Текст книги "Мятежный дом (СИ)"
Автор книги: Ольга Чигиринская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 68 страниц)
Глава 7
Чёрная карта
– Извините, если я рассердил вас. Меня зовут Йонои Райан, но на Картаго я известен как Суна Ричард.
Я родился на планете Сунагиси, и был ребенком, когда гвардия Рива сожгла мой город вместе с теми, кто в нем жил.
За что? Я пытался найти объяснение в ваших хрониках – и узнал, что правительство станции Сунагиси заключило с вами союз, а население планеты начало против вас войну и попросило помощи у Империи. Вы назвали это предательством и Ложью. Слово Ложь вы пишете с большой буквы и объявляете главным злом.
Получается забавно. Я был ребенком и я не помню никакого договора и никакой клятвы между нами и вавилонцами. Я помню только голод и страх. Голодать я должен был потому, что наше правительство обязалось кормить вашу армию в войне с Кенан. А бояться – потому что вы, защищая свой тыл, не разбирали, кто вам подвернется. И недавно я узнал, что это все ради духа Клятвы. Ради того, чтобы никто не смел нарушать союзных обязательств.
Я считаю, что правительство заключило его обманом и той самой Ложью, которую вы ненавидите. Но не хочу разбираться, как в одной голове примирить то и другое. Я не вавилонянин.
Это все говорится не затем, чтобы вы пожалели меня. А затем, чтобы вы задумались: что такое прославленная вами Клятва, зачем она нужна и главное – как у вас получатся ее соблюдать. Наша вера в Господа, наша империя – по-вашему, стоит на Лжи, и поэтому с нами не может быть союза, который вы называете Клятвой. Но я так и не разобрался, читая ваши хроники, на чем стоит ваша Клятва? Я искал её, спрашивал людей – и нигде её не нашел.
Как я вообще оказался на этой планете? Слушайте. Ради того, чтобы воссоединить свою сестру Лорел Бон и ее дочь, сеу Элисабет О'Либерти, ваш тайсёгун послал в Империю шпиона. Синоби Морихэя Лесана. Ему удалась его миссия. Попутно он прихватил в плен мою леди-суверена и ее маленького сына. И меня заодно – как пилота.
Именно он инициировал меня до Картаго – поверьте, я об этом не просил. Но после этого по вашим законам я должен был стать вашим пилотом или умереть. Так я второй раз в жизни нарушил ваши законы – о которых ничего не знал и знать не хотел.
В третий раз я нарушил их, когда убил Лорел Шнайдер. Я знал, что это преступление – против более важных законов, чем ваши. Я понес за него казнь, и если кто-то хочет меня за это убить до конца – то пускай. Сопротивляться буду, потому что у меня здесь незаконченные дела и умирать, пока не закончу, не хочу. Но не обижусь.
Обидно другое – рассуждая без конца о Клятве и Лжи, вы сами без конца нарушаете Клятву и лжете.
Я читал ваши хроники, чтобы узнать – почему восемь лет назад умерли мои родители и должен был умереть я? Почему вы пришли на Сунагиси, почему колония восстала против вас? И я узнал, что Сунагиси была нужна вам как опорный пункт в войне против Кенан, а после войны вы не захотели уходить. Но ради чего вы воевали с Кенан? Ради того, чтобы пресечь то, что сами считаете Ложью – генетическое рабство. Экхарт Бон считал, что это клятвопреступление. Но как он собирался его прекратить?
Уничтожив жертву клятвопреступления. Расу, которую создали ваши предки. Которая служила вам столетиями.
Он собирался одну Ложь побить другой – как из этого могло получиться что-то хорошее?
Он писал, что вы не должны уподобляться христианскому Богу, который творит себе неровню. За невежество я его не упрекаю – но что вы сотворили себе неровню – это дважды ложь.
Во-первых, ничего вы и ваши предки не сотворили. Вы взяли то, что сотворил Господь – и переделали так, как вам было надо.
Во-вторых, неровня у вас все равно не получилась. Я жил с гемами бок о бок. Работал вместе с ними. Они люди. Если бы они не были людьми – вашим этологам нечего было бы делать. Они тратят кучу времени и сил на то, чтобы убедить вас и гемов. Но разве в правде нужного кого-то убеждать при помощи ментального программирования? Разве правде нужны шлемы и стрекала?
Тайсёгун Шнайдер сейчас пытается доделать то, что не смог сделать тайсёгун Бон. Ничего у него не выйдет, потому что одну ложь не побить другой.
Гемов нельзя элиминировать. Гемам нужно дать права людей.
Нельзя продолжать войну с Империей. Нужно заключить мир.
Нельзя колонизировать Инару и бросать Картаго. Нужно достраивать планету, на которой вы решили жить.
Вот вам моя правда и вот вам моя клятва.
Я, Йонои Райан, известный как Суна Эрикардас, клянусь, что не мстил и никогда не буду мстить Дому Рива за Сунагиси. Ни всем вместе, ни каждому в отдельности, ни тем, кто там был, ни тем, кого там не было.
Я клянусь, что признаю и буду признавать человеческие права за гемами. Я клянусь бороться за то, чтобы весь дом Рива признал эти права, и не прекращать борьбы, пока не добьюсь своего или не умру.
Я клянусь сделать все, чтобы дом Рива заключил мир с Империей и помогать каждому, кто хочет мира.
Я клянусь, что каждый, кто будет стоять за права для гемов и мир с Империей, будет мне другом. Я буду защищать его, не разбирая планетников и космоходов, и к какому клану кто принадлежит.
Это моя клятва. Я ни о чем не умолчал, хотя мог о чем-то забыть. Но я и в самом деле так думаю. С этой клятвой можно спорить. С ней можно драться. К ней можно присоединиться. А клятв, которые я не приносил, которые негде найти, прочесть, услышать, принять или оспорить – я такие клятвы не признаю. Я их считаю ложью. Без всякой большой буквы. Брехня обыкновенная.
Если вы, вавилоняне, готовы за нее убивать – тем хуже для вас.
Пока что мне нечего больше сказать. Благодарю за внимание…
Бет казалось, что все время, пока Дик говорил, она не дышала. Хорошо было бы еще и видеть его лицо – но авторы записи поступили умно: пустили видеоряд из архивных записей: планета Сунагиси с орбиты, дымящийся город, звездное небо над Картаго, шеренги морлоков, тэка за работой… Бет не могла объяснить, в чем тут дело – но за этим подбором кадров явно чувствовалась любительская рука.
Когда запись оборвалась, все посмотрели на нее. На секунду стало неуютно, но Бет велела себе расслабиться, вздохнуть. Как на сцене.
– Ну и? – спросила она. – Чего вы на меня так смотрите.
– Хотелось бы услышать твои соображения, – сказал Шнайдер.
– Насколько он серьезен? – поддержала бабушка Альберта.
– На все сто, – пожала плечами Бет. – Он по-другому не умеет.
– И как ты думаешь, что он намерен делать дальше?
– Заменить световод, – Бет поджала губы, сдерживая улыбку.
– Что? – кажется, бабушка готова была разгневаться.
– Есть довольно старый анекдот, – сказала Аэша Ли. – О том, как несколько монахов разных орденов вместе читают часослов. И внезапно гаснет световод. Один из монахов, я уж не помню, какого ордена, продолжает читать про себя – он все знает наизусть; второй размышляет о природе божественного света, третий – углубляется в черную ночь души… А присутствующий там же синдэн-сэнси идет и заменяет световод.
Бет развела руками и кивнула, подтверждая слова старой леди. Шнайдер откинулся на спинку своего кресла.
– Меня интересовала скорее практическая сторона дела. Что конкретно он может предпринять?
– Если бы я и могла что-то сказать – не сказала бы. Но я не могу… Когда Моро взломал бортовой сантор, он сказал, что просмотрит логи всех операций за последние несколько суток. Ему сказали – как, это же несколько тысяч записей? А он ответил: одну за другой. Может, он выйдет на улицы Пещер Диса и станет говорить с каждым, кого ему удастся остановить. А может, он начнет убивать бандитов одного за другим. От него можно ждать чего угодно.
Помолчав немного, она добавила:
– Что, всемогущие синоби не могут выйти на его след?
– Всемогущество синоби, – вздохнула Аэша Ли, – на семь десятых состоит из слухов, которые распускают о своем всемогуществе сами синоби. Так работать легче. Нет, мы не можем выйти на его след. В последний раз его видели в Лагаше. Он пытался о чем-то договориться с друзьями покойного Нейгала и проповедовал среди гемской обслуги космоопорта. Наш человек сумел подобраться к нему довольно близко, но тут все дело испортили работорговцы. Последнее, что известно о юном Суне – что он бросился в воду с «моста самоубийц» и какое-то время плыл. Выплыл ли – неизвестно. Полицейский рейд в космопорте ничего не обнаружил. Впрочем, насколько наша полиция способна кого-либо обнаружить – это отдельный вопрос.
– В большой степени благодаря деятельности тех же синоби, – холодно сказала бабушка Альберта. – И тем же слухам. Полицейским очень трудно обнаружить того, кого они подозревают в принадлежности к вашему клану. Иногда они неспособны его обнаружить даже когда он разговаривает с ними лицом к лицу. Как было с покойным Яно.
– Издержки, – печально вздохнула Аэша Ли.
– Так… он жив? – Бет разом потеряла все хладнокровие.
– На вашем месте я бы не надеялась на это, – пожилая шпионка поглядела на Бет с каким-то странным выражением глаз. – На своем месте я не буду надеяться на обратное.
Бет ушла с этой маленькой – можно сказать, семейной – встречи со странным чувством. С одной стороны, она рада была узнать о Дике какие-то новости. С другой стороны, это не новости, а сплошное беспокойство. Пропал, появился, опять кого-то убил, опять пропал, и неизвестно, жив ли. Ну, а если и жив – по его следу несутся стаи гончих…
Сантор-терминал тайсёгуна что-то просигналил. Рихард и взял наушник, опустил визор, переключил канал секретной связи; Ли просто опустила визор – и все молчали, пока эти двое знакомились с новостями. Длилось это минуты с две, и по лицу Рихарда было видно, что известия пришли скверные.
– В секторе Саргона, – сказал Шнайдер, – шестнадцать дней назад взят конвой Доона. Двадцать три корабля захвачены имперцами. Пилоты и навигаторы покончили с собой, вечная память. Матушка…
– Я поняла, – цукино-сёгун чуть склонила голову. – Ну что ж, мы готовы. У нас всего сорок шесть образцов, но мы ручаемся за качество. И будут еще. Я думаю, в этом деле нужно заручиться и помощью Эльзы, – она улыбнулась внучке.
– В смысле? – удивилась Бет. – Какой помощью?
– Генный комплекс пилота, – пояснила бабушка. – Твои гены, дитя. Мы не зря работали все это время.
– И… что вы сделали? Сорок шесть образцов этого комплекса?
– Именно. Остался сущий пустяк – инсталлировать их в женские яйцеклетки, оплодотворить, выносить, родить и воспитать пилотов.
– И что… все я одна?
– Да нет, конечно, – бабушка выдала свое раздражение только лишь еле заметным движением бровей. – Твой ребенок его, конечно, унаследует, но ты одна не можешь обеспечить Дом пилотами. Кланы выкупят эти сорок шесть образцов, инсталлируют своим женщинам, а те зачнут, выносят и воспитают детей.
– А я? – все еще не понимала Бет.
– Ты примешь участие в торжественной церемонии заключения контрактов.
– Ага. Вроде этих девушек на презентациях. Смотрите, как наноприсадка «Росянка» выращивает длинные золотые ресницы прямо у вас на глазах!
– Эльза! – нахмурилась бабушка. Аэше Ли шутка напротив, понравилась.
– Если мне позволено будет говорить… – начала она, поклонившись.
– Позволено, – кивнул Шнайдер.
– Я предложила бы иной способ распределения генокомплекса.
– А именно?
– Нечто вроде лотереи. Скромный взнос от каждого, подчеркиваю, каждого клана. А дальше – розыгрыш очередности. Вы ведь не остановитесь на сорока шести образцах?
– Насколько скромный взнос? – спросила леди Альберта.
– Не более пятисот имперских драхм в эквиваленте.
– Ли, это несерьезно. Это не окупит затрат.
– В данном случае, на мой взгляд, нам нельзя думать о самоокупаемости. Речь идет о выживании всего Дома. Мы не знаем, какой полезный выход реально даст этот комплекс. Из четырех девушек, которым он был инсталлирован, пилотом стала только Бет.
– Мы использовали четыре варианта, готовых у нас на тот момент. Эльза стала пилотом, а значит, именно ее вариант оптимален. Осечки быть не может. Даже выход один к ста будет серьезным прорывом. Я рассчитываю на выход один к девяти.
– То есть, те кланы, которые купят у вас комплекс, купят, по сути дела, кота в мешке. Точнее, девять мешков, в одном из которых – котик-пилотик, – промурлыкала старуха.
– Они это знают и готовы рискнуть, – вмешался Шнайдер. – А нам нужно пополнить бюджет.
– В этом рейде, – Ли постучала ногтем по терминалу – Сога потеряли все корабли. Они не смогут заплатить за комплекс. Смогут те, кто и так богат. Это вызовет недовольство.
– Это спасет планетников от увеличения налогов, – Шнайдер явно начал раздражаться. – С чего им быть недовольными?
– С того, что вы проложите еще одну черту между ними и космоходами. И за этой чертой окажутся те, кто долгое время считал космоходом себя, хотя уже не имел возможности выходить в пространство.
– Это лучше, чем нищета и общая гибель, – отрезала Альберта.
– Но этого можно избежать. В конце концов, если дело пойдет хорошо, то клан Шнайдеров вернет все затраты, а если дело пойдет плохо – то все потеряют всё.
– Этот разговор окончен, – сказала цукино-сёгун, поднимаясь. Аэша, также встав, почтительно склонила голову. Бет, покинув свое место, сделала глубокий реверанс.
Выходя из дядиного кабинета, она ни с кем не перемолвилась ни словом. Поджидавший в приемной Андреа молча встал и поплыл следом. Или полетел – у него была летящая походка танцора, Бет завидовала временами. В холле к ним присоединились Роланд и Оливер. Бет улыбнулась каждому.
– Поехали домой.
Забавно – ее вызвали сюда, чтобы поговорить о Дике, хотя можно было сделать это дома за вечерним кофе. Почему? Неужели…
У лифта Аэша Ли поклонилась уже ей персонально, и двое телохранителей-синоби повторили поклон. Бет и ее слугам пришлось отвечать. По этикету бет должна была первой войти в лифт, и все это время старуха смотрела на нее.
…Неужели именно она, Ли, все это подстроила? Она притащила сюда, в верхние покои Совета Кланов, эту запись и как-то раскрутила дядю на то, чтобы вызвать Бет? Бабушка, похоже, была недовольна именно тем, что сведения о катастрофе в секторе Саргона (дома посмотреть, где это) Бет получила одновременно с ними, и стала свидетельницей воспоследовавших прений. В отличие от дочери, леди Альберта не намеревалась ковать из Бет сознательную соратницу и соправительницу Керету. Будущая императрица уже наклевалась разговоров и обмолвок в Совете Мира – бабушка предпочитала авторитарные методы. Интересно что там был за дедушка.
Сведений о нем в семейных хрониках имелось значительно больше, чем об Этане Лееве. В его биографии отсутствовали какие-либо пятна: Клаус Вольфганг Шнайдер был пилотом, капитаном первого ранга, и умер «прыжковой смертью». По бабушке можно было предположить, что именно она в семье была «военной косточкой» и потомственным офицером – но нет, Альберта Фиоре принадлежала к клану, спецификацией которого была генетика человека, в том числе и представителей самого клана, из века в век подправлявших себе голоса. Был ли дед подкаблучником? Или наоборот, имел настолько крутой нрав, что смирял бабушкины амбиции одним взглядом? Да нет, он же пилот – они, должно быть, месяцами не виделись. Не-ет, эта складка между бровей у дяди точно бабушкина…
Лифт остановился, Бет прошла к своему карту, привычно прикрываемая Оливером и Роландом. Андреа сел за руль.
Дома ее, как обычно, ждали вороха приглашений и просьб. Как только она вернулась из экспедиции и стало известно, что племянница тайсёгуна живет светской жизнью, ее завалили этими бумажками. Присылать приглашения по инфосети считалось дурным тоном – непременно от руки и непременно пером и чернилами. Маразм.
Андреа оказался совершенно бесценным помощником в деле первичного разбора этих цидулок. Он четыре года вертелся в тайсёгунском дворце и сопровождал на такого рода мероприятия Лорел, так что мог по каждой бумажке дать исчерпывающую инструкцию – кто с кем в каких отношениях состоит и чего, по всей вероятности, от Бет хочет. Он же давал консультацию, брать или не брать прилагающийся к письму подарок, буде таковой имелся: что является не более чем допустимым знаком вежливости, что – намеком на возможную взятку, а что – уже откровенной взяткой. Первые необходимо было принимать, чтобы не обидеть присылавшего, вторые можно было принять, а можно – отвергнуть с подобающим объяснением (к сожалению, объяснение «в прошлый раз нам не понравилась ваша физиономия» подобающим не считалось), а третьи – отсылать назад без объяснений и прерывать на том всякие контакты.
Просто удивительно, думала Бет, разбирая и читая письма, сколько народу хочет на ее плечах въехать в кабинет тайсёгуна или Керета. В Империи так же или нет? Должно быть, так же. На Мауи ее не осаждали желающие завязать знакомство с мамой, но на Мауи она и значила гораздо меньше… То есть, по-человечески она значила гораздо больше, и, вспоминая об этом, нередко вытирала слезы – но статус ее был неизмеримо ниже.
Некоторые просьбы она старалась удовлетворять – если кто-то жаловался на бедственное положение и притеснения, или просил о должности для кого-то, Бет показывала такие письма Рихарду. Он это одобрял, и даже сам советовал не отказывать людям в маленьких услугах: добро, которое тебе ничего не стоит, в будущем отзовется хорошей молвой или маленькой ответной услугой. Он настаивал лишь на том, чтобы Бет не держала такие вещи в тайне: оказывая услуги, легко попасть в сеть таких взаимных зависимостей, каких у правителя быть не должно. Она не возражала – высшее общество Рива все еще казалось ей темным лесом, и она не спешила бросать руку проводника.
Она распечатала очередное письмо. Кто такая эта Роксана Кордо? Где-то это имя ей попадалось, а вот сама его носительница – нет.
Пропустив все формальные вступления, Бет перешла к сути письма.
«Для вас, должно быть, не секрет, что многие генмодифицированные создания подвергаются лишениям и жестокому обращению со стороны хозяев…»
О, да. Не секрет.
«…Поэтому не так давно я приняла решение создать приют для генмодифицированных существ, от которых хозяева по тем или иным причинам отказываются. Например, многие престарелые гемы, которые по возрасту еще не подлежат эвтаназии, оказываются выброшены на улицу. В течение полутора месяцев их содержат в городской тюрьме, а потом продают с торгов. Условия содержания ужасны, а муниципальные власти ничего не делают, чтобы их улучшить. Более того, именно они являются основным покупателем генмодифицированных созданий класса „тэка“ – их используют на общественных работах, и содержат при этом не лучше, чем в тюрьме. Нередко эти торги фальсифицируют – начальник тюрьмы просто передает гемов в распоряжение муниципалитета за минимальную сумму, оформляя это как продажу с торгов.
В системе надзора за гемами давно ощущается нехватка специалистов, и кадровый голод компенсируют кем попало. В лучшем случае эти люди просто некомпетентны, в худшем – они теряют голову от ощущения власти, упавшей в их руки. Гемы подвергаются физическому и сексуальному насилию, а их рабочие нормы давно уже не соблюдаются. При установленном стандарте смены в 10 часов они работают и по 12, и по 14.
Чтобы как-то облегчить их положение, я решила создать приют – в первую очередь для тех, кого хозяева не могут ни содержать, ни продать. Законы не дают мне возможности сделать это иначе, нежели приобретая их в собственность – но мои моральные принципы запрещают мне иметь собственностью живых людей. Таким образом, единственным выходом остается создание общества, которое могло бы защитить гемов, формально приобретая их в собственность – но с тем, чтобы никто из создателей общества не был их собственником лично. Я понимаю, что это паллиатив, но ничего лучшего закон не оставляет.
Подготовив все необходимые документы, я попыталась зарегистрировать общество – но на муниципальном уровне мне отказали. Мне также отказал Совет Кланов, мое дело вообще не было принято к рассмотрению. Цукино-сёгун также ясно дала мне понять, что никакого содействия от нее я не дождусь.
Мне осталось только одно, последнее средство – обратиться с нижайшим прошением к нашему Государю, Солнцу Керету-бин-Аттару. Однако, зная, как медленно канцелярия Государя рассматривает дела такого рода, я прошу вас о помощи. Я знаю, что вам не чужды беды тех, о ком я пишу. Прошу вас, помогите.
Припадаю к вашим ногам,
Роксана Кордо».
Ох, какая славная девушка! – Бет задохнулась от восторга. Ох, как же здорово найти здесь единомышленника – вот так, нежданно-негаданно!
Она закружилась по комнате, но внезапно остановилась. Внутрь словно плеснули холодной воды: остынь, подруга! Это может быть очередной попыткой использовать тебя. Интригой Шнайдера. Интригой врагов Шнайдера. Будь проклят этот город – она разучилась смотреть на людей чистыми глазами.
– Андреа! – окликнула она секретаря. – Кто такая Роксана Кордо?
– О, – лицо юноши осветилось чуть не благоговением. – Ее отец, Александр Кордо – друг тайсёгуна. Они из старой знати, очень старой. Их род восходит к герцогам Висконти.
– К лешему герцогов Висконти, – отмахнулась Бет. – Чем он сейчас занимаются?
– Большой торговый флот, сорок кораблей или около того, я не знаю точно, – Андреа запустил поиск по сантору. – Тридцать восемь. Обширные владения на Судзаку и Сэйрю. Кордо первыми начали вкладывать средства в терраформрование. Другим перспективным направлением была бионика – но проект Фаррана потерпел крах, и большинство разработок пришлось свернуть.
– Бионика, – Бет наморщила лоб, пытаясь вспомнить. – Это что такое?
– Это направление начали первыми разрабатывать имперцы. Но в Империи из-за него мог возникнуть кризис безработицы, и ваш Сенат наложил на него вето до окончательного прояснения всех возможных последствий. Пока работала сенатская комиссия, синоби увели технологию. Ее выкупил дом Кордо. Это казалось выгодным – ведь безработицы Вавилон не боялся – напротив, с элиминацией гемов должен был возникнуть кризис рабочих рук.
Андреа говорил об уничтожении своей расы без малейшего волнения.
– То есть, вас… предлагали заменить… этой бионикой?
– Биониксами. Биомеханическими конструктами.
– Что за мерзость, – поморщилась Бет.
– Извините, – сказал Андреа и замолк.
– Почему ты все время извиняешься? Ты не сказал и не сделал ничего плохого. Мне просто кажется, что заменять людей, целую расу, машинами – это паскудство.
– Как вам будет угодно, – еще раз поклонился Андреа.
– Но это не значит, – с ударением на «не» сказала Бет, – что мне неинтересно слушать о биониксах. Это начали разрабатывать у нас – значит, это не может быть разновидностью гемов, так?
– Идея в том, чтобы выращивать биополимерные тела, которые сами воспроизводили бы себя.
– Живые боты?
– Я прошу прощения, но я не знаю, в какой степени к ним применимо слово «живые». Может быть, сами Кордо объяснят вам больше.
Ну что ж, мы как бы невзначай подошли к самому главному.
– Ну тогда… отпиши, пожалуйста, госпоже Роксане Кордо по всей форме, но не курьером, а через инфосеть. Сообщи, что я хочу с ней встретиться завтра, между… – Бет пролистала свой ежедневник, – одиннадцатью и тремя.
– Вы желаете дать аудиенцию или нанести визит? – Андреа приготовил стило.
– А просто встретиться нельзя никак? Скажем, вместе пойти в кафе?
По выражению лица юноши она поняла, что идея неосуществимая.
– Ну хорошо, хорошо. Дать аудиенцию.
В этих стенах по крайней мере можно быть уверенной, что подслушивают только родственнички…
– Где именно?
Бет подошла к стене-окну, задернутому силовым полем. За окном стоял ясный день – Зима Анат была на Картаго относительно спокойным сезоном. Черно-зеленый базальтовый песок устилал ложе долины, простиравшейся на восток от Хребта Феникса. С высоты Хребта казалось, что это – неподвижная трава или зеленая глубокая вода – но Бет знала, что вода ушла во время адского лета и не вернется вплоть до Весны Акхат, когда новая Большая Волна, нахлестываемая беспощадными ветрами, перехлестнет через перевалы Хребта и заполнит чашу.
Скалы, ограждающие долину, также были черно-зелеными, и синим в зелень было небо. Анат и Акхат сходились все ближе, и гуляли по небу рука об руку.
– Наверху, на галерее, – сказала Бет.
А кстати, подумала она – не поехать ли на Биакко? Не так уж много у нее осталось живых родственников, чтобы оставлять их в небрежении.
– Что прикажете подать?
– Да что хотите, – она махнула рукой и тут же спохватилась: в отличие от слуг на Мауи, здешние гемы впадали в ступор от приказа проявить хоть какую-то инициативу. – Чай и то фруктовое печенье. А кстати, отыщи мне изображения Роксаны Кордо. Может, я ее вспомню.
Андреа послал запрос в инфосеть – и через минуту Бет лицезрела прекрасную амазонку с платиновыми волосами и серебряными глазами.
Это была та самая красавица, что аплодировала ей стоя, когда она спела «Горца».
* * *
Роксана Кордо нервничала. Она еще ни разу не встречалась с невестой императора один на один, и решительно не знала, как с ней говорить и чего от нее ждать.
Самым трудным было избавиться от собственной предвзятости – или, по крайней мере, не дать ей влиять на ход встречи. Дело прежде всего. Салим – прежде всего.
Рокс было трудно признаться себе в ненависти к Эльзе Шнайдер-Бон. С самого момента ее появления эта девица была как соринка в глазу. Если бы Рокс могла найти какое-то объяснение этому чувству, она бы как-то легче сладила с ним, но объяснение никак не находилось. Рокс знала, что кое-кто ненавидит Эльзу за то, что она своим появлением разрушила матримониальные планы. Сонги были бы не против видеть женой Керета Дейлу, а Дэвины – Юлию. И у них были шансы, пока Лесан не привез Эльзу.
Рокс даже мысль о таком браке не допускала – и слава кому угодно, что Александр Кордо не пытался прорваться в императорские тести. Керет был милым мальчиком, но Рокс не собиралась выходить за человека слабее себя. Она была какое-то время не против выйти за Шнайдера, но… он твердо дал понять, что взять ее в жены не позволяет политическая ситуация, а взять в любовницы дочь друга он не имеет права.
Нет, она не ревновала ни к власти, ни к Керету. Она бешено ревновала к Ричарду, но неприязнь к Эльзе была старше, чем влюбленность в маленького имперского паладина. Никаких личных причин также не было – Рокс ни разу не встречалась с Эльзой Шнайдер близко и Эльза не совершила ничего такого, из-за чего ее можно было возненавидеть за глаза. Словом, чувство это было совершенно иррациональным, и его иррациональность тревожила. Если ты не знаешь, в чем причина разлада – ты не можешь его устранить. Плохо, если сюрпризы преподносит, скажем, биобот – но совсем скверно ждать подвоха от собственной личности…
Это отношение несколько изменилось, когда Рокс побывала на концерте. Она хотела поговорить еще тогда – но Эльзу Шнайдер вызвал к себе жених, а с ним не поспоришь.
– Контрольный пункт, – прозвучало в наушнике. – Просим вас остановить экипаж для досмотра. Благодарим вас.
Рокс разблокировала экипаж. Пожилой офицер внутренней безопасности заглянул в салон, поднял сканер.
– Посмотрите сюда, пожалуйста, – Рокс привычно глянула в окуляр, привычно сморгнула после мгновенной вспышки. – Благодарю вас, госпожа Кордо. Вас ждут.
Он подал руку и Рокс покинула карт. За руль сел гем в ливрее Шнайдеров, чтобы загнать машину на стоянку. Другой гем – морлок – склонился перед Рокс.
Путь был знаком, и она не нуждалась в провожатом – но этого требовал этикет. Рокс проследовала за гемом в лифт. Как эта девушка обращается со своими слугами? Она прожила всю сознательную жизнь замаскированной под фема. Удается ли ей обращаться с гемами так же непринужденно, как говорил с ними Дик? Или напротив – она, избавившись от рабского клейма, наслаждается своим положением?
Попытки копировать манеру общения Дика с гемами давались Рокс тяжело. Это было все равно что условиться с собой целый день, скажем, не касаться себя левой рукой. Или не говорить «э». Или не дышать ртом. Постоянный изматывающий самоконтроль, отягощенный ответной реакцией гемов. Когда она желала им доброго утра или благодарила за услуги, на их лица падала тень мгновенного испуга. Они не знали, как реагировать – хотя Дику улыбались.
Рокс хотела сказать морлоку «добрый вечер» и посмотреть, что будет. Но губы как срослись – тяжело было видеть испуг на лицах собственных слуг, на лице чужого слуги – почти невыносимо.
Лифт выпустил ее прямо в высокое изумрудное небо. Когда она впервые попала на эту галерею, ей показалось, что сейчас ее сорвет и унесет вихрем – снаружи бушевала метель. Рокс даже застыла на миг. Теперь, конечно, впечатление было уже не тем – но все равно сильным.
Под ясным зимним небом зелень на галерее казалась особенно чистой и упругой до звона. Рокс не удержалась и погладила прихотливо вырезанный лист, покрытый с изнанки серебристым пушком. Растение вздрогнуло, лилово-красное соцветие схлопнулось – а потом медленно, лепесток за лепестком начало распускаться опять.
– Да, я тоже первым делом тронула эту штуку, – раздался голос за спиной Рокс. – Кажется, это называется «алозия». Спасибо, Роланд. А меня зовут Бет. Я ненавижу, когда меня называют Эльзой. С дядей и бабушкой уже ничего не сделаешь, а с новыми знакомыми хотелось бы утрясти это сразу. Извините, я много болтаю. Бет О’Либерти-Шнайдер-Бон.
Эту тираду почти без пауз выпалила стройная, но не очень высокая девушка в черно-красном комбо. На миг Роксане показалось, что Лорел Бон воскресла. Потом наваждение рассеялось.
– Роксана Кордо, – гостья пожала протянутую руку хозяйки. – Счастлива предстать вашим очам.
– Ох, давайте без этих церемоний, – Эльза, то есть, Бет покраснела. – И без того тут все… кукольное. А вы – я это из письма поняла, – вы настоящая. Пойдем за столик? – сделав приглашающий жест, она зашагала к краю опоясывающей площадку галереи.
Как это глупо, – подумал Роксана. – Я должна сейчас чувствовать симпатию к ней. Эти слова – их могла сказать только очень славная девушка. Что это со мной? Если бы это была просто ревность – как было бы замечательно. Какое простое объяснение. Она представила себе, как Дик обнимает эту ладную фигурку, целует вполне оформившуюся грудь… Представила себе его лицо – умиротворенное и очень красивое, когда он в полусне обнаружил рядом Рокс и… Нет, раздражение не стало острее. Это определенно не ревность.
С площадки открывался великолепный вид на долину. В чеках опять стояла вода, и два скальных клиффа, как вытянутые руки, обнимали опрокинутое небо. Яркий дневной свет делал невидимым мерцание силового поля, и, казалось, лишь венец легкой колоннады отделял галерею от бездны. Литой стеклометаллический столик установили почти на самом краю, Рокс слышала тихий гул вмонтированных в портик генераторов.
