Текст книги "Как приручить Обскура (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 57 страниц)

Он сжал в кулаке головку, толкнулся бёдрами в свою руку, как в тугой неподатливый зад, застонал от бессилия. Никогда не любил девственников, всегда искал себе уже опытных. Но Криденса хотелось брать грубо и жёстко: напялить на член до упора, до боли, прижать, чтоб не дёрнулся, быстро оттрахать и спустить, ни о чём не думая.

Он надрочил себя скупыми рывками, когда накатило – воткнулся в белые ягодицы членом, толчками выстреливая на них сперму, горячо, до сладкой судороги в животе ощущая себя подонком. Будто только что изнасиловал Криденса, а тот не сумел уговорить его остановиться. Размазал всё пятернёй по ягодицам, по промежности, которую Криденс подставил из последних сил. Собрав на палец несколько белесых капель, втиснул их в узкую сжатую задницу. Криденс болезненно вздохнул.

Грейвз накрыл его своим телом, чувствуя, как дурман отступает. Он не мог бы сказать, что с ним только что произошло. Понял только одно – фантазии никуда не исчезли.

Переведя дыхание, он убрал член в брюки и застегнулся, перевернул Криденса на спину. У того был блуждающий потерянный взгляд, до странности светлый, будто подсвеченный изнутри. Грейвз лёг рядом, обнял – тот в ответ смог только закинуть на него слабую тяжёлую руку. Персиваль накрыл их обоих краем покрывала и одеяла сверху, чтобы стало теплее.

– Сегодня ты останешься здесь, – сказал он.

– Мистер Грейвз… – невнятно пробормотал тот, едва шевеля губами и медленно моргая. Ему даже говорить было тяжело. Он открыл глаза и обрёл осмысленный взгляд, только когда заметил несколько неаккуратных прядей, упавших на лицо Грейвзу. Потянулся рукой, пропустил их между пальцев.

– Вы ведь не будете спать в одежде?.. – тихо спросил он, укладываясь головой на его локоть.

– Нет, не буду, – ответил Грейвз.

– Вы переоденетесь?.. – тот погладил его по груди, опуская глаза.

– Да. Ты же знаешь, что я сплю в пижаме, как и ты.

– Мне можно будет на вас посмотреть?..

Грейвз как следует обдумал свои слова, прежде чем ответить. Мягко привлёк Криденса ближе, вплотную. Позволил его руке скользнуть от груди к подмышке, не стал останавливать явственное намерение потрогать, пощупать себя.

– Последний человек, который видел меня полностью обнажённым, погиб семнадцать лет назад, – негромко сказал Грейвз. – Я не тороплюсь раздеваться с тобой не из стеснения или стыда. Мне нечего скрывать. Я просто отвык.

Криденс слушал молча, гладя по рёбрам. Лицо у него было серьёзным, будто он понимал, что такое доверие от Грейвза за всю жизнь получали единицы. Или – не будто, а действительно понимал.

– Когда ты обнажён – ты или я – ты становишься самим собой, – сказал Грейвз. – Остаётся лишь то, что у тебя под кожей. Нет должности, чужого мнения, нет иллюзий. Для меня это важно. С любовниками, которых я находил потом, я никогда не спал и не раздевался. Они не были… достойны.

Грейвз ненадолго остановился, чувствуя теплую ладонь, которая замерла у края рубашки, выбившейся из брюк. Потом пальцы прикоснулись к телу. Криденс не посмел бы сам забраться к нему под одежду, но если в броне оказалась брешь, он не мог не попробовать.

– Ты будешь тем, с кем я разденусь, – сказал Грейвз. Ладонь коснулась его поясницы, несмело легла на неё. – Я знаю, что это случится. Но не сегодня.

– Он был вам очень дорог?.. – тихо спросил Криденс, пробираясь под рубашку выше, к лопаткам, и Грейвз заставлял себя не вздрагивать от того, как пальцы вслепую изучали его – кожу, напряжённые мышцы под ней, парочку старых шрамов. Один с войны, светлое пятно обожжённой кожи от плевка ядовитой виверны. Если бы не Тесей – лежать бы Персивалю с почётом глубоко в земле. Один от когтя вендиго, под лопаткой – удалось увернуться.

– Я очень любил его, – тихо ответил Грейвз. – Мне казалось, я умер вместе с ним, – добавил он.

– Нет… – сказал Криденс, кончиками пальцев гладя его по спине. – Вы живой… Очень тёплый. Сильный.

– Я не буду прятаться от тебя, чтобы переодеться, – сказал Грейвз. – Но пообещай мне, что пока не станешь смотреть.

Криденс глубоко вздохнул и положил раскрытую ладонь ему между лопаток.

– Нет… Я уйду, – сказал он, опустив глаза. – А потом вернусь. Все мои пижамы в моей комнате.

Грейвз без слов прижался губами к его лбу и закрыл глаза.

Ночью он часто просыпался от того, что Криденс стискивал его слишком сильно, обхватив поперёк живота. Наваливался тяжёлым телом на спину, будто хотел придавить и удержать. Грейвз разжимал ему пальцы, отодвигал плечом немного назад, задрёмывал и вскоре просыпался снова, чувствуя, что не может вдохнуть. Криденс спал крепко, но беспокойно. Вздрагивал, что-то шептал сквозь сон. Грейвз гладил его по руке, забирался ладонью в широкий рукав пижамы. Это была до странности долгая ночь.

Персиваль лежал с открытыми глазами, мысли блуждали из прошлого в будущее и обратно. Последним – и, если честно, единственным – кого он подпускал к себе так близко, был Лоренс. Почему-то Грейвзу казалось, что если привязаться к кому-то ещё, это будет предательством. Сам не мог объяснить себе, почему.

Он старался не сравнивать, но ведь сравнивать больше было не с кем. Запоздало спрашивал себя, как так случилось, что мальчик из его пьяных фантазий оказался теперь у него за спиной, в его постели. И почему именно он? Выбор всегда был богатый – если бы захотел, нашёл бы себе ещё в Америке. Мало ли молодых и хорошеньких, готовых смотреть в рот и слушаться. Почему Криденс? Почему с самого начала – Криденс? Он вспоминал сгорбленную фигуру в куцем пиджаке не по размеру, сжатые плечи, опущенные глаза. Мало ли тех, кто нуждается в помощи. Почему – Криденс? Что случилось в мгновение, когда он поднял ему лицо и посмотрел в глаза? Не смог устоять перед отчаянием и надеждой? Да мало ли таких, с отчаянием и надеждой. Для них не хотелось побыть спасителем. Из-за них не приходилось изводить себя стыдом и презрением. Может и правда, при всей его любви к совершенству симметричной геометрии, по-настоящему его влекло лишь что-то изломанное, неправильное, искалеченное?

Потом, после Лоренса, он вообще ни на кого не смотрел, а если смотрел, то не видел. Родители перемену в нём не заметили. Разве что отец однажды одобрительно заметил, что он стал серьёзнее и взялся за ум. Кажется, ему понравилось, что Персиваль перестал улыбаться и разговаривать за семейными ужинами. Молча ел, молча курил, молча уходил к себе. Мать однажды спросила, чем он расстроен. Персиваль ответил, что ей показалось. Отец однажды удивился, что тот курит. Персиваль ответил – да, со школы.

Они как будто не знали, что с ним делать и о чём с ним говорить, кто этот человек и почему он живёт в их доме. Если бы Персиваль продолжал играть роль хорошего сына, следуя воле отца и занявшись дипломатией, наверное, им было бы о чём поговорить – он бы казался им, по крайней мере, предсказуемым и понятным. Что делать с сыном, который решил сам выбирать, какую пользу обществу хочет принести, они не представляли.

Он слушал их разговоры, курил, поставив локти на стол. Френсис Александр говорил о не-магических изобретениях, на которые стоит обратить внимание. Возмущался, что его идею собрать толковых учёных и заняться разработкой средств мгновенной связи до сих пор отвергают. Что приходится полагаться на сов, а если необходим срочный разговор – изволь становиться на карачки и совать голову в камин, как в Средневековье. Персиваль слушал его, глубоко затягиваясь, и думал, что знает пару молодых магов, которые с удовольствием занялись бы этим проектом. Что мог бы подсказать пару промышленников не из Конгресса, кто согласился бы профинансировать эту работу. Слушал и молчал.

Медея Пенелопа интересовалась, когда он соберётся жениться, он коротко отвечал, что ищет хорошую партию. По инерции и правда искал, знакомился с теми, кого она выбирала, но предложений не делал. Потом наступил апрель 1912-го, и искать невесту стало не для кого. В галерее появилось два новых портрета. В тот день он долго стоял и смотрел на них, прислонившись к стене. Молча. Привыкал к тишине в своём – теперь своём – доме. Думал – как странно, что они ничего не знали о нём. И уже не узнают. Привыкал к новому одиночеству. Смотрел на их лица и пытался найти ответ. Последний из Грейвзов. Точка в конце предложения. Ответа не было ни в непроницаемом лице отца, ни в красивых глазах матери. Но даже если бы он задал вопрос, вряд ли портреты могли сказать, что он делал не так. Почему всех его усилий было недостаточно для того, чтобы заслужить их любовь.

К мыслям о собственной семье он вернулся только через несколько лет, сам. К тому моменту он уже обзавёлся привычкой шляться в не-магические заведения и снимать юношей на один раз, но считал, что имеет право на хобби.

Близких отношений в его жизни было – по пальцам пересчитать. И все чертовски плохо заканчивались. Одному Реми повезло – он вернулся во Францию, когда Персиваль поступил в Ильверморни. Лоренс погиб. Гудини убил Гриндевальд. Криденс… один раз его тоже убили. Тем, кто был близко, но недолго, или не так, чтобы кожа к коже, везло больше. Серафина, Сойка, Тесей, с которым завязалась короткая фронтовая дружба – эти все были живы.

Какая судьба рядом с ним теперь ждёт Криденса?.. Вот бы узнать. Уберечь от опасности.

Впрочем, о безопасности Криденса надо было думать, не изводя себя паранойей. Однажды Гриндевальд найдёт их. Эта мысль сидела в затылке и не давала покоя. Особенно сейчас, когда спокойная жизнь казалась безоблачной. Грейвз выполнил свой первоначальный план – отыскал мальчика, начал его учить. Пора было задуматься, что делать дальше.

Для магического и не-магического мира Криденс был мёртв. Ему нужно новое имя, новые документы. Он должен знать, что делать, если что-то случится – с ним или с Персивалем. Грейвз хорошо понимал, что сам не бессмертен. Вряд ли Гриндевальд пойдёт атаковать в лоб, а значит, опасность будет подстерегать там, где ее не ждёшь. Криденс должен выжить, если это случится. И желательно – никого не убить при этом.

Персиваль проснулся не очень-то отдохнувшим, но с почти сформировавшимся в голове планом действий. Криденс тихо дышал ему в шею, явно стараясь не разбудить, и трогал за бедро горячими пальцами. Видимо, не был уверен, можно ли сегодня то, что было позволено вчера.

– Доброе утро, мой мальчик, – тихо сказал Грейвз.

Тот негромко хихикнул от смущения, замер, но, не услышав приказа убрать руки, погладил смелее.

– Доброе утро, сэр…

Грейвз развернулся к нему лицом, встретил игривый взгляд сквозь ресницы. Криденс прильнул к нему, как рубашка к коже. Стояло у него с утра так внушительно, что Грейвз почти позавидовал. Темпераментный мальчик, да и возраст у него самый жаркий.

Криденс схватил его губами за небритый подбородок, вильнул бёдрами и явно почувствовал ответ – непроизвольно сощурился. Потёрся медленнее, проехавшись точно по паху, ухватил просыпающийся член через пижамные штаны. Грейвз улыбнулся ему с долей иронии: хорошо, поднял, а дальше что будешь делать?..

Криденс, впрочем, прекрасно знал – что. Он сполз под одеяло с совершенно похабной улыбкой. Грейвз не стал его ни направлять, ни удерживать, только опустил руку ему на лицо, чтобы чувствовать, как натягиваются губы вокруг члена, и западают щёки. Он заводился постепенно. Криденс тоже не торопился. Закрыв глаза, Грейвз просто лежал на боку, плавно качался в восхитительно мягкий сосущий рот, и ни о чём не думал. Криденс поглаживал его вокруг и рядом, по ногам, животу и спине, забираясь под одежду, постанывал горлом, зная, как Грейвз это любит. Ему не пришлось ничего подсказывать – он всё уже знал, и как распознать приближение оргазма, и как насадиться поглубже, раскрывая рот. Персиваль кончил негромко, но блаженно расслабленно, скользя между мокрыми от слюны губами. Криденс вынырнул из-под одеяла красный от духоты, но донельзя довольный.

Грейвз обнял его, прижал голову к своей груди. Упёрся подбородком в макушку, так и не сказав ни слова. Расслабленная нега покинула его почти сразу. Казалось, время уплывало сквозь пальцы, и пока он ничего не делает, Гриндевальд набирает силу. Как будто Гриндевальд был каким-то яблоком, висящим на ветке и разбухающим от солнечных лучей.

Криденс что-то почувствовал, встревожился.

– Что-то случилось?..

– Нет, мой хороший, – тихо сказал Грейвз. – Просто думал о том, что нужно делать дальше. Поговорим позже. Пока просто лежи.

– Вас что-то беспокоит, – пробормотал тот.

– Потом, Криденс, – повторил Грейвз, не открывая глаз. – Помолчи.

Тот недовольно вздохнул, прильнул к нему, но не успокоился.

– У вас сердце стучит… почему так быстро?.. – пробормотал он.

Потому что мне страшно за тебя, – подумал Грейвз, а вслух ответил:

– Криденс, ещё одно слово – и я вспомню, что ты боишься щекотки.

Несколько минут Криденс явственно боролся с искушением: сказать что-нибудь и проверить, выполнит ли Грейвз угрозу – или испугаться щекотки и промолчать. Грейвз лежал, ждал и ухмылялся. По ритму дыхания он знал, что тот ведёт внутри себя какой-то оживлённый диалог. Персивалю было страшно жаль, что этого нельзя услышать. Наверняка хохотал бы до слёз, если бы слышал.

Криденс сопел и сомневался долго, минут пять. Потом решился, на всякий случай плотно прижав локти к бокам:

– Вы не станете, – с робкой дерзостью заявил он. – Я вас тогда лягну… нечаянно.

– Это целых восемь слов, Криденс, – Грейвз, сдерживая хищную усмешку, провёл ладонью ему по спине от шеи до крестца. Криденс предсказуемо напрягся, затаил дыхание. Забравшись рукой под пижаму, Персиваль медленно прошагал кончиками пальцев обратно, от крестца до шеи, по твёрдым позвонкам.

– Совсем не щекотно, – нахально заявил Криденс, но локти к бокам прижал крепче.

– Сейчас будет, – пообещал Грейвз, отвлекая его скользящими кругами и волнами по спине.

– На самом деле вы не умеете щекота…

Криденс натурально взвизгнул и вырвался из объятий, когда Грейвз, незаметно подобравшись к боку, легонько тронул его ниже локтя в подреберье.

– На самом деле – умею, – сказал Грейвз, глядя на сердито сверкающего глазами Криденса.

– Я тоже умею, – с угрозой заявил тот.

Грейвз пожал плечами, изображая лицом сочувствие:

– Вот только я не боюсь.

Криденс недоверчиво насупился:

– Так не бывает.

– Проверь, – предложил Грейвз и даже перевернулся на спину, положив руки под голову. Криденс проверил тщательно, несколько раз, сунув руку под одеяло – и рёбра, и бока, и подмышки, и живот, обиженно расстраиваясь каждый раз, когда оказывалось, что Грейвз не реагирует ни на лёгкие касания, ни на сильные, ни на внезапные тычки пальцем. Персиваль только посмеивался, глядя в его разочарованное лицо. Потом пришлось как следует зацеловать мальчишку, чтобы тот перестал обижаться, и это задержало их в постели ещё минимум на полчаса.

– Ты нужен ему, и он придёт за тобой, – сказал Грейвз.

Они сидели в саду на старых качелях, подвешенных к раскидистой мощной липе. Скрестив вытянутые ноги, Грейвз тихонько покачивал широкую доску, отталкиваясь носком от земли. Мартовское солнце было ласковым. Финли копался неподалёку в кустах роз, вполголоса бормоча какую-то песенку. Криденс держал у груди Хоуп, она клевала его в подбородок и хлопала крылышками, напрашиваясь на внимание.

– Вы хотите его убить?.. – спросил Криденс.

– Очень хотел бы, – сказал Персиваль, прислоняясь плечом к канату, который держал качели. – Но мне выгоднее вернуться в Америку вместе с ним. Тогда я смогу восстановить своё положение.

– А если он не узнает, где я? – спросил Криденс.

– Он узнает, – спокойно сказал Грейвз. – Он очень умный и очень опасный человек. Ему наверняка известно, что я в Англии – я не скрывался. Когда до него дойдут слухи о том, что произошло здесь, он заинтересуется совпадением.

– Это будет скоро?..

– Возможно. Поэтому мы должны обсудить, что нам делать, когда это произойдёт – и что делать тебе, если… случится что-то незапланированное.

– Я не буду его слушаться, – твёрдо сказал Криденс.

– Не надо его недооценивать, мальчик мой, – Грейвз погладил его по затылку, по отросшим волосам, которые почти закрывали шею. – Я тоже не хотел проигрывать ему, но проиграл.

– Вы говорили, что я сильнее любого волшебника.

– Но не умнее и не опытнее, – сказал Грейвз. – Только силой его не победить.

– Тогда что мы будем делать?..

– Он придёт за тобой лично, – сказал Грейвз, опуская руку. – Он знает, что ты силён, и не отправит своих людей умирать. Он постарается подчинить тебя, предложить тебе что-то важное, обмануть или запугать.

– Всё, что мне нужно, можете дать только вы, – серьёзно сказал Криденс. – У него ничего нет для меня.

– У каждого из нас есть слабости, – ответил Грейвз. – Он узнает твои, и сопротивляться ему будет сложно. Помни, что нельзя верить ничему, что он говорит. Этот человек одержим властью. Он фанатик, который хочет разрушить старый порядок вещей, чтобы создать новый. Ради своей цели он скажет всё, что угодно, и пойдёт как угодно далеко. Поэтому…

Он скрестил руки на груди, посмотрел вдаль, мимо дома, на черепичные крыши города, на дымок, плывущий из труб. На мирную идиллическую картину, которая вряд ли долго будет услаждать его взгляд.

– Поэтому мы заставим его прийти за тобой поскорее.

– Что?.. – Криденс поднял голову и ойкнул, когда окками клюнула его в шею.

– Я дам ему знать, где искать тебя, – сказал Грейвз. – Когда он придёт – мы встретим его.

– Это опасно?..

– Очень, – ответил Грейвз. – Но не для тебя. Ты нужен ему живым, тебя он не тронет.

– А вас?..

Персиваль вздохнул, посмотрел на него, не скрываясь.

– Я довольно часто вмешивался в его политические планы, – сказал он. – Мы давно были знакомы… заочно. Именно поэтому он решил притвориться именно мной. Это личное. Четыре месяца, что я был в плену, а он занимал моё место, он готовил почву для того, что произошло в декабре. Ему не удалось выполнить свой план в точности. Финалом должно было стать обрушение небоскрёба, которое похоронило бы всю верхушку магического общества. Кроме того, он спровоцировал нарушение Статута и панику среди не-магов. В этой ситуации к власти должен был бы прийти Нокс Валентайн – человек, которого Гриндевальд выбрал мне в преемники. Занимаясь внутренними проблемами, Америка была бы лишена возможности вмешиваться в события в Европе, как это было, пока я занимал должность главы магической безопасности. Отчасти ему удалось добиться успеха.

Побарабанив пальцами по руке, Грейвз продолжил:

– Сейчас, когда Америка ему не мешает, он занят чем-то очень серьёзным в Германии. Он всегда считал, что маги должны править не-магами, и я подозреваю, именно к этому он сейчас и готовится. Ты нужен ему, как оружие. Я – нет. Но он не станет меня убивать.

– Почему?.. – напряжённо спросил Криденс.

– Потому что, как я сказал – это личное. Ему недостаточно будет убить меня, если я попадусь снова. Он захочет заставить меня поверить в своё поражение.

– А если он передумал?.. – испуганно спросил Криденс. – Откуда вы знаете, что он сделает? Если он… если он…

Криденс сидел неестественно прямо, будто задеревенев. У него застыл взгляд, остановилось лицо. Зрачки расширились.

– Если он убьёт меня?.. – спросил Грейвз.

Криденс моргнул и исчез. И всё исчезло. Персиваль подумал, что у него потемнело в глазах – но это потемнело вокруг, когда он внезапно оказался в центре сгустка роящейся тьмы. Сердце ёкнуло.

– Криденс, – тихо сказал он.

Хоуп тревожно запищала и кинулась к нему за укрытием.

– Криденс, – повторил Грейвз.

Тьма перетекала сама в себя, дёргаными рывками, будто тоже искала, где спрятаться.

– Если вас не будет – я умру, – прошептала тьма.

– Криденс, мы не сможем отсиживаться вечно, – негромко сказал Грейвз. – Единственный способ справиться с ним – навязать ему свою игру и свои правила. Заставить его действовать так, как это выгодно нам. Он опасный противник, но он не всесилен.

– Один раз он уже победил вас, – прошептал Криденс.

– Один раз он меня уже не убил, – сказал Грейвз. – Даже ты меня не убил. Если я буду рассказывать, сколько людей и чудовищ пытались меня убить, но не смогли, я буду говорить до вечера.

Тьма вздохнула.

– Криденс, бегать и прятаться от него – это всегда жить в страхе. Я не хочу так, – он покачал головой. – Я хочу вернуться с тобой в Нью-Йорк. Показать тебе свой дом. Отвести тебя на Юникорн-Лейн. Я хочу выполнить своё обещание и забрать тебя с собой. В настоящий мир. Ради этого стоит рискнуть.

– Мне страшно, – прошептал Криденс. – Я умру без вас.

– Не хорони меня раньше времени, – улыбнулся Грейвз. Протянул руку вперёд, в чёрное марево, провёл пальцами по плотному дыму, будто погладил. – Вернись.

– Мне… не хочется, – неуверенно сказал Криденс. – Мне удобно. Я так меньше боюсь. Расскажите… про чудовищ, – попросил он.

Грейвз протянул руку к Хоуп, чтобы та не мельтешила, свиваясь кольцами. Окками клюнула его в ладонь и скользнула по рукаву рубашки к локтю, застыла причудливым синим браслетом. Персиваль прислонился спиной к канату, поставил одну ногу на широкую доску и слегка оттолкнулся от земли второй.

– Однажды в устье Потомака завёлся анкертольд, – сказал Грейвз. – Мерзкий зверь, похожий на осьминога, только размером с дом. Я в то время занимался ликвидацией последствий нарушения Статута. Формально задачей моей команды было – изолировать устье реки и не пропускать никого из не-магов к отряду авроров, которые должны были убить чудовище. Чёрта с два…

Криденс прислушивался к его голосу, замедлялся, успокаивался. Тьма то сгущалась, то становилась прозрачнее, будто дышала. Грейвз рассказывал про свои прошлые подвиги, про схватки, про шрамы. Когда он смотрел на шевелящуюся тьму, паника больше не подступала к горлу. Перед глазами ткался бесконечно меняющийся узор. Он завораживал.