Текст книги "Собрание стихотворений и поэм"

Автор книги: Расул Гамзатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 62 страниц)

Не вози грехи мои возами – Надорвешься, изойдешь слезами. Не зови мои тропинки змеями – Насмерть обовьют хвостами, шеями.

Знаешь, моя старая черкеска Новой становиться не желает – Сколько ни утюжь ее до блеска Утюгом своим, где жар пылает!

И сочится треснутая чаша – Как ни склей теперь и что ни сделай, Подгоняй покрепче – воля ваша, Все равно не станет чаша целой!

Конь любви моей умрет в неволе… Лучше отпусти, пускай пасется! Он по доброй воле вздрогнет в поле И домой с любовью понесется!

Бунт

Ты с утра не сказала ни слова! Говори – что я сделал такого? Обокрал я кого-то, убил Или, хуже того – оскорбил? О, за что я так строго наказан! Хватит, женщина, мучить беднягу, Человека, который ни разу Даже камня не бросил в дворнягу! Извини, но сегодня мне кажется, Что совсем не такой Грешный я и плохой, Как сегодня тебе это кажется.

У меня недостатков навалом! Но тебе я всю правду открою: Их ведь меньше, чем ты называла, Вдвое меньше, а может, и втрое! А теперь посмотри беспристрастно – Ты не так, дорогая, прекрасна, Как – сегодня и вечно! – мне кажется. И совсем не такой Грешный я и плохой, Как сегодня тебе это кажется.

Слушай, женщина! Твой поединок – Не со мной, а с толпой невидимок. Ты воюешь в запале геройском Не со мной, а с невидимым войском! Не меня протыкают сейчас Копья молний из огненных глаз – Ведь у нас в серединке Сидят невидимки, Невидимки есть в каждом из нас! И они – не такие вредители, И у них были тоже родители, Мамы были у них дорогие – Да, не хуже твоей и моей! Стань, о женщина, сердцем добрей! В каждом вечно таятся другие, И для них мы ведь тоже – другие, И они – не такие плохие, И они – не такие ужасные, Не такие, как нам это кажется. И ведь мы – не такие прекрасные, Не такие, как им это кажется. И совсем не такой Грешный я и плохой, Как сегодня тебе это кажется.

Говори, что я сделал такого? Если я совершил преступленье, Пусть меня покарают сурово, Пусть назначат за грех искупленье! Где же судьи и где прокуроры? Я согласен их сам привести: Лучше смертные их приговоры, Чем твои молчаливые ссоры, Эти взоры и эти укоры. Лучше мне головы не снести! Я не скрытен, не злобен, И я не способен Мысли, страсти держать взаперти! Нет, тебе я всю правду открою: Ты – как я! Ты прекрасна порою И, конечно, порою ужасна!.. А теперь посмотри беспристрастно – Ты не так, дорогая, прекрасна, Как – сегодня и вечно! – мне кажется. И совсем не такой Грешный я и плохой, Как сегодня тебе это кажется!

***

Постучался ко мне человек молодой И талантом пленил вдохновенным – Он отвагой дышал, красотой, чистотой, Не заискивал, не был надменным! Был я счастлив, душа ликовала моя, Молодым восхищался я другом, Но внезапно сомнений ужасных змея Отравила мне сердце испугом: – Люди! – крикнул я.– Люди! Скажите, в кого Вы потом превратите его?

Не прихлопнут ли парня – капкан, западня Лжи, коварства? Глядел бы он в оба! Ваша лесть и хула – его сестры, родня, Точно так же как зависть и злоба. Но быть может, его бескорыстно спасут Ваша преданность, храбрость и ласка, Ваш суровый, но истинно дружеский суд, Где любовью диктуется встряска? Не скупитесь! Из парня получится толк, Он вернет все, что взял у вас в долг, И богаче вы станете в тысячу раз, Оттого что талант не угас!

Люди, люди, от вашей живой доброты Жизнь зависит его молодая. Не гасите огня золотые цветы, Пусть пылает талант, расцветая! И от грязи густой, и от лести пустой, И от злой клеветы – берегите! От пустой похвальбы и от брани густой, И от всяческой дьявольской прыти! И от жадной, прохладной, зловредной жены Берегите его, как должны! Его чистую совесть, искристую речь Вы должны – для себя! – от себя уберечь.

***

Мой друг, я в лес ходил сегодня И видел там стволы сухие, – Страшней, тоскливей, безысходней Лишь песни и стихи такие.

Нашел родник, хотел напиться, А в нем – одна сухая глина. О, с этим лишь поэт сравнится, Которого талант покинул.

Такое иногда бывает… И все же случай самый мрачный – Когда талант не убывает, Но искренности нет прозрачной.

А муть неискренности тухлой Задушит серым цветом синий… Невыносимо видеть, друг мой, Озера, ставшие трясиной.

Корабль судьбы

Ответь, куда ты держишь путь И к берегам каким причалишь, Живой корабль моей судьбы, Отплывший, кажется, вчера лишь?

Стою на диком валуне, Твой образ провожаю взором, Я остаюсь наедине С тобой, а ты – с морским простором.

Меж нами ветер и волна, Ты удаляешься рывками. Душа моя тревог полна, А ты исчез за облаками!

Раскрылись крылья мглы ночной, Закат сошел и растворился. А меж утесов, подо мной, Челн допотопный притаился —

Я к морю в нем приплыл вчера По речке, вьющейся в ауле, А в море плавает корабль – Там жизнь в разгаре и в разгуле!

Там вал, вставая на дыбы, В грудь корабля по-зверски хлещет. Живой корабль моей судьбы, Куда плывешь и что нам блещет?

К каким еще летишь горам С воспевшим горы Дагестана? Весь мир – корабль, корабль, корабль, Который мчится неустанно…

Песня

Скачет конь, у которого пламя в очах! Чах-чах-чах… Это – пенье подков и стремян подо мной, Это я – на коне, меж землей и Луной. Эх-эх-эх… Это в песне моей застонала душа! Конь в ущелье врывается, жарко дыша. О-хо-хо!.. Он летит над горами, в заоблачный край! Ай-далай-далалай… Сквозь державы он скачет, мой конь вороной,– Чах-чах-чах… Это – грохот вагонных колес подо мной, Я на полке лежу, меж землей и луной. Даг-даг-даг… Это пляска и пенье костей, это – ритм Дагестана, который мне вслед говорит: О-хо-хо!.. На двуструнном пандури – Далай-далалай – Свою правду играю, Далай-далалай, Про земной, и морской, и заоблачный край! Ай-далай-далалай… Это море похоже на землю в горах,– Трах-тара-рах!.. Это дрожь, это гул корабля подо мной, Я в каюте плыву, меж землей и луной,– Эй-гей-гей!.. Это сердце мое окликает меня. Это остров мелькает, как призрак коня! Чах-чах-чах… Это чайки кричат, от тоски одичав! Их тоска – мне родная, Далай-далалай… На двуструнном пандури – Далай-далалай… Свою правду играю, Как чайки, рыдаю,– Ай, морской, и земной, и заоблачный край, Ай-далай-далалай!.. Выше туч поднебесных возносят меня,– Ду-ду-ду… Я над миром лечу, самолетам бубня: Бу-бу-бу… Я пою свою правду, Далай-далалай, Землю, море, а также заоблачный край, Ай, далай-далалай… Вышел в Индии – боже, какая земля! Вышел в Африке – боже, какая жара! Сквозь обугленный город держал я свой путь – Это жуть! Я видал, как за груду помойных костей Грызлась стая замерзших собак и детей,– Мимо этого нету путей! Это боль! Это дрожь! В сердце – нож! Так вот еду по свету, лечу и плыву, Чтобы правде в глаза посмотреть наяву, Чтоб, как птица, в пронзительной песне связать Землю, море, а также заоблачный край, На простертых крылах свою правду сказать, Свою правду сказать, Ай-далай-далалай, Ай-далай-далалай…

***

Когда войны Отечественной пламя Гудело выше всех колоколов, Мечтали голуби скорее стать орлами, И превратились голуби в орлов.

Теперь грустят орлы, в тоске глубинной Другой мотив звучание обрел – О голубой поре, о голубиной, Когда был нежным голубем орел!..

Греметь артиллерийскими стволами Колокола мечтали в дни войны И не хотели быть колоколами, И в пушки переплавились они.

Теперь в молчанье пушки черноствольной Тоска звенит, как серебро и медь,– О голубой поре, о колокольной, О том, как дивно колоколом петь!..

Сновиденья

Тревожный сон: сдаю экзамен в институте, Который я окончил так давно!.. Мой страшный сон: идет война и гибнут люди В полях, где ныне колокольчиков полно.

Клыкастый пес порой мне снится: пасть разинув, Крадется, чтоб разгрызть меня, как кость. Отец мне снится: хмуро брови сдвинув, Пришел к отцу один из властелинов, Коварный вестник, сыч угрюмый, страшный гость.

Встаю в поту холодном. Свет янтарный, И мирный дом, и мирный день кругом, Но душу леденит мне сон кошмарный.

Мой светлый сон: отец и мать мне снятся, Которых я не видел так давно!.. Друзья, с которыми мне больше не обняться, Во сне приходят и стучат в окно.

Мне снится женщина: ее, жену чужую, Так нежно обнимаю я во сне! В чужих краях, где странником брожу я, Три доченьки родные снятся мне!

И с дикой нежностью я просыпаюсь в мире, Он – море, волны, гул воспоминаний, И оттого – все глубже и все шире!..

***

Омар Хайям, кому ты дал зарок, Какой пророк мог быть к тебе так строг, Что в каждом из твоих стихотворений Всего четыре – и не больше! – строк?

Ответил он, издав глубокий стон: «О, сколько я ни лез из кожи вон – Укоротить не смог я ни на строчку Свои стихи, свой страшный, сладкий сон!

В твоем бы веке разбудить меня – На птицу променял бы я коня. Ведь пара крыльев унеслась бы дальше Двух пар копыт, что тащатся, звеня.

Твой век – летит, мой – плелся без дорог. Изъян Хайяма для тебя урок: В бараний рог согнув мои четыре, Ты вдвое больше скажешь парой строк».

Его ответом я убит совсем – И по заслугам эту горечь съем! Что делать? В кулаке не спрячешь поезд, Вагоны сочиненных мной поэм.

Прощай, вино!

Прощай, вино! Мы ровно тридцать лет Дружили крепко – не разлить водою! Дай силы мне теперь, когда я сед, С твоей расстаться влагой молодою!

Твой вдохновенный разливал я хмель, Друзей от жажды огненной спасая. Прощай, вино! Я вынужден теперь С тобой расстаться, губы в кровь кусая.

Мне не в чем упрекнуть тебя, мой друг, – Боюсь твоих упреков справедливых… Я твой огонь не выпускал из рук В толпе несчастных дней и дней счастливых.

Ну нет, не повернется мой язык Тебя порочить, как другие могут. Прощай! С тобою вместе я привык Друзей встречать и провожать в дорогу.

Я знаю цену твоему огню! Боржом с нарзаном не согреют взора… Но ты не знаешь, сколько раз на дню Из-за тебя пылала в доме ссора!

Прощай, вино! Сменять тебя на чай? Пить не вино, а сладкий чай из кружки – Как молодой любви сказать «прощай!» И без любви уйти в мужья к старушке!

Я обожал тебя, я проникал В твои оттенки, ароматы, речи, Я знал, в какой руке какой бокал Какую песню запоет при встрече!

Умел я твой серебряный платок На лебедином горлышке стеклянном Раскутывать любовно, как знаток, И быть в кругу друзей от счастья пьяным!

Но кончен бал, прощай, не помни зла! Прощай, вино, тебя любил я пылко. Как жаль, что я внутри не из стекла – Ведь от спиртного не болит бутылка!

Прощай, вино! Теперь пришла пора Сказать всю правду: страшно опуститься И за грехи, свершенные вчера, Не смочь сполна сегодня расплатиться!

Вот почему тебя, любимец мой, Мы – плоть моя и совесть! – очень просим: Поскольку возраст наш пропах зимой,– Прощай, вино! Давай друг друга бросим!

Ох, без тебя тоскливо жизнь начать, Ох, без тебя так скучно петь метелям! Но лучше с чистой совестью скучать, Чем щеголять бессовестным весельем!

Опять снега дремучие встают Сугробами в окне передо мною, Поэты молодые пристают – Пойдем-ка с нами пить вино хмельное!

Сам удивляясь избранной судьбе, «Нет!» – говорю им с грустным выраженьем: – Прошу вас, относитесь с уваженьем К вину, мои родные, и к себе!..

***

Две жизни у меня, им вместе интересно, Как старым двум друзьям, привыкшим ко всему. Одна – и мне, и вам в подробностях известна, Другая – никому, и сам я не пойму:

Которая из них намного-много лучше И чем так хороша она, и почему?

Две жизни у меня, им вместе интересно, Как старым двум врагам, привыкшим ко всему. Одна – и мне, и вам в подробностях известна, Другая – никому, и сам я не пойму:

Которая из них намного-много хуже И чем же так плоха она, и почему?

Две жизни у меня, они – как два мотива: Один вот-вот соврет, другой – звучит правдиво. Когда один поет прекрасно и свободно, – Другой вот-вот соврет, испортит что угодно!

Кого из них прогнать? Кому из них поверить? Под мерку подогнать?.. Какою меркой мерить?!

***

Рука дрожит, когда в стихах тебя боготворю,– Бессмертный образ божества создаст ли смертный раб?! Весь белый свет, и жизнь мою, и ад любви в раю – Ты создала, я говорю, и разве я не прав?

Когда для песни о тебе я открываю рот, Огонь захлестывает грудь гранатовой волной! Не ты ли – все, что в небесах и на земле поет? Не ты ли разве – тишина, звенящая струной?

О, я хотел бы одного, других желаний нет: Чтоб улыбалось божество! И это – не слова! Какой тебе еще талант необходим, поэт, Как не талант хранить от слез улыбку божества?

Не надо благ, но сделай так, чтоб я прошел свой век По нестираемым следам души твоей живой! Там, где душа твоя прошла,– пусть не чернеет снег, Пусть время остановит бег на миг, когда я твой!

Твой портрет

Твои глаза, твоя улыбка, твои слезы – Жемчужинок лучистая середка! Звезды таинственней и ароматней розы – Пятно родимое чуть выше подбородка.

Твои надежды и твои желанья Цветут на скалах диких, поднебесных. Флажок на кончике штыка с алмазной гранью – Вот голос твой и трепет твой, звенящий в песнях!

Твоих бровей колосья золотые Украсила узорами природа. Кто не видал искристые, цветные Огни в ручьях под синью небосвода,

Кто не видал, как пламя, излучаясь, Играет в чистом роднике текучем,– Тот глаз твоих не видел, я ручаюсь! Тем лучше для меня, ей-богу, лучше!

Сама естественность – в любом твоем движенье: То вскинешь голову, то над столом склонишься… Нет сил описывать! До головокруженья Смотреть уж лучше и считать, что ты мне снишься!

Стихи на память

Мой друг, если строки мои в этот раз Тебя не прельстят, как душистая долька,– Так ты не горюй, потому что из нас Ведь я виноват в этом, я, да и только!

Значительно дальше я должен был стать, Чтоб нежный твой образ, не портя нисколько, Стихами своими я смог передать,– Но я виноват в этом, я, да и только!

Мой друг, если строки мои в этот раз Тебя насладят, как душистая долька,– Ты глянь в зеркала и не прячь своих глаз, И будь благодарна себе, да и только!

А я ни при чем… Эту нежность и грусть, Клянусь, я не мог приукрасить нисколько – Ведь это они мне стихи наизусть Напели, а я записал их – и только!

Дети

В цветах не видел я особой красоты И свысока их называл – «цветочки». Зато как нежно я влюблен в цветы Теперь, когда растут при мне три дочки!

Склоняюсь, как влюбленный великан, Над каждой розой: «С добрым утром, розы!» Теперь, когда я ставлю их в стакан, Глаза мне заволакивают слезы!

Я раньше думал, что свистят в одну дуду Все птицы мира, словно заводные. Но вдруг увидел я детей своих в саду, – О, как же глух я раньше был, мои родные!

Теперь душа моя, как ветка, шелестит, Когда я слышу свист взлетевшей птицы. А стая птиц за тучу залетит – И в сердце боль, как от вонзенной спицы!

Ах, разве знал я раньше, дуралей, Как драгоценна жизнь и что с ней делать? Прижав к себе сердечки дочерей, Я понял все, и плакать захотелось!

И свежим счастьем задышала грудь, И свежим страхом грудь была объята, И я боялся этот свет спугнуть – Как мог я жить без этого когда-то?!

***

То ли шар вращается земной В десять раз быстрее подо мной, То ли я вокруг земного шара Делаю круги как заводной? То ли подо мной бегут дороги, Отрастив невидимые ноги, То ли я бегу, не зная сноса, Отрастив незримые колеса?

Дней погожих и ночей туманных Не считал я, словно медь в карманах, – Я их тратил на дорогах мира С диким легкомыслием транжира! Сыпались они исподтишка, Словно из дырявого мешка Яблоки, которые в дорогу Вышли на плечах у дурака! А когда я бросился за ними, Не были уже они моими, А давным-давно принадлежали Тем, кто позади меня бежали…

Я швырял налево и направо Годы жизни, вдаль шагая браво,– Словно ароматные цигарки Лишь на треть выкуривал в запарке! А когда я бросился за ними, Их уже и не было в помине. Ливни промочили их небесные, Ветры утащили легковесные.

Словно из дырявого силка, Упорхнули тихо в облака Стаи белых дней, ночей летучих, Чья живая тайна глубока. А когда я бросился за ними, Не были уже они моими: Взял аркан – они бегут, как лани, Ставлю сеть – крылами бьют в тумане!

Это все от жадности моей – Гнался и за белым, и за алым! Это все от гордости моей… Что теперь вздыхать о небывалом?! Разве я схвачу быка за хвост, Если за рога его не взял? В Африку летят скворец и дрозд – Как бы страстно их зимой ни звал!

Но убитый лев спокон веков Не уносит шкуру на спине! Видел у цунтинских земляков Я такие шкуры на стене. Как похожи издали на них Все мои оставшиеся годы, – Львиный ворс давно померк, поник, Но видна, видна душа природы!

Последнее свидание с мамой

Ее лицо изрыто морщинами глубокими – По ним, по ним когда-то бурлила жизнь потоками. А волосы на темени – травинками качаются, Такой трава становится, когда пожар кончается.

Опущенные веки она поднять не в силах – Старается, бедняжка, но тяжкий холод – в жилах. Шепнуть мне что-то хочет, пока я жив и молод, Но губ разнять не может – такой сжимает холод.

Твои худые руки в моих ладонях, мама,– Как два листочка в глуби широкого кармана, Как два листка опавших, прозрачных, легких, чистых, Как в крапинках, в прожилках два листика пятнистых.

Стою у изголовья. Вокруг прозрачной мамы Висят сынов портреты – струится скорбь за рамы. Но мама их не видит… И вот глядят из тени Очки, которых мама уж больше не наденет.

Я и море

Белеет мгла… Ты с кем всю ночь в разладе Металось, море, под моим окном? Опять с утра в твоей зеркальной глади Я сам себя увидел пацаном!

Морской простор, зеленый, синий, белый, Шутя смывает возраста следы… С утра – дитя, но грянул полдень зрелый – И юность вновь, чьи помыслы чисты!

А волны дико мчатся с конским храпом – А ну-ка, всадник, оседлай коней! И тянет глубь, раскрыв объятья храбрым. А тяга вглубь, до дна,– всего сильней!

Полночных волн отчаянная сила Выталкивает нас из забытья. Старик и море – это возраст мира, Жестокая бессонница моя.

Твой возраст, море, двадцать раз менялся – С утра до звезд! Воспели мы с тобой Две темы – жизнь и смерть. Но вдруг раздался Ночной прибой – последний возраст мой.

***

– Белокрылая птица небесная, Я, как ты, на земле родился, Так открой мне, царица небесная, Тайну – как полететь в небеса?

Отвечала мне птица, взлетая: – Птицы крошечны, птицы легки. Видишь, телом не больше цветка я, А мечты мои так велики!

– Белокрылая птица небесная. На земле родились мы, как ты, И у нас ведь, царица небесная, Не тела велики, а мечты!

Отвечала она, в поднебесье Надо мной продолжая полет: – Есть у птицы заветная песня, Эту песню все небо поет!

Я кричал ей: – Постой, дорогая, Не скрывайся в заоблачной мгле! Слышишь, песни я тоже слагаю, Их поют на родимой земле.

Перед тем как за облаком скрыться, Отвечала она с вышины: – В синем небе летает, как птица, Только тот, кому крылья даны.

Ох, бескрылые руки, ладони, С отпечатками прожитых лет!.. Птичьи стаи летят в небосклоне, С грустью думаю, глядя им вслед:

Лучше я бы летел в небосклоне, А они бы глядели мне вслед!..

***

Что – этот мир? Неукротимый бег, Полет, круженье Дня и Ночи, Тьмы и Света. Что – синь небес, где Млечный Путь из млечных рек? Планет живая матерь – вот что это! А что – огонь, и воздух, и вода? Земля ведь родила их молодая, Ее детьми считал я их всегда, Я с ними рос, в одном кругу играя. А кто я? Сын Земли в кругу родном. Дитя Земли – на языке одном Поэт свободно говорит с огнем, С водой и с воздухом родным, напоминая: А что – Поэзия? Совсем не сирота,– Ведь ей и мне огонь, и воздух, и вода – Родные братья и сестра родная.

***

Собственному преданный исламу, Чьи не слишком строги письмена, На поклон придя к Омар Хайяму, Осушил я полный рог вина.

И, оставшись трезвым, как арыки, Вопрошал, душевен я и прям: – Чей ты будешь? Персы и таджики Спорят из-за этого, Хайям?

Словно из таинственного храма, Прозвучал ответ его сквозь смех: – Я не беден, и богатств Хайяма Под луной хватить должно для всех.

***

– Чем ты, как солнцем, полна, Голова? – Мыслями о тебе. – Губы, Какие вам любы слова? – Венчанные тобой. – Очи, Чем вы очарованы так? – Ликом твоим, Любовь! – Кровь, Чей несешь ты потомственный знак? – Страсти твоих рабов.

– Уши, Что слаще вам доброй молвы? – Исповеди твои! – Руки, Что делать желаете вы? – Вновь обнимать тебя!

– Грудь, Обращаешь ты что в облака? – Вздохи твои, Любовь! – Сердце, Что гордо несешь сквозь века? – Раны твои, Любовь!

– Жизнь, Кто разжег тебя в мире, ответь? – Кто, как не ты, Любовь! – Кто разжигать тебя будет и впредь? – Кто, как не ты, Любовь!

Верьте мне

…верь, взойдет она… А.С. Пушкин

Нет, я не прошу любви у ближних… Верить их прошу в мою любовь; От предосторожностей излишних Беды к нам являлись вновь…

Там, где веры нет – звучит все глуше Совесть… По проторенной тропе Конь несет… И проникает в душу Ненависть друг к другу и к себе.

Дайте веру мне… Я брата нежность И надежность друга отдаю, Звучность песен, и мечты безбрежность, И любовь свою, и жизнь свою.

Веру подарите – в небо пряну, Красотой вас одарю вдвойне, Одолею дали океана И вернусь к вам, побывав на дне.

Дайте веру – горы переставлю Иль свалю ударом кулака. И не то что лань – змею заставлю Под чунгур плясать наверняка.

Верьте мне… Ведь слишком осторожный Брата дом поджег, затем и свой. Эти могут, хоть и ненарочно. Невзначай спалить и шар земной…

Человеку верю я безмерно, Иначе – не прожил бы и дня… Вы друг в друга преданно и верно Верьте, люди! Верьте и в меня…

О трех песнях

Знаю песни старцев о былом – Я внимал им в детстве день за днем. Знаю песни юных о любви – До сих пор пою их – как свои.

Знаю песни о мечте детей – Близок мне их лепет без затей. Те три песни, память, сохрани, Хорошо, что разные они.

Если б все одно и то же пели, Как бы скучен мир был, в самом деле! А текла б одна река – едва ли Волны б в океане бушевали.

И земля бы наша не крутилась, Круглая – она б остановилась. Не крутилась бы, а стала праздно, Если б жизнь была однообразна…

Песни зимних вьюг знакомы мне О грядущих зорях, о весне. И ветров осенних песни я Знаю – печали бытия.

Знаю песни лета и весны О бездонности голубизны… Те три песни, память, сохрани, Хорошо, что разные они.

Если б пели все одно – едва ли Птицы отлетали, прилетали… И одна звезда во тьме небесной, Заскучав, погасла бы безвестной…

Даже пальцы – знают все отлично – На одной руке и те различны… Пусть же разные звучат повсюду Песни – я подхватывать их буду…

***

Как будто с далекой дороги домой, Усталый, едва лишь успел возвратиться, Я к мыслям своим беспокойным порой С настойчивой просьбой спешу обратиться. Я им говорю: много дел у меня, Оставьте в покое меня, заклинаю, Как ночью очаг с языками огня, Когда все уснули, заботы не зная, Как старый чунгур, что в руках отдрожал, Все спев, что ему полагалось, умело. Оставьте в покое, как в ножнах кинжал, Когда уже битва давно отгремела. Оставьте в покое, как люльку в углу, Когда из нее уже вылез владелец, Как шубу, что сброшена: дело – к теплу, И в зелень земля и деревья оделись.

Но мне беспокойные думы мои Отказом тотчас отвечают сурово: По просьбе твоей не уйдем – не моли! Мол, мы ведь приходим к тебе не по зову. Мол, пальцы твои мы, твоя седина, Глаза, что глядят то добрее, то строже, – Любовь твоя, сон твой и ночи без сна – И если нас нет – значит, нет тебя тоже…

***

В далеких странствиях написанные мной Стихи сжигаю я теперь без сожаленья. И вот сквозь дым плывут в нечеткости ночной Два женских облика, два лика, два виденья.

Одна из женщин ты, которой рядом нет, В другой же – облик всех, кого встречали взоры. Ты – столб опорный, ты – очаг: тепло и свет. В других же воплощен мир, что лишен опоры.

Вертись, крутись, как мяч, мир – с холодом, с жарой, Крути материки и облики в пространстве. Снег – на одной горе, дождь – над другой горой: Таков подлунный мир в своем непостоянстве…

О милая, когда пред взором в некий час Вдруг облики встают, и лица, и блужданья, Смеется всякий раз слеза, что пролилась, А смех не отличить от горького рыданья…

Мой конь

Кричит, встав на ноги едва, Мальчишка, время торопя: Где ты, мой конь, где ты, мой конь? Я оседлать хочу тебя! А юность, что всегда права, Кричит, внемля его мольбе: Я на коне, я на коне, Навстречу я спешу тебе!

Столетний старец и во сне Зовет, в глухой тоске мечась: Где ты, мой конь, где ты, мой конь, Куда ты поскакал сейчас?.. А молодость его, огонь, Отставший от него, – в ответ: Я на коне, я на коне, Но не догнать тебя уж, нет…

И я, уставший от погонь За песнями, на склоне дня Зову: где ты, где ты, мой конь? Не ускакал ли от меня? И песни с горных склонов мне, Как эхо, молвят в тот же час: Пока еще ты на коне, Хоть и слетал с него не раз…

О чем песня, о чем сказка?..

Вот рассвет в горах – взгляните, люди, Как арбуз, разрезанный на блюде: Зелень сверху, краснота внутри – Краски вешней утренней зари.

Между скал, где грозные высоты, Колыбель мою качает кто-то: Может, ветер, может быть, река, Может, материнская рука. Ах, о чем реки и ветра песни, Сказки, что взмывают в поднебесье? И каким был самый сладкий сон? Верно – на заре приснился он.

Из трех братьев, – пелось в песне каждой, – Младший – самый храбрый и отважный. Три пути: труднейший и крутой Выбирает самый молодой.

Сумерки в горах. Закат осенний. Сходен он со шкурою оленьей: Сверху желто-красен, а внизу Черно-бел, над бездной на весу…

Между скал, где льды заголубели, Мир лежит ребенком в колыбели. Кто его качает все века? Звезды? Человека ли рука? Песни звезд… О чем все песни эти? И людские сказки – все на свете? И каким был самый сладкий сон?.. Верно, в мгле ночной приснился он:

Из трех братьев – младший всех смелее, В сказках младший побеждает змея, И из трех сестер сквозь сто помех Он увозит ту, что краше всех…

***

Мир покидают старики, свой век Вдруг оборвав… Но молодые где же? Повсюду тает, как ведется, снег, Но почему травы не видно свежей?..

Но вот и дети подросли уже, А что же стариков я не встречаю?.. Но вот и травы проросли уже, А почему-то снег лежит, не тая…

Где молодые?.. Смыслу вопреки Так медленно они растут, так странно… И покидают землю старики – До времени уходят, слишком рано.

В долине из-под снега все живей Выходят травы. С каждым днем – все гуще. Похожи травы те на сыновей, Отцов своих в последний путь несущих.

***

Знает клин журавлиный неблизкий свой путь. Нам-то путь наш известен ли? Где мы пристанем? Все идем да идем… Не пора ль отдохнуть? Но у тихих ручьев отдыхать мы не станем.

Не успею проснуться – куда-то зовут. Глаз еще не открыл,– не сказавшись заранее, То один, то другие уже тут как тут: Тянут за руку, наше срывая свидание.

Бороздя океаны, плывут корабли… Но куда же плывет этот мир, полный бедствий? В страхе, в голоде бедные люди земли Как тулуп его тянут к себе, чтоб согреться.

Что готовит великий наш век?.. У котла Кто с ножами, кто с вилками, с ложками – третьи,– Люди сгрудились… Каркает жадно толпа, Словно стая воронья во мгле лихолетья.

Как нам быть? Как начала свести и концы? Где взять время – у звезд испросить бы совета, У могил, где покоятся наши отцы, И у любящих глаз… Где взять время на это?..

***

Когда прибывший к нам издалека Гостит у нас – не сосчитать вопросов: Зачем, мол (спросит он наверняка), Аул твой вырос посреди утесов? Мол, поселился слишком высоко, А троны неприступны. И, признаться, Оказывается, не так легко По тем дорогам до тебя добраться…

Что ж, это для меня большая честь,– Тем дальним говорю – тем близким людям,– Мол, в этом всем свой смысл особый есть, О нем мы, горцы, вечно помнить будем. Всегда приедут добрые друзья, Не спрашиваясь у бюро погоды, Они по тропам, где пройти нельзя, Придут ко мне в любое время года…

Недобрые ж – ни летом, ни весной Меня пусть появленьем не тревожат, И если даже в мой аул родной Шоссе, асфальтом крытое, проложат, – Мой друг, в столичном транспорте езда Определить наш дух не в состоянье, Как это могут сделать без труда Отвесных троп крутые расстоянья…

***

О книга любви, я тебя не один написал, Сложить мне тебя помогли ни перо, ни чернила. Тебя написала любовь, в ней – начало начал, А эту любовь мне горянка одна подарила.

На каждой странице твоей – светлый образ ее, Что в сердце ношу: здесь беспомощно воображенье, И в трепетных строках сама – не старанье мое – Улыбка живая, не только ее отраженье.

Когда создавал тебя, выразить смог бы едва Без помощи чьей-то сияние глаз ее – ими На жизнь я смотрел. А таящие нежность слова Ловил на любимых устах я часами ночными.

Когда бы на свете ее отыскать не сумел, Ты, книга любви, оказалась бы тоньше тетради. Я имя ее на обложке поставить хотел, Вверху, над своим, написать справедливости ради.

Но истинный автор без этого в строках живет И смотрит на нас, и не примешь ее за другую… И как охраняет страницы твои переплет, Так, имя свое здесь поставив – ее берегу я

ТАИНСТВЕННОСТЬ

СТИХИ О СЧАСТЬЕ

1

Как выглядит счастье, не знаю, но знаю, Что счастье, которое ищем, – не птица, А если и птица, то не ручная, Которая на руку нам садится.

Счастье не то, что само собою Приходит, когда его и не ищешь, Счастье – город, отбитый с бою Или отстроенный на пепелище.

Счастье – это первая почка На клене, что ты посадил и сберег. Счастье – это удачная строчка После ста неудавшихся строк.

Сосед мне чарку вина поднес. Я выпил ее, не моргнувши глазом, Но вино, что сам я выжал из лоз, Меня всегда опьяняет сразу.

Мой друг скакуном наградил меня. Но радость большей была б несравнимо, Если б вырастил сам я коня И сказал: «Возьми его, друг любимый!»

Счастье – труд! Счастливчик иной Счастлив возможности жить в безделье, Но разве радостен день выходной Для тех, кто не проработал недели?

2

Приветливо солнце, широки дороги На доброй земле, где я рос и живу. Где если кому я и кланяюсь в ноги, То только цветам, которые рву.

Но пусть даже будет дорога шире И солнце светит еще светлей, Не быть мне счастливым, покуда в мире Столько горя и бед у людей.

Что делать со счастьем моим необъятным, Которым жизнь одарила меня, Если где-то, я знаю, друг мой и брат мой Не видит ни солнца, ни светлого дня?

Иду по земле я, свободный, крылатый, Но что мне свобода, если опять Ведут моего чернокожего брата Не то судить, не то линчевать?!

Для родины мир завоеван нами. Но в мире и нынче грохочут бои, И видится мне, как в горящем Вьетнаме Под пулями падают братья мои.

И предо мною, худы, необуты, Проклиная судьбу свою и беду, Люди лежат на панелях Калькутты И видят хлеб в предсмертном бреду.

Нет, я не счастлив и счастлив не буду, Пока – пусть на том, на чужом берегу – Умирают от голода эти люди И я их никак спасти не могу.

Мне надо, чтоб в мире многострадальном Солнце, вставая в предутренней мгле, Грело братьев моих и близких и дальних, Как греет меня на этой земле.

Чтобы не звон засовов острожных, А всюду слышались песни и смех. На свете столько счастья возможно, Что, честное слово, хватит на всех.

3

Говорят, что Койсу, и Волги, и Доны – Это слезы, что лились из века в век. Наверно, поэтому так влюбленно Глядим мы на волны родимых рек.