Текст книги "Мятежный дом (СИ)"
Автор книги: Ольга Чигиринская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 68 страниц)
Шастар встал перед дверью, помахал рукой. С той стороны открыли. <;p>Дик выпрямился. Он уже получил вводную: законы дома Рива о дуэлях и кровной мести запрещали в ходе вендетты атаковать здание, если объекта «охоты» там нет. За ошибку приходилось отвечать огромным штрафом или жизнью, если в ходе атаки погибли посторонние. Таким образом, ни манор, ни городской особняк Лесана нельзя было штурмовать в отсутствие Лесана, а точных данных взять было неоткуда, поскольку из восьмерых участников дела большинство было связано срочной службой, а у троих уже здоровье было не то. После того, как неудачу потерпел Шастар, мстители приняли решение нанять специалиста.
Глухой визор, зкрывая глаза и лоб, не давал восьмерым рассмотреть его лицо, зато он всех видел прекрасно. Они сидели за низенькими столиками, кто вольно раскинувшись на своем диванчике, кто – строго выпрямившись. Два столика были свободны.
– Добрый день, – Шастар поклонился. – Я привел вам спеца.
– Не мелковат ли? – спросил высокий, светловолосый – почти альбинос – человек, сидевший у самого дальнего стола.
Дик поднял визор и посмотрел ему в глаза. Белесые брови собеседника чуть сдвинулись вверх – он понял.
– Вы меня узнали, да? – сказал юноша. – Значит, послужной список тоже знаете. Я сяду, это ничего? Спасибо.
Он занял место за столиком, не дожидаясь чьего-либо разрешения, наполнил свой стакан – как обычно, пиво, на Картаго для разгона аппетита не пьют почти ничего другого, – положил себе закуски. Шастар молча сел за оставшийся столик.
– Это в самом деле он? – спросил у пилота другой ветеран, грузный и смуглый, почти черный мужчина. Наверное, это мастер Дас, – решил Дик. А светловолосый – мастер Ольгерд.
– Так же верно, как то, что я – это я, – подтвердил Шастар. – Сеу Дас, если вы сомневаетесь, внизу нас ждет морлок. Он может подтвердить.
– Вашего слова достаточно, – поднял руку Дас. – Но в таком случае хотелось бы узнать у сеу Суны, с какой целью он явился сюда? Хотелось бы сразу внести ясность в наши отношения, молодой человек: я не рад вас видеть.
– Потому что из-за меня погиб Нейгал? – Дик склонил голову, как делали вавилоняне перед тем, как выпить в память о ком-то, потом осушил стакан. – Или есть еще причина?
– Нет, – проговорил Ольгерд. – Эктор Нейгал сам выбрал свою судьбу, и мы в претензии только к тем, кто громил его манор. Но вы убили цукино-сёгуна. Женщину, которую многие из нас любили и уважали. Вы – находящийся в розыске преступник и своим появлением здесь ставите нас в очень неловкое положение. Неужели вы сами не понимаете этого?
– Я просто хотел, чтобы вы сказали вслух, – Дик посмотрел на свет сквозь стакан. Какая глубокая, благородная синева. На Картаго делают изумительное стекло… Какое странное состояние – значит, в нем можно не только рубиться, но и беседовать. Хотя беседа эта… – Понимаете, мне трудно с вами, вавилонянами. Вам кажутся простыми вещи, которые мне бывает понять сложно. И наоборот. На этот раз я вас понял верно – и должен сказать, что мне тоже не очень приятно вас видеть. Если бы я, например, просил руки вашей дочери – это бы нам мешало. Но у нас другая сделка. Вы даете цену за то, чтобы кто-то убил для вас человека. Я готов это сделать. О том, смогу ли я это сделать – спросите у Яно. Спросите у Джориана. Обсудим цену?
«Бессмертные» молча переглянулись.
– И сколько вы хотите? – спросил Ольгерд.
– Три человека, – Дик взял палочками ломтик мяса. – Женщина, ребенок и ее брат. Живут пленниками в маноре Лесана. Вы их укроете и переправите на нейтральную планету – например, Хеврон. Такова моя цена.
– Кто они? – удивился еще один «Бессмертный» – высокий, как лорд Гус, но, в отличие от него – какой-то складный, будто сделанный по специальному заказу. Он был моложе других – где-то под сорок.
– Доминатрикс леди Констанс Ван-Вальден и ее родные. Моро сказал, что они погибли во время штурма манора. Он соврал. Надо было мне самому понять, что такую добычу он не упустит.
Военные снова переглянулись. Никто ничего не сказал, но было понятно, о чем они молчат: от тайсёгуна Моро не мог утаить пленников. Согласиться на названную Диком цену – значило противостоять Шнайдеру.
– А если мы откажемся? – спросил Ольгерд.
– Значит, дела у нас не будет.
– Может быть, вы согласитесь на нашу цену?
– Назовите ее, – Дик с равнодушным видом пожал плечами и положил в рот креветку.
– Десять тысяч дрейков.
Юноша фыркнул.
– Мы не можем дать больше, – сказал самый молодой военный.
– Я, – Дик высоко поднял палочками ломтик маринованного лосося, – рыба на разделочном столе. – Если Господь не сотворит чуда, до весны не доживу. И вы мнепредлагаете деньги?
– Это все, что мы можем, – отозвался Дас.
– Вы можете гораздо больше! – Дик отодвинул столик. – Хорошо, я немного сбавлю. Вы подаете против Моро иск. В котором упоминаете и то, что он утаил пленников. Короче говоря, мне нужно, чтобы вы подняли вокруг этих пленников шум.
– И за это ты его убьешь?
– Да.
– В первый раз вижу, – подал голос до сих пор молчавший здоровяк, – человека, который торгует своей местью.
По описаниям Шастара получалось, что это капитан Шерри.
– Я слыхал, – продолжал здоровяк, – он сделал с тобой такое, за что мужчинаубивает, не требуя платы. Если ты торгуешься – стало быть, тебе это понравилось?
Дик так напряженно ждал этого выпада с самого начала разговора, что сейчас почувствовал почти облегчение.
– Из всех в этой комнате, – сказал он, пряча руки под стол на случай, если пальцы задрожат, – только один человек пролил кровь убийц Нейгала. И этот человек – я, а не вы… капитан Шерри. И знаете, что я почувствовал, когда снял голову одному рейдеру и выпустил кишки другому? Ничего. Так что месть, на мой взгляд – занятие пустое и глупое. Если вы, вавилоняне, считаете ее настолько важным делом, что готовы платить – то цену я назвал. Ради того, чтобы спасти близких, я Моро убью, так и быть. А просто так – зачем мне? Что, солнце станет светить ярче? Пиво станет лучше? Или шрамы сойдут?
Он выдохнул как можно тише и начал наливать себе – во рту отчего-то пересохло.
– А главное, капитан Шерри, – руки не дрожат, здорово, – если бы я мстил, то уж наверное начал бы не с того, кто причинил мне последнюю боль. А с тех, кто причинил мне первую и самую большую.
– Неплохо, – Шерри откинулся на подушки и засмеялся. – Значит, ты не собираешься нас резать. Мы счастливы. А то я прямо извелся весть – дрожать мне от страха или пока подождать. Или ты думал, что убить нас не труднее, чем этого… как бандита звали – Кано? – а когда увидел, что все не так просто – решил сыграть в христианское всепрощение?
– Убить Яно было проще, чем потом найти у него шею. Убить вас проще, чем заставить вас думать, поэтому я хотел бы продолжить разговор с полковником Ольгердом, а вас попросил бы помолчать.
В следующий миг ему пришлось уходить кувырком назад. Столик, который он подбросил ногами, отчасти самортизировал удар Шерри, из вспоротого диванчика брызнул гель, но когда Дик пришел на ноги, готовый парировать следующий выпад, Шерри уже держали двое ближайших к нему «бессмертных». Короткий удар по затылку – капитан обмяк.
– Проверка это была или нет, – как можно холоднее сказал Дик, – я думал о «Бессмертных» лучше.
– Приношу извинения, – Ольгерд сделал знак тем, кто держал Шерри. Капитана уволокли в соседнюю комнату. – Наш друг слишком серьезно отнесся к конспирации и слишком легкомысленно – к возможностям своего организма.
Дик поставил на ножки вспоротый диванчик.
– Теперь мне и сидеть негде… Полковник Ольгерд, а куда вы дели бы мой труп?
Вопрос был очень уместен – трое оставшихся в комнате военных целились в Дика из игольников, один держал на прицеле Шастара.
– Займите место лейтенанта Ивара, но прежде позвольте полковнику Дасу обыскать вас, – сказал Ольгерд. – Я не хочу разделить судьбу Яно.
– Да пожалуйста, – пожав плечами, Дик развел руки в стороны и дал снять с себя флорд. – Но какой мне смысл вас убивать? Я пришел договариваться.
– У меня нет уверенности, что вы тот, за кого себя выдаете.
– Ты кого к нам притащил, Шастар? – спросил молодой военный.
– Вы просили убийцу, – огрызнулся Ян. – Если нужен был парикмахер, так бы и сказали.
– Это же чертов синоби, – скривился длинный.
– Да вы начнете думать когда-нибудь или нет?! – Дик в сердцах скорее отпихнул, чем отодвинул столик, чтобы сесть. – Если бы я был синоби и хотел вас убить – что мне мешало сделать это иначе? Да и зачем синоби вас убивать?
– Ну, мало ли… – рассудительно произнес полковник Дас. – Но если человек говорит как синоби и ведет себя как синоби, то за кого его принимать?
– Будь оно проклято, – в сердцах сказал Дик. – У меня нет доказательств, что я – это я. Все можно подделать.
– Верно, – согласился полковник Ольгерд, убирая игольник. Его примеру последовали остальные.
– Я думаю, – сказал лейтенант Ивар, – молодой человек все-таки тот, кем он назвался. Цена, предложенная им, уж больно интересна.
– Я не экономлю, – отозвался высокий. – Лучше заплатить десять тысяч тому, кто принесет голову Лесана, чем ввязаться в ссору с тайсёгуном неизвестно ради чего.
– Значит, ради себя не хотите, – Дик подался вперед. – Ради того, чтобы никого нельзя было как Нейгала, без суда, без следствия, руками бандитов – не хотите. Ну что вы за люди… Ладно я – головорез, убийца в розыске, римский безумец – но вы кто после этого?!
– Послушай, мальчик… – начал было Дас, но Дик уже плюнул на все правила хорошего тона.
– Как целиться в меня – так я синоби, а как выслушать, так я мальчик! Нет уж, это вы послушайте. У вас на планете бардак. Вам в затылок дышит империя, а сёгун кормит вас надеждами на колонизацию шедайинского мира. Если вы, военные, не понимаете, что это может обернуться войной с шедайин – то с вами вообще не о чем говорить. Вас закапывают с каждым днем все глубже, вы уже по пояс зарыты – а все не решаетесь шевельнуть пальцем…
– Вы говорите как человек, за спиной которого стоит какая-то сила, – Ольгерд налил себе какого-то вина и протянул Дику стеклянную чашу. – Кто же вы?
– За моей спиной – те, кому все это смертельно надоело, – юноша принял вино, но пить не спешил.
– Они выбрали интересную кандидатуру.
– Им было не из чего выбирать, – пожал плечами Дик. – У вас клан не доверяет клану, военные не любят синоби, космоходы – планетников, и все хором кричат, что верны какой-то Клятве, которую я ни разу не видел и не слышал.
– И ваши патроны выбрали человека вне кланов и партий? – Дас покачал головой. – Того, кто проповедует гемам? Апостола крыс? Святого и чудотворца?
– Кто вам сказал это? – Дик чуть вином не поперхнулся. – Вот бред…
– В Пещерах Диса это повторяет каждая собака. А чтобы противостоять тайсёгуну, нужен кто-то, кто умеет творить чудеса. Потому что тайсёгун их творить умеет. Империя и в самом деле дышит нам в затылок – что ж, если они прорвутся, то, может быть, он успеет увести уцелевших к Инаре. А больше – никто. И хотя кланы порой враждуют, а звездоходы не любят планетников – все же мы держимся друг друга перед лицом общего врага и храним мир между собой. В том и состоит наша верность Клятве. Мы поддерживаем Шнайдера, потому что он умеет находить выход из безвыходных положений. А вы, юноша?
– Я выжил, – сказал Дик.
– Для начала неплохо, – кивнул Дас. – Но это мог быть случай. Каприз судьбы или воля Бога – называй как хочешь, но этого недостаточно.
– А что тогда вам нужно?
– Я ведь сказал – чудо. В Пещерах я слыхал, что человек, устроивший резню в глайдер-порту, не касался ногами земли. Повторите это – и я буду готов обсуждать с вами дальнейшие действия.
Глаза пожилого воина были непроницаемы, как черное стекло. Насмешка? Или просто испытующая внимательность? Дик сжал зубы и отвернулся, всматриваясь в окно. Давным-давно Праотец Имма задал Брайану Навигатору три вопроса: «Ты ка'эд в народе туата? Ты можешь быть ка'эдом? Ты желаешь быть ка'эдом?». Лишь потом Святой Брайан понял, что Имма не собирался унижать его «низким» происхождением, а всего лишь спрашивал – готов ли он, взяв в жены Эйдринн, разделить с ней и ее миссию. А что устраивает Дас – издевательство или испытание?
– Сколько нужно пройти? – спросил Дик, ставя чашку на подоконник.
– Достаточно расстояния между нами, – Дас слегка откинулся на подушки.
– И сколько попыток?
– Одна, – тонкие усы полковника шевельнулись в улыбке. Дик улыбнулся в ответ. Немного отъевшись у Рокс и матушки Шастар, он все-таки не знал, вернул себе прежнюю форму или нет. Как-никак между ним и Дасом было метров пять.
Сложив руки, он коротко помолился – а потом нырнул вперед и пришел на ладони. Секунда на поддержку равновесия – и Дик зашагал вперед на руках.
Это было трудней, чем он думал. Трюк знакомый – Майлз с самого начала заставлял его таким образом укреплять мускулы – но форма действительно подгуляла. И пить не стоило.
Он остановился перед Дасом, вернулся в нормальное положение и постарался скрыть сбившееся дыхание.
– Это трюк, а не чудо, – сказал кто-то.
– Я выполнил условие, – Дик сел. – Нужно было иначе формулировать, если вас что-то не устраивает.
– Я сформулировал так, как считал нужным, – пожал плечами Дас.
– У нас будет дело или нет? – Дик устал, и не только физически. Он пришел сюда из общежития для гемов – обслуги космопорта. Ему хотелось спать.
– Мы не можем сказать это так, сразу, – Ольгерд бросил ему флорд. – Нам нужно посоветоваться.
– У меня мало времени. Советуйтесь до завтра, я приду в этот же час, – Дик встал, прицепил оружие к поясу.
– До свидания, – сказал ему промолчавший почти все время Шастар.
Юноша сбежал по лестнице, бросил гему: «Плащ!» – но, получая плащ, незаметно пожал ему руку. Гема звали Даниэлем, а сигнал обозначал, что Дик появится здесь и завтра.
Проходя мимо Рэя, он остановился перестегнуть ботинок. В системе знаков, придуманной ими с Габо это означало «как можно скорее за мной».
Они встретились несколько минут спустя, на мосту между континентом и полуостровом.
– Что так долго? – спросил Габо. – Я нарушил все местные понятия о приличиях. Девушку полагается вести в номер после третьей. Мы выпили по пять – а пойло тут недешевое.
– Что-нибудь случилось, сэнтио-сама? – заботливо прогудел Рэй.
– Мне нужно попасть к Сильвер. Как можно скорее.
– Припекло, – Габо дал юноше сигарету и снял с пояса комм-пульт сантора. – Ну ладно.
Пока Габо разговаривал, Дик стоял у ограды моста тринадцатиметровым провалом длинного залива, сухого летом и спокойного зимой. Сейчас в нем, то вздымаясь на пять метров, то почти обнажая дно, ходила штормовая волна. Дик сосчитал период – между двумя пиками приходилось одиннадцать секунд. Он докурил и бросил фильтр вниз.
– Сильвер сейчас занята, – сказал Габо. – Подождем минут десять.
– Хорошо, – Дик подобрал несколько камешков. Еще неделю назад вода не достигала этого залива. Судя по отметкам на скале, она будет прибывать, пока не установится на трех метрах – и тогда волна в штормовую погоду будет доставать почти до моста. Вот почему, понял Дик, такие высокие ограждения – почти в человеческий рост.
Он бросал камешки, стараясь вычислить время броска так, чтобы попадать то в самый пик, то в самый спад. Это занятие… успокаивало.
– Его называют мостом самоубийц, – сказал Габо, глядя вниз. – В день открытия навигации здесь прыгают в волну отчаянные ребята. В честь моря. А отчаявшиеся прыгают в любой другой день. Часто потом даже тел не находят – наверное, поэтому мост так… популярен.
– А что, многие прыгают?
– Как до войны – не знаю. Сейчас – не меньше десятка каждый год.
Дик бросил последний камешек, посмотрел на часы.
– Пошли.
Глава 6
«Разбитое корыто»
Сильвер перебралась с навеги на сушу, когда Сухая Бухта сделалась вполне мокрой и навегу начало покачивать. Легендарных семи футов под килями еще не набралось, но младенцу Джулио становилось неуютно. Новым пристанищем Сильвер избрала второй этаж местного клуба – или бара, или столовой, кому как больше нравится: «Разбитое корыто» исполняло все три функции. Предполагалось, что Сильвер будет помогать «хозяину» – хотя никаким хозяином «Корыта» Поль, рутен с Паллады, не был, его просто назначили следить за раздачей бустера, когда предыдущего раздатчика тихонечко пустили под лед за воровство. Поль делал свое дело честно, а парцефальский самогон «швайнехунд» – это уже было из излишков, когда пленные имперцы стали работать на навегах. Вдвоем с парцефальцем Райни замутили перегонный куб, и оп-ля. И начал в пищеблоке собираться народ – не только по утрам, бустер получать, но и по вечерам – выпить, обсудить дела, перекинуться в карты.
В прошлый сезон Райни сказал, что ему надоело киснуть на острове – ушел на навеге, и так уж случилось, что погиб. Оборудование старое, истрепанное, а море безжалостно, глотнет – не подавится. Поль обходился один: ведь в сезон, когда навеги уходят в море, работы в баре мало, а когда возвращаются – можно на время кого-то поднанять. В общем-то, и помощь Сильвер была Полю не нужна – должность помощника на раздаче бустера потеряла свое значение. Теперь это была синекура, которую Поль получил для Сильвер у коменданта ради дружбы с Марио. Предполагалось, что Сильвер будет присматривать за самогоном, иногда подменять Поля за стойкой и прибираться в заведении.
Она уже собиралась спать, когда в дверь тихо стукнули два раза.
– Можно, мистресс де Лео?
– Входи, – Сильвер вздохнула, осторожно встала с постели – Джулио не шевельнулся, только втянул и принялся сосать нижнюю губку. Сильвер пересекла тесную комнату и толкнула пальцами дверь.
– Входи быстро.
Дика не пришлось просить дважды.
– Мокрый, – констатировала Сильвер. – Голодный?
– Нет, закусил немного, – юноша сел на стул «верхом».
– Выпьешь?
– Да, – голос прозвучал немного неуверенно. Сильвер нацедила ему на два пальца самогона – согреться и расслабиться. Он хлопнул залпом – и закашлялся беззвучно, зажимая нос и рот, чтобы не разбудить малыша.
– С-с-што это было? – через полминуты он смог отдышаться. – Черт побери!
– Оно самое, – Сильвер достала и дала ему початую банку кальмаров. – Этот самогон называют «швайнехунд», на аллеманском – почти то же самое, что «черт побери». Маленький источник доходов Поля – вавилонянам он пришелся по вкусу. Ты хочешь переночевать?
– Нет, я… То есть, я могу уйти, если мешаю, – он покосился на младенца. – Мне нужно было поговорить, но я могу в другой раз.
– Никаких других разов, – отрезала Сильвер, садясь на кровать. – Потому что их потом не выпадает, этих других разов. Мы обязательно поговорим, здесь и сейчас.
– Да. Так хорошо, – Дик потер лицо руками, оглянулся на свой плащ у двери. – Знаете, я на вас злился за то, что вы… а, ладно, неважно. Но выходит – вы говорили мне правду. И теперь я хочу вас спросить: бывает так, что человек одержим другим человеком?
– Сплошь и рядом.
– Нет, я не о том. Совсем не так, как влюбиться или еще что-то. Наоборот – ты ненавидишь этого человека, убил бы, и потом забыл о нем – но он все время с тобой. Иногда он как бы… говорит из тебя. Начинаешь думать как он… а то и действовать как он. Это… я с ума от этого сойду.
– «Он» – это тот человек, который захватил тебя и держал в плену? Синоби?
Дик закивал.
– Это была программа конвертации?
Теперь последовал один кивок. Дик расстегнул – и тут же быстро застегнул горловину куртки.
– Сегодня меня приняли за синоби, – он перешел на шепот. – И я испугался, понимаете? Что у них получилось. Что он со мной, я так и не смог от него сбежать. Так долго… и так тяжело… и зачем? Если бы это был бес – то вы, наверное, не помогли бы мне, только священник. Но это ведь человек. А вы – психолог.
– Психотерпаевт, – поправила Сильвер. – Итак, ты хочешь от меня… чего-то вроде экзорцизма?
– Нет… то есть, я и сам не знаю. Сегодня… он мне помог. И так получается, что я не могу отказываться от помощи. И не знаю, куда деваться. Не знаю, чего хотеть. Он… продолжает меня грызть, сволочь такая. Но он мне нужен. И вот сегодня мне сказали, что я синоби. Сказали люди, которые знали настоящих синоби, наверняка. А ведь… я всего лишь говорил с ними так, чтобы они поняли – не в игрушки играю.
– Что это были за люди?
– «Бессмертные». Кто уже на пенсии, а кто так… они искали наемника, чтобы загасить Лесана. А я подумал – может, кто-то из них укроет миледи? А, без толку…
Сильвер тихонечко присвистнула.
– Хотела бы я послушать, как ты с ними говорил.
Дик сжал кулак.
– Мне просто нужно, чтобы меня не считали ребенком, понимаете? Я не виноват, что так вышло. Они сами не захотели ждать, пока мне исполнится… ну двадцать хотя бы. А получается фунния – то принимают за детеныша, то за… черт знает кого.
– И, по твоим расчетам, лучше – за черт знает кого?
– Выходит, так. Симатта, я бы побыл ребенком. Когда в городе жил, другой раз так завидовал ребятам из нашей банды! Ни о чем не думай, день прожили – и ладно. А я так не могу. Знаете, в одной книжке сказано – «свет расшатался, и скверней всего…»
– «Что я рожден восстановить его», – закончила Сильвер. – И ты… веришь в свою миссию?
– Нет, – Дик опустил голову, потерся лбом о спинку стула. – Но я никого не вижу, чтобы ее отдать. Покажите мне такого человека – я все на него перевалю, рвану в Пещеры Диса и залезу в самую глубокую нору, только меня и видели. Вы знаете кого-нибудь?
Сильвер покачала головой.
– Ну так и говорить, выходит, не о чем. Это – на мне.
– У меня складывается впечатление, что ты не хочешь этого «экзорцизма», – осторожно предположила Сильвер.
– Хочу! Но не могу. Я же сказал – не знаю. Господи, как же раньше было просто! Живи себе, учись, работай, молись и ничего такого, что не сделаешь – гадом себя чувствуешь и сделаешь – гадом себя чувствуешь. Я же так мало хотел – уйти чистым. Больше ничего. А выходит, он все-таки… прилепился ко мне. Или того хуже – был раньше. Моро не так просто ко мне привязался. Он знал, он видел, сволочь такая, – Дик поймал себя на том, что повышает тон и осекся: ребенок же спит! – У меня же получается. Понимаете, в чем штука-то? Я начинаю действовать как синоби, и у меня получается. И нельзя действовать иначе – проиграю-то я по-любому, но иначе я вообще ничего не смогу. Даже гемам благовествовать не смогу, потому что… – он не знал, как это объяснить. Точнее, знал, но уж больно бахвальски – и даже кощунственно – это звучало бы: лукавый соблазнял его и гемов страшной подменой. В их предельно конкретном сознании проповедник, которого они видели, вытеснял Христа, которого они не видели. В Салиме можно было этого не бояться – там были друзья, которые знали его слабости и боль. Но путь в Салим теперь заказан – имя Ричарда Суны не должно помешать легализации приюта и собиранию единомышленников, поддерживающих аболиционизм. Он отрубил по живому еще одну связь и эта рана болела.
– Ты и здесь благовествуешь? – приподняла брови Сильвер.
– Конечно. И я, и Рэй. Здесь же детишки из нашего комбината – они аж на хвосты повставали от радости, когда нас увидели.
– Вы… сумели проникнуть на территорию базы?
– А там нечего и проникать особенно. Они ведь не под замком. Морлоки никогда никуда не бегут, разве что умирать, – Дик вздохнул тяжело. – Но я и здесь должен его терпеть. И с ним никак, и без него никак.
– Ты воспринимаешь его как нечто отдельное от себя?
Дик вздохнул. Ну что ж, она врач. Это примерно как исповедь, только еще хуже. То же, что копаться в кишках, ища воспаленный аппендикс. Но… такие операции проводят под наркозом.
– Можно мне еще этой штуки? «Черт возьми» или как ее там?
– «Швайнехунд», – Сильвер, улыбнувшись, плеснула в стакан.
На этот раз Дик сумел даже различить вкус – экстракт «лимонной травы», «водяной тыквы» и еще чего-то…
– Дело в том, – начал он, – что у меня был партизанский отряд…
Слово за слово он рассказал то, что не рассказывал никому, даже Рэю – уж больно это смахивало на безумие. Хорошо организованное безумие, как у того парня, который собирался восстановить расшатанный мир, да так у него ничего и не вышло, только крови напустил. Неужели и у меня кончится тем же?.. Да нет, он свое безумие организовал фигово, вот в чем дело. Бормотать чушь – это всякий может, а вот рассечь себя на то, что ты хочешь сохранить и то, чем готов пожертвовать…
– Не всякий, – согласилась Сильвер. – Но вообще-то это довольно стандартный метод. Ему учат в наших разведшколах. Но что ты сам додумался – это здорово.
Дик прикусил губу. Конечно, он хотел быть откровенным с Сильвер – но думать вслух и не замечать этого? Ай да «швайнехунд»… Пить нельзя, мысленно подчеркнул он. Наверное, совсем нельзя.
– Сохранению контроля над речью под наркотиком тоже учат, – Сильвер пожала ему запястье. – Все в порядке, не волнуйся. Ты должен был об этом рассказать. Ты молодец. А теперь послушай меня. Далеко не каждого конвертированного пилота готовят в синоби, потому что не каждый для этого годится. Нужен особый психический склад и особые мотивации. То, что с тобой делали – называется созданием экзистенциального вакуума. Забрать прежний смысл жизни, подсунуть новый. Отобрать все, что есть – дорогих людей, дорогую память, даже ту часть тебя, которая тебе дорога – чтобы загрузить свое. И знаешь, что? Ненависть. То, что этот тип с тобой сделал – было для того, чтобы ты эту ненависть на нем сосредоточил и ею жил. Но ты молодец, Дик. Ты победил, ты вывернулся, ты сам организовал себе новый смысл, сам его сделал, из любви. Вот о чем ты должен помнить постоянно. А этот твой внутренний синоби… Да, значит, у тебя был какой-то талант, какая-то предрасположенность, и ее разглядели. Но что это за талант?
– Пролезать, – Дик оскалился, – врать и убивать, да?
– Какая чушь, – Сильвер слегка встряхнула его за плечи. – Это же твой родной язык! Что значит «синоби»?
– Терпение.
– А терпение – разве не добродетель? Разве не дар Святого Духа?
Дик слегка опешил.
– Ты вообще знаешь, как, кем и почему был организован клан синоби?
– Нет, – признался Дик. – Я до этого еще не дошел.
– Хорошо, сейчас расскажу…
Тут малыш закряхтел и завозился. Сильвер подошла к кровати, погладила ребенка по спине, пощупала подгузник.
– Сухой, – констатировала она, перевернула ребенка кверху попкой и осталась сидеть на постели. – Во времена Дарио Росса, второго тайсёгуна Рива, случилась межклановая война…
Снизу донесся какой-то шум, потом чьи-то ноги протопали по лестнице вверх и по коридору. Короткий разговор с Габо, ждущим за дверью – и осторожный стук.
– Сильвер! – Дик слышал голос этой женщины, когда гостил на навеге. Кажется, она заведовала производственным оборудованием и звали ее Линда. – Сильвер, у нас аврал. Хельга… тут приперся Тор…
– Смертоубийства не случилось?
– Пока нет. Но лучше тебе прийти.
– Черти бы побрали их всех, с их идиотскими амбициями, – Сильвер закатила глаза. – Иду.
Она сделала Дику знак спрятаться в угол, чтобы Линда не увидела его, шепнула:
– Присмотри за Чу, – и открыла дверь.
– Ну так что у вас там? – услышал Дик, когда дверь за ней захлопнулась.
– Она ему врезала. Он ей не успел. Обоих держат…
– Габо, за мной…
Голоса стихли в отдалении, неясный шум внизу – тоже.
Зато на постели снова завозился Джулио – или Чу, как называла его мама. Распрямил ножки, попробовал поднять голову и тут же снова уронил ее на покрывало. Дик сел рядом, хотел вернуть малыша в прежнее положение – тот с кряхтением настаивал на своем: ему хотелось двигаться, а не спать; он пробовал возможности своего маленького тела, совершая беспорядочные и отрывистые движения, пытался самостоятельно перевернуться на спинку… Наконец, ему удалось вскинуть головку достаточно высоко, чтобы она перевесила, и – брык! – юный Чу оказался на боку. Ножки, больше не чувствуя опоры, тут же задрыгались в воздухе. И ничем, кроме цвета кожи, этот младенец от детей тэка не отличался… Вот, например, сейчас, без живого тепла рядом, он забеспокоился. Рожица сморщилась, глазки сузились, а ротик наоборот, раскрылся – и Чу издал… нет, еще не вопль – но длинный тоскливый скрип.
– Ну, – Дик, как учила Мария, поднял его и прижал к груди, где сердце. Мария говорила, что его стук успокаивает малышей. – Чего ты? Мама совсем рядом, скоро придет…
Чу взбрыкнул и разразился новым скрипом. То ли сердце Дика работало не в нужном ритме, то ли смесь паров пива, вина и «швайнехунда» его напугала… «Не слишком ли я пьян, чтобы пройтись по комнате с младенцем и покачать его на ходу»? – Дик вытянул перед собой левую руку и «прицелился» пальцем в дверную скважину. Рука не дрожала. Дик встал – вестибулярка не подвела. Просто тепло во всем теле и легкий звон в голове. Пока он отдает себе отчет в том, что он пьян – он достаточно трезв.
– Коро-коро, крутится стиральная машина, – запел он, уповая, что если кто стоит под дверью и слышит, так не понимает тиби. – Пата-пата, работает с полной загрузкой. Кира-кира, выстираем все чисто-чисто…
Чу заорал. Рабочие песни дзё явно не годились в колыбельные.
– Да, фиговая песня, – согласился Дик. – И голос у меня фиговый. Бет тебе бы лучше спела, но где ее взять, – он еще раз прошел из конца в конец комнатушки. – Мой горец парень удалой, широкоплеч, высок, силен… Что, и это не нравится?
Чу на несколько секунд замолк и ткнулся ртом в его плечо, потом в шею, потом снова в плечо.
– Не, – Дик покачал головой. – Тут голяк. Я даже не того пола.
Словно понимая его слова, младенец завопил на такой ноте, что Дик даже зажмурился.
– Ну ладно, ладно! Я тебя отнесу, договорились. Сейчас… только визор надену.
Он сдвинул пластину на глаза. Рокс узнала его не по лицу, а по выражению. Может, повезет, если сделать морду воздухозаборником…
Внизу было тихо – но когда Дик спустился, он понял, что ругань не прекратилась, а просто идет на пониженных тонах. Ругались то ли по-аллемански, то ли по-свейски – Дик ничего не понимал. Еще два шага вниз – и он увидел бранящихся.
Люди с Парцифаля приземисты, сильны и весьма непосредственны в речах и поступках – оттого их часто за глаза называют гномами. Люди с Лоэнгрина высоки, стройны, тонки в кости, хороши собой (большой приток свежей крови в период реколонизации дал себя знать) – оттого их часто за глаза (а то и в глаза – они не обижаются) зовут эльфами. Мизансцена выглядела следующим образом:
– в центре зала, у самой стойки ели друг друга взглядами мужчина-«эльф» и женщина-«гном». «Эльф» прикладывал к скуле мешочек со льдом, женщину-«гнома» с двух сторон зажали за столом Габо Пуля и какой-то мужчина;
– у стойки, которую флегматично вытирал седоусый рутен, сидел спиной ко всем плечистый детина, бритым затылком демонстрирующий полное презрение;
