Текст книги "Как приручить Обскура (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 57 страниц)

Чёрное и журавли

– Расскажи… Расскажи… Расскажи мне про мальчика… – шептала темнота. Грейвз открыл глаза и уставился в потолок. Он слушал голос и лежал без движения, почти безучастный. Он ужасно устал. Дразнящий шёпот был насмешливым, не умолкал.

– Расскажи мне про мальчика…

Он шептал из каждого угла комнаты, заполнял спальню, густой, шелестящий. Грейвз протёр слипающиеся глаза, откинул одеяло и встал. Посмотрел на палочку на ночном столике, зевнул, босиком подошёл к окну. Золотые цветы на картинной раме потянулись к нему, но отпрянули, как только он подошёл вплотную. Грейвз перелез через картинную раму, спрыгнул в мягкую росистую траву. Земля была тёплой. Он нашёл глазами тропинку. Тёмный лес шелестел вокруг, белые цветы качались на упругих ветках. Грейвз сорвал один, поднёс к лицу, глубоко вдохнул.

– Расскажи… – донеслось из леса.

– «Расскажи», – передразнил Грейвз. – Хуй полижи. Три часа ночи, блять, как ты достал меня со своими разговорами!

Тропинка привела его на край поляны, где сидели двое. Один – на старом пне, похожем на трон, второй – на земле, обнажённый, в ошейнике, с опущенной головой. Гриндевальд наматывал железную цепь на пальцы и улыбался.

– Криденс, твою м-мать, – с чувством сказал Грейвз. – Прости, не имел счастья знать эту чудесную женщину. Почему ты не в постели?

Криденс поднял голову и посмотрел на него с недоумением. Шёпот стих.

– Что ты вообще здесь делаешь? – спросил Грейвз. – Голый. В лесу. Ночью.

Тот поднял руку, удивлённо потрогал ошейник и поднялся на ноги. Цепь распалась на звенья, растаяла в воздухе.

– Простите, сэр, – скорее удивлённо, чем виновато, ответил Криденс. – Я не знал, что уже так поздно.

Он поёжился от ночного ветерка, обхватил себя за плечи. Одежда начала проступать на нём, как на колдографии под действием проявителя – брюки, белая рубашка, жилет, узкий галстук. Криденс подошёл ближе, насупленно глянул из-под бровей.

– Простите, сэр, – скорее виновато, чем удивлённо, повторил он.

– Выпрямись, сколько раз тебе повторять, – тихо сказал Грейвз. Приложил ладонь к его щеке, Криденс мотнул головой, прижимаясь к ней – и улыбнулся, глядя в глаза.

– Он не твой, – сказал Гриндевальд, покачивая блестящим ботинком. – Я его отниму. Я сильнее тебя. И ласковее, – он усмехнулся, провёл языком по зубам.

Грейвз заслонил Криденса от его взгляда, посмотрел на Гриндевальда в упор, прямо.

– Знаешь, что, – почти без раздражения сказал он и сунул руки в карманы домашнего халата. – Это мой лес. Это мой сон. И это мой мальчик.

Он почувствовал, как Криденс выпрямился за спиной. Гриндевальд, сцепив пальцы на колене, ухмылялся и молчал. Грейвз смотрел на него и впервые понимал, что ему больше не страшно. Не страшно потерять себя и не страшно потерять Криденса – потому что Криденс стоял у него за спиной, за плечом, и, без разрешения сунув руку ему в карман, нашёл его ладонь, чтобы переплести пальцы.

– Ты однажды сказал, что меня нет, – проговорил Грейвз, поглаживая Криденса по руке. – Что от меня есть только оболочка – одежда и выражение лица. Помнишь, Геллерт?..

– Ты не сможешь меня обыграть, – тот покачал головой. – Посмотри, что с тобой стало – а ведь я даже не старался в полную силу, я приходил к тебе пару раз в неделю на несколько часов. Что с тобой будет, если я возьмусь за тебя по-настоящему?..

– Это что-то личное, верно?.. – сказал Грейвз. – Что-то во мне было тебе так нужно, что ты решил украсть мою жизнь. Что это, Геллерт?.. Тебе было одиноко?.. – Он склонил голову набок. – Твои последователи не любят тебя?.. Хотел почувствовать, каково это – когда люди идут не за твоими идеями, а за тобой?.. Какой секрет ты искал во мне, Геллерт?.. – спросил он. – Боялся, что если бы ты задурил голову кому-то другому – я бы тебя раскусил?.. Раскусил бы, не сомневайся.

– Какое заклинание ты не сумел отбить?.. – спросил Гриндевальд и улыбнулся. – Тогда, на дуэли – помнишь?..

– Меня подвело не то, что меня никто не любил, – сказал Грейвз. – А то, что мои подчинённые любили меня слишком сильно. Они привыкли доверять мне, не задумываясь. Ты наверняка прокалывался не раз. Говорил глупости. Делал какую-то ерунду. Но мой авторитет был настолько велик, что тебе всё прощалось.

Грейвз улыбнулся, спокойно глядя на него.

– Ты так много расспрашивал обо мне… о Криденсе. Знаешь, о чём ты спросить забыл?.. О том, что теперь я знаю о тебе, Геллерт. Почему тебе было так важно препарировать мои чувства. Почему ты выбрал меня. Чего ты боишься. Кто ты.

Грейвз помолчал и добавил:

– Я знаю, кто ты, Геллерт. Ты зря не убил меня.

– Тебе некуда бежать, – улыбнулся тот. – Ты один.

– Я один, – согласился Грейвз. – А ты – нет. Но даже меня одного ты боишься так, что приходится нападать со спины, чтобы победить.

Он вынул одну руку из кармана, пальцем нарисовал в воздухе квадрат, заключая в него фигуру на пне, как в рамку. Как в раму картины – тяжёлую, широкую, с позолотой.

– Хочешь оставить себе мой портрет?.. – Гриндевальд поднял бровь.

Грейвз поправил раму, чтобы тот виднелся в ней целиком. Чтобы отражался в ней, как в зеркале, от белых волос до остроносых ботинок.

– Знаешь, у Гондульфуса была одна любимая присказка, – проговорил Грейвз, сжимая пальцы в кулак. – Если в голове ума нет – с хуя не настругаешь.

Он ударил в зеркальную гладь. Костяшки пальцев разбили стекло, оно вздрогнуло и осыпалось к ногам, разлилось лужей, оставшейся после дождя. Пустая рама упала на землю. Поляна тоже была пуста.

Грейвз вздохнул. Лёгкий ветерок шептал что-то в деревьях, но в трепете листьев больше не было никаких слов. Где-то далеко послышался отдалённый раскат грома и едва различимый шум тропического ливня.

– Пойдём домой, – сказал Грейвз.

Криденс, опустив голову, улыбался и гладил его руку большим пальцем.

– Отведите меня, мистер Грейвз, – негромко сказал он. – Я не знаю дороги.

Персиваль проснулся среди ночи и долго лежал с открытыми глазами. Костяшки пальцев саднило. В руке до сих пор чувствовалась ладонь Криденса. Он знал, что так бывает после очень глубокого сна, когда не сразу понимаешь, что проснулся уже окончательно. Тело продолжает помнить, особенно если сон так реален.

Он повернулся набок, подгрёб под себя одеяло, но это не помогло. Его жгло нестерпимое желание увидеть, услышать… прикоснуться к Криденсу. Сказать ему, что всё хорошо. Кошмаров больше не будет. Хотелось снова почувствовать его тепло под ладонью – он же здесь, совсем рядом, стоит только подняться и пройти пару шагов.

Сейчас глубокая ночь, – напомнил себе Грейвз. – Можно подождать с разговорами до утра. Если не спится – надо пойти выпить глоток скотча, пройтись вокруг дома, выкурить пару сигарет. Незачем будить мальчишку, потому что руки вдруг зачесались.

Грейвз попробовал закрыть глаза и задремать обратно, но они распахивались сами собой, и он пялился в прохладную темноту, на обои с лабиринтом серебряных линий, на фотографии в чёрных рамах, на стеклянную ножку лампы с бумажным абажуром.

Криденс. Криденс. Это было не возбуждение, так хорошо знакомое из прошлого. Это был странный звериный голод. Будто он вернулся с долгой охоты, и его тянуло проверить, не случилось ли что за время его отсутствия. Он прекрасно знал, что Криденс спит рядом, но не мог успокоиться. Ему было нужно увидеть. Почувствовать самому, наклонившись, вдохнуть его запах и понять – это он. Свой. Всё тот же Криденс.

Проворочавшись с боку на бок почти полчаса, Грейвз решил сделать себе маленькую поблажку, потому что иначе, кажется, ему предстояло вертеться так до утра. Он вышел из спальни. Босиком подошёл к двери Криденса, прислушался, потянувшись к ней.

Там было тихо. Ни шелеста, ни скрипа кровати. Ни дыхания. Грейвз буквально кожей чувствовал, что Криденс там, и не мог никак объяснить себе же своё поведение. Что за звериные повадки?

И почему у Криденса так тихо?..

Я просто проверю, что он там, – сказал себе Грейвз. – Просто посмотрю. Я не собираюсь ничего делать, – твёрдо сказал он себе. – Просто открою дверь и увижу его. И уйду.

Ручка двери легко, без щелчка, поддалась, когда Грейвз нажал. Криденс лежал лицом к стене, одеяло сползло с плеч.

Ты не должен этого делать, – сказал себе Грейвз.

Не должен, – согласился он и шагнул внутрь.

Ты хотел его просто увидеть. Увидел, он здесь, никуда не делся.

Так и есть, – согласился Грейвз, встав у кровати.

Уйди.

Уже ухожу, – подумал Грейвз и сел на край постели. Положил руку Криденсу на плечо. Тот глубоко и сонно вздохнул, не просыпаясь.

Я просто немного посижу с ним, – подумал Грейвз, поглаживая Криденса по плечу. – Немного. Пару минут. Он даже не узнает, что я был здесь.

Криденс ровно дышал. Грейвз коснулся его волос, погладил пальцами по затылку. Тот улыбнулся, не открывая глаз. Наклонившись, Грейвз прижался губами к его руке, сквозь тонкую гладкую ткань пижамы. Глубоко вдохнул. Кровать была узкой, рассчитанной лишь на одного человека.

Ты здесь даже не поместишься, – подумал Грейвз.

Не помещусь, – согласился он.

И сделал совершенно немыслимую, возмутительную вещь. То, о чём раньше он даже подумать не мог. Он откинул одеяло и лёг рядом с Криденсом, на самом краю узкой неудобной кровати. Прижался носом к его затылку, обнял за пояс.

– Мистер Грейвз… – сонно вздохнул тот и прижался к нему спиной и бёдрами.

От этого безошибочного узнавания у Персиваля перехватило дыхание. Даже в полусне Криденс понял, кто это. Он был расслабленным и горячим. Грейвз закрыл глаза, прикоснулся губами к его шее под линией волос.

– Мистер Грейвз… – прошептал Криденс.

Тот не знал, что ответить. Как объяснить, зачем он пришёл к нему. Почему лёг рядом с ним. Он сам не знал, почему и зачем – просто не мог иначе. Криденс потёрся об него с тихим стоном, сжал его запястье у себя на животе. Опасная волна возбуждения прокатилась от груди до паха. Криденс прижался теснее, точно к встающему члену, будто лучше Грейвза понимал, что происходит.

Тот медленно выдохнул сквозь сжатые зубы. Мальчика пора готовить ко взрослым ласкам. Недалёк тот день, когда всей силы воли Грейвза не хватит, чтобы удержаться. Прежних поцелуев и нежностей становилось нестерпимо мало. Но не сейчас. Не сейчас. Просто перевернуть Криденса задом кверху и взять его – этого будет мало. Он ещё не готов. Он не сумеет ответить, как нужно, он слишком неопытен, чтобы отдать себя целиком. Его надо учить.

Грейвз прижимал к себе податливое тело. Криденс, кажется, уже ничего не боялся. Он качал бёдрами с тихими вздохами, будто приглашал не тянуть. Грейвз целовал его в шею – нет, мальчик, тебе придётся подождать. Не сейчас. Не так. Не в этот раз…

Он погладил Криденса по груди, забравшись ладонью ему под пижаму. Тот жарко вздохнул в ответ, выгнулся под лаской, потянулся рукой к паху, как привык. Грейвз не стал его останавливать. Приспустил ему штаны, погладил обнажённую задницу, потрепал ягодицы – Криденс отозвался стоном. Он сжимал свой член, торопливо двигал рукой и резко толкался назад, рискуя спихнуть Грейвза на пол.

– Не спеши, – прошептал тот, пропустил одну руку ему под шею, второй придержал запястье. Криденс вытянулся, когда Грейвз прижался к нему всем телом. – Не спеши, мой мальчик, – повторил он, направляя его руку медленно и плавно.

– Мне так хочется… – сухими губами прошептал тот.

– Один ты будешь делать так, как тебе хочется, – негромко сказал Грейвз. – А со мной – так, как хочется мне.

– Да, сэр, – выдохнул Криденс.

Грейвз плотно держал его за запястье, двигал его рукой, прижимал к себе, не позволяя сильно толкаться бёдрами.

– Я научу тебя получать удовольствие быстро, – прошептал он, целуя его за ухом, – но сначала научись пробовать медленно.

– Это так трудно, – жалобно прошептал Криденс.

– Делай, как я говорю, или я не позволю тебе прикасаться к члену, – приказал Грейвз.

– Да, сэр, – простонал Криденс. Он гладил себя, затаив дыхание, с приглушёнными стонами сквозь сжатые губы. Ему явно мучительно хотелось закончить всё быстро, но он не смел.

– Молодец, – прошептал Персиваль. – Продолжай так.

Когда горячий твёрдый член Грейвза коснулся его ягодиц, Криденс вздрогнул и ахнул. Грейвз провёл обнажённой головкой по выпуклой заднице, придержав член рукой, направил его между половинками, потёрся. Положил ладонь на бедро Криденса, направляя ритм. Это было лучше, чем ничего. Намного меньше, чем ему бы хотелось… но Грейвз умел ждать.

Криденс свободной рукой прижал ко рту ладонь Грейвза, лизнул её. Маленький паршивец – Грейвз глухо застонал, прижавшись лицом к его шее. Отбросив страх, Криденс обрёл любопытство и сотню собственных смелых желаний – и одним из них явно было желание слышать Грейвза. Пробежав языком по основанию ладони, Криденс поймал губами большой палец и втянул его в рот. Он определённо быстро учился.

Грейвз направлял член между ягодицами, сжимал между ними, придерживая их рукой. Узкая кровать тихо поскрипывала от коротких толчков, Грейвз балансировал на самом краю, чувствуя спиной пустоту. Криденс упирался ладонью в стену. Они двигались в такт. Горячий рот, горячие руки. Грейвз стонал ему в шею, Криденс стонал, не разжимая губ. Грейвз воткнул член ему между бёдер, скользких и горячих от пота, чувствуя, что оргазм уже близко. Схватил за запястье:

– Теперь можешь быстрее… вместе со мной.

Криденс ласкал языком его палец, не выпуская его изо рта, выгибался, стискивал бёдра, пытаясь сжать член сильнее. В тишине его стоны казались обжигающе громкими. Грейвз прикусил зубами плечо, толкаясь сильнее, ударяясь пахом в твёрдые ягодицы.

– Пожалуйста… пожалуйста, сэр, – Криденс с влажным всхлипом раскрыл губы, целуя его ладонь, – я так хочу… для меня… только мне, сэр…

Грейвз зажал ему рот, вцепился в бедро пальцами и кончил, не сдержав громкого стона, быстрыми, яростными толчками, упираясь в промежность Криденса, скользя по собственной сперме. Криденс укусил его за ладонь, замычал, вытягиваясь в струнку и расслабляясь – он тоже успел.

Грейвз поцеловал его под мокрый затылок, чувствуя, как сразу начинают слипаться глаза. Криденс глубоко и спокойно вздохнул. Завёл руку назад, положил влажную ладонь на обнажённое бедро Грейвза.

Вот ведь паршивец, – успел подумать тот, стремительно проваливаясь в глубокий сон. – Обязательно надо на мне след оставить…

Сдержанную торжествующую улыбку Криденса он, к счастью, не видел.

Утром у Персиваля ныло всё. Рука, которую Криденс отлежал тяжёлой башкой, бок, плечи, рёбра, спина – каждая мышца, которая заставляла тело балансировать на краю жёсткой кровати, настолько узкой, что нельзя было даже развернуться. Такие ночные выходки не проходили бесследно, как в молодости. В двадцать лет Грейвз мог прекрасно высыпаться на охапке травы в шалаше. Двадцать лет прошли двадцать лет назад…

Грейвз пошевелился, осторожно, чтобы не рухнуть на пол. Криденс спал, обнимая его руку, обхватив ногами лодыжку. Удивительно. Грейвз провёл полночи в чудовищно неудобной позе, на кошмарной кровати – он-то, привыкший к двуспальному простору в своей спальне! – и при этом проснулся до странности довольным жизнью. И даже ломота в теле казалась незначительным неудобством, и только.

И даже то, что он спал не один, его совершенно не тревожило, хотя недавно одна мысль о том, чтобы провести ночь с Криденсом, вызывала у него глухое раздражение. Это было странно. Странно и… приятно.

Грейвз бы с удовольствием изучил оттенки этого «приятно», но тело было однозначно против оставаться в этой позе ещё хотя бы пару минут. Персиваль высвободил из плена ногу, потом руку, потом вторую руку, которую пришлось вытащить из-под шеи Криденса. Тот проснулся, потёр руками лицо, покосился на Грейвза, который сел на край кровати и пытался размять ноющее плечо.

– Доброе утро, сэр, – он улыбнулся довольно, чуть ли не хитро, и лёг на спину.

– Знаешь, что, Криденс, – сказал Персиваль, хмурясь с досадой, – хватит ютиться в конуре. Надо заняться твоей комнатой. И – да, доброе утро, – он наклонился, чтобы поцеловать его в щёку, но Криденс ловко подставил губы.

– Вы теперь будете приходить ко мне, сэр?.. – с надеждой спросил он, обхватив Грейвза за шею, так что тот не мог выпрямиться.

– Иногда, – сказал Грейвз, немного отстраняясь, чтобы взглянуть ему в глаза. – Поэтому тебе нужна новая кровать. Займёмся этим после завтрака.

Криденс выглядел радостно и лукаво. Он словно преобразился – чёрт его знает, почему. Наверное, после всех мытарств для него было счастьем, что Грейвз пришёл к нему среди ночи. Пришёл и остался. И Криденс почувствовал себя… нужным. Желанным. Теперь он буквально светился.

– Вы говорили, что всегда будете стучать, – прошептал он, хитро кусая губу.

Вот же маленький паскудник, – с внутренним смехом подумал Грейвз. – Запомнил и подловил. Сам, значит, несколько ночей подряд забирался ко мне без разрешения – а тут вдруг заговорил про правила. Но нельзя же сказать ему – ты так делал, поэтому я тоже могу. Иначе получится, что это Криденс здесь решает, как устанавливаются и нарушаются правила. Пусть прошлые ночные визиты останутся его тайной.

– Да, Криденс, – сказал Персиваль, стараясь не выглядеть слишком весёлым, хотя, кажется, это плохо получалось. – Я очень хотел увидеть тебя, поэтому зашёл без стука.

– Но вам ведь тоже нельзя нарушать правила?.. – спросил тот.

– Нельзя, – сказал Грейвз. – Но наказывать меня не в твоей власти. Я могу предложить тебе кое-что другое.

Криденс смотрел на него с нетерпеливым ожиданием. У мальчишки был цепкий ум и отличная память, и нельзя было его недооценивать.

– Если я нарушу своё правило – я выполню одну твою просьбу, – сказал Грейвз.

– Любую?.. – жадно спросил Криденс.

– Любую, если она в моих силах, – подтвердил Грейвз. – Луну с неба я тебе не достану, но в остальном проси, чего хочешь.

– Я скажу потом, – решил Криденс после короткой паузы. – Я подумаю.

Грейвз усмехнулся. Да уж, выбор у Криденса большой. Ему даже стало любопытно, что это будет за просьба.

– Хорошо. Договорились, – сказал он и расцепил его руки у себя на шее.

Перемена в Криденсе была удивительной – особенно по сравнению с тем, каким мрачным и замкнутым он был раньше. Даже за завтраком он болтал больше, чем ел, будто исчезло какое-то препятствие, которое мешало ему говорить. Счастье словно распирало его изнутри, он не мог держать его в себе.

У него отрастали волосы. Улыбаясь, он щурил глаза и не сжимал губы. Держал плечи развёрнутыми – сам, без напоминаний. Грейвз смотрел на него, сдержанно улыбаясь, и сам напрочь забывал про свою тарелку.

– Вы поможете мне сделать новую комнату?.. – спросил Криденс, положив локти на стол и подаваясь вперёд. – Чтобы было красиво, как у вас… как везде. И как на пижаме, где чёрное и журавли.

– У меня есть несколько идей, – сказал Персиваль. – Я давно думал о том, что она тебе не подходит. Ты очень изменился, Криденс.

– Потому что теперь вы со мной, мистер Грейвз, – он протянул обе руки через стол и раскрыл ладони. И не отвёл взгляд, даже ничуть не смутился.

– Я всегда говорил, что буду с тобой, – Грейвз дал ему руку.

– Я только сейчас в это поверил, – сказал тот. – Я не успел поверить тогда… до того, что случилось. Но сейчас я знаю, что вы меня не оставите.

Он поглаживал Грейвза по тыльной стороне ладони и смотрел на него с голодной жадностью.

– Я хочу всё про вас знать, – сказал он, и Грейвз не смог разобрать, то ли в голосе было обожание, то ли требование. – Расскажите мне…

Грейвз не вздрогнул – только слегка улыбнулся.

– Это будет долгий рассказ, – ответил он. – У меня была насыщенная жизнь. Но я ведь тоже знаю о тебе не так уж и много, – добавил он. – Мы можем обмениваться вопросами и ответами, что скажешь?

– Мне кажется, я тоже много не знаю про себя, – серьёзно сказал Криденс. – Когда вы спрашиваете – вы как будто зажигаете свечу в комнате. Тогда я смотрю и вижу ответ.

– Значит, у нас будет ещё одна традиция, – решил Грейвз. – Мне будет приятно познакомиться с тобой, мой мальчик.

– Мне с вами тоже, сэр, – Криденс сжал его пальцы и улыбнулся.

– Стены должны быть светлыми, – сказал Грейвз.

– У вас чёрные, – возразил Криденс.

– У меня чёрные, потому что я люблю спать в темноте. А ты будешь здесь заниматься, читать, может быть, принимать гостей. Поэтому у тебя будут светлые.

– А можно сделать чёрной одну?.. – спросил Криденс, упрямо опуская голову.

– Тёмной, – согласился Грейвз. – Вот эту, за изголовьем, – он прикоснулся к стене ладонью, погладил стремительно чернеющий шёлк. – Ночное небо и птицы… – задумчиво сказал он. – Ты же любишь разное зверьё.

– Я люблю журавлей, – быстро сказал Криденс.

На тёмном фоне проступили белые облака и ветки цветущей сливы. Между ними распахнули огромные крылья летящие журавли. Получилось немного пёстро, но Криденсу, кажется, понравилось.

– Здесь ещё должна быть луна… – сказал он, рисуя на шёлке пальцем. – И вода… они летят над водой.

Грейвз не стал вмешиваться, хотя, по его мнению, рисунок получался избыточным. Но если Криденсу нравилось… Он вздохнул и сдержался.

– Здесь должна быть гора, – добавил Финли, рассматривая узор, склонив голову. – А возле горы что-то растёт. Дерево или куст.

Грейвз шагнул назад, взяв себя за подбородок, чтобы не возразить.

– И пагода, – с энтузиазмом добавил Финли. – У неё вот такая крыша… – он сложил ладошки «домиком».

Предатель, – с досадой подумал Грейвз. – Я ему жалованье плачу, а он мои вкусы не разделяет. Паразит.

– Вам нравится?.. – Криденс обернулся, поймал взгляд.

– Главное – что нравится тебе, – сказал Персиваль, стараясь улыбаться не слишком натянуто. В конце концов, мальчик так долго жил в скупости и простоте – неудивительно, что сейчас ему хочется получить всё и сразу: и журавлей, и луну, и цветы, и гору, и облака.

Комната получилась просторной, едва ли не больше, чем спальня Грейвза. Здесь появились большие окна с тонкими светлыми занавесями, блестящий лаком письменный стол, на котором аккуратной стопкой лежали книги и перья. Вместительный книжный шкаф из белого ясеня, со стеклянными дверцами, подвесные бумажные светильники с длинными красными и золотыми кистями. Для белья и мелких вещей Грейвз оставил здесь только пару китайских же комодов с жанровыми сценками на крышках, остальное переместилось туда, куда давно его следовало отправить – в отдельную гардеробную. Общую, разумеется.

Грейвз взял два скатанных свитка, которые нашёл для Криденса ещё месяц назад, пристроил на белые стены: японец Охара Косон, невероятно модный сейчас в Америке, и какой-то безымянный китайский художник. Смесь ар-деко с азиатскими мотивами получилась на удивление органичной, и тому и другому стилю был свойственен лаконичный минимализм и символизм.

Ну… в некотором смысле лаконичный, – подумал Грейвз, глядя на тёмную стену с журавлями. – Хорошо ещё, этим двоим не пришло в голову добавить туда карпов, хризантем и ласточек.

Криденсу бы понравилось в Японии. Было в ней что-то ему созвучное, Грейвз даже сам не понимал, что. Но, окружая Криденса её мотивами, он видел, как они подходят друг другу. Грейвз в своём интересе к востоку следовал исключительно моде. Но в самом Криденсе проступало что-то экзотическое – то ли скулы, то ли разрез глаз… Кем были его родители?.. Как он попал к Мэри Лу? Если его мать была волшебницей, как так случилось, что он оказался среди не-магов?.. Вряд ли Криденс знал эти ответы. И, к сожалению, под рукой уже не было авроров, которым можно было бы поручить расследование.

– Нам надо обсудить кое-что очень важное, – сказал Грейвз, открыв портсигар. За время бессонных ночей он так привык курить в столовой, что иногда теперь спускался туда исключительно за этим. Криденс усаживался у его ног, как привык, и не чувствовал по этому поводу никакого смущения. Новоселье немного поубавило в нём радостного оживления, теперь Криденс обратил взгляд внутрь себя и, наверное, рассматривал перемены. Но он всё ещё улыбался – просто теперь немного рассеянно.

Грейвз затянулся, погладил прижавшуюся к колену темноволосую голову. Наклонившись, протянул зажжённую сигарету Криденсу:

– Попробуй. Только не вдыхай глубоко. Потяни немного и задержи дым во рту.

Криденс ответил взглядом, полным влюблённого недоверия, будто Грейвз поделился с ним немыслимой драгоценностью. Аккуратно взял сигарету двумя пальцами, поднёс ко рту и зажал в губах.

– Не глубоко, – напомнил Грейвз.

Криденс коротко затянулся и тут же раскрыл губы, выпуская дым.

– Нет, задержи его, – сказал Грейвз. – Задержи дыхание.

Криденс послушался, затянувшись ещё раз, плотно сжал губы и уставился на Грейвза, ожидая подсказки.

– Выдохни, – разрешил тот. – А теперь ещё раз, только теперь медленно вдохни.

Криденс слегка поперхнулся дымом, кашлянул, тут же затянулся ещё раз, прикрыв глаза.

– Не спеши, – сказал Грейвз.

– Это очень приятно, – с дымом выдохнул Криденс. – А Мэри Лу говорила, что курить грешно.

– Мэри Лу ничего не понимала в удовольствиях, – довольно усмехаясь, сказал Грейвз. – Она была злобной фанатичной курицей и ненавидела всё прекрасное. Например, тебя.

Криденс опустил глаза, пряча улыбку.

– А вы когда-нибудь… – начал он, держа на весу сигарету в поднятой руке, – вы когда-нибудь были с женщиной?..

– Нет, – сказал Грейвз и поставил локти на колени. – Я не люблю женщин. Мне нравится дружить с ними, как, например, с Серафиной. Опекать их, как Тину. Но я никогда не был влюблён ни в одну.

– А в мужчин?.. – Криденс поднял пытливый взгляд.

– Тех, кого я любил, было намного меньше, чем тех, с кем я спал, – ответил Грейвз. – Не буквально спал – я имею в виду, с кем у меня был секс.

– Он был со многими?.. – ревниво спросил Криденс. Грейвз убрал чёлку у него со лба, улыбнулся этой детской ревности. Потянулся взять вторую сигарету для себя. Криденс сосредоточенно затянулся, скосив глаза на огонёк.

– Первый раз я влюбился почти двадцать пять лет назад, – сказал Грейвз. – Да, с тех пор у меня было много мужчин. Криденс, я не против говорить с тобой о своей прошлой жизни, но я хотел обсудить кое-что важное из нынешней.

– Да, сэр, – тот пристроил локоть ему на колено и посмотрел в лицо. Поза (хотелось бы верить, что ненамеренно) вышла какой-то хамской, особенно в сочетании с тем, что Криденс сидел и курил.

Он сядет тебе на шею, Персиваль, – растроганно подумал Грейвз. – Ты избалуешь его, и он будет вить из тебя верёвки. Очень нежно и очень упрямо. Он ещё не знает, как на тебя действует. А что будет, когда узнает?..

– Если тебе неудобно сидеть – возьми стул, – сказал Грейвз.

– Простите, – Криденс убрал локоть и чуть-чуть покраснел.

А вот теперь он начнёт проверять на прочность тебя, Персиваль. Кокетством, просьбами, манипуляциями… Он не упустит ни одного неверного шага. Вспомнил же в нужный момент, паршивец, что ты обещал стучаться всегда…

– Ты поставил меня в сложное положение, Криденс, – серьёзно сказал Грейвз. – С одной стороны – ты выполнил моё требование и успешно учишься владеть своей силой. Я говорю про обскура, в которого ты теперь можешь обращаться. С другой стороны – я запрещал тебе заниматься магией в одиночестве, и ты нарушил запрет. Получается, что я должен и наказать, и похвалить тебя.

– Да, сэр, – сказал Криденс, опустив голову.

– Ты проявил смелость и самостоятельность, – сказал Грейвз. – Но я не могу сделать вид, что ты не нарушил правил. Если я только накажу тебя – получится, что я наказываю тебя за хороший поступок. Если только награжу – значит, я поощряю плохой.

– Что же делать?.. – спросил Криденс.

– Я предлагаю тебе выбор, – сказал Грейвз и стряхнул пепел, который исчез в воздухе. – Ты можешь получить и награду, и наказание – либо не получить ни того, ни другого. Как ты считаешь, что будет справедливо?

– Будет честно, если вы накажете меня, сэр, – тихо сказал Криденс, не поднимая головы. – Вы запрещали колдовать без присмотра. А я колдовал. И ещё уходил из дома ночью, чтобы мне никто не мешал. Вы не разрешали уходить одному. А я сделал и то, и другое.

Грейвзу почудился в его голосе какой-то подвох, но он не мог разобрать, в чём дело. Решил, что Криденс просто волнуется, пытаясь быть честным. Это определённо было похоже на волнение – он ведь признавался в проступках, зная, что его ждёт болезненная порка.

– Хорошо, Криденс, – сказал Грейвз после короткого размышления. – Так мы и сделаем.

Тот тихо вздохнул и торопливо затянулся сигаретой. Определённо, наказание вызывало в нём страх.

– Ты честный и смелый мальчик, – сказал Грейвз. – Если ты сам выбрал наказание, выбери и награду. Чего бы тебе хотелось?..

– Мне бы хотелось пойти с вами в синематограф, – тихо сказал Криденс.

– Куда?.. Синема… А, да, я знаю, что это, – вспомнил Грейвз.

– Я слышал про Чарли Чаплина, – сказал Криденс. – Я бы хотел его увидеть. «Золотую лихорадку». И «Знак Зорро», и «Паровоз Генерал»… Я видел афиши, а иногда раздавал листовки у театра людям, которые выходили оттуда. Они были такие весёлые, и смеялись. Мне кажется, мне тоже очень, очень понравится.

– Хорошо, Криденс, – решил Грейвз. – В Лондоне должны быть театры синематографа. В следующий раз мы пойдём туда. Не-маги часто опережают нас, – задумчиво сказал он. – Фотографию, например, они изобрели первыми. Если бы маги не прознали о ней, никаких колдографий у нас бы не было.

– Вы говорили об этом, – сказал Криденс. – Что маги не изучают магию.

– За исключением отдельных безумцев вроде Ньютона, – сказал Грейвз и потушил окурок в пепельнице.

Порку Криденс вытерпел мужественно. Всё было, как в прошлый раз – Грейвз отвёл его в кабинет, прислонил к себе, ещё раз повторил, чем Криденс заслужил наказание. Тот сопротивлялся удовольствию дольше, чем в прошлый раз, но опять не смог удержаться ни от слёз, ни от оргазма. Когда он попытался встать на колени, как в прошлый раз, Грейвз остановил его.

– Моё удовольствие – не часть твоего наказания, Криденс, – серьёзно сказал он. – Сделаешь это позже.

И Криденс снова притих, когда Персиваль обнимал его обеими руками, покачивая в объятиях.

Грейвз опасался, что сам пристрастится к этой порочной практике, потому что вздохи и стоны Криденса от ударов казались особенно жаркими. Но он не любил причинять боль. Он пытался придумать какой-то ещё вид возмездия, который бы не включал в себя ни телесные наказания, ни унижение, но который был бы достаточно впечатляющим, чтобы Криденс удерживался от нарушения правил – и не мог придумать ни одного. Лишать Криденса еды, свободы или элементарных привилегий казалось ему бесчеловечным. Это с успехом проделывала Мэри Лу, а он не собирался идти по её дороге. Но что тогда?.. С подчинёнными прекрасно работал страх увольнения, понижения в должности и уменьшение жалования – но для Криденса всё это было неприменимо.