Текст книги "Ночь без звезд"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 46 страниц)

Рай осмотрел приборную панель, проверил все индикаторы и шкалы.

– Готов начать предстартовую проверку.

– Вас поняла. ЦУП дает добро на закрытие люка.

Чья-то рука шлепнула его по шлему, затем люк закрылся.

Девяносто минут прошли в подтверждении данных приборов, переключении тумблеров, наблюдении за стабилизацией всех систем «Свободы». Из маленького иллюминатора позади его головы в кабину проникли первые лучи рассвета.

Рай превратился в машину, в пилотирующий механизм, которым его сделали в процессе многих лет тренировок. Он наблюдал, как нагнетается давление в баки, как отстегиваются шлангокабели, и выученно реагировал. Опоры свернулись. Произошло зажигание турбины стартовых двигателей первой ступени. Даже когда все двадцать ракетных двигателей ускорителей и ступени активной зоны заработали одновременно, он не отвлекся ни на секунду.

«Свобода 2673» плавно оторвалась от площадки, ракетные двигатели сжигали четыреста килограммов жидкого кислорода и одиннадцать сотен килограммов керосина высокой степени очистки каждую секунду, создавая общую тягу в четыре с половиной тысячи килоньютонов. Ускорение в командном модуле достигло четырех g, и Рая вдавило в кресло. Приборная панель расплылась перед глазами от вибрации, и он ничего не мог разглядеть; просто стиснул зубы и сосредоточился, старательно дыша.

Через сто двадцать секунд отделился стартовый двигатель – Рай задрожал и вскрикнул, частично от испуга, частично от восторга. Только теперь он начал расслабляться и осознавать, что происходит. Тридцать секунд спустя обтекатель «Свободы» треснул, сегменты отделились от космического корабля, началась сильная тряска. Вычислительная машина управляла четырьмя небольшими ракетами с верньерным ядром, сохраняя траекторию стабильной, и «Серебряный клинок» продолжал двигаться вверх еще сто сорок секунд, пока основная ступень не была исчерпана и не включилась третья ступень. Водородно-кислородная ракета произвела двести пятьдесят килоньютонов и горела еще двести семьдесят секунд, выводя «Свободу» на орбиту в двухстах двадцати пяти километрах над Бьенвенидо.

Рай Эвин наконец-то испытал настоящее свободное падение, а не только двадцатисекундные паузы, возможные при полете с пикированием и взлетом. Убедившись, что все системы «Свободы» полностью работоспособны, он снял шлем, ослабил ремни кресла ускорения и посмотрел в большой иллюминатор, прикрытый кожухом. Внизу ярко светился полумесяц планеты. Рай снял защитные ограничения с ручки системы реактивного управления, подтвердил готовность системы и слегка наклонил ручку в сторону. «Свобода» накренилась, реагируя точно так же, как на тренировочных симуляторах. Третья ступень еще не отделилась, слегка запаздывая, но Рай повернул корабль, и иллюминатор справа выровнялся с Бьенвенидо, при этом астронавт все время сверялся со сферическим индикатором ориентации, пока стабилизировал космический корабль.

Теперь он мог смотреть прямо вниз. Поразительное количество ярко-белых облаков покрывало всю планету. Океан Истас казался темно-синим и очень гладким; некоторые астронавты утверждали, будто видели отдельные волны. «Свобода» приблизилась к западному побережью Фанрита, и Рай ухмыльнулся, увидев очертания берега. «Вот ведь, – подумал он, – точно как на картах». Он удивился тому, насколько земля коричневая; в этой части Фанрита произрастали тропические леса. Он увидел реки – серебряные жилы, рассекающие землю. По крайней мере, вокруг них растительность была зеленее. Дальше на восток находилась центральная пустыня. Рай прикоснулся двумя пальцами в перчатке ко лбу в почтительном приветствии. Множество экипажей сил противовоздушной обороны погибли, защищая Бьенвенидо в день вторжения праймов, – тридцать девять самолетов из одной только эскадрильи Портлинна, где он служил, будучи пилотом.

Когда космический корабль приблизился к станции слежения на западном побережье полуострова Афлар, свет на секции связи приборной панели сменился с желтого на зеленый.

– «Свобода 2673», как слышите? – спросила Энала.

– Слышу хорошо, Центр, связь работает. Рад снова слышать ваш голос.

– Будьте готовы принять данные по слежению курса.

Радиолокационные станции по всему Ламарну настроились на космический корабль, когда он вышел на орбиту, они тщательно проверяли его курс и скорость – данные Рай вводил в крошечный бортовой вычислитель. Он завершил полный виток по орбите и снова пролетел над мысом Ингмар, когда ЦУП разрешил ненадолго включить двигатель в наивысшей точке. Он проверил ориентацию «Свободы», поправил ее серией включений системы реактивного управления. Затем, когда корабль стабилизировался и выровнялся, управление взяла на себя вычислительная машина. Цифры снова расплылись на экране из семи газоразрядных индикаторов, начался обратный отсчет. Ракеты с незаполненным объемом выстрелили первыми – небольшие твердотопливные ракетные двигатели вокруг основания третьей ступени выталкивали жидкое топливо на дно баков, где турбонасосы могли его всосать. Затем за дело принялась главная ракета, она проработала сто тридцать пять секунд, и «Свобода» оторвалась от Бьенвенидо.

Третья ступень отключилась и отделилась. Запустив двигатели служебного модуля, Рай отодвинул «Свободу» подальше от отработавшей третьей ступени.

ЦУП подтвердил движение точно по курсу. «Свобода 2673» находилась на высокоэллиптической орбите, направляясь к Кольцу, в пятидесяти тысячах километров от Бьенвенидо.

Раю потребовалось достаточно много времени, чтобы снять скафандр, кое-как, ударяясь локтями и коленями об оборудование и приборную панель капсулы, он стянул его и убрал в ящик. Наконец ему досталось несколько минут наедине с собой.

Все называли это свободным падением, но Раю полет показался обычным. Его даже не тошнило. Рай чувствовал себя освобожденным, будто он родился и жил в космосе. А через главный иллюминатор прекрасная планета Бьенвенидо заметно уменьшалась в размерах, поскольку «Свобода» поднималась все выше и выше по эллиптической орбите к Кольцу.

ЦУП запросил данные всех систем. Вздохнув, Рай снова пристегнулся к креслу, но не очень крепко и начал просматривать очередной контрольный список. Ему требовалось установить термальный канал вращения, чтобы «Свобода» вращалась вокруг своей длинной оси и тепло от светила распределялось равномерно. Для подтверждения положения других планет он использовал секстант, а затем позволил главной вычислительной машине проверить его положение. Потом в прицельной сетке Рай увидел дерево 3788-П. Подтвердил время полета до сброса бомбы – семнадцать часов девятнадцать минут.

Еда казалась безвкусной, ветераны-космонавты предупреждали его об этом. В носовых пазухах скопилась жидкость, словно он простудился. Пальцы раздулись, напоминая сосиски. Системы беспрерывно громко жужжали и гудели. Солнечные лучи, проходившие сквозь иллюминаторы, двигались по кабине, будто причудливые стрелки часов, пока «Свобода» продолжала величественное термальное вращение. Рай потерял всякий интерес. За иллюминатором виднелось Бьенвенидо. Другие планеты беспокойно мерцали. Голубая жемчужина Аквеуса, ближайшего к Бьенвенидо мира, которая двигалась по той же орбите, но отставала на семнадцать миллионов километров. Странный Трюб, скользящий по своей орбите на четырнадцать миллионов километров ближе к звезде Г-1 в своем элегантном ожерелье из двенадцати лун, сияющих на бескрайнем черном фоне. Валатар, холодный, сияющий розовый гигант на внешней орбите. И ненавистный Урселл с мутной атмосферой толщиной более тысячи километров; солнечный свет плясал на его тонких верхних слоях, увенчивая его странно красивой дымкой, простирающейся еще на сотни километров.

Каждую свободную секунду Рай проводил, глядя на планеты и пытаясь представить себе день, когда Бьенвенидо наконец освободится от Деревьев и паданцев, их мерзкого порождения. Будущее без страха перед инопланетянами, где космические корабли будут летать через бездну между мирами, а астронавты – высаживаться на экзотических планетах. Он позволил себе поверить, что доживет до того времени. Слваста в исторической речи, произнесенной после того, как вторжение праймов было остановлено, заявил: люди смогут избавить Бьенвенидо от Деревьев в течение трех человеческих поколений. Большинство людей жили двести лет, а в Кольце осталось всего три тысячи двести двадцать три Дерева. Увеличь они частоту запусков до пятнадцати или двадцати в год, Кольцо исчезло бы и небо стало бы свободным еще до его двухсотлетнего юбилея. Приятно мечтать, несясь к наивысшей точке. Но фабрики и сейчас уже работали на полную мощность, торопясь соответствовать текущим графикам поставок «Серебряных клинков» и «Свободы», а текущий оборонный бюджет стал огромным экономическим бременем для всего мира.

За три часа до апогея – высшей точки эллиптической орбиты – ЦУП приказал активировать ракету-носитель бомбы.

Рай оторвал взгляд от секстанта.

– Вас понял, Центр. Достаю руководство.

Аккуратно сложенный секстант он убрал в ящик и принялся изучать Дерево 3788-П, максимально увеличив его изображение. Обычно деревья представляли собой тонкие хрустальные шпили с обращенным к планете одним концом, с напоминающим луковицу в километр шириной – другим. Они достигали примерно одиннадцати километров в длину, чуть больше, чуть меньше. Их поверхность состояла из хрустальных глубоких складок и морщин в кристалле, где появлялись медленные муаровые вспышки света, скользящие по всей длине неравномерными волнами.

По словам Лоры Брандт, корабль капитана Корнелия насчитал до тридцати тысяч Деревьев в Лесу, которые висели над Бьенвенидо еще в Бездне. Найджел Шелдон уничтожил около двадцати четырех тысяч, когда запустил квантумбустер в центр Леса, нанеся побочный ущерб ткани Бездны. После Великого Перехода уцелевшие Деревья рассеялись по Кольцу, используя, по словам Лоры, некий движущий механизм, управляющий гравитацией. Вероятно, он остался от небесных властителей. Одним Деревьям потребовалось больше времени, чем другим. Недавно созданное Управление космической бдительности (УКБ) составило каталог их перемещений, а затем начало внимательно наблюдать за ними с помощью телескопов и радаров. На каждое дерево завели дело, разделив их на два типа: С – стандартные, П – поврежденные.

Космонавтов, совершающих первый полет, всегда отправляли к деревьям типа II, поскольку они считались более легкой целью. Дерево 3788-П было коротким, едва ли девять километров в длину, – значит, во время квантового взрыва от него оторвалось добрых два километра. Широкий конец его потемнел. Управление космической бдительности зафиксировало выпуск семидесяти восьми яиц за двести пятьдесят лет – показатель намного ниже среднего.

Согласно наблюдениям секстанта, оно не двигалось. Во всяком случае, пока не двигалось, уточнил Рай. Это делало миссию намного легче. Деревья неизбежно начинали двигаться, когда к ним приближались ракеты.

Рай открыл ракетный ящик приборной панели и вынул из ниши толстый том руководства. На самом деле каждая страница содержалась у него в памяти. Но микрофоны в командном модуле улавливали каждый звук и непрерывно передавали все происходящее в Центр управления полетами, где магнитофоны тщательно фиксировали каждый кашель астронавта, стук и пуканье. Если они не услышат шороха страниц руководства, то у них могут возникнуть подозрения относительно его памяти. Рай понимал, паранойя у него зашкаливает, но никогда не знаешь, чего ждать от НПБ. И он определенно не собирался рисковать. Итак, Рай раскрыл руководство и пошел по списку.

Подготовка ракеты заняла девяносто минут, требовалось включить питание систем и загрузить в инерциальную систему наведения данные с вычислительной машины командного модуля. Сама ракета – цилиндр размером два с половиной метра в диаметре, такой же, как и остальная часть «Свободы», – находилась над командным модулем. Спереди антенна радара, за ней электронные приборы, под ней настоящая боеголовка – ядерная бомба мощностью триста килотонн, самая большая из изготовленных на заводах по производству бомб на Бьенвенидо. Двухступенчатая двигательная установка с ракетой на гипергольном топливе для запуска из командного модуля и групповым блоком твердотопливных двигателей для окончательной высокоскоростной доставки. Общая масса составляла две целые две десятых тонны.

– Предполетный этап пять для ракетных систем, все стабильно, – сообщил Рай за час до апогея.

Теперь «Свобода» находилась настолько близко, что он мог даже разглядеть форму Дерева 3788-П без всякого увеличения. Виднелись и темные области, и тонкие трещины на фоне яркого завораживающего мерцания.

– Рада слышать, Рай, – ответила Энала.

Показалось или голос ее стал слабее? Может, дело в помехах, слишком уж дальний путь приходится проходить радиоволне.

– Снимаю окончательные показания радара, – сообщил он.

Приглушенный механический лязг пробежал по всему корпусу командного модуля: антенна радара делала полный круг. Цифры на экране менялись и исчезали, освещая лицо астронавта теплым оранжевым светом, когда он поворачивался к активной части приборной панели.

– Навигационные данные определены и переданы. Траекторные параметры подтверждены. Прошу разрешения начать последовательность пусковых операций ракетного комплекса.

– «Свобода 2673», даем зеленый свет на наддув топливного бака ракеты.

Рай обернулся к иллюминатору и увидел Дерево: оно стало заметно больше. Радар определил расстояние в триста двадцать семь километров. Рай щелкнул тремя переключателями на ракетной консоли, переведя их в среднее положение.

– Начинаю наддув топливного бака.

– УКБ сообщает о движении Дерева, – сообщила Энала. – Один процент одного джи.

Рай подтянулся на руках к иллюминатору и вытащил из ящика секстант. Два показания с интервалом в минуту, по центру сетки утолщенный конец 3788-П. Координаты оказались разные. Разумеется, Дерево 3788-П движется с ускорением чуть менее одного процента от силы тяжести Бьенвенидо.

Он жестко усмехнулся, глядя в иллюминатор.

– Ты можешь попробовать бежать, – сказал он Дереву 3788-П, – но от меня не спрячешься.

Большинство Деревьев сдвигались с места, когда к ним приближался космический корабль «Свобода». Рай считал это их свойство самым удивительным. Такие огромные, а движутся. «Серебряный клинок» сжигал двести семьдесят пять тонн топлива, чтобы поднять в космос «Свободу» весом в шестьдесят с половиной тонн. Дерево 3788-П размером девять километров в длину могло ускоряться. Правда, не слишком быстро, но Рай даже не представлял, какая энергия требуется Дереву. Некоторые Деревья разгонялись до пяти процентов. Семнадцать астронавтов «Свободы» сожгли все топливо в служебном модуле, перехватывая убегающую цель, им пришлось полностью изменить орбиту космического корабля и потерять шанс на успешное возвращение в атмосферу. Только один, Матей, смог вернуться.

Следующие двадцать минут Рай потратил на расчет наверстывающего включения, которое должно было изменить курс «Свободы» и повысить вероятность попадания ракеты. Рай ввел данные, полученные из ЦУПа, в вычислительную машину и на шестнадцать секунд запустил главный двигатель служебного модуля.

Данные наведения ракеты пришлось перезагрузить с учетом нового курса. А затем наступил самый важный момент. Дерево находилось всего лишь в семидесяти пяти километрах от корабля. Астронавт ввел код запуска бомбы на красной клавиатуре ракетной консоли и получил в подтверждение три зеленых огонька. Последняя проверка ракетных систем, и Рай повернул пусковой ключ. «Свобода» вздрогнула, когда ракета отделилась. Он увидел, как искрящийся газ течет мимо иллюминаторов, и взялся за ручку управления, чтобы повернуть корабль, выровняв его для запуска тормозной ракеты. В иллюминаторе он увидел боеголовку, из небольшого сопла у основания ракеты вырывался выхлоп, неся ее к Дереву. Радар подтвердил устойчивость курса.

Рай снова включил ракету служебного модуля, начал торможение двигателем, стремясь увеличить расстояние между кораблем и неизбежным взрывом, а потом вернуть его на исходную траекторию для возвращения в атмосферу. Пришлось напряженно поработать, потребовалось еще два раза ненадолго включить двигатели.

– Корректировка курса подтверждена, – сообщила Энала после второго включения. – Отличная работа, «Свобода 2673».

– Спасибо, Центр. Ценю ваше участие.

– ЦУП хочет, чтобы вы повернули корабль в положение прикрытия один.

– Вас понял. Начинаю маневр реактивной системы управления в положение прикрытия один.

Он снова взялся за ручку управления. Положение прикрытия один означало разворот корабля таким образом, чтобы служебный модуль смотрел прямо на Дерево: в этом случае, когда атомная бомба взорвется, большая часть корабля будет находиться между человеком и взрывом, прикрывая астронавта от жесткого гамма-излучения. Он отменил термальное вращение и начал поворачивать «Свободу».

Ракетная консоль издала предупреждающий звук. Рай просмотрел данные, но не понял, что произошло. Обычно этот сигнал использовался для предупреждения о необходимости корректировки высоты. Цифры на экране медленно менялись, словно астронавт ввел новые данные в вычислительную машину, управляющую ракетоносителем.

– Центр, у меня проблема, – сказал Рай.

Он начал переключать тумблеры, пытаясь исправить ошибку. Цифры продолжали меняться.

– Повторите, – сказала Энала.

– Ошибка в системе наведения ракеты. Вектор курса меняется.

Рай зарычал от злости, когда цифры замерли. Что бы он ни делал, ничего не менялось.

– Подождите. Командование анализирует вашу телеметрию.

– Пусть поторопятся, – пробормотал Рай.

Он попытался загрузить первоначальный вектор, но тот не желал вводиться. Янтарным светом загорелась контрольная панель.

– Нет-нет-нет! Не делай этого! – Индикаторы зажглись зеленым, указывая на то, что крошечные сопла реактивной системы управления изрыгают холодный газ, изменяя свое положение в соответствии с новыми данными. – Уракус!

– «Свобода 2673», судя по телеметрии, вы задали новый курс для боеголовки.

– Никак нет! Я этого не делал. Он сам меняется. Ох ты ж дрянь! – Еще один индикатор стал оранжевым – двигатель боеголовки готов к включению. – Ракета сама корректирует курс. Центр, отставить пуск ракеты? Отставить?

Большой палец завис над красной кнопкой.

– «Свобода 2673», отмените изменения в курсе ракеты.

– Я не вносил изменения! Это неиспра… Вот же дрянь!

Рай беспомощно посмотрел на приборную панель – индикаторы стали зелеными. Боеголовка находилась в пятидесяти километрах от Дерева, двигатель проработал три секунды. Рай просмотрел новые цифры и сразу же просчитал будущий курс ракеты. В соответствии с процедурой удар должен наноситься по утолщенному концу, по самой крупной цели, но в соответствии с новой траекторией он приходился по центру, то есть ракета не промахнется.

– Она все равно попадет в Дерево, – онемевшими губами прошептал Рай.

– Майор Эвин, что происходит?

Рай узнал голос, раздававшийся в наушниках, голос полковника Матея. Это было грубое нарушение протокола.

– Каким-то образом изменился курс боевой ракеты, – сообщил Рай, понимая, насколько глупо звучит.

– Вы изменили курс ракеты, «Свобода 2673»?

– Нет, я его не менял. – Рай сделал глубокий вдох, чтобы хоть как-то успокоиться. Медицинские датчики обязательно покажут учащенное сердцебиение и дыхание и повышение температуры тоже. – Произошла неисправность. Я попытаюсь восстановить контроль над ракетой.

Пальцы его порхали над приборной панелью, он переключал тумблеры в той последовательности, которая должна была сработать, стирал память вычислительной машины, чтобы перезагрузить ее.

– Что вы делаете? – спросил полковник Матей.

– Удаляю неверную информацию и собираюсь задать новый правильный курс.

– Отставить. ЦУП подтвердил новый курс. Ракета все равно движется к Дереву. – Последовала пауза. – Но откуда вы это знали?

Рай скорчил рожу, злой на самого себя. Для расчета орбитальных векторов им потребовалась большая электронная вычислительная машина, находившаяся в подвале ЦУПа на мысе Ингмар. Обычный человеческий мозг не справлялся с подобными расчетами.

– Я предположил, что включения двигателя не хватит для полной смены курса, – сказал Рай.

«Да ладно, Матей, ты же знаешь, астронавт мог бы такое предположить!»

– Хорошо. Мы здесь, внизу, пришли к консенсусу – пусть летит. Если включение двигателя на поражение пойдет не по программе, тогда попробуем загрузить данные снова.

– Вас понял. – Рай прекратил попытки исправить аномалию и посмотрел на часы обратного отсчета. Семь минут до включения двигателя на поражение, когда сработает ракетный двигатель на твердом топливе и боеголовка полетит к дереву. – Прошу уточнений по Дереву 3788-П, Центр.

Спустя мгновение в микрофонах снова возник голос Эналы:

– УКБ сообщает, что ускорение Дерева постоянное, курс тот же. Ракете не потребуется уточнений курса.

Он чуть снова не сказал, что не менял курса, оно само. Новые данные не могли взяться из ниоткуда, и у ЦУПа есть удаленный канал связи, благодаря которому возможно изменить данные в вычислительной машине «Свободы». Если с астронавтом происходит непредвиденное, центр способен провести запуск ракеты и на расстоянии. «Но зачем кому-то менять цель удара?» Рай не мог этого понять. Если только… Паданцы! Только они заинтересованы в срыве миссии «Свободы». Но ракета все равно попадет в Дерево. Значит, не они. Но кто тогда?

– Как самочувствие, Рай? – спросила Энала.

Он понял, что от этой мысли у него сердце начало колотиться.

«Если они могут изменить курс ракеты с земли, то где предел их возможностям? Но команда ЦУПа регулярно сдает кровь на анализ, почти так же часто, как астронавты».

– Я в норме, – ответил он, не отрывая взгляда от данных на приборной панели и пытаясь выявить аномалии, но все работало нормально. Только заряд аккумулятора «Свободы» чуть ниже, чем хотелось бы, на шестидесяти двух процентах, но все еще в указанных параметрах. Рай не отрывался от экрана обратного отсчета, следя, как убывают числа.

– Врачи напоминают, что нужно закрыть задвижки иллюминаторов, – сообщила Энала.

– Вас понял, Центр.

Он протянул руку и закрыл серебристые задвижки на обоих иллюминаторах командного модуля – защита глаз при взрыве.

– Пристегиваюсь и записываю данные наведения.

Жесткий электромагнитный импульс от взрыва атомной бомбы вызывал отключение электрических цепей и приборов на ранних кораблях «Свобода», пока Димитрий и его команда не разработали методы усиления электрических компонентов на борту. Но даже так защита не всегда оказывалась эффективной. Рай начал копировать показания в блокнот – он в этом не нуждался, но техники, извлекающие капсулу, могли заметить их отсутствие. Если вычислитель выйдет из строя, он сможет достаточно быстро перезагрузить его.

– Одноминутная готовность, – сказал он, не отрывая взгляда от экрана.

Если что-то сейчас случится, то шансов на исправление никаких. Числа отсчитывались назад. За десять секунд до запуска загорелся зеленый индикатор, сообщив об управлении модуля ракетного двигателя на гипергольном топливе. Затем, секунда в секунду, загорелся зеленый индикатор зажигания твердотопливной ракеты.

Рай выдохнул с облегчением. Он наблюдал за радаром, глядя, как скорость ракеты нарастает, твердотопливный ракетный комплекс разгоняет ее до семи g. Расстояние до Дерева быстро сокращалось.

– Все выглядит нормально, – отозвалась Энала.

Двадцать секунд. Все показания на приборной панели стабильные.

– Включаю внешние камеры, – объявил он.

Кадры, на которых Деревья Кольца взрываются в ядерном безумии, всегда хорошо смотрятся в кинохронике.

Десять секунд. Твердое топливо ракеты израсходовано. Ускорение упало до нуля. Сигнал с радара идеальный, на экране числа, обозначающие расстояние до Дерева, обнулились и слились воедино.

В наушниках раздалось громкое шипение, затем все затихло. Крошечные лучики яркого света сияли по краю шторок. Стрелки на циферблатах подключенных к корпусу радиационных приборов показывают максимальные значения. Индикаторы погасли из-за электромагнитного импульса бомбы. Рай затаил дыхание, поглядывая на приборную доску. Осталось лишь два желтых огонька. Один – от клапана давления в баках, он не имеет значения, там есть три запасных. Второй для сервопривода радара – опять-таки запасной, справится. Красным загорелся индикатор приемника всенаправленной радиоантенны. Рай немедленно включил резервную. В наушниках снова зашипело.

– Взрыв чистый, – донесся до него вопль Эналы сквозь треск. – Даже здесь видно.

– Рад слышать, Центр. Скажите всем, пусть празднуют Древопад. Системы работают нормально.

Он проверил индикатор высоты полета и включил РСУ.

– Похоже, вы маневрируете, «Свобода 2673», – сказала Энала, в голосе ее чувствовалось напряжение даже сквозь треск и шум.

– Подтверждаю, Центр, выполняю маневрирование. Хочу посмотреть, – просто сказал он.

Он развернул боковую часть «Свободы» в сторону Дерева и надел темные солнцезащитные очки перед тем как открыть жалюзи.

Вот она, идеальная сфера ослепительной белой плазмы – новое, но недолговременное солнце Бьенвенидо. Сфера быстро расширялась, тускнея по мере продвижения. На северной стороне поверхности появилась тонкая, словно луч, вспышка. Рай нахмурился. Конец луча начал изгибаться.

– Что за дрянь?.. – Тонкая линия, пересекающая бесконечную черноту, начала еще более сужаться. – Я вижу странное, – выдохнул Рай.

Он вытащил фотоаппарат из ящика и неловко содрал крышку объектива.

– О чем вы, «Свобода 2673»?

– Я вижу двигающийся объект.

Плазменная оболочка произошедшего взрыва становилась пурпурносиней, а затем полупрозрачной по мере того, как яркость ее уменьшалась. Тонкий след ионов почти исчез. Раю удалось быстро сделать три снимка.

– Что-то появилось из плазменной оболочки.

– Повторите, пожалуйста.

– Там что-то есть.

Он посмотрел в видоискатель камеры, пытаясь правильно сфокусировать объектив. Кончик гаснущей вспышки бесцельно извивался, постепенно рассеиваясь.

– УКБ начнет отслеживать перемещение обломков, когда плазменная оболочка рассеется. Сейчас слишком много ионизационных помех.

– Это не помехи, Центр. След объекта в плазменной оболочке искривился. Чем бы оно ни было, оно меняет курс. И ускоряется. Космический корабль!

Последовала долгая пауза.

– «Свобода 2673», пожалуйста, подтвердите: вы действительно заявили о присутствии в Кольце инопланетного космического корабля?

Раю не понравилось, что голос Эналы стал бесстрастным. Он представлял Центр управления полетами, как переглядываются десятки техников, сидящие за столами, и удивленно смотрят на Эналу, но никто не произносит ни слова.

– Подтверждаю, Центр. Кажется, я здесь не один.

– В данный момент вы все еще видите аномалию?

Рай прижался лицом к прохладному стеклу иллюминатора, чтобы увидеть максимальную панораму пространства. Теперь, когда плазменная оболочка рассеялась, он мог разглядеть куски Дерева, слабо светящиеся осколки, медленно плывущие в темноте. Один сегмент, примерно в километр длиной, – предположительно, конец шпиля. Из осколков образовался медленно расширяющийся центральный кластер.

«По крайней мере, я уничтожил 3788-П».

– Никак нет.

Он начал сомневаться в себе, но потом воспроизвел в уме увиденное. Перед глазами появилась тонкая нить светящихся ионов, которая выталкивалась из бурлящей оболочки, энергичные газы растягивались под действием невидимой силы.

«Нечто ускоряющееся создало этот след. Оно смогло выжить после взрыва атомной бомбы в триста килотонн. Но что?»

Рай скользнул обратно в кресло для ускорения.

– Центр, я включаю радар. Он может что-нибудь найти.

– Вас поняла, «Свобода 2673». Хорошая мысль.

Несколько минут Рай вглядывался в круглый экран. Остатки Дерева изображались в виде слабого тумана на радаре. Ничего другого, ничего, способного приблизиться к нему или ускориться в принципе.

– Все в порядке, Рай, – отозвалась Энала. – Мы предупредили УКБ, их радары просканируют эту область. Если там прячется корабль праймов, они его обнаружат.

Он моргнул от удивления, услышав эту почти еретическую фразу.

«Праймов нет, их больше не существует. Мать Лора пожертвовала собой, чтобы уничтожить их и спасти нас. Кроме того, корабли праймов оставляли за собой огромный след».

Привычки, приобретенные за время тренировок, взяли верх, и Рай пристегнулся, едва осознавая, что делает. Чем больше он думал об случившемся, тем меньше понимал: зачем космический корабль в такой близи от Дерева? Исследовать? Атаковать? Но Рай все больше убеждался: именно неопознанный объект и был причиной сбоя ракеты. Других причин нет.

«Откуда ж вы взялись? С какой планеты? Неужели нам ждать еще одного вторжения?»

Хотя Раю не терпелось обнаружить нарушителя, он понимал: корабль требует внимания. Пришлось перезапускать термический разворот. Системы нуждались в перезагрузке. Необходимо было снять показания, ввести обновленные данные. Центр управления полетами хотел, чтобы «Свобода» скорректировала курс.

Через два часа после взрыва «Свобода» вышла по орбите из тени Бьенвенидо. Солнечный свет проник в командный модуль, когда космический корабль утонул в ярком свете звезды класса G1. Рай всегда задавался вопросом, зачем Лора Брандт вообще потратила силы на то, чтобы классифицировать звезду; ведь им сравнивать светило не с чем. Если не считать планет, небо над Бьенвенидо было совершенно пустым. Конечно, он видел фотографии мутных пятен, снятых обсерваториями УКБ и университетов, но галактики находились слишком далеко, даже звездолетам Содружества потребовались бы десятилетия, чтобы добраться до ближайшей. Невидимый невооруженным глазом Бьенвенидо был обречен навсегда остаться в одиночестве. Бездна позаботилась об этом, выбросив горестных изгнанников в кромешную тьму без всякой надежды на возвращение.

Что-то блеснуло в вечной тьме по ту сторону иллюминатора – крошечная точка света высоко над далеким полумесяцем планеты. Это не Дерево. «Свобода» при таком развороте не давала обзор Кольца.

Рай расстегнул ремни и скользнул к иллюминатору. Солнечный свет освещал нечто. Некий объект в космосе. Расстояние не определить. Астронавт снова схватил фотокамеру и сделал несколько снимков, прежде чем из-за термического разворота объект исчез из поля зрения.

– «Свобода 2673», телеметрия показывает, что вы отменили термический разворот. У вас проблемы?

– Оно здесь, – прошептал он. – Оно со мной. Я его вижу.

– Что вы видите, «Свобода 2673»?

– Установил визуальный контакт. Чужак… преследует меня.