Текст книги "Собрание стихотворений и поэм"
Автор книги: Расул Гамзатов
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 62 страниц)
РАСУЛ ГАМЗАТОВ
(1923-2003)
Расул Гамзатович Гамзатов родился 8 сентября 1923 года в селении Цада Хунзахского района Дагестанской АССР, в семье народного поэта Дагестана, лауреата Госпремии СССР, Гамзата Цадасы. Учился в Аранинской средней школе и в Аварском педучилище, после окончания которого работал учителем, помощником режиссера Аварского Государственного театра, заведующим отделом и собственным корреспондентом аварской газеты «Большевик гор», редактором аварских передач Дагестанского радиокомитета. В 1945—1950 гг. Расул Гамзатов учился в Московском литературном институте имени М. Горького. После его окончания Расула Гамзатова в 1951 году избирают Председателем правления Союза писателей Дагестана, где он работал вплоть до своей кончины в ноябре 2003 года. Расул Гамзатов начал писать стихи, когда ему было девять лет. Потом его стихи начали печатать в республиканской аварской газете «Большевик гор» Первая книжка стихов на аварском языке вышла в 1943 году. Ему было всего двадцать лет, когда он стал членом Союза писателей СССР. С тех пор на аварском и русском языках, на многих языках Дагестана, Кавказа и всего мира вышли десятки поэтических, прозаических и публицистических книг, такие как «В горах мое сердце», «Высокие звезды», «Берегите друзей», «Журавли», «У очага», «Письмена», «Последняя цена», «Сказания», «Колесо жизни», «О бурных днях Кавказа», «В полдневный жар», «Мой Дагестан», «Две шали», «Суди меня по кодексу любви», «Сонеты» и многие другие, которые получили широкую популярность у любителей его поэзии. Стихи и поэмы Расула Гамзатова переводили на русский язык такие мастера пера, как Илья Сельвинский и Сергей Городецкий, Семен Липкин и Юлия Нейман. Особенно плодотворно работали с ним его друзья-поэты: Наум Гребнев, Яков Козловский, Яков Хелемский, Владимир Солоухин, Елена Николаевская, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Юнна Мориц, Марина Ахмедова и другие. Сам Расул Гамзатов перевел на аварский язык стихи и поэмы Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Шевченко, Блока, Маяковского, Есенина, стихи поэтов Пушкинской плеяды, арабского поэта Абдул Азиз Ходжи и многих других. Многие стихи Расула Гамзатова стали песнями. Они привлекли внимание многих композиторов Дагестана, Кавказа, России и других республик. Издательство «Мелодия» неоднократно выпускало пластинки и диски с песнями на стихи поэта. Тесно работали с Гамзатовым широко известные в стране композиторы: Ян Френкель, Оскар Фельцман, Полад Бюль-Бюль-оглы, Раймонд Паулс, Юрий Антонов, Александра Пахмутова, Готфрид Гасанов, Сергей Агабабов, Мурад Кажлаев, Ширвани Чалаев и многие другие. Исполнителями этих песен стали известные певцы и артисты: Анна Герман, Галина Вишневская, Муслим Магомаев, Марк Бернес, Иосиф Кобзон, Валерий Леонтьев, Сергей Захаров, София Ротару, Рашид Бейбутов, Вахтанг Кикабидзе, Дмитрий Гнатюк, Муи Гасанова, Магомед Омаров и другие. Стихи декламировали такие известные артисты, как Михаил Ульянов, Александр Завадский, Яков Смоленский, Александр Лазарев и другие. За выдающиеся достижения в области литературы Расул Гамзатов отмечен многими званиями и премиями Дагестана, России, Советского Союза и мира: народный поэт Дагестана, Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской премии, Лауреат Государственных премий РСФСР и СССР, лауреат международной премии «Лучший поэт 20 века», лауреат премии писателей Азии и Африки «Лотос», лауреат премий Джавахарлала Неру, Фирдоуси, Христо Ботева, а также премий имени Шолохова, Лермонтова, Фадеева, Батырая, Махмуда, С. Стальского, Г. Цадасы и др. Расул Гамзатов избирался депутатом Верховного Совета Дагестанской АССР, заместителем Председателя Верховного Совета ДАССР, депутатом и членом президиума Верховного Совета СССР, членом Дагестанского обкома КПСС. Несколько десятилетий был делегатом писательских съездов Дагестана, РСФСР и СССР, членом Комитета по Ленинской и Государственной премиям СССР, членом правления Советского Комитета защиты мира, заместителем Председателя Советского Комитета солидарности народов Азии и Африки, членом редколлегии журналов «Новый мир», «Дружба народов», газет «Литературная газета», «Литературная Россия» и других газет и журналов. Имел ряд государственных наград: четыре ордена Ленина, орден Октябрьской революции, три ордена Трудового Красного знамени, орден Дружбы народов, орден «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени, орден Петра Великого, болгарский орден Кирилла и Мефодия, многие медали СССР и России. 8 сентября 2003 года в день 80-летия поэта за особые заслуги перед отечеством президент России Владимир Путин вручил ему высшую награду страны – орден Святого апостола Андрея Первозванного. Поэтические вечера Расула Гамзатова с успехом проходили в разные годы в махачкалинских и московских театрах и концертных залах, а также в культурных центрах Софии, Варшавы, Берлина, Будапешта и во многих других залах. По произведениям поэта в Ленинградском театре оперы и балета поставлен балет «Горянка», в Петербургском большом театре комедии осуществлена постановка спектакля «Мой Дагестан», на сцене аварского музыкального драматического театра им. Г. Цадасы поставлены спектакли «В горах мое сердце», «Берегите матерей», «Горянка» и др. Пьеса «Горянка» поставлена на сценах многих театров бывшего СССР. О жизни и творчестве народного поэта написаны и изданы книги известных литературоведов: К. Султанова, В. Огнева, В. Дементьева и др. О нем сняты документальные и телевизионные картины такие, как «В горах мое сердце», «Кавказец родом из Цада», «Белые журавли», «Расул Гамзатов и Грузия» и др. По его произведениям сняты художественные фильмы «Горянка» и «Сказание о храбром Хочбаре». Расул Гамзатов был во многих странах Европы, Азии, Африки, Америки. Он был в гостях у многих известных государственных деятелей, у королей и президентов, писателей и художников. Его дом в ауле Цада и Махачкале посетили много гостей мирового значения. Его семья: жена Патимат, скончалась в 2000 году, три дочери и четверо внучек. Отец умер в 1951 году, а мать – в 1965 г. Двое старших братьев пали в сражениях Великой Отечественной войны. В Махачкале живет его младший брат Гаджи Гамзатов – академик Российской академии наук. 3 ноября 2003 года сердце поэта остановилось, похоронен он в Махачкале на кладбище у подножия горы Тарки-Тау, рядом с могилой жены Патимат.
Из ранних стихотворений
*
За отчие сакли у скальных снегов, Заветных лугов многоцветные шали Мы встали на битву со сворой врагов, Что жить помешали, напав по-шакальи.
Спешили паршивые псы устрашить, Сон мирной отчизны жестоко нарушив, Любовь задушить, очаги потушить, Отваги и чести лишить наши души.
Обычай храня, оседлал я коня, Обняв, попрощался с тобой у аула. Под ливень огня провожая меня, Украдкою мама слезинку смахнула.
Утешь мать мою: смерть в далеком краю Зловеще крыла надо мной не расплещет. Я клятву даю: нет, не дрогнет в бою Душа, что при встрече с тобою трепещет.
Мне жизнь дорога. Но родные луга, Седые снега, смех детишек в ауле И нашу любовь сберегу от врага И сердцем горячим закрою от пули.
*
Свой путь начав, не знаю чувства страха. Сквозь чад коптилки вижу по ночам, Как на плечах могучего Хунзаха Звенит арча, горит родной очаг,
И камни скал над бурными реками, И лед вершин, и беркутов полет, Испытанный веками и клинками Жизнелюбивый гордый мой народ.
Отважных братьев знаю, сможет каждый И жизнь, и душу за меня отдать. Родная мать, что жизнь мне дав однажды, Опять должна, склонясь над пряжей, ждать.
Друзей веселых, педагогов строгих, Отроги гор над морем тишины, Когда отец в раздумьях и тревоге Слагает песнь под звуки чаганы.
Пусть волчья стая, миру гибель проча, Трусливо хочет смерти всех обречь. Не растерзать нас, как овечек, в клочья, Отточен остро мести грозный меч.
Знай, лакомый до крови человечьей, Под свист картечи сгинет враг во мгле. А если я не доживу до встречи, Любовь пребудет вечной на земле.
*
Во гневе душа моя, сердце в огне. И вот в тишине на расстеленной бурке, Взяв в руки пандур свой, в тревоге и в муке Я песню слагаю о грозной войне.
Ровесник и друг, обращаюсь к тебе: Летят повсеместно недобрые вести, Встань вместе с народом для праведной мести, Будь стоек и честен в жестокой борьбе!
Перо обмакнув не в чернила, а кровь, Я ночью пишу эти гневные строчки. А точный напев подберут без отсрочки И ненависть наша, и наша любовь.
СЛЕДЫ ЖИЗНИ
Спешат года, как вешняя вода. Их никогда лежалым камнем жалоб Не задержать, не возвратить туда, Где без следа вприпрыжку по Цада Средь склонов ржавых детство пробежало. Разворошив своей души архив, Перебираю нивы, звон ольхи И у обрыва трав ленивых гривы, И звезд разливы в заводях глухих, Как давние наивные стихи, Как дальние счастливые порывы. Мчат день за днем. И с грустью по ночам Стал нынче примечать, как, не стихая, Стучат часы, суровый счет начав, Мгновенья, точно капельки, стучат, В глухую тьму небытия стекая, А путь далек и за витком виток Средь скал пролег за горные отроги. В тревоге сердце. Я сбиваюсь с ног. Мгновения сливаются в поток. И гибнет день, как сорванный цветок, Что брошен недотрогой у дороги. И страшно мне становится тогда. Едва начавшись, стал мой день вчерашним. Спешат года, как вешняя вода. Ужель они умчатся без следа, Не оросив в Цада сердца и пашни?! Года спешат, труднее каждый шаг, Но неподвижность суеты взрывая, Орошена страданием душа И, знаю, песня в сердце вызревает.
НОЧЬ ПЕРЕД БОЕМ
Без просвета ночь: навалилась мгла, У самых окопов мгла залегла. Ни выстрела и ни звука – вокруг… Нет ли махорки на курево, друг?..
Я – сын Дагестана, питомец гор. Тебе колыбелью – донской простор. Не знали друг Друга,– страна велика, Узнали,– солдатская дружба крепка.
Покурим и вспомним в затишьи ночном О близких, любимых, о доме родном, О девушках избранных, о друзьях, О сотоварищах в радостных днях…
Не мало с тобою прошли дорог, Не мало с тобой испытали тревог,– Уж тысячу дней в походах, в боях Шинель неразлучная на плечах.
Покурим и вспомним, как шли по земле В пургу, в ненастье, в огненной мгле, Как стыли в окопах, мерзли в снегу, С разведкой в тыл пробирались к врагу.
Над картою в штабе полковник седой: Полку выступать на рассвете в бой. Приказ командир на заре прочтет, И первым в атаку пойдет наш взвод.
Останемся ль живи? Смерть встретится ль нам? Что думать! Поговорим по душам,– О дружбе народа, окрепшей в боях, И о прославленных богатырях.
О горце вспомним, – как, смел и суров. На битву шел, не считая врагов, О русском вспомним, – как жизнь свою За жизнь отчизны отдал в бою,
Вспомним о том, кто – замучен врагом – Пел песнь о победе в предсмертьи своем; Как партизан, презирая страх, Шел на расстрел с папиросой в зубах.
Любовь и ненависть – в сердце моем. Переплелись они крепким узлом. Улыбку победы и смерти оскал Ты здесь на каждом шагу встречал.
Забыть ли нам эту дорогу с тобой И виселицы на дороге глухой, Дымящиеся на пустырях костры, Обугленный труп нашей сестры!..
Мы клятвой солдата поклялись тогда: За все – за разрушенные города, За горе народа, за муки страны – Сполна врагу отомстить должны!..
Ночь фронтовая – темным-темна, Ночь перед боем – мгла, тишина. О ненависти, кипящей в крови, О пламенной поговорим любви.
Стихи из книг разных лет Из книги “В горах мое сердце” (1959)
Из книги “Высокие звезды” (1962)
Из книги “Год моего рождения” (1952)
Из книг “Стихотворения” и “Дети дома одного” (1956)
Из книги “Земля моя” (1948)
Из книги “И звезда с звездою говорит” (1964)
Из книги “Колесо жизни” (1987)
Из книги “Мулатка” (1966)
Из книги “Новая встреча” (1957)
Из книги “О бурных днях Кавказа” (1989)
Из книги “Остров Женщин” (1983)
Из книги “Персидские стихи” (1975)
Из книги “Песни гор” (1949)
Из книги “Полдневный жар” (1993)
Из книги “Последняя цена” (1979)
Из книги “Таинственность” (1977)
Из книги “Третий час” (1971)
Из книги “Четки лет” (1969)
ИЗ КНИГИ В ГОРАХ МОЕ СЕРДЦЕ
ПЕРВОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
В тот год, когда, мечтая стать джигитом, Еще не мог я оседлать коня И на черкеске, бабушкою сшитой, Еще ни разу не носил ремня,
Однажды ночью, с чувством незнакомым Проснувшись над грядою облаков, Я написал в тиши родного дома Две строчки по двенадцати слогов.
Настало утро. И когда задачу Решили в классе все ученики, Листок бумаги под тетрадкой пряча, Я к тем строкам прибавил две строки.
Но оттого, что мог заметить это Учитель, презирающий обман, Я чувствовал себя, как без билета Сидящий в кинозале мальчуган.
Не торопясь ползли уроки, будто Ползла арба на горный перевал, Но вот она, желанная минута, – Звонок последний в школе прозвучал.
Класс опустел. Тропинками аула Мои друзья шагали по домам, А я, задвинув двери ножкой стула, Вернулся к незаконченным стихам.
Шестнадцать строчек написал я вскоре, Затем исправил старых три строки, Но в тишине за дверью в коридоре Вдруг сторожа послышались шаги.
Мне стало страшно, отчего – не знаю, Быть может, оттого, что строгий дед Знал в песнях толк и был непререкаем Во всех делах его авторитет.
Но оказался страх совсем напрасен: Хорошим человеком сторож был. Махнув рукой, он мне за партой в классе До вечера остаться разрешил.
И лишь потом, удобный выбрав случай, Он моему отцу решил сказать, Что я стихи пишу и что получше За мной отныне надо наблюдать.
О первое мое стихотворенье! Негаданно-нежданно ты пришло И первые на свете треволненья Мальчишескому сердцу принесло…
Весенней лаской улицы согреты, Я радостный хожу среди друзей: Ведь в первомайский номер стенгазеты Я дал стихи за подписью своей.
Пораньше спать улегся, а назавтра Пылают стяги, будто бы костры, И на стене висит, размером с «Правду», Печатный орган школьной детворы.
Вокруг гурьба читателей толпится, Ведет веселый, шумный разговор. И кто-то говорит, что у цадинцев Поэтом больше стало с этих пор.
Потом в колонну строились все дети. И, задержавшись в здании на миг, Я подбежал к висевшей стенгазете И чуть не поднял от обиды крик.
Кто право дал без ведома поэта Его стихи жестоко сокращать?! Со всей, конечно, строгостью за это Редактор главный будет отвечать!
Я бросился к директору и, плача, Ему обиду высказал свою. И, улыбаясь, он рукой горячей Погладил нежно голову мою.
А вечером, на сцену клуба выйдя, Я, сверстниками встреченный тепло, Прочел стихи в несокращенном виде Притихшей редколлегии назло.
А может, был не прав я и ребята Ко мне лишь были чересчур добры? Легли на годы отсветы заката, Но каждый раз до нынешней поры
Стремлюсь, друзья, в минуты вдохновенья Отдать строке в полуночной тиши Мне памятное первое волненье И мужество окрепнувшей души.
ТОСТ
Друзья мои, за что мы пить решили, За что мы первый тост провозгласим? За солнце. Мы, ей-богу, не грешили, Своих любимых сравнивая с ним.
Пьем за цветы и за пернатых тоже. Мне кажется, когда мы влюблены, То все на них немножечко похожи… За птиц, конечно, выпить мы должны.
За журавлей, они вдогонку зною Отсюда улетают каждый год. Пусть все они вернутся к нам весною, И пусть удачен будет их полет.
Я тост провозглашаю в равной мере За всех и певчих и непевчих птиц. Гусь – не певец, но не его ли перья Касались звонких пушкинских страниц!
Пью за оленя с гордыми рогами, Стоящего над каменной скалой, За то, чтобы, расплющившись о камень, Упала пуля, пущенная мной.
Я пью за тополь, молодой и тонкий, В прозрачных капельках дождей и рос, Чтоб он вперегонки с моим ребенком, Не зная бурь и суховеев, рос.
Пью за друзей и преданных и честных, За всех, чья дружба свята и сильна. За всех за нас и тех, чьи имена Ни вам, ни мне покуда неизвестны.
За девочку! Я жил с ней по соседству, Играл, за косы дергал на бегу. Я эту девочку не видел с детства, А не мечтать о встрече не могу.
Я пью за молодость и за седины, За терпеливых женщин наших гор, Которых многие у нас мужчины Ценить не научились до сих пор.
Я пью, друзья, за тех, кто был солдатом, Кто наше счастье отстоял в огне, Я пью за моего родного брата, Пропавшего без вести на войне.
За то, чтоб не исчез из жизни след Друзей, которых с нами больше нет. За то, чтоб ты, живущий, не забыл Ни их имен, ни их святых могил.
Я пью за то, чтобы на белом свете Опять до неба пламя не взвилось. Я пью, друзья, за то, чтоб нашим детям Пить за друзей погибших не пришлось.
За то, чтоб в мире было вдоволь хлеба, Чтоб жили все и в дружбе и в тепле. Всем людям хватит места на земле, Как волнам моря и как звездам неба.
Я пью за то, чтоб не из века в век, За то, чтоб мир был лучше год от году, За то, чтоб не был малым человек, Принадлежащий к малому народу.
За то, чтоб люди с гордостью похвальной. Каков бы ни был их язык и цвет, Могли писать свою национальность На бланках виз и на листках анкет.
И пусть вражда народам глаз не застит, Пусть ложь не затуманит честных глаз. Короче говоря, я пью за счастье, Провозглашаю, люди, тост за вас!
СТИХИ О ВРЕМЕНИ
1
Летит по бездорожью, по дороге, Минуя рубежи веков и стран, Скакун неукротимый, быстроногий, И нет на нем узды и нет стремян.
Ему, как дорогому гостю: «Здравствуй», – Мы говорим с улыбкой на губах, Себя вопросом мучая не часто: «Он или мы, кто у кого в гостях?»
Летит скакун, под ним земля трясется, Вокруг роняет пену конь шальной. И белый след от пены остается – Его мы называем сединой.
Летит пустыней он, дорогой людной, Он сбрасывает всадника и кладь. Он скачет прочь – за ним угнаться трудно, Навстречу скачет – не легко поймать.
Мой друг, нельзя нам жить неторопливо, Свободных дней у нас в запасе нет… Летит скакун! Схвати его за гриву, Вскочи ему, упрямцу, на хребет.
2
Годы детства мои, как я вас не ценил; Я мечтал, чтоб вы были короче. Годы детства мои, как я вас торопил; Я спешил, вы спешили не очень.
Время, взяв меня за руку, в юность ввело. И тогда лишь, начав торопиться, Закрутило, пошло. И теперь, как назло, Надо мной пролетает, как птица.
Сколько прожито мной? Тридцать дней? Тридцать лет? Или тридцать часов? Я не знаю. Время, стой! Для чего ты торопишь рассвет И свидания час обрываешь?
До чего ж твой характер на мой не похож! «Не спеши!» – заклинаю тебя я. Я когда-то тебя не ценил ни на грош, Дни свои, как полушки, швыряя.
Ты спешишь. На деревьях желтеет листва, Хлещут ливни, мутнеют потоки. И неделю смололи твои жернова: Я неделю писал эти строки.
Слушай, чертова мельница, короток путь, Что дано совершить человеку, Поломать тебя, ось твою, что ли, погнуть, Перекрыть бесноватую реку?
Не прощая бесцельно прожитого дня, Ось вращается, время несется, звеня, С каждым днем все быстрее, быстрее… Ход часов мы мечтаем замедлить, старея, Дети время торопят, его не ценя.
3
Сначала время благосклонно к нам И вместе с молодостью в изобилье Рукам дарует силу, свет – глазам, Уму дает мечту и сердцу – крылья.
Оно нам зажигает свет зари, В весеннем небе зажигает звезды II каждому из нас твердит: «Твори! Дерзай, лети, ты для полета создан!»
И мы творим, летим, но время вдруг То, что дало, казалось, безвозвратно, Как скаредный и вероломный друг, Все начинает брать у нас обратно.
Все отнимает время, как назло, Все, чем горды мы были, – силу, память. Берет у нас кинжал, берет седло И гасит звездный свет перед глазами.
И мы детьми становимся опять, Лишенные всего того, что было, И ничего не можем удержать Мы пальцами, теряющими силу.
Любимая, поток бегущих дней Все заберет, и спорить с ним напрасно. Ему не тронуть лишь любви моей: Ни сам я, ни года над ней не властны.
4
Сегодня поздно я пришел домой, Все отдыхает, все давно умолкло: И лампочка, и стол рабочий мой, И мудрые тома на книжных полках.
Лишь в тишине, пронизывая мрак, Пульсирует чуть слышное «тик-так». «Тик-так, тик-так» – мелодия проста, По жизни с ней уносится частица. «Тик-так» – и перевернута страница Той книги, что не очень уж толста.
Не спит, не спит суровый счетовод, Пусть даже сон давно царит над всеми. «Тик-так, тик-так» – неспешен этот ход! «Тик-так» – как быстро пролетает время!
Часы идут, и тикают, и бьют… Что сделал ты, прислушиваясь к бою? Или пришлось вести им счет минут, Бессмысленно растраченных тобою?!
*
Все, что в нас хорошего бывает, Молодостью люди называют. Пыл души, непримиримость в спорах, Говорят, пройдут, и очень скоро. Говорят, когда я старше буду, Я горячность юности забуду, От тревог и от дорог устану, Говорят, я равнодушным стану. Сделаюсь спокойным и солидным, Безразличным к славе и к обидам, Буду звать гостей на чашку чая, От друзей врагов не отличая… Если правда может так случиться – Лучше мне сегодня ж оступиться, Лучше мне такого не дождаться – Нынче ж в пропасть со скалы сорвался!
АПРЕЛЬ
Летят, курлыча, журавли, Спешат – не опоздать бы, – У Небосвода и Земли Апрель – начало свадьбы.
Друзья, поздравим Небосвод Мы с выбором удачным. Альпийский луг цветы несет В подарок новобрачным.
В их честь хозяйки под капель Большие ставят бочки. В их честь, – да славится апрель, – В лесу стреляют почки!
А птицы песни им поют На все лады и трели И гнезда маленькие вьют: В апреле, как в апреле!
От умиленья горный снег, Как старец, прослезился И сразу в десять звонких рек На склонах превратился.
Жених с невестой между тем Сошлись на гребне дальнем. И солнце кажется нам всем Кольцом их обручальным.
Летят, курлыча, журавли, Спешат – не опоздать бы, – У Небосвода и Земли Апрель – начало свадьбы!
ЗИМА
В Москве клубится нынче снег, Пришла пора белеть порошам. Машины замедляют бег, И ветер бьет в лицо прохожим.
Любя мороз, как москвичи, С тревогой думаю невольной: Хватает дров ли для печи В горах учительнице школьной?
Еще я думаю про то: Тепло ль в больнице Касумкента? И есть ли зимнее пальто В Москве у каждого студента?
Я взгляд бросаю из окна Сквозь набегающие дали, И на лице у чабана Я вижу тень его печали.
Быть может, выбившись из сил, Он под седыми небесами На палку голову склонил С заиндевелыми усами.
Ужель и там, у горных рек, Трава засыпана снегами И овцы разгребают снег Кровоточащими губами?
Ужели нынче в январе Тур не берет в горах подъемы И бредит, гордый, на заре О маленьком клочке соломы?
Но коль в трех метрах от жилья Он свесит голову понуро, Аварец не возьмет ружья, А сено вынесет для тура.
Ужели там, где облака Бредут дорогою небесной, В безмолвье горная река Висит, застывшая над бездной?
Я был актером. Мне ль не знать, Что, несмотря на пламя танцев, Не сладко пьесы итальянцев В холодном здании играть.
Сейчас, быть может, среди гор Идет комедия Гольдони И перед выходом актер От стужи дует на ладони.
Я взгляд бросаю из окна. Зима, но за ее погодой Мне вся Абхазия видна С ее изнеженной природой.
Ужель, не страшный для берез, Опять придя в ее районы, Погубит северный мороз Неосторожные лимоны?
Как тяжело наряд сейчас Нести бойцу погранотряда. Моя душа тепла запас Ему отдать сегодня рада.
Своим теплом желаю я С друзьями честно поделиться. Прошу вас взять его, друзья, Оно вам может пригодиться.
НАСЛЕДСТВО
В домах горожане уснули, Погасли огни в горсаду, Читая названия улиц, Я городом сонным иду.
Я имя «Махач Дахадаев» Прочел на углу за стеной, И вздыбилась лошадь гнедая – Стальной военком предо мной.
В атаку за город он скачет, И город, который не сдал, Овеянный славой Махача, Не городом – крепостью стал.
…Буйнакская в блеске последних Еще не погасших огней. Кумык двадцативосьмилетний, Я вижу, проходит по ней.
Воспетый в сказанье и песне, Услышанный мной в тишине, Идет мой герой и ровесник (Уже двадцать восемь и мне).
И встретил я имя Оскара, Пройдя по Буйнакской квартал: В те годы его комиссаром В республику Киров послал.
Оскар с Улубием в предместья Врывались под гром канонад… Друзья, и теперь они вместе: Их улицы рядом лежат.
Так что ж это: улиц названья И стены да камень кругом? Иль снова в ночи заседанье Созвал Дагестанский ревком?
И снова работа, работа, И темень – не видно ни зги, И снова из-за поворота Нацелились в спину враги.
Тьма ночи редеет и тает, Роса оседает в саду, Названия улиц читая, Как будто бы книгу листая, По городу молча иду.
Вокруг тишина: ни прохожих, Ни дальних гудков с кораблей. Спит город родной мой, похожий На песню о славе своей.
У КУБАЧИНЦЕВ
У кубачинцев нынешней весною Я наблюдал, как тонко и хитро Вплетает мастер кружево резное В черненое литое серебро.
Стекло очков вооружает зренье, Нетороплива чуткая рука. В глазах – любовь, а в сердце – вдохновенье, Крылатое, как в небе облака.
Придя к нему, вы увидали б сами, Что мастер верен до конца себе. Спины не разгибает он часами, Чтоб новый знак родиться мог в резьбе.
А если ошибется ненароком И знак резцом неверный нанесет, То загрустит в молчании глубоком И всю работу сызнова начнет.
И, славы кубачинцев не нарушив, Он вновь блеснет высоким мастерством, Которое волнует наши души И кажется порою волшебством.
Чтоб дольше жить могло стихотворенье, Учусь, друзья, то весел, то суров, Иметь я кубачинское терпенье, Взыскательность аульских мастеров.
ПОЭЗИЯ
Бывает работа, после работы – отдых, Бывает поход и привал на десять минут. Ты для меня и поход, и привал во время похода, Ты для меня и отдых, и каторжный труд.
Песней была колыбельной, дремала в моем изголовье, Была ты мечтою о подвиге и о весне. Ты для меня родилась вместе с моей любовью, Но вместе со мною любовь родилась во мне.
Был я мальчишкою, матерью ты мне казалась, Любимой мне кажешься нынче, а стану седым – Дочерью будешь беречь мою старость, Сгину – ты памятью станешь над прахом моим.
Порою ты кажешься мне неприступной горою, Порой ты мне кажешься птицей, послушной, ручною, Ты – крылья в полете моем, ты – оружье в борьбе, Все для меня ты, поэзия, кроме покоя. Хорошо ли, не знаю, но верно служу я тебе!
Где же кончается труд и начинается отдых? Где же поход, где привал на десять минут?.. Ты для меня и поход, и привал во время похода, Ты для меня и мой отдых, и каторжный труд.
ГОРНЫЕ ОРЛЫ
Жаворонки в небе зазвенели, А в саду, что зелен и ветвист, На заре опять выводит трели Соловей – заслуженный артист.
Над дверною балкой, где прибита Старая подкова, как всегда Две касатки юных деловито Заняты строительством гнезда.
А голубки утренней порою Так своей сияют белизной, Словно это школьники гурьбою Собрались на вечер выпускной.
Полон край мой силы и величья, Полон птиц, чьи песни веселы. И парят над ним, как боги птичьи, Много раз воспетые орлы.
Для того чтоб в небе их видали На посту и в грозовые дни, Скалы неприступные избрали Грозным местожительством они.
То один поднимется и гордо Рассекает крыльями туман, То, как по тревоге, вся когорта В голубой взмывает океан.
Над землей плывут они высоко, Будто стражи зоркие ее, И, услышав их гортанный клекот, Прочь летит в испуге воронье.
И готов, как в детстве, я часами Там, где выси гор всегда белы, Наблюдать влюбленными глазами, Как парят могучие орлы.
То стоят в дозоре над горами, То в степные двинутся края… Самых смелых горными орлами Называет родина моя.
У ОЧАГА
Дверцы печки растворены, угли раздуты, И кирпич закопчен, и огонь тускловат. Но гляжу я на пламя, и кажется, будто Это вовсе не угли, а звезды горят.
Звезды детства горят, звезды неба родного. Я сижу у огня, и мерещится мне, Будто сказка отца вдруг послышалась снова, Песня матери снова звенит в тишине.
Полночь. Гаснет огонь. Затворяю я дверцу – Нет ни дыма, ни пламени, нет ничего. Что ж осталось? Тепло, подступившее к сердцу, Песня матери, сказка отца моего.
ПТИЦЫ
Мустаю Кариму
Всякий раз, когда в лес я входил среди дня, Голосами звеня, вы встречали меня. На рассвете будило меня «чиу-чи», «Чиу-чи», – раздавалось в бессонной ночи… Но спросить вас, пичуги, хочу я давно: «Чиу-чи, чиу-чи» – что же значит оно? Может, так вы друг другу клянетесь в любви, Колыбельные песни поете свои Или праздничный гимн ваш звучит в тишине? Птицы, милые птицы, поведайте мне. «Чиу-чи, чиу-чи», – зашумели ключи, Горячи, заливают всю землю лучи. В белой пене цветов плещет море садов. «Чиу-чи, чиу-чи» – сочетание слов? «Чиу-чи» – не могу я значенья понять. «Чиу-чи» – но не в силах волненья унять. Птицы, милые птицы, бывало не раз, Что от критиков мне попадало за вас,
Я услышал немало придирчивых слов, Что в стихах моих много и птиц и цветов. Только как же из песен вдруг выгнать мне вас, Если птицами полон цветущий Кавказ, Если все утолки моей мирной страны Щедрым щебетом птичьим до края полны! Пусть поют мои птицы в тенистой листве На далеком Урале и в милой Москве, Пусть всегда на заре, среди дня и в ночи Мир зеленый звучит: «Чиу-чи, чиу-чи».
ТЫ ЛЕТА ЖДЕШЬ, ДОРОГАЯ МОЯ!
Весь в белом, на белом коне без поводьев Мороз прискакал – и сейчас же за дело! Скакун его белый все взвихрил, все поднял, Обрызгал все улицы пеною белой.
Я слышал свистящую скачку метели. Я видел, в снегу утопает столица, Но мысли к тебе, дорогая, летели, Как в жаркие страны озябшие птицы.
Я знаю, тоскуешь опять обо мне ты И в зимние ночи не спишь до рассвета. Сидишь у огня, вспоминаешь приметы: Чем злее метели, тем ближе до лета.
А летом, в июле, окончив ученье, Приедет твой сын на побывку в селенье. Ты слышишь мой голос на вьюге тревожной, Метель тебе кажется пылью дорожной.
Но я далеко от тебя, далеко я. Меж нами хребты в одеянье мохнатом. Что мне написать, чтоб тебя успокоить, Как надо мне жить, чтоб спокойной была ты?
Я знаю, птенцы улетают в полет И старая птица в гнезде не живет, А следом летит за далекие кряжи, Она уж слаба, а птенцы ее ловки, Она не прибавит им сил, но укажет, Где надо подняться, где сесть для ночевки.
Нет крыльев у мамы, но сердце крылато, Так как же мне жить, чтоб спокойной была ты? Тебя успокою ли тем, что порою Я, правды придерживаясь не строго, Свои от тебя огорчения скрою И радости преувеличу немного?
Кружатся снежинки, и лето не скоро. И горный аул наш далек от столицы, И в эту морозную вьюжную пору У нас в общежитье мне тоже не спится…
…Ты все мне дала: ты в далеком селенье Меня родила и в тряпье пеленала, Вставала у люльки моей на колени, Жалела, кормила, собой укрывала.
И тело мое, что сколочено крепко, И мир, что вокруг бесконечен и ярок, И сердце, которому больно нередко, – Ты все вместе с жизнью дала мне в подарок.
Так чем отплачу я тебе, дорогая, Какими стихами, какою работой? Мне хочется быть, а смогу ли, не знаю, Достойным тревоги твоей и заботы.
Спасибо, спасибо за то, что когда-то У люльки моей не спала до рассвета, Спасибо за то, что опять у огня ты Не спишь и считаешь недели до лета.
И лето настанет, куда ж ему деться? Приеду я, черный от пыли и зноя, Себе возвращу я до осени детство, Покой для тебя привезу я с собою.
СТУДЕНТЫ
Я с ребятами встречи жажду, Загрустил по студентам я. Вместе все и отдельно каждый Предо мною встают друзья.
