Текст книги "Бегущая могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 58 страниц)

Слева от них простирались открытые поля. Марион Хаксли и Пенни Браун, пошатываясь, шли по глубокой колее, ведя за собой ширских лошадей на бесконечную пахоту – бессмысленное занятие, учитывая, что поле уже было вспахано.

– Металлическая группа, – с усмешкой сказал Цзян. Убедившись в том, что утренняя перегруппировка была просто упражнением на определение рейтинга, Робин спросила,

– Почему доктор Чжоу хочет меня видеть?

– Медицина, – сказал Цзян. – Проверит, готова ли ты поститься.

Они прошли мимо прачечной и столовой, а затем мимо старых сараев, на двери одного из которых висел замок с паутиной.

– Что вы там храните? – спросила Робин.

– Хлам, – сказал Цзян. Затем, заставив Робин подпрыгнуть, он прокричал,

– Эй!

Цзян указал на Уилла Эденсора, который сидел в тени дерева в стороне от тропинки и, казалось, успокаивал плачущего ребенка лет двух. Уилл Эденсор вскочил, как будто его ошпарили. Девочка, чьи белые волосы не были сбриты, как у других детей, а торчали вокруг головы, придавая ей вид одуванчика, потянулась к нему, умоляя Уилла взять ее на руки. Позади него среди деревьев под присмотром бритоголовой Луизы Пирбрайт возилась группа детей ясельного возраста.

– Ты что, на дежурстве? – Цзян прикрикнул на Уилла.

– Нет, – сказал Уилл. – Она просто упала, и я…

– Ты занимаешься материалистическим удержанием, – кричал Цзян, и изо рта у него вылетали капли слюны. Робин была уверена, что ее присутствие делает Цзяна более агрессивным, что ему нравится показывать перед ней свой авторитет.

– Это произошло только потому, что она упала, – сказал Уилл. Я шел в прачечную и…

– Тогда иди в прачечную!

Уилл поспешил прочь на своих длинных ногах. Девочка попыталась последовать за ним, споткнулась, упала и заплакала еще сильнее. Через несколько секунд Луиза подхватила ребенка и скрылась с ним в деревьях, где бродили остальные малыши.

– Его предупреждали, – сказал Цзян и снова направился к выходу. – Я должен сообщить об этом.

Казалось, он был рад этой перспективе.

– Почему его не подпускают к детям? – спросила Робин, торопясь поспеть за Цзяном, когда они обогнули храм.

– Ничего подобного, – быстро сказал Цзян, отвечая на невысказанный вопрос. – Но мы должны быть внимательны к тому, кто работает с малышами.

– А, ну да, – сказала Робин.

– Не поэтому – это духовное, – прорычал Цзян. – Люди получают удар по самолюбию от материалистического обладания. Это мешает духовному росту.

– Понятно, – сказала Робин.

– Ты должен убить ложное “я”, – сказал Цзян. – Он еще не убил свое ложное “я”.

Теперь они пересекали внутренний двор. Когда они присели у бассейна Утонувшего Пророка между гробницами Украденного и Золотого Пророков, Робин подобрала лежащий на земле камешек и спрятала его в левой руке, а затем окунула указательный палец правой руки в воду, помазала лоб и произнесла слова: “Утонувший Пророк благословит всех, кто поклоняется ей”.

– Ты знаешь, кем она была? – спросил Цзян у Робин, вставая и указывая на статую Дайю.

– Ее звали Дайю, не так ли? – сказала Робин, все еще держа в сжатой руке маленький камешек.

– Да, но знаешь ли ты, кем она была? Для меня?

– О, – сказала Робин. Она уже узнала, что на ферме Чепменов не одобряется называть семейные отношения, поскольку это говорит о продолжающейся приверженности материалистическим ценностям. – Нет.

– Моей сестрой, – сказал Цзян низким голосом, ухмыляясь.

– Ты можешь ее вспомнить? – сказала Робин, стараясь, чтобы это прозвучало потрясенно.

– Да, – сказал Цзян. – Она играла со мной.

Они направились ко входу в фермерский дом. Когда Цзян немного опередил ее, чтобы открыть украшенные драконами двери дома, Робин спрятала крошечный камешек в лифчике, спрятав его от посторонних глаз в передней части кофты.

На каменном полу перед дверями фермерского дома был высечен девиз на латинском языке: STET FORTUNA DOMUS. Прихожая была широкой, безупречно чистой и безукоризненно украшенной, белые стены были увешаны произведениями китайского искусства: шелковыми панно в рамах и резными деревянными масками. Лестница, покрытая алым ковром, поднималась на второй этаж. Из холла выходило несколько закрытых дверей, выкрашенных в черный цвет, но Цзян провел Робин мимо них и повернул направо, в коридор, который вел в одно из новых крыльев.

В самом конце коридора он постучал в еще одну черную глянцевую дверь и открыл ее.

Робин услышала женский смех и, открыв дверь, увидела актрису Ноли Сеймур, прислонившуюся к письменному столу из черного дерева и, по-видимому, потерявшую голову от веселья по поводу того, что ей только что сказал доктор Чжоу. Это была смуглая, похожая на эльфа молодая женщина с коротко подстриженными волосами, с головы до ног одетая, как распознала Робин, в “Шанель”.

– О, привет, – сказала она сквозь смех. У Робин сложилось впечатление, что Ноли смутно узнала Цзяна, но не могла вспомнить его имени. Рука Цзяна снова подскочила к его подмигивающему глазу. – Энди просто заставляет меня реветь… Мне пришлось приехать сюда, чтобы пройти курс лечения, – слегка надулась она, – раз уж он бросил нас в Лондоне.

– Бросил тебя? Никогда, – сказал Чжоу своим глубоким голосом. – Итак, ты останешься на ночь? Папа Джей вернулся.

– Правда? – взвизгнула Ноли, в восторге прижимая ладони к лицу. – Боже мой, я не видела его уже несколько недель!

– Он сказал, что ты можешь занять свою обычную комнату, – сказал Чжоу, указывая наверх. – Члены клуба будут рады тебя видеть. А сейчас я должен оценить эту юную леди, – сказал он, указывая на Робин.

– Хорошо, дорогой, – сказала Ноли, подставляя лицо для поцелуя. Чжоу сжал ее руки, чмокнул в каждую щеку, и Ноли вышла мимо Робин в облаке туберозы, подмигнув ей и сказав:

– Ты в надежных руках.

Дверь закрылась за Ноли и Цзяном, оставив Робин и доктора Чжоу наедине.

В роскошной, тщательно убранной комнате пахло сандаловым деревом. На темных полированных досках пола лежал красно-золотой ковер в стиле арт-деко. На полках от пола до потолка из черного дерева, как и вся остальная мебель, стояли книги в кожаных переплетах, а также сотни дневников, точно таких же, по мнению Робин, как и лежавший на ее кровати, на корешках которых были указаны имена их владельцев. За письменным столом располагались полки с сотнями маленьких коричневых бутылочек, аккуратно расставленных и надписанных мелким почерком, коллекция старинных китайских табакерок и толстый золотой Будда, сидящий со скрещенными ногами на деревянном постаменте. Под одним из окон, выходящих на часть территории, отгороженную от двора деревьями и кустарником, стоял черный кожаный диван для осмотра. В окне Робин увидела три одинаковых домика, построенных из дерева, каждый из которых имел раздвижные стеклянные двери, и которые еще не были показаны никому из новобранцев.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказал Чжоу, улыбаясь, и жестом пригласил Робин в кресло напротив своего стола, которое, как и стол, было сделано из черного дерева и обито красным шелком. Робин отметила, насколько оно удобно, когда опустилась в него: стулья в мастерской были из жесткого пластика и дерева, а матрас ее узкой кровати – очень твердым.

Чжоу был одет в темный костюм, галстук и безупречно белую рубашку. В петлицах манжет неброско поблескивал жемчуг. Робин предположила, что он смешанной расы, поскольку его рост был выше шести футов – китайцы, которых она привыкла видеть в Чайна-тауне рядом с офисом, обычно были гораздо ниже, – и он был бесспорно красив, с зачесанными назад черными волосами и высокими скулами. Шрам, идущий от носа к челюсти, намекал на таинственность и опасность. Она понимала, почему доктор Чжоу привлекает телезрителей, хотя лично ей его элегантность и легкая, но заметная аура самодовольства казались непривлекательными.

Чжоу открыл папку на своем столе, и Робин увидела несколько листов бумаги, на которых лежала анкета, заполненная ею в автобусе.

– Итак, – сказал Чжоу, улыбаясь, – как вам живется в церкви?

– Очень интересно, – сказала Робин, – и я нахожу технику медитации просто потрясающей.

– Вы страдаете от некоторого беспокойства, да? – сказал Чжоу, улыбаясь ей.

– Иногда, – ответил Робин, улыбаясь в ответ.

– Низкая самооценка?

– Иногда, – сказала Робин, слегка пожав плечами.

– Мне кажется, вы недавно пережили эмоциональный удар?

Робин не была уверена, притворяется ли он, что догадывается об этом, или признается, что некоторые из спрятанных листов бумаги содержат биографические данные, которые она сообщила членам церкви.

– Гм… да, – сказала она с легким смешком. – Моя свадьба была отменена.

– Это было ваше решение?

– Нет, – сказала Робин, уже не улыбаясь. – Его.

– Семья разочарована?

– Моя мама очень… да, они не были счастливы.

– Я обещаю, вы будете очень рады, что не прошли через это, – сказал Чжоу. – Многие несчастья в обществе происходят от неестественности семейного положения. Вы читали “Ответ”?

– Пока нет, – сказала Робин, – хотя один из членов церкви предложил одолжить мне свой экземпляр, а Мазу как раз…

Чжоу открыл один из ящиков стола и достал нетронутый экземпляр книги Джонатана Уэйса в мягкой обложке. На лицевой стороне книги был изображен лопнувший пузырь, вокруг которого две руки изображали сердце.

– Вот, – сказал Чжоу. – Ваш собственный экземпляр.

– Большое спасибо! – сказала Робин, притворно восхищаясь и одновременно удивляясь, как это у нее хватит времени на чтение в перерывах между лекциями, работой и храмом.

– Прочтите главу о материалистическом владении и эгомотивности, – проинструктировал ее Чжоу. – Теперь…

Он извлек из кармана вторую анкету, на эту раз пустую, и достал лакированную авторучку.

– Я собираюсь оценить вашу пригодность к посту – то, что мы называем очищением.

Он записал возраст Робин, попросил ее встать на весы, записал ее вес, затем предложил ей снова сесть, чтобы измерить артериальное давление.

– Немного низковато, – сказал Чжоу, глядя на цифры, – но сейчас почти обед… ничего страшного. Я собираюсь послушать ваше сердце и легкие.

Пока Чжоу прижимал холодную головку стетоскопа к ее спине, Робин чувствовала маленький камешек, который она засунула в лифчик.

– Очень хорошо, – сказал Чжоу, отложил стетоскоп, сел и сделал пометку в анкете, после чего продолжил задавать вопросы о предшествующих заболеваниях.

– А откуда у вас шрам на предплечье? – спросил он.

Робин сразу поняла, что о восьмидюймовом шраме, который в настоящее время был прикрыт длинными рукавами ее толстовки, должно быть, сообщила одна из женщин в общежитии, где она раздевалась по ночам.

– Я упала через стеклянную дверь, – сказала она.

– Правда? – сказал Чжоу, впервые проявив недоверие.

– Да, – сказала Робин.

– Это была не попытка самоубийства?

– Боже, нет, – сказала Робин с недоверчивым смешком. – Я споткнулась на лестнице и просунула руку прямо через стеклянную панель в двери.

– А, понятно… у вас был регулярный секс с вашим женихом?

– Я… да, – сказала Робин.

– Вы пользовались противозачаточными средствами?

– Да. Таблетками.

– Но вы с ним слезли?

– Да, в инструкции сказано…

– Хорошо, – сказал Чжоу, продолжая писать. – Синтетические гормоны исключительно вредны для здоровья. Вы не должны вводить в свое тело ничего неестественного, никогда. То же самое касается презервативов, пробок… Все это нарушает поток ци. Вы понимаете, что такое ци?

– На нашей лекции Тайо сказал, что это своего рода жизненная сила?

– Жизненная энергия, состоящая из Инь и Ян, – сказал Чжоу, кивнув. – У вас уже есть небольшой дисбаланс. Не волнуйтесь, – спокойно сказал он, продолжая писать, – мы это устраним. Вы когда-нибудь болели венерическими заболеваниями?

– Нет, – соврала Робин.

На самом деле насильник, из-за которого закончилась ее университетская карьера, заразил ее хламидиозом, от которого она получала антибиотики.

– Оргазмируете ли Вы во время секса?

– Да, – сказала Робин. Она почувствовала, как на ее лице появился румянец.

– Каждый раз?

– В основном, – сказала Робин.

– По результатам типологического теста вы относитесь к деканту “Огонь-Земля”, то есть “Дароносица-Воительница”, – продолжил Чжоу, глядя на нее сверху вниз. – Это очень благоприятный характер.

Робин не была особенно польщена такой оценкой, и не в последнюю очередь потому, что она отвечала как вымышленная Ровена, а не как она сама. Кроме того, у нее было ощущение, что “дароносица” может быть синонимом финансовой цели. Тем не менее, она с энтузиазмом сказала:

– Это так интересно.

– Я сам разработал типологический тест, – с улыбкой сказал Чжоу. – Мы считаем его очень точным.

– Какой вы тип? – спросила Робин.

– Целитель-мистик, – ответил Чжоу, явно довольный тем, что его спросили, как и предполагала Робин. – Каждый квинт соответствует одному из наших пророков и одному из пяти китайских элементов. Вы, наверное, заметили, что мы называем наши группы по стихиям. Однако, – серьезно сказал Чжоу, откинувшись в кресле, – вы не должны думать, что я придерживаюсь какой-то одной жесткой традиции. Я предпочитаю синтез лучших достижений мировой медицины. Аюрведические практики имеют много положительных сторон, но, как вы видели, я не пренебрегаю стетоскопом и аппаратом для измерения артериального давления. Однако я не имею никакого отношения к Big Pharma. Это глобальный рэкет. Ни одного лекарства от их имени.

Вместо того чтобы оспорить это заявление, Робин ограничилась легким замешательством.

– Истинное исцеление возможно только от духа, – сказал Чжоу, положив руку на грудь. – Этому есть множество доказательств, но, конечно, если бы весь мир принял философию лечения ВГЦ, эти компании потеряли бы миллиардные доходы.

– Ваши родители все еще вместе? – спросил он, быстро сменив тему.

– Да, – сказала Робин.

– У вас есть братья и сестры?

– Да, сестра.

– Они знают, что вы здесь?

– Да, – сказала Робин.

– Поддерживают ли они вас? Рады ли они тому, что вы исследуете свой духовный рост?

– Они немного… Мне кажется, – сказала Робин, снова немного посмеявшись, – они думают, что я делаю это потому, что у меня депрессия. Из-за того, что свадьба отменилась. Моя сестра считает, что это немного странно.

– А вы, вы считаете это странным?

– Вовсе нет, – вызывающе сказала Робин.

– Хорошо, – сказал Чжоу. – В настоящее время ваши родители и сестра рассматривают вас как объект своей плоти. Потребуется время, чтобы переориентироваться на более здоровую модель связи.

– Теперь, – бодро сказал он, – вы можете выдержать двадцатичетырехчасовое голодание, но нам необходимо устранить дисбаланс ци. Эти настойки, – сказал он, поднимаясь на ноги, – очень эффективны. Все натуральные. Я сам их смешиваю.

Он выбрал с полки три небольших коричневых флакона, налил Робин стакан воды, добавил в него по две капли из каждого флакона, разлил по стаканам и передал ей. Задумавшись, не опрометчиво ли пить то, состав чего ей неизвестен, но успокоившись тем, что его количество ничтожно мало, Робин допила до конца.

– Хорошо, – сказал Чжоу, улыбаясь ей. – Теперь, если у вас возникают негативные мысли, вы знаете, что делать, да? У вас есть медитация с песнопениями и медитация с радостью.

– Да, – улыбнулась Робин, – ставя пустой стакан на стол.

– Ну что ж, значит, вы годитесь для поста, – сказал он тоном, не допускающим возражений.

– Большое спасибо, – сказала Робин, вставая. – Могу я спросить, – она указала на деревянные домики, видневшиеся в окне кабинета, – что это такое? Мы не видели их во время нашей экскурсии.

– Комнаты Уединения, – сказал Чжоу. – Но ими могут пользоваться только полноправные члены церкви.

– О, понятно, – сказала Робин.

Чжоу проводил ее до двери. Робин не удивилась, когда увидела, что Цзян ждет ее в коридоре. Она уже усвоила, что единственная допустимая причина, по которой ее можно оставить без присмотра, – это посещение туалета.

– Сейчас время обеда, – сказал Цзян, когда они шли обратно через ферму.

– Хорошо, – сказала Робин. – Завтра я буду поститься, лучше набраться сил.

– Не говори так, – сурово сказал Цзян. – Не надо готовиться к посту, разве что духовно.

– Прошу прощения. – сказала Робин нарочито трусливо. – Я не хотела… Я еще учусь.

Когда они вышли во двор, то обнаружили, что он полон прихожан, направляющихся в столовую. Около бассейна Утонувшего Пророка образовалось некоторое столпотворение: люди ждали, чтобы попросить у нее благословения.

– Вообще-то, – сказала Робин, обращаясь к Цзяну, – мне нужно забежать в туалет до обеда.

Она ушла, не дождавшись его возражений, и направилась в женское общежитие, которое было безлюдным. Сходив в туалет, она поспешила к своей кровати. К ее удивлению, на подушке рядом с ночным дневником лежал второй предмет: очень старый, изъеденный экземпляр той же самой книги в мягкой обложке, которую она держала в руках. Открыв его, она увидела внутри вычурную надпись, сделанную от руки.

За Дэнни, мученика-мистика,

Моя надежда, мое вдохновение, мой сын.

С любовью, папа Джей

Робин вспомнила, что Дэнни Броклз настаивал на том, чтобы она вернула ему книгу, поэтому она положила свой экземпляр “Ответа” на кровать и взяла его, чтобы отнести на обед. Затем она опустилась на колени, достала из лифчика маленький камешек с двора и аккуратно положила его рядом с тремя другими, которые она спрятала между рамой кровати и матрасом. Она и без этого способа подсчета дней знала бы, что сегодня вторник, но она также знала, что если усталость и голод будут усиливаться, то проверка количества собранных камешков может стать единственным средством, позволяющим следить за проходящими днями.

Глава 32

Превосходный человек настороже от того, что еще не видно, и начеку от того, что еще не слышно…

И-Цзин или Книга Перемен

Клайв Литтлджон вернулся на работу в среду. Страйк написал ему в девять часов, чтобы сообщить о своем желании встретиться с глазу на глаз в офисе, после того как оба передадут свои отдельные задания по наблюдению другим субподрядчикам.

К сожалению, этот план не удался. В десять минут девятого, вскоре после того, как Страйк занял позицию возле многоэтажки братьев Фрэнк в Бекслихите, ему позвонил Барклай.

– Ты на Фрэнках?

– Да, – сказал Страйк.

– Окей, ну, я подумал, тебе следует знать: это они оба, – сказал Барклай. – Не только младший. Я просмотрел фотографии, сделанные вчера вечером возле ее дома, и оказалось, что именно старший скрывался там в полночь. Они вместе. Пара долбаных уродов.

– Дерьмо, – сказал Страйк.

Они только что взяли на себя еще одно дело о возможной супружеской неверности, поэтому новость о том, что им потребуется вдвое больше людей для работы с Фрэнками, была нежелательной.

– У тебя сегодня выходной, да? – сказал Страйк.

– Да, – сказал Барклай. – Дэв занимается новой женой-изменщицей, а Мидж пытается разговорить ту работницу секс-индустрии, которую ты сфотографировал, когда она говорила с Бигфутом.

– Хорошо, – сказал Страйк, ненадолго задумавшись, но отказавшись от идеи попросить Барклая отказаться от своего выходного дня, – спасибо, что сообщил мне об этом. Я изучу график, посмотрим, как мы сможем держать обоих под наблюдением в дальнейшем.

Сразу же после того как Барклай повесил трубку, Страйк получил сообщение от Литтлджона, в котором говорилось, что Бигфут, который редко бывал в своем офисе, решил сегодня съездить в компанию в Бишоп-Стортфорд, которая находилась в сорока милях от того места, где сейчас стоял Страйк. Как ни хотелось Страйку посмотреть в лицо Литтлджону, когда он спросит его об отсутствии в его резюме фирмы Паттерсон Инк, он решил, что быстрее и чище всего будет сделать это по телефону, и перезвонил Литтлджону.

– Привет, – ответил Литтлджон.

– Забудь о встрече в час, – сказал ему Страйк. – Мы можем поговорить сейчас. Я хотел спросить тебя, почему ты не сказал мне, что работал на Митча Паттерсона в течение трех месяцев, прежде чем пришел ко мне.

Немедленной реакцией на эти слова было молчание. Страйк ждал, наблюдая за окнами Франков.

– Кто тебе это сказал? – спросил наконец Литтлджон.

– Неважно, кто мне сказал. Это правда?

Повисла еще большая пауза.

– Да, – сказал наконец Литтлджон.

– Не скажешь, почему ты не упомянул об этом?

Третья длинная пауза не укрепила самообладания Страйка.

– Слушай…

– Я понял, что к чему, – сказал Литтлджон.

– И что ты понял?

– Паттерсон меня недолюбливал.

– Почему?

– Не знаю, – сказал Литтлджон.

– Ты облажался?

– Нет… Не сошлись характерами, – сказал Литтлджон.

Но у тебя, блядь, нет никакого характера.

– Была ссора, да?

– Нет, – сказал Литтлджон. – Он просто сказал мне, что я ему больше не нужен.

Страйк был уверен, что ему что-то недоговаривают.

– Есть еще одна вещь, – сказал он. – Что ты делал в офисе в пасхальный понедельник?

– Квитанции, – сказал Литтлджон.

– Пат не работала. Был государственный праздник. Никого не должно было быть в офисе.

– Я забыл, – сказал Литтлджон.

Страйк стоял, прижав телефон к уху, и размышлял. Интуиция предупреждала, но мозг напоминал, что без Литтлджона они не смогут охватить все текущие дела.

– Мне нужна эта работа, – сказал Литтлджон, впервые выступая без приглашения. – Дети уже устроились. Мне нужно выплачивать ипотеку.

– Я не люблю нечестность, – сказал Страйк, – а это включает в себя и ложь бездействием.

– Я не хотел, чтобы ты думал, что я не справлюсь с работой.

Все еще хмурясь, Страйк сказал:

– Считай это устным предупреждением. Еще раз что-нибудь от меня скроешь, и ты вылетишь.

– Понял, – сказал Литтлджон. – Этого не будет.

Страйк повесил трубку. Как ни трудно было найти новых субподрядчиков требуемого качества, он подумал, что, возможно, придется начать поиски заново. Что бы ни скрывалось за тем, что Литтлджон не упомянул о его работе в Паттерсон Инк, опыт управления людьми в армии и за ее пределами научил Страйка тому, что там, где есть одна ложь, почти наверняка есть и другие.

Телефон в его руке зазвонил. Ответив, он услышал глубокий, сиплый голос Пат.

– Тебя вызывает к телефону полковник Эдвард Грейвс.

– Соедини, – сказал Страйк, который в понедельник утром оставил сообщение для родителей Александра Грейвса на старомодном автоответчике.

– Алло? – сказал пожилой мужской голос.

– Доброе утро, полковник Грейвс, – сказал Страйк. – Корморан Страйк. Спасибо, что перезвонили мне.

– Вы детектив, да?

Голос с акцентом, явно выдающим принадлежность к высшему классу, тоже был подозрительным.

– Верно. Я надеялся, что смогу поговорить с вами о Всеобщей Гуманитарной Церкви и вашем сыне, Александре.

– Да, так вы сказали в своем сообщении. По какой причине?

– Меня нанял человек, который пытается вывести своего родственника из церкви.

– Ну, мы не можем им советовать, – с горечью сказал полковник.

Решив не говорить Грейвсу, что он и так знает, насколько неудачным был план по извлечению Александра, Страйк сказал:

– Я также хотел узнать, готовы ли вы поговорить со мной о вашей внучке, Дайю.

На заднем плане Страйк услышал пожилой женский голос, хотя слов было не разобрать. Полковник Грейвс сказал: “Дай мне минутку, Барб”, а затем обратился к Страйку,

– Мы сами наняли детектива. Человек по фамилии О’Коннор. Вы его знаете?

– Нет, боюсь, что нет.

– Может быть, на пенсии… хорошо. Мы с вами поговорим.

Застигнутый врасплох, Страйк сказал:

– Это очень мило с вашей стороны. Как я понимаю, вы в Норфолке?

– Гарвестон Холл. Вы можете найти нас на любой карте.

– Следующая неделя вас устроит?

Полковник Грейвс согласился, и встреча была назначена на следующий вторник.

Когда Страйк убирал телефон обратно в карман, он увидел зрелище, которого никак не ожидал. Оба брата Франкенштейна только что вышли из дома, как всегда потрепанно одетые, в париках, частично скрывавших их высокие лбы, но легко узнаваемые Страйком, который уже успел познакомиться и с их ограниченным набором одежды, и с их слегка ковыляющей походкой. Заинтригованный этой жалкой попыткой маскировки, Страйк проследил за ними до автобусной остановки, где после десятиминутного ожидания братья сели в автобус № 301. Они поднялись на верхнюю палубу, а Страйк остался на нижней, написав Мидж сообщение о том, что Фрэнки в пути и что он сообщит ей, где можно встретиться с ним, чтобы взять на себя наблюдение.

Через 45 минут Фрэнки сошли на остановке Бересфорд-сквер в Вулвиче, Страйк преследовал их, не сводя глаз с плохо сидящих париков. Пройдя немного, братья остановились, чтобы надеть перчатки, а затем зашли в магазин Спорт Директ. Страйк догадался, что решение не заходить в спортивный магазин, расположенный ближе к дому, было частью той же самой попытки уловки, которая заставила их надеть парики, и, отправив Мидж сообщение о своем текущем местонахождении, последовал за ними в магазин.

Хотя он не относил ни одного из братьев к гениям, он быстро пересмотрел свою оценку их интеллекта в сторону уменьшения. Младший брат постоянно поглядывал на камеры наблюдения. В какой-то момент его парик сполз, и он поправил его. Они с показной беззаботностью бродили по магазину, подбирая случайные предметы и показывая их друг другу, а затем направились в секцию скалолазания. Теперь Страйк начал фотографировать.

После разговора шопетом Фрэнки выбрали тяжелую веревку. Затем начались неясные разногласия, видимо, по поводу достоинств двух разных молотков. В конце концов они выбрали с резиновой ручкой, направились к кассе, оплатили товар и вышли из магазина, держа под мышкой громоздкие пакеты, а Страйк устремился за ними. Вскоре после этого братья остановились в Макдоналдсе. Страйк счел нецелесообразным следовать за ними, поэтому притаился на улице, наблюдая за входом. Он только что отправил Мидж СМС-сообщение с новостями, когда его телефон снова зазвонил, на этот раз с неизвестного номера.

– Корморан Страйк.

– Да, – ответил агрессивный мужской голос. – Что ты хочешь?

– Кто это? – спросил Страйк. Он услышал фоновый звон и мужские голоса.

– Джордан Рини. Моя сестра говорит, что ты приставал к моей гребаной семье.

– Никаких приставаний не было, – сказал Страйк. – Я звонил вашей бывшей жене, чтобы узнать…

– Она не моя бывшая, она моя жена, так почему ты к ней пристаешь?

– Никакого приставания не было, – повторил Страйк. – Я пытался передать вам сообщение, потому что хотел поговорить с вами о ВГЦ.

– Нахрена?

– Потому что я провожу расследование…

– Держись подальше от моей жены и сестры, понял?

– Я не намерен приближаться ни к кому из них. Может быть, вы готовы..?

– У меня нет ничего, что можно было бы сказать о всякой херне, ясно? – сказал Рини, теперь уже почти крича.

– Нечего сказать даже про свиней? – спросил Страйк.

– Что за хрень – почему свиньи? Кто говорил о свиньях?

– Ваша жена сказала мне, что вам снятся кошмары о свиньях.

Предчувствие заставило Страйка слегка отодвинуть мобильник от уха. Конечно, Рини начал орать.

– НАХУЯ ОНА ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛА? Я ТЕБЕ, БЛЯДЬ, НОГИ ПЕРЕЛОМАЮ, ЕСЛИ ТЫ ЕЩЕ РАЗ БУДЕШЬ РАЗГОВАРИВАТЬ С МОЕЙ ЖЕНОЙ, ХУЕСОС ЕБАНЫЙ…

Затем последовала серия громких ударов. Страйк предположил, что Рини бьет трубку тюремного телефона о стену. Второй мужчина крикнул: “ЭЙ, РИНИ!” Последовали звуки шарканья. Линия оборвалась.

Страйк положил мобильник обратно в карман. Целых десять минут он стоял, покуривая и размышляя, и смотрел на дверь Макдоналдса. Наконец он снова достал телефон и позвонил своему старому другу Штырю.

– Все норм, Бунзен? – сказал знакомый голос, ответив после нескольких гудков.

– Как Энджел? – спросил Страйк.

– Лечение началось на прошлой неделе, – сказал Штырь.

– Она виделась с отцом?

– Да. Он не хотел, дрянь, но я его уговорил.

– Хорошо, – сказал Страйк. – Слушай, мне нужна услуга.

– Выкладывай, – сказал Штырь.

– Это о парне по имени Курт Джордан Рини.

– И?

– Я надеялся, что мы сможем поговорить об этом с глазу на глаз, – сказал Страйк. – Ты не мог бы освободиться сегодня? Я могу приехать к тебе.

Штырь согласился, они договорились встретиться позже во второй половине дня в хорошо знакомом им кафе в Ист-Энде, и Страйк повесил трубку.

Глава 33

Небольших отступлений от хорошего не избежать…

И-Цзин или Книга Перемен

Передав наблюдение за Фрэнками Мидж, Страйк сел в метро до станции “Бетнал Грин”. Он не успел пройти и десяти ярдов по дороге, как в кармане завибрировал его вечно занятый телефон. Отойдя в сторону, чтобы пропустить других людей, он увидел еще одно сообщение от Бижу Уоткинс.

“Ты уже меньше занят? Потому что вот что ты упускаешь.”

Она приложила две фотографии себя в нижнем белье, сделанные с помощью мобильного в зеркале. Страйк бросил на них лишь беглый взгляд, после чего закрыл и удалил сообщение. Он не собирался больше встречаться с ней, но эти фотографии могли бы ослабить его решимость, поскольку в ярко-красном бюстгальтере, поясе с подтяжками и чулках она выглядела просто потрясающе.

Заведение Пелличчи, расположенное на Бетнал Грин Роуд, располагалось в Ист-Энде: небольшое, столетней давности кафе итальянской кухни, деревянные панели которого в стиле арт-деко создавали нелепое ощущение, что вы едите чипсы в купе Восточного экспресса. Страйк выбрал место в углу, спиной к стене, заказал кофе, а затем потянулся за брошенным экземпляром газеты Дейли Мейл, который предыдущий посетитель оставил на столике рядом с собой.

Пропустив привычное обсуждение референдума по Брексит, он остановился на пятой странице, где была помещена большая фотография Шарлотты с Лэндоном Дормером, оба они держали бокалы с шампанским и смеялись. Подпись сообщала, что Шарлотта и ее бойфренд присутствовали на ужине по сбору средств для благотворительного фонда Дормера. В приведенном ниже сообщении содержался намек на возможную помолвку.

Страйк рассматривал эту фотографию гораздо дольше, чем фотографию Бижу. Шарлотта была одета в длинное облегающее золотистое платье и выглядела совершенно беззаботно, одна тонкая рука лежала на плече Дормера, длинные черные волосы были уложены волнами. Соврала ли она, что больна раком, или просто храбрится? Он внимательно посмотрел на Дормера, которая выглядел невозмутимым. Страйк все еще рассматривал фотографию, когда над ним раздался голос,

– Че как, Бунзен.

– Штырь, – сказал Страйк, бросив газету на соседний стол и протянув руку, которую Штырь пожал, прежде чем сесть.

С тех пор как Страйк видел его в последний раз, Штырь отрастил бороду, которая скрывала большую часть глубокого шрама, придававшего ему постоянную усмешку. На нем были плохо сидящие джинсы и мешковатая серая толстовка. Татуировки покрывали его запястья, костяшки пальцев и шею.

– Ты болен? – спросил он у Страйка.

– Нет, а что?

– Ты похудел.

– Это намеренно.

– А, ну да, – сказал Штырь, быстро щелкая пальцами, что было свойственно ему с тех пор, как Страйк его знал.