Текст книги "Собрание стихотворений и поэм"
Автор книги: Расул Гамзатов
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 62 страниц)
Отозвались часы в тишине: – Вечно в мире случалось такое. Видит женщина в сладостном сне, Как не спишь ты, лишенный покоя…
В доме я и часы Мы одни. Колокольной достигнув минуты, Медно пробили полночь они И спросили – – Не спишь почему ты?
– Как уснешь, если та, что мила И безгрешна душою земною, Предвечерней порою была Ненароком обижена мною.
– Не терзайся. Случалось, что сон Вдруг терял виноватый мужчина. И не ведал того, что прощен, Что печали исчезла причина.
В доме я и часы Мы одни. Полуночничаем поневоле… От обиды, судьба, охрани И не дай мне обидчика роли.
МОЙ КРАЙ ОГРОМНЫМ НЕ ЗОВИ…
– Мой край огромным не зови, – На карте он птенцом нахохлился… Но в мире есть страна любви! Страна любви, где ты находишься?..
– Я – здесь. Я – всюду и всегда. Я в сердце – счастьем и страданием. Звездой в твоих глазах, когда Спешишь к любимой на свидание…
– Но я родился не вчера В краю, где каждый разбирается, Что и высокая гора На твердь земную опирается.
На что же обопрешься ты, Мой Цадастан, страна нетленная… На крылья песни и мечты! Моя обитель – вся Вселенная…
– Но существуют рубежи Меж суверенными державами! А с кем граничишь ты, скажи? Мне знать об этом не мешало бы…
– Меня на части не дели. Запомни: будто солнце светлое, Над континентами Земли Летит любовь, границ не ведая!..
– Свой дом я защищал не раз, Оборонял свой край пылающий. Но неужели нужен страж Стране любви неумирающей?..
– Да! Есть и у любви враги. Ты береги любовь, пожалуйста. Как драгоценность, береги От всех, кто на нее позарится.
ЛЮБОВЬ К ТЕБЕ
Проходят годы, отнимая и даря, То – через сердце напрямик, то стороной, И не закрыть листкам календаря Любовь, пришедшую ко мне той весной
Вес изменилось – и мечты, и времена Все изменилось – мой аул и шар земной Все изменилось. Неизменна лишь одна Любовь, пришедшая ко мне весной.
Куда вас буря унесла, мои друзья? Еще недавно пировали вы со мной. Теперь единственного друга вижу я – Любовь, пришедшую ко мне той весной.
Что ж, покорюсь я наступающим годам, Отдам им все – блеск дня и свет ночной. Лишь одного я – пусть не просят! – не отдам: Любовь, пришедшую ко мне той весной.
БРОВИ
Лба твоего просторная поляна, А чуть пониже, около нее, – Два озера, как будто два Севана. Два озера – томление мое.
На берегах прекраснейших озер – Мне каждое из них отдельно снится – Лежат всю жизнь две черные лисицы, Как будто яростный живой узор.
Хитрее нет их никого на свете. Таких лисиц попробуй обмани. Вот погляди: охотника заметив, Убитыми прикинулись они.
Меня они игрой своей не тронут, – Не зря озера страсть в себе таят! Услышав музыку, лисицы вздрогнут, Притворщицы не смогут устоять.
О, как они взмывают откровенно, Лукавинкой зазывною дразня! И как они изогнуты надменно, Когда рассердишься ты на меня.
О, как они на ласку намекают, Вздувая пламя у меня в груди! А как порою предостерегают, Безмолвно говоря: не подходи!
Я слышал много раз, что хитрость лисья Известна миру с самых давних пор. Но эти лисы – убедился лично – Хитрее всех своих живых сестер.
Завидуют им все. И даже птицы Небесные от зависти дрожат… Две черные пушистые лисицы Возле озер просторно возлежат.
Желанья их я выполняю мигом, Слежу за ними, указаний жду. Прикажут – и сражусь я с целым миром! Прикажут – бездыханным упаду!..
Спасибо вам, лисицы, от меня За то, что бережете вы озера. За то, что вы не дремлете, храня Их чистую незамутненность взора.
Спасибо вам за то, что в час, когда К озерам тем я приходил напиться, Вы тут же притворялись без труда, Что вам прекрасно в это время спится.
РАЗГОВОР
– Скажи мне, перебрав свои года, Какое время самым лучшим было?
– Счастливейшими были дни, когда Моя любимая меня любила…
– А не было ль, скажи, такого дня, Когда ты плакал, горя не скрывая?
– Любимая забыла про меня. Тот день я самым черным называю…
– Но можно было вовсе не любить! Жить без любви – и проще и спокойней!..
– Наверно, это проще. Может быть… Но в жизни Я такого дня не помню.
ВЕЧНАЯ МОЛОДОСТЬ
Любви все возрасты покорны А. Пушкин
Вот судьи выстроились в ряд, Полгоризонта заслоня. И гневом их глаза горят, А все слова летят в меня:
«Юнец, не бривший бороды, Щенок, не помнящий добра, Ответь нам: правда ли, что ты Был с женщиной в лесу вчера?..»
Я судьям отвечаю: «Да! Я многое в лесу нашел, Мальчишкою я шел туда. Оттуда я мужчиной шел!..»
Вновь судьи выстроились в ряд, Полгоризонта заслоня. И гневом их глаза горят, А все слова летят в меня:
«Забыв о седине своей И прежние забыв грехи, Шел с женщиною ты и ей Шептал любовные стихи?..»
«Да! – отвечаю судьям я, – Шел с женщиной. Шептал слова. И верил, что судьба моя Светла, пока любовь жива!..»
А судьи грозно хмурят взгляд, И снова требуют они: «Нам непонятно, – говорят, – Нам непонятно. Объясни…»
Я говорю им: – Есть любовь, И ощутив ее венец, Взрослеет запросто юнец, А старец молодеет вновь.
Становится певцом немой, Становится певец немым. Любовь – всегдашний спутник мой. Я буду вечно молодым!
УГОНЯЮТ САМОЛЕТЫ
Иногда промелькнет на страницах газет Про воздушный разбой, как нелепое что-то. Над виском у пилота – чужой пистолет: Подневольно меняется курс самолета. Знаем мы, что пилоты – не робкий народ, Подозренья в предательстве не заслужили. Улетает в чужую страну самолет, Потому что у них за спиной пассажиры. Сзади женщины, дети, младенческий писк, Все смешается в кашу и огненно брызнет… У мужчины имеется право на риск, Если риск ограничен лишь собственной жизнью. Ах, и сам я в полете, как всякий поэт, Я на поле любви намечаю посадку, Но жестокость подносит к виску пистолет, И намеченный курс я меняю с досады. Знают все, что поэты – не робкий народ, Подозренья в предательстве не заслужили, Но со мной совершают большой перелет Мои песни – родные мои пассажиры. Это дети мои. Так до риска ли здесь, Дорогая земля в ярких солнечных красках? Но законы свои у поэзии есть На ее протяженных заоблачных трассах, Ей спасенья на поле жестокости нет. Открываю вам главную сущность вопроса, Что в момент приземления гибнет поэт, Погибают и добрые песни поэта. Убери пистолетишко, времени раб, От седого виска. Я не праздную труса. Я взрываю свой лайнер – воздушный корабль, Но к любви не меняю заветного курса!
МОЕ ДЕРЕВО
Твои листья в верху лучистом, Твои корни в земле, где тьма, Мое дерево, ты ветвисто, Как и бурная жизнь сама. Ты растешь на виду красиво Перед саклей среди ветвей, Твои длинные ветви кривы, Как и годы жизни моей. И когда топором, бывает, По какой-нибудь ветке бьют, Этот стук мне сердце сжимает, Словно руку рубят мою. В день, когда журавли трубили И была уж близка метель, Ветку первую отрубили, Чтобы сделать мне колыбель. Уж не мыться ей под дождями, Соловьям на ней не певать. Только пела теперь ночами Колыбельные песни мать. Вырос я, полюбил, ревнуя, Закрутил я отважно ус, Ветвь срубили тогда вторую – Звонкий сделали мне кумуз. То метели, а то капели, То бело, то черно вдали. Пел я песни, а дни летели, Пел я песни, а годы шли. На коне, пешком, на колесах Я объехал почти весь свет… Вот Расулу уже на посох Рубят с дерева третью ветвь. Ну, а дальше? Ветвей уже мало, Добираются до ствола. Хоть бы зубья все обломала Приготовленная пила. Мы с тобой постарели оба, Но достигли мы высоты. Чтобы сделаться крепким гробом, Скоро рухнешь на землю ты. Не пойти, не сказать иначе: Опускается тихо ночь… Я жалею тебя и плачу, Но бессилен тебе помочь. Твои листья в верху лучистом, Твои корни в земле, где тьма. Мое дерево, ты ветвисто, Как и бурная жизнь сама.
ВЕРНУЛСЯ Я…
Вернулся я, спустя сто лет, Из темноты на землю эту. Зажмурился, увидев свет. Едва узнал свою планету… Вдруг слышу: шелестит трава, В ручье бежит вода живая. «Я вас люблю!..» – звучат слова И светят, не устаревая… Тысячелетие прошло. На землю я вернулся снова. Все, что я помнил, замело Песками времени иного. Но так же меркнут звезд огни Узнав, что скоро солнце выйдет. А люди, – как и в наши дни, – Влюбляются и ненавидят… Ушел я и вернулся вновь, Оставив вечность за спиною. Мир изменился до основ. Он весь пронизан новизною! Но все-таки – зима бела. Цветы в лугах мерцают сонно. Любовь осталась, как была. И прежнею осталась ссора.
СПРОСИ У СЕРДЦА
– Куда глядишь?.. – На ту и на другую… – Тогда спроси у сердца своего. Есть женщина, которую люблю я, А больше нет на свете никого!
Когда я буду ранен в чистом поле, Придет подруга верная моя. И самые немыслимые боли Исчезнут вдруг! И выздоровлю я.
Когда состарюсь, посоха не надо – Хочу в глаза любимые взглянуть. Вернется долгожданная прохлада, Весна придет, и я продолжу путь.
– О чем ты вспоминаешь? – Сам не знаю… – Тогда на помощь сердце позови. Есть лишь любовь на свете. Остальная Жизнь – это ожидание любви.
ДОРОГА
Я по гористой дороге иду, Где притаились капканы-ущелья. Грозный поток отделяет мечту От непростого ее воплощенья.
Мне говорили: какая награда Стоит того, чтобы так изнывать?! Плюнь на мечту, за которую надо Драться и жизнью своей рисковать!
Шел я. Метели в пути завывали. Шел я. Любовь согревала в пути. Руку друг другу мы подавали И помогали друг другу идти.
Впрочем, надежды бывали пустыми, Те, что в начале кружащейся мглы Ярко горели, да скоро остыли, Стали обычною кучкой золы.
И по волнам леденящим кочуя, В вихрях, ревущих на сотни ладов, Я сохранил, я сберег это чудо – Чувство, которому имя – любовь!
ТВОЯ ФОТОГРАФИЯ
Смотрю на фотографию твою, Как будто бы хочу в себя вглядеться… Я тороплюсь, Я быстро устаю. Я на судьбу замахиваюсь дерзко. Вдруг застываю в страхе и смущенье, Смеюсь некстати, Понапрасну злюсь. Прощаю всех И сам прошу прощенья, То взрослым, то ребенком становлюсь, Как будто чью-то тайну открываю, Смотрю – И удивлен, и потрясен. Все помню И о многом забываю. О многом, а быть может, обо всем…
На фотографию твою смотрю, От ураганов памяти сгибаясь… На улицу иду И, улыбаясь, Шагаю по ночному январю. И вновь былую храбрость обретаю, Веду среди снегов свою мечту. Я расправляю плечи, Вырастаю И в будничности вижу красоту, Забыв и свет, и обо всем на свете, У жизни состраданья не прошу. Спешу к тебе по мчащейся планете. Спешу к тебе! Всю жизнь к тебе спешу!..
Смотрю на фотографию твою, Простому снимку верю и не верю, То узнаю, то вновь не узнаю И радуюсь прошедшему мгновенью. Все вижу, Ничего не разгляжу. Все слышу я и ничего не слышу. То слишком сильно от тебя завишу, То с радостью из дома ухожу…
Так как же мне с самим собою сладить? Как не простыть на этом сквозняке? В сердечном очаге огонь пылает, Горит огонь в сердечном очаге… Ты для меня – счастливая пора И песня, зазвучавшая внезапно. Ты для меня – сегодня и вчера, Ты – завтра для меня И послезавтра…
На фотографию твою гляжу И мигу этому себя вверяю. Твое земное имя я твержу И клятвенное слово повторяю. Я слову этому звучать велю То в полный голос, то почти без звука! Люблю тебя, Люблю тебя, Люблю… Какая это радостная мука!
КОГДА ПРОВИНИЛСЯ
Ты ошибешься – я похож на льва, Сам провинюсь – не мыслю огрызаться. И жизнь моя порою такова: То в шкуре льва живу, то – в шкуре зайца.
Как царь царей, сегодня на коне, А завтра на коленях – раб до гроба. Но что же послезавтра делать мне? Вдруг выяснится: виноваты оба…
О недоверии кричу, грубя, Когда ты просишься со мной в дорогу. А если подверну в дороге ногу, То очень злюсь, что рядом нет тебя.
Ты – ветер. Как я от него устал! Качаюсь, словно тоненькая ветка. Но если б этот ветер перестал, Я б тоже умер. Не могу без ветра!
*
В подлунном мире тысячи красот, Но мне одна из них всего дороже, Что здравствует в отеческих местах. Прекрасным именам потерян счет, А у меня одно лишь только имя Ликует, как молитва, на устах.
В подлунном мире подлецов не счесть, Но лишь с одним из них я почему-то Стреляться на рассвете был бы рад. Есть тысячи лжецов, презревших честь, Но лишь один из них меня приводит В отчаянье не первый год подряд.
Хоть прочитал вчера я орды строк, Из них одна запомнилась мне строчка, Что поднялась до уровня вершин. С календаря последний пал листок, Ночей и дней в году немало было, А я запомнил только час один.
На всех невежд презренья не излить, Не хватит сердца, чтоб возненавидеть Всех оскорбивших истину и честь. Не хватит сердца чтобы всех любить, Не хватит рук, чтоб заключить в объятья Тех, кто походит на благую весть.
Нет места на устах для всех имен, И всех запечатлеть глаза не могут, И в памяти всего не сохранить. Живем, осуществляя связь времен, Но жизни не хватает нам при этом, Чтоб замыслы свои осуществить.
ИСТИНЫ РАДИ
В зеленых горах увидал я снега И встретил на севере вестницу юга, В глазах у любимой заметил врага, В глазах нелюбимой – давнишнего друга.
В дом близкий зашел я, но, совесть поправ, Хозяин со мной за беседой ночною Во всем соглашался, хоть был я не прав. Кунак или враг – кто сидел предо мною?
Однажды пустое в стихах написал, А в воздух стрелять велика ли заслуга? И недруг об этом мне правду сказал, И в слове его я почувствовал друга.
И ныне, с годами все чаще скорбя, Огню предавая иные тетради, Как недруг, порой ненавижу себя, И в этом спасение истины ради.
МУХТАР-АГА
Памяти Мухтара Ауэзова
Однажды возле очага Сидели в полдень мы январский, И прочитал, Мухтар-ага, Тебе стихи я по-аварски.
И в лад стихов моих проник Ты, глядя на очажный пламень: «Напоминает твой язык Среди камней летящий камень».
Я отвечал: «Не мудрено. Ему до первой филиграни Когда-то было суждено Родиться в каменной гортани.
Вместил он около бойниц, Где черных туч раскатист вымах, И рокот рек и клекот птиц, И лязг клинков непримиримых».
Мерцали синие снега, Огонь метался красноперо. И молвил ты, Мухтар-ага: «Велик Кавказ, но нет простора.
Махни когда-нибудь ко мне, Там, приобщась к великолепью, Скакать ты сможешь на коне Неубывающею степью.
И станут беркуты нам лис Ловить, кидаясь им на спины. И буду пить с тобой кумыс Я за кавказские вершины…»
Тянь-Шаня горные луга Проснулись в утреннем тумане. Я прилетел, Мухтар-ага, Но мы не встретимся, как ране.
А солнце, высветив листву, Ко мне исполнено участья, Плывя все выше в синеву, Как беркут с твоего запястья.
И, кажется, в прилетный час Знакомый голос слышу снова: «Расул, мне дорог твой Кавказ, Где в облаках гнездится слово!»
Я слова этого слуга И утверждать сегодня вправе: «Высок Кавказ, Мухтар-ага, Но лишь по грудь твоей он славе!»
СТИХ МОЙ, ИСПОЛНЕННЫЙ СТРАСТИ
Могильной землею нетяжко меня Укройте, почтенные люди селенья, Чтоб слышать я мог, как пандуры, звеня, Любовь, что воспел я, хранят от забвенья. Еще вас молю: в изголовье моем Оставьте оконце, чтоб мог я воочью Увидеть, как песню затеплила ночью Печальница в черном пред поздним огнем. Молю вас: оставьте пандур мой со мной, Чтоб здесь не терял я пожизненной власти, И слился в постели порою ночной С возлюбленной стих мой, исполненный страсти.
КОРАБЛЬ
Мне кажется, что парусам Даруя ветры, что летучи, Корабль судьбы своей я сам С прибрежной провожаю кручи.
В какие дали держит путь Он, распростившийся с причалом? И злобно шторм девятым валом Его не раз ударит в грудь.
И вышина над ним кругом Сверкает в грозовой насечке. А был он утлым челноком, Что робко плыл по горной речке.
В какую страсть его я вверг! Походят волны на утесы. Звучит команда: – Все наверх! – И мчатся к парусам матросы.
Пусть им маячные огни Не застят тучи, как невежды. А кто матросы те? Они – Мои раздумья и надежды.
БУДЬ ВЕЧНОСТЬЮ
Чтоб вечностью была ты под луною, Могу легко мгновением я стать, Но не кори меня моей виною, Жизнь за тебя готов всегда отдать. Клянусь: я обернулся б метеором, Чтоб долго ты жила, горе под стать, Но только не казни меня укором, Жизнь за тебя всегда готов отдать. Ты отпусти грехи мои все разом, Зачем как четки их перебирать? Под небом, схожим с дымчатым топазом, Жизнь за тебя всегда готов отдать. Не укоряй, не сыпь мне соль на рану, Склонив колени, говорю опять: – Будь вечностью, а я мгновеньем стану, Жизнь за тебя всегда готов отдать!
О ЖЕНЩИНЕ, СПАСШЕЙ ПОЭТА
День ушел, как будто скорый поезд, Сядь к огню, заботы отложи. Я тебе не сказочную повесть Рассказать хочу, Омар-Гаджи… В том краю, где ты, кавказский горец, Пил вино когда-то из пиал, Знаменитый старый стихотворец На больничной койке умирал. И, превозмогающий страданья, Вспоминал, как, на закате дня К женщине скакавший на свиданье, Он загнал арабского коня. Но зато в шатре полночной сини Звезды увидал в ее зрачках, А теперь лежал, привстать не в силе, С четками янтарными в руках. Почитаем собственным народом, Не корил он, не молил врачей. Приходили люди с горным медом И с водой целительных ключей. Зная тайну лекарей Тибета, Земляки, пустившись в дальний путь, Привезли лекарство для поэта, Молодость способное вернуть. Но не стал он пить лекарство это И прощально заявил врачу: – Умирать пора мне! Песня спета! Ничего от жизни не хочу! – И когда день канул, как в гробницу, Хороша, зазывна и смела, Прилетела женщина в больницу И к врачу усталому прошла. И услышал он: – Теперь поэту Только я одна могу помочь, Как бы ни прибегли вы к запрету, Я войду к почту в эту ночь. – И под стать загадочному свету, Молода, что тонкая луна, В легком одеянии к поэту, Как во сне, явилася она. А под утро с нею из больницы Он бежал, всех юношей собрат, И тому имелись очевидцы Не из легковерных, говорят. Но дивиться этому не стали Местные бывалые мужи, Мол, такие случаи бывали В старину не раз, Омар-Гаджи. И когда увидят все воочью, Что конца мой близится черед, Может быть, меня однажды ночью Молодая женщина спасет.
ТРЕТИЙ ЧАС
ПИШУ, КАК ПОДСКАЗАНО СОВЕСТЬЮ МНЕ
Пишу я диктовку. Она не простая, Давно ее жизнь диктовать начала. За каждым поступком стоит запятая, И очередь точки еще не дошла.
Стою на коленях, любовью плененный. И не оттого ли восторженно так Сверкает, как будто клинок обнаженный, За спинами слов восклицательный знак?
Ошибки, помарки на каждой странице, И вдруг, охладев ко вчерашней любви, Клинок обращаю в орудие жницы, Которым венчаю сомненья свои.
Где лепятся к скалам тропинки крутые, Пусть раненый тур ослабел на бегу, Не точки багровые, а запятые Упрямо он ставит на белом снегу.
Я сложной диктовки ценю содержанье, Его излагать опасаюсь вчерне И, ссорясь с канонами правописанья, Пишу, как подсказано совестью мне.
Безмолвные тени – ночей понятые – Толпятся, на мой поднимаясь порог, Но, точки отвергнув, одни запятые Я ставлю в конце несговорчивых строк.
И жизнь призывает меня к продолженью Того, что я делаю век напролет. Дано ли подняться мне выше ступенью В училище строгом ее через год?
ГОРНЫЕ ТРОПЫ
За поворотом лет наверняка Исчезнет неудачная строка, Как за хребтом безвестная тропинка, Где разойтись не могут два быка.
Одна тропа взбирается к скале, Другая изгибается во мгле И прыгает в зеленую долину, Чтоб раздвоиться на ее челе.
И многих бед в том заключалась суть, Что двое уступить друг другу путь На лезвии тропы не торопились, Но бездна не насытилась ничуть.
И хоть порой соседствуют дворы, Торить мужам, похожим на костры, Тропинку к сердцу женскому труднее, Чем на груди бесчувственной горы.
Пусть в близости клубящихся седин Кремнистых троп оправдан серпантин, Извилистость в характере от века Смертельна для достоинства мужчин.
Там, где вершины сталкивают лбы, Тропа по воле каменной судьбы В опаловой дали еще поныне Напоминает колесо арбы.
Когда-то мир, велик и многолик, Возник, как гениальный черновик, И набело, быть может, перепишет Лишь время величайшую из книг.
ТРЕТИЙ ЧАС
Не ведал до тех пор про то, что я хорош, Покуда разговор о том не завела ты. Хорошая, пускай слова твои предвзяты И слишком тороваты, но говори их все ж!
Не ведал до тех пор про то, что я негож, Покуда разговор о том не завела ты. Негожая, пускай слова твои предвзяты И слишком угловаты, но говори их все ж!
Из жизни всей моей ты выкроила час И хвалишь не меня, а этот час прекрасный. Из жизни всей моей ты вытравила час, Ругая не меня, а этот час несчастный.
Но есть и третий час, что знать бы ты должна, И суть заключена в любой его минуте. Я – этот третий час, и не моя вина, Что до сих пор постичь ты не сумела сути.
ЛЮБИМЫЕ ГОЛОСА
Когда понять захочешь, голос чей Милее мне иных великолепий, Послушай, как вдали поет ручей, Как плеск его похож на детский лепет.
Прислушайся к ревущему в тиши Потоку, с гор бегущему по склонам, В чьем голосе своем, а не заемном И вековая боль, и крик души.
Прислушайся, как травы шелестят, Как птицы вьются и поют над лугом, Как мирно листья на ветвях шуршат: О чем им спорить с миром и друг с другом?
И вновь грозою все потрясено. И песнь грозы мила мне и знакома. У неба злобы нет, и не оно Рождает силы молнии и грома.
Я слышу, как курлычут журавли, Пока их клин в небесной сини тает. Они летят и жителей земли Печально на прощанье окликают.
Я слышу песню туров молодых. Они молчат, что б жизнь им ни сулила, Но если уж поют, то песню их Родит любовь, а не иная сила.
Нет фальши в песнях облаков и вод, Деревьев, трав и каждой твари божьей, Все в мире голосом своим поет, На голоса другие непохожим.
Случись бы песни неба и земли Излить в людские звуки и понятья, Их слыша, слез сдержать бы не могли И наши камнесердые собратья.
ПЯТЬ МИНУТ ТОМУ НАЗАД
Был я молод, беден, жизни рад, Даль вокруг казалась голубою. Я, казалось, был самим собою Только пять минут тому назад.
Молодость моя ушла и сила. Бедность – все, чем раньше был богат. Кажется сейчас, что это было Только пять минут тому назад.
Значит, вот как наступает старость. Голос хрипнет и тускнеет взгляд, Что еще горел, как мне казалось, Только пять минут тому назад.
Вижу: волосы мои уныло Засыпает белый снегопад, Побелело все, что черным было Только пять минут тому назад.
В печке тлеют угли еле-еле, В небе потускнели, не горят Белые созвездья, что горели Только пять минут тому назад.
Был я острословом, балагуром, Я валяюсь, прежний говорун, Как струна, отдельно от пандура Иль пандур, оставшийся без струн.
Был я молодой, теперь я старый. Что прошло, минуло без следа, Кажется, сейчас с земного шара Я качусь неведомо куда.
Как всегда, спешит с уходом лето, Осень и зима прийти спешат. Я не знал, не думал я про это Только пять минут тому назад.
*
Я потерялся, мой друг, потерялся, Был я в лесу, и в лесу я остался, И человек, что стоит пред тобой, Обликом прежний, а сутью другой. Кто я теперь, на себя непохожий, Брат, иль сосед, или просто прохожий? Обликом прежний, а сутью другой? Может, черты мои не изменились, Прежними руки мои сохранились, Не изменились костюм и пробор? Что изменилось, и сам я не знаю. Жизнь предо мною прошла прожитая, Зло и добро, что свершил до сих пор. Был я в лесу, и пред лесом суровым Не погрешил я обманчивым словом. Солнце ушло за развалины гор, Чтоб не подслушивать наш разговор. Может, у всех нас бывает мгновенье, И озаряет нас свет обновленья. Буре на смену приходит покой. Я потерялся, мой друг, потерялся, Что-то ушло, и с тобой я остался Обликом прежний, а сутью другой.
СЛЕДУЮЩЕЕ
Всю жизнь ищу, всегда я жду чего-то И на аэродромах каждый раз Слежу за следующим самолетом, А не за тем, который сел сейчас.
Дней следующих быстры вереницы. Я что-то все ищу, все не найду. Весною снова прилетают птицы, Я вижу их и следующих жду.
Твердят слова, одно другого лестней, Все превозносят песню, что я спел. Мне ж ведомо: лишь в следующей песне Я то скажу, что в этой не сумел.
Мгновенно все, лишь ожиданье вечно, И я всю жизнь себя надеждой льщу: На перекрестке следующем встречу Ту женщину, которую ищу.
Друзья стареют, мы стареем сами, Те далеко, тех вовсе нет в живых. Все чаще мы встречаемся с друзьями На погребении друзей своих.
И хоть пока еще мы что-то значим, Бессмертием никто не наделен. И не меня ль друзья мои оплачут В минуты следующих похорон?
И все-таки о завтрашнем рассвете Я помню, видя нынешний рассвет. Я снега жду, что будет вслед за этим, И года, что идет за этим вслед.
И верю я, что те, кто нас моложе, Мудрее нас и лучше и честней. Я верю в следующих, мысля то же, Что деды и отцы на склоне дней.
И безнадежней был бы каждый вечер, И жили бы мы хуже, чем живем. Когда б не это ожиданье встречи С рожденным где-то следующим днем.
ПРОСЬБА
Жена моя, просьб у меня не много, Но эту ты исполни, ради бога.
Прошу: цени друзей моих вчерашних, Всех тех, кому когда-то был я мил, Которых издавна еще до наших С тобою лет любил я и ценил.
Люби людей, с которыми вначале Я шел тропой пологой и крутой, Кем бы сейчас друзья мои ни стали, Они – частица жизни прожитой.
Пусть странными сочтешь ты их повадки, Не уличай их ни в какой вине, Все малые грехи и недостатки Ты им прости, как ты прощаешь мне.
Спеши друзьям навстречу, дорогая. Открой им дверь и взглядом их не мерь. Считай, что это молодость былая Нежданно постучалась в нашу дверь.
Давно с иными смерть нас разлучила, Давно с другими жизнь нас развела, А те лишь по делам звонят уныло И пропадают, разрешив дела.
Нас с каждым годом меньше остается. О жены всех моих друзей былых! Вы и меня стерпите, коль придется, Во имя дорогих мужей своих.
ВЕЧНЫЙ СПОР
Может, петухи дерутся, Раскровавив гребешки Иль, к земле пригнувшись, бьются Разъяренные быки?
Или слепо одержима Местью кровною родня? Два врага необоримо Бой ведут внутри меня.
Две державы меж собою Так, что не понять, кто прав, Бьются насмерть, полем боя Слабого меня избрав.
Нестихающий, кровавый Бой идет в моей груди. Требует одна держава: «Ты иди, иди, иди!»
Между тем с другого края Слышу голос я иной, Сила требует другая: «Ты постой, постой, постой».
Первая держава бьется И велит мне: «Не клонись, Жизнь единожды дается. Ты борись, борись, борись!»
Тишины другая жаждет И твердит: «Не горячись, Жизнь дается лишь однажды, Ты смирись, смирись, смирись!»
Правы или же не правы, Мне закон диктуют свой Две враждующих державы: «Да» и «Нет», «Иди» и «Стой».
Сделать выбор самый умный Я себя надеждой льщу. У меня пандур двухструнный, Третью я струну ищу.
И присловие на случай Я стараюсь повторить: «Если две дороги, лучшей Будет третья, может быть!»
Но закон свой не из многих В жизни мы избрать должны, Ибо третьей нет дороги, Ибо третьей нет струны.
*
Гибель дня мне кажется безвременной. Но рождает месяца восход. И очам вновь женщиной беременной Таинство природы предстает.
Перемена порождает новости, От вражды рождается война, Радость происходит от веселости, А печаль печалью рождена.
Белы дни зачнутся в чреве темени, А во чреве облаков – дожди. Время – породительница времени, Что прикажешь ждать нам впереди?
На былое взглядом привередницы Ты глядишь, укора не тая, И считаешь, что судьба наследницы Будет лучше, нежели твоя.
*
Повесть о себе и о тебе Сам себе рассказываю снова, И душа сама с собой готова Спор вести во гневе и мольбе.
Где судьбы изогнута орбита, В двойников тобой я обращен, Из которых – ты одним забыта, А другой – в тебя еще влюблен.
И, сдаваясь времени на милость, Белой и зеленою порой Ты сама в двух женщин превратилась, Холод в первой – пламя во второй.
И с обеих не свожу я взгляда, И готов поклясться головой В том, что третьей женщины не надо Мне до самой крышки гробовой.
*
Молодых и в замети седин Угнетают женщины мужчин, А мужчины женщин угнетают Потому, что мир в любви един.
Голову, где мыслей светел рой, Угнетает суетность порой, И жестоко ноги угнетает Голова, где мыслей замер строй.
Притаясь под крышкою ларца, Угнетает золото скупца, Но само от угнетенья тает Щедрого кармана удальца.
И надежду с утренним челом Угнетает то, что дышит злом, Но она в грядущий день стремится, Угнетая память о былом.
Вечно кривду истина гнетет, Справедлив и славен этот гнет, Но случалось, ошибались люди, И бывало все наоборот.
Породнившись с ордами годин, Угнетаю музу близ вершин, И она в долгу не остается: Угнетают женщины мужчин!
МУЖЧИНЫ
Немало мужчин попадается дутых, Папаху носить может всякий к тому ж. Сказала любовь: – Пусть ко мне приведут их, Отвечу тогда я, кто истинный муж.
– Не все те мужчины, кто лихо и браво Закручивать могут усы хоть куда Проверим, у всех ли законное право Мужчинами зваться – сказала беда.
– Проверим! – откликнулись волны потока, И сразу возникла в ночной вышине Тропинка над бездной, чтоб волею рока Мужчина по ней проскакал на коне.
И горская сабля над горлом сверкнула, И свистнула пуля вблизи головы, И впала в измену красотка аула, Чьи брови – оттянутых две тетивы.
И молвила чарка: – Со мною, бездонной, Его посадите, и дам я ответ, Он волею крепок иль нету в нем оной, Нетрудно узнать, кто мужчина, кто нет!
– Мужчин приведите ко мне на смотрины, – Копейка хихикнула из кошелька, – И я вам отвечу, какого мужчины Цена на сегодняшний день высока.
Вдруг голос горы от вершины к подножью Пронесся, звеня, как набатная медь – – Мужчина, кто правды не спутает с ложью И ради свободы готов умереть.
ПЕСНЯ ЖЕНЩИНЫ О МАЛОДУШНОМ МУЖЧИНЕ
Отчего ты в горах перед схваткой Не спешишь зарядить пистолет? Что дрожишь, как больной лихорадкой, Кто ты, горец, мужчина иль нет?
Может быть, побледневший от страха, Обменяемся судьбами впрок? Мне к лицу твоя будет папаха, А тебе мой цветастый платок?
Я вручу тебе серп. И на жатву Ты отправишься, жнице под стать, И сожму, прошептавшая клятву, Я клинка твоего рукоять.
Возвратившись, подоишь корову, Натаскаешь воды. И мое, Верный долгу и отчему крову, Постираешь в корыте белье.
Я вернусь не одна – с кунаками, Ты закуску подашь и бузу. Я вернусь не с пустыми руками, А подарки тебе привезу.
Гоцатлинские серьги подвешу Я к ушам твоим длинным сама, Нитью бус унцукульских утешу, Что купила почти задарма.
Станут губы красны от помады, А щетина от пудры бела, И забудешь ты горечь досады, Только дальше держись от стола.
Жаль, нам статью нельзя обменяться, Чтоб в кругу молодых и старух Мог бы в платье моем появляться Твой лишившийся храбрости дух.
К людям в души заглядывать сложно, Лишь беде предстают их черты, И она установит, возможно, Что походишь на женщину ты.
ПЕРВОЕ АПРЕЛЯ
Во власти напускных туманов, В папахе, сбитой набекрень, Ты мне по нраву, день обманов – Апреля изначальный день.
Разлив веселье, как духанщик, Ты вновь, аллах тебя спаси, Готов, талантливый обманщик, Меня вкруг пальца обвести.
Клюет по-птичьи подоконник Капели солнечная явь. И я кричу, как твой поклонник: «Морочь, разыгрывай, лукавь!»
Но горько мне, как от печали, Когда в году всем дням подряд Неунывающие врали Твои черты придать хотят.
Один, познав судьбы удары, Нам приоткрыл былого лик, Но заглянул я в мемуары И сразу понял: врет старик!
И кто-то, кланяясь кому-то, Расцвел в улыбке, словно шут, Хоть ко вражде зовет минута И кошки на сердце скребут.
