Текст книги "Мятежный дом (СИ)"
Автор книги: Ольга Чигиринская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 68 страниц)
Дик, красный до кончиков ушей, набрал было воздуха в грудь, чтобы ответить ему – но Торвальд жестом велел ему молчать и заговорил сам.
– Господин Бадрис. Вы, должно быть, сильно недооцениваете меня, если полагаете, что я способен пасть жертвой манипуляций человека, младшего меня на двадцать лет. Поймите, юноша только подбросил мне пищу для размышлений – все остальное сделал я сам. Я знаю ваши убеждения, а вот юноше вы забыли сказать, что вы аболиционист. Это придает вашим словам несколько иной оттенок, чем думает мальчик, не так ли? Но я все-таки неважного мнения о вашем аболиционизме, и вот почему. Упрекая юношу в гибели обращенных гемов, вы все-таки рассматриваете их как бессмысленные и бессловесные жертвы. При всем вашем аболиционизме они продолжают для вас оставаться животными, в лучшем случае – детьми. Одни их обольщают, другие истязают. Вы ни на секунду не помыслили, что их жертва могла быть свободной и сознательной.
– Даже если так… – проговорил эколог. – Даже если так…
– А вот тут позвольте указать вам на… скажем так, культурное различие между нами и вами. Может быть, не каждый из нас, в случае, когда человеческое достоинство несовместимо с жизнью, сможет избрать достоинство… Но каждый из нас знает, что такие ситуации возможны и какой выбор следует сделать.
– Но вы-то сами его не сделали, – бросил Бадрис.
– Да, – Торвальд слегка сдвинул брови. – Я струсил. Это одна из причин, по которой сейчас я отвергаю гражданскую присягу при свидетеле со стороны дома Рива.
– Чувствуя себя в полной безопасности среди своих людей. Посреди моря, где может случиться что угодно.
– Вы настолько скверно думаете о нас? – старпом вскочил со своего места. – Да ради своей чести мы будем беречь вас как зеницу ока – каждый, до последнего матроса!
– Я имел в виду в первую очередь вашу честь, – добавил Торвальд. – Но вообще-то… я не нуждаюсь ни в каких гарантиях.
– То есть, намерены с легкостью подставить семью, которая вам доверилась, – сощурился эколог.
– То, что должно быть сделано – должно быть сделано, – не выдержал наконец Дик. – Господин Торвальд сказал, что вы аболиционист, но из чего, кроме слов, это видно? И сколько вам стоят слова? Вы эколог, у вас право неприкосновенности, и здесь все гордятся тем, как они широко мыслят. Если вы не начнете проповедовать гемам хотя бы свою веру в аболиционизм – вас никто не тронет. Вы никого не подставите. И никому не поможете. Вы вообще ничего не сделаете – и будете этим гордиться. Такие как вы, позволили Кимере ввести здесь рабство двести лет назад – потому что молчали. Вы и сейчас молчите. Шнайдер элиминирует гемов – и не о чем станет болеть вашей голове. Вы просто вздохнете с облегчением и умоете руки. Считайте нас лицемерами, а себя честным человеком. Идите и дальше делайте своё «ничего». Это у вас прекрасно получается!
– Матрос Огаи, покиньте помещение, – приказал Торвальд. Можно было и не приказывать: Дик и сам бы не хотел оставаться с Бадрисом в одной комнате.
Он выбрался на крытый участок палубы, пристегнулся, встал к ветру спиной и принялся сворачивать самокрутку. В горле саднило. Пальцы тряслись, и когда самокрутка уже почти была готова, бумага, на которую успели попасть брызги, вдруг разлезлась ровно посередине от неловкого движения. Смесь табака и водорослей высыпалась на палубу, и вода тут же слизнула ее. Дик выругался и бросил скомканную бумажку в волны.
– Это несправедливо! – крикнул он в серую мглу.
Ответа не было – если не считать ответом новую волну, захлестнувшую на этот раз и колени.
* * *
Два поисковых бота вернулись – и Дику пришлось вынимать их вместе с господином Бадрисом, поскольку ни один из гемов не был достаточно подготовлен к этой работе.
Бота-ищейку легко запустить: всего и дела, что швырнуть его в воду. Конечно, перед этим нужно проверить перед этим, заряжены ли батареи, в порядке ли ходовая часть и система ориентирования – и эта работа требует приложения не только рук, но и головы. А вот сам запуск – дело совершенно плевое.
Однако вытащить бота – работа была не из легких, особенно в шторм. Даже если самим ботом и палубным манипулятором управляют мастера. А уж если и бот, и манипулятор – безнадежное старье, то после долгих бесплодных попыток проще спуститься на фале за борт и вручную закрепить швартовочный трос.
И, конечно, делать это должен самый легкий. И хотя бы в общих чертах знакомый с устройством ищейки.
Так что господин Бадрис мог сколько угодно объявлять Дику бойкот – а обойтись без него не мог.
Конечно, с ними был еще гем Алекс, которого Дик готовил одновременно и к крещению и к должности помощника эколога, но послать за борт гема мешали и убеждения, и соображения практические: Алекс был совершенно сухопутным существом. Дик выбрал его себе на смену потому, что из всех гемов он один не приходил в панический ужас на раскачивающейся палубе – но требовать, чтобы он еще и плавал, было бы уже слишком.
Слава Тебе, Господи, – сказал про себя юноша, сбрасывая и упихивая в герметичный пакет одежду, – спасибо Тебе большое за то, что здесь и сейчас экваториальные воды и зима Акхат. И за то, что я переберусь на «Юрате» раньше, чем мы войдем в полярные воды. Хотя боты и там древние, а я вполне могу оказаться самым легким…
Интересно, подумал он, перебираясь через борт и проверяя, не заедает ли безынерционную лебедку – хватит ли потом у Бадриса аболиционизма на то, чтобы нырять самому? Или он Алекса пошлет?
Юноша закончил проверку и сказал:
– Все в порядке.
Господин Бадрис кивнул. Совсем не разговаривать с Диком он все-таки не мог – но свести общение до односложных команд и кивков оказался вполне способен.
Дик оттолкнулся ногами от борта как можно сильней – и маятником, пятками вперед, пошел на свободном тросе в воду. При спокойной воде лучше было бы спуститься медленно – но опасность удариться о воду или шлепнуться на бот была существенно ниже опасности треснуться с размаху о борт. А при спокойной воде, скорее всего, и нырять бы не пришлось…
Дик ушел с разлета на глубину примерно в четыре метра, и, как только облачко пузырьков перестало мешать, огляделся. Видимость была паршивая, но юноша рассмотрел справа от себя ряд мощных гребных винтов (остановленных ради поимки ботов), а слева – вроде бы мелькнул блик…
А вот внизу под собой Дик увидел такое, от чего у него все сжалось в паху. Гибкая, быстрая черная тварь не меньше трех метров в длину, описывала «восьмерки» ровно под ним, поднимаясь все выше.
Дик сделал самый сильный гребок руками и ногами, какой только смог. Потом второй. Ртутная пленка поверхности приближалась, но тварь была быстрее: в следующее мгновение Дик увидел ее рядом с собой – прямую, как торпеда, оперенную длинными плавниками… В блеске ее глаз, в том, как вразнобой они двигались, было что-то неестественное, и потому особенно ужасное. Как при встрече с полоумным людоедом в ничьих пещерах, Дик сорвался в панику. И как тогда, разум почти парализовало, а вот животные инстинкты не подвели. Подтянув ноги, Дик выдернул из закрепленных на лодыжке ножен универсалку и придал ей конфигурацию лезвия. Черная рыбина пошла по спирали совсем близко, чуть ли не обвив юношу своим телом – и Дик (лучшего случая не будет) ударив ее в бок, повел лезвие вниз, вспорол чёрное брюхо почти по всей длине.
Тварь, как делает все живое, получив рану, рванулась в сторону. Дика вынесло на поверхность и он, ухватив ртом столько воздуха, сколько сумел, истошно заорал:
– Выбирайте!!!
Лицо господина Бадриса было спокойным как поверхность покрытого льдом астероида. Дик обмер. В долю секунды он понял, что господину Бадрису тоже представился случай, лучше не бывает – достаточно даже не отстегнуть трос, этого ему не простила бы команда, а просто помедлить. Он ведь не знал, что Дик серьезно ранил тварь…
И тут фал натянулся и Дика подняло над водой. Несколько секунд – и юноша был уже наверху. Господин Бадрис протянул ему руку, не дожидаясь, пока манипулятор перенесет ныряльщика через борт.
– Что случилось?
– Там… какая-то длинная черная рыба. Напала на меня.
– Что за рыба? На что похожа?
– Откуда я знаю. Черная, как… – Дик не нашел подходящего сравнения. – Вся черная. Метра три. Глаза как металл и смотрят в разные стороны.
– Сканер показывает, что там два бота и больше ничего. Или… вы полагали, что я избавился бы от вас таким нелепым образом?
– Там рыба. Не хотите – не верьте.
Бадрис перегнулся через борт, Дик последовал его примеру.
Черная рыбина теперь нарезала круги по поверхности. Подозрительно правильные круги. Серебристый бот «Фаэтона» тоже всплыл.
Эколог посмотрел на Дика, задержав взгляд на универсалке, которую паренек так и держал в руке.
– Скажите, матрос Огаи, вы что-то сделали с этой… рыбой? Там, под водой.
– Я пырнул ее в бок. Хорошо пырнул. Может, она уже умирает, сэр?
– Она не умирает, – господин Бадрис коротко засмеялся. – Потому что никогда не была живой. Юноша, вы героически сразили чужого поискового бота.
– Ох… – Дик не знал, что сказать. – Что это за бот такой? Почему я его раньше не видел?
– Потому что это одна из последних разработок. Что ж, теперь придется зафалить и ее. Вы готовы прыгнуть еще раз?
– Да, конечно, сэр, – Дик снова перелез через борт. Он был готов нырнуть хоть сто раз, только бы не чувствовать себя таким идиотом.
Через десять минут он уже вытирался и одевался, а вокруг странной чужой машины собрались десятка полтора человек – и прибывали все новые. Откуда только взялись, изумлялся Дик, застегивая штаны – ведь палуба была пуста, когда они с Бадрисом вынимали ботов.
– Что случилось? – раздался с верхней палубы голос Торвальда.
– Наш младший матрос зарезал чужого бота, – сообщил боцман Грюневальд.
– И какое вам до этого дело?
– Уж больно странный бот!
– Грюневальд, боты – задача эколога и его помощника. Твоя задача – подготовить цеховое оборудование. Что непонятно?
– Все понятно, сэр. Разрешите идти?
– Не смею вас задерживать.
– Расходимся, ребята, – скомандовал боцман. Дик и Бадрис остались на нижней палубе одни – если не считать стоящего далеко на носу адмирала Вальне.
– Ну что вы уставились на меня как рыба на крючок? – спросил Бадрис. – Раздраивайте люк, спускайте нашего бота и… свою добычу.
– Извините, – пробормотал Дик, толком не зная, за что именно он просит прощения – за свою проволочку или за то, что поставил господина Бадриса в неловкое положение.
Испортить чужого бота – это было очень предосудительное дело в глазах экологов. А уж тем более испортить при попытке перехвата. То есть, и Дик, и господин Бадрис знали, что никакой попытки перехвата не было, а была дурацкая случайность, но пойди докажи это чужим людям.
– Это… дорогая вещь? – спросил он, когда оба бота оказались в «люльках», в рубке-лаборатории эколога. Господин Бадрис облил его ртутным взглядом, потом поглядел на Алекса.
– Ханарэ, – сказал. – Уйди.
Алекс поклонился и вышел.
– Да, повернулся к Дику эколог. – Очень дорогая. Бот «Рыбий пастух», последняя разработка лабораторий Кордо.
– Кордо? – вырвалось у Дика.
– Слышал о них? – Бадрис начал искать что-то в ящике рабочего стола.
– В хрониках читал, сэр.
– Сильный клан. Разработка биониксов – одна из побочных сфер деятельности. Очень перспективное направление… было. До начала блокады. Если бы Кордо смогли приступить к массовому производству, экология поднялась бы… А, что сейчас плакать о разбитом кувшине.
Бадрис достал из стола то, что искал: микроскоп. Натянул на голову эластичную ленту, пристроил прибор на правом глазу и принялся рассматривать разрез, чуть ли не засунув в него голову.
– Он еще не разбит, сэр. Только так… надколот.
Бадрис поднял лицо. Губы его… просто исчезли куда-то. Наконец он соизволил их разомкнуть.
– Избавьте меня от ваших теорий, младший матрос. Пока вы молчите, я готов вас здесь терпеть.
Бот вдруг забился в захватах «люльки» как живой. Эколог протянул руку к его голове и вынул патрон. Тело полуживой машины тут же обмякло.
– Я только хотел сказать, что… может быть… удастся как-то компенсировать хозяевам… потерю, – проговорил Дик.
– Вы очень серьезно повредили его опорно-двигательную систему, – сказал Бадрис. – Но это удивительный бот. Его псевдомышцы, кажется, способны к регенерации. Как живые. Вполне возможно, если мы просто наложим шов – они срастутся.
Дик знал, что это не «вполне возможно», а так и будет. Но высказать эту уверенность означало выдать знакомство с Кордо.
Что ж, если будет скандал из-за этого бота, подумал он, то есть возможность этот скандал уладить. Нужно только как-то связаться с Роксаной. У каждой тучи есть светлый край…
– Но если не срастется… – продолжал Бадрис. – Это безумно дорогая штука, младший матрос Огаи. Вы даже не представляете себе, насколько. Вся эта лоханка вместе с добычей стоит дешевле, чем один такой бот. Пробные экземпляры Кордо раздавали бесплатно, но при условии компенсации за их потерю. Мало кто рискнул брать. Я могу назвать только четыре клана, согласившихся на это приобретение. И с каждым из них нам категорически нельзя связываться.
Мнемопатрон бота был все еще в руке эколога. Дик знал, что просматривать логи чужих ботов – дело позорное. В общем-то, и перехват дело позорное как раз потому, что перехватывают для просмотра логов. Кто-то запустил бота, ухаживал за ним, настраивал – а ты взял, выловил чужого, просмотрел его лог и хапнул добычу, которую выслеживал другой. Безобразный поступок. Чужого бота можно выловить только в одном случае: если он сильно поврежден и требует починки. Но и тогда честь обязывает починить и отпустить его, не просматривая лог.
Дик понимал, почему господин Бадрис колеблется. В памяти бота сохранилась запись того, как Дик раскурочил ему брюхо универсалкой. Хозяин бота, когда тот вернется, увидит эту запись и может узнать, на какую навегу подняли бот. Если Кордо потребуют компенсации за повреждение, а хозяин сошлется на «Фаэтон» – это еще не беда, с Кордо можно будет уладить дело. Но если хозяин решит судиться с «Фаэтоном» сам… Или даже не судиться – а разобраться между собой, как это принято у Рива… Дик уже читал о вендеттах, начинавшихся и по более ничтожным причинам.
– Подите наверх, младший матрос Огаи, и доложите капитану о возникшем затруднении.
Дик поклонился как и Алекс – и на самом пороге до него вдруг дошло.
– Но, господин Бадрис… Если вы видели этот бот на сканере как наш… Значит, он подавал наш код?
– Именно, – отчеканил эколог. – И я хочу понять, почему. Отправляйтесь к капитану, доложите и ждите меня там.
У эколога был вид хорошо воспитанного человека, которому по смертельной необходимости нужно провести тайный обыск в чужой спальне. Дик не сомневался поэтому, что господин Бадрис просмотрит лог быстро. Он отправился наверх и доложил Торвальду о неожиданном открытии.
Торвальд вызвал Стейна и Вальне. Дик не выходил из рубки, раздумывая, стоит ли попросить разрешения остаться. Ему хотелось услышать, что скажет Бадрис.
Когда Стейн и Вальне прибыли, Торвальд попросил юношу пересказать всю историю для них. Дик еще не закончил, когда дверь открылась и эколог, шагнув в рубку, бросил мнемопатрон прямо в руки Торвальду.
– Ну что? – спросил тот.
– Этот бот, – Бадрис неспешно вынул из гнезда сифон, взял из стопки одноразовый стакан, напустил себе воды, одним глотком выпил и тут же налил еще. – Следовал за нами от Шункана. Только за нами. Не отвлекаясь ни на косяки рыб, ни на китов, ни на кракенов. И у него была наша сигнатура. Каждый раз, когда я ловил его на сканере поблизости, я думал, что это рыскает один из моих. Интересно, не правда ли?
– Убийственно интересно, – согласился Торвальд. – Эта штуковина… она вроде бы непростая и очень редкая?
– Одна из опытных моделей разработки Кордо.
– И ее может купить не каждый первый?
– Ее вообще никто не может купить. Идут полевые испытания. Ее давали бесплатно, но под гарантию компенсации ущерба.
– И кто-то взял ее, чтобы проследить нас от Шункана до…
– До встречи с «Юрате» и «Фафниром», – подсказал Стейн. – Нам повезло, что малый пырнул эту… вещь.
– Да, его предполагаемые хозяева вряд ли станут подавать на Сейта в суд за ущерб, – согласился господин Бадрис. – Но что они сделают, когда в назначенное время бот не вернется?
– А что они могут? – спросил Стейн. – И что может эта штуковина? Например, то, что говорилось на палубе, могла она слышать?
– Нет, – уверенно сказал Бадрис. – Могла кое-что увидеть и заснять. И уж конечно, увидела и засняла этого… миссионера.
– Она ко мне так и бросилась, – сообщил Дик, когда все повернулись к нему. – Прямо чуть ли не обмоталась вокруг…
– Я видел ваш поединок – ее глазами, – усмехнулся Бадрис.
– Ты действуешь быстрей, чем соображаешь, – Стейн хлопнул Дика по плечу. – Но иногда это хорошо.
– Да, если бы было наоборот – бот принес бы хозяевам роскошные доказательства того, что юноша скрывается именно у нас.
– Что будем делать? – спросил господин Бадрис.
– Стратегически – наилучшим вариантом было бы подделать лог, – скал Торвальд. – И отпустить бот восвояси, с объяснением, что мы, например, случайно повредили его снастью. Это ведь случается?
– И нередко, – согласился Бадрис. – Но подделать лог не так-то просто.
– Холмберг справился бы. Однако если мы его выпустим, он и дальше будет следовать за нами – и проследит встречу с двумя другими навегами…
– Которую все равно можно будет отследить со спутника, – вставил Стейн. – Я думаю, в систему экологического слежения синоби прорвались легко.
– Но со спутника нельзя будет проследить, на каком из трех кораблей в конце концов оказался юноша.
– А с ботом – можно? – изумился Стейн.
– С этим – да. Понимаете, это действительно нечто особенное. Шедевр. Если у синоби есть образец ДНК – а я готов поспорить, что он есть – он будет следовать за молодым человеком как пес. Повсюду, где есть водоемы. Он улавливает чудовищно малые концентрации запахов. Его можно натравить не только на какой-то особый вид рыбы – но и на определенную конкретную рыбу. Тем паче – на конкретного человека, чей индивидуальный, скажем, вкус гораздо.
– Но здесь восемьдесят шесть человек, – Стейн все никак не мог поверить в могущество техники. – Ладно, у гемов ДНК одинакова, считаем их всех за одного. Пятьдесят один человек. Все потеют, моются, ходят в гальюн…
– Это осложняет задачу, – Бадрис приподнял брови. – Но не так сильно, как вы думаете.
– Тогда понятно, почему эта штука подошла ко мне так близко, – сказал Дик. – Хотела понюхать и вроде как убедиться…
– Возможно, взять образец тканей, – согласился Бадрис.
– Одним словом, Торвальд пальцем провел в воздухе черту. – Мы не можем подчистить ему лог и выпустить.
– Ну что ж, – вздохнул Стейн. – Тогда у нас произошел несчастный случай. Бот попался под винты и его размозжило вдребезги.
– Это объяснение совершенно не дьержит воды, – раздраженно бросил до сих пор молчавший Вальне. – Под винты редко попадают даже старые боты. Если, конечно, у них не сбоит программа. С новым ботом, да еще таким передовым, этого случиться не могльо.
– Наоборот, – заспорил Стейн. – Это же опытный образец! Можно ждать чего угодно.
– Сколько хльопот из-за тебя, – Вальне перенес свое раздражение на Дика. – Из-за мальчишки, который по глюпости угодил в герои.
– Хватит, адмирал! – Торвальд рассек ладонью воздух перед собой. – Все мы оказались здесь потому, что противник в какой-то момент был умнее, храбрее или лучше вооружен… Нам нечем гордиться друг перед другом. Ну, разве что господин Бадрис да гемы составляют исключение. Я позвал вас, чтобы услышать какой-нибудь толковый совет.
– Щенка за борт, – вот единственный тольковый совет, который я могу дать в этом случае, – сказал Вальне.
– Я вас не понимаю, – медленно проговорил Бадрис. – Адмирал, я испытываю к этому мальчику весьма неприязненные чувства. С моей точки зрения, человек, который держится опасного курса, основываясь на ничем не подтвержденной догме, да еще и вовлекает в это других – не заслуживает приязни. Но вы разделяете ту же догму и не находите этот курс ошибочным. Вы сами уже поняли, что ваше обвинение было вздорным. Отчего же вы ведете речи, которые я, вавилонянин, не могу назвать иначе как гнусным предательством?
– Вы это правильно сказали: вавильонянин, – адмирал Вальне поднял палец. – Вы не можете поэтому понять некоторых вещей, понятных нам, христианам.
– Я что-то тоже не могу понять, хотя был крещен и катехизирован как положено, – Стейн поскреб в бороде. – Ну-ка объясните нам, будьте любезны. Мне, как христианину, интересно.
– Пусть он уйдет! – потребовал Вальне, показывая на Дика. – Я приказываю уйти!
– Ну уж нет. Младший матрос, я приказываю вам остаться.
– Я старше вас по званию, Йонас!
– А я старше вас по должности, и оба мы сейчас без погон, так что званием можете подтереться. Останься, малый.
– Хорошо же! – Вальне выпрямился и скрестил руки на груди. – Я поясню, в чём дело. Пусть господин Бадрис тоже примет участие в теольогическом диспуте. Скажите, Бадрис, вы знаете такой смертный грех – гордыню?
– Я полагаю гордыню весьма полезным человеческим качеством, а не грехом, – ответил эколог. – Она не дает ронять свое достоинство в грязь.
– Вот! – усмехнулся Вальне. – Это то, что я говорил: вавильонянин не все может понять.
– Вальне, – серые глаза Торвальда широко раскрылись, и Дик снова вспомнил, что лоэнгринцев нередко зовут эльфами. – Уж не хотите ли вы сказать, что полностью свободны от гордыни сами? И в силу этого можете бросаться камнями?
– От духовной гордыни – да, я свободен! – седой адмирал почти выкрикнул это. – Я не воображаю себя Мессией.
– Вы хотите сказать, что наш младший матрос… – Стейн не выдержал и расхохотался. – Ох, Вальне, вы меня уморите!
– Пусть он сам скажет за себя! – теперь Вальне действительно кричал. – Спросите его! Спросите! Ричард Суна, кто послал тебя сюда с благой вестью к гемам? Говори! Говори как ты говорил им вчера!
– Меня послал Бог, – ровным и твердым голосом сказал Дик. – И вас, господин Вальне. И капитана Нордстрема. И всех нас.
– Вальне, – примирительным голосом сказал Стейн. – Все мы в детстве спали на уроках катехизиса. Вы, наверное, проспали тот урок, где рассказывали об апостольстве мирян. Ничего, бывает. Я тоже что-то проспал. Парень принимает это очень всерьез, таков уж его характер. Ну что ж, у каждого из нас своя кукушка в часах. Может, хватит играть в инквизитора?
Адмирал не ответил. Он смотрел прямо в глаза Дика.
– Ты очень умный и хитрый, – тихо сказал он. – И очень льовко играешь простеца. Ты думаль, никто из нас не знает нихонского языка и не понимает, что ты им говоришь? Тигаттэита вакамоно да.
– Да га, – так же тихо ответил Дик, – тигаттэитара, ратину-го-о ханасу токи ва нихонго-о ханасу токи кара найё га дзэндзэн матигаинай. [1]1
«Даже если я ошибался, то, что я говорю на латыни, не отличается от того, что я говорю на нихонском». Присутствует игра слов, основанная на двойном смысле глагола «тигау» – «ошибаться» и «отличаться».
[Закрыть]Что я говорю на тиби – я готов повторить на астролате.
– И ты не говорил, что ты такой же, как святая Жанна или святая Бернардетта Субиру? Как Святой Брайан? Ну-ка, попробуй соврать, глядя мне прямо в глаза!
– Сэр, – Дику стоило большого усилия не попятиться от нависающего над ним адмирала: он чувствовал, что если тот его коснется, хотя бы случайно, может случиться что-то страшное. Истерика, обморок – все что угодно. Но отступать было нельзя. – Сэр, вы не так хорошо знаете нихонский как думаете. Даю слово, что я ни разу не говорил, будто я равен этим двум святым женщинам… и Брайану навигатору… и другим, кого я упоминал… Я только говорил, что когда Бог призывает – я постараюсь не отступать, как не отступили они. Предупреждал, что будут насмешки, ведь Бернардетту Субиру считали сумасшедшей – и это еще самое малое. Ведь нас тут всех считают безумными. Но я объяснял, что так было всегда. И не только потому что здесь Вавилон. Жанну сожгли христиане, и Бернардетту осмеивали такие же католики… И Святого Брайана обвинили в предательстве… Я помнил, что вы говорили, мастер Бадрис. И старался быть с ними честным. Рассказать, что их может ждать, если мы не сможем их защитить. И как мало мы можем сделать для их защиты. Правда, я не уверен, что хоть один захочет креститься теперь, – юноша улыбнулся. – Я и раньше не обманывал. Но тогда со мной были друзья и было легче.
– Ты умело от всего отпираешься, – глаза Вальне совсем превратились в смотровые щели. – Посмотрим, как ты сейчас отопрешься от этой байки о чуде в пещерах. О блаженной Садако Такэда.
– Я не буду ни от чего отпираться, – очень медленно и раздельно сказал Дик. – Когда я заблудился в ничьих подземельях под Пещерами Диса, мне во сне явилась слепая женщина в хабите Синдэна. Она вывела меня через решетку, которая была слишком узкой. И указала выход. Она напомнила мне моё настоящее имя. Я думаю, это была блаженная Садако. Это произошло со мной – вы можете верить, или нет, но это было.
Что бы ни чувствовал сейчас Вальне – но он отступил к стене, и Дику стало чуть полегче. Чуть – потому что, отступив, Вальне продолжал сверлить его взглядом, и остальные трое тоже не сводили с него глаз.
– И… – прорвал наконец молчание Стейн, – она что-то ещё сказала тебе? Кроме твоего настоящего имени?
– Да, сэр. Она сказала, что здесь – мой дом. Здесь, на Картаго.
– И всё?
– Да. Всё.
– И ты поверил? – спросил Бадрис.
– А почему я не должен был верить?
– Хм, – Стейн опять потеребил бороду. – Парень, если честно – я слегка разочарован. От кого-кого, а от блаженной Садако можно было бы ожидать четкого оперативного плана. Вальне, при всем уважении к вашим потерянным погонам – вы идиот.
– Вы еще пожалеете о своих сльовах, – сказал Вальне. – И о том, что поверили этому мелькому авантюристу.
Он взялся за дверную ручку, но Бадрис остановил его.
– Погодите!
– Чего вам ещё?
– Вашего внимания, господин начальник палубной команды. Ведь сегодняшние боты не исчерпываются ботом синоби, – эколог вынул из кармана второй мнемопатрон. – В ста тридцати милях от нас курсом на северо-восток идет большое стадо красноперого тунца. Нужно готовить палубное оборудование и снасть – если, конечно, лов остается нашей приоритетной задачей.
– Конечно, остается, – бросил Торвальд. – Младший матрос Огаи, можете возвращаться к своим обязанностям.
– Я тоже вернусь, с вашего разрешения, – Бадрис встал и потянулся. – Ужасные кресла.
– Ужасная навега, – усмехнулся Стейн. – Ужасный океан и ужасная планета – извините, Бадрис. Как все-таки хорошо, что блаженная Садако не явилась мне, и я однажды с чистой совестью рвану отсюда когти.
Он вышел из рубки очень быстро, и когда Дик с Бадрисом перешагнули порог, ботинки старпома уже гремели по трапу где-то внизу.
– Сэр, – окликнул эколога Дик. – Сэр, я… нагрубил вам недавно. Мне очень жаль. Я прошу у вас прощения.
– Хорошо, – помедлив, сказал эколог. – Я прощаю вам сказанные в горячности слова. Но ваш образ действий и образ мысли по-прежнему нахожу непростительным. Нельзя принимать решения, которые вы принимаете, сходя из видений и снов. При всей искренности намерений – нельзя. Картаго не будет вам домом, поймите. Вы не подходите планете, а она вам.
– У меня была планета, которая подходила мне, – сказал Дик. – Тайсёгун Рива распорядился ею по-своему. У меня был корабль, который мог бы стать мне домом. Синоби Рива отобрал его. Картаго будет моим домом, сэр. Это справедливо, я думаю.
Бадрис ничего не ответил. Открыв второй люк, он вышел на палубу.
Волнение не улеглось, но в облаках впервые за две недели появились просветы. Тучи уже не могли удержать солнце, как ветхая сеть – рыбу. Растопыренные лучи вонзались в воду, и вода играла под ними, становясь то пурпурной, то муаровой.
– Как жалко всё-таки уничтожать такой прекрасный бот, – с досадой сказал Бадрис, вцепившись в поручни. – Подлинный шедевр.
– Но, – юношу вдруг осенило, – мы ведь можем и не уничтожать его! Перепрограммируем и сделаем своим!
Эколог послал ему через плечо такой взгляд, что весь энтузиазм сразу испарился.
– Юноша, – сказал наставительно Бадрис. – Даже я знаю, что в вашей священной книге сказано: «Не укради».
