Текст книги "Как приручить Обскура (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 57 страниц)

Что ты выберешь сегодня, Персиваль Грейвз?.

В феврале в Нормандии было сыро и пасмурно. С моря ползли туманы, ветер нёс по каменным улицам запах ила и рыбную вонь. Маленький городок Онфлёр стоял в самом устье Сены, смотрел на Ла-Манш и пытался вернуть былую славу крупного порта, торгуя лесом с Северной Европой. Но ил, волшебным образом образующийся на дне гавани, не пускал крупные корабли. Онфлёру предстояло стать главным французским портом для магов, и обычных людей вытесняли в соседний Гавр.

Город прикрылся туманом, будто вуалью. В цветочных ящиках на окнах зеленела герань, через каменные стены садов перевешивались голые ветви старых деревьев. Мальчишки в картузах бегали друг за другом, гоняя по скользкой брусчатке кожаный мяч. Онфлёр был по-европейски крошечным, тесным и каким-то кривым, будто здешние маги прокладывали улицы неестественным способом. Следуя за ползущей улиткой, например.

Персиваль занял столик в маленьком кафе с видом на хмурый пролив, заказал завтрак и свежие газеты.

Нормандия оказалась совсем не такой, какой он запомнил её с войны. Он, конечно, не ожидал, что обнаружит изрытые воронками поля, траншеи, разящие гарью танки, а на улицах города – носилки со стонущими солдатами в кровавых бинтах, резкий запах нечистот и многоязычную речь. Но всё-таки видеть город таким мирным было странно.

Когда не-маги затеяли войну с Германией, Америка долго колебалась, стоит ли вмешиваться в чужие дела. Даже когда стало известно, что за этим стоит Гриндевальд, Конгресс не был единодушен.

Американское магическое сообщество всегда было довольно консервативным, а после принятия Закона Раппапорт закостенело окончательно. Ещё когда обсуждался вопрос о вступлении в войну за независимость от Британии, все чуть не передрались. Официально маги так и не поддержали не-магов, боясь разоблачения, но нашлись смельчаки, рискнувшие нарушить Статут.

Из-за новой войны велись точно такие же споры. Чтобы убедить Конгресс в необходимости вмешательства, потребовалось несколько лет.

Никто не ждал, что чистюля Грейвз вызовется добровольцем. Но он понимал: за одни только красивые глаза (хоть они и вправду были красивыми) пост главы магического правопорядка он не получит. Нужно было что-то экстраординарное. Он собрал отряд, получил одобрение тогдашнего директора Аврората и отправился помогать французам.

Персиваль знал, что ввязывается в опасное и тяжёлое предприятие. Оказалось – опасное, тяжёлое, но чертовски захватывающее. Он сам не ожидал, что на поле боя будет чувствовать себя настолько живым. Близость смерти взбодрила его, в свои тридцать с лишним Грейвз чувствовал себя пятнадцатилетним. И ничего не боялся. Как будто ему нечего было терять. Он дрался за чужую землю в чужой стране, но в те месяцы у него не было ничего важнее чужой земли.

– Приятного аппетита, мсье, – официантка в белом переднике поставила перед ним чашку горячего шоколада, плетёную корзинку с ещё тёплым багетом со следами муки, нарезанным толстыми ломтями. На маленьком столе стало тесно от вазочек и тарелочек: масло, джем, розовая ветчина, белый зернистый сыр, слоёные булочки. На самом краю уместились газеты: «Эгалите», «Лантерн» и «Энтрансижан». Персиваль взял одну, пробежал глазами по первой странице. Перелистал, нашёл короткую колонку о своём побеге в разделе магических происшествий, между сообщением о кашляющих химерах Шартрского собора и о новых проделках жмыра, принадлежащего маркизу де Карабасу. Автор заметки рассказывал о побеге, с трудом удерживаясь от комплиментов в адрес Персиваля.

Здесь он до сих пор, кажется, считался героем.

После войны он привёз домой приказ о разжаловании в лейтенанты, полголовы серебра и пару наград, к которым не испытывал никакого почтения. Да ещё адрес Тесея Скамандера, который угрожал, что если Грейвз не вернёт по этому адресу двадцать взятых в долг сигарет, Тесей сам приедет к нему в Нью-Йорк и стрясёт долг с процентами.

Грейвз тогда ловил себя на мысли, что ему до странного жаль окончания войны. После заключения мира он пару месяцев просидел во Франции, теша себя надеждами, что в ближайшее время развернётся ещё какая-то заварушка. Но соваться в Россию ему не позволили, а мелкие стычки были ему неинтересны.

Багет был ещё тёплым. Персиваль задумчиво разглаживал по нему солёное масло, поглощённый своими мыслями.

Он думал о том, что идеи Гриндевальда об открытости для не-магов (если отбросить его жажду мирового господства), совершенно здравые, между прочим, идеи, оказались запятнаны именем автора. Никто в трезвом уме не стал бы вслух говорить, что разделяет их: это сразу тянуло за собой обвинение в сочувствии международному преступнику. Но, насмотревшись на европейскую жизнь, не придавленную Законом Раппапорт, Грейвз начал задумываться о том, сколько пользы принесла бы им интеграция с не-магами.

В первую очередь – свежую кровь. Браки с не-магами. Дети-полукровки учились бы в Ильверморни. Сотрудничество с Белым Домом перевернуло бы жизнь магов!.. Взаимные представительства в Конгрессах. Поиск точек соприкосновения науки и магии. Магический факультет в Массачусетском технологическом. Алхимия на службе промышленности. Зельеварение и фармацевтика. Соединение трёх начал термодинамики и пяти законов трансфигурации. Перспективы были головокружительные. Но Гриндевальд со своим истерическим стремлением к открытому господству над не-магами уничтожил любую возможность реформ.

«Лантерн» вскользь писал о Гриндевальде, и Грейвз читал, не отрываясь от еды. Точных сведений о его местонахождении не было. Покинув Америку, Геллерт, по слухам, вернулся в Германию и залёг на дно. Грейвз был уверен, что это затишье затянется ненадолго.

Он постепенно понимал, что же случилось. План Гриндевальда был, прямо скажем, изящен. Наученный опытом недавней войны, Геллерт решил, что Америка слишком далеко тянет свои руки. Хорошо бы их обрубить.

Поэтому он заточил Грейвза на острове и занял его место в Конгрессе. Поэтому он завербовал Валентайна. Поэтому он позволил себя поймать, поэтому он устроил нападение на зал суда. Поэтому он едва не уничтожил всю верхушку американского магического сообщества, рассчитывая на то, что Америка, занятая внутренними проблемами, не полезет ещё раз в военный союз с Европой. В этом плане Грейвз был лишь винтиком. Не имело никакого значения, выживет он или нет.

Не выживет – прекрасно.

Выживет – Валентайн повесит на него все свои грехи, отмоется от любых подозрений и останется главой магической безопасности. И ни при каких обстоятельствах не даст Америке помешать планам Гриндевальда.

А когда тот подомнёт под себя Европу, Америке так или иначе придётся считаться с ним.

Седые мерлиновы яйца, это было даже красиво.

Учитывая размах Геллерта и его умение проникать в любую структуру (Грейвз больше не обольщался на этот счёт), рано или поздно Гриндевальд тоже узнает, что Криденс жив. Рано или поздно он снова попытается добраться до него и подчинить себе. И если ему это удастся, с обскуром на поводке Гриндевальд наконец получит своё мировое господство. Он воспитает мальчишку под себя, сделает из него оружие. Бессмертное оружие, вероятно.

Меньше, чем за час, Криденс едва не вверг целую страну в хаос. А если дать ему день? Неделю? Если дать ему такого хозяина, как Гриндевальд?..

Нет.

Криденса нужно было найти первым. Найти и убить.

Авадой, наверняка.

Конечно, жалко мальчишку… Никакой жизни не видел. Ни в чём толком не виноват.

Не виноват, что родился волшебником, не виноват, что попал к фанатичке Бэрбоун, не виноват, что был вынужден скрывать свою магию, не виноват, что стал настолько опасен…

Отложив газеты, Грейвз напряжённо смотрел в окно. Там, в тумане над Ла-Маншем, слышались пароходные гудки, будто песни китов. Мысли были горькими, как слишком крепко сваренный шоколад.

Криденс, что за сила помогла тебе выжить?.. Почему ты не умер ещё ребёнком, зачем ты вырос?.. Чтобы оказаться убитым дважды, трижды?..

Грейвз прикрыл глаза, сжал пальцами переносицу.

Это несправедливо, Криденс, но жизнь такова. Она несправедлива. Единственное, что можно для тебя сделать – убить тебя быстро. Легко. Милосердно.

«Или забрать себе», – шепнул внутренний голос.

Забрать себе. Подчинить себе.

Воспитать под себя, сделать его своим оружием.

«Ты рехнулся», – сказал себе Грейвз. – «Криденс – обскур. Опасная магическая тварь. Если не удержать его под контролем, будешь четвёртым трупом в его списке. Сначала Генри Шоу, потом мать и дочь Бэрбоуны, а на закуску – Персиваль Грейвз».

Это, конечно, так.

Но всё-таки. Может, есть крошечный шанс, что его удастся сдержать?.. Он – напуганный, забитый, невежественный мальчишка. Ему просто нужна твёрдая рука. Надо попробовать. Перед тем, как убивать – надо попробовать.

Персиваль… Будь честен. Ты не хочешь его убивать. Тебе его жалко. Ты, конечно, заставишь себя, но потом этот мальчишка будет приходить к тебе каждую ночь и с укором смотреть своими глазищами. Или, ещё хуже, будет просто стоять, как обычно, чуть покачиваясь, теребя пальцами рукава…

Ты сможешь жить с этим?.. Ты сможешь прийти к нему и сказать: «Прости, Криденс, я должен тебя убить»?.. А если он попросит не делать этого?.. А если он молча кивнёт и покорно шагнёт к тебе, подставляясь под палочку?..

Нет, Персиваль, ты не сможешь. Ты никогда не убивал невинных. Авада у тебя не выйдет.

Значит… его надо найти и забрать себе. Переломать под себя, подчинить своей воле, так, чтобы Гриндевальду даже сунуться было некуда. Ты только представь, что будет, если Криденс тебе подчинится. Да он скрутит Геллерта в бараний рог, стоит тебе моргнуть. Ты вернёшься в Америку, как герой. Вернёшь себе имя. Жизнь. Должность.

В любом случае, другого выхода нет.

Последнее, что Грейвз знал о Криденсе – то, что его взял к себе Ньютон Скамандер из британского Министерства Магии. Тесей отзывался о своём младшем брате нелестно: рассеянный во всём, что не касается его обожаемых тварей; врёт, как дышит; вечно норовит действовать исподтишка. Тина придерживалась совершенно противоположного мнения: заботливый, мягкий, добросердечный. Персиваль благоразумно считал, что истина должна быть где-то посередине.

– Ваше имя, – скрипучим голосом спросил дежурный волшебник, когда Грейвз подошёл к его стойке. Волшебнику было, наверное, лет двести. Он моргал на Грейвза через две пары очков и щурился водянистыми голубыми глазами.

Персиваль назвал себя, предъявил для короткой (и совершенно бессмысленной, учитывая сноровку проверяющего) проверки палочку, получил временный пропуск посетителя и был отпущен в толпу волшебников, наполнявших атриум Министерства Магии. У него создалось неприятное ощущение, что Гриндевальд мог бы точно так же спокойно объявиться здесь.

Лондонское Министерство Магии уступало в размерах американскому Конгрессу и казалось по-европейски запутанным, точь-в-точь старинные кривые улицы маленьких городков, которые только для вида тянулись в одну сторону, а на деле выворачивали в противоположную – в отличие от прямых, широких авеню Нью-Йорка, пересекающихся под прямым углом и вычерченных по линейке. Грейвз заблудился трижды, прежде чем добрался до отдела магического правопорядка.

Внутри его встретил негромкий гул голосов над столами, будто в редакции вечерней газеты, крепкий аромат чернил и чая, и какая-то медленная, ленивая суета.

– Аврор Маккензи, чем могу вам помочь?.. – приветливо спросила его проходящая мимо немолодая ведьма в тёмной мантии поверх длинной робы. Кто-то легонько толкнул его в спину, вынуждая посторониться.

– Мне нужен Джастус Пилливикл, – сказал Грейвз, отходя от двери. – Глава отдела.

– Боюсь, он не принимает посетителей, – мягко сказала ведьма.

– Скажите, что с ним хочет поговорить Персиваль Грейвз. Уверен, он передумает.

– Персива… О, – аврор Маккензи то ли узнала имя, то ли вспомнила его лицо, отступила на шаг. – Простите, мы не ждали вашего визита… Я провожу.

Персиваль только кивнул, решив не вдаваться в детали и объяснять неожиданность своего визита. Они миновали просторный зал, занятый рабочими столами, поднялись на галерею, змеёй обвивающую несколько похожих помещений, пересекли их по воздушным мостикам и оказались у двустворчатых дверей с резными львиными мордами. Львы зарычали, когда Маккензи взмахом палочки велела дверям распахнуться.

В приёмной было пусто. За столом секретаря сидел худощавый рыжеволосый волшебник в забавном фиолетовом колпачке, у него на столе под лампой дремала кошка.

– Мистер Пилливикл у себя?.. – спросила Маккензи.

– У себя, – сказал Грейвз, коротко усмехнувшись. – Рад вас видеть, Джастус.

Глава британского аврората – а это был именно он – изумлённо поднялся на ноги.

– Персиваль?.. Вы живы? До нас дошли ужасные слухи…

– Только слухи, к счастью, – сказал Грейвз, протянув ему руку.

Отношения с британским авроратом у него всегда были очень тёплыми. Последние новости из Нью-Йорка многих сильно обеспокоили: здесь его не только знали, как союзника, но и помнили, как героя войны.

Пересказав Джастусу свою версию событий, пройдя пару не очень утомительных проверок и заполнив несколько анкет, Грейвз получил разрешение остаться в Англии.

– А если мистер Нокс потребует выдать вас, – заявил Джастус, прихлёбывая горячий чай с молоком, – он получит кукиш.

– Первый раз в жизни я считаю, что несовершенство международного права мне на руку, – заметил Грейвз.

– Международное бюро магического законодательства, – Джастус небрежно махнул рукой, – подчиняется отделу Международного магического сотрудничества и имеет исключительно совещательный голос. Она там вообще в основном занимаются торговлей и спортом, – он фыркнул. – Так что ваша экстрадиция даже не будет обсуждаться. На территории Британии вы чисты перед законом, у нас нет практики хватать людей на улицах и рассылать по странам, где они в чём-то виновны.

Они сидели в кабинете главы аврората – настоящем кабинете, на этот раз. Джастус теребил короткую бородку и машинально подкручивал усы.

– Знаете, здесь очень многим не нравится то, что у вас происходит, – сказал он. – Америка стремительно изолируется. Я слышал, вы даже отзываете своих послов.

– Думаю, Нокс сделает всё, чтобы Европа больше не могла рассчитывать на нашу помощь, – сказал Грейвз. – Я даже не исключаю, что он постарается устроить крупный скандал, чтобы разорвать дипломатические отношения с вами.

Джастус согласно покачал головой, потом спросил:

– Я могу вам чем-то помочь?.. Жильём, работой?..

– Нет, это не нужно, – Грейвз опустил пустую чашку на блюдце. – Нокс запустил бы лапу в мои счета, если бы мог, но гоблинские банкиры, к счастью, аврорату не подчиняются. Скажите мне только, где искать сектор фантастических тварей.

– Хотите получить разрешение на питомца?.. – Джастус весело улыбнулся. – Берите шишугу, у меня уже трое.

– Просто хочу повидаться со старым знакомым, – ответил Грейвз.

Табличка на двери гласила «Ньютон Скамандер, магозоолог». Моргнув тремя парами глаз-бусинок, она крайне недружелюбно уставилась на Грейвза. Персиваль поднял руку и постучал, не обращая внимания на табличку. Он не любил живность – ни простую, ни магическую.

– Открыто! – раздалось изнутри. Табличка зашипела, снялась с места и отползла повыше. Персиваль толкнул дверь.

Он как будто шагнул в коралловый риф. Стайка жёлтых рыбёшек пронеслась мимо лица, едва не чиркнув его по щеке. Под ногами переливались солнечные блики, играя на светлом песке, который исчезал поодаль в синевато-зелёном сумраке. Полы мантии заколыхались и приподнялись, будто Грейвз в самом деле оказался в воде. Даже волосы зашевелились, и он раздражённо пригладил их.

Ньютон Скамандер, стоя на письменном столе и зажав в зубах палочку, бережно распутывал бахрому щупалец огромной прозрачной медузы. Двухметровый купол колыхался, тонкие гибкие нити гладили его по рукам.

Младшему Скамандеру едва исполнилось тридцать. У него было прямое лицо, сплошь усеянное веснушками, занавешенное неаккуратной курчавой чёлкой, некрасивый треугольный рот и подвижная мимика. Он стоял в странной позе на самом краю стола, не отрывая глаз от своей медузы, и тянулся длинными руками ей прямо под купол.

«Кто тебя учил палочку держать?..» – с недоумением подумал Грейвз.

– Одну минуту, – невнятно сказал Ньютон, не поворачиваясь.

Минута у Персиваля была, и даже не одна, а десяток. Он сунул руки в карманы мантии, нетерпеливо вздохнул. Ему некуда было торопиться, но промедление сейчас было почти непереносимо.

– Мистер Скамандер, – настойчиво сказал он.

– Я почти закончил… присаживайтесь, – отозвался тот. – Вы получили подпись мистера Гибсона?..

– Кого?.. – раздражённо спросил Грейвз.

– Для регистрации стандарта новой породы этонских коней вам потребуется…

Ньютон наконец бросил на него взгляд и осёкся, догадавшись, что этот посетитель пришёл к нему не по вопросам разведения крылатых коней.

– Простите, – с вопросительной интонацией сказал он, – а вы…

– Персиваль Грейвз, – сказал тот.

– Чем я… простите?.. – Ньютон моргнул и слегка изогнулся, будто с высоты своего роста, дополненного письменным столом, хотел бы заглянуть в лицо Грейвзу снизу вверх. Уставился на него с полным непониманием. – Я надеюсь, американский аврорат не…

– Я здесь как частное лицо, – сухо сказал Грейвз.

– А, – сказал Ньют, будто понял что-то. – Конечно… не стоит, – неожиданно добавил он. – Не благодарите.

– Я и не собира… – начал Грейвз, но вовремя вспомнил, что вообще-то ему есть за что благодарить этого нескладного кузнечика. Если бы он не разоблачил Гриндевальда – Персиваль бы до сих пор сидел на острове. А может, был бы уже мёртв. – Я вам очень обязан, Ньютон, – сказал он, заставив себя подавить неприязнь. – Ваше своевременное вмешательство спасло много жизней, в том числе и мою. Я бы хотел поблагодарить вас от имени американского аврората, но уже не могу.

Ньютон смотрел на него из-под рыжей чёлки с таким недоверием, будто ждал, что Грейвз сейчас закончит с благодарностями и перейдёт к порицаниям. Когда этого не произошло, он поднял брови, моргнул и неуверенно улыбнулся.

– Может, вы слезете со стола?.. – спросил Грейвз. – Я хотел бы с вами поговорить.

– Конечно, – торопливо кивнул тот.

Мановением руки он убрал иллюзию, обнажив обычные стены кабинета, сунул в карман стеклянный шарик, в котором остался риф и медуза. Спрыгнул на пол.

– Чем я могу вам помочь?..

У него была странная речь, полная неестественно широких улыбок, пауз и беглых взглядов в сторону.

– Я ищу Криденса, – прямо сказал Грейвз.

Скамандер мгновенно спрятал глаза, шагнул за свой стол, начал перебирать бумаги, будто искал в них что-то.

– Криденса… Он был убит. Вашими аврорами. Его больше нет.

– Вы врёте еще хуже, чем Тина, – сказал Грейвз, и отодвинул себе стул для посетителей. – Я знаю, что он у вас. Мне нужно его увидеть.

– Нет, – быстро сказал Скамандер.

– Да, – твёрдо сказал Грейвз. – Не юлите, вам это не поможет.

– Даже если бы… если бы Криденс однажды и правда был у меня, – осторожно заговорил Ньютон, – почему вы думаете, что это всё ещё так?.. Он мог уйти…

– Куда? – с сарказмом спросил Грейвз. – К кому? В чужой стране, где он никого, кроме вас, не знает?.. Не держите меня за идиота, Ньютон.

– Встреча с вами не пойдёт ему на пользу, – с твёрдостью в голосе сказал тот. – Он едва оправился. Он только-только начал разговаривать, есть, нормально спать… Ему слишком многое пришлось пережить, он не готов…

– Если держать его в клетке, – Грейвз кивнул на потёртый кожаный чемоданчик, скромно лежащий на полке за спиной Скамандера, – он никогда не будет готов.

– Вы его напугаете, – уверенно сказал Ньютон. Защищая одного из своих питомцев, он преобразился, даже сумел выпрямиться.

– Давайте я напугаю вас, – жёстко предложил Грейвз. – Рано или поздно Гриндевальд узнает, что Криденс выжил.

– Откуда?.. – с вызовом спросил тот.

– А откуда об этом узнал я?.. Оттуда, что вы не умеете хранить секреты, Ньютон.

Грейвз смотрел прямо ему в лицо. Тот пытался отвернуться, спрятаться за чёлкой, но ему это явно не помогало. Он машинально прижал к груди папку с бумагами, обхватил её руками. Наверное, мог бы – закрыл бы ею лицо.

– Если бы вы хотели надёжно спрятать Криденса – вы бы держали язык за зубами. Но вы проболтались Тине, Тина проговорилась мне, а её сестра просто читает мысли. Уже слишком много людей знает этот секрет. Рано или поздно узнает и Гриндевальд. И тогда он придёт за ним. Мне нужно объяснять, что произойдёт дальше?..

– Он не сможет захватить Министерство Магии, – заметил Ньютон.

– Вы не проводите в Министерстве круглые сутки, – сказал Грейвз. – И я бы не сказал, что вы достаточно тщательно следите за вашим чемоданом. Чтобы украсть его у вас, достаточно сделать вот так, – он шевельнул пальцами, даже не вынимая палочку, и Скамандер замер, как был, скованный простым заклятием обездвиживания. – И что мне теперь мешает взять ваш чемодан и просто уйти?.. – спросил Грейвз.

Несколько мгновений он смотрел в широко распахнутые зеленоватые глаза, потом повёл кистью:

– Фините.

Ньютон, отмерев, порозовел и набычился.

– Как вы будете его защищать, если вы даже себя защитить не способны? – спросил Грейвз.

– А вы проиграли ему дуэль, – с досадой напомнил Ньютон.

– Да, – признал Грейвз. – Но вы только что проиграли её мне. Хватит спорить, – приказал он. – Дайте мне поговорить с Криденсом.

– Что вы от него хотите?.. – требовательно спросил Ньютон.

– Ему нужно учиться магии. Его сила слишком велика, чтобы оставлять её без присмотра.

– Даже если предположить, что он захочет учиться, – недоверчиво улыбнулся Скамандер, – вряд ли Криденсу будет приятно видеть… ваше лицо.

– Отведите меня к нему – и проверим, – сказал Грейвз, с трудом подавляя гнев.

– И как часто вы планируете… его навещать?..

– Навещать?.. – с недоумением повторил Грейвз. – Я собираюсь забрать его с собой.

– У вас не получится, – в улыбке Скамандера мелькнула снисходительность. – Он не хочет покидать чемодан.

– Я заберу его в любом случае, хочет он этого или нет, – сказал Грейвз.

– Вы не можете решать за него!.. – возмутился Ньютон. – Он имеет право быть свободным!

– И много у него свободы в вашем чемодане?.. – с сарказмом спросил Грейвз.

– Я отпущу его, только если он сам пойдёт с вами, – твёрдо сказал Скамандер. – Если же нет – вам придётся сначала перешагнуть через меня.

– Ньютон, – вздохнул Грейвз, который уже до чёртиков устал от этого разговора. – Если бы ради того, чтобы Криденс никогда не попал к Гриндевальду, мне было нужно покончить с собой – я бы сделал это, не раздумывая. А ваша жизнь для меня куда менее ценна, чем моя собственная. Я перешагну и через вас, и через любую из ваших тварей, если придётся. А теперь дайте мне поговорить с Криденсом, – резко приказал он. – Я – его единственный шанс выжить.

«Волосы отросли», – подумал Грейвз. – «Вытянулся. А сутулится так же, как раньше».

Криденс сидел прямо на зелёной траве, скрестив ноги. Солнечные лучи скатывались бликами с гладких чёрных волос, грели ему щёки. На них пробивался жесткий тёмный пушок, лежал тенью над верхней губой. Криденс был одет с чужого плеча – цветной джемпер, ношеная рубашка, синие брюки. Ньют одолжил, не иначе.

Огороженный с трёх сторон полотняным тентом, на котором колыхался цветущий луг, Криденс сидел на траве и держал в руках змейку с синими перьями. По траве волнами бежал ветер. Цветы качали головками, роняли на колени Криденсу жёлтую пыльцу. Грейвз мимолётно пожалел, что не разбирается в ботанике – так бы хоть знал, что за цветы он терпеть не может, эти белые, жёлтые, фиолетовые. Змейка вилась у Криденса между пальцев, обнимала запястье текучим хвостом, как браслетом. Чирикала, когда Криденс почёсывал ей крылья согнутым пальцем, топорщила их, подставляясь под ласку. Разевая маленький жёлтый клюв, скрипуче кряхтела. Криденс тянулся к ней лицом, щекотал змейку под клювом, гладил по иззелена-синим перьям.

И улыбался.

Он улыбался.

У него это всегда выходило робко и криво. Грейвз видел: не улыбка, а судорога по губам: уголки рта дёргаются то вверх, то вниз, ведь Криденс не знает, можно ли ему улыбаться, не получит ли он твёрдой ладонью по губам за недозволенную радость?..

Змейка, сунувшись ему прямо в лицо, клюнула его в щёку – и Криденс опять улыбнулся. Тихо, не разжимая губ.

«Я так скучал, мой мальчик», – подумал Грейвз. – «Я страшно скучал».

Он стоял на пороге хлипкого деревянного сарайчика, смотрел на цветущий луг, на синюю змейку.

– Я предупрежу его, – шепотом сказал Ньютон.

– Да, – отозвался Грейвз.

Скамандер выскользнул в широко распахнутую дверь, остановился у края тента, хлопающего от ветра.

– Криденс.

Тот поднял голову, посмотрел на Скамандера снизу вверх. Грейвз затаил дыхание.

– Один человек хочет поговорить с тобой, – мягко сказал Ньютон, подходя ближе.

Криденс с явным замешательством на лице молча смотрел на него. Он ждал продолжения, но Ньютон не давал никаких указаний, и замешательство начало сменяться тревогой.

– Я должен поговорить с ним?.. – спросил Криденс.

– Если ты хочешь, – мягко сказал тот.

– Сейчас?..

– Если тебе удобно, то можно сейчас.

Криденс смотрел на него, не отрываясь. Он пытался найти настоящий ответ в выражении лица Ньютона, понять, что же делать, но Скамандер только молчал и мягко ему улыбался. А вот Криденс перестал улыбаться. Яркие губы поджались, глаза тревожно раскрылись.

– Я… должен поговорить с ним?.. – с усилием повторил он. – Сейчас?..

– Он здесь, – тихо сказал Ньют и качнул головой назад.

Криденс перевёл взгляд, встретился глазами с Грейвзом.

Вскочил, как подброшенный, неловко шарахнулся в сторону, сжав в кулаке змейку. Та запищала, захлопала крыльями, стремительно уменьшаясь в размере. Утекла из пальцев, скользнула по рукаву на шею. Криденс ссутулился, безвольно опустил руки вдоль тела, скукожился. Ветер волной пробежал по головкам цветов, и Криденс качнулся с ними.

– Всё хорошо, – Скамандер протянул к нему руку, заговорил ему мягче. – Не бойся, Криденс. Я с тобой. Всё хорошо. Это не Гриндевальд. Это мистер Грейвз. Ты его знаешь?..

Тот закивал, не поднимая головы, отступил на шаг от Скамандера, поднял плечи. Что бы там Ньютон себе ни думал, а успокаивать Криденса он не умел.

Грейвз шагнул вперёд, вышел на залитый солнцем луг. Трава пахла сладко, до одури. Весь этот клевер и маки, ромашки и васильки как будто сплелись стебельками и листьями, идти через них было всё равно что брести по колено в воде. Они пачкали Грейвзу брюки пыльцой и зелёным соком. Криденс стоял на месте, втянув голову в плечи, дёргал пальцами, будто хотел сжать их в кулак, но не мог. Грейвз встал, не дойдя до него нескольких шагов.

– Он вас боится, – негромко сказал Скамандер. – Видите?.. Криденс, – позвал он. – Криденс, всё хорошо. Я рядом. Тебя никто не обидит.

Тот качнулся из стороны в сторону, уставившись на свои ботинки. Разлепил губы, вдохнул. Сгорбился ещё сильнее.

Он выглядел не просто напуганным. Он выглядел… потерявшимся.

Грейвзу это было знакомо.

Он никогда не испытывал этого сам, но насмотрелся со стороны. На войне. Вчера ты был молодым и весёлым парнем, а сегодня тебе нахлобучили каску на голову, дали в руки винтовку – и ты бежишь в плотном дыму, не понимая, куда, и стреляешь, не понимая, в кого. Такие же, как ты, молодые, весёлые, ловят грудью шальную пулю, падают рядом с тобой и умирают.

Если им повезло.

Если не повезло – они ловят осколок. Гранату. Ядро. Они падают и кричат. Те, с кем ты пил для храбрости перед атакой, плачут, как дети, понимая, что умирают, и умирают от собственного крика, захлёбываясь кровью.

Грейвз видел тех, кто от страха терял себя. Им не помогала ни мягкость, ни уговоры, ни доброе слово. Им было нужно другое. Что-то простое, понятное и надёжное.

Чаще всего их приводила в чувство крепкая оплеуха и короткий приказ. Встал! Взял! Побежал!

Кинул!

Упал!

Ждать! Целься!

Если нет опоры в себе – нужен тот, кто ею станет. Тот, кто знает, что делать. Тот, кто прикажет.

Криденс боялся не Грейвза.

Ответственность за себя непомерна для того, кому слишком больно и слишком страшно. Свобода тяжела для того, кто к ней не привык. Такая свобода пугает, как и всё неизведанное.

А Криденс её никогда и не пробовал. Он жил в страхе и носил страх внутри. Потому его так и шатает – он ищет, чем заслонится. Ищет, кто скажет ему, что делать, даст понятные правила.

– Посмотри на меня, – спокойно и властно сказал Грейвз.

Криденс вскинул глаза, будто его дёрнули за волосы. Обжёгся коротким взглядом, опять уронил голову. Но что-то в нём изменилось. Он будто насторожился, прислушиваясь.

– Не пугайте его, – взволнованно зашептал Скамандер.

Да что он знал о том, что такое страх.

– Я видел тебя последний раз прошлым летом, – спокойно, в полный голос сказал Грейвз. – В начале августа. Был вечер. Вечер жаркого дня. Ты стоял у решётки Ботанического сада в Бруклине. У тебя были листовки – «Как распознать ведьму». На дешёвой серой бумаге, такой рыхлой, что она не держала краску. У меня вечно оставались пятна на пальцах, когда я забирал у тебя эту дрянь.

Криденс сдавленно дышал, раздувая ноздри. Он смотрел на ботинки Грейвза, почти не моргая. В расширенных глазах стоял ужас. Но по мере того, как Грейвз говорил, взгляд от ботинок полз вверх, и добрался уже почти до коленей. Подбородок Криденса поднимался выше, на щеках проступил слабый румянец.

– Это был жаркий день, – продолжал Грейвз. – Ты провёл на солнце почти пять часов. К вечеру ты едва стоял на ногах, у тебя потрескались губы от жажды. Я увёл тебя в парк, к фонтанам и лимонаду. Твоя мать запрещала тебе праздно проводить время, но ты никогда не спорил со мной. Я забрал у тебя все листовки, – сказал Грейвз, улыбаясь самым краешком губ, – и превратил в бумажные корабли. Мы бросали в них камни, ты был очень метким. Тебе было страшно и весело. Ты тёр губы ладонью, чтобы не улыбаться. Но я всё равно видел, что тебе смешно.

Криденс стоял, почти выпрямившись, больше не дёргая руками. Он не шатался. Внимательно слушая голос, он глядел, моргая, куда-то в грудь Грейвзу.

– Мы целый час сидели на скамье возле пруда, – сказал Грейвз. – Там росли лилии. Белые, розовые. В тот день я видел тебя последний раз. Дальше с тобой встречался другой человек. Он обманул тебя. Но я не обманывал.

Криденс громко и судорожно вздохнул, у него на глаза навернулись слёзы.

– Я пришёл за тобой, Криденс, – сказал Грейвз. – Подойди.

Тот качнулся вперёд, шагнул и остановился, будто перед ним встала невидимая стена. Его взгляд опять убежал в землю. Он шевельнул губами, словно хотел что-то сказать, но не издал ни звука. Переступил с ноги на ногу.