Текст книги "Как приручить Обскура (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 57 страниц)

Аврор в собачьей шкуре (Талиесин Скамандер)

Тесей нетерпеливо вздыхал, лёжа на тёплых досках веранды, нервно мотал хвостом. Они с Талиесином уже минут пятнадцать ждали прибытия двух оставшихся членов комиссии в условленном месте. Каждая минута промедления взвинчивала Тесею нервы, будто наматывала их, как леску на катушку спиннинга. Он и в человеческом облике не находил себе места от беспокойства, а уж в собачьей шкуре тревога и беспомощность давно зашкалили.

Он, не переставая, твердил себе, что у них нет права провалить миссию. Как бы там ни было, Ньют наверняка жив, и как только они попадут в замок, он отправится его искать. Ньют не дурак, он должен понимать, что Тесей его не оставит. Ньют спрячется, выкрутится, он дождётся.

За Перси он не волновался. У Перси были такие зубы, такие мозги и такая наглость, что это Гриндевальду стоило его опасаться, а не наоборот. Там, где Тесей предпочитал продвигаться постепенно, осторожно, планируя каждый шаг – Перси летел напролом, не замечая препятствий, полагаясь на интуицию и удачу. Один его побег из тюрьмы в ночь перед казнью, одна его связь с обскуром чего стоит! Анимагическая форма Персиваля Грейвза – пушечное ядро, не иначе.

Но Ньют. Он же почти беззащитен.

Тесей чувствовал себя кругом виноватым. Он обещал матери заботиться о нём – и вот, не уберёг, недоглядел.

Они оба росли без отцов. Миссис Скамандер плохо ладила с мужчинами. Тесея она принесла в подоле, когда ей ещё не было и двадцати. Он помнил солому возле лужайки гиппогрифов, в которой мать оставляла его, чтобы заняться зверьём. Помнил, что ему никогда не удавалось переорать их, чтобы привлечь её внимание. Когда ему было пять лет, в её жизни появился Родрик. Когда ему было семь, родился Ньют. Когда ему было двенадцать, Родрик погиб. Говорили – трагическая случайность. Тесею пришлось занять место старшего мужчины в семье. Мать не заметила, переживая вдовство в работе с гиппогрифами. Ньют… Ньют не оценил. «Ты мне не отец!» – это была его любимая фраза, которой кончались все их споры. Да, не отец, всего лишь старший брат, родня по крови наполовину. Тесей часто думал, изменилось бы что-нибудь, если бы Родрик был и его отцом?.. Стал бы Ньют чаще к нему прислушиваться?..

Пока мать была жива, они соперничали за её внимание, как умеют лишь дети. Ньют, как она, увлёкся волшебными тварями. Они вдвоём могли часами разговаривать о каких-нибудь удивительных, восхитительных, зубодробительных созданиях. Тесей учился, как проклятый, наметил себе карьеру в аврорате, делал всё, чтобы помогать матери вести дом, только что головой об стену не бился – а она предпочитала обсуждать с Ньютом переливы блеска на хвостовых перьях у гиппогрифа и их родство с гиппокампами.

Потом они с братом остались вдвоём. Потом началась война. Потом, потом, потом… Он как будто всю жизнь нёс на плечах тяжёлый груз, и только в сорок с лишним выяснил, что шёл совсем не туда. Не вышло из него ни примерного сына, ни хорошего брата, ни достойного мужа, ни внимательного отца… Его брак агонизировал последние лет пять. Они с Терезой держались только ради девочек и давно уже ничего не знали о жизни друг друга. Она устала ждать его по ночам и бояться, что он не вернётся, вздрагивать от стука совы в окно. Многие из тех, что вернулись с войны, изменились так сильно, что жёны их не узнали.

О том, куда он отправился, Тесей ей не сказал. Если всё пройдёт гладко, и он вернётся – не о чем будет и говорить. Он часто пропадал на заданиях, Тереза даже не заметит его отсутствия. Если он не вернётся – к чему ей заранее знать и напрасно изводить себя? Иногда Тесей думал, что Перси, на самом-то деле, повезло. У него нет семьи, никто не волнуется о нём ночами, может, потому он и позволяет себе быть безрассудным, зная, что у него никого нет за спиной, и если он однажды не вернётся с работы, ничьё сердце не разобьётся?..

Тесей думал, что если с Ньютом что-то случится – он никогда себе этого не простит. Не простит, что был недостаточно настойчив, мало писал ему, мало с ним говорил в последние годы, редко звал в гости… Надо было бы с ним быть упрямей – может, что-то бы сдвинулось. Другого брата, правильного, понимающего, любящего – у него нет. Есть вот только такой – нелепый, странный и нелюдимый. Но каким бы Ньют ни был… это был брат.

Анимагическая форма Тесея была – сущий стыд. Он прилагал все усилия, чтобы лежать спокойно, как и подобало аврору на опасной миссии. Но добродушная и легкомысленная натура ретривера не сдавалась. Для неё вокруг было слишком много прекрасных, чудесных, радостных вещей. Вот трава, например. Трава пахла весенним соком, овцами и муравьиными тропами. Её истоптали тяжёлые башмаки, примяли колёса. Она манила размять лапы, поймать какого-нибудь жука, изваляться в зелени, набегаться до устали и прилечь тёплым брюхом на холодную землю. Но Тесей держался, отвернув морду в сторону, чтобы даже глазом не коситься на свежую лужайку.

Или вот сапоги. Превосходные, блестящие, чёрные сапоги для прогулок, резко пахнущие резиновой подошвой и кожей. Так хочется попробовать. Куснуть совсем немножко. Носок сапога покачивался перед носом, и Тесей отводил глаза, чтобы не искушаться.

Или вот воробьи. Толстые домовые воробьи прыгали по дощатой веранде, подбирая крошки печенья, которые с ладони сыпал Талиесин.

Не смотреть на воробьёв, не смотреть на траву, ни в коем случае не смотреть на сапоги. Ни на что не смотреть, просто лечь, положить голову на лапы и закрыть глаза. Слушать, как воробьиные клювы стучат в доски, как поскрипывает кожа на сапогах, когда Талиесин качает ногой, как гогочут гуси на заднем дворе кабака, как вздыхает мерин на улице, волоча грохочущую телегу по каменной мостовой, как отрывисто и гортанно говорят люди, как ветер качает ветви в лесу на склоне горы.

Деревушка называлась Скалтавегер. Она стояла в долине, окружённая холмами, закутанными в туман. На полсотни жителей здесь стояло две сотни домов. Когда-то Скалтавегер был большим городом. Здесь всегда жили маги. Но время, войны и охотники на ведьм привели город к упадку. Даже близость замка Дурмштранг не помогла спасти это место. Теперь на развалинах среди камней, покрытых загадочными символами, значение которых было давно потеряно, паслись овцы, гуляли куры и спали кошки. Древняя магия давно развеялась, и странностей здесь почти не случалось – разве что иногда рождались ягнята с двумя головами, и пару раз в год, на равноденствие, среди старых могил видели призраков.

Обитаемые дома сгрудились на дне долины, цветные, как бусины в горсти великана: небесно-синяя, багряно-красная, канареечно-жёлтая. У всех были одинаковые двускатные крыши, поросшие мхом, из труб тянулся дымок. В единственном кабаке деревушки по случаю хорошей погоды выставили круглые белые столики на крытую дощатую веранду, и делегация английских волшебников, состоявшая из волшебника и собаки, сидела на её солнечной стороне.

Толку от солнечной стороны было немного. Солнце висело над горами, как жёлтый мячик, такое же маленькое и холодное. Талиесин Эйвери со звучным «Брр-рр!» передёрнул плечами и поглубже натянул перчатки. Его красивое лицо покраснело и нахмурилось от ветра. В отличие от Тесея, он не был покрыт густой шерстью, которая даже пронизывающий ветер с ледника превращала в приятный сквознячок.

Воробьи, опьянённые хорошей погодой, пушили перья, драли друг другу хвосты за крошки печенья и непрерывно чирикали. На дороге возле веранды в колее от тележного колеса стояла вода. То и дело пара-тройка птах подлетала к ней, мочила лапы и клювы и вспархивала обратно.

– Галдят, как первокурсники, которые первый раз в жизни заблудились в Хогвартсе, – заметил Талиесин. – А ты что-то заскучал, Трезоро. Не хочешь размяться?..

Тесей застыл, как изваяние, прижал зад к земле, сдерживая непреодолимый позыв радостно вильнуть хвостом. Внятно качнул головой из стороны в сторону. Его собачья натура была не только игривой и любопытной. Она была дружелюбной, если не сказать – любвеобильной. И этой подлой натуре ужасно нравился красивый Талиесин Эйвери, особенно когда он ласково улыбался и протягивал руку, чтобы потрепать по ушам. Тесей каждый раз уворачивался, напоминая себе, что он аврор, а не какой-то там домашний любимец, но бороться с собой становилось всё труднее и труднее.

Талиесин поднял воротник пальто и достал из внутреннего кармана фляжку.

– А я бы прошёлся. Иначе через пару минут закоченею здесь навсегда, – объявил он.

Скрутив крышку, он сделал глоток и облизнул губы. Тесей повёл носом на острый запах виски и непроизвольно сморщился. Вбирая чувствительными ноздрями холодный воздух, он принюхивался к деревне. Пахло овцами на мокром пастбище. Дымом из печных труб. Смолой и берёзовым дёгтем. Холодными камнями, влажным туманом. Он сосредоточился на них, стараясь отвлечься от человеческого запаха рядом с собой. Талиесин пах белыми цветами после грозы, горькой дубовой корой, тёплыми руками, замшей и воском. Тесея так и подмывало устроиться ближе, положить ему голову на колено и замереть. Он вскочил, встряхнулся – нет уж, лучше бегать за воробьями, чем так унижаться.

Совсем рядом раздался громкий хлопок аппарации, воробьи с писком снялись с места, Тесей прижал уши. Потом с достоинством выпрямился. Аврору не пристало бояться чужой аппарации, хотя для чувствительных ушей она прозвучала, как выстрел.

На веранду поднялся высокий широкоплечий мужчина в длинном бобровом пальто. Поставил у ног саквояж, снял шляпу и прочесал пальцами аккуратно уложенные светлые волосы. Заметив Эйвери, улыбнулся ему, как знакомому, шагнул ближе.

– Прошу прощения, мсье. Это ведь Скал… Скалтавегер? – выговорил он с мягким акцентом.

Тесей, задрав голову, принюхался с подозрением. Новоприбывший тоже показался его любвеобильной натуре человеком, достойным всяческого восхищения. Он пах облаками над морем, чайками, сухим деревом и железом. Ничего настораживающего в нём не было, но Эйвери вдруг округлил глаза, быстро поднялся.

– Мистер Маргерит?.. Я не ошибся?..

От него пахнуло волнением и восторгом. Тесей стиснул челюсти, стараясь не поддаваться – чужие эмоции чувствовались остро и отчётливо, он заражался ими, как собственными, не в силах сопротивляться.

Не вилять хвостом! – приказал он себе. – Стоять! Стоять смирно!

– Мы знакомы? – мужчина улыбнулся ещё шире, шагнул вперёд, чтобы протянуть руку: – Прошу прощения, у меня плохая память на лица. Моя фамилия Маргерит, вы не ошиблись.

– Позвольте представиться – Талиесин Эйвери, – тот сжал протянутую руку обеими ладонями, и Тесею ужасно захотелось забиться под лавку и закрыть уши лапами, чтобы не слышать этого беспокойного волнения в его голосе. – Ваш преданный поклонник, мистер Маргерит. Я слежу за вашей колонкой в «Воздушном спорте» с двадцатого года.

– Вы интересуетесь квиддичем! – мистер Маргерит зажёгся энтузиазмом, как факел. – Играете?..

– Увы, нет, – Эйвери покачал головой, не переставая улыбаться. – Я лишь болельщик. Должен сказать, под вашим руководством «Стрижи Шарлеруа» стали серьёзной опасностью для английской Лиги. Они ворвались на прошлый чемпионат, как бешеный бладжер!

– Хотел бы я ворваться на него в составе команды, – с сожалением сказал тот. – Но квиддич – игра молодых, а мне уже за сорок…

– Вы были блистательным капитаном и стали блистательным тренером, – убеждённо сказал Талиесин.

– Звучит не очень патриотично, мсье Эйвери, – засмеялся тот.

– Патриотизм не мешает мне оценить ваш талант, мистер Маргерит, – серьёзно заявил тот.

– Зовите меня просто Жерар.

– Просто Талиесин, прошу вас, – отозвался Эйвери. – Я могу попросить ваш автограф?..

Тесей сидел под столом на собственном хвосте, кончик которого конвульсивно дёргался. От симпатии, вспыхнувшей в воздухе, как пожар, ему хотелось заливисто гавкать, прыгать всем на грудь и лизать в лицо. Чужое счастье переполняло его до краёв, он держался из последних сил, глядя в землю.

– Знаете, какое совпадение – у меня на днях вышла книга, посвящённая воздушным трюкам, «Звёзды в полдень», – сказал мистер Маргерит. – Я привёз несколько экземпляров, хочу подарить местной команде… Один с удовольствием передам вам!

Он достал из саквояжа книгу в твёрдой белой обложке и маленькое полосатое перо, размашисто написал на первой странице, вполголоса диктуя самому себе:

– «Тали… е… си… ну… Ай… нет, Эй… Эй… ве… ри… от благо… блого… благодар… ново… благодарного ав-то-ра. Жерар Маргерит». Простите, – он смущённо протянул книгу Талиесину, – никак не могу удержать в голове всю эту грамматику, обычно мне помогает жена.

Едва он закончил, ещё один аппарационный вихрь выбросил рядом с ними третьего человека.

– Извините за опоздание, господа, – он развёл руками, – трансатлантические порт-ключи – просто беда, меня едва не выкинуло в море. Валентайн Нокс, директор Отдела магического правопорядка МАКУСА.

– Не извиняйтесь, я сам только что прибыл, – отозвался Маргерит и протянул ему руку. – Жерар Маргерит, департамент спорта Женевского треугольника.

– Наслышан, – улыбнулся Нокс. – А вы, должно быть, мистер Эйвери?

– Он самый, – с лёгким кокетством ответил тот и протянул руку так изящно, будто ожидал как минимум поцелуя в перстень. – Дипломатическая служба британского Министерства магии.

– А ты кто такой, дружок? – Нокс присел на корточки и с интересом заглянул под стол, где сидел Тесей.

– Это Трезоро, – с гордостью объявил Талиесин. – Иди сюда, мальчик, не стесняйся, – он хлопнул себя по бедру.

Мальчик!.. Тесей постарался вложить в ответный взгляд всю враждебность, на которую только был способен. Нокс с широкой улыбкой потянулся потрепать его по шее, пришлось увернуться и юркнуть за Талиесина. Тот тут же ухватил Тесея за ошейник, удерживая на месте.

– Он у меня сложный, – нежным голосом сказал Эйвери. – Иногда ужасно смущается незнакомых людей, но он пообвыкнет и будет вести себя прилично, правда, мой дорогой?..

Ласковая рука опустилась ему на лоб, прошлась между ушами, спустилась на загривок, прочёсывая густую шерсть. Тесей едва удержался, чтобы не ткнуться головой ему в колени, подставляясь под руку. Вместо этого он уставился на Нокса, который продолжал сидеть на корточках и улыбаться ему.

Рядом с высокими элегантными блондинами Эйвери и Маргеритом он смотрелся обыкновенным смертным, его не хотелось немедленно облобызать от восторга, за что Тесей даже почувствовал к нему некоторое противоестественное расположение.

Валентайн Нокс производил впечатление очень приятного человека. У него было простое лицо, живые тёмные глаза и глубокие складки у рта, очерчивающие улыбку, как скобки. Над высоким лбом лежали гладко зачёсанные набок редеющие тёмные волосы. На вид ему было лет пятьдесят, его фигура уже начала оплывать, но он неплохо это скрывал довольно строгим костюмом, сшитым по маггловской моде.

– А где проводник? – заинтересовался Жерар. – Наша пёстрая компания в сборе и готова отправляться в путь.

– Директор фон Шперинг заверил меня, что здесь только одна дорога, и заблудиться невозможно, – ответил Нокс. – Никто не возражает против прогулки?

– Если в конце прогулки нас ожидает чай – можете на меня рассчитывать, – с энтузиазмом ответил Талиесин. – Мы с Трезоро продрогли до самых костей.

– Надеюсь, нам предложат что-то покрепче чая, – засмеялся Жерар. – Я слышал, здесь делают превосходный эль.

Тесей вздохнул – он хорошо помнил местный эль. Густой, пряный, с шапкой золотистой пены. Воспоминания были такими яркими, что ненадолго полностью вытеснили из его сознания любвеобильную собачью половину, и он спокойно потрусил рядом с ногами Талиесина, радуясь возможности наконец подвигаться.

Мощёная дорога, служившая главной улицей деревушке, вытекла за окраины и потянулась вдоль заброшеных яблоневых садов и осыпавшихся каменных стен. Незаметно сужаясь, она превратилась в каменистую тропинку, которая вилась по склону горы в тени густого елового леса. Здесь было тихо. Только мокрые камни скрипели под ногами людей, и слышалось громкое дыхание: подъём давался им нелегко. Тесей нетерпеливо забегал вперёд, разведывая дорогу, возвращался назад – ему казалось, они ползут, как черепахи. Он бы мог уже добежать до замка и вернуться, пока они тут пыхтят.

Каменистая тропинка лезла всё выше и выше, резкие крутые подъёмы чередовались неожиданными поворотами. Лес стал гуще, темнее, с одной стороны тропинки потянулся обрыв, залитый туманом. Неверный шаг в сторону – и улетишь, даже не видя, куда.

Нокс шёл первым, указывая дорогу. Эйвери и Маргерит держались в паре метров позади него. Маргерит шёл бодро, помахивал саквояжем и с явным удовольствием глазел по сторонам. Он так и лучился спокойным благодушием и любопытством. На особенно живописных поворотах он останавливался, прикладывал руку к глазам и оглядывал долину и вершины гор, затянутые плотными облаками.

– Какая суровая красота! – наконец не выдержал он на одной из остановок. – Мне говорили, это скучнейшее место в мире. А я жалею, что не побывал здесь раньше! Послушайте, какое безмолвие, – он взял Талиесина за локоть, прикрыл глаза.

Тесей тоже прислушался, но для него горы не были безмолвны. Ветер шумно гулял в верхушках, кто-то тихо пересвистывался в чаще.

– Я вижу там несколько превосходных ущелий, – Маргерит вытянул руку в перчатке, указывая направление. Тесей глянул туда, но подлесок закрывал ему весь обзор, так что он ничего не увидел, кроме пышных кустов орешника. – Сама природа создала здесь все возможности для полётов.

– В ущельях? – в голосе Талиесина звучало вежливое сомнение.

– Я собираюсь стать тренером местной команды по квиддичу, – понизив голос, признался Маргерит. – Дурмштранг уже много лет не участвует в чемпионатах, я считаю, это нужно менять.

– А как же ваши «Стрижи»?

Талиесин расстегнул пальто, вынул платок, чтобы промокнуть раскрасневшееся от подъёма лицо, обмахнулся им. Тесей нетерпеливо обежал его кругом – для него дорога была лёгкой, и короткая остановка вызывала у его собачьей половины неудовольствие. Им некогда было любоваться красотами, их ждал Ньют.

– Они в прекрасной форме, – отмахнулся Маргерит, возвращаясь к тропинке. – Скажу вам честно, я напросился в состав комиссии только ради возможности посмотреть на команду. Тёмные искусства для меня – тёмный лес, – он добродушно рассмеялся.

– Значит, нам очень повезло, что мистер Нокс с нами, – бодро сказал Талиесин. – Он отлично в них разбирается.

– В самом деле?.. – удивился Маргерит. – Я всегда представлял тёмных магов сумасшедшими вроде этого немца… не помню имени…

– Гриндевальда?

– Именно! Мистер Нокс выглядит довольно респектабельно. Вы же не думаете, что он…

– Он глава американского аврората, – пояснил Эйвери. – Разбираться в Тёмных искусствах – его работа.

Маргерит небрежно кивнул.

– Ах, да… Авроры, конечно… Ну, а на нашу долю останется что-нибудь несложное? – с надеждой спросил он.

Талиесин коротко изложил предполагаемую программу действий, выученную со слов Тесея, и Маргерит несколько скис:

– Цифры… Бухгалтерия! Упаси Мерлин, мне приходится отдавать статьи жене, чтобы она исправляла ошибки. Но я могу взять на себя устные экзамены, – оживился он.

– Я избавлю вас от возни с цифрами, – дружелюбно заметил Нокс, остановившись, чтобы подождать их на повороте тропы. – До аврората я занимался магической промышленностью. Мне достаточно взглянуть на столбцы доходов и расходов, чтобы увидеть расхождение в числах.

– Что же, значит, мне достанется необременительная обязанность беседовать со студентами и читать экзаменационные работы, – улыбнулся Талиесин.

– Я помогу вам со студентами, – вызвался Жерар. – Пара дополнительных вопросов насчёт квиддича никому не помешает, я надеюсь? Хочу выяснить, как тут обстоят дела со спортом. Я уже договорился с директором фон Шперингом, что буду присутствовать на школьных тренировках и попробую составить сборную команду от школы. В следующем сезоне Дурмштранг должен побороться за европейский кубок!

– Вы думаете, это необходимо? – с сомнением спросил Талиесин.

– Спорт стирает границы между врагами, – убеждённо сказал тот. – Те, кто играл вместе, боролся за победу – не станут воевать друг с другом.

Тесею это утверждение показалось спорным и очень поверхностным, и он недовольно гавкнул.

– Нет-нет, Трезоро, это разумная мысль! – укоризненно сказал Талиесин. – Спорт – это возможность помериться силой и одержать победу без крови!

Тесей только фыркнул и побежал по дорожке вперёд. Пустая болтовня о спорте раздражала его. За Талиесином следовало приглядывать. У франта были мозги, с этим Тесей был согласен – но как он поведёт себя в случае опасности? А если на него надавят – не расколется ли он? Хотя они всё тщательно обсудили перед отправлением, поводов для беспокойства было предостаточно – и это не считая необходимость бороться с собачьим характером, который был абсолютно не приспособлен к таким операциям.

Тесей стал анимагом в старших классах, надеясь, что это хоть как-то поможет ему понять увлечённых тварями мать и брата. Не помогло. А анимагическая форма и вовсе привела его в ужас, так что он сказал всем, что эксперимент провалился. Только Альбус знал, что это не так.

Альбус… Тесей до сих пор не мог поверить в его предательство. Он даже понять его не мог. Они ведь были друзьями много лет, Альбус всегда был готов выслушать, предложить совет, познакомить с нужным человеком… Он ведь вступился за Ньюта во время той «ситуации» в Хогвартсе, он помог Ньюту пристроиться в Министерство магии – да, на заурядную должность клерка, но тот продержался на ней достаточно, прежде чем перевёлся в Сектор фантастических тварей. А теперь, когда речь шла о жизни Ньюта – он струсил. И Грейвз, а не Альбус, сейчас рисковал собой, отдаваясь в руки Гриндевальда. Тесей не знал, как теперь с этим жить.

Тропинка вывела на широкое, продуваемое ветрами плато. С одной стороны раскинулось озеро, ровное, плоское, как лоскут серебристого шёлка. Ветер морщил воду, в которой отражалось низкое пасмурное небо. С другой стороны зияло ущелье. Впереди возвышался громадный замок из серого камня, частично вдававшийся в озеро. От надводного крыла лучами расходились пальцы причалов, на рейде в центре озера стоял на якоре трёхмачтовый чёрный корабль. Дальше, за ним, шёлк воды иногда беззвучно вспарывал черный перепончатый плавник какого-то громадного зверя. Над самой высокой и острой башней, торчащей над замком, как сухая соломина, безмолвно кружили птицы. Там был маяк. По ночам он сиял призрачным синим факелом, почти затмевая светом луну.

Дорожка упиралась в подвесной мост, который сейчас был опущен. Под мостом звенел на камнях ручей, вытекавший из озера. Добегая до края ущелья, он срывался вниз с головокружительной высоты. В полной тишине, разбавленной только шумом водопада, у озера паслись кони – приземистые, крепкие, чёрно-белые. Они бродили между плешивых камней, похожих на старинные надгробья, заросшие мхом и лишайником.

– Удивительное место, – шепотом сказал Маргерит, остановившись рядом с Талиесином. – Здесь чувствуешь какое-то смирение и спокойствие.

Тесей, не разделяя его восторгов, осторожно поймал пастью пальцы Талиесина – мол, некогда любоваться природой, пока Ньют в опасности. Тот вздрогнул от неожиданности, присел на корточки, потрепал Тесея по шее.

– Хочешь поиграть?.. Не сейчас, мальчик, давай сначала осмотримся, поглядим, что тут и как…

Тесей вывернулся из объятий, отбежал для надёжности на пару шагов, чтобы Талиесин не дотянулся. Он что, серьёзно полагал, что Тесею хочется поиграть?.. В то время, как его брат неизвестно где, может быть, в смертельной опасности?.. Тесей встряхнулся, чтобы избавиться от ощущения рук на шее, постарался нахмуриться – но это вызвало у Талиесина такое умиление, что он рассмеялся, уцепившись за подставленную руку Жерара.

Проклиная свою добродушную морду, Тесей побежал вперёд, к замку.

На подвесном мосту их ждала группа людей. Пара плечистых бритоголовых старшекурсников в тёмной форме и невысокий, изящный волшебник в чёрной шерстяной мантии с меховой оторочкой винного цвета. У него было неподвижное, как будто крысиное лицо – курносое, с острыми маленькими глазами и губами, стянутыми в ниточку. Это был директор Дурмштранга Пауль фон Шперинг.

Тесей знал его достаточно хорошо. Он стал директором Дурмштранга после войны, заняв кресло, которое ещё не успело остыть после предшественника, казнённого за преступления против магического сообщества. До войны профессор фон Шперинг был преподавателем Гербологии и оказался одним из тех немногих, кто тихо и мирно отсиделся в стенах замка, не приняв никакого участия в европейских событиях. По этой причине, а также потому, что Международная Конфедерация Магов сочла Гербологию наиболее далёкой от Тёмных искусств дисциплиной, он и был посажен в директорское кресло. С тех пор в Дурмштранге была тишь, гладь и благолепие. По крайней мере, внешне. Некоторые старшекурсники, правда, разделяли дикие идеи Гриндевальда и даже рисовали на стенах школы его знак, считая его героем и революционером-освободителем, но большой поддержки они не имели.

После короткого обмена приветствиями директор фон Шперинг пригласил делегацию к себе. Они прошлись по длинным сумрачным галереям, где под высоким потолком роились бледно-голубые огоньки, а на стенах висели вытканные гобелены со сценами древних битв. Тесею вся эта мрачная красота была безразлична, а вот Талиесин и Жерар, ахая и шепчась, шли нога за ногу.

– Из всех знаменитых школ теперь мне остаётся посетить только Хогвартс, – вполголоса сказал Маргерит.

– Из всех европейских школ, наверное? – поправил Талиесин. – Выпускники Ильверморни, как я знаю, весьма горды своей школой.

– О, я был там, – небрежно ответил тот. – Заканчивал седьмой курс. Очень живописное место, хотя с Шармбатоном, конечно, никогда не сравнится.

– Моя бабушка училась в Шармбатоне, – поделился Талиесин.

Тесей, бежавший впереди, остановился и оглянулся.

– Да, да, Трезоро, не удивляйся, – Талиесин подмигнул ему.

Два дюжих старшекурсника, проводив директора до кабинета, молча кивнули ему и отправились по своим делам. У Тесея возникло ощущение, что они выполняли роль конвоя, и разговоры членов комиссии обязательно будут кому-то переданы… Интересно, кому.

Кабинет директора фон Шперинга размещался в часовой башне. Один из громадных циферблатов занимал целую стену. Белое матовое стекло, словно паутиной, было покрыто сеткой делений. Множество стрелок бежали друг за другом, указывая время: давнопрошедшее, недавнее, мнимое, упущенное.

Пока все рассаживались и просили себе кто чаю, кто кофе, кто стаканчик виски, Тесей пробежался по просторному директорскому кабинету, внимательно приглядываясь и принюхиваясь. Свет падал сюда через строгий стеклянный купол, разливался по полу яркими лужицами. По стенам вился багряный плющ с резными листьями, с потолка свисали длинные гибкие ветви, покрытые мелкими цветами. Здесь пахло сухой травой, незабудками и мятой. Тесей ненавидел запах сухой травы, и этот кабинет ему никогда не нравился. Он внимательно обнюхал пятна на полу, оставшиеся от книжных шкафов, витрины с немногочисленными артефактами, горшки с пышно зеленеющими деревцами, гербарий под стеклом, на задних лапах дотянулся до книжных полок. Кажется, с момента его последнего визита сюда здесь ничего не поменялось. Он вернулся к Талиесину и с неудовольствием обнаружил, что сесть ему некуда – все кресла и диванчики были заняты. Нокс с улыбкой похлопал себя по колену, подзывая его к себе. Собачник, тролль его за ногу. Тесей демонстративно улёгся на пол рядом с Талиесином – так, чтобы тому было неудобно тянуться погладить. За вечное стремление приласкать, честно говоря, Тесею уже хотелось откусить ему руку.

– … я имею основание надеяться, что вы получили инструкции касательно порядка ваших действий во время проведения инспекции, – говорил директор, с вежливой улыбкой глядя на всех членов комиссии разом. – Вам будет обеспечен доступ ко всей документации школы, рекомендованной для проверки, включая списки учеников, учебные планы, отчётно-методические записи преподавателей, бухгалтерские книги…

Тесей протяжно зевнул с подвыванием, не выдержав этого монотонного перечисления. Талиесин посмотрел на него с осуждением и прикрыл рот кулаком, заразившись зевотой.

– А где вы храните учебные планы? – спросил Маргерит, тоже проявляя видимые признаки борьбы с непреодолимым желанием зевнуть. Он явно надеялся, что ответ будет дан человеческим языком, но не тут-то было.

– Учебные планы хранятся у каждого преподавателя в отдельности и ведутся в строгом соответствии с рекомендациями Международной Конфедерации Магов, – охотно отозвался директор. Кажется, ему доставляло нескрываемое удовольствие жонглировать тяжеловесными бюрократическими конструкциями. – Программа составлена с учётом всех инструктивно-методических материалов, изложенных в «Распоряжении о формировании учебного плана образовательной организации Дурмштранг» от 25 ноября 1918 года, – он со значением положил ладонь на зачитанный фолиант, возвышавшийся перед ним, любовно погладил обложку. – Я лично провожу отслеживание составления еженедельной отчётности, в которой указываются перечень, трудоемкость, последовательность и распределение по периодам обучения учебных предметов. Помимо вышеуказанного, в нашей школе тщательно регистрируются все результаты всех форм промежуточной аттестации обучающихся по курсам, дисциплинам, практикам и прочим видам учебной деятельности, поставленным Конфедерацией на особый контроль.

– А ваша… библиотека?.. – беспомощно спросил Маргерит, дождавшись коротенькой паузы в его речи.

– Записи в книге учёта библиотечного фонда, – тут же начал директор, – свидетельствуют о том, что обучающиеся интересуются исключительно безвредной и безопасной магией: бытовыми чарами, историей и, конечно же, Гербологией. Чтобы избежать проникновения в среду обучающихся нежелательных идей, нашей школой также выделены дополнительные еженедельные часы, посвящённые маггловедению.

– А квиддич? – с энтузиазмом спросил Жерар. – Они интересуются квиддичем?

– Безусловно, мы уделяем спорту определённое внимание, – кивнул директор. – Двенадцать часов лётной практики каждый месяц.

– А соревнования? Вы устраиваете соревнования? – не унимался тот.

– Пять лет назад я направил письмо в Магиштерн «Об утверждении регламента проведения спортивно-развлекательных мероприятий на территории школы Дурмштранг». Международная Конфедерация Магов взяла этот вопрос на контроль, и я ожидаю, что он будет обсуждаться на ближайшем съезде, – ответил директор.