Текст книги "Мятежный дом (СИ)"
Автор книги: Ольга Чигиринская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 68 страниц)
– Скажи лучше честно: ты сам перебздел и выпер его, – оборвал Исия пьяный монолог, полный жалости к себе.
– Я перебздел? – зашипел Даллан. – А ты бы не перебздел? Живу как собака, не знаю, кто меня завтра пнет – а тут эта… выруливает… сука. Вся в инопланетной шкуре. Ах-ох, у тебя такой верный помощник, ты бы платил ему побольше… и глаза щурит, кошка драная. Я грит, его в банду звала, а он не пошел… Все думаю, капец пацану и мне капец… Никуда я его не выпер, просто в лоб ему дал… Он сам ушел. Сукин сын.
– Даллан, – Исия слегка встряхнул его за шкирку. – Свинья ты этакая. Ты выливал на парня столько говна, сколько одни гемы могут вытерпеть. И ты его еще называешь сукиным сыном? Где он сейчас – ты не знаешь?
Даллан помотал головой.
– Отыщите его что ли, сеу Исия! Отыщите, вы же полицейский все-таки.
– Вот это делать мне больше нечего, – Исия оставил Даллана с его выпивкой и соплями.
Заняться ему и в самом деле было чем. Наступал Праздник Дождя – день, после которого короткие, эпизодические дожди сменяются долгими, затяжными грозовыми бурями. В этот день начинались большие торги – окрестные плантаторы привозили в Пещеры урожай первого полугодия. После продажи они сами, их жены, дети, управляющие и работники стремились вкусить от всех радостей, которые предлагает большой город прежде, чем возвращаться к унылой и однообразной жизни на отшибе. Это значило – будет много пьяных, обкуренных и обалдевших от злоупотребления сенсорием. Это значило – будет много ограбленных, опоенных девками, обкуренных в самых дрянных притонах, возможно – до смерти. Это значило – будет много пьяных драк, карманных краж, будут разбитые карты и покалеченные люди. Это значило – вооруженные ограбления в темных закоулках. Это значило бессонные сутки для Исии и всего участка.
Искать в этакой суматохе мальчишку Исия, конечно же, и в мыслях не имел. Но человек предполагает, а судьба располагает – Исия буквально споткнулся об него, когда срезал путь через коммуникационный тоннель. Йонои-Суна сидел под стеной, скрестив ноги, откинувшись назад и закрыв глаза, и на лице его явственно читалось муторное страдание, которое Исия мгновенно определил как средней тяжести похмелье.
– Что, не впрок пошло дармовое пиво? – спросил он.
Ран открыл глаза и с усилием сказал:
– Здравствуйте, господин Исия.
* * *
На самом деле ему очень хотелось есть. С того часа как он покинул Салим – после разговора с Рэем, который им обоим дался нелегко – он не съел ни крошки. В норе Сурков он не застал Данга, и никто не знал, куда тот подевался. Из Салима Дик с собой еды не брал никогда – там и так было впритык. Денег больше не было. Слишком гордый, чтобы клянчить и слишком упрямый, чтобы воровать, он обошел знакомых клиентов Даллана, но большинства не было дома – праздник же! – а у тех, кто был, не нашлось никакой халтурки – кроме типа, который предложил Дику вскрыть чужую квартиру и бабы, сделавшей ему непристойное предложение. В Салим возвращаться было нельзя – там… короче, там было трудно.
Итак, оставался еще вариант – пробраться в бараки к ремонтникам или литейщикам и поесть с ними. Но это действительно был самый последний вариант… В конце концов, до свидания с Роксаной Кордо, если она появится, оставалось меньше суток. Нужно было только перетоптаться все это время. Или… может быть, у матушки Ашеры найдется что-нибудь для него?
И тут Дик наткнулся на очередь за бесплатным, по случаю праздника, пивом. Привлекла его не столько выпивка, сколько закуска – пакетик бустерных чипсов. Отстояв очередь, он получил искомое и обнаружил, что чипсы слишком острые, чтобы есть их не запивая; а впрочем, ведь и пиво называют «жидким хлебом». Дик выпил свою пинту, зажевал чипсами и понял, что этого маловато.
Он добрался до следующей цистерны и получил угощение там. После этого случилось то, что и должно было случиться с человеком, выпившим литр пива на голодный желудок и получившим на закуску 60 грамм белковой стружки. Дик достиг той стадии опьянения, когда человек начинает считать себя вполне трезвым для новой порции.
Стайка детей пробежала мимо него и обстреляла из водяных пистолетиков. В этот день все поливали друг друга водой и половина окружавших Дика людей уже промокла насквозь. На какой-то миг остановившись и оглядевшись, юноша вдруг очень остро ощутил, что вокруг кипит, пьет и веселится чужой праздник. Играла музыка, люди танцевали прямо на улицах, парни целовали девушек, дети носились взад-вперед с самодельными брызгалками, ведрами, бомбочками из наполненных водой презервативов – но его все это не касалось. Он был один. Он был никому не нужен – даже тем, кого он привык считать… ну, почти частью себя. Да, конечно, Рэй был прав. Они должны научиться жить без него… Ведь это и значит – быть свободными. Когда тебе не нужен хозяин, командир, туртан… Но черт побери – он и не собирался, он и не думал быть для них хозяином! Как, как они могли с ним сделать это! И кто – Рэй, Мария…
– Я больше не нужен, – пробормотал он, исполняясь пьяной жалости к себе. – Я не нужен… С-симатта… Если я не нужен – я могу хотя бы выпить пива…
Он пошел на поиски третьей цистерны – и эти поиски не заняли много времени.
– Эй, Флорд! – окликнул его кто-то. Оглянувшись, Дик увидел Симха, одного из «ассоциированных» Сурков, под руку с девчонкой из небольшой девчачьей бандочки. – А тебя тут искал цап.
Цапами на уличном жаргоне называли полицейских.
– Какой?
– Такой, знаешь, будто его пожевали и выплюнули.
Описание в точности соответствовало внешности господина Исии.
– Ты бы занышкался куда-нибудь, – сказал Симха.
– Буду я нышкаться от всякого цапа, – Дик достал сигареты, увидел, что остались только две и спрятал, потом подумал и пошел за четвертой пинтой.
Закончилось все это там, где его застал Исия. Одно было хорошо – Дик отдалился от голодного обморока настолько же, насколько приблизился к обмороку пьяному. По крайней мере, живот уже отлип от спины.
Он решил больше не искать приключений и в самом деле «занышкаться» куда-нибудь, чтобы скоротать в безопасности десяток часов до свидания с фрей Кордо. Он успел слегка протрезветь и снова проголодаться, поэтому не отказался от предложения Исии пойти перекусить. В конце концов, он не выпрашивал угощения, а господин Исия был не такой плохой человек, чтобы с ним нельзя было преломить хлеб.
Они забрались в одну из обжорок – которая сегодня ломилась от посетителей – и Исия заказал себе жареных угрей в тесте, а Дик – сандо и кофе.
– Даллан тебя искал, – сказал Исия.
– Он же выгнал меня.
– А мне сказал, что ты сам ушел.
– Он мне в лоб засветил. Если он не хотел меня выгнать, то я уж не знаю, чего он хотел.
– Да ничего он не хотел. Испугался просто. Он мутант, ниже его только гемы, таких, как он, убивают и даже не замечают. И тут ты… Конечно, у страха глаза шире хари, вы для Нешер мелковаты. Но он же вообще всех боится. Взял и со страху зацедил тебе в лоб. Простил бы ты его, что ли. Из вас двоих вроде бы ты христианин…
– Это не значит, что мне можно давать в лоб всякий раз как зачешутся руки.
– Так и скажи ему об этом. А то развернулся и – фррррр! Ух, какие мы гордые. Да, вот еще что. Этот гем, которого ты называешь Фродо – с ним все в порядке, не знаешь?
– Если мне еще не сказали, значит все в порядке.
– А что, ты уже видел кого-то из его бригады?
– Да это не обязательно. Мне бы уборщики передали, грузчики… кто угодно.
– У тебя столько… прихожан?
– Да нет, просто я для них… ну, как свой.
– Что ж ты к ним не пошел поесть?
– А вы знаете, сколько они сами едят?
Исия поморщился. В этом была одна из главных бед с муниципальными гемами – из их кормушки тащили все, кто имел к ним отношение. Причем репрессивные меры не помогали – не успевала в глайдер-порту высохнуть кровь свежевыпоротого ворюги, как следующий, назначенный на его место, уже придумывал, как бы смухлевать с бустером, чтобы продать его в портовые обжорки. До голодных смертей, конечно, не доходило, но… Частным гемам было лучше. И намного.
– Пойди помирись с Далланом, – Исия доел угрей и отодвинул тарелку. – Сейчас, пока вы оба поддатые.
Пацан изумленно воззрился не него.
– Ну что ты на меня смотришь? Да, он пропивает все, что вы успели заработать. Иди быстрей, если хочешь застать его еще в подштанниках – а то ведь и их пропьет.
Дик поблагодарил, попрощался и быстрым шагом отправился к своему работодателю. Хмель из него почти выветрился – осталась только легкая смазанность восприятия.
Вот она-то и подвела.
Дик успел только краем глаза поймать легкое движение позади себя, нырком ушел вперед, но опоздал. Под правой лопаткой у него разорвалась граната, рука онемела и не поймала выскакивающий из петли флорд, ноги тоже подкосились – тем более что под коленку влетел чей-то ботинок. Дик упал, на одной интуиции ушел перекатом от следующего удара – и увидел наконец противника – высокого парня в банданне Сурков.
Это был Элал.
Дик прямо из положения «лёжа» достал его ногой в пах – и на этом все успехи закончились: Элал пустил в ход кийогу. Свинцовый шарик, влетев под дых, еще на две секунды выбил весь свет из глаз и воздух из легких. Удары ботинок по корпусу после него воспринимались как милость Божия.
«Встань» – он пытался собраться – «Встань и бейся, пьяная скотина!»
Ему удалось подняться на ноги – и, похоже, Элал позволил это только для того, чтобы не утруждать себя наклонами. Будь у Дика в ходу обе руки – он бы, наверное, смог одержать верх, но удар кийоги вывел правую из строя надолго.
Оставалось только тактическое отступление – но Элал поймал Дика за рубашку, ветхая ткань порвалась по шву вдоль спины, и Дик не устоял на ногах – завалился назад. Его немного протащили по песку – тут были наметены за лето целые дюны – бросили об пол, перешагнули – точнее, прошлись по нему – и, снова подняв, швырнули на спину. Элал сел ему на грудь, прижав руки коленями к земле, и сорвал с шеи самодельный розарий.
– Вы только посмотрите, кто у нас тут такой, – он присвистнул, водя пальцем вдоль шрамов. – Вот зараза!
– Ты лучше отпусти меня, Элал, – Дик задыхался под весом здоровенного парня, который с каждой секундой терял свое лицо и становился фигурой из ночных кошмаров. – Ты лучше с меня слезь, а то…
– А то что? – Элал склонился низко к его лицу. Черные, жирные волосы взмокли от пота, ноздри дрожали.
– А то я тебя убью.
– Нет, – Элал выдвинул лезвие флорда на длину ножа. – Это я тебя убью. Я тебя прикончу, имперская сука, поганый крестоносец. Таким, как ты, место в земле. Вы отца моего убили, сволочи. Я сейчас тебе кишки на шею натяну!
Дик смотрел в его лицо и видел, что он накручивает себя. Наверное, ему не приходилось убивать раньше – вот так, глядя в глаза. Ему требовался определенный градус накала, чтобы убить. Как и Дику. Но разница между ними была в том, что Дик этого градуса уже достиг. Он знал что может сейчас убить Элала и с большой вероятностью сделает это, если тот не сдаст назад.
– Элал, – прохрипел он. – Отвали, добром прошу. Я тебе ничего не сделал.
– Ты мне всю жизнь испоганил, хрюс! – заорал парень. – Добром просишь? – он сжал левую руку в кулак, выпростав средний палец. – Пососи и больше не проси!
Последняя реплика была лишней. После нее Дику стало все равно, убьет он Элала или нет. Он резко подтянул пятки к бедрам и сделал вид, что пытается встать на «мостик», чтобы стряхнуть победителя – тот предвидел такой маневр и чуть отклонился назад, ухмыляясь. А Дик левой рукой достал хаси из-за за голенища и, резко опустившись на песок – Элал на миг потерял равновесие – вскинул ноги и захлестнул в «ножницы» шею противника. Элал неловко взмахнул руками и выронил флорд. Дик вонзил хаси ему в бедро и он, захрипев, освободил руки Суны. Соображения у Элала хватило на то, чтобы кувырком уйти назад и высвободиться из захвата – но Дик и сам не зевал и, как только Элал вскочил на ноги, он обнаружил, что противник тоже стоит, и в руке его флорд.
– Брось кийогу, – юный имперец сплюнул кровь. – На шнурки порежу. Брось.
Элал колебался.
– Ты меня все равно убьешь, – сказал он. – Я же знаю теперь, кто ты.
– Я до трех сосчитаю – кийога будет на полу. С твоими пальцами или без – решай. Один…
Элал посмотрел в его глаза и понял, что он не шутит и не берет на испуг. Кийога упала на песок на счет «два». Дик ногой подгреб ее к себе.
– Я не какой-то сраный вавилонянин, чтобы убивать людей ради своего покоя. Иди, ори на весь муравейник, что я здесь. Скажи всем, что сохэи не умирают, – он потянул кровь носом и сплюнул опять. – Они отходят в Чистилище для перегруппировки.
– Я найду тебя. Я все равно тебя найду, гад… – штанина Элала набрякла кровью, на глазах выступили слезы стыда и боли.
– Ох и придурок же ты, – Дик устало покачал головой. – Ты такой придурок, что мне тебя даже жалко. Уходи отсюда. Дай отдохнуть от твоей тупости.
Элал развернулся и поковылял в свой конец прохода. Дик вышел с другой стороны и, кривясь от боли, понемножку двинул в сторону мастерской Даллана.
Даллана он нашел храпящим на раскладушке за перегородкой. Стойкий запах перегара ясней ясного говорил, что Дик может не бояться шуметь – поэтому он смыл кровь в туалете, взял маленького швейного бота и починил рубашку (вышло криво, потому что левой рукой), а потом нацарапал записку:
«Сеу Даллан! Я вернулся и прошу у вас прощения, что так долго не появлялся. Господин Исия просил меня прийти к вам. Спасибо, что оставили мне инструменты. Я вернусь после праздника, а сейчас у меня дела. Ран».
Положив записку на видное место, он отстегнул пояс с инструментами и положил его рядом с храпящим нейромехаником, а потом вышел, закрыл дверь на кодовый замок и начал долгий спуск в нижние уровни глайдер-порта, к своему алтарю.
На середине дороги он понял, что дело было не только в пиве, но и в адреналине. Грубое мужское прикосновение выбило его из нормального русла – иначе он не потянул бы усилие, которое выдал, скидывая Элала. Правая рука болела, словно ее выдергивали из плеча, а в солнечное сплетение как гвоздь всадили. Какой-то неприятный комок бегал по пищеводу туда-сюда. Вспухали нос и скула. Как будет, наверное, разочарована сеу Кордо, увидев этакое пугало…
Под конец пути Дик уже не видел света. Каждый шаг отдавался в плече и в животе ударом молота. Уже наплевать было на сеу Кордо, оставалась одна мысль – прийти на место и сесть.
– Дождик-дождик, пуще! – заорали над самым ухом. С верхнего яруса Дика окатили водой из ведра.
– Спасибо, – пробормотал он совершено искренне. От прохладной воды немножко полегчало. – И почему это меня все время бьют?
Он доковылял до своего алтаря, забрался в густую тень под помостом и сел, опираясь здоровым плечом о стальную ферму. Нет, все-таки он победил. На этот раз он победил. Бедный глупый Элал, что ж он так взъелся…
Дик опустил голову и не то чтобы задремал – оцепенел, прикрыв глаза. Шевелиться не хотелось. На душе было хорошо. Он не просто победил в драке, он все сделал правильно. Не стал убивать злого дурака. Не поддался ярости. Владел ею, а не она им… Он сам себе хозяин, никому больше, а раб – только Богу, и тоже больше никому. Он скажет это… Рэю… обязательно скажет…
– Привет, – раздался над ним женский голос. Дик разлепил глаза и увидел очерченную светом фар высокую и стройную фигурку. Больше ничего разглядеть было нельзя – за спиной девушки стоял карт и его фары слепили Дику глаза.
– Давно хотела посмотреть: кто же это все время убирает голокубы с алтаря, – сказала она.
– Угу, – промычал Дик. – А я давно хотел посмотреть: кто же это их ставит все время…
Глава 3
Рокс
– Давно он умер? – спросил Исия.
– Часов пятнадцать-шестнадцать, – полицейский медик, господин Тогга, выключил сканер и накрыл пленкой тощее тельце. – Свидетели были слишком пьяны, чтобы засекать время. Надеюсь, ты не будешь спрашивать о причине смерти?
Исия мотнул головой. Причина смерти была очевидна – падение с высоты четырех ярусов, перелом шейных позвонков. Тело мальчика нашли взрослые бродяги. Вернее, оно свалилось именно в тот колодец, который они облюбовали для продолжения праздничной пьянки в тесном кругу. А поскольку из-за какого-то трупа какого-то пацана прекращать веселье на хотелось, его просто оттащили в угол, забросав на время всяким хламом. Когда гулька закончилась, двое нищих собрались оттащить его на бустерные поля, но были запримечены в рабочих коридорах гемами и задержаны морлочьим патрулем. Тройо встрепенулся было и попытался повесить на бродяг причастность к батальонам страха – но допрос под шлемом показал их полную невинность по этой части. На них висело несколько мелких краж и одно убийство, так что в ближайшие дни в глайдер-порту намечалось веселое представление под названием «безжалостная порка», но к гибели мальчика они были непричастны. Тройо вынес вердикт: пацан напился и сверзился в колодец сам.
– Локк, а ты ничего не упускаешь из виду? – спросил Исия.
– А что я мог упустить?
– Что привлекло этих мазуриков? Что они услышали, когда парень упал в колодец?
– Как вы любите все усложнять, господин Исия. Они услышали, что он упал, вот и все.
– Именно. Они не услышали крика. Ты можешь себе представить, чтобы человек падал с такой высоты – и не кричал?
– Пьяный? Сколько угодно.
– Он не был настолько пьян, чтобы совсем ничего не соображать. Пинта, не больше. Для такого воробья это, конечно, серьезно, но не до полной потери разума.
– Господин Исия, вы мне на шею это не повесите, – Тройо с демонстративным щелчком отключил сантор. – «Батальоны страха» ни при чем – а остальное меня не колышет.
– Тебя мало что колышет, Тройо, – поморщился Исия. – Кроме взяток. Поэтому в тот день, когда тебя подвесят в глайдер-порту за руки – а кто его знает, может, и за шею – я выпью. Хорошо так выпью.
– Я раньше выпью, Исия, – сказал Локк. – Когда тебя вышибут отсюда.
Исия сам ни на ноготь не верил, что к смерти беспризорника имеют отношение батальоны страха. Эти мерзавцы никогда не пытались спрятать тело и обставить дело так, будто это не убийство. Наоборот. Все напоказ. Но не верил он и в то, что мальчик упал с высоты пьяным. Особенно учитывая, что пацан принадлежал к банде Сурков. Это уже второй труп среди Сурков за сегодня. И Суна опять исчез бесследно. Совпадение? Ох, едва ли. Может, это паранойя, но тут ему виделась лапа синоби. Он представил себе, как глава этой узаконенной банды вызывает на ковер того самого педрилу – «Ты тут напачкал, прибери за собой…» И Йонои исчезает бесследно, оставив только корявую записку, над которой ломает голову протрезвевший Даллан.
Почему-то Исии захотелось помолиться кому-нибудь, чтобы этого не случилось. Наверное оттого, что больше он сделать ничего не мог. Кроме одного, пожалуй – накрыть всех ублюдков, которые убивают детей в Муравейнике. Хотя он честно признавался себе, что вряд ли сможет наложить руку на конкретного ублюдка, расправившегося с мелким карманником по кличке Нышпорка. Никто не видел, с кем и куда мальчик пошел. На этих детей обращали внимания не больше чем на бродячих котят – и тех, и других замечали только когда они царапались. Может быть, кто-то из Сурков что-то знал – но ему, «цапу», ничего не скажут, а Ран, который мог бы помочь – пропал неведомо куда.
Другой труп тоже не очень походил на работу «батальонов» – паренек лет шестнадцати, заколот в затылок, выброшен в один из рабочих коридоров.
– Где ты, малый? – беззвучно сказал Исия, глядя через окно вниз, в огромный провал глайдер-порта. – Где ты?
* * *
Это был, пожалуй, самый лучший сон в жизни. Упругая и мягкая постель, чистые простыни – и еще кое-что, удачно сочетающее чистоту с упругостью и мягкостью.
Девушка.
Сначала даже самой девушки не существовало – было только объятие, только руки. А потом он начал понемногу просыпаться, искать, трогать – и за руками обнаружились плечи, чуть прикрытые тонкой тканью, и шея, и ямка между ключицами, и грудь… Правда, раздавался какой-то тревожный сигнал – его собственное тело помнило, что грудь была больше – и не за счет пекторальной мышцы.
Но там, во сне, он отказывал этим ощущениям в праве голоса. И все еще там, во сне, у этого тела появилось лицо и имя.
– Бет… Моя Бет…
– Стоп. Так я не согласна.
Голос толкнул его в реальность, как в прорубь: «НИКАКАЯ ОНА НЕ БЕТ, ПРИДУРОК!»
– Я совсем не против такого поворота событий, – спокойно продолжала не-Бет. – Но быть постельной заместительницей я не хочу. Просто чтобы ты знал.
Дик не смог ничего ответить, так как не совсем пришел в себя. Он все еще переваривал поток информации, который выдало ему зрение.
Первое: прямо перед ним ( подним, если совсем честно) – та самая девушка, которая подобрала его у алтаря, привезла сюда – видимо, к себе домой – отправила в ванну, потом наложила на раненое плечо что-то вроде биошины и предоставила эту постель. Сеу Роксана Кордо. В своем тогдашнем состоянии он не смог даже разглядеть ее толком – какой-то энергичный серебристый вихрь, даже голос серебристый. А сейчас он видел, что у нее длинные и очень светлые волосы, темные, почти прямые брови, большие и – ну да, конечно! – серебристые глаза, бледные, но красиво очерченные и твердые губы…
Она была очень красива, но это был тот самый тип красоты, от которого у Дика пропало всякое желание. Тип вавилонянина-аристократа. Моро был скроен иначе, но по тому же лекалу. Если бы Дик продвинулся дальше в чтении Платона, он мог бы сказать о «дионисийской» красоте в противовес «аполлонической», присущей семейству Шнайдеров.
Второе: они были в спальне, явно девичьей, хотя и в спальне амазонки. Минимум убранства, максимум удобства. И наряд красавицы – тонкая рубашка – яснее ясного говорил о том, что она здесь дома и что она положила его в свою постель, прекрасно понимая, что собирается туда лечь сама.
– Теперь, когда мы выяснили, кто есть кто, – так же спокойно сказала сеу Кордо, – мы можем продолжать. Или не продолжать. Как пожелаешь.
– Из… вините… – пробормотал Дик, и попытался перейти из позиции «сверху» в позицию «рядом».
– Осторожнее! У тебя сло…
Правая рука его подвела и он упал прямо на плечо.
– Оууууфффф!!!
– …мана лопатка, – со вздохом закончила девушка. – Ну, теперь перевернись на живот, я хочу посмотреть, пережила ли соединительная ткань эту нагрузку.
– Вы врач? – спросил Дик, подставляя ей спину и корча страшные рожи.
– Бионик. Родственная специальность, – она с влажным звуком отлепила что-то от его кожи и бросила рядом на покрывало. Дик потянулся левой рукой и нащупал нечто вроде наполненного гелем пакета, покрытого сверху мокрым бархатом. Он повернул голову – и увидел странное полупрозрачное… существо? В общем, оно шевелилось. Пульсировало. То, что он принял за бархат, было ворсинками, покрывавшими «брюшко», и эти ворсинки то и дело шевелились волнообразно.
– Что это? – спросил он, сглатывая.
– Хирургический биобот четвертого поколения «Мико», лаборатории Кордо. Экспериментальная модель. Кхм… одна из.
Все хирургические боты, виденные Диком до сих пор, не походили на это. Стационарные в госпитале «Ричарда Львиное Сердце» или лазарете «Паломника», занимали полкаюты: с ванной биогеля, со сканерами, с многочисленными конечностями, каждая под свою функцию. Портативные полевые, которых Дик умел собирать и разбирать, напоминали серебряных паучков о десяти ногах, с жальцем-инъектором, жвалами-степлером и брюшком, набитым антибиотиками, анальгетиками, шовным и перевязочным материалом, препаратами крови и прочими полезными в хозяйстве вещами. А это…
– Тебе опять повезло, смещения нет. Но знаешь, лучше воздерживаться от такой активности.
– Я очень сожалею, – Дик перевернулся, натягивая одеяло до самой шеи. – Я вел себя недопустимо. Вы можете требовать… чего угодно.
– Я имела в виду прыжки с переворотом, – Роксана Кордо села на постели по-турецки. – А это… Не самый плохой способ сказать «доброе утро».
Дик вынужден был согласиться. С самыми плохими он был знаком не понаслышке.
– И потом, ничего недопустимого в том, чтобы обнимать в ответ женщину, которая обнимает тебя, я не вижу. Повторюсь: если хочешь, мы можем продолжить.
Дик зажмурился.
– Нет. Извините меня. Я потерял лицо.
Он вдруг подумал – а если она зазвала его к себе домой именно за этим? Почему бы и нет. Вавилонские женщины в этом отношении были так легки на подъем, что просто удивительно, как тут еще умудрялись торговать водой. По прикидкам Дика, предложение давно должно было превысить спрос.
– Твои извинения становятся утомительными, – голос ее, однако, не выдал ни обиды, ни желания съязвить. – Понимаешь, я рассчитываю на установления нормальных отношений. Нет так нет. Давай поговорим. Мне страшно любопытно – как ты выжил, где ты был… Поэтому ты здесь.
– Но ведь вы пригласили меня раньше, чем узнали. Почему?
Она уперла руки в колени и подалась вперед.
– Суна Эрикардас, я узнала тебя с первого взгляда. Да, ты здорово изменился, похудел и подстригся. Но я тебя узнала по выражению лица. Я рисовала твое лицо много раз, и… Ты себе не представляешь… нет, я лучше не буду этого говорить. В общем, есть вещи, в которых женщина не ошибается.
– Сеу Роксана…
– Рокс. Умоляю тебя. Называй меня Рокс, договорились?
– Хорошо, сеу Рокс, – про себя Дик поморщился: звучало это как собачья кличка.
– Просто Рокс. А то я начинаю чувствовать себя старухой. Кстати, а как звучит уменьшительное от «Эрикардас»?
– Ричард, – поправил юноша. – Если по-простому, то Рики, можно Дик.
– Хм. Звучит как собачья кличка. Я думала, что Эрик.
– Нет, Эрик – это другое имя, – уязвленный, Дик произнес эти слова резче, чем хотел. – В Муравейнике меня еще называют Райан или Ран. Йонои Райан – это вообще-то мое настоящее имя.
– Ран – гораздо лучше, – одобрила сеу Роксана. – Очень тебе подходит. Ран, ты мой гость. Спальня, ванная и все остальное в твоем распоряжении. В ванной лежит одежда, которую подобрали для тебя. А разговор давай продолжим за… – она посмотрела на хронометр своего сантора, – за обедом.
Дик посмотрел туда же – и увидел, что время идет к концу второй смены. Он проспал почти сутки. Мастер Даллан, наверное, волнуется, мастер Исия, может быть, тоже…
Рокс подобрала с пола что-то атласное, цвета бордо, и бросила ему. Это оказался халат, все еще пахнущий духами и женщиной. Дик надел его, затянул пояс и выбрался из постели.
– Можно нескромный вопрос?
– Да, с… Рокс. Пожалуйста.
– Ты не носишь нижнего белья из принципа, или у тебя его просто нет?
Если бы сеу Кордо сама пожила в портовом районе без кондиционирования, она бы не спрашивала. Дик покраснел, ничего не ответил и пошел в ванную.
– Да, и ты не думал о том, чтобы начать бриться? – Рокс воткнула ему в спину еще один дротик.
Дик в некотором недоумении провел рукой по голове. Он не собирался брить ее второй раз – на макушке пока что не хватало материала даже «на два хороших разговора», как говаривала мистресс Хару.
– Я о тех четырех с половиной волосинах, которые торчат у тебя из подбородка, – растолковала Рокс. – В общем, депилятор ты тоже там найдешь.
– Спасибо, – буркнул Дик, окончательно раздавленный. Он терялся, когда женщины начинали подсмеиваться. Им ведь нельзя врезать как следует.
В ванной напротив зеркальной стены он примерно секунду не мог понять, что это за чужой парень в дурацком халате. А когда понял, глупо хохотнул, вспоминая, когда же видел себя в зеркале в последний раз. На «Паломнике»? Нет… В доме Нейгала, там тоже было зеркало во весь рост, перед которым он поправлял одежду и волосы после бани. Дик сбросил халат, перекинув его через край ванной, и шагнул к зеркалу, узнавая заново свое тело, которое теперь выглядело как чужое.
От прежней неуклюжей юношеской прелести мало что осталось. Главная перемена была ему не видна, так как не с кем было сравнить – но он вырос, вытянулся за эти месяцы, набрал тяжести и ширины в костях, и подростковая непропорциональность почти пропала. Округлыми его формы и раньше никогда не были, но сейчас казалось, он состоит из одних острых углов, даже мышцы – и под острыми углами сходились и пересекались многочисленные шрамы, тонкие, иссиня-лиловые. Дик пощупал свежий синяк, медузой распластавшийся над солнечным сплетением. Синяк отозвался болью – спокойной, остаточной. Так, просто сигнал о том, что нервы на месте. Он повернулся к зеркалу спиной и выкрутил шею, чтобы разглядеть, что там на лопатке. Там был еще более роскошный синяк, в эпицентре которого розовела зарубцованная рана. Надо отдать боту-слизняку должное: несмотря на мерзкий вид, поработал он отлично. Имперские боты так не умели. Они зашивали раны, вправляли кости, делали инъекции, но меньше чем за сутки нарастить на сломанной кости соединительную ткань и рассосать здоровый синячище – это нет.
Другие синяки выглядели устрашающе, но у тонкокожих людей синяки всегда так выглядят. Наверное, слизняк успел посидеть и на переносице (Дика передернуло) – вопреки давешним ощущениям ее не разнесло, только пятнышко темнело между глаз, как будто он надевал испачканный визор.
Лицо тоже было чужим. Щеки ввалились, подбородок и скулы стали резче, губы – жестче, глаза запали и смотрели как из тени, а между бровями залегли две складки. Нос заострился, но смотрел вперед все так же дерзко. И на подбородке действительно обреталась какая-то жалкая поросль. Он понимал теперь, почему до сих пор остается неузнанным. Чтобы узнать его, требовалось вглядеться. Знакомому человеку это не составило бы труда, наблюдательные люди вроде господина Исии тоже могли понять, что к чему, но вот до Элала дошло только когда он увидел шрамы. А сеу Кордо узнала его по выражению лица. Интересно, как. Что там особенного было, кроме разбитого носа?
Он нашел на полке возле умывальника все необходимое для утреннего туалета – зубную щетку какой-то очень продвинутой модели (слава Богу, не пиявку, которая ползает во рту, или чего похуже!), депилятор, полотенце, а также – нижнее белье, длинные черные брюки, пояс из металлических чешуек и узкую темно-коричневую тунику с воротником-«крылышками» и рукавом в три четверти. На полу стояла коробка с мягкими туфлями.
Побрившись, одевшись, Дик подивился преображению: теперь из зеркала смотрел респектабельный, слегка щеголеватый молодой вавилонянин. Юноша впервые с удивлением заметил, что вполне заслуживает права называться симпатичным. А то и красивым, чем черт не шутит. Этот костюм подчеркивал то, чего сам Дик, предпочитавший мешковатую одежду, в упор не замечал раньше – стройные ноги, узкую талию и широкие плечи, осанку флордсмана, светлую и гладкую кожу необычного оттенка. В сознание вторглась пугающая мысль; прежде он считал, что Моро сделал то, что сделал, из чистой подлости – раздавить, унизить, опоганить. Но сейчас он понял, что тут могло быть и нечто другое. Как у этого, как его там – Алкивиада. И сеу Рокс, вполне возможно, не насмехалась над ним, предлагая любовь. И из порта она его забрала сюда, потому что…
