Текст книги "Как приручить Обскура (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 57 страниц)

Границы дозволенного

Грейвз щёлкнул пальцами, и домовой эльф явился на зов незамедлительно.

Отношения с Финли у Персиваля сложились теплые – ему не в новинку было располагать к себе подчинённых. Немного личного участия, чуток строгости, разбавленной юмором – и за ним готовы были идти в огонь и воду. Пацан пытался было пофамильярничать, схлопотал по ушам и больше субординацию не нарушал – ну, почти. За такое примерное поведение Грейвз даже назначил ему недельное жалованье.

– Финли, – сказал он, сунув руки в карманы и слегка склонив голову набок. – Что это, тролль бы меня побрал?..

Перед Грейвзом на полу стояла лохань – большая, высотой по колено, из свежих струганных досок в тесном железном обруче. От неё шёл слабый запах мокрого дерева и мыла.

Эльф замычал с видом муки на лице и схватился за уши.

– Что эта… эта <i>вещь</i>, – с брезгливым удивлением сказал Грейвз и осторожно коснулся лохани носком ботинка, – делает в моём доме? Ты что в ней – стираешь?

Эльф отчаянно замычал, мотая головой.

– Избавься от неё, – велел Грейвз.

– Млд-мстр-Крднс, – пробубнил эльф, опустив голову.

– Я ничего не разобрал, – нахмурился Персиваль. – Говори яснее.

– Молодой мистер Криденс!.. – воскликнул Финли. – Это его просьба!.. Сказал – очень надо!.. Я достал!..

Грейвз уставился на лохань, наморщив лоб.

– Так, и… Хорошо. Что он делает с <i>этим</i>?.. Пускает в ней кораблики?..

– Прнмт-внну, – буркнул эльф.

– Финли, у тебя жвачка во рту? – недовольно спросил Грейвз. – Отвечай внятно, когда я тебя спрашиваю. Зачем Криденсу эта бадья?

– Чтобы принимать ванну! – отчаянно воскликнул тот. – Простите, сэр! Он не хотел, чтобы вы знали! Ему было очень неловко! Я бы молчал, если бы он меня попросил, но он не попросил, хотя очень хотел, а так бы я молчал и не сказал вам ни слова!..

– Что – ванну?.. – негодующе переспросил Грейвз. – А чем ему не нра…

Он оборвал себя. Глубоко вздохнул, как смертельно усталый человек, и сурово посмотрел на эльфа. Тот виновато поджал тонкие губы.

– Наверху ему слишком красиво, да? – обречённо спросил Грейвз.

Финли закивал, сочувственно подняв брови.

– Мистер Криденс сказал, он боится что-нибудь испортить, тогда вы рассердитесь и ему будет очень грустно.

– Ладно, – Грейвз потёр лоб. – Ничего пока с этим не делай. Я разберусь.

Он поднял голову и осмотрелся. Из головы напрочь вылетело, зачем он заходил на кухню. Он пробежался взглядом по шкафчикам, мойке и разделочному столу, но так и не вспомнил. Чёртова лохань спутала все мысли. Он нахмурился, вспоминая, как спускался по каменной лестнице в полуподвал, прокрутил назад последние минут пятнадцать, но и это не помогло.

Ситуация была крайне щекотливой, подступаться к ней стоило с большой осторожностью. Надо как-то дать понять Криденсу, что этого дома ему не следует бояться. Что ванная комната – для них обоих, и ему не нужно мыться в деревянном корыте, подогревая горячую воду в кастрюле и поливая себя из ковшика. Это… унизительно, в конце концов.

Грейвз чувствовал, что попал в затруднительное положение. С Криденсом, конечно же, нужно немедленно поговорить, но даже думать об этом было неловко. Персиваль всегда воспринимал любые вопросы гигиены как нечто настолько интимное, что это позволено обсуждать лишь единожды, в младенчестве, и исключительно с родителем своего пола.

Отучать Криденса от безопасной бритвы – другое дело, этому молодой человек учится уже в сознательном возрасте, и не зазорно дать ему несколько советов. Но учить взрослого парня пользоваться ванной!..

Сам виноват, – мстительно сказал он себе. – Мальчик действует, как умеет, а спросить тебя стыдится. Или боится, неважно.

Грейвз подумал о том, что Криденс вообще старается не высовываться из своей комнаты без повода. Он с любопытством крутился по комнатам, если там был Персиваль, но самостоятельно выходил только в сад, поиграть с Хоуп.

Ему нужно время, – напомнил он себе. – Привыкнет.

Ванная комната не была аскетичной, но и роскошной Персиваль бы её не назвал. Строгая, элегантная, красивая. Белая плитка кирпичиком, чёрный пол, две раковины, два зеркала. На полках стояли ежедневные принадлежности. Монохромные полотенца, чёрные и белые, висели в кольцах на стене. Грейвз присел на край чугунной ванны, попытался представить, как её видит Криденс. Что здесь может пугать мальчишку, который вырос в нищем приюте?

Наверное… всё.

Слишком белые стены, слишком красивые кованые рамы зеркал, слишком мягкие полотенца. Наверное, ему боязно даже брать их в руки.

Грейвз был в замешательстве. С тех пор, как он привёл в этот дом Криденса, их общение налаживалось довольно быстро. Он уже не боялся улыбаться, пробовал даже шутить. Научился задавать вопросы, говорить, что думает и даже – чего хочет. Он вообще был очень сообразительным. С ним, конечно, требовалась чёртова прорва терпения, но Грейвз видел результат своих усилий.

Но, похоже, не с каждым вопросом Криденс готов был прийти к нему. Мешал страх или… Гордость. Ну, конечно же. Он не хочет показаться глупым или невежественным. Ладно. Значит, ему предстоит ещё один урок.

Криденс обычно держал дверь своей комнаты приоткрытой – и Грейвз обычно рассматривал это как разрешение отвлечь его от занятий.

– Криденс, – он постучал костяшками пальцев по косяку. – Ты не занят?

– Нет, сэр, – отозвался тот.

Он сидел на кровати, привалившись спиной к стене и подобрав колени, читал Историю магии. Толстый фолиант казался удивительно уместным у него в руках. Грейвз поджал губы и подумал, что и этого о Криденсе тоже не знает. Любит ли он читать? Что он читал раньше, кроме Библии? Сказки?.. Приключения?..

Грейвз велел Криденсу изучать по одной главе после каждого занятия, а потом пересказывать, что запомнил. Судя по всему, сейчас он уже забежал вперёд страниц на пятьдесят. Из интереса или от скуки?..

Грейвз прислонился плечом к косяку. Он не переступал порог комнаты без приглашения – только по вечерам, заходя поцеловать Криденса перед сном. Тот всегда ждал его, уже лёжа в постели, не сводя глаз с открытой двери. Они разговаривали о незначительных событиях дня, шахматах или магии. Порой Криденс буквально засыпал его вопросами. Высунув руку из-под одеяла, он держал Грейвза за палец, робко и настойчиво одновременно, и смотрел огромными чёрными глазищами, любопытный, как та пресловутая кошка. Иногда Грейвзу казалось, что Криденс намеренно копит вопросы, чтобы вечером подольше не отпускать его, будто он боялся заснуть и обнаружить утром, что Грейвз куда-то исчез.

Потом они целовались, и довольно часто дело кончалось тем, что Персивалю приходилось шептать очищающее заклинание, чтобы высушить пятна спермы на пижаме и одеяле Криденса.

Применить его к своей одежде не довелось ни разу. По необъяснимой причине Криденс оказался настолько впечатлён тем первым опытом, что каждый раз торопился слизать с пальцев сперму Грейвза, словно это было для него главным удовольствием. Вдохновенно прикрыв глаза, он держал Персиваля за руку, по одному обсасывал пальцы и долго, едва ли не благоговейно вылизывал ладонь. Глубоко и расслабленно вздыхал после и засыпал быстро, с тихой улыбкой, которая оставалась на губах даже во сне.

Грейвз удивлялся, что его самого не тянет продвигаться дальше невинных ласк. Каждый раз они целовались подолгу, и он откровенно наслаждался тем, как Криденс учится отвечать. Любой приглушённый стон Персиваля был для него похвалой, и он смелел настолько, что сам прикасался к нему – клал ладонь на колено, тянулся обнять за шею, привлекая к себе. Однажды робко провёл пальцами по коротким волосам на затылке – Грейвз застонал ему в рот от неожиданной ласки, Криденс изумлённо ахнул в ответ, распахнул глаза и засмеялся от счастья.

Кроме как для вечерних разговоров и поцелуев, Персиваль не переступал порог его комнаты, всегда оставаясь за дверью. Вряд ли Криденс понимал, почему это происходит. Может быть, стоило сказать ему: «Я не войду к тебе без разрешения», но Грейвзу казалось, что в данном случае поступки действеннее слов. Даже если Криденс не знал, что имеет право на приватность – достаточно было того, что это знал Грейвз.

– Тебе нравится книга? – спросил Персиваль.

– Очень, – чуть смущённо улыбнулся тот. – Здесь живые картинки.

– Ты любишь читать?

– Мэри Лу заставляла нас читать вслух нравоучительные истории, – тот опустил глаза, склонил голову к плечу. – О том, как добродетель спасается, а порок низвергается в ад и терпит ужасные муки.

– Понятно, – сказал Грейвз, поджав губы. – В кабинете, где мы занимаемся, есть книжный шкаф.

– Я видел, сэр, – кивнул тот.

Грейвз сунул руку в карман, нащупал какую-то мелочь и вызвал в памяти заклинание трансфигурации. Ему страшно хотелось сказать – «Криденс, мальчик мой, если ты любишь читать, я отведу тебя во «Флориш и Блоттс», и мы потратим весь день, выбирая то, что тебе понравится». Вместо этого он вытащил руку из кармана, разжал кулак и отправил на страницы Истории магии маленький ключ на цепочке.

– Я разрешаю тебе брать книги с первой полки, – сказал он.

– Спасибо, сэр, – Криденс радостно улыбнулся.

Пока ещё ему нужны были ограничения, надуманные, нелепые ограничения. Он не мог понять, что такое «можно всё, кроме того, что нельзя». Он понимал лишь «нельзя всё, кроме того, что можно». Можно смеяться, можно брать новые книги, можно брать со стола, что хочется, можно разговаривать за едой, можно учиться магии, можно целоваться, можно трогать себя «там», можно задавать вопросы, можно хотеть, можно играть, можно шутить, можно просить… Грейвз добавлял всё новые и новые «можно» и каждый раз изумлялся тому, сколько же их требуется ещё.

– Я вам нужен, сэр? – спросил Криденс, видя, что Грейвз не уходит. Он сжимал ключик в ладони и явно собирался пойти отпереть шкаф.

Чуть позже, мой мальчик, – подумал Персиваль.

– Да, ты мне нужен. Иди за мной.

Криденс поднялся, по привычке одёрнул пиджак, хотя тот был сшит ему по фигуре, и его не нужно было постоянно тянуть вниз, чтобы тот не собирался в складки. Вслед за Грейвзом зашёл в ванную комнату, остановился. Огляделся со сдержанным любопытством, будто отыскивая подсказку, зачем Грейвз привёл его сюда.

Персиваль сел на бортик ванны, вытянув одну ногу, поманил Криденса к себе.

– Сядь рядом.

Тот подошёл, чуть порозовев. Сел рядом, с волнением сцепил пальцы.

– Здесь красиво, правда? – негромко спросил Грейвз.

– Очень… Очень, сэр, – смутился тот.

– В моём доме, в Нью-Йорке, было ещё лучше.

Криденс искоса стрельнул глазами.

– Насколько лучше, сэр?..

– Просторнее. Светлее. Но когда я думал о том, что ты будешь жить здесь, я хотел, чтобы тебе тоже было удобно.

– Мне очень удобно, сэр, – тот предсказуемо покраснел.

– Я хочу, чтобы ты использовал эту комнату по назначению, Криденс, – негромко сказал Грейвз, не поворачивая головы.

– Я использую, – едва слышно прошептал тот, зажимая ладони между коленями. – Я делаю что-то не так, сэр?..

Умирающий шепот был полон вины и мольбы о милосердии. Грейвз положил руку ему на колено, успокаивающе погладил. Криденс выдохнул, но разжиматься обратно не спешил. Грейвз помолчал, подбирая выражения – меньше всего ему хотелось задевать едва проклюнувшееся у мальчишки чувство собственного достоинства.

– Вот о чём я подумал, – задумчиво сказал он, продолжая потирать ладонью его колено, – ты не привык к магии вокруг себя. Ты только начал знакомиться с ней.

– Простите, сэр, – явно на всякий случай прошептал тот.

– Там, где ты вырос, не было никаких чудес, – сказал Грейвз. И щёлкнул пальцами.

За спиной зашумел дождь, звонко ударяясь в чугунные стенки. Криденс обернулся и уставился на маленькую грозовую тучку, которая сгустилась над ванной. Вода лилась потоком, но, как по волшебству (хотя почему – как?..), брызги не попадали на пол.

– Я научу тебя этому заклинанию, – сказал Грейвз, – но позже, когда ты сможешь соизмерять силы. Иначе вместо обычного дождя ты вызовешь шторм.

Криденс поднёс руку к стене дождя, подставил горсть. Манжет и рукав сразу намокли.

– Он тёплый…

– Конечно, он тёплый, – кивнул Грейвз. – Но пока для тебя это слишком сложно. Поэтому вот что я подумал, – он повернулся лицом к Криденсу, жестом остановил дождь и дотянулся до ручек бронзового крана, торчащего из стены. – Так будет проще. Здесь есть горячая вода, – он повернул ручку, не касаясь её, – и холодная. Столько, сколько тебе нужно.

Криденс сидел, опустив глаза, пунцовый, как осенний пион. Он неловко перебирал пальцами мокрый рукав, клонил голову к плечу и молчал, моргая. Грейвз дотянулся до струи воды, подставил пальцы. Она была очень тёплой, почти горячей. Из ванны начал подниматься едва заметный парок, как только Персиваль заткнул слив пробкой.

Расстегнув манжеты, Грейвз вынул запонки из прорезей и по локоть закатал рукава рубашки, стараясь сохранять спокойное, почти отрешённое выражение лица и не замечать умоляющих взглядов. Неизвестно, о чём сейчас думал Криденс, но Грейвз был уверен, что мальчишка готов провалиться сквозь землю от стыда и страха. Поэтому он не встречался с ним взглядом и продолжал делать вид, что ничего особенного не происходит. Окажись он сейчас на Совете в МАКУСА, голый или в каком-нибудь чудовищно нелепом виде, например, в одних носках и белье, ему и то было бы легче сохранять лицо, чем сейчас – сидя рядом с Криденсом, сосредоточенно закатывая рукава.

Грейвз отослал запонки на своё полотенце, аккуратно сложенное на кованой этажерке у окна. Призвал с полки стеклянную шкатулку, заполненную мелкими разноцветными шариками, похожими на леденцы, откинул крышку.

– Посмотри, – спокойно сказал он.

Криденс поднял глаза и плечи одновременно.

– Дай руку, – велел Грейвз.

Криденс подставил ладонь, вжимая голову в плечи ещё сильнее.

– Это лаванда, – Персиваль положил ему в горсть светло-фиолетовый шарик. Он был блестящий и твёрдый, как стекло. – Это ромашка. – Второй шарик был зеленовато-жёлтым. – Ландыш. Кедр. Цветы апельсина. Бамбук.

Криденс держал на ладони шесть прозрачных цветных леденцов, пальцы у него чуть подрагивали, пытаясь сжаться.

– Выбери любой, – сказал Грейвз.

– Я… я не знаю, – прошептал Криденс.

– Ладно, – Персиваль взял у него из руки шарики с лавандой и бамбуком, показал оба: – Выбери. Зелёный или фиолетовый?

Криденс бегал глазами с одного на другой.

– Я не знаю, – повторил он.

Грейвз, запретив себе терпеливо вздыхать, взял у него из ладони два других:

– Белый или коричневый?

– Белый, – выдохнул Криденс.

– Жёлтый или оранжевый?

– Жёлтый…

Перебрав все попарно, Криденс остановился на фиолетовом. За то время, пока он метался между разными цветами, ванна наполнилась больше, чем наполовину, а Криденс успел немного отвлечься от своего ужаса.

– Хорошо, – Грейвз спокойным жестом отослал шкатулку обратно, покатал шарик в пальцах. – Это лаванда. Её выращивают на юге Франции – это в Европе, за океаном. Когда она зацветает, – задумчиво сказал он, вспомнив бесконечные холмы Прованса, и поднёс шарик к носу, чтобы вдохнуть островатый запах, – в тех краях не остаётся ничего, кроме сиреневых полей под горячим небом. В какую бы сторону ты ни пошёл, лаванда будет везде.

Он поднялся и сделал знак Криденсу сделать то же самое. Смотреть на мальчишку всё ещё было неловко, но, кажется, они оба уже как-то свыкались с ситуацией.

– Брось его в воду, – Грейвз передал шарик Криденсу. – И посмотри, что будет.

– Просто бросить, сэр?.. – уточнил тот.

– Да. Просто брось.

Криденс дёрнул задеревеневшей рукой, раздался звонкий бульк. А за ним – лёгкий хлопок, и над поверхностью воды мгновенно выросла воздушная нежная пена, слегка отливающая лиловым и головокружительно пахнущая лавандой. Грейвз закрыл кран и опустил руку в пену, проверяя температуру воды. Она была идеальна – самому захотелось окунуться сюда, в это ласковое тепло.

Он выпрямился, стряхнул капли с пальцев, стёр пену, оставшуюся на руке. Криденс завороженно смотрел на мокрые тёмные волоски у закатанного рукава и медленно краснел.

Персиваль… Персиваль, – зашептал внутренний голос, так громко, что Грейвз практически слышал его. – Прикажи ему раздеться… ты так давно хотел… Ты знаешь, что делать, прикажи ему… Не упускай шанс. Давай, скажи ему… Пусть разденется. Пусть он разденется… Я хочу его видеть.

Заткнись, – внятно сказал себе Грейвз.

Это не честно, – вкрадчиво шептал голос. – Ты заслужил. Ты столько для него сделал, что имеешь право на благодарность. Ты же хочешь… Ты хочешь. Поставь его на колени. Ему понравится. Ему нравится лизать твои пальцы. Пусть оближет твой член. Пусть хотя бы оближет… Это не трудно. Ему понравится. Он так любит тебе дрочить, позволяй ему чаще. Персиваль… Пусть он оближет. У него такой горячий язык. Такие красивые губы. Пусть разденется. Скажи ему, чтобы разделся, – взмолился внутренний голос, – Персиваль!.. Мне так хочется!.. Ему уже можно!.. Ему всё нравится!.. Он готов!..

Криденс стоял, нерешительно глядя на Грейвза.

– Что мне делать, сэр?.. – спросил он, покусывая губы.

– Разденься, – негромко ответил тот.

Криденс покачнулся, опустил лицо и взялся за пуговицы на пиджаке. Уши у него запылали.

– Да, сэр, – тихо сказал он, расстёгивая пиджак.

Грейвз закрыл глаза, сунул руки в карманы и развернулся на каблуках. Очень медленно вдохнул и выдохнул. Криденс за спиной шелестел тканью. Грейвз видел его отражение в зеркале краем глаза, но не поворачивал головы, чтобы разглядеть получше. Криденс снял и сложил пиджак. Выпустил из брюк рубашку, отстегнул подтяжки. Ткань шелестела просто оглушительно. Он расстегнул манжеты и пуговицы, Грейвз уловил цвет его кожи в отражении прежде, чем Криденс снял рубашку. Он смутно видел его обнажённый торс – даже не видел, а скорее угадывал.

Криденс раздевался медленно и неуклюже.

Повернись… Повернись, – возбуждённо дышал внутренний голос. – Посмотри на него… Дай посмотреть на него, – задыхался он. – Я хочу потрогать его… Чем он пахнет?.. У него гладкая кожа… Поцелуй его там, возле шеи… Возьми за пояс. Обними. Положи руки на спину, пусть он вздрогнет. Он будет голый. Персиваль, повернись!

Грейвз молча слушал поток бессвязного бреда, которым захлёбывался внутренний голос, сбивающийся то на вкрадчивое «ты», то на умоляющее «я». Он не спорил с самим собой. Просто слушал, стоя ровно, держа руки в карманах. Он хотел повернуться и взглянуть на Криденса так сильно, что от жажды было сухо во рту. Следил краем глаза, как тот расстёгивает и снимает брюки, вытаскивая сначала одну ногу, потом другую. Как, наклонившись, снимает и сворачивает носки.

В споре с собой Грейвз проигрывал почти всегда. Он так хорошо себя знал, что всегда мог найти самые действенные аргументы. Поэтому спорить было нельзя. Торговаться было нельзя. Только молча слушать, как ты сам в себе подвываешь от нетерпения: повернись, повернись…

Криденс остался в одном белье. Неловко переступил с ноги на ногу, уточнил:

– Совсем, сэр?..

Внутренний голос был зверем, он метался по грудной клетке, пытаясь проломиться наружу, шумно пыхтел: совсем, совсем!.. Он бился внутри, как волшебная тварь с огненным хвостом, поджигая пах, лицо, грудь, ладони. Грейвз знал себя больше сорока лет и умел выигрывать у самого себя хитростью.

Главное – не спорить. Если начать отвечать, мгновенно найдутся слова, которые будут звучать разумно. Например, что Криденсу так нравится то, что происходит между ними. Что он уже привык к поцелуям и ласкам, что наверняка хочет большего, что он сам тянется потрогать, погладить. Что даже если поначалу ему будет неловко, это не страшно – дрочить первый раз ему тоже было неловко, но ведь привык, полюбил… и это тоже полюбит. Что Криденс будет только рад его отблагодарить. Что нет разницы – приласкает он член рукой или губами, совсем никакой разницы. Что всё равно однажды это случится, так зачем ждать?..

– Да, – ответил Грейвз, не поворачиваясь. – Совсем.

Криденс ссутулился, чтобы выглядеть ещё меньше. Взялся за белые хлопковые трусы, стянул вниз. Перешагнул через них. У Грейвза свело челюсть и шею от усилия – только не верти головой, не смотри в зеркало… Не коси взглядом вбок, туда, к отражению. Там стоял Криденс, полностью обнажённый, опустив голову, прикрывался ладонью. Грейвз видел его лишь краем глаза, невнятно, но резвое воображение дорисовывало всё, чего не хватало – рельеф плеч, выступающие рёбра, плоский живот, жёсткие тёмные волосы в паху.

– Иди в воду, – негромко сказал Грейвз.

Криденс помедлил, прежде чем перешагнуть бортик ванны. Встал, по колени в лавандовой пене.

– Сядь, – сказал Грейвз.

Выдохнул – сам не заметил, как задержал дыхание – когда Криденс сел, и пена зашелестела, расступаясь под его весом. Над водой остались только плечи.

Грейвз подождал ещё немного и развернулся.

Криденс сидел, обнимая колени, настороженно глядя куда-то вниз, выгнув длинную шею. На плечах и худых ключицах, торчащих из пены, лежали родинки – как брызги чёрной краски. Криденс моргал и смотрел в одну точку, лицо было неподвижным.

Персиваль… – прошептал внутренний голос. – Ты знаешь, что делать. Сядь рядом. Погладь его, пусть расслабится. Пусть погреется. Потом он случайно плеснёт на тебя водой, и ты проучишь его. Ему понравится наказание. Он побоится тебя рассердить. Он будет стараться… А ты поможешь. Научишь. Подскажешь. Ласково… Побудь с ним ласковым. Ты заслужил…

Когда же ты заткнёшься, – с усталой злостью подумал Грейвз. – Когда же ты успокоишься, мерзкая тварь. Я не отдам его тебе. Не надейся.

Если бы Грейвз не прожил всю жизнь с этим разноголосым хором, он бы подумал, что Гриндевальд оставил частицу себя в его голове. Но нет, это был не Гриндевальд – это был он сам.

В детстве, которое было, кажется, сотню лет назад, ему было неуютно в огромном доме, особенно по ночам. Родителей поглощала светская жизнь, и когда они отправлялись наносить визиты, Персиваль оставался один. Он украдкой смотрел, как они встречаются в холле, прежде чем аппарировать. Мать – красивая, высокая, тонкая. В бальном платье, украшенном свежими цветами, со сверкающим бриллиантовым эгретом в тёмных волосах. Отец – в чёрном фраке, с ранней сединой, припорошившей волосы. Они улыбались друг другу, она брала его под руку, и они исчезали до самого утра.

Чтобы скоротать время и отвлечься от шорохов мрачного дома, Персиваль шатался по пустым тёмным комнатам и разговаривал сам с собой. Конечно, он должен был бы лежать в постели и спать, а не бродить по дому в пижаме, но кто за ним следил, кроме домовых эльфов?.. А те не выдавали.

Он развлекал себя мысленными беседами, читал вслух, спорил с собой. Постепенно это превратилось в привычку, а привычка стала частью характера. Теперь в звучании внутреннего голоса он различал отдельные интонации. Рассудительный, например, был самым язвительным и злым, но он же был самым полезным, когда приходилось лезть в драку. Интуиция разговаривала с Грейвзом холодно, свысока, как с ребёнком. Был ещё капризный голос – его Грейвз не любил. Этот всегда пробивался в мысли неожиданно, с каким-нибудь очередным «я хочу прямо сейчас», иногда внося крупный разлад во взаимоотношения Разума и Интуиции. При каждой подходящей возможности Персиваль мстительно отказывал ему.

Криденс неподвижно сидел, скрытый пеной, держал себя за колени. Грейвз встал позади, взял его за плечи обеими руками и потянул на себя:

– Ляг.

Криденс послушно подался назад, вода всколыхнулась, плеснула на пол.

– Лежи, – Грейвз прижал его за плечи, удерживая на месте. Плечи у Криденса были широкими. Если его развернуть, выпрямить, научить стоять ровно – интересно, насколько он окажется выше?.. на полголовы?.. – Лежи, – тихо повторил Грейвз, погладив по голым плечам, и убрал руки. Криденс сосредоточенно дышал, наклонив голову, косился в его сторону и не двигался. Грейвз обошёл ванну кругом, сел на бортик. Небрежно опустил кончики пальцев в воду. Криденс настороженно смотрел на его руку, будто ждал чего-то, из непроницаемой для взгляда пены торчали худые сомкнутые колени. Они медленно розовели от горячей воды.

Грейвз пошевелил пальцами, из-под них поднялась цепочка мелких мыльных пузырей, сбилась в стайку, потянулась к лицу Криденса. В первое мгновение тот отпрянул, потом разглядел, что никто не пытается напасть. Поднял брови. Мыльные пузыри выстроились в линию и один за другим разбились о его нос. Криденс зажмурился, прижал пальцы к глазам – наверное, ждал, что едкое мыло сейчас будет щипаться. Когда понял, что глаза не болят – удивлённо взглянул на Грейза.

Тот жестом поднял ещё одну стайку пузырей и улыбнулся краешком рта.

– Я сейчас оставлю тебя, – сказал он.

– Вы уйдёте?.. – спросил Криденс. Он явно был в замешательстве – сейчас он не знал, хочет ли он побыть в одиночестве или ему нравится, что Грейвз сидит с ним на краю ванны.

– Да, я уйду, – тот кивнул. – Мне уже не нужно уточнять, что я уйду из ванной комнаты, а не из дома или от тебя? – он поднял брови, всё ещё улыбаясь.

– Нет, сэр, – ответил тот, заметно расслабившись, и улыбнулся смелее. Потом спохватился: – Сколько я… Как долго мне можно…

– Обед в два часа, – напомнил Грейвз. – До тех пор можешь делать всё, что угодно. И вот что ещё… – он призвал с полки над ванной жёсткую губку, взял её пальцами за верёвочку, завязанную бантиком. – Это твоё. Если хочешь, чтобы она помогла тебе – распусти узел. – Он развязал бантик, и она скользнула по руке, как живая. – Если хочешь остановить её – завяжи на хвосте узелок. Понятно?

– Да, сэр, – вполне бодро ответил тот и поднял ладони из воды, чтобы забрать губку.

– Значит, всё, – Грейвз встал на ноги. – Если тебе так будет уютнее, можешь закрыть дверь на замок, когда я уйду.

– Закрыть дверь?.. – растерянно повторил тот.

– Да, Криденс, – тихо сказал Грейвз. – Если тебе хочется побыть одному, ты можешь закрывать дверь. И тогда к тебе никто не войдёт, пока ты сам не откроешь.

– А если… – тот побледнел, распахнул глаза, – а если вы придёте, а дверь будет закрыта?..

– Значит, я постучусь, как всегда, – ответил Грейвз, рассматривая влажное пятно от воды на брюках.

– Вы накажете меня за то, что я закрыл дверь?..

– Нет, – спокойно сказал Грейвз. – Я спрошу, могу ли я войти.

– Вы всегда можете войти, сэр, – с готовностью сказал тот.

– Нет, – повторил Грейвз. – Я всегда буду спрашивать.

Он вышел, коротко кивнув потрясённому Криденсу. Плотно закрыл дверь за собой. Прислонился к ней затылком, глубоко вздохнул.

Через некоторое время услышал тихий плеск, шлепки босых ног. Криденс подошёл к двери с той стороны. Подождал. Грейвз затаил дыхание, чтобы не выдать себя стуком сердца.

– Сэр?.. – шепотом спросил тот.

Грейвз не ответил. Дождался, пока не услышит щелчок замка – и только тогда закрыл глаза, медленно выдыхая.

Молодец.