Текст книги "Мятежный дом (СИ)"
Автор книги: Ольга Чигиринская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 68 страниц)
И какая болячка все-таки сподвигла Суну на этот бунт?
Не отыскав правильного ответа, Исия покинул кабинку и принялся тщательно мыть руки. Мысли его были заняты вопросом «что делать и как не допустить кровопролития».
– Началось! – сказала в переговорнике Ринон. – Исия, где вы?
Исия вышел на станцию. Бронещиты, вооруженные штурмовики, полный фарш – и настойчивое ощущение, что все это до одного места.
«Началось» пока еще не здесь – автоматика просто доложила, что поезд миновал первую контрольную точку и отстрелил хвостовой вагон. Скорость его снизилась до дозвуковой и продолжала снижаться, и если автоматика не врет, то на станции он будет через четырнадцать минут.
Через три с половиной минуты состав отстрелил предпоследний вагон.
Еще через две – следующий.
Еще через полторы в туннеле, ведущем к ремонтной станции, закипел бой. Исия аж поморщился от такой предсказуемости.
Еще через минуту и сорок секунд по туннелю прокатился взрыв.
Еще через две минуты поезд, не доходя до станции, встал.
– Как это возможно? – напустилась Ринон на техника. – Вы же сказали, что при этом разгоне они…
– С отстрелом двух вагонов уменьшилась масса, – сообразил техник. – При форсированном торможении…
– Понятно, – у Ринон, конечно же, был готов план Б. Процедура отработана, штурмовой отряд входит в туннель.
И натыкается на заложников, пытающихся выбраться из туннеля.
Ну, процедура-то отработана. Гражданских кладут мордами в рельсы и по их спинам врываются в поезд. В поезде никого, кроме тех заложников, кто решил не давиться в проходах, а дождаться освободителей в своих креслах. Экспресс-допрос устанавливает, что морлоки под командованием сопляка согнали всех в первые вагоны, а сами забились в последние, тот же, что посередке, пустой, – взорвали. Взрыв привел к активации системы экстренного торможения.
Ринон отдала приказ преследовать мятежников, а Исия занялся заложниками. Каждому свое.
Группа, которую преследовала Ринон, особого энтузиазма не проявляла: рассыпавшись по пять-десять рыл, морлоки уходили по пещерам и коридорам, иногда отвечая огнем на бегу. Ринон не собиралась терять людей в подземных перестрелках с отвлекающей партией, и пока что потерь убитыми не было ни у кого. Впереди пролегал шестнадцатый водосброс, куда морлоки неизбежно выйдут, вот там-то, на просторе, их и покрошат из крупного калибра.
Зато в ремонтном туннеле морлоки сделали попытку пробиться. Серьезную попытку, изо всех сил. Среди них была замечена маленькая фигурка в легком пехотном доспехе – Суна. Шнайдер понял, что это основные силы и бросил против них две резервных роты Хаято. Через пятнадцать минут все кончилось. У морлоков иссяк боезапас, потом иссякли сами морлоки. Последние забились в вагон и отстреливались оттуда. Не желая рисковать людьми, Шнайдер предложил им выдать Суну и сдаться. Когда они вышли из вагона, держа своего предводителя за руки-ноги, как было приказано, удивились все, кроме Шнайдера. Шнайдеру удивляться было некогда: он отдал приказ перехватить оставшихся морлоков прежде, чем они доберутся до глайдер-порта.
Ринон и Хаято уверенно вступили в шестнадцатый водосброс.
Шестнадцатый.
Водосброс.
…Потом оказалось, что потери не так уж страшны – кидо все-таки рассчитаны на ведение боя в экстремальных средах и даже в безвоздушном пространстве. Но когда две роты тяжелых пехотинцев и полуроту легких поглотила и унесла ревущая вода – многим показалось, что все потеряно. А хуже всего – что в этой панике морлоки без проблем заняли глайдер-порт, захватив в плен три десятка полицейских.
Ну не твою ли мать.
* * *
Четверых сдавшихся морлоков заставили укладывать трупы товарищей вдоль ремонтной платформы монорельса. Мардукас предложил привлечь к этой работе и Суну, но тот стоймя держался только потому, что его зафиксировали силовым коконом. Его не ранило – доспех коммандера Джар прекрасно выдержал попадание нескольких пуль, плазменных разрядов и осколков – но парень весом в полцентнера с хвостиком – это все-таки не морлок, и когда поблизости разрывается граната, его подбрасывает в воздух и бьет о стену как мячик. Кроме того, он не спал больше суток и сейчас ухитрялся дремать в фиксаторах. Время от времени его возвращали к яви пощечиной, но это работало секунд пятнадцать, не больше.
Шнайдер пресек очередную такую попытку. Бодрствующий Суна ему был сейчас совершенно не нужен, а будет нужен, его легко приведут в чувство при помощи шлема. Еще будет разговор, хороший обстоятельный разговор, но сейчас в нем нет никакого смысла. Сейчас приоритетны поисково-спасательные работы в туннелях, куда смыло двести пятьдесят человек, и здесь Шнайдер был совершенно бесполезен.
– Пришло подкрепление со станции Судзаку, – доложила Делия.
– Прекрасно.
– Они не могут войти в глайдер-порт. По понятным причинам. Кестер запрашивает разрешения на атаку и тактической схемы глайдер-порта.
– Какая, к Эрлику, атака, он белены объелся? Пусть сажает катера в Корабельном городе и ждет меня. Полевой штаб устроим там.
Он поднялся в вагон, оставив удивленную Делию на фермах.
Этот вагон готовили к обороне заранее. Свороченные сиденья сдвинули к окнам, навалив из них баррикады. Не то чтобы это помогло: и сиденья, и стены вагона удерживали только мелкий калибр. В свете аварийных панелей красное казалась фиолетовой, и все было уделано фиолетовым – где широкой струей, а где меленько, как из пульверизатора.
Делия поднялась следом.
– Смотри, – Шнайдер показал на выгородку для обслуги.
На стене среди фиолетовых пятен и пробоин можно было различить четыре иероглифа. На месте пятого остался хвостик: стену прожег плазменный заряд.
– Он что, в каллиграфии упражнялся тут? Что это значит?
Шнайдер улыбнулся.
– Небо, – показал он на верхний. – Земля. Полководец. Путь. Тут должен быть «Закон», но от него осталась дырка.
Рядом с «небом» и «землей» стояли знаки равенства. Верно: условия местности и погоды под землей для всех одни. Рядом с дыркой от «Закона» стояли два восклицательных знака. К «полководцу» было приписано: «Шнайдер». В фамилии из девяти букв Суна умудрился сделать две ошибки. «Путь» обведен жирным кружком.
Это было его единственное стратегическое преимущество, и он реализовал это преимущество на все двести.
– Сунь-цзы, – хмыкнула Делия. – Азбука. Нам некогда стоят и глазеть, тайсё, у нас штурм глайдер-порта!
– Я бы сейчас поспал, – Шнайдер прошел вагон насквозь и спрыгнул на фермы из взорванного тамбура. – И тебе советую. Глайдер-порт и те, кто там засел, уже никуда не убегут. А приумножать потери мне категорически не хочется.
– Рихард, ты с ума сошел?
– Нет, я всего лишь немножко расстроен тем, что меня надули шестнадцатилетний мальчишка и мертвый синоби. Не первое поражение в моей жизни, но человеческий фактор делает его немножко… пересоленным. Кстати о человеческом факторе – достаньте Ли из камеры и доставьте в Корабельный город, она мне нужна.
Последнее распоряжение он отдал, поравнявшись с дежурным адъютантом, и тот тут же принялся за сантор.
– Что делать с пленными? – спросил Мардукас.
– Морлоков – в муниципальную тюрьму под усиленную охрану. И вызвать медика. Если глайдер-порт предложит обмен, соглашаться только всех на всех. Мальчишку… закиньте в мой под. В багажник.
– Думаешь… они захотят его обменять?
– Нет. Жаль, я бы с удовольствием согласился, но нет. Им позарез нужно переиграть нас в благородстве. На что спорим, что полицейских они отпустят просто так?
Мардукас не принял пари, и правильно сделал. Меньше чем через час морлоки, занявшие глайдер-порт, отпустили полицейских, объявив условия, на которых они согласны сдать обратно глайдер-порт:
– полное освобождение всех гемов Картаго, принятие их в соответствующие кланы на правах ассоциированных членов, с последующей выдачей полных прав их потомкам;
– справедливое разбирательство бунта на базе Ануннаки и суд над госпожой Джар;
– Заключение мира с Империей и восстановление галактической торговли;
– Введение прямого императорского правления, роспуск Совета кланов и Совета капитанов, созыв собрания представителей всего дома Рива, как от кланов, так и от ассоциированных граждан, гемов и планетников.
Вся эта декларация носила общее название «Сянай сисаку» – «четыре статьи из поезда». Остряки тут же начали вместо «четыре» писать «смерть» – «статьи смертников из поезда».
* * *
– Ты не мог этого сам придумать.
Дик улыбнулся. Вот Шнайдер, по всему видно, считает, что мог, и бабушка Ли так считает. Плохо быть молодым все-таки, неудобно до чертиков.
На самом деле Моро только подсказал, где искать. Мальчик, которому вместо сказок на ночь пересказывали «Троецарствие» и «Повесть о великом мире», не мог не вспомнить, что первым делом всякий бунтовщик объявлял себя защитником и опорой Государя.
Хотя без Моро, конечно, Дик бы и не вспомнил об этом. Ему не нравился здешний государь, моль бледная. Да и не назовет имперец государем никого, кроме Брэндона.
Но морлоки – иное дело. Они – создание дома Рива. Они бьются за то, чтобы стать гражданами дома Рива. Для них император и императорское правление – не пустой звук. Сёгуны меняются, один свободу даст, другой отберет – а вот данное властью императора – это уже серьезно.
– Нет. Я не мог сам этого придумать.
Мардукас поверил. Шнайдер нет. Ли – тоже нет.
– Над чем смеешься? – спросил Шнайдер.
– Совет кланов не отдаст власть Керету, – это была четверть правды, но всей правды говорить не стоило, наверняка записывают. – Но я бы посмотрел, как они выкручиваются.
– А как собираешься выкручиваться ты? – Мардукас делал такое лицо, как будто у него чесалось что-то. Наверное, руки. Да, точно, он хочет мне врезать – а нельзя.
– А мне нужно? – Дик снова улыбнулся. Он не хотел их раздражать или злить лишний раз, просто ничего не мог с собой поделать. Это ведь смешно – год назад он еще не сделал им никакого зла, а его засунули в клетку, унижали, мучили друзей на его глазах, а потом и его самого отдали чокнутому извращенцу. А сейчас, когда он повел убитым счет на сотни – гляньте-ка, и перевязка, и обезболивающее, и в туалет сводили, и напиться дали, и пальцем не трогают. Скажете, смеяться не над чем? Да если бы не такая чумовая усталость, он бы живот надорвал, глядя на Мардукаса. При нем разговаривать со Шнайдером и Ли – это все равно что при ребенке обмениваться намеками на неприличные анекдоты. Мардукас же так и не понял, что произошло.
– Давай проясним позиции, – контр-адмирал, берите пример со своего тайсё: кто имеет власть освежевать человека заживо, тот на его счет не бесится. – Ты считаешь, что своего уже добился. Даже гибель всех морлоков ничего не изменит. Когда с ними покончат – а в течение суток с ними покончат – все равно будет заседание Совета Кланов по поводу этого восстания. Все равно госпожа Джар получит свое: замордованный морлок ей сошел бы с рук, но уж никак не бунт в части. И хотя Совет скорее повесится в полном составе, чем передаст власть Керету, шум из этого выйдет. Дом Рива – и планетники, и хикоси – поймет наконец, что гемы – сила, с которой нельзя не считаться. Я видел твою стратегему. Ты хочешь отыграть у меня Путь, а стратегию свою построил на том, что я скован Законом. Так?
– Так.
– И ты полагаешь, что уже победил. С той минуты, как я проглотил приманку и решил, что ты возглавляешь основной прорыв – ты победил в любом случае. Ты мог погибнуть еще там, в тоннеле – это ничего бы не изменило. И что бы мы ни сделали с тобой сейчас или завтра – это ничего не изменит. Верно?
– Да, – Дику снова стало смешно. – Порт вам придется брать силой. Они не откроют ворота.
– Потому что ты так приказал?
– Потому что они так решили.
– Ты хорош, – Шнайдер покачал головой. – Но тебе шестнадцать или около того, и с этим ничего не поделаешь. В твои годы о морали и пути судят по себе. Самое умное, что можно с тобой сейчас сделать – это отпустить на все четыре стороны. Впрочем, добрые граждане, которых ты оставил без воды, тут же пустят тебя на все сорок четыре.
Дик кивнул, соглашаясь. За оцеплением волновалась толпа жителей Корабельного города, чей водный запас ухнул по шестнадцатому водосбросу. Как будто вчера был последний дождь на Картаго, честное слово… И – да, Шнайдер хорошо бы сделал, пинком вышвырнув Дика за оцепление: свободен. Добрые граждане сделают грязную работу, а тайсёгун останется весь в белом. Да и самому Дику этот расклад нравился гораздо больше – по крайней мере, все закончится здесь и сразу.
– Но ты прав, я связан Законом. Морлоки перед этим законом не отвечают, так что от Совета Кланов я могу откупиться только твоей головой. Поэтому сейчас тебя под усиленным конвоем отправят в уже знакомую тебе дворцовую тюрьму, где дадут как следует выспаться, а потом хорошенько накормят – и я лично прослежу, чтобы тебя не били и не пытали, чтоб еду ты получал с моего стола, чтоб никто не мешал тебе отдыхать вволю – словом, чтоб во время суда ты был в прекрасной физической и ментальной форме и мог в полной мере осознать и прочувствовать каждую секунду гибели твоих друзей и крушения твоих замыслов.
Насчет знакомой тюрьмы Шнайдер немного ошибся: сами-то нижние уровни дворца были знакомы, но камера, в которую Дика поместили, была совсем не то, что в прошлый раз. Как видно, тут есть отделение для обычных пленников и для важных особ, и теперь Дику пришлось знакомиться со вторым вариантом. На полу – покрытие, теплое и мягкое, хоть спи на нем. Но зачем спать на нем, если на койке – такой хороший матрас и такое теплое одеяло? Душевая кабина, а не просто кран и дыра в полу. Туалетная кабина, а не просто раковина со сливом. Если бы не решетка вместо четвертой стены – совсем была бы гостиница.
Когда конвойные ушли, Дик все-таки решил лечь на пол. Сил принять душ не было, а пачкать кровать не хотелось: сколько времени придется здесь торчать – неизвестно, как часто меняют постель – тоже.
Проснувшись, он обнаружил на постели чистый черный комбо, а на откидном столе – поднос с едой. Салат из яиц, мяса каппы и травы какой-то, и к нему штука, которую даже как назвать, неизвестно: снизу испеченный мясной фарш, сверху однородная масса, батат-не батат, поди разбери… Он ковырнул раза два и отложил ложку: тошнило. Еда что надо, но тошнит – наверное, головой ударился. А вот кофе выпил.
Подумалось вдруг – а вправду Шнайдер прислал ему это со своего стола? А если то же самое сегодня ела Бет? Или уже вчера? Сколько он проспал? Разбудил его зов природы, так что можно дать навскидку пять-шесть часов. Держится ли еще глайдер-порт?
Дик разделся, вошел в душевую кабинку. Здесь при помощи сенсора можно было даже регулировать температуру. Дик пустил горячую на максимум – ломота в теле была такая, словно его избивали; откуда? И синяки… Потом он вспомнил, что несколько раз в доспех попали пули, и после гранаты он летал, как бабочка – в общем, он чувствовал себя побитым, потому что и был побитым, и нечего удивляться. И мозги работают вполнакала от того, что тряска на них никогда еще хорошо не действовала.
Одевшись в черный комбо, он завернулся в одеяло и снова заснул – уже на кровати. Зачем умерщвлять плоть самому, когда желающие скоро в очередь построятся?
Но на этот раз выспаться не вышло. Три человека из роты Хаято разбудили его, заковали в наручники и анклеты и повели к лифту.
У лифта ждал тот человек, который в прошлый раз командовал казнью.
– Слушай, ублюдок, – сказал он, когда Дика втолкнули в кабину. – Шнайдер по каким-то причинам не хочет, чтобы тебя обижали. Его приказ – закон для меня. Но настанет момент, когда ему надоест играть в благородство. И это будет мой день. Я не могу сейчас пальцем тебя тронуть, но хочу, чтобы ты помнил: день наступит. Чтобы ты думал об этом каждую минуту.
В первый раз Дика допрашивали в мобильном штабе, который Шнайдер устроил прямо посреди Корабельного города. На этот раз его увели не дальше допросной комнаты при дворцовой тюрьме.
– Расскажи о морлоке, который называет себя Раэмоном Порше, – велел Шнайдер.
– Он хороший человек и добрый христианин, – Дик пожал плечом. Правым. Левое, ушибленное, плохо двигалось. – Задавайте конкретные вопросы, пожалуйста.
– Чей он? Из какого Дома?
– Что значит, из какого? Да из вашего же. Из Рива. Он ветеран Андрады, его там взяли в плен… – Дик понял вдруг, что до обидного мало знает о Рэе. – Извините… Мне стыдно, но, кажется, я немного могу сообщить. Он не любил о себе рассказывать. Если вы расспросите его самого…
Что-то не так с выражением лица у Шнайдера.
– Вы не можете… он убит?
Опять не так.
– Боже правый… вы все еще не взяли его?
– Ты это планировал? – спросил Шнайдер.
– Планировал что? Глайдер-порт еще держится? Сколько я проспал?
– Использовать чернь из Муравейника – вы это планировали?
Чернь из Муравейника? Бедняки присоединились к восстанию? Или… как медленно, как плохо работает голова!
– Нет. Я не знаю, что там случилось, но мы на это не рассчитывали… План был – взять глайдер-порт и удерживать, сколько сможем.
– С вашего позволения, – подал голос тюремщик. – Если надеть шлем, пойдет значительно легче.
– Нет, – Шнайдер покачал головой. – Я слишком устал, чтоб думать над формулировками. И язык тела исчезнет. Такой выразительный. Нет, они не планировали… Что с ним?
Дик сделал знак рукой – мол, не волнуйтесь, все нормально. Хотя и понимал, что со стороны это должно выглядеть скверно. Раньше он хотя бы смеялся беззвучно, а тут при каждом сокращении живота в голову отдавало так, что он не мог сдерживать стонов, и свалился бы со стула, если бы не фиксаторы. Ради собственного блага следовало прекратить смеяться, но он не мог. Он понял, что произошло. Похоже, сегодня прочувствовать поражение, как того хотел Шнайдер, не получится.
– Кажется, он симулирует припадок, сударь.
– Кажется, не симулирует, – Шнайдер одной рукой взял Дика за лицо, другой раздвинул ему веки на правом глазу. – Глаза как у баньши. Отведите его в медблок и сделайте полное сканирование. Я хочу, чтобы медики позаботились о каждой царапине. Я хочу, чтобы он предстал перед судом в полном здравии.
– Будет сделано, сударь. Обещаю, что передам палачу самого здорового клиента за последние сорок лет.
Шутку никто не оценил: Шнайдер вышел, а Дик соскользнул в беспамятство.
* * *
На морлоков не действуют обычные обезболивающие. Как и большинство наркотиков. Это чтобы медикаментозный допрос, в случае чего, усложнить. Те, которые действуют, вызывают не возбуждение, а сон.
Но зато эндорфины у морлоков вырабатываются в промышленных количествах. Рэй не сам это придумал, а подслушал синдэнского врача. До этого он просто знал, что если морлок заведется – то о боли забывает.
С началом сражения за глайдер-порт Рэй забыл о боли. И о той, что капканом впилась в тело, и о той, что засела где-то под вздохом, когда Дик объяснил, как именно он собирается купить Шнайдера.
«Ну что, мудила-мученик, допрыгался?»
Самым узким местом плана – кроме того, что Шнайдер мог не купиться на вагон-ловушку – был час или полтора между занятием глайдер-порта и подходом подкреплений. За это время следовало заблокировать все пути сообщения и приготовить порт к неизбежному штурму. Рэй намеревался положить на это тело и душу, и того же потребовать от остальных. «Я не выброшу вашу жизнь так просто, сэнтио-сама!».
Но одной решимости мало. Закрыть семь транспортных ворот глайдер-порта – дело считанных секунд, но ведь есть еще и пешие переходы, и технические коридоры, через которые в порт вошли сами морлоки. Да, все это тоже перекрывалось из центра управления – но эти перекрытия легко взрывались небольшими зардами. «Отряд жизни», «Сэймэйгуми», так и поступил: взорвал двери служебного перехода между общежитиями гемов и глайдер-портом. Теперь это стало самым слабым местом в обороне.
И вот тут, как говорят, не было счастья – несчастье помогло. Босота из Муравейника взволновалась, едва только поступили известия о захвате поезда. Пока то да это – эвакуация населения, переброска военных и прочие мероприятия по торжественной встрече транспорта из Лагаша – народ бродил по улицам, собирался в питейных, обсуждал новости и закипал. Оружие при этом имели двое из трех. Большинство закрывалось в домах и баррикадировало кварталы на случай вторжения разъяренных морлоков, но имелось и меньшинство, которому терять и защищать было совершенно нечего, а в дело хотелось.
Таких людей набралось сотен пять, они ткнулись в одни ворота – заперто, в другие, третьи ворота – заперто; и когда подошло подкрепление – злые, как черти, Бессмертные полковника Ольгерда и штурмовики со станции Судзаку, общим числом шестьсот человек – оказалось, что внезапного штурма не получится, потому что у всех ворот торчат по сотне-другой голодранцев и навалены баррикады на случай, если морлоки решатся на прорыв.
Ольгерд, само собой, велел чернь разгонять, а баррикады растаскивать, и таким образом сообщил Рэю о скором штурме. Разогнанная же чернь попыталась атаковать через тот самый взорванный переход, а заодно и погромить казармы тэка. Тэка, спасаясь от толпы, забрались в глайдер-порт. Почти все они были христиане, обслуга порта, Рэя знали, Дика прекрасно помнили, и, хотя не могли стрелять – прекрасно могли послужить в организации обороны иным способом. Во-первых, они знали до точки, на каком складе что лежит. Во-вторых, они лихо управлялись с погрузчиками, кранами и ремонтными машинами. А кто думает, что ремонтная машина – не оружие, тот просто не видел, на что способен велдинг-бот и как водоструйный аппарат для очистки поверхностей от штукатурки может очистить человека от лишней одежды и даже кожи.
Само собой, этим тэка уже не занимались – неспособны они причинить человеку вред. Но морлоки – способны. И для того созданы. Поэтому когда босота поперла, на нее даже не тратили плазмы: обошлись флордами и подручными средствами. А Бессмертные не хотели, чтоб босота путалась у них под ногами, они отложили наступление, и так Сэймэйгуми получили время соорудить баррикады.
Поэтому когда Бессмертные вошли в переход между глайдер-портом и станцией монорельса, их взорам предстала стена из щитов листового железа, сваренных на скорую руку.
Укрепление, с какой стороны ни глянь, хреновое: амбразур нет, сектор обстрела сверху перекрывается сводом туннеля и, проскочив опасное место, каких-то метров пять, штурмующий сразу оказывается в «мертвой зоне». Штурмовики Бессмертных недолго размышляли: выставили перед собой переносные щиты, пристрелили крюки к верхушке баррикады и дернули как следует, прикрепив тросы к задникам грузовых подов.
Металлические щиты опрокинулись, и на штурмовиков, давя и калеча, покатились двадцатитонные электроды для сталеплавильных печей. Даже кидо тяжелой пехоты не выдерживали такого веса. Переносные щиты сминались. А за фальшивой баррикадой открылась настоящая, и ее основу составлял стальковш на полтораста тонн объема и на сто тонн собственного веса, по которому силовым тараном бей хоть до полного изнеможения.
Так Бессмертные потеряли одиннадцать человек убитыми и ранеными, не сделав и не получив ни одного выстрела. Глайдер-порт остался за Сэймэйгуми – вот только надолго ли?
Рэй открыл, что перемещаться на шагающем погрузчике очень удобно: вроде и сидишь, сломанные ноги не трудишь – и идешь. А лучше всего – что погрузчик имперской конструкции – сделан не под маленького тэка, а под здоровенного мужика. Хвост только мешается, но это не худшее из зол.
Он еще раз осмотрел глайдер-порт. Сорок пять тысяч квадратных метров, не считая складов, ремонтных мастерских и пакгаузов. Огромные главные ворота, сейчас закрытые и задраенные намертво, с активированной полностью системой обороны от вторжения извне. Первые, вторые и третьи транспортные ворота, тоже защищенные на всякий случай: глайдер-порт являлся общей собственностью дома Рива, которую следовало защищать от любого клана, что попытается им завладеть во время внутренних беспорядков. Пешеходные переходы, общим числом двадцать – вот там уже требовались баррикады и прочие ухищрения, поскольку системы обороны отсутствовали (логику эту Рэй никак не мог понять еще в бытность свою беглецом: зачем городить турели над транспортными воротами и оставлять голыми пешеходные переходы?) И, наконец, системы коммуникаций и технические туннели. Когда Рива подтянут достаточно сил, чтобы атаковать со всех направлений одновременно, нам конец. А пока…
– Приведите полицейских и бродяг, – скомандовал он.
Среди захваченных полицейских он заметил мастера Данга, и обрадовался, что тот жив, невредим и сменил жизнь главаря уличной банды на полицейский мундир – но виду не подал. Вряд ли товарищи Данга обрадуются, что у него такой знакомый.
– Сейчас вас отпустят, – сказал он пленным. – Нам ничего от вас не нужно, только передайте начальникам наши требования, «четыре статьи из поезда».
Ни одна рука не протянулась за бумажкой, которую подал Рэй, так что он сделал на погрузчике два шага вперед и пихнул ее в нагрудный карман Данга, якобы случайно выбранного.
Полицейских подвели к баррикаде у перехода на станцию, там они по одному протискивались между стеной и бортом стальковша и спрыгивали с той стороны. Когда выбрался последний, из-за щитов, установленных противником, раздался усиленный громкоговорителем голос:
– Кто из вас Порше Раэмон? Я хочу говорить с ним!
Рэй узнал голос полковника Ольгерда и отозвался:
– Порше Раэмон здесь.
– Ты знаешь, что Апостол Крыс жив и у нас в руках?
Рэй закусил губу.
– Я рад, что он жив, – сказал он наконец. Стоящие рядом Гедеон и Закария замерли.
– Так ли ты будешь рад, если его начнут поджаривать шокером?
Рэй огляделся. Молодняк смотрел со всех сторон.
– Все мы решили, что умрем здесь! – прокричал Рэй во всю мощь своих легких. – И каждый поклялся, что не отступит! Покройте себя позором, если хотите – но вы не заставите нас сдать глайдер-порт!
– Ты предал нас – а теперь готов предать своего Апостола?
– Я выполняю его волю и я выполню ее до конца. Мы не предаем дом Рива – мы бьемся за него!
– Славно бьетесь – угробили почти двести человек!
– Не хуже, чем Сатоми Дэвин и Серайя Валанза! Рива проливают кровь Рива уже двести лет! А мы хотим положить этому конец. К черту кланы! Да здравствует Император!
– Да здравствует Император! – подхватил молодняк. – Да здравствует император!
– Затяните хаку, которой научил вас сэнтио-сама, – приказал Рэй Гедеону и Закарии.
– Субэтэ-но кунигуни ё! Сю-о хомэтэ татаэ ё! – начали двое, и остальные подхватили: Субэтэ-но хитобито ё! Сю-о хомэ утаимасё!
Рэй вошел на подъемник и повертел рукой: вверх! С своими покалеченными ногами он не мог подниматься по лестнице, а в обычный лифт погрузчик не вмещался. Снизу доносилась песня и грохот всего, во что можно стучать: морлоки любили отбивать ритмы, и многие достигли в этом деле высокого мастерства, попеременно действуя руками, ногами и хвостом. Рэй вдохнул поглубже и сам заорал, перекрикивая боль – и ту, что висла на спине, и ту, что вонзилась под грудь: – Сю-но мэгуми ва оокику! Сю-но макото ва то коси-э ни!
На пятом уровне ждала Рахель, старшая над тэка. Ох-хо… Придется давать ответ.
– Что случилось с тэнконин-сама? – спросила женщина. – Тот человек что сказал?
– Соврал, я думаю, – Рэй постарался не прятать от нее глаз. – Он не дал мне увидеть капитана. Услышать его голос. Если бы капитан был у них в руках… Я думаю, это блеф. Обман.
– Значит, тэнконин-сама убит?
Осторожнее, сказал себе Рэй. Ты ступаешь на тонкий лед.
Он протянул руку и взял в свои пальцы ладонь Рахель. Вспомнил Марию и горько пожалел, что больше не увидит ее: ради общего блага нельзя было никак связываться с Салимом.
– Рахель, – сказал он. – Мы все, и тэнконин-сама первый из нас, пришли сюда, чтобы умереть. Только так мы можем показать всему дому Рива, что гемы – не боты и не животные. Что мы действуем по собственной воле и подчиняемся сначала закону Бога, а потом уже – закону людей. Тэнконин-сама учил нас быть свободными. Ради этого он примкнул к нам и согласился, как все мы, отдать жизнь. Он может быть убит. Может быть еще жив, но это все равно что убит. Его не пощадят. Как и нас. Но вы, тэка, можете уйти нас в любой момент. Сказать, что мы заставили вас работать и строить баррикады. Чтоб вам не пришлось лгать, мы можем покричать на вас, поугрожать оружием, стукнуть кое-кого… Смысл свободы – в том, чтобы поступать как сам считаешь нужным.
– Ты сказал, тэнконин-сама хочет, чтобы мы помогли вам.
– Вы уже помогли и выполнили его просьбу. Но свобода – в том, чтобы выполнять свою волю, а не чужую. А если чужую – то лишь по собственному желанию. Никто не заставлял Дика идти с нами и разделить нашу судьбу. Он появился на базе сам, и сам предложил себя как приманку для Шнайдера. Это и есть свобода.
– Значит, если мы свободны – то мы должны помогать вам и дальше?
Рэй вздохнул.
– Если хотите. Но если не хотите – то уходите. Кто-то должен остаться в живых и рассказать о нас.
– Если мы останемся – нас убьют?
– Скорее всего. Они будут штурмовать каждый проход, обрушат на нас весь огонь, который смогут. Многие погибнут. Остальных могут ликвидировать вместе с теми из нас, кого захватят раненым. Рахель, ты должна передать каждому тэка, что уйти или остаться – решает каждый за себя. И времени у вас мало. Следующий штурм может стать последним.
Рахель кивнула и побежала вниз по ступеням. Рэй развернулся и направил железные стопы в диспетчерскую.
– Это что еще такое? – в углу диспетчерской на каком-то ящике, скрючившись, сидел небольшой мужчина в некогда щегольской, но изрядно затрепанной тунике.
– Он сначала отказывался уходить, – объяснил Самсон Первый. – А потом начался бой и ему пришлось остаться.
– Я не уйду, пока не получу разгрузочный талон, – хмуро сказал мужчина.
Гражданского следовало, конечно, выдворить немедленно. И проще всего было велеть Самсону Первому взять его подмышку, спустить в лифте и вытряхнуть за баррикаду. Но кто он и как оказался здесь? – Я привез груз красного пищевого красителя, – продолжал мужчина с упорством автомата. Мой глайдер встал под разгрузку в ячейке Д-18. Я должен получить талон. Из-за вас, уродов, я груз потерял – так может, хоть компенсацию получу.
Рэю почему-то стало жалко этого человека. Он повернулся к Самсону Второму.
Самсон Первый был морлок, Самсон Второй – тэка. Ну, так вышло, что двум гемам Дик дал одинаковые имена, а они по случаю встретились тут, в Пещерах. Самсон Второй работал в порту помощником диспетчера и в настоящий момент исполнял по факту обязанности начальника порта.
– Кто выдает талоны? – спросил Рэй.
