Текст книги "Бегущая могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 58 страниц)

– Тут получше, чем в Бомбей Балти, – прокомментировал полицейский, усаживаясь напротив Страйка.

– Да, дела в последнее время идут неплохо, – ответил тот, убирая телефон обратно в карман. – Как дела?

– Не могу пожаловаться, – сказал Уордл.

Когда они только познакомились, друг Страйка Эрик Уордл был по-мальчишески красив. Несмотря на то, что он по-прежнему хорошо выглядел, его некогда полная волос голова поредела, и он выглядел так, как будто постарел больше, чем на шесть лет, которые прошли на самом деле. Страйк знал, что не только тяжелая работа вытравила эти борозды вокруг рта и глаз Уордла; он потерял брата, а жена, Эйприл, ушла от него полгода назад, забрав с собой их трехмесячного ребенка.

Пока они изучали меню, разговор шел в обычном русле, и только когда официант принес Уордлу пинту пива и принял их заказ, полицейский передал через стол папку.

– Это все, что я смог узнать о стрельбе в Кевина Пирбрайта.

– Отлично, – сказал Страйк. – Как поживает наш друг-фальшивомонетчик?

– Арестован, – сказал Уордл, поднимая свою пинту в тосте, – и я думаю, что его удастся убедить, чтобы он сдал и высшее начальство. Ты, возможно, обеспечил мне долгожданное повышение, так что ужин за мой счет.

– Я бы предпочел, чтобы ты заплатил мне информацией, – ответил Страйк.

– Я знал, что ты не забронировал это место по прихоти, – вздохнул Уордл.

– Давай закажем, и я все объясню.

После того, как они приступили к еде, Страйк попросил об одолжении, за которым он пришел: помощь Уордла в получении доступа к записям переписи населения, которые обычные люди получить не могут.

– Откуда такой интерес к этой ферме Чепмен?

– Это штаб-квартира Всеобщей Гуманитарной Церкви.

– Ох – сказал Уордл. – Это место. Эйприл ходила на одну из их встреч несколько лет назад. Ее подруга с занятий йогой заинтересовалась этим и взяла ее с собой. В итоге подруга присоединилась. Правда, Эйприл была там всего один раз.

Уордл прожевал и проглотил, прежде чем добавить,

– Она потом немного странно себя вела. Я пошутил, и ей это не понравилось, но я сказал это только потому, что никогда особо не общался с той женщиной, которая ее туда отвела. Она увлекалась кристаллами, медитацией и прочей ерундой. Ты знаешь, что это за тип.

Страйк, хорошо помнивший периодические фазы песнопений Леды, скрестившей ноги перед нефритовым Буддой, сказал, что да, и спросил:

– Эйприл подумала, что в этом что-то есть, не так ли?

– Думаю, она защищалась, потому что знала, как сильно ее друзья-йоги меня бесят… Наверное, не стоило быть сволочью в этом вопросе, – признался Уордл, угрюмо жуя. – Итак, какие записи переписи тебе нужны?

– Все, начиная с 91-го года.

– Черт возьми, Страйк.

– Я пытаюсь отследить бывших членов клуба.

Уордл поднял брови.

– То есть ты хочешь все время оглядываться.

– В смысле?

– У них репутация организации, которая жестко преследует тех, кто пытается их дискредитировать.

– Я слышал.

– Какую надуманную причину я могу назвать переписчикам? Они так просто информацию не выдают.

– На данный момент у меня есть данные о принудительном контроле, физических нападениях, одно обвинение в изнасиловании и несколько случаев жестокого обращения с детьми.

– Боже правый. Почему бы не добавить убийство и не получить полный комплект?

– Дай мне время, я занимаюсь этим делом всего два дня. Кстати говоря, этот выстрел в Пирбрайта…

– Тот же пистолет использовался в двух предыдущих перестрелках, связанных с наркотиками. Я не занимался этим делом, никогда не слышал об этом парне, пока ты мне не позвонил, но я просмотрел все материалы, – сказал Уордл, кивнув на папку. – Выглядит довольно однозначно. Он должен был быть не в себе, судя по состоянию его комнаты. Взгляни на фотографию вверху.

Страйк отодвинул пустую тарелку, открыл папку и достал фотографию.

– Черт.

– Да, там, наверное, что-то есть, под остальным дерьмом.

На фотографиях была запечатлена маленькая и убогая комната, повсюду валялась одежда и мусор. Тело Пирбрайта лежало посреди пола, накрытое полиэтиленовой пленкой. Кто–то – Страйк предположил, что Пирбрайт – нацарапал слова по всем стенам.

– Отличный образец наркоманского декора, – сказал Уордл, когда официант вернулся, чтобы убрать их тарелки.

– Что-нибудь украли? Он должен был писать книгу по ВГЦ.

– Похоже, он писал ее на стенах, – сказал Уордл. – Комната в точности такая, какой ее нашел хозяин. В нижней части шкафа они нашли пакет с гашишем и рулон двадцаток.

– Они думают, что его убили из-за пакетика гашиша?

– Возможно, это все, что они оставили. Вероятно, он стащил что-то у кого-то, у кого не должен был, или разозлил не того человека.

– Где это место?

– Каннинг Таун.

– Отпечатки?

– Только Пирбрайта.

– Как убийца вошел и вышел, есть идеи?

– Мы думаем, что они использовали отмычку, чтобы попасть в парадную дверь.

– Организованно, – сказал Страйк, доставая блокнот и начиная писать.

– Да, все было довольно хитро. Парень с того же этажа утверждал, что слышал, как Пирбрайт с кем-то разговаривал, прежде чем впустить его. Наверное, думал, что он собирается совершить продажу. Сосед услышал глухой удар, и музыка Пирбрайта перестала играть. Убийца, видимо, использовал глушитель, потому что иначе выстрел услышала бы половина улицы, но можно предположить, что его услышал сосед, ведь перегородки в здании фанерные. Конец музыки тоже подходит, потому что пуля прошла прямо через Пирбрайта и попала в старый радиоприемник, куски которого ты можешь видеть.

Страйк еще раз внимательно изучил фотографию комнаты Пирбрайта. Разбитый радиоприемник лежал в виде осколков на маленьком столе в углу. Два провода были подключены к розетке рядом с ним.

– Там было что-то еще.

– Да, похоже на провод от ноутбука. Ноутбук, вероятно, был единственной вещью в комнате, которую стоило украсть. Не знаю, зачем ему понадобилось радио, если у него был ноутбук.

– Он был небогат и, возможно, не знал, что такое скачивание музыки, – проговорил Страйк. – Из того, что я узнал о ферме Чепмена, он с таким же успехом мог бы вырасти в конце восемнадцатого века, если посмотреть на весь его опыт в области технологий.

Теперь им принесли карри. Страйк отложил в сторону полицейскую папку, но держал рядом с собой раскрытый блокнот.

– Итак, сосед слышит выстрел и прекращение музыки. Что дальше?

– Сосед пошел и постучал в дверь, – невнятно сказал Уордл с полным ртом пашанды из баранины, – но ответа не получил. Мы думаем, что стук спугнул убийцу, и он ушел через окно, которое было обнаружено открытым со следами рук в перчатках на наружном подоконнике.

– Как высоко было окно?

– Первый этаж, но прямо под ним можно было легко приземлиться на большой общий мусорный бак.

– Никто не видел, как он вылезал из окна? – спросил Страйк, который все еще делал записи.

– Все жильцы, чьи окна выходили на задний двор, были на улице или заняты внутри.

– Видеонаблюдение помогло?

– Они получили небольшую запись, на которой видно, как коренастый мужчина в черном уходит из района, возможно, он нес ноутбук в многоразовой сумке для покупок, но лица не было видно. И это буквально все, что я знаю, – сказал Уордл.

Страйк убрал фотографию в полицейское досье, как просил Уордл,

– Робин все еще встречается с Райаном Мерфи?

– Да, – сказал Страйк.

– Ты знаешь, что он алкоголик?

– Правда? – сказал Страйк, скрывая свое выражение лица за тем, что выпил еще пива. Робин так мало рассказывала ему о своих отношениях, что раньше он этого не знал. Возможно, подумал он (с проблеском чего-то сильно напоминающего надежду), Робин тоже не знала.

– Да. Но сейчас он в порядке. Но он был жутким пьяницей. Настоящим засранцем.

– В каком смысле?

– Агрессивным. Набрасывался на всех, кто в юбке. Однажды ночью он подкатил к Эйприл. Я чуть не врезал ему.

– Серьезно?

– О да, – повторил Уордл. – Неудивительно, что его жена ушла.

Но выражение его лица опечалилось после того, как он это сказал, вспомнив, видимо, что Мерфи был не единственным человеком, от которого ушла жена.

– Он сейчас в завязке, не так ли? – спросил Страйк.

– Да, – сказал Уордл. – Где здесь сортир?

После того как Уордл покинул стол, Страйк отложил нож и снова открыл полицейское досье, все еще отправляя в рот говядину по-мадрасски. Он извлек результаты вскрытия трупа Кевина Пирбрайта, пропустив смертельную травму головы, и сосредоточился на строках, касающихся токсикологии. Патологоанатом обнаружил в организме низкое содержание алкоголя, но никаких следов запрещенных препаратов.

Глава 9

Но при отмене злоупотреблений нельзя спешить. Это может обернуться плачевно, ведь злоупотребления существуют так давно.

И-Цзин или Книга Перемен

Когда вечером следующего дня она ехала в дом Пруденс на Строберри Хилл, шея Робин чувствовала себя обнаженно и зябко. Она искренне надеялась, что бухгалтер позволит ей отнести хотя бы половину стоимости новой стрижки к деловым расходам, потому что это была самая дорогая стрижка в ее жизни. Длина до подбородка, длинная градуированная челка, концы обесцвечены, а затем выкрашены в бледно-голубой цвет. После первого потрясенного взгляда Мерфи просиял и сказал ей, что ему понравилось, что, правда, это или нет, заставило ее почувствовать себя немного менее стесненно, когда они вошли в театр “Герцог Йоркский”, чтобы посмотреть “Отца”.

– Голубой, да? – Были первые слова Страйка, когда Робин села в БМВ у станции Строберри Хилл. – Выглядит неплохо.

– Спасибо. Я надеюсь, что там также написано: “Привет, у меня больше денег, чем здравого смысла”.

– Может быть, когда ты наденешь шикарную одежду, – сказал Страйк, выезжая с парковки.

– Как там Бигфут? – спросила Робин, когда они проезжали мимо длинного ряда солидных эдвардианских вилл.

– Разочаровывающее целомудрие, – сказал Страйк. – Но для человека, который стоит пару миллионов, можно подумать, что он может позволить себе расческу.

– Ты действительно не любишь неряшливость, не так ли? – сказала Робин, забавляясь.

– Не у тех, у кого есть выбор. Неужели так трудно помыться, черт возьми?

Страйк повернул направо, прежде чем сказать,

– Кстати, Дэв нашел парня, которого разыскивает Штырь.

– Хорошо, – сказала Робин. Хотя она не питала иллюзий по поводу глубоко преступной натуры Штыря, он однажды помог ей избежать нападения крупного подозреваемого в убийстве, за что она была ему благодарна. – Как поживает девочка?

– Он не сказал, но, надеюсь, встреча с отцом поднимет ей настроение… вот мы и здесь…

Раньше, чем ожидала Робин, они свернули к подъезду особенно большого эдвардианского дома, который не только заставил Робин почувствовать себя немного напуганной, но и заставил ее с сожалением вспомнить о своей собственной хлипкой квартирке, в которой ей приходилось терпеть почти постоянный шум музыки от человека, живущего наверху.

Не успели они войти в дом, как входная дверь распахнулась, и перед ними предстала сводная сестра Страйка, дочь известной актрисы и рок-звезды, от которой также родился Страйк. Пруденс была одета в простое черное платье, которое показалось Страйку обычным, но которое, по мнению Робин, должно было стоить эквивалентно ее собственной ежемесячной выплате по ипотеке.

Как и у сэра Колина Эденсора, у Пруденс было такое лицо, которое трудно не любить, или так думала Робин. Хотя она была не так красива, как ее мать-актриса, но очень привлекательна, с веснушчатой кожей и длинными волнистыми черными волосами. Чуть поднятые уголки глаз и маленький улыбающийся рот придавали ей слегка озорной вид. Хотя она ни в коем случае не страдала избыточным весом, у нее были пышные формы, что Робин, боявшаяся, что она будет худой и плоскогрудой, заметила с облегчением.

– Входите, входите! Очень приятно познакомиться, – сказала Пруденс, пожимая Робин руку.

– Мне тоже. Обычно мои волосы не такие, – сказала Робин и тут же пожалела об этом. Она только что увидела свое отражение в зеркале в прихожей Пруденс. – Это все часть моего прикрытия.

– Ну что ж, выглядит замечательно, – сказала Пруденс, а затем повернулась к Страйку и обняла его.

– Черт возьми, братан, молодец. С каждым разом тебя все меньше и меньше.

– Если бы я знал, что это сделает всех такими счастливыми, я бы ампутировал вторую ногу.

– Очень смешно. Проходите в гостиную. Я только что открыла вино.

Она провела сыщиков в большую изысканно оформленную комнату. Красиво отделанная, с большими черно-белыми фотографиями на стенах, книжными шкафами и низким темным кожаным диваном на трубчатом металлическом каркасе – все это было одновременно стильно и уютно.

– Итак, – сказала Пруденс, жестом указывая Страйку и Робин на диван, а сама усаживаясь в большое кремовое кресло, прежде чем налить еще два бокала вина, – одежда. Могу ли я спросить, для чего она нужна?

– Робин должна быть похожа на богатую девушку, у которой достаточно проблем, чтобы присоединиться к секте.

– К секте?

– Ну, некоторые люди говорят, что это так, – помедлила Робин. – У них есть что-то вроде лагеря в сельской местности, и я надеюсь, что меня завербуют, и я смогу туда попасть.

К удивлению обоих детективов, улыбка Пруденс исчезла и сменилась озабоченным взглядом.

– Это же не ВГЦ, не так ли?

Робин с удивлением посмотрела на Страйка.

– Это очень быстрый вывод, – сказал он. Почему ты решила, что это они?

– Потому что все началось в Норфолке.

– У тебя есть клиент, который был там, – сказал Страйк, внезапно догадавшись.

– Я не разглашаю идентификационные данные клиентов, Корморан, – сказала Пруденс с насмешливой строгостью в голосе, подталкивая к нему стакан через журнальный столик.

– Жаль, – легкомысленно сказал Страйк. – Нам нужно найти бывших членов.

Пруденс пристально смотрела на него минуту-другую, затем сказала:

– Ну, поскольку я обязана соблюдать конфиденциальность, я не могу…

– Я просто болтал, – успокоил ее Страйк. – Мне не нужны имя и адрес.

Пруденс сделала глоток вина, выражение ее лица было серьезным. Наконец она сказала:

– Я не думаю, что вам будет очень легко разговорить бывших участников группы. К тому, что тебя таким образом принудили, приложено много стыда, и часто это серьезная травма.

Увидев их лицом к лицу, Робин впервые заметила сходство своего партнера с Джонни Рокби. У него и его сводной сестры была такая же четко очерченная челюсть, такое же расстояние между глазами. Она задумалась – у нее было три брата одного происхождения, – каково это, в сорок лет впервые познакомиться с кровным родственником. Но между братом и сестрой было нечто большее, чем просто слабое физическое сходство: похоже, между ними уже установилось негласное взаимопонимание.

– Хорошо, – сказала Пруденс в ответ на полушутливый вопрос Страйка, – я действительно лечу бывшего члена ВГЦ. На самом деле, когда он впервые рассказал о том, что с ним произошло, я не думала, что являюсь подходящим человеком, чтобы помочь ему. Это особая работа – депрограммирование людей. Некоторые злоупотребляют вещами, которых были лишены внутри – например, едой и алкоголем. Некоторые предаются рискованному поведению в качестве реакции на такой контроль и наблюдение. Приспособиться к свободной жизни нелегко, а просьба раскопать то, от чего они страдали или к чему их принуждали, может причинить огромные страдания.

К счастью, я знала американского психотерапевта, который работал со многими людьми, пережившими культ, и связалась с ним. Он провел с клиентом несколько виртуальных сессий, которые очень помогли, и теперь я взялась за работу с клиентом при постоянной помощи американца. Так я узнала о ВГЦ.

– Как клиент вышел? – спросил Страйк.

– А что? Это то, для чего вас наняли – вытащить кого-то?

Страйк кивнул.

– Тогда вам нужно быть очень осторожными, – серьезно сказала Пруденс. – Если он похож на моего клиента, то он будут очень хрупким, и вы принесете больше вреда, чем пользы, если будете действовать слишком жестко. Вы должны понять: люди, попавшие в секту, были перепрограммированы. Нельзя ожидать, что они просто вернутся к нормальной жизни.

– Как твой клиент справился с этим?

– Он… уехал не по своей воле, – нерешительно сказала Пруденс.

– Ты имеешь в виду, что его исключили?

– Вопрос не в том, что… у него были проблемы со здоровьем, – сказала Пруденс, – но большего я сказать не могу. – Достаточно сказать, что ВГЦ не выпускает членов через парадную дверь, если они не перестали быть полезными. Тебе нужно быть очень осторожной, Робин. Читала ли ты когда-нибудь Роберта Джея Лифтона? “Реформа мышления и психология тотализма”? Или “Борьба с культовым контролем сознания” Стивена Хассана?

Робин покачала головой.

– Я одолжу тебе свои копии. Я отдам их тебе перед уходом. Умение распознавать их приемы поможет тебе противостоять им.

– Робин умна, – сказал Страйк. – Она не купится на их рассуждения.

– Быть умным – это не защита сама по себе, – сказала Пруденс, – Ограничение в еде, принудительные песнопения, жесткий контроль над физическим окружением, копание в психике в поисках места, на которых они могут оказать наибольшее давление, в одну минуту бомбардируют тебя любовью, а в следующую сбивают с ног… никто не застрахован от этого, умный он или нет…

– В любом случае, – сказала Пруденс, вставая, – давай примерим какую-нибудь одежду.

– Это очень мило с твоей стороны, Пруденс, – сказала Робин, когда терапевт вела ее наверх.

– Ерунда, – сказала Пруденс, теперь уже снова улыбаясь. – Я очень хотела с тобой познакомиться, учитывая, что ты, несомненно, самый важный человек в жизни Корма.

Эти слова вызвали у Робин ощущение, похожее на удар током в животе.

– Он… он очень важен для меня.

Они прошли мимо открытой двери очень захламленной спальни, которая принадлежала подростку, как поняла Робин еще до того, как из нее выскочила черноволосая девушка в мини-юбке, сжимая в одной руке кожаную куртку, а в другой – портфель.

– Оо, – сказала она, моргая, глядя на Робин. – Классные волосы!

Не дожидаясь ответа, она поспешила мимо них и побежала вниз по лестнице. Пруденс окликнула ее:

– Напиши мне, когда за тобой нужно будет заехать!

– Хорошо, – крикнула девочка, и они услышали, как она прокричала: “До встречи, новый дядя”, прежде чем хлопнула входная дверь.

– Это была Сильви, – сказала Пруденс, ведя Робин в большую спальню, отличающуюся роскошной простотой, а затем в зеркальную гардеробную, уставленную вешалками с одеждой. – Корм сказал, что тебе понадобится два или три наряда?

– В идеале, – сказала Робин. – Я обещаю, что буду очень осторожна с ними.

– О, не беспокойся об этом, у меня слишком много одежды… Это моя слабость, – призналась Пруденс с виноватой улыбкой. – Сильви уже достаточно взрослая, чтобы одалживать вещи, которые я больше не могу носить, так что я не решаюсь отдать все на благотворительность. Какой размер обуви ты носишь?

– Шестой, – сказала Робин, – но…

– Отлично. Такой же, как у меня.

– Ты действительно не должна…

– Если ты пытаешься выглядеть богато, аксессуары имеют значение, – сказала Пруденс. – Очень интересно помогать кому-то работать под прикрытием. Корм очень осторожен в том, чем вы двое занимаетесь – в профессиональном плане, я имею в виду, – добавила она.

Она стала доставать дневные платья и различные топы и передавать их Робин, которая увидела марки, которые никогда не смогла бы себе позволить: Valentino, Chanel, Yves Saint Laurent.

– … и это тебе очень идет, – сказала Пруденс пять минут спустя, добавляя платье Chloé к тяжелой ноше, которую уже держала Робин. – Хорошо, примерь все и посмотри, что подойдет. Здесь ты будешь совершенно одна, Деклана не будет дома еще час.

Когда за Пруденс закрылась дверь спальни, Робин положила на двуспальную кровать груду одежды, затем сняла свитер и джинсы, оглядывая комнату. От дубовых половиц и широкой кровати красного дерева до изящной современной люстры, длинных газовых штор и телевизора с плоским экраном на стене – все говорило о хорошем вкусе и достатке. Страйк мог бы жить так же, подумала Робин, если бы поборол свою гордость и гнев и принял бы щедрость своего отца – хотя, конечно, она не могла быть уверена, что именно Джонни Рокби купил этот дом.

Внизу Пруденс вернулась к Страйку в гостиную, держа в руках две книги.

– Для Робин, – сказала она, положив их на журнальный столик между ними.

– Твое здоровье, – сказал он, когда она наполнила его бокал вином. – Слушай, я могу тебя кое о чем спросить?

– Спрашивай, – сказала Пруденс, садясь напротив него.

– Был ли этот твой клиент свидетелем сверхъестественных событий на ферме Чепмена?

– Корм, я не могу говорить об этом.

– Я не собираюсь искать твоего клиента, – заверил он ее. – Я просто интересуюсь.

– Я, наверное, уже слишком много сказала, – сказала Пруденс.

– Я понял, – сказал Страйк. – Больше никаких вопросов.

Наклонившись вперед, он взял в руки книгу “Борьба с культовым контролем сознания”, перевернул ее и прочитал аннотацию на обороте.

– Сейчас я больше беспокоюсь о том, что Робин туда попадет, чем полчаса назад, – признался он.

– Хорошо, – сказала Пруденс. – Извини, я не имею в виду “хорошо, что ты беспокоишься”, я просто думаю, что лучше, чтобы она понимала, во что ввязывается.

– Почему, черт возьми, люди вступают в культы? – размышлял Страйк. – Зачем кому-то отдавать такой контроль над своей жизнью?

– Потому что они не понимают, что полный контроль – это то, чем все закончится, – сказала Пруденс. – Это происходит постепенно, шаг за шагом, после того как им предлагают одобрение, подтверждение и ощущение цели… Ты, конечно, понимаешь, как привлекательно открыть для себя глубокую истину? Ключ к Вселенной?

Страйк пожал плечами.

– Хорошо, а как насчет веры в то, что ты можешь реально изменить мир к лучшему: облегчить страдания, вылечить социальные недуги, защитить слабых?

– Почему для этого нужно быть в секте?

– Тебе – нет, – сказала Пруденс, улыбаясь, – но они очень хорошо умеют убеждать людей, что членство – это лучшее из возможных способов достижения рая на земле, не говоря уже о рае после этого.

Единственный тип людей, с которыми ВГЦ, вероятно, не сможет работать, да и то не факт, что они вообще захотят их набирать, – это апатичные домоседы. ВГЦ ищет идеалистов, которых они могут превратить в евангелистов, хотя я и полагаю, что на ферме Чепмена есть и более низкие категории рекрутов, просто для того, чтобы заниматься реальным сельским хозяйством… Мой бедный клиент слишком хорошо знает, что другие люди считают его глупым и слабовольным, раз он на все это купился, что отчасти и является причиной того, что он испытывает такой стыд. Но на самом деле идеализм и интеллектуальная пытливость делают тебя гораздо более уязвимым для идеологий, подобных ВГЦ… Вы останетесь на ужин? Это паста, ничего особенного.

– Тебе не нужно нас кормить, – сказал Страйк.

– Я хочу. Пожалуйста, останьтесь, Деклан скоро вернется. Кстати, Робин кажется милой.

– Да, она такая, – сказал Страйк, глядя в потолок.

Наверху Робин определилась с тремя нарядами, хотя ей все еще было неловко брать с собой такую дорогую одежду. Она только успела переодеться в свои джинсы и топ, как в дверь постучала Пруденс.

– Входите, – позвал Робин.

– Выбрала?

– Да. Если можно, я бы хотела взять это на время.

– Отлично, – сказала Пруденс, забирая остатки одежды и направляясь к вешалкам, чтобы повесить ее обратно. – Знаешь что? – сказала она через плечо, – Ты должна просто оставить ее себе. Так будет проще.

– Пруденс, я не могу, – слабо сказала Робин. Она прекрасно понимала, что выбранная ею одежда стоит не менее двух тысяч фунтов, даже подержанная.

– Почему бы и нет? Если бы ты хотела это, – сказала Пруденс, протягивая платье Chloé, – я бы попросила вернуть его, Потому что я очень нравлюсь Деклану в нем, но, честно говоря, я легко могу обойтись без того, что ты выбрала. У меня и так слишком много вещей, ты же видишь. Пожалуйста, – сказала она, когда Робин снова открыла рот для протеста, – это будет первый раз, когда кому-то из нас разрешат подарить Корму что-нибудь, даже по доверенности. А теперь давай найдем обувь.

– Я действительно не знаю, что сказать, – сказала Робин в замешательстве. Она боялась, что Страйк будет недоволен тем, что она приняла подарок. Словно прочитав мысли Робин, Пруденс сказала:

– Я знаю, что Корм чертовски обижается, когда берет что-то у отца, но все это не было куплено Джонни Рокби, обещаю. Я зарабатываю очень хорошие деньги, а Деклан – кучу денег. Иди сюда и выбери туфли, – добавила она, приглашая Робин вернуться в примерочную. – Они прекрасно смотрятся с этим платьем. Попробуй.

Засунув ногу в туфли Jimmy Choo, Робин спросила,

– Вы близки с отцом?

– Гм… – сказала Пруденс, стоя на коленях и роясь в обуви, – …Я полагаю, настолько близки, насколько вообще можно быть с кем-то вроде него. Он немного ребенок. Говорят, что человек навсегда остается в том возрасте, в котором он стал знаменитым, не так ли? Это значит, что папа так и не вышел из подросткового возраста. Весь его образ мышления заключается в мгновенном удовлетворении своих желаний и предоставлении другим людям возможности собирать осколки. Я люблю его, но он не родитель в обычном смысле этого слова, потому что ему никогда не нужно было заботиться о себе, не говоря уже о ком-то другом. Хотя я прекрасно понимаю, почему Корм на него злится. Вряд ли можно представить себе двух более разных людей. Попробуй-ка вот это, – добавила она, протягивая Робин пару сапог. Когда Робин надела их, Пруденс добавила,

– Отца действительно мучает совесть за Корма. Он знает, что вел себя очень плохо. Он пытался достучаться до него пару лет назад. Я не знаю, что именно было сказано…

– Рокби предложил ему деньги за встречу, – бесстрастно ответил Робин.

Пруденс поморщилась.

– О Боже, я не знала… Папа мог бы подумать, что это щедрость или что-то в этом роде… чертов идиот… Он так привык бросать деньги на решение проблем… Эти выглядят слишком узкими.

– Да, немного, – признала Робин, снова расстегивая сапоги. – Знаешь, – импульсивно добавила она, – я очень рада, что вы с Кормораном общаетесь. Я думаю, что ты можешь быть… не знаю… тем, что ему не хватает.

– Правда? – сказала Пруденс, выглядя довольной. – Потому что я давно хотела с ним познакомиться. Годы. Это нелегко – быть незаконнорожденной из двух рас среди остальных. Мы все прекрасно ладим, не пойми меня неправильно, но я всегда была как бы только наполовину в клане Рокби, наполовину вне его, и знать, что Корм где-то там, наплевав на все, прокладывает свой собственный путь… Конечно, он постоянно боится, что я начну заниматься его психоанализом, – добавила Пруденс, протягивая Робин пару Manolo Blahniks. – Я много раз объясняла ему, что не смогу, даже если захочу. Отношения слишком… слишком сложные… Он был для меня своего рода талисманом в течение долгого времени. Просто мысль о нем. С таким человеком невозможно быть объективной, никогда… Ты ведь останешься на ужин? Я только что попросила Корма.

– Я… Ты уверена? – сказала Робин, чувствуя себя немного ошеломленной.

– Боже, да, это будет весело. Деклану очень нравится Корм, и он будет в восторге от встречи с тобой. Так, значит, ты возьмешь эти три, верно? – сказала Пруденс, откладывая обувь еще на несколько сотен фунтов. – Теперь давай найдем сумочку…

Внизу, в тихой гостиной, Страйк снова разглядывал фотографию комнаты Кевина Пирбрайта, которую ему дал Уордл и которую он взял с собой, чтобы показать Робин. Несколько минут он всматривался в фотографию, пытаясь разобрать несколько моментов, которые его озадачивали. Наконец он огляделся и заметил именно то, что ему было нужно: старинное увеличительное стекло, декоративно лежащее на стопке книг по искусству.

Через десять минут Робин снова появилась в гостиной и издала удивленный смешок.

– Что? – сказал Страйк, поднимая глаза.

– Шерлок Холмс, я полагаю?

– Не насмехайся, пока не попробуешь, – сказал Страйк, протягивая фотографию и увеличительное стекло. – Это комната Кевина Пирбрайта, как ее нашла полиция. Уордл достал ее для меня.

– О, – сказала Робин. Она снова села на диван рядом со Страйком и забрала у него фотографию и лупу.

– Взгляни на то, что он написал на стенах, – сказал Страйк. – Посмотри, сможешь ли ты что-нибудь прочитать. К сожалению, эта фотография – все, что у нас есть, я позвонил хозяину дома сегодня днем. Как только полиция закончила, он перекрасил комнату.

Робин двигала лупу туда-сюда, пытаясь разобрать нацарапанные слова. Она так сосредоточилась, что звук открывающейся входной двери заставил ее подпрыгнуть.

– Привет, новый дядя, – сказал смуглый подросток, просовывая голову в комнату. Казалось, он был обескуражен тем, что Робин тоже там.

– Привет, Джерри, – сказал Страйк. – Это мой партнер по детективной деятельности, Робин.

– О, – сказал мальчик, выглядя смущенным. – Круто. Привет.

Он снова исчез.

Робин продолжила внимательно изучать фотографию. После минутного сосредоточения она начала читать вслух.

– “Пять пророков”… что это над зеркалом? Это “возмездие”?

– Думаю, да, – сказал Страйк, придвигаясь ближе к ней на диване, так что их бедра почти соприкасались.

Многие надписи на стенах Пирбрайта были неразборчивы или слишком малы, чтобы прочитать их с фотографии, но то тут, то там выделялось одно слово.

– Бекка, – прочитала Робин. – ‘Грех”… – ‘солом’… что-то… солома? По-моему, это “заговор”, не так ли?

– Да, – сказал Страйк.

– “Накануне”… Накануне… Я не могу прочитать остальное…

– Я тоже не могу. Что ты думаешь об этом?

Страйк указывал на что-то на стене над незаправленной кроватью. Когда оба наклонились, чтобы посмотреть поближе, волосы Страйка задели волосы Робин, и она почувствовала еще один небольшой электрический разряд в глубине живота.

– Похоже, – сказала она, – что кто-то пытался что-то оттереть… или… откололи штукатурку?

– Я так и подумал, – сказал Страйк. – По-моему, кто-то буквально содрал часть надписи со стены, но не все. Уордл сказал мне, что сосед Пирбрайта постучал в дверь, услышав, что музыка остановилась. Возможно, это и убедило убийцу уйти через окно до того, как он успел стереть всю надпись.

– И он оставил это, – сказала Робин, глядя на последние остатки того, что, по-видимому, было предложением или фразой.

Написанное заглавными буквами и многократно обведенное кружком одно слово было легко читаемым: СВИНЬИ.

Глава 10

Шесть на втором месте означает:

Созерцание через щель двери.

Далее за настойчивость женщины.

И-Цзин или Книга Перемен

Во многом благодаря предостережениям Пруденс Страйк провел следующие два вечера за чтением книги “Борьба с культовым контролем сознания” в своей квартире на чердаке. В результате он настоял на том, чтобы Робин потратила больше времени, чем обычно, на создание своего образа под прикрытием, прежде чем впервые появиться в храме при Руперт-Корт. Хотя он был полностью уверен в способности Робин мыслить самостоятельно, кое-что из прочитанного, особенно предупреждение Пруденс о том, что церковь ищет слабые места в психике членов секты, чтобы затем манипулировать ими, вызвало у него чувство тревоги.