробормотала Флоре на ухо, та кивнула, после чего бросила нервный взгляд в сторону Страйка и скрылась из виду.

Робин немедленно вошла в гостиную и сказала быстрым шепотом:

– Много… много информации. Лекарство от любви – папа Джей закручивает гайки геям и психически больным женщинам, чтобы вылечить их. Драконий луг – на ферме Чепменов хоронят умерших на вспаханном поле, и Флора уверена, что смерти не зарегистрированы. Но самое главное – это Живая жертва. – Это…

Уилл вошел в гостиную, все еще выглядя смутно дезориентированным.

– Все в порядке? – сказал Страйк.

– Да, – сказал Уилл.

Они услышали, как закрылась входная дверь. В комнату вошла Пруденс.

– Извини, что так долго, – сказала она Страйку. – Сильви или Джерри принесли тебе что-нибудь поесть?

– Эээээ… нет, но все в порядке, – сказал Страйк.

– Тогда позволь мне…

– Действительно, все в порядке, – сказал Страйк, который теперь мысленно уже решил съесть бургер с чипсами. – Нам нужно вернуть Уилла к Цин.

– О, да, конечно, – сказала Пруденс. Она подняла глаза на Уилла.

– Если ты когда-нибудь захочешь поговорить с кем-нибудь, Уилл, я не возьму с тебя денег. Подумай об этом, хорошо? Или я могу порекомендовать другого психотерапевта. И прочти книги, которые я одолжила Робин.

– Спасибо, – сказал Уилл. – Да. Я так и сделаю.

Теперь Пруденс обратилась к Робин.

– Это был огромный прорыв для Флоры. Я никогда не видела ее такой раньше.

– Я рада, – сказала Робин, – очень рада.

– И я думаю, что то, что ты поделилась своим опытом, – это было очень важно.

– Ну, торопиться некуда, – сказала Робин. – Она может подумать, что ей делать дальше, но я имела в виду то, что сказала. Я буду с ней на каждом шагу. В любом случае, большое спасибо, что организовала это, Пруденс, это было очень полезно. Мы, наверное, должны…

– Да, – сказал Страйк, в животе которого громко заурчало.

Страйк, Робин и Уилл молча шли к машине.

– Ты голоден? – спросил Страйк у Уилла, очень надеясь, что ответ будет положительным. Уилл кивнул.

– Отлично, – сказал Страйк, – заскочим в Макдональдс.

– А как насчет “Кедровой террасы”? – спросила Робин, заводя двигатель. – Мы собираемся проверить, там ли Роуз Фернсби?

– Может быть, – сказал Страйк. – Не такой уж большой объезд, правда? Но если мы увидим “Макдональдс”, то сначала заедем туда.

– Отлично, – весело сказала Робин.

– Ты не голодна? – спросил Страйк, когда они отъехали.

– Думаю, я привыкла к меньшему количеству еды на ферме Чепмен, – сказала Робин. – Я акклиматизировалась.

Страйк, которому очень хотелось услышать новую информацию от Робин, понял из ее молчания, что она считает нецелесообразным вываливать на Уилла все, что произошло в совещательной комнате. Последний выглядел измученным и встревоженным.

– Ты слышал что-нибудь от Мидж? – спросила Робин.

– Да, – сказал Страйк, – ничего нового.

Сердце Робин упало. По тону Страйка она поняла, что “ничего нового” означает “ничего хорошего”, но, уважая чувства Уилла, отказалась от дальнейших вопросов.

Они пересекли Твикенхэмский мост с его бронзовыми фонарями и балюстрадами, внизу блестела серая Темза, и Страйк опустил стекло, чтобы подымить. При этом он посмотрел в зеркало. За ними ехал синий Форд Фокус. Несколько секунд он наблюдал за ним, затем сказал:

– Там…

– За нами едет машина с сомнительными номерами, – сказала Робин. – Я знаю.

Она только что заметила это. Номера были фальшивыми и нелегальными, такими, которые можно было легко заказать через Интернет. Машина постоянно приближалась с тех пор, как они заехали в Ричмонд.

– Черт, – сказала Робин, – мне кажется, я видела его по дороге к Пруденс, но он висел сзади. Черт, – добавила она, глядя в зеркало заднего вида, – водитель…?

– В балаклаве, да, – сказал Страйк. – Но я не думаю, что это Фрэнки.

Оба вспомнили, как ранее Страйк самоуверенно заявлял, что они остановятся и вступят в схватку с любым, кто покажется им хвостом. Каждый из них, наблюдая за машиной, понимал, что это было бы крайне неразумно.

– Уилл, – сказала Робин, – пригнись, пожалуйста, прямо вниз. И держись… ты тоже, – сказала она Страйку.

Не подавая сигнала, Робин ускорилась и резко повернула направо. Водитель форда был застигнут врасплох: он свернул на середину дороги, едва не столкнувшись со встречным транспортом, и Робин рванула с места, сначала через автостоянку, а затем по узкой жилой дороге.

– С какого хрена ты знала, что сможешь выехать с другой стороны парковки? – сказал Страйк, который держался изо всех сил. Робин превысила скорость на двадцать миль.

– Я здесь уже была, – сказала Робин, которая, опять же не указав направление, свернула налево на более широкую дорогу. – Я следила за тем бухгалтером-мошенником. Где они?

– Догоняют, – сказал Страйк, поворачиваясь, чтобы посмотреть. – Только что сбили две припаркованные машины.

Робин нажала на педаль газа. Двум пешеходам, переходившим дорогу, пришлось отпрыгнуть, чтобы уйти с ее пути.

– Черт, – снова закричала она, когда стало ясно, что они вот-вот выйдут на трассу А316 и поедут в обратном направлении.

– Неважно, просто едь.

Робин вошла в поворот на такой скорости, что едва не столкнулась с центральным барьером.

– Уилл, – сказала она, – тише, ради Бога, я…

Заднее и лобовое стекла разбились. Пуля прошла так близко от головы Страйка, что он почувствовал ее жар: Робин вела вслепую из-за сплошной белизны на месте стекла.

– Выбивай! – крикнула она Страйку, который отстегнул ремень безопасности, чтобы повиноваться. Второй громкий удар: они услышали, как пуля попала в багажник. Страйк выбивал осколки из лобового стекла, чтобы Робин было видно; осколки посыпались на них обоих.

Третий выстрел: на этот раз в упор.

– Держись! – повторила Робин, и ее занесло на повороте на другую полосу, проскочив ее в считанные дюймы, отчего Страйк врезался лицом в неповрежденное боковое стекло.

– Прости, прости…

– К черту, давай!

Пролетевшая мимо пуля затопила мозг Страйка белым огнем паники; у него возникло иррациональное убеждение, что машина вот-вот взорвется. Повернувшись на сиденье, он увидел, как Форд на скорости врезался в барьер.

– Это их добило.. нет, блядь….

Авария не была разрушительной. Форд двигался задним ходом, пытаясь пройти поворот.

– Давай, давай!

Вжав педаль в пол, Робин увидела на другой стороне дороги мигающий синий свет.

– Где Форд? Где Форд?

– Не вижу…

– Зачем ты едешь в ту сторону? – Робин крикнула проезжавшей мимо полицейской машине, которая ехала в противоположном направлении. – Подожди…

На скорости она резко повернула налево на другую узкую улицу.

– Господи Иисусе, – сказал Страйк, чье лицо ударилось о то, что осталось от ветрового стекла, и который не мог поверить, что она успела повернуть.

– И снова! – сказала Робин, и БМВ слегка накренился, когда она повернула направо.

– Они уехали, – сказал Страйк, глядя в боковое зеркало и вытирая кровь, стекавшую по его лицу. – Притормози… ты оторвалась от них… черт.

Робин сбросила скорость. Она повернула еще за угол, затем вырулила на парковочное место и затормозила, ее руки так крепко сжимали руль, что ей пришлось приложить сознательное усилие, чтобы отпустить его. Они услышали вдалеке вой сирен.

– С тобой все в порядке, Уилл? – спросил Страйк, оглядываясь на молодого человека, который теперь лежал в темном пространстве для ног, покрытый стеклом.

– Да, – слабым голосом сказал Уилл.

По темной улице навстречу им шла группа молодых людей.

– У тебя трещина на ветровом стекле, милая, – сказал один из них под дружный хохот своих приятелей.

– С тобой все в порядке? – спросил Страйк Робин.

– Лучше, чем у тебя, – ответила она, глядя на порез на его лице.

– Лобовое стекло, а не пуля, – сказал Страйк, доставая свой мобильный и набирая 999.

– Ты думаешь, они его поймали? – спросила Робин, оглядываясь через плечо в направлении сирен.

– Мы узнаем это достаточно скоро.

Глава 119

Девять на пятом месте означает:

Решительное поведение.

Настойчивость с осознанием опасности.

И-Цзин или Книга Перемен

– Мы уже в пятый раз обращаемся в полицию по поводу ВГЦ и подозрительной активности вокруг нашего офиса, – сказал Страйк. – Я понимаю, что у вас нет всей этой информации под рукой, я знаю, что даю вам много информации, которая может показаться вам неважной, но я не собираюсь врать: я был бы признателен, если бы вы перестали смотреть на меня как на идиота.

Было два часа ночи. Прошел час, прежде чем пульс Страйка замедлился до уровня, характерного для неподвижного сорокадвухлетнего мужчины. Он все еще сидел в небольшой комнате для допросов, куда его доставили по прибытии в отделение полиции. На вопрос, знает ли он, почему кто-то может захотеть в него выстрелить, Страйк подробно рассказал о текущем расследовании ВГЦ. Он посоветовал дознавателю поискать информацию об убийстве Кевина Пирбрайта, объяснил, что неделю назад в их офис пытался проникнуть вооруженный пистолетом злоумышленник, и сообщил офицеру, что за последние пару недель их с Робин уже второй раз преследуют на машине.

Сам масштаб истории Страйка, казалось, разозлил констебля Бауэрса, человека с длинной шеей и аденоидальным голосом. По мере того как Бауэрс становился все более откровенно скептичным (“Церковь имеет на вас зуб?”) Страйк был спровоцирован на открытое раздражение. Помимо всего прочего, сейчас он был необычайно голоден. Просьба о еде привела к тому, что ему принесли три простых печенья и чашку чая с молоком, и, учитывая, что он был жертвой стрельбы, а не подозреваемым, Страйк почувствовал, что к нему должны отнестись с большим вниманием.

Робин тем временем решала проблему другого рода. Она закончила давать показания вполне дружелюбной и компетентной женщине-офицеру, но отказалась от поездки домой, настояв на том, чтобы Уилла отвезли обратно к Пат. Проводив Уилла в полицейскую машину, Робин вернулась в приемную и с ужасом, но понимая, что у нее нет выбора, позвонила Мерфи, чтобы рассказать ему о случившемся.

Его реакция на ее новость была, понятно, тревожной и вполне оправданной. Тем не менее, Робин пришлось сдерживать гневные возражения на очевидные, по ее мнению, утверждения Мерфи: что теперь потребуются дополнительные меры безопасности и что полиции нужен каждый клочок информации о ВГЦ, которую Страйк и Робин могут им предоставить. Неосознанно вторя Страйку, Робин сказала:

– Мы уже буквально в пятый раз обращаемся в полицию по поводу церкви. Мы ничего не скрывали.

– Нет, я знаю, я все понимаю, но, черт возьми, Робин, как бы я хотел приехать и забрать тебя. Я застрял с этой чертовой поножовщиной в Саутхолле.

– Я в порядке, – сказала Робин, – на мне нет ни следа. Я вызову такси.