Текст книги "Мятежный дом (СИ)"

Автор книги: Ольга Чигиринская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 68 страниц)

Он вытер лицо рукавом и продолжал:

– Не то чтобы я сам боялся исчезнуть. Порой даже кажется, что для меня было бы лучше… исчезнуть. Как вот сейчас. Но как подумаешь, о всех… об этих людях, детях, там, в Минато, особенно маленьких, как подумаешь, что у них была только боль, а потом – ничего… А эти уроды еще смеют говорить, что это Бог виноват, если дал им страдать. Они смотрят каждый день в лицо убийцам и говорят, что это Бог виноват, а мы, значит, такие все поганцы, раз в этого Бога верим… По ним, так я должен верить, что всех моих… просто порешили и все! Я должен верить, значит, что Пауля просто порешили – и все! С концами! Ладно, все мои – ему чужие, но Пауль-то ему родной, та ма дэ би, брат, та па дэ дяо! Я ему покажу… Я им всем покажу!!! Яцура га сиздзикомаэтэ мисэру ё!

Его шатало вперед и назад, лицо было мокрым от слез и покрытым красными пятнами, веки и губы припухли, глаза налились кровью. Он бы выглядел смешно, если бы это не было страшно.

– А если они откажутся, – спросил Габо. – Если ты не заставишь их верить?

– Тогда просто позатыкаю всех. Ну или умру, но постараюсь всех позатыкать. Слишком много страдания вокруг, чтоб так просто дать им тарахтеть о своей Клятве, бэра-бэра-бэра. Всех. До. Последнего.

– Но ведь тогда ты проиграешь, – Габо наклонился вперед так, что они почти соприкасались лбами. – Ты уже проиграл, если так думаешь.

– Почему? – прошептал Дик почти неслышно.

– Потому что, – Габо вкладывал каждое слово, как патрон в барабан, – это значит, что твоя вера неспособна противостоять простой болтовне, бэра-бэра-бэра. Как. И. Ты.

– Не надо, – голос Дика задрожал от напряжения. – Не пробуйте забрать это у меня. Не будьте как… он.

– То, что я хочу у тебя забрать – это не вера. Ни в малейшей степени. То, что я у тебя забираю – это инструмент твоей психической защиты, который обернулся против тебя же. Но истинная вера не бывает инструментом, даже в самых благородных целях. Потому что истинная вера никогда не принадлежит тебе – ты принадлежишь ей. То, что тебе принадлежит, можно у тебя и отобрать. Но никто не отберет у тебя то, чему принадлежишь ты. Откуда это?

– Это… это из «Синхагакурэ» блаженной Такэда Садако.

– Да. Так что выпей последний раз и ложись. Завтра тебя переправят на «Фафнир».

Дик подчинился безропотно. В нем словно что-то погасло, и меньше чем через минуту он заснул.

– Химмель! – покачала головой Хельга. – Что ты с ним сделал?

– Немножко разрядил. По крайней мере до того, момента, когда он получит лечение, – Габо разлил по стаканам последний швайнехунд из фляги.

– Мужик, это было страшновато, – сказал Грегор.

– Конечно. Он сильный, умный и талантливый парень. Соответственно, он понастроил себе сильных и умных защит. Будь он трезв, я мог бы чрез них и не пробиться.

– А надо было? Я в смысле – пробиваться?

– О, да. Если вы не хотите в следующий раз все-таки получить груду кишок на палубе. Видите ли, комераден, наша вера дает нам чувство смысла в мире, который устроен вполне абсурдно. Но это чувство может обманывать. Это оно говорило устами друзей Иова, когда те твердили, что Иов сам навлек на себя беду. Это оно заставляет людей говорить, что жертва насилия должна была скромней одеваться, а жертва грабежа – вести себя осторожней и не сверкать деньгами. Дика это чувство тоже обмануло, но он слишком великодушен, чтобы обвинять других.

– На свою голову, – буркнула Хельга.

– Да. Именно на нее. Он решил, что его выживание имеет некую причину. Потому что иначе ему трудно было справиться с простым, но довольно жутким фактом: он живет, другие погибают. Случай привел на его путь этого гребаного синоби, тот устроил так, чтобы они попали на Картаго, протащил парнишку через ад… Должна быть какая-то причина. Миссия, не меньше. Быть жертвой – это одно. Быть мучеником…

– Однако с мученичеством тут не задалось, – сказал Грегор. – Он опять-таки выжил. Так что плохого в обмане, если он помогает тебе выживать? Ты вот сам как выживал?

– Ну… – Габо пожал плечами. – Ты попал в точку. Я говорил… говорю себе, что это полевые исследования, которые, может быть, зашли немножко далеко. Что у меня есть случай наблюдать формирование иерархий в группе – на примере имперских пленных. Или методом погружения исследовать среду картагоских бандитов. Словом, я придавал смысл моему пребыванию здесь. Как все мы, в общем-то. Это ведь не моя идея, на самом-то деле. Она очень старая.

– Ну так чем его способ хуже?

– Я же сказал: это начало его убивать. И не только его. Он умный мальчик, вовремя спохватился.

– Достаточно умный, чтобы помочь с перемирием Сэйта и Сога, – Хельга вздохнула. – Не говоря уж о перемирии между мной и Тором и о том перевороте в Шоране. Может, не так уж он и обманут?

– Ты видела его. Ты сказала, что тебе страшно.

– Йавлар, я чуть из штанов не выскочила.

– Дай ему время прийти в себя и собраться, – Габо улыбнулся лисьей усмешкой. – Он всю эту гнилую планету напугает до потери штанов. А я, видит Бог, ему помогу.

– И я! – сказал Грегор.

– Скооль, – Хельга подняла стакан. – За парня! И к черту эту гребаную планету!

* * *

«Уважаемый господин Ройе!

У меня не хватает слов, чтобы сказать вам, как мне жаль, что так получилось, и как я перед вами виноват. Если я не попытался просить прощения у вас лично – то это лишь потому, что мне стыдно смотреть вам в глаза после того, как я посмел на вас поднять оружие. То, что я наговорил вам при этом – вообще одна сплошная глупость, за которую мне стыдно еще больше.

Но я бы все-таки набрался смелости попросить у вас прощения лично, если бы знал, что это будет „Я тебя прощаю, теперь между нами все будет хорошо“. Но поскольку это наверняка будет „Я тебя прощаю, пошел вон“, не стоило гонять глайдер, я и так пошел вон. Я читал в учебниках про „хеттское великодушие“, видел, как вы его проявляли, и не хочу испытывать это на себе. Извините, но вам, чтобы просить человека, нужно его сначала уничтожить, а я не очень-то люблю, когда меня уничтожают. Вот почему я написал письмо, а не явился к вам лично.

По правде говоря, дело не только в том, что мне перед вами стыдно. Мне стыдно перед нашими еще больше, и у меня болит живот всякий раз, когда я думаю, что с ними было бы, если бы я вас убил. Но я могу смотреть им в глаза, хотя это и очень трудно. Вы сделали мне столько добра, что я не могу вас обманывать. Я все еще на Вас в обиде, можете считать меня неблагодарным щенком, но с Вами рядом тяжело. Я не знаю, удержусь ли в другой раз.

Все это я пишу не для того, чтобы Вы пожалели меня. Я перегорел. Ни дружба Ваша, ни жалость мне уже не нужны. Но есть человек, которому они все еще нужны, и от которого многое зависит: Северин Огата. Ради всего, что для Вас свято, не презирайте его так, как Вы показали мне! Если Вам не нравится, что он нарезается на боль ради того, чтобы получить сострадание, то дайте ему это сострадание, не дожидаясь крика о помощи! Раз уж вы такой вавилонянин, что преданы „принципу Блудницы“ сильней самого Войновского, то вот у Вас под боком человек, чью боль нужно уменьшить, а радость увеличить. И он даже не чужак. И он тоже любил Пауля. Я-то хоть могу верить в вечную жизнь, а у вас и того утешения нет.

Прощайте.

Независимо от того, простите вы меня или нет – Вы можете располагать моим мечом до тех пор, пока не сочтете мой долг уплаченным. Это уже не ради Вашей дружбы или какой-то другой награды – а напротив, чтоб как можно скорей перестать быть вам обязанным.

P. S. Передайте мое почтение госпоже Карин. Я скучал о ней»

Баккарин сложила письмо и протянула Ройе.

– Оставь себе, – сказал он.

– Почему?

– Потому что я понятия не имею, что с ним делать. Я не храню у себя писем, если это не деловые письма, требующие хранения. Если у тебя нет сентиментальных соображений насчет этого письма, я его просто сожгу.

– Значит, сожги, – Баккарин положила письмо на стол. – Оно адресовано тебе. Из свежих новостей: юная Элисабет, невеста Тейярре, намерена посетить похороны Пауля и передать тебе высочайшие соболезнования.

– До чего мило со стороны тайсёгуна признать, что Шоран безопасен, – пожал плечами Макс. – Как продвигается расследование?

– Двоих мерзавцев ужалось опознать. Точней, мерзавца и мерзавку. Томас Вауру и Дэлва Бай, рейдеры, уцелевшие после зачистки на станции Тэсса. Находились в это время на Картаго и вовремя легли на дно. Идеальный расходный материал. Боюсь, на заказчика мы так и не выйдем. Сделку оплатили наличными, история двух имперских драхм, которые ты нашел в карманах убийц, обрывается на корабле «Паломник».

Благородные металлы еще до Эбера потеряли свою ценность в качестве обменного эквивалента. Платиновая оболочка имперских драхм служила красивым вместилищем кристалла-чипа. Он-то и был обменной ценностью, а заодно хранил информацию о каждом имперском банке, через который проходила монета.

– Может, и не придется выходить, – Ройе пожал плечами. – Может быть, с нами сводили счеты именно рейдеры – это ведь мы обрушили сделку Дормье с имперцами и добились показаний против Каллиге. Ты знаешь, чьим кораблем был «Паломник»?

Баккарин пожала плечами.

– Это важно? – спросила она.

– Еще как. «Паломник» Долгой зимой потерпел крушение у берегов Гэнбу, и капитаном там был некий Ричард Суна, – Ройе с досадой хлопнул ладонью по столу. – Если бы я мог считать историю монет раньше! Если бы я мог расспросить его как следует, вместо того чтобы заниматься… леший знает чем! А теперь мы снова потеряем время, теперь Дельгадо вновь будет мотаться туда-сюда почем зря!

– Почему бы тебе просто не написать ему? Он же оставил какой-то контакт?

– Потому что я не знаю, как скоро он соизволит ответить и что он ответит. И я не знаю пока толком, что спрашивать. Смотри, что получается: «Паломник» потерпел крушение недалеко от поселка Аратта, казну взял с собой Суна. Рейдеры захватили ее после убийства Нейгала. Она лежала-лежала у кого-то, скажем, у госпожи Дэлвы Бай, пока я не добыл из Дормье показания. Затем Шнайдер вымел рейдеров, но госпожа Бай уцелела после зачистки и воспылала местью. Она прослышала, что мы с Паулем и Ричард Суна обретаемся в Киннане, достала из чулка имперские драхмы, наняла на них транспорт и двух подельников, купила ракеты нашего же, дома Сога, производства и отправилась мстить. Тебе эта версия кажется стройной?

– Слишком стройной, на мой взгляд. Хотя… я сильно сомневаюсь, что у госпожи Бай надолго задержались бы в чулке имперские драхмы. Рейдеры не склонны к экономии. И вряд ли она собиралась умирать, почему же она оставила в Киннане такой денежный след, который прямо-таки кричит «рейдеры!»?

– Потому что его оставила не она. А тот, кто хотел, чтобы эти денежные хлебные крошки привели нас на Гэнбу.

Баккарин помолчала, пропуская локоны между пальцев, потом тихо сказала:

– В списке визитов на сегодня у тебя господин Морита с Гэнбу. Еще при жизни госпожи Джеммы ему было поручено продать здание нашего представительства в Ниппуре, якобы содержание обходится слишком дорого. Как ты считаешь, совпадение?

Ройе вызвал на терминал список визитов. Господин Морита стоял третьим.

– Я приму его первым, – сказал Ройе. – Иди… Карин!

Она повернулась, взглядом спрашивая «Что еще?»

– Спасибо за все, что ты делаешь для меня и Пауля.

– Это наше общее дело, Макс, не так ли? – она улыбнулась и двери сомкнули створки за ее спиной.

– Маоби! – окликнул Ройе гем-секретаря. – Позови-ка мне господина Алессандро Мориту. Передай мои извинения тем, кто был записан раньше.

Чтобы хоть немного подготовиться к разговору, он вызвал на терминал данные документацию на здание резиденции Сога в Ниппуре. Да, совершенно идиотская сделка, нужно ее попросту взять и отменить, что за вздор, нам нужна резиденция в Ниппуре, мы постоянно получаем с Гэнбу сырье, мы сбываем туда продукты по очень выгодным ценам… Ну-ка, что там за неустойка?

– Какова будет неустойка, если мы отменим сделку, господин Морита? – спросил он, услышав, как кто-то садится в кресло напротив.

– Не беспокойтесь о ней, – прозвучало из гостевого кресла. – Если вы не желаете продавать манор в Ниппуре, вам достаточно подписать отказ от сделки без претензий.

Ройе поднял голову. Перед ним сидел высокий, склонный к полноте бритоголовый мужчина с кожей цвета терракоты, выгодно оттененной строгим черным костюмом.

– Документы при вас? – спросил Ройе.

– Конечно, – господин Морита достал из рукава черный футляр для бумаг и протянул Ройе.

Ни слова не говоря, тот взял футляр, извлек документ – гляди-ка ты, подлинный, и печать Казначейства отзывается на сканнер как надо – вписал дату, поставил подпись и скрепил своей личной электронной печатью.

– Это все? – он свернул документ и положил обратно в футляр. – Вы даже не хотите комиссионных за то, что избавили нас от неустойки?

– Хорошие отношения с вами, господин Ройе, мне дороже денег, – улыбнулся господин Морита, пряча футляр в рукав. – А деньги у меня есть.

Он извлек из нагрудного кармана новенькую имперскую драхму и щелчком послал монету по высокой дуге на стол. Монета, вертясь рыбкой, на миг зависла в апогее, и Ройе выдернул ее из этого мига быстрым точным движением.

– Родную сестру этой драхмы вы вытащили из кармана одного из киллеров, – сказал Морита. – В истории обеих монет последняя запись гласит, что они – часть выплаты экипажу шхуны-брига «Паломник» за левиафана, проданного дому Мак-Интайров.

– Верно, – Ройе прокатил монетку в пальцах. – И что из этого?

– Вы получили сведения о том, что руководила исполнителями некая Дэлва Бай, погибшая, извините за тавтологию, при исполнении.

– Допустим.

– Деньги «Паломника», – медленно проговорил господин Морита, – все до последней драхмы получил Мосс Нейгал. Такова была цена за голову его родного отца. Ну, собственно, голову отца Мосс не должен был добывать, его задачей было перекрыть Эктору Нейгалу все каналы связи с внешним миром, чтобы он не мог попросить о помощи. Но так или иначе Нейгал был обречен. Он оказался плохим отцом, вы не находите? Хорошего отца продали бы по меньшей мере за триста тысяч.

– И у вас есть доказательства того, что именно Мосс Нейгал оплатил убийство моего брата деньгами с «Паломника»? – голос звучал как чужой. Ройе попытался бесшумно прочистить горло, и не преуспел.

– Да. О, да. В казне «Паломника» лежала некруглая сумма. Пять тысяч семьсот две драхмы, если быть точным. Нейгал-младший отдал Дэлве Бай ровно пять тысяч, а остальное потихонечку слил на рынке Гэнбу через каналы клана Дусс. Рано или поздно ваше расследование привело бы вас на Гэнбу, и вы бы обрушились на клан Дусс со всей яростью, за которую вас называют Детонатором. Вы объявляете вендетту и сносите всю верхушку клана – после чего на свет появляется миротворец, скромный служащий Мосс Нейгал, приносит вам извинения, выплачивает компенсации и становится во главе сильно прореженного клана. Как, скажите на милость, у такого безупречного вавилонского рыцаря, каким был Эктор Нейгал, могла вырасти такая мразь?

«Это не доказательства, а всего лишь спекуляции», – хотел сказать Ройе, но почувствовал, как язык присох к горлу.

– Вы хотите сказать, что доказательств я пока не привел, – улыбнулся господин Морита, глядя Ройе в глаза. – Но не можете. Потому что вдохнули токсин, который я нанес на бланк. Вы большой законник, господин Ройе, вы должны были его тщательно проверить. Как радостно видеть, что я в вас не ошибся.

Ройе все еще мог двигать веками и закрыл глаза. Он сам не помнил, в какой момент расслабленные мышцы отказались напрячься. Огромным усилием он смог открыть рот и издать… тихий шипящий звук.

– Как тяжело, когда хочется кричать, а голоса нет, – серьезно сказал господин Морита. – И как унизительно, когда собственное тело не повинуется тебе. Если я перебрал с дозой – а я вообще страшный перестраховщик, мастер Ройе, – у вас вскоре расслабятся еще и сфинктеры. Вы непременно захотели бы проверить, говорю ли я правду. И допросили бы меня под шлемом или наркотиком, а у меня аллергия на некоторые препараты и сильное отвращение к шлему. Что поделаешь, моя жизнь мне дороже вашего достоинства. Я принял меры к тому, чтобы избежать допроса. Вы наверняка подумали – почему такой мелкий жулик так много болтает? Теперь вы знаете: я ждал, пока подействует токсин.

Ройе снова открыл глаза – главным образом потому, что это было единственное доступное ему действие.

– Доказательства здесь, – визитер положил на стол мнемопатрон. – Я взломал терминал Нейгала еще тогда, в первый раз, он так и не поставил новую защиту. Логи своих переговоров с Дэлвой он стер, а вот стереть журнал выходов на связь не догадался. Впрочем, вы уже поняли, что деньги «Паломника» Мосс Нейгал получил из моих рук. Думаю, вы окончательно мне поверите, когда Мосс подбросит парочку «доказательств» причастности клана Дусс к вашей семейной трагедии.

Синоби встал с кресла и обошел Ройе кругом. Слышать его голос из-за спины и не мочь повернуть голову – в жизни Ройе было мало более жутких моментов.

– Госпожа Бай была сожительницей некоего Джориана, мелкого бандита и работорговца. Когда наш мальчик выпотрошил Джориана прямо в тайсёгунском дворце, ей пришлось свернуть лавочку: Джориан был пилотом, она – нет. Она сумела устроиться мелким посредником при клане Дусс. Нейгал-младший помог ей: немного взаимного шантажа, немного выгоды – и вот она занимается оптовыми закупками рабов для клана в космопорте Лагаш. Дела идут относительно хорошо: на шахтах Гэнбу неприспособленные рабы мрут быстро, спрос стабилен. И вдруг все рейдеры разом оказываются в немилости, госпожа Бай опять вынуждена скрываться.

Обойдя кресло Ройе сзади, Моро вышел с другой стороны и сел на стол, покачивая ногой.

– Куда она бросается за помощью? Конечно же, к старому приятелю Моссу. Тот, сами понимаете, не рад. Она – преступница, он – укрыватель. Что делать? От Дэлвы надо избавляться, но она не одна, с ней еще два головореза, а Мосс, в отличие от отца, не боец.

И тут он получает новости о шумихе в Киннане и его осеняет. Ричард Суна, Дэлва и вы. Все яйца в одной корзине. Теперь только бы успеть. Он берет катер, сажает туда Дэлву и ее товарищей по несчастью и несется в Киннан. Я уж не знаю, чем он ее соблазнил, помимо денег – вы это из него вытянете сами. Но положение у Дэлвы было отчаянное, Нейгал платил имперской твердой монетой, да и отомстить вам за свои невзгоды и Дику за своего любовника она, скорее всего, хотела совершенно искренне. Моссу казалось, что он ничем не рискует – на всей Картаго только он и я знали происхождение этих денег. Меня он в расчет не принял. Зря.

Моро опять достал из рукава футляр для документов и начал вертеть его в пальцах.

– Вы можете даваться вопросом, каков мой интерес в этом деле. А может, вы уже догадались, что я всей своей черной душой питаю неодолимую извращенную страсть к нашему юному капитану и просто желаю смерти людей, покушавшихся на него. Потому что покушаться на него – моя исключительная привилегия. Я бы убил поганца Мосса лично – и у меня все еще чешутся руки. Вы себе не представляете, какой жертвой с моей стороны было поехать к вам, а не вернуться на Гэнбу, чтобы укоротить его на голову. Но предпочтительней, чтобы Мосс Нейгал умер от вашей руки, и чтобы клан Дусс при этом оказался слит с кланом Сога или уничтожен. Если вы этого не сделаете, его подгребут под себя Кимера, и вы владетелям Сэйрю будете уже не соперники. А поскольку вы моему капитану благоволите, мне выгодней ваша победа, – Моро склонил голову набок и засмеялся.

Ройе не мог даже скрипнуть зубами – мышцы лица расслабились, челюсть отвисла, слюна не катилась изо рта лишь потому, что голова запрокинулась под собственной тяжестью.

Моро в считанные доли секунды переменился так, что теперь любая могила с ним рядом могла бы выглядеть легкомысленно.

– Вы не из пугливых, Детонатор, поэтому я не собираюсь вас пугать. Я просто предупреждаю, что убью вас, если вы по каким-то своим соображениям причините мальчику вред. Вовлекайте в свои государственные проекты кого угодно, но не его и не в качестве наемного убийцы. Помогайте ему, оказывайте покровительство – или не помогайте и оставьте в покое. Но еще одна попытка его использовать – и я отправлю вас вслед за братом. Кстати, я хочу смерти Мосса Нейгала еще и потому, что вашего брата мне действительно жаль.

Ройе посмотрел ему в глаза. Ясные, спокойные глаза совершенного безумца.

Моро вернул футляр на стол, подцепил пальцами письмо, просмотрел его, сложил и сунул в карман.

– У него отвратительный почерк, вы не находите? – спросил он, снова улыбаясь.

И без всякого перехода ударил Ройе кулаком в нос.

Мир разлетелся на куски. Дело было не только в боли, раскалывающей череп до основания – дело было в том, что Максима Ройе, одного из лучших флордсманов дома Рива, силача, богача, прирожденного лидера, воина – никто и никогда не бил в лицо. Конечно, ему доставалось в челюсть во время учебных спаррингов, иногда его шлепали по щекам женщины, но вот так расчетливо и болезненно, беззащитного, его не бил еще никто.

Когда такое происходило с другими, Ройе в утешение обычно говорил, что из-за этого не стоит переживать: нужно просто нанести ответный удар, сразу или в свое время, а переживать не из-за чего. Как сказал бы Сократ, нельзя обижаться на мула, который тебя брыкнул.

Вот пристрелить брыкливого мула – иное дело. Но не за оскорбление (ведь мул не может оскорбить человека), а ради безопасности.

Сейчас Ройе обнаружил, что переживать – единственное, что остается, когда ты обездвижен и не можешь помешать тому, кто ударил, ударить в другой раз. И еще он обнаружил, что к Моро почему-то не получается относиться как к брыкливому мулу.

Впервые в жизни Максим Ройе почувствовал себя оскорбленным.

От удара его голова ткнулась в спинку кресла, отскочила от нее – и Детонатор упал лицом и грудью на стол. Он лежал, заливая полированный камень кровью, и пытался хотя бы сглотнуть ее – бесплодно.

Из-за красно-коричневой завесы перед глазами голос синоби доносился приглушенно – однако он все так же был я ровен и полон хрустального спокойствия.

– Тысяча извинений, господин Ройе. Это проклятая ревность, просто ужас, что она со мной делает. Я надеюсь, вам хочется меня убить. Я надеюсь, вы подарите мне отличную охоту после того, как разберетесь с младшим Нейгалом. Хромые попытки господ Бессмертных перестали меня забавлять. Кстати, о сыне Нейгала, – Ройе почувствовал дыхание Моро на своей щеке. – Я догадался, почему отпрыск безупречного рыцаря Вавилона вырос мразью. Безупречность отнимала у Нейгала слишком много сил и времени, сыном заниматься было некогда. Подумайте об этом в ближайшие десять минут, все равно вам нечем будет заняться.

Моро ошибся. Маоби нашел Ройе через восемь минут.

Естественно, поднялась общая тревога, меры безопасности усилили, к Ройе сбежался целый консилиум врачей – словом, как обычно, кинулись запирать конюшню после успешного побега лошади. Моро начали искать по городу, и Ройе нисколько не удивился тому, что не нашли.

Противоядие, которое получил Детонатор, имело странный побочный эффект: пациента крупно трясло почти все время, пока он просматривал данные, полученные от Моро.

Нельзя было не признать, что данные первоклассные. И все – за девять дней, в течение которых братья Ройе добирались до Шорана морем. Моро, конечно, срезал угол, он знал об источнике денег – но ему нужно было еще попасть на Гэнбу, скачать данные из сети поселка Аратта, проследить перемещения Мосса Нейгала и покойной госпожи Бай, залезть в логи глайдер-портов Ниппура и Киннан… И все это были подлинные, не поддельные данные – несколько раз они пересеклись с данными расследования, которое велось по приказу самого Ройе…

Он вторично вызвал Сильвестри, получившую повышение до начальника службы безопасности клана Сога. В первый раз он ее вызывал, чтобы сделать разнос за то, как легко Моро взломал охранные системы Дома Белой Ветви, теперь – чтобы отдать приказ: трех полевых агентов, работающих в Киннане, перевести на Гэнбу. Цель: слежка за Моссом Нейгалом.

После этого он набросал короткое письмо и отправил на анонимный почтовый ящик.

* * *

Следующие две с половиной недели состояли из сплошного монотонного тяжелого труда на «Фафнире». Из всех трех «имперских» навег оборудование на этой было самое изношенное, и Дик, назначенный в помощники к стармеху, не разгибался с утра до ночи, помогая Брониславу задерживать распад этого старья.

Он уставал, как собака, и был при этом настолько близок к счастью, насколько вообще возможно в его состоянии.

Чем больше заедала рутина, тем тупее становилась боль, и когда на траверсе показались силовые купола порта Лагаш, Дик пожалел, что рейд закончился. Все вокруг радовались, и ему приходилось улыбаться и поздравлять товарищей, но сам он желал бы провести в море еще месяц или год или больше, слиться с кораблем, превратиться в рабочий автомат.

Но этого блаженства судьба ему не уделила: навега, постанывая на волне, вошла в порт и встала на рейде. За ней вошли «Фаэтон» и «Юрате».

Дальше была разгрузка, сдача товара представителю дома Сейта и возвращение под конвоем на «Остров прокаженных». Бежать имперцам было решительно некуда, им просто лишний раз напомнили, что они пленники и отчасти даже рабы.

Кроме документов на груз, Торвальд Нордстрем выдал своему начальнику отчет о переданных в аренду клану Сога генмодифицированных рабах. «Салим» начал действовать и на Биакко.

Дик и Шана избежали унизительного конвоирования на Остров: у них были вавилонские документы, с которыми можно свободно выйти в город. Но, глядя, как имперцы строятся в колонну, Дик решил отправиться с ними, а не идти в контору за расчетом.

– Нет, – сказал Торвальд, проследив его взгляд. – Тебя хотят видеть, так что идем со мной.

Пленные должны были получать свою выплату обменными чеками, которые можно реализовались в передвижной лавке на Острове или в «Разбитом Корыте». Граждане и ассоциированные граждане – обычными деньгами в представительстве клана Сейта в порту. Дику пришлось сесть в карт вместе с немногочисленным оплачиваемым персоналом. Шану никто не приглашал, она числилась пассажиром. Хельга выплатила ей какие-то деньги за время работы на кухне, и Грегор выдал часть зарплаты палубного рабочего, но эти деньги брались не из официальной зарплаты, а из «левых» доходов от нелегальной продажи добычи. Как объяснили Дику, «левачили» все капитаны без исключения, главное было не наглеть и не попадаться.

Но все же Шана заняла свое место в карте рядом с Диком, положив свой небольшой вещпак на колени. Личико ее обветрилось, на нем проступила «маска планетника»; маленькие ручки шелушились, волосы торчали из-под банданы как стружка – словом, ничто не напоминало больше о «веселой девушке» из «Горячего поля». Шана сидела прямо, выставив подбородок: дескать, попробуйте меня выгнать! Внезапный прилив нежности побудил юношу взять ее за руку, приобнять и поцеловать в висок. На навегах их считали парой, и время от времени нужно было делать такие жесты, но сейчас это был не жест. Дик и в самом деле чувствовал к ней эту нежность – скорей дружескую или братскую, чем любовную, но все же…

Шана немного расслабилась и улыбнулась.

В представительстве «младший матрос Огаи» получил расчет за семьдесят шесть дней плаванья – платежный патрон, на котором лежали пятьдесят семь тысяч двести сэн. Дик собирался обратить их в наличные в ближайшей автокассе, но Торвальд опять задержал его, повел коридорами в глубину здания, а Шане велел ждать в холле.

Дик вошел в очередную дверь и страшно удивился, встретив самого господина Занду. Еще больше он удивился, когда второй человек в клане Сейта отвесил ему глубокий и долгий поклон. Пришлось ответить таким же поклоном, и Дик созерцал свои разбитые ботинки секунд пятнадцать, прежде чем Торвальд слегка толкнул его в бок.

– Молодой человек, мне поручили сообщить вам, что лорд Сейта весьма впечатлен вашими успехами в деле заключения мира между кланами Сейта и Сога, – сказал господин Занду.

– Я обещал и я сдержал обещание, – сказал Дик.

– Мы весьма ценим такой подход, – господин Занду взял со стола увесистый пакет. – Возьмите.

– Благодарю, – Дик, не разворачивая, сунул пакет за пазуху.

– К сожалению, вместе с приятными новостями я должен передать и неприятные, – господин Занду выдержал театральную паузу. – Наш клан подозревают в сношениях с неким юным мятежником, на которого вы, к сожалению, необычайно похожи. Это прискорбно, потому что нам не хотелось вас терять, но уже завтра утром вы должны покинуть Космопорт Лагаш. Если вас поймают в пределах города – боюсь, никто не сможет ничего сделать для вашей защиты. Говоря «пределы города», я имею в виду и навеги, и Остров Прокаженных. Вы понимаете меня?

– Вполне, – пожал плечами Дик. Все обернулось совсем неплохо: изгнания он ждал, денег – нет. – Меня здесь не будет уже сегодня.

– Приятно иметь дело с таким понимающим юношей, – господин Занду протянул руку, и Дику ничего не осталось, кроме как пожать ее. – Я не говорю вам «до свиданья», потому что свиданье не предвещает ничего хорошего для нас обоих. Но я всячески желаю вам удачи. Капитан Нордстрем вас проводит.

За порогом кабинета Дик развернул пакет и в недоумении уставился на четыре толстые пачки денег. Новехонькие купюры достоинством в пять тысяч сэн.

– Два миллиона, – Торвальд щелкнул языком. – Когда дьявол раздавал скупость, Сэйта прибежал первым.

– Вы шутите? – изумился Дик. – Это… – он пересчитал по последнему курсу имперской драхмы на черном рынке, – пятьдесят тысяч дрейков!

– Уже сорок, – сказал Торвальд. – Курс изменился. И с каждым днем эти деньги будут таять. И услуга, оказанная тобой клану Сейта, стоит больше.

– Я же делал это не ради клана Сейта, – Дик пожал плечами. – И вообще не ждал никакой награды. И даже если она вам кажется маленькой – я-то таких денег до сих пор даже в руках не держал.

– Ежедневное содержание автопарка стоит дороже.

– Ну, так то автопарк… – Дик задумался и слегка замедлил шаг. – Мастер Нордстрем, а вы можете помочь мне с транспортом? Этих денег хватит на небольшой подержанный глайдер, к примеру? Но такой, чтоб не развалина.

– Этих денег хватит на небольшой и новый. Или большой подержанный. Какая модель тебе нравится больше?

– «Сириус-6», – без колебаний ответил Дик. – К ней легче всего, если что, найти запчасти.

– На «Сириус-6» хватит и этого, – Торвальд взял одну пачку из четырех. – Лицензии на вождение у тебя, конечно же, нет.

– Думаю, в пустыне никто не спросит. А потом… мне помогут.