Текст книги "Бегущая могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 58 страниц)

Рок-песня закончилась после того, как все – и прихожане, и новобранцы – вошли в храм. Двери с громким стуком закрылись. Те, кто привел новобранцев на ферму, шепотом приказали им стоять лицом к бассейну, а сами расселись по местам.

Опустошенная от голода, с ноющей болью в желудке, вспотевшая и эмоционально выжатая, Робин могла думать только о том, что прохладная вода выглядит заманчиво. Было бы чудесно погрузиться под воду, пережить несколько мгновений одиночества и умиротворения.

– Сегодня, – сказал Джонатан Уэйс, – у вас есть свободный выбор. Остаться с нами или присоединиться к материалистическому миру. Кто из вас сделает шаг вперед и войдет в бассейн? Переродитесь сегодня ночью. Очиститесь от ложного “я”. Выйдите из очищающей воды как ваше истинное “я”. Кто из вас готов сделать этот первый, необходимый шаг к чистому духом?

Секунду или две никто не двигался. Затем Амандип протиснулся мимо Робин.

– Я.

Прихожане церкви взорвались радостными возгласами и аплодисментами. Джонатан и Мазу протянули руки, сияя. Амандип прошел вперед, поднялся по ступенькам на бортик бассейна, и Джонатан с Мазу дали ему неслышные указания. Он снял кроссовки и носки, шагнул вперед, в бассейн, ненадолго погрузился под воду и появился снова – в очках и смеющийся. По храму разнеслись радостные возгласы и аплодисменты прихожан, когда Джонатан и Мазу помогли промокшему Амандипу выбраться на другой бортик, его спортивный костюм был тяжелым от воды. Он взял свои кроссовки и носки, и пара прихожан вывела его через дверь в задней части храма.

Следующим в бассейн вошел Кайл. Когда он вынырнул из бассейна, то получил такую же восторженную реакцию.

Робин решила, что не хочет больше ждать, и, пробравшись через других новобранцев, встала впереди группы.

– Я хочу присоединиться, – сказала она под новые аплодисменты.

Она прошла вперед, поднялась по ступенькам и сняла носки и кроссовки. По знаку Джонатана она шагнула в удивительно глубокий бассейн и позволила себе погрузиться в холодную воду. Ноги нащупали дно, она снова оттолкнулась, и восхитительная тишина была разрушена, когда она вынырнула на поверхность под громкие хлопки и крики одобрения.

Джонатан Уэйс помог ей выйти. Теперь Робин, одетая в промокший спортивный костюм, с волосами, лезущими в глаза, получила свои носки и кроссовки от улыбающегося Тайо Уэйса, который лично проводил ее в заднюю часть храма через дверь в предбанник, где Амандип и Кайл уже были одеты в чистые, сухие спортивные костюмы и вытирали полотенцем свои волосы, оба, очевидно, были в восторге. Еще больше чистых, сложенных спортивных костюмов лежало в ожидании на деревянных скамьях, стоявших вдоль стен. Напротив находилась дверь, которая, как поняла Робин, должна была вести на улицу.

– Вот, – сказал улыбающийся Тайо, протягивая Робин полотенце. – Возьми спортивный костюм и переоденься.

Амандип и Кайл вежливо отвернулись, когда Робин сняла с себя топик, прекрасно понимая, что ее нижнее белье тоже насквозь промокло, но Тайо открыто наблюдал за этим, ухмыляясь.

– Как вы думаете, сколько еще человек присоединится? – Амандип спросил Тайо.

– Посмотрим, – сказал Тайо, не сводя глаз с Робин, которая сидела, пытаясь снять мокрые штаны спортивного костюма и натянуть сухие, чтобы никто не увидел, как просвечивают ее трусы. – Нам нужны все люди, которых мы сможем найти. Это борьба добра со злом, чистая и простая… мне лучше вернуться, – добавил Тайо, когда Робин, уже одетая, начала натягивать носки.

– Я не могу в это поверить, – сказал запыхавшийся Амандип, когда за Тайо закрылась дверь. – Я пришел сюда и подумал: “Это сумасшедшее место. Это секта”. Я собирался написать статью для своей студенческой газеты. А теперь… я вступил в этот чертов культ.

Он начал безудержно смеяться, и Кайл с Робин тоже.

В течение следующего получаса в комнату входило все больше и больше людей в таком же состоянии почти истерического смеха. Вошел Уолтер Фернсби, слегка пошатываясь, за ним сразу же последовала Пенни Браун, зеленые волосы которой облепили ее лицо, как водоросли. Появилась Мэрион Хаксли, дрожащая, явно дезориентированная, но тоже склонная к хихиканью. Вскоре раздевалка была заполнена людьми, возбужденно обсуждавшими материализацию Дайю в подвале и свою собственную гордость от того, что они присоединились к церкви.

Затем прошло десять минут, в течение которых никто не появлялся. Проведя быстрый, молчаливый подсчет, Робин прикинула, что в зале осталось полдюжины человек, включая девушку с лицом в форме сердца, которая отказалась критиковать свою семью в группе Огня, и светловолосую подругу Пенни. Действительно, Пенни с тревогой оглядывалась по сторонам и уже не смеялась. Прошло еще десять минут, после чего дверь наружу открыл Уилл Эденсор.

– Сюда, – сказал он и повел новых прихожан из храма в сторону столовой.

Уже стемнело, и мурашки поползли по телу Робин и под ее все еще мокрыми волосами. Пенни Браун все еще с тревогой оглядывалась по сторонам в поисках подруги, которая приехала с ней на ферму Чепмена.

Вновь присоединившиеся члены церкви вошли в столовую под бурные овации прихожан, которые покинули храм раньше них. Очевидно, в те часы, когда новобранцы были заперты в подвале под фермерским домом, там кипела бурная деятельность, потому что со стропил свисали алые и золотые бумажные фонарики вроде тех, что раскачивались на ветру на Уордор-стрит, и воздух наполнял аппетитный запах жареного мяса. Кухонные работники уже сновали между столами, катая свои огромные металлические чаны.

Робин опустилась на ближайшее свободное сиденье и отпила немного воды из-под крана, уже налитой в стоящий перед ней пластиковый стаканчик.

– Поздравляю, – раздался тихий голос за спиной, и она увидела бритоголовую Луизу, которая несла в руках чан с пахнущим курицей карри, которое она вылила на жестяную тарелку Робин, добавив пару ложек риса.

– Спасибо, – с благодарностью сказала Робин. Луиза слабо улыбнулась и отошла в сторону.

Хотя это было не самое лучшее карри в мире, но, безусловно, самое аппетитное и сытное блюдо, которое Робин ела с момента прибытия на ферму Чепмена, и в нем было больше всего белка. Она ела быстро, так отчаянно нуждаясь в калориях, что не могла себя контролировать. После того как карри было доедено, ей дали миску йогурта с медом – это было лучшее, что она пробовала за всю неделю.

В зале царила атмосфера праздника. Смеха было гораздо больше, чем обычно, и Робин догадалась, что причиной было это пиршество, которое было не сравнить с обычной местной едой. Робин заметила, что к верхнему столу присоединилась Ноли Сеймур, одетая в оранжевую мантию, и впервые поняла, что актриса, должно быть, является настоятельницей церкви. Рядом с Ноли сидели двое мужчин средних лет, тоже в оранжевых одеждах. На вопрос Робин молодой человек, сидевший рядом с ней, ответил, что один из них – мультимиллионер, сделавший состояние на упаковке, а другой – член парламента. Робин запомнила имена обоих мужчин для своего письма Страйку.

Джонатан и Мазу Уэйс вошли в столовую под одобрительные возгласы после того, как большинство людей закончили есть. Ни девушки с лицом в форме сердца, ни других новобранцев, не попадавших в бассейн, не было видно, и Робин задалась вопросом, куда они делись, не держат ли их где-то без еды и не было ли длительное отсутствие Уэйсов последней попыткой убедить их.

Она с ужасом ожидала очередной речи Уэйса, но вместо этого из колонок снова зазвучала музыка, когда Уэйсы заняли свои места, и взмахом руки Уэйс как бы дал понять, что теперь разрешена неформальная обстановка, что вечеринка должна начаться. По залу разнеслась старая песня REM, и некоторые члены церкви, впервые за долгое время наевшиеся мяса, встали, чтобы потанцевать.

Это конец света, каким мы его знаем.

И я чувствую себя хорошо…

Глава 36

Девять на третьем месте означает:

Остановленное поступление

Это нервно и опасно.

И-Цзин или Книга Перемен

Вечеринка продолжалась уже не менее двух часов. Джонатан Уэйс спустился с верхнего стола под крики восторга и начал танцевать с несколькими девочками-подростками. Упаковочный миллионер тоже встал, чтобы потанцевать, двигаясь как человек, чьи суставы нуждаются в смазке, и влился в группу вокруг Уэйса. Робин так и осталась сидеть на своей деревянной скамейке, улыбаясь, но не желая больше ничего, кроме как вернуться в общежитие. Прием полноценной еды после голодания, громкая музыка, боль в мышцах после долгого дня сидения на жестком полу – все это усугубляло ее усталость.

Наконец она услышала первые такты песни “Герои” и поняла, что вечер скоро закончится, так же уверенно, как если бы она услышала начало песни “Auld Lang Syne”(песня, которую включают на новый год после полуночи – прим.пер). Она старалась подпевать и выглядеть счастливой, и была вознаграждена, когда, наконец, все стали расходиться по общежитиям под дождем, который начал накрапывать, пока они ели, за исключением таких работяг, как Луиза, оставшихся убирать со столов.

Несмотря на глубокую усталость, та часть сознания Робин, которая постоянно напоминала ей, зачем она здесь, говорила ей, что сегодня вечером у нее будет наилучшая возможность найти пластиковый камень. Все на ферме только что насладились необычайно сытным ужином и, скорее всего, быстро уснут. И действительно, женщины вокруг нее быстро разделись, натянули пижамы, что-то быстро написали в своих дневниках, а затем упали в постель.

Робин сделала короткую запись в своем дневнике, затем тоже надела пижаму, оставив на себе еще слегка влажное нижнее белье. Оглянувшись по сторонам, она убедилась, что никто не видит, что она легла в постель в носках и кроссовках, спрятав спортивный костюм под одеялом. Через десять минут свет, которым управлял где-то главный выключатель, наконец-то погас.

Робин лежала в темноте, слушая дождь и заставляя себя не спать, хотя веки ее все время опускались. Вскоре за стуком в окно послышался храп и медленное, тяжелое дыхание. Она не решилась ждать долго, как и пытаться достать из-под кровати свою непромокаемую куртку. Стараясь не шуршать простынями, ей удалось натянуть спортивный костюм поверх пижамы. Медленно и осторожно она сползла с кровати и поползла к двери общежития, готовая сообщить всем, кто проснется, что она идет в туалет.

Она осторожно открыла дверь. В пустынном дворе не было ни одного электрического фонаря, хотя бассейн и фонтан Дайю сверкали в лунном свете, а на верхнем этаже фермерского дома светилось единственное окно.

Робин нащупала путь в обход здания по полосе земли между женским и мужским общежитиями, ее волосы быстро намокли под дождем. К тому времени, когда она добралась до конца прохода, ее глаза уже немного привыкли к темноте. Ее целью был участок густого леса, видневшийся из окна общежития, за которым находилось небольшое поле, на которое никто из новобранцев еще не заходил.

В конце прохода между общежитиями были посажены деревья и кустарники, которые закрывали поле от посторонних глаз. Осторожно пробираясь сквозь эти заросли, стараясь не споткнуться о корни, она увидела свет и остановилась между кустами.

Она обнаружила больше Комнат Уединения, таких, как та, которую она видела из кабинета доктора Чжоу, отгороженных от общежитий аккуратной растительностью. Сквозь кусты она видела свет, пробивающийся из-за шторы, которой были задернуты раздвижные стеклянные двери одной из них. Робин опасалась, что кто-то сейчас выйдет из нее или выглянет наружу. Она подождала минуту, обдумывая варианты, и решила рискнуть. Выйдя из-под прикрытия деревьев, она поползла дальше, продвигаясь в десяти метрах от домика.

В этот момент она поняла, что никому не грозит опасность немедленно покинуть комнату уединения. Из нее доносились ритмичные удары и ворчание, а также тоненькие визги, которые могли означать как удовольствие, так и боль. Робин поспешила дальше.

Пятистворчатые ворота отделяли поле от засаженной территории, на которой располагались Комнаты Уединения. Робин решила не открывать ворота, а перелезть через них. Перебравшись на другую сторону, она пустилась бежать трусцой, под ногами хлюпала мокрая земля, ее охватила едва сдерживаемая паника. Если на ферме установлены камеры ночного видения, то ее могут обнаружить в любой момент; Агентство, возможно, тщательно обследовало периметр, но оно не могло знать, какая технология наблюдения используется внутри. Разумное я твердило ей, что она нигде не видела никаких признаков камер, но страх не отпускал ее, и она поспешила в глубь леса.

Достигнув укрытия деревьев, она почувствовала облегчение, но теперь ее охватил страх иного рода. Ей показалось, что она снова видит улыбающуюся прозрачную фигуру Дайю в том виде, в каком она появилась в подвале несколько часов назад.

Это был трюк, сказала она себе. Ты знаешь, что это был трюк.

Но она не понимала, как это было сделано, а поверить в призраков, пробираясь вслепую через заросли, крапиву и перекрученные корни, когда треск веток под ногами звучал в ночной тишине не хуже выстрелов, а дождь бил по навесу над деревьями, было слишком легко.

Робин не могла понять, в правильном ли направлении она движется, так как из-за отсутствия проезжающих машин не была уверена, где находится дорога. Она блуждала минут десять, пока справа от нее не проехала машина, и она поняла, что находится в двадцати метрах от периметра.

Прошло почти полчаса, прежде чем она нашла небольшую полянку, вырубленную Барклаем внутри периметра стены с тяжелой колючей проволокой. Приседая, она ощупывала землю, и наконец ее пальцы нащупали что-то неестественно теплое и гладкое. Она подняла пластиковый камень из зарослей сорняков, где он лежал, и дрожащими руками раздвинула две половинки.

Включив фонарик, она увидела ручку, бумагу и записку, написанную знакомым почерком Страйка, и сердце ее забилось, как будто она увидела его лично. Она только успела убрать послание, как услышала голоса в лесу позади себя.

В ужасе Робин выключила фонарик и бросилась на землю в ближайшиие заросли крапивы, закрыв лицо руками, уверенная, что стук ее сердца будет слышен тому, кто ее преследовал. Ожидая окрика или требования показаться, она не услышала ничего, кроме шагов. Потом девушка заговорила.

– Мне п-п-показалось, что я увидела свет.

Робин лежала очень тихо, закрыв глаза, как будто это могло сделать ее менее заметной.

– Лунный свет на проводах, наверное, – сказал мужской голос. – Продолжай. Что ты хотела?

– Я н-н-нуждаюсь в том, чтобы ты м-м-м-меня снова увеличил.

– Лин… Я не могу.

– Ты д-должен, – сказала девушка, в голосе которой слышались слезы. – Или мне придется опять с ним ид-д-дти. Я не могу, Уилл. Я… я… я…

Она начала плакать.

– Шшш! – судорожно произнес Уилл.

Робин услышала шорох ткани и бормотание. Она догадалась, что Уилл обнял Лин, чьи рыдания теперь звучали приглушенно.

– Почему н-н-н…

– Ты знаешь, почему, – прошептал он.

– Меня от-т-тправят в Бирмингем, если я не пойду с ним, а я не м-м-могу оставить Цин, я н-не могу…

– Кто сказал, что ты поедешь в Бирмингем? – спросил Уилл.

– М-м-м-м-мазу, если я не пойду с н-н-н-н…

– Когда она тебе это сказала?

– В-в-вчера, но если я буду расти, то, может быть, она не будет м-м-м…

– О Боже, – сказал Уилл, и Робин никогда не слышала, чтобы эти два слога были более наполнены отчаянием.

Наступила тишина и слабые звуки движения.

Пожалуйста, не занимайтесь сексом, думала Робин, плотно закрыв глаза, лежа среди крапивы. Пожалуйста, не надо.

– Или т-т-ты мог бы с-с-сделать то, что с-с-сделал Кевин, – сказала Лин, ее голос был хриплым от слез.

– Ты с ума сошла? – резко сказал Уилл. – Быть проклятым навеки, уничтожить наш дух?

– Я н-н-не оставлю Цин! – завопила Лин. Уилл снова отчаянно зашикал на нее. Наступило очередное затишье, во время которого Робин показалось, что она слышит поцелуи, скорее утешительные, чем страстные.

Она должна была предвидеть, что кто-то, кроме сотрудников детективного агентства “Страйк и Эллакотт”, может знать о слепой зоне камер и полезном прикрытии леса. Теперь ее безопасное возвращение в общежитие зависело от того, что эта парочка решит делать дальше. В ужасе от того, что кто-то из них может приблизиться к тому месту, где она лежала, потому что другая проезжающая машина, несомненно, обнаружит ее ярко-оранжевый спортивный костюм, ей ничего не оставалось, как свернуться калачиком среди крапивы. Как она объяснит, что на ее чистом костюме остались пятна грязи и травы – об этом она будет думать, когда благополучно выберется из леса.

– А ты не можешь сказать Мазу, что у тебя что-то есть – что это за штука у тебя была?

– Цистит, – всхлипывала Лин. – Она н-н-не поверит м-м-мне.

– Хорошо, – сказал Уилл, – тогда притворись, что ты больна чем-то другим. Попроси показать тебя доктору Чжоу.

– Но в конце концов мне придется поправиться – я не могу бросить Цин! – снова запричитала девушка, и Уилл, теперь уже явно напуганный до смерти, сказал:

– Ради Бога, не кричи!

– Почему бы тебе п-п-просто не увеличить меня снова?

– Я не могу, ты не понимаешь, я не могу…

– Ты б-б-боишься!

Робин услышала быстро удаляющиеся шаги и была уверена, что девушка убегает, а Уилл преследует ее, потому что его голос прозвучал еще дальше, когда он заговорил снова.

– Лин…

– Если ты не собираешься увеличивать м-меня…

Голоса стали неразличимы. Робин продолжала неподвижно лежать в своем укрытии, сердце колотилось, она напрягала слух, пытаясь услышать, что происходит. Пара все еще спорила, но она уже не могла разобрать, о чем они говорят. Сколько времени она лежала и слушала, она не знала. Мимо пронеслась еще одна машина. Наконец, голоса и шаги стихли.

Робин пролежала так еще пять минут, боясь, что пара вернется, а затем осторожно села.

Записка Страйка все еще была скомкана в ее руке. Она сделала несколько глубоких вдохов, затем снова включила фонарь, разгладила письмо и прочитала его.

Четверг, 14 апреля

Надеюсь, там все идет хорошо. Дэв собирается передать это и будет находиться поблизости до субботы, проверяя камень до тех пор, пока ты не напишешь записку. Если ничего не будет, увидимся в воскресенье.

Я встречался с Эбигейл Гловер, дочерью Джонатана Уэйса. Очень интересный материал. Она утверждает, что Дайю была дочерью не Уэйса, а Александра Грейвса. Якобы, когда она умерла, между Уэйсами и родителями Грейвса шла борьба за опеку над ней. Эбигейл была свидетелем и жертвой насилия, а после того, как Дайю утонула, ее лично закрыли в свинарнике голой на три ночи, но, к сожалению, она не хочет давать показания.

Во вторник я встречаюсь с родителями Александра Грейвса. Я дам тебе знать, как все пройдет.

Я все еще пытаюсь найти Шери Гиттинс, девушку, которая водила Дайю в бассейн. Я изучал смерть Дайю, и у меня есть вопросы. Все, что ты сможешь найти, было бы полезно.

Возможно, мне также удастся убедить Джордана Рини поговорить со мной – у Штыря есть приятели внутри.

Литтлджон меня беспокоит. Он не сказал мне, что работал в Паттерсоне 3 месяца, прежде чем перейти к нам. Пытаюсь найти ему замену.

Фрэнки остаются фриками и, возможно, планируют похищение.

Позаботься о себе. Если захочешь выйти, скажи. Если понадобится, мы выбьем дверь.

С x

Робин не знала, почему записка вызвала у нее слезы, но сейчас слеза упала на бумагу. Связь с внешней жизнью подействовала на нее как лекарство, укрепив ее, а предложение выбить дверь и единственный поцелуй рядом с инициалами Страйка были похожи на объятия.

Теперь она достала ручку, положила небольшую стопку бумаги на колено и начала неуклюже писать, держа фонарик в левой руке.

Все идет хорошо. Сегодня вечером я присоединилась к церкви. Полностью погрузилась в бассейн в храме.

Уилл Эденсор здесь, а я только что подслушала разговор между ним и Лин, дочерью Дейрдре Доэрти. Она умоляла его снова ее “увеличить”, чтобы избежать необходимости спать с “ним”. Неизвестно, кто такой “он”. Лин даже предложила уехать, но Уилл, похоже, совсем индоктринирован и говорит, что это означает проклятие. Я не могу быть уверена, но если она уже родила здесь ребенка, то это может быть ребенок Уилла. Если это так, то я уверена, что она была несовершеннолетней, когда родила, потому что сейчас она не выглядит очень взрослой.

Насилия пока не наблюдается, но недосыпание и недокорм вполне реальны.

Сегодня вечером я видела, как дух Дайю материализовался из воздуха, двигался и махал нам всей рукой. Ее вызвал Джонатан У. Не знаю, как это было сделано, но должна сказать, что это было эффектно и, думаю, убедило почти всех.

Робин сделала паузу, пытаясь вспомнить что-нибудь еще, что могло бы показаться Страйку важным. Она дрожала от холода и так устала, что едва могла соображать.

Думаю, что это все, жаль, что не больше. Надеюсь, что теперь, когда я стала настоящим членом церкви, я начну видеть все плохое.

Похоже, это хорошая идея – избавиться от Литтлджона, когда это будет возможно.

Робин x

Она свернула записку, положила ее в безопасный камень и положила камень на место. Затем, с тяжелым сердцем, она разорвала записку Страйка на мелкие кусочки и стала пробираться сквозь деревья к далекой ферме, разбрасывая по пути кусочки записки в разные заросли крапивы.

Однако она так устала, что потеряла чувство направления. Вскоре она оказалась в густой заросли деревьев, через которые, как ей показалось, она не проходила. Паника снова начала подниматься в ней. Наконец она пробралась между двух стволов, опутанных ползучим кустарником, сделала несколько шагов по небольшой полянке и с воплем, который она не смогла предотвратить, упала на что-то твердое и острое.

– Черт, – простонала Робин, ощупывая голень. Она порезалась, хотя, к счастью, разрыва на брюках не было. Ощупывая землю вокруг, она нашла то, обо что споткнулась: похоже, это был сломанный пень или столб в земле. Она встала и при свете луны увидела несколько сломанных столбов, расположенных неровным кругом. Они были явно рукотворными и выглядели на фоне окружающего дикого пейзажа неестественно ритуально. Робин вспомнила рассказ Кевина Пирбрайта о том, как в двенадцатилетнем возрасте его на ночь привязали к дереву в качестве наказания. Были ли здесь когда-то столбы, к которым можно было бы привязать целую группу детей? Если да, то, судя по всему, они уже не использовались, поскольку тихо гнили в глубине дерева.

Слегка прихрамывая, Робин снова отправилась в путь и, наконец, с помощью неверного лунного света нашла опушку леса.

Только когда она шла обратно по темному сырому полю в сторону фермы, она вспомнила, что не написала Мерфи записку. Слишком уставшая и потрясенная, чтобы возвращаться, она решила, что напишет ему извинения на следующей неделе. Через пятнадцать минут она уже взбиралась на пятистворчатые ворота. Она миновала темные и безмолвные Комнаты Уединения и с чувством глубокого облегчения незамеченной проскользнула обратно в общежитие.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Строительство

ОБСТРУКЦИЯ означает затруднение.

Опасность впереди.

Видеть опасность и уметь устоять на месте – это и есть мудрость.

И-Цзин или Книга Перемен

Глава 37

Благодаря решительности человек обязательно с чем-то столкнется.

Отсюда следует гексаграмма СОВМЕСТИМОСТЬ.

И-Цзин или Книга Перемен

Если получение письма Робин с фермы Чепмен не произвело на Страйка такого же эффекта, как на нее, то отсутствие записки для Райана Мерфи его чрезвычайно обрадовало, что он скрыл от Дэва Шаха, когда тот подтвердил, что в пластиковом камне, который он проверил перед рассветом, было только одно письмо.

– Что ж, приятно знать, что с ней все в порядке, – таков был единственный комментарий Страйка, прочитавшего сообщение Робин за столом партнеров. – И это чертовски важная информация, которой она уже располагает. Если Уилл Эденсор заделал там ребенка, у нас есть частичное объяснение, почему он не уходит.

– Да, – сказал Дэв. – Страх судебного преследования. Изнасилование по закону, не так ли? Собираешься рассказать сэру Колину?

Страйк колебался, нахмурившись и потирая подбородок.

– Если ребенок точно принадлежит Уиллу, он должен будет узнать об этом, но я бы предпочел сначала получить немного больше информации.

– Несовершеннолетний есть несовершеннолетний, – сказал Дэв.

Страйк еще никогда не видел у Шаха такого бескомпромиссного взгляда.

– Согласен. Но я не уверен, что ты можешь судить о том, что там происходит, по обычным стандартам.

– К черту нормальные стандарты, – сказал Дэв. – Держи свой член в штанах рядом с детьми.

Наступило короткое, напряженное молчание, после чего Дэв заявил, что ему нужно поспать, так как он всю ночь не спал в машине, и ушел.

– Что его расстроило? – поинтересовалась Пат, когда стеклянная дверь закрылась сильнее, чем требовалось, и Страйк вышел из внутреннего кабинета с пустой кружкой в руке.

– Секс с несовершеннолетними девочками, – сказал Страйк, направляясь к раковине, чтобы вымыть кружку перед тем, как отправиться на слежку за Бигфутом. – Не Дэв, – добавил он.

– Ну, я знала это, – сказала Пат.

Откуда Пат могла это знать, Страйк не спрашивал. Дэв был самым симпатичным субподрядчиком, работавшим в агентстве, а Страйк по опыту знал, что теплое отношение их офис-менеджера охотнее всего вызывают симпатичные мужчины. Ассоциация с этой идеей привела его к тому, что он сказал:

– Кстати, если позвонит Райан Мерфи, скажи ему, что на этой неделе для него не было записки от Робин.

Что-то в остром взгляде Пат заставило Страйка сказать:

– В камне его не было.

– Ладно, я не обвиняю тебя в том, что ты ее сжег, – огрызнулась Пат, возвращаясь к набору текста.

– Все в порядке? – спросил Страйк. Хотя он сомневался, что кто-то сравнивал Пат с лучиком солнечного света, но он не мог припомнить, чтобы она была такой раздражительной без провокации.

– Отлично, – сказала Пат, покачивая электронной сигаретой и хмурясь на монитор.

Страйк решил, что самое разумное – молча вымыть свою кружку.

– Ну, вот я и ушел смотреть за Бигфутом, – сказал он. Когда он повернулся, чтобы взять пальто, его взгляд упал на небольшую стопку квитанций на столе Пата.

– Эти Литтлджона?

– Да, – сказала Пат, ее пальцы быстро двигались по клавишам.

– Не возражаешь, если я быстро посмотрю?

Он перелистал их. В них не было ничего необычного или экстравагантного; более того, если и было что-то, то это были отрывочные сведения.

– Что ты думаешь о Литтлджоне? – Страйк спросил Пат, положив квитанции обратно рядом с ней.

– Что ты имеешь в виду, спрашивая, что я думаю о нем? – сказала она, глядя на него.

– Именно то, что я сказал.

– Он в полном порядке, – сказала Пат, после пары секунд. – Он в порядке.

– Робин сказала мне, что он тебе не нравится.

– Мне показалось, что он был немного тихим, когда начинал, вот и все.

– Стал болтливее, да? – сказал Страйк.

– Да, – сказала Пат. – Ну.. нет. Но он всегда вежлив.

– Ты никогда не замечала, чтобы он делал что-то странное? Вел себя странно? Лгал о чем-нибудь?

– Нет. Почему ты меня об этом спрашиваешь? – сказала Пат.

– Потому что если бы ты это заметила, ты была бы не единственной, – сказал Страйк. Теперь он был заинтригован: Пат никогда раньше не проявляла ни малейшей склонности к смягчению своего мнения, когда осуждала кого-либо: клиента, сотрудника или, более того, самого Страйка.

– Он в порядке. Делает свою работу хорошо, не так ли?

Прежде чем Страйк успел ответить, зазвонил телефон на столе Пат.

– О, привет, Райан, – сказала она, ее тон стал намного теплее.

Страйк решил, что пора уходить, и сделал это, тихо закрыв за собой стеклянную дверь.

Следующие несколько дней не принесли существенного прогресса в деле ВГЦ. От Штыря не было никаких известий о возможном интервью с Джорданом Рини. Шери Гиттинс по-прежнему не удавалось найти во всех базах данных, к которым обращался Страйк. Из свидетелей утреннего купания Шери и Дайю владелица кафе, которая видела, как Шери вела ребенка на пляж, неся полотенце, умерла пять лет назад. Он пытался связаться с мистером и миссис Хитон, которые видели, как истеричная Шери бежала по пляжу после того, как Дайю исчезла под волнами, и которые все еще жили по адресу в Кромере, но никто никогда не отвечал на звонки по их стационарному телефону, в какое бы время суток Страйк ни звонил. Он подумал, не поехать ли ему в Кромер после посещения Гарвестон-Холла, но поскольку агентство и так было загружено текущими делами, а он уже планировал съездить в Корнуолл в конце недели, то решил не жертвовать еще несколькими часами на дорогу только ради того, чтобы найти пустой дом.

Его поездка в Норфолк солнечным утром во вторник прошла без происшествий, пока на ровном и прямом участке трассы A11 Мидж не позвонила ему по поводу самого свежего дела, находящегося на балансе агентства, – дела о предполагаемой супружеской неверности, в котором муж хотел, чтобы за женой следили. Клиент был взят так недавно, что за ним и за объектом не было закреплено никакого прозвища, хотя Страйк понял, о ком говорила Мидж, когда она без предисловий сказала:

– Я поймала миссис Как-Ее-Там-Называют на месте преступления.

– Уже?

– Да. Есть фотографии, как она выходила из квартиры любовника сегодня утром. Навещала свою мать, черт побери. Может быть, мне следовало немного повременить. Мы не получим много с этого.

– Ну это все равно полезно, – сказал Страйк.

– Мне попросить Пат уведомить следующего в списке ожидания?

– Давай повременим неделю, – сказал Страйк после некоторого колебания. – Для работы с Фрэнками нужно вдвое больше людей, теперь мы знаем, что это они оба. Послушай, Мидж, пока ты здесь, есть ли что-нибудь у Пат с Литтлджоном?

– Что ты имеешь ввиду?

– Не было никаких ссор или чего-то подобного?

– Насколько я знаю, нет.

– Она была немного странной, когда я спросил ее сегодня утром, что она о нем думает

– Ну, он ей не нравится, – сказала Мидж. – Никому из нас, – добавила она со свойственной ей откровенностью.

– Я объявляю о поиске замены, – сказал Страйк, что было правдой: накануне вечером он отправил по электронной почте письмо нескольким контактам в полиции и армии, чтобы найти возможных кандидатов. – Окей, хорошая работа с миссис Как-Там. Увидимся завтра.

Он ехал по бесконечно плоскому ландшафту, который, как обычно, портил ему настроение. Община Эйлмертон навсегда запятнала Норфолк в его памяти; он не находил никакой красоты ни в кажущейся безбрежности неба, давящего на ровную землю, ни в мельницах и болотистых топях.

Спутниковая навигация вела его по узким извилистым проселочным дорожкам, пока он наконец не увидел первый указатель на Гарвестон. Через три часа после выезда из Лондона он въехал в крошечную деревушку, быстро миновал церковь с квадратной башней, школу и сельскую ратушу, и лишь через три минуты оказался на другой стороне. Через четверть мили после Гарвестона он заметил деревянный указатель, направивший его по дорожке направо к зданию. Вскоре он уже въезжал через открытые ворота на территорию, которая когда-то была домом для Украденного Пророка.