Текст книги "Бегущая могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 58 страниц)

– Не вызывай Убер, ради всего святого, пусть кто-нибудь из копов отвезет тебя домой. Не могу поверить, что они не поймали стрелка.

– Может быть, уже поймали.

– Это не должно занимать у них столько времени, черт возьми!

– Они связались по рации с парой машин, чтобы попытаться отрезать ему путь, но я не знаю, что произошло – либо они не успели вовремя, либо он знал объездную дорогу.

– Возможно, он попадет на камеры. A316, обязательно.

– Да, – сказала Робин. Она чувствовала легкую нервозность, возможно, из-за кофе на голодный желудок. – Слушай, Райан, я, пожалуй, пойду.

– Да, хорошо. Я чертовски рад, что ты в безопасности. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – пробормотала Робин, потому что краем глаза заметила движение, и, когда она положила трубку, Страйк наконец-то появился из своей комнаты для допросов с крайне раздраженным видом.

– Ты все еще здесь, – сказал Страйк, приободрившись при виде ее. – Я подумал, что ты, возможно, ушла. Разве ты не измотана?

– Нет, – сказала Робин, – я чувствую себя… взвинченной.

– На меня тоже так действует стрельба, – сказал Страйк. Что ты скажешь о том, чтобы пойти и купить этот “Макдоналдс”?

– Звучит фантастически, – сказала Робин, убирая мобильник обратно в карман.

Глава 120

Если мы не будем начеку, злу удастся скрыться, а когда оно ускользнет от нас, из оставшихся семян разовьются новые несчастья, ведь зло не умирает легко.

И-Цзин или Книга Перемен

Через сорок минут Страйк и Робин вышли из такси возле круглосуточного Макдональдса на Стрэнде.

– Я возьму все, – сказал Страйк, когда они направились к прилавку. – Ты?

– Эм – Биг Мак и…

– О, черт, что теперь? – прорычал Страйк, когда зазвонил его мобильный. Ответив, он услышал голос Мидж и звук автомобильного двигателя.

– Я думаю, они перевозят Лин. Таша видела, как двое мужчин заходили в офис сегодня днем. Их провели в пристройку, они вышли и снова ушли. Она тогда не поняла, что это полиция, потому что они были в штатском – они проехали прямо мимо меня, я должна была понять, что это полицейские, но, честно говоря, они оба были так ухожены, что я подумала, что это, наверное, гей-парочка, которая убегает. Я жила в этой машине последние три дня, и я устала, – добавила она, защищаясь.

– Мне знакомо это чувство, – сказал Страйк, наблюдая за тем, как Робин делает заказ.

– В следующий момент Ташу вызывают к Чжоу. “Вы, кажется, потеряли это, надеюсь, это не важно”. Они нашли записку в кармане ее мантии. Она вела себя невинно, очевидно…

– Черт возьми, что сейчас происходит?

– Я пытаюсь тебе сказать! Таша подумала, что ей лучше убраться, пока ее тоже не заперли в пристройке…

– Меня не интересует Таша!

– Очаровательно, – сказал голос актрисы на заднем плане.

– О, да за… – сказал Страйк, закрывая глаза и проводя рукой по лицу.

– Из ворот клиники десять минут назад выехал обычный фургон. Мы уверены, что Лин там. Три часа ночи – чертовски странное время для разъездов на фургонах. Кстати, я тебя не разбудила?

– Нет, – сказал Страйк, – послушай…

– Значит, мы в хвосте…

– ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПОСЛУШАЙ!

Робин, служащие “Макдоналдса” и другие посетители уставились на него. Страйк вышел из ресторана. Оказавшись на тротуаре, он сказал:

– Я не сплю, потому что мою машину только что обстреляли, в ней были я и Робин…

– Что…?

– По моим сведениям, у церкви есть оружие, причем во множестве. В такое время будет очевидно, что вы преследуете этот фургон. Брось это.

– Но…

– Ты не знаешь, что там Лин. Это слишком большой риск. С тобой гражданский – гражданский, который, как им известно, знает слишком много. Узнай номер, а потом езжай домой.

– Но…

– Не спорь со мной, мать твою, – угрожающе произнес Страйк. – Я тебе сказал, что я хочу. Выполняй, блядь.

Он обернулся и увидел, что Робин несет два больших пакета с едой.

– Давай поедим в офисе, – предложила она, не желая привлекать к себе лишнего внимания в ресторане. – Это всего лишь в десяти минутах ходьбы. Тогда мы сможем поговорить как следует.

– Хорошо, – раздраженно сказал Страйк, – но сначала дай мне бургер.

И они пошли по темным улицам в сторону Денмарк-стрит, причем Страйк пересказывал Робин то, что только что сказала Мидж, между большими кусками гамбургера. Он уже принялся за пакет с жареной картошкой, когда они дошли до знакомой черной двери с новым замком, защищенным от вскрытия. Поднявшись наверх, Робин распаковала остатки еды за столом партнеров. Она все еще чувствовала себя бодрой.

Страйк, вскоре поглотивший три гамбургера и два пакета картошки фри, теперь принялся за яблочный пирог. Как и Робин, он не испытывал ни малейшего желания спать. Непосредственное прошлое словно сжималось и растягивалось в его сознании: в один момент ему казалось, что перестрелка произошла неделю назад, в другой – что он только сейчас почувствовал жар пули, пронзившей воздух возле его щеки, и увидел, как разбилось лобовое стекло.

– На что ты смотришь? – спросил он Робин, заметив ее слегка остекленевший взгляд на доску на стене позади него.

Казалось, что она отвлеклась на что-то далекое.

– Я ведь не сказала тебе, что такое третья Божественная тайна? “Живая жертва”?

– Нет, – сказал Страйк.

– ВГЦ – это торговля детьми.

Челюсти Страйка перестали двигаться.

– Что?

– Лишние дети, в основном мальчики, доставляются в центр в Бирмингеме, где они хранятся до момента продажи. Это нелегальная служба усыновления: дети за деньги. Большинство из них отправляется в Америку. Твой друг Джо Джексон, судя по всему, за это отвечает. Судя по тому, что сказала Флора, из ВГЦ уже ушли сотни детей.

– Боже…

– Я должна была догадаться, что здесь что-то не так, учитывая, сколько незащищенного секса у них на ферме Чепменов. Потому что детей там относительно немного, и почти все они выглядят так, как будто их отцами были Джонатан или Тайо. Уэйс сохраняет собственную родословную и, конечно, достаточное количество неродственных девочек, чтобы обеспечить церковь будущими поколениями.

На мгновение потеряв дар речи, Страйк проглотил яблочный пирог и потянулся за пивом, которое он достал из холодильника в офисе.

– Уилл знал из-за Лин, – сказала Робин. – Когда она забеременела, то страшно боялась, что Цин отправят в Бирмингем. Никто из них не мог понять, почему ей разрешили остаться, поэтому я предполагаю, что Лин не понимает, что Уэйс – ее отец… Страйк, я очень волнуюсь за Лин.

– Я тоже, – сказал Страйк, – но Мидж не могла тащиться за этим чертовым фургоном всю ночь, и уж точно не с ее подружкой, приехавшей поразвлечься.

– Это нечестно, – сказала Робин. – Раньше ты позволял – то есть, конечно, я не была твоей девушкой, но ты позволял мне делать что-то в первые дни, когда, технически, я была твоим временным сотрудником. Таша тоже беспокоится о Лин.

– Расследование – это не командный вид спорта. Так что, это открытый секрет, эта торговля детьми?

– Я не знаю. Флора узнала об этом, только когда была беременна. Одна из женщин сказала ей, что ее ребенка собираются продать за большие деньги для славной миссии, но ребенок умер при рождении. За это Флору наказали, – сказала Робин.

– Черт, – сказал Страйк.

Независимо от того, предполагала ли Робин, что ее информация произведет именно такой эффект, Страйк теперь чувствовал себя виноватым за то, что так сурово осудил Флору Брюстер.

– Робин, это просто охренительно, и ты это сделала.

– Только вот, – сказала Робин, которая не была особенно довольна, – это все равно слухи, не так ли? Флора, Уилл и Лин никогда не были в Бирмингемском центре. У нас нет ни малейшего конкретного доказательства торговли людьми.

– Эмили Пирбрайт была переведена из Бирмингема, верно?

– Да, но учитывая, что ей не разрешалось покидать ферму Чепмена с тех пор, как я сбежала, мы можем долго ждать ее показаний.

– Эбигейл Гловер тоже отправили в Бирмингем после смерти Дайю, но она ни словом не обмолвилась о том, что там содержится огромное количество детей.

– Если Эбигейл никогда не была беременна, она, вероятно, думала, что все дети принадлежат людям, живущим в Бирмингемском центре. Женщины, похоже, узнают об этом только тогда, когда уже ждут ребенка… Мы должны подключить к этому полицию, – сказала Робин, – и не тогда, когда этого ожидает церковь.

– Согласен, – сказал Страйк, доставая блокнот. – К черту, у нас есть контакты, пора перестать быть такими чертовски вежливыми. Я предлагаю собрать их всех вместе, Уордла, Лейборна, Эквензи… Мерфи, – добавил он после некоторого колебания – и выложить все, желательно в присутствии Уилла и Флоры. Как ты думаешь, они будут говорить?

– Я на девяносто процентов уверена, что Флора так и поступит, после сегодняшнего вечера. Уилл… Я думаю, он все еще намерен говорить с полицией только после того, как Лин выйдет на свободу.

– Может быть, пули, пролетающие в футе над его головой, подточат его уверенность, – сказал Страйк. – Я сделаю эти звонки завтра… то есть сегодня.

Страйк съел одинокую холодную картошку, задержавшуюся на дне засаленного пакета. Робин снова смотрела на доску на стене. Ее взгляд перебегал с фотографии кроличьего лица Дайю на рисунок Флоры Брюстер, изображающий девочку без глаз; с фотографии двадцатилетней Кэрри Кертис Вудс на Дженнифер Уэйс с ее завивкой в стиле восьмидесятых; с полароидных снимков в свиных масках на робкое круглое лицо Пола Дрейпера и, наконец, на записку, которую написал себе Страйк: “БЕГУН НА ПЛЯЖЕ?

– Страйк, – сказала Робин, – что, черт возьми, происходит?

Глава 121

Шесть на третьем месте означает:

Кто охотится на оленей без лесника

Заблудился только в лесу.

И-Цзин или Книга Перемен

– Достаточно, чтобы развалить ВГЦ, если нам повезет, – сказал Страйк.

– Нет, я имею в виду то, что происходит с тех пор, как я вышла. Почему они одновременно такие ловкие, их так трудно поймать на месте преступления, но в то же время они такие некомпетентные?

– Продолжай, – сказал Страйк, потому что она сформулировала то, о чем он и сам задумывался.

– Та парочка в красной “Корсе”: они действительно ехали за нами? Если да, то у них это плохо получалось, в то время как Форд Фокус – я знаю, что облажалась, не заметив их раньше…

– Нет, кто бы ни был за рулем этой машины, он был очень хорош, и он также был чертовски близок к тому, чтобы убить одного или обоих из нас.

– Верно, и тот, кто пытался проникнуть сюда с оружием, выглядел довольно эффективно, и тот, кто убил Кевина Пирбрайта, остался безнаказанным…

– В то время как наш зеленоглазый друг не мог быть более очевидным, если бы держал в руках плакат с надписью “Я слежу за вами”.

– А тут еще Рини и Кэрри, напуганные до самоубийства, даже не встретившись с человеком лицом к лицу… Не кажется ли тебе, что за нами охотятся две разные группы людей, одна из которых – что-то вроде клоунады, а другая – действительно опасна?

– Лично я, – сказал Страйк, – считаю, что за этим стоит человек, который не может быть разборчив в выборе подчиненных. Ему приходится выбирать из того, что у него есть на данный момент.

– Но это не подходит Джонатану Уэйсу. В его распоряжении тысячи людей, абсолютно преданных ему, и что бы ты ни говорил о нем, он обладает настоящим талантом расставлять людей там, где они наиболее полезны. У него никогда не было перебежчиков высокого уровня.

– Это так, – сказал Страйк, – а также тот факт, что он мог бы держать нас под круглосуточным наблюдением, не повторяя ни одного лица, в то время как тот, кто стоит за этим, похоже, следит за нами в довольно случайное время. У меня такое ощущение, что они делают это только тогда, когда могут.

– Знаешь, – сказал Страйк, потянувшись за пивом, – Уэйс категорически отрицал, что следил или наблюдал за нами, когда я встретил его в “Олимпии”. Он, конечно, в любом случае так сказал бы, но я допускаю, что есть вероятность того, что он говорил правду.

– Что если, – сказала Робин, обдумывая ситуацию по ходу разговора, – кто-то в церкви боится, что мы узнали что-то, о чем Уэйс никогда не знал? Что-то, из-за чего он бы очень рассердился?

Теперь они оба смотрели на доску.

– Если судить по тому, с кем они пытаются помешать нам поговорить, то это те самые полароиды, – сказал Страйк, – потому что вряд ли от тебя ускользнуло, что пули начали попадать в нас только после того, как стало ясно, что мы направляемся к Сидар-Террас и, как я сильно подозреваю, к Роуз Фернсби. Им было наплевать на Уилла, иначе они попытались бы остановить нас раньше. Возможно, они делают ставку на то, что он не заговорит, пока у них все еще есть Лин, на случай, если именно она заплатит за это… На самом деле, она является чем-то вроде козырной карты для церкви, не так ли? В их интересах сохранить ей жизнь…

– Нет, – сказал Страйк, снова доставая блокнот и ручку, – я по-прежнему считаю, что Роуз Фернсби находится в реальной опасности. Кто-то должен пойти в Сидар-Террас и предупредить ее, если она там есть.

Он сделал соответствующую пометку и снова отложил ручку.

Робин вздрогнула. Было уже ближе к четырем утра, и хотя ее мозг был слишком перегружен для сна, тело чувствовало себя иначе. Она была слишком занята, глядя на фотографию Дайю на доске объявлений, чтобы заметить, как Страйк снимает куртку, пока он не передал ее ей.

– О… ты уверен?

– У меня, по сравнению с тобой, около пяти килограммов лишнего веса.

– Не преувеличивай, – пробормотала Робин. – Спасибо.

Она натянула куртку: в ней было уютно и тепло.

– Как отреагировал Уэйс, когда ты упомянул о полароидах и свиных масках?

– Недоверие, неверие… именно то, чего ты ожидала.

Оба некоторое время сидели в задумчивости, не отрывая взгляда от доски.

– Страйк, я не понимаю, зачем кто-то рискует стрелять в нас только из-за этих фотографий, – сказала Робин, прервав затянувшееся молчание. – Это ужасно, и, конечно, попадет в таблоиды, но, честно говоря, по сравнению с тем, что может грозить церкви, если нам удастся заставить Уилла, Флору и, возможно, других дать показания, эти фотографии, конечно, не то чтобы померкнут, но станут просто еще одной мерзкой деталью. К тому же на фотографиях нет ничего, что указывало бы на то, что они были сделаны на ферме Чепменов. Это можно отрицать.

– Если Роуз Фернсби даст показания, то нет.

– Она не говорит уже двадцать один год. Ее лицо скрыто на фотографиях. Если она хочет отрицать, что это она, то мы никогда не сможем это доказать.

– Так почему же кто-то так хочет помешать нам поговорить с ней?

– Я не знаю, кроме… Я знаю, что тебе не нравится эта теория, но она была там, в ночь перед смертью Дайю. Что, если она что-то видела или слышала, когда тайком выходила из женского общежития, чтобы присоединиться к отцу и брату?

– Как далеко от детского общежития находится женское?

– Расстояние приличное, – признала Робин, – но что, если Дайю зашла в женское общежитие, выйдя из детского? А может, Роуз выглянула из окна своего общежития и увидела, что Дайю направляется в лес или в комнату отдыха?

– Тогда кто-то еще должен был быть с Дайю, чтобы знать, что Роуз их заметила.

Последовало молчание. Затем Робин сказала:

– Дайю откуда-то брала еду и игрушки…

– Да, и знаешь, чем это пахнет? Обхаживанием.

– Но Кэрри сказала, что это не она.

– Верим ли мы ей?

– Я не знаю, – сказала Робин.

Последовала еще одна долгая пауза, каждый из них погрузился в свои мысли.

– Все было бы гораздо логичнее, – сказал наконец Страйк, – если бы последний раз Дайю видели выбирающейся из окна. Если ты собираешься утопить ребенка в ранний час, зачем сначала помогать ему выбраться из окна? А что, если Дайю не вернется?… Или в этом и был смысл? Дайю спрячется – или ее спрячут – где-нибудь после того, как она вылезет из окна… а вместо нее на пляж берут другого ребенка?

– Ты серьезно? – сказала Робин. – Ты говоришь, что утонул другой ребенок?

– Что мы знаем о путях к пляжу? – сказал Страйк. – Темно, что само собой разумеется – должно быть, это было примерно в это время ночи, – сказал Страйк, глядя в окно на темно-синее небо. – Мы знаем, что в фургоне был ребенок, потому что он или она помахали рукой, когда проходили мимо людей, дежуривших в ранний час, а это, если подумать, само по себе подозрительно. Если бы у нее не было разрешения на поездку, Дайю могла бы спрятаться, пока они не покинут территорию. Мне также кажется подозрительным, что Дайю была одета в характерное белое платье, не похожее ни на одно другое на ферме. Затем, после того как они покинули ферму, единственным свидетелем была пожилая женщина, которая видела их издалека и не знала Дайю. Она не могла знать, кто из них кто.

– Но тело, – сказала Робин. – Как Кэрри могла быть уверена, что его не выбросит обратно? ДНК доказала бы, что это не Дайю.

– Они могли бы не беспокоиться о проведении анализа ДНК, если бы любящая мать Дайю была готова опознать труп как свою дочь, – сказал Страйк.

– Значит, Мазу участвует в подмене? И никто не заметил, что на ферме Чепменов пропал еще один ребенок?

– Это ты узнала, что церковь отделяет детей от родителей и развозит их по разным центрам. Что, если бы ребенка привезли из Глазго или Бирмингема, чтобы он стал дублером Дайю? Все, что нужно сделать Уэйсу, – это сказать всем, что ребенок вернулся туда, откуда приехал. А если это ребенок, чье рождение не было зарегистрировано, кто будет его искать?

Робин, вспоминавшая бритоголовых, замкнутых детей в классе на ферме Чепменов и то, как легко они проявили привязанность к совершенно незнакомому человеку, теперь почувствовала неприятное чувство, что у нее опускаются руки.

После очередного молчания Страйк сказал:

– Полковник Грейвс считает, что свидетелей, видевших проезжавший мимо фургон, подставили, чтобы Уэйсы могли их наказать и создать видимость того, что они не знали о поездке на пляж. Если это была подстава, то она была чертовски садистской. Брайан Кеннетт: постоянно болеет, для церкви больше не нужен. Дрейпер: низкий IQ и, возможно, поврежденный мозг. Эбигейл: мачеха не может смотреть на падчерицу, которая позволила ее ребенку уехать в могилу, и настаивает на том, чтобы избавиться от нее.

– Ты думаешь, что Уэйс сознательно приговорил бы свою старшую дочь остаться голой в свинарнике?

– Уэйс должен был отсутствовать в то утро, помнишь, – сказал Страйк.

– Так ты думаешь, что Мазу спланировала все это за спиной Уэйса?

– Это возможно.

– Но куда делась Дайю, если утопление было инсценировано? Других родственников мы не нашли.

– Они есть. Родители Уэйса, в Южной Африке.

– Но это означает наличие паспорта, а если Уэйс не был посвящен в эту мистификацию…

Страйк нахмурился, затем со вздохом сказал:

– Хорошо, возражения приняты.

– У меня есть еще одно возражение, – неуверенно сказала Робин. – Я знаю, что ты скажешь, что это основано на эмоциях, а не на фактах, но я не верю, что Кэрри была способна утопить ребенка. Просто не верю, Страйк.

– Тогда объясни: “Это была не шутка. Это не было притворством. Это была реальность. Она не собиралась возвращаться”.

– Я не могу сказать ничего, кроме того, что я уверена, что Кэрри считала Дайю мертвой.

– Тогда…

– Мертва… но не в море. Или не с ней в море…

– Знаешь, – сказала Робин после очередной долгой паузы, – шоколаду и игрушкам может быть альтернативное объяснение. Не обхаживание… шантаж. Дайю что-то видела, когда кралась. Кто-то пытался задобрить ее… И это может быть связано с теми полароидами. Может быть, она видела голых людей в масках, но, в отличие от Кевина, знала, что это реальные люди… Мне нужно в туалет, – сказала Робин, поднимаясь на ноги, все еще завернутая в куртку Страйка.

Отражение Робин было призрачным в потускневшем зеркале ванной комнаты на лестничной площадке. Вымыв руки, она вернулась в офис и обнаружила, что Страйк сидит за столом Пат и корпит над стенограммой интервью Кевина Пирбрайта с Фарой Наваби.

– Я сделал тебе копию, – сказал Страйк, вкладывая еще теплые страницы в руку Робин.

– Хочешь кофе? – спросила Робин, бросая страницы на диван, чтобы заняться ими через несколько минут.

– Да, давай… и она утонула, или они сказали, что она утонула, – прочитал он по бумажке, лежащей перед ним. – Значит, Кевин тоже сомневался в смерти Дайю.

– Ему было всего шесть лет, когда это случилось, – возразила Робин, включив чайник.

– Возможно, тогда у него и не было сомнений, но он рос среди людей, которые могли случайно сказать больше, чем хотели, и начал задумываться об этом позже… и он говорит: “Я помню, как происходили странные вещи, о которых я постоянно думаю, которые я постоянно вспоминаю”, и потом, “их было четверо” или это то, что, по мнению Наваби, он сказал. На записи это неясно.

– Четыре человека в свиных масках? – предположил Робин.

– Возможно, хотя, возможно, мы слишком зациклились на этих фотографиях… Что еще это могло быть? “Их больше”, “их двадцать”, “их шестьдесят четыре”… Одному Богу известно…

– Тогда мы получаем, что это была не только Шери – он много говорил, но это то, что звучало как… Потом что-то о выпивке… Потом, но Бек заставила Эм, видимым, а потом чушь.

– Но Бекка заставила Эмили солгать, что Дайю невидимка? – предположила Робин под шум булькающего чайника.

– Должно быть, потому что потом Наваби говорит: Бекка заставила Эм лгать, ты сказал? А Кевин говорит, что ей разрешили выходить, она могла доставать вещи и проносить их контрабандой.

Робин закончила готовить два кофе, поставила кофе Страйка рядом с ним и села на диван.

– Спасибо, – сказал Страйк, продолжая читать стенограмму. – “Тогда мы отпустили ее с вещами – на самом деле нам было на нее наплевать – однажды у нее был шоколад, и я украл немного” – и “хулиган”, однако.

Робин как раз нашла ту часть стенограммы, которую читал Страйк.

– Ну, то, что она позволяла себе всякое, похоже на Дайю… и не заботилась о ней, действительно, вполне может относиться и к Дайю…

– Кто не заботился о Дайю? – возразил Страйк. – Эбигейл сказала мне, что она – принцесса этого места.

– Но была ли она? – спросила Робин. – Знаешь, я видела виртуальную святыню Дайю в кабинете Мазу, и на несколько секунд мне стало ее искренне жаль. Что может быть хуже, чем проснуться и обнаружить, что твой ребенок исчез, а потом узнать, что он утонул? Но картина, на которой рисуют другие люди, не похожа на картину преданной матери. Мазу с удовольствием перекладывала вину за Дайю на других людей – ну, конечно, на Кэрри. Тебе не кажется, – сказала Робин, увлекшись своей темой, – что это странное поведение – то, как Мазу позволила этому культу вырасти вокруг Дайю? Утопление упоминается постоянно. Разве это соответствует искреннему горю?

– Может быть, это ненормальное горе.

– Но Мазу процветает благодаря этому. Это делает ее важной, как мать Утонувшего Пророка. Тебе не кажется, что все это… ну, не знаю… ужасно эксплуататорски? Я уверена, что Эбигейл казалось, что Дайю была маленькой принцессой отца и мачехи – она только что потеряла собственную маму, и у отца больше не было на нее времени, – но я не уверена, что так было на самом деле.

– Ты приводишь хорошие доводы, – сказал Страйк, почесывая свой заросший щетиной подбородок. – Ладно, мы считаем, что ей все спускали с рук, но на самом деле она не заботилась о ней, и то, и другое относится к Дайю… Так кому же разрешали выходить, кто мог доставать вещи и проносить их? У кого Кевин украл шоколад? Кто был хулиганом?

– Бекка, – сказала Робин с такой убежденностью, что Страйк удивленно поднял на нее глаза. – Извини, – сказала Робин, смущенно рассмеявшись, – я не знаю, откуда это взялось, но есть что-то очень странное во всем этом… статусе Бекки.

– Продолжай.

– Ну, похоже, Уэйс очень рано выделил ее как… Я имею в виду, если бы мне пришлось выбирать кого-то, с кем обращаются как с принцессой, то это была бы Бекка. Я же говорила тебе, что Флора говорила о том, что она девственница, не так ли?

– Точно нет, – сказал Страйк, пристально глядя на нее. – Я бы запомнил.

– О, нет, – сказала Робин, – конечно, нет. Такое ощущение, что Флора сказала мне это неделю назад.

– Как Бекка может быть девственницей? Я думал, она духовная жена?

– Вот что странно. Эмили уверена, что Бекка спит с Уэйсом, поэтому она никогда не заходит в комнаты для уединения с кем-то еще, но Эмили также сказала мне, что Уэйс не хочет иметь детей с Беккой. Шона сказала, что это потому, что Уэйс не хочет иметь от нее ребенка, ведь ее сводный брат родился с такими проблемами. Но Флора сказала, что все остальные жены знают, что Уэйс не спит с Беккой, и поэтому Мазу не ненавидит Бекку так сильно, как остальных. И, честно говоря, в этом есть смысл, потому что Мазу и Бекка всегда казались если не приятельницами, то уж точно союзницами.

Наступила пауза, во время которой Страйк и Робин пили кофе, читая стенограмму, а за окнами все громче щебетал рассветный хор.

– Делаю поблажки, – пробормотал Страйк. – Плохое время – возможно, плохое время… собираюсь поговорить с ней…

– Она собирается встретиться со мной, – сказала Робин, тоже читая. Но кто такая “она”?

– И “она” объявилась? – спросил Страйк. – Или “она” было уловкой? Он открыл дверь и обнаружил снаружи нашего друга-стрелка в маске? Тогда Наваби говорит, Кевин, кто-нибудь из церкви собирается встретиться с тобой? и теперь уже исключительно разозленный Кевин говорит: “и ответит за это”. Итак, – сказал Страйк, поднимая глаза, – кому из женщин в церкви было за что отвечать, насколько это касалось Кевина? Кто собирался “ответить за это”?’

– Выбирай, – сказала Робин. – Мазу… Луиза… она вообще затащила туда всю семью… Бекка…

– Бекка, – повторил Страйк, – которую он связал с заговором, если верить надписи на стене его спальни…

Он снова опустил взгляд на стенограмму.

– Затем Кевин уходит в сторону, начинает говорить о Поле Дрейпере, или Допи, как он его здесь называет… думает, что это была часть… часть сюжета? Это подходит, если Дрейпер был одним из тех, кого подставили, чтобы засвидетельствовать уход Кэрри и Дайю.

Робин также снова читала стенограмму.

– Свиньи, – читала она вслух, – и Наваби говорит, забудь о свиньях, а Кевин говорит, что ему нравятся свиньи… нет, “ему нравятся свиньи”… это про Дрейпера?

– Ну, мы точно знаем, что это не Джордан Рини, – сказал Страйк. – Я был в лесу… Бекка отчитала меня, потому что дочь Уэйса и нельзя доносить. И тут Кевин снова упоминает о заговоре и о том, что они вместе. Итак: заговор, в котором замешана дочь Уэйса и еще несколько человек.

– Дайю была не единственной дочерью Уэйса на ферме, не забывай, – сказала Робин. – Там были Эбигейл, Лин – любое количество девочек, игравших в лесу на ферме Чепмен, могло быть дочерями Джонатана Уэйса. У большинства детей, которых я видела в классе, глаза как у него или Тайо.

– Всегда вместе, – сказал Страйк, читая снова, – что может означать Дайю и Кэрри – если я хорошо помню – и “возм”. – Что такое возм?

– Возможность? Возмещение? Возмутите..

– Возмездие! – резко сказал Страйк. – Возмездие – было написано и на стене Кевина. И тут он стал совсем бессвязным. Там дует шторм, ярость, но слишком мокрый – без понятия – странно – угрожал мне – убежал оттуда (я думаю, хотя, возможно, и нет) – думал, что это было в наказание – Бекка мне сказала…. а потом он пошел блевать в сортир.

– Огонь, – сказала Робин.

– Что?

– Костер, но он был слишком мокрым, чтобы загореться, может быть?

– Ты думаешь, кто-то пытался что-то сжечь в лесу?

– Кто-то что-то сжег в этом лесу, – сказала Робин. – Веревку.

– Веревку, – повторил Страйк.

– Возле тех пней, о которых я тебе говорила, лежал кусок обугленной веревки. Столбы кто-то срубил. Они были расположены по кругу – похоже на язычество.

– Ты думаешь, что кто-то на ферме Чепмена проводил тайные ритуалы в лесу?

– Дайю якобы занималась тайной магией с большими детьми, не забывай. О, и мы также забыли про топор. Тот, что спрятан в дереве, который, по словам Цзяна, принадлежал Дайю.

– Кажется ли правдоподобным, что у семилетнего ребенка был свой личный топор?

– Нет, по правде, – сказала Робин. – Я говорю только то, что сказал Цзян.

Страйк несколько секунд сидел молча, затем сказал: “Мне нужно в туалет”, и с ворчанием поднялся на ноги.

Его первыми словами, которые он произнес, войдя в кабинет через несколько минут, были,

– Я хочу есть.

– Ты буквально только что съел около пяти тысяч калорий, – с недоверием сказала Робин.

– Ну, я здесь много работаю мозгами.

Страйк долил чайник. За окном все громче пели птицы. Приближался час, когда Дайю Уэйс должна была войти в море в Кромере и больше никогда не появляться.

– Почему именно тот участок пляжа? – спросил Страйк, повернувшись к Робин. – Почему, черт возьми, Дайю – или кем бы ни был этот ребенок – отвезли именно на тот участок пляжа, где погибла Дженнифер Уэйс?

– Понятия не имею, – сказала Робин.

– А почему Джордан Рини пытался покончить с собой?

– Опять же – без понятия.

– Давай, – приободрил Страйк.

– Ну… предположительно потому, что он боялся возмездия, – сказала Робин.

– Возмездие, – повторил Страйк. – Точно. Так чем же тот, кто говорил по телефону, угрожал Рини?

– Я полагаю… что ему причинят какой-то вред. Разоблачат как причастного к чему-то серьезному и преступному. Избиению. Убийству.

– Верно. Но пока никто, кроме Рини, не причинил Рини вреда.

Страйк сделал еще два кофе, передал один Робин, а затем снова сел за стол Пат.

– Как тебе такая теория? – сказал он. – Рини передознулся, потому что знал, что окажется в глубоком дерьме, когда тот, кому он позвонит, поймет, что он проболтался мне.

– О чем проболтался?

– Хороший вопрос. Он почти обо всем умолчал. Правда, сказал, что ему пришлось “убираться” за Уэйсами, и что-то, что он сделал, наложило отпечаток на его сознание…

– Может быть, – вдруг сказала Робин, – он должен был уничтожить эти полароиды? Может быть, он попал в беду из-за того, что они до сих пор существуют?

– Возможно. Даже скорее всего, учитывая, что те полароиды определенно вселили в него страх Божий.

Страйк снова встал, вошел во внутренний кабинет и снова появился с доской с материалами дела. Закрыв разделительную дверь, он прислонил доску к ней и сел обратно. Долгое время пара сидела в тишине, разглядывая фотографии, вырезки и заметки.

– Кое-что из этого, – сказал наконец Страйк, – должно быть неважным. Люди были там, но не участвовали. Вещи запоминаются неправильно. Случайности случаются, – сказал он, снова переведя взгляд на Дженнифер Уэйс.

Встав с места, он открепил фотографию спальни Кевина Пирбрайта в том виде, в каком она была найдена после его смерти, и вернул ее на стол, чтобы рассмотреть более внимательно. Робин уставилась на слова “бегун на пляже?”, а Страйк – на одно невинное слово на стене Кевина, которое он видел раньше и никогда больше не вспоминал. Он поднял глаза на фигуры в свиных масках на полароидных снимках и после нескольких долгих минут разглядывания понял, что не мог поверить, что не заметил этого раньше.