Текст книги "Как приручить Обскура (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 57 страниц)

– Знаешь, к чёрту, – вдруг тихо сказал мистер Грейвз, и Криденс вскинул глаза, испугавшись, что тот сейчас что-то сделает. Мистер Грейвз вытянул руку, даже не глядя на корабли, и утопил их все одним жестом, вызвав разочарованный вздох у зевак, собравшихся на берегу. – Ты же весь день на ногах. Устал. Я совсем не подумал…

– Я совсем не устал, – Криденс испугался, что мистер Грейвз принял его смущение за нежелание разговаривать и сейчас уйдёт. – Я могу постоять ещё, если вам здесь нравится. Я не устал, – он затряс головой.

– Давай сядем, – предложил мистер Грейвз, и Криденс с облегчением понял, что он не исчезнет прямо сейчас в пугающем вихре заклинания.

Они устроились на скамье в густой прохладной тени, лицом к длинному пруду с водяными лилиями. Цветы поднимались над водой на длинных толстых стеблях, лежали на ярких широких листьях. От блестящей воды тянуло прохладой. Криденс сел и вдруг почувствовал, как у него гудят ноги, как им тесно и жарко в старых заскорузлых ботинках. Как у него кружится голова от яркого солнца, как ноет спина, как ему хочется лечь, вытянувшись ничком, закрыть глаза и провалиться в сон. Он сидел, ссутулившись, держа руки на коленях, чтобы прикрыть пах, глядел на свои грязные от типографской краски пальцы, машинально потирая их друг о друга. Мистер Грейвз сидел рядом, совсем близко, их колени соприкасались. У мистера Грейвза были брюки из гладкой тонкой ткани, которая чуть заметно блестела на солнце. У Криденса – старые, в бледную полоску, они задирались выше щиколоток, когда он сидел.

Криденс молчал, не смея спросить, когда мистер Грейвз сумеет забрать его в мир волшебников. Мистер Грейвз обещал, и он обязательно это сделает, надо только подождать. Нельзя быть гадким и задавать такие вопросы. Криденс никогда не видел от мистера Грейвза ничего, кроме добра. Мистер Грейвз ни разу не повысил голос на Криденса, ни разу не отругал его, не ударил. Каждое его прикосновение было ласковым и сильным. Криденс злился на себя за то, что сейчас у него есть целый час, который можно провести с мистером Грейвзом, а он чувствует себя так плохо, что язык едва шевелится во рту. Он отвлекается на головокружение и слабость в ногах, упуская драгоценные минуты, когда можно было бы поговорить с мистером Грейвзом. Криденс опустил голову ещё ниже, ругая себя за такую несвоевременную болезненность. Если мистер Грейвз поймёт, что что-то не так, он наверняка передумает забирать Криденса с собой и больше никогда не придёт. Зачем ему такой слабый, больной и убогий?..

– Что-то случилось?.. – мистер Грейвз подвинулся ближе к Криденсу, взял за подбородок и повернул его лицо к себе. Криденс чувствовал его пристальный взгляд и слышал особенную тихую хрипотцу в его голосе – и он знал, что когда мистер Грейвз говорит вот так, глаза у него становятся почти чёрными, и он сжимает губы, будто хочет удержать какие-то слова, и хмурится – но не сердито, как поначалу кажется, а как-то иначе. Криденсу ужасно хотелось поднять взгляд, чтобы проверить, но он не смел. Смотреть в лицо мистеру Грейвзу, когда оно было так близко, было никак невозможно. Он только дышал, тяжело, будто бегом поднялся на крышу по пожарной лестнице. И ужасно хотелось плакать.

– Криденс, ты сам не свой, – сказал мистер Грейвз. Отпустил его подбородок, взял за руку, повернул ладонью вверх – но там не было новых ссадин, только старые белые шрамы. Мистер Грейвз медленно, будто задумчиво, провёл большим пальцем по ладони, вздохнул и убрал руку. Криденс не знал, что сказать, просто сидел, надеясь, что мистер Грейвз не уйдёт.

И мистер Грейвз не ушёл. Они просидели на скамейке у пруда с розовыми лилиями целый час. Криденс смотрел, как по земле ползут тени. Мистер Грейвз курил, сбрасывая пепел на землю, их колени соприкасались. Криденсу показалось, что прошло совсем немного времени, когда мистер Грейвз сказал с сожалением:

– Тебе пора.

Криденс искоса посмотрел на него, опустил взгляд.

– Я должен идти, сэр.

– Пойдём, – мистер Грейвз провёл ладонью по его спине.

Криденс встал, с удивлением ощущая, что голова стала свежее, а ноги больше не чувствуются, как костыли. Было ужасно обидно, что ему не стало лучше час назад, когда можно было бы погулять по парку с мистером Грейвзом, покидать камни в бумажные кораблики или даже расспросить его о магии.

– Я провожу тебя немного, – сказал мистер Грейвз. Криденсу очень хотелось спросить, когда мистер Грейвз придёт в следующий раз, но он опять не решился.

Они расстались за несколько кварталов до церкви.

– Криденс, – сказал мистер Грейвз, застёгивая ему воротничок и поправляя галстук, пока Криденс стоял без движения. – Я был очень рад повидаться.

– Спасибо, сэр, – еле слышно ответил Криденс.

Они опять не прощались. Как будто это было не расставание. Как будто мистер Грейвз исчезал не на несколько дней, а всего на пару часов. Они не прощались, но мистер Грейвз обнимал его, прежде чем уйти, и Криденс держался за лацканы его пиджака, положив голову ему на плечо, и жадно дышал: табак, сладкая чистая горечь, немного бумажной пыли, горячий сургуч, бергамот, чернила, запах свежей рубашки, запах нагретой солнцем ткани, и самый волнующий, самый удивительный, самый нескромный запах, от одной мысли о котором у Криденса загорались щёки – запах самого мистера Грейвза. Закрыв глаза, Криденс глубоко дышал, чтобы украсть его для себя побольше. Никто в мире, ни злая Честити, ни даже Мэри Лу не могли бы отнять у него это сокровище – они не могли бы даже узнать о нём, потому что его нельзя было увидеть, а значит, нельзя было и забрать.

Мистер Грейвз стоял вплотную к нему, поглаживал между лопатками. Криденс думал, что будет очень сильно ждать новой встречи.

Он не догадывался, что ждать придётся почти полгода.

Но если бы он знал, что услышит через полгода – безропотно согласился бы ждать даже дольше.

Потому что через полгода мистер Грейвз сказал ему:

– Я пришёл за тобой, Криденс. Подойди.

Криденс шагнул к нему, но споткнулся о мысль, что, наверное, мистер Грейвз хотел сказать что-то другое. Он же не имел в виду сейчас, что заберёт Криденса с собой. Он пришёл, чтобы убить Криденса. Потому что Криденс – чудовище.

От этой мысли вдруг стало очень легко. Если мистер Грейвз убьёт Криденса, будет хорошо. Совсем не страшно. Надо только попросить его – наверное, он сможет – чтобы это было не больно. Мистер Грейвз никогда не причинял Криденсу боль. Он и сейчас не станет, если его попросить.

– Подойди ко мне, – приказал мистер Грейвз, когда Криденс остановился.

Криденс шагнул вперёд и понял, что сейчас правда умрёт. Умирать было грустно. Не страшно – Криденс верил, что мистер Грейвз не будет его мучить. Но очень грустно. Хорошо, что это сделает его мистер Грейвз, это будет хорошо, это будет… правильно.

Криденс вдруг вспомнил, что слышал, будто приговорённым к смерти позволяют сказать одно последнее желание. Наверняка мистер Грейвз не откажет, если его попросить.

Что же у него попросить?.. Провести вместе час?.. День?.. Попросить, чтобы, когда он будет убивать, он держал Криденса в объятиях, как если бы они просто прощались?.. Попросить его провести с Криденсом целый день, сутки, двадцать четыре часа. А потом обнять, будто они прощаются – и убить как-нибудь незаметно, нестрашно…

– Криденс, я жду, – сердито сказал мистер Грейвз, протянув к нему руку, Криденс торопливо шагнул вперёд, чтобы тот не разозлился. Мистер Грейвз взял его за плечо сильными пальцами и сказал: – Хорошо… Молодец. Ты пойдёшь со мной.

Криденс стоял, не понимая, что будет дальше. Надо куда-то идти?.. Куда?.. Зачем?.. Он запутался в своих мыслях и страхах. Мистер Грейвз отведёт его в какое-то место?.. Что будет там?.. Кто-то другой будет убивать его второй раз?.. Снова люди в шляпах и та страшная женщина с тёмной кожей?..

– Криденс имеет право сам решать, куда он пойдёт… и с кем, – почему-то сказал Ньют.

– Нет, – спокойно и твёрдо сказал мистер Грейвз. – Это буду решать я.

И вдруг стало спокойно. Так просто. Криденс шагнул ближе, поднял руки к груди. Ему стало совсем всё равно, куда мистер Грейвз поведёт его, и что они будут там делать. Он понял самое важное – мистер Грейвз будет решать. Он будет решать, умрёт Криденс или будет жить. Он будет рядом. Он скажет, что делать.

Криденс прикоснулся костяшками пальцев к отвороту мантии мистера Грейвза, потрогал, взялся за неё кончиками пальцев, проверяя, настоящая ли она. Она была настоящей. И мистер Грейвз был настоящим, снова таким же тёплым, каким Криденс запомнил его в тот жаркий летний день.

– Я не мог прийти раньше, – тихо сказал мистер Грейвз, наклонив голову, будто говорил лишь для одного Криденса. Он придерживал его возле себя, и тот чувствовал горячую ладонь на спине у лопатки – даже через жилет, рубашку и майку.

– Мне жаль, мой мальчик, – тихо сказал мистер Грейвз, и Криденс вдруг понял, что не умрёт. Не сейчас. Не сегодня. Ни от рук мистера Грейвза, ни от чьих-то других.

Мистер Грейвз пришёл за ним. Он искал его. А Криденс…

Он ведь чувствовал, что мистер Грейвз изменился, стал другим, далёким, холодным! Но Криденс не искал мистера Грейвза, даже не подумал, что тот мог попасть в беду, ничем ему не помог, наоборот – злился на него, хотел сделать ему больно… А мистер Грейвз в это время был в плену. Настоящий, добрый мистер Грейвз искал Криденса, пока Криденс прятался от него…

– Простите, – прошептал Криденс, сознавая невероятную тяжесть своей вины. – Простите, что перепутал вас с ним, мистер Грейвз…

Он перебирал плотную ткань мантии, почти такую же, как раньше, чёрную с блестящей скользкой подкладкой. Мистер Грейвз накажет его за недогадливость, но если потом он останется рядом, то Криденс вытерпит всё.

– Я думал о вас плохо, – признался Криденс, и пообещал: – Теперь я никогда не перепутаю вас ни с кем.

– Почему, мальчик мой?.. – спросил мистер Грейвз, и Криденс опустил голову ещё ниже, коснулся лбом его плеча. Мистер Грейвз положил ему тёплую ладонь на затылок и привлёк ближе, позволяя прижаться к себе, совсем как раньше, будто он совсем не сердился – ни на то, что Криденс не заметил обмана, ни на то, что оказался ужасной тварью.

– Потому что с вами тепло, – прошептал Криденс, чувствуя, как мурашки бегут по спине от ладони, которая ласково поглаживала по голой шее. – Тот был холодным…

Мистер Грейвз обнял его обеими руками, и Криденс вздрогнул от счастья, боясь поверить, но всё равно веря в то, что сейчас всё изменится. Мистер Грейвз пришёл за ним. Сказал то, что Криденс так долго мечтал услышать – он заберёт его с собой. Неважно, куда. Неважно, как далеко. Было бы здорово, если бы это было очень, очень далеко, чтобы дорога была долгой-долгой, потому что в дороге они будут рядом не час и не день, а, может быть, целую неделю или даже дольше. Криденс прижался теснее, чтобы мистер Грейвз понял, что Криденс пойдёт с ним куда угодно, и будет делать всё, что мистер Грейвз скажет, и примет любое наказание за каждый проступок. Переносицу защекотали слёзы.

– Шшш-ш-ш, – тихо сказал мистер Грейвз, поглаживая его по затылку. И поцеловал в висок. Он совсем, ни капельки не сердился.

Криденсу показалось, у него сейчас разорвётся сердце. Ему хотелось кричать от радости и острого ужаса, что так хорошо не бывает, он наверняка проснётся сейчас и окажется, что мистер Грейвз не приходил к нему, чтобы забрать с собой. Но он всё стоял и не просыпался, чувствовал тяжёлую руку на затылке, губы у виска, жёсткую складку мантии под щекой и запах, почти тот же самый и одновременно другой, но это всё равно был настоящий мистер Грейвз, его голос, его интонации, его руки. Криденс пальцем стирал с носа слёзы, чтобы не намочить одежду мистера Грейвза, а они всё бежали и бежали сами по себе, застилая глаза.

– Ты пойдёшь со мной, – повторил мистер Грейвз, и Криденс судорожно вздохнул, закивал, чтобы мистер Грейвз точно понял, что Криденс пойдёт с ним куда угодно, даже к вратам преисподней. Он не злился на Криденса. Он не хотел его наказать. Он обнимал его, прижимался щекой к его виску, стоял на месте, и казалось, что это не на час, не на день, а насовсем.

Криденс не мог справиться с этой мыслью. Как это – насовсем? Что это значит?.. Мистер Грейвз будет рядом?.. Всегда?.. Каждый день?.. Завтра?.. Послезавтра?.. Через неделю?.. Через год?.. Криденс задыхался от неизвестности, он хотел спросить, правда ли это, но не знал, как это сделать, чтобы мистер Грейвз не решил, будто Криденс чем-то недоволен. Потом он придумал и прошептал:

– Мистер Грейвз… можно я спрошу?..

– Спрашивай, – разрешил тот так спокойно, что это придало сил.

– Можно мне будет иногда возвращаться сюда?.. – спросил Криденс, надеясь по ответу угадать, как долго мистер Грейвз будет оставаться рядом и руководить его жизнью. И торопливо добавил, чтобы мистер Грейвз не подумал, будто это какой-то каприз или что Криденсу не хочется каждую минуту быть рядом с мистером Грейвзом: – Мистер Ньют говорил, я был очень полезным.

– Полезным?.. Не сомневаюсь, – ответил мистер Грейвз, наклонив голову к его уху так близко, что едва не задел губами. – Но я хочу, чтобы теперь ты был полезным мне.

У Криденса подкосились ноги. Мистер Грейвз, наверное, хочет куда-то устроить его… Может быть, к себе в дом?.. Наверняка там есть какая-то работа, наверняка у мистера Грейвза огромный дом, и там нужно мыть полы и большие окна, смахивать пыль с книжных полок, мыть посуду, разрезать газеты, ходить за покупками…

– Конечно, сэр, – торопливо ответил Криденс. – Я могу. Я буду. Всё, что скажете.

Он хотел начать перечислять свои умения, чтобы показать, каким полезным он может быть, но мистер Грейвз сказал дальше:

– Иногда ты сможешь видеться с Ньютом. Здесь – и в моём доме.

В его доме. В его доме. В доме мистера Грейвза. Криденс закрыл глаза, чувствуя, как кружится голова, только и смог выдохнуть «спасибо», не зная, как ещё он может отблагодарить мистера Грейвза. Значит, всё правда. Он будет жить рядом с мистером Грейвзом, в одном с ним доме. В его доме. Среди его вещей. Будет видеть его каждый день. Разговаривать с ним. Может, мистер Грейвз позволит ему следить за своей одеждой. Криденс будет чистить щёткой его мантии, не оставляя на них ни пылинки, до блеска полировать ботинки или даже гладить утюгом брюки… От таких перспектив кружилась голова, а мистер Грейвз прижимал его к себе, держал за плечи, гладил по спине и говорил, будто хотел, чтобы Криденс немедленно умер от счастья:

– Я обещал забрать тебя. Я пришёл за тобой. Ты будешь учиться магии. В тебе так много магии, Криденс. Я научу, что с ней делать. Ты дождался меня. Ты молодец.

– Меня зовут Персиваль Грейвз, а это Криденс, – сказал мистер Грейвз странному маленькому существу с огромной головой, громадными зелёными глазами и смешными ушами.

Так Криденс узнал его имя. Персиваль. Персиваль Грейвз. Криденс чувствовал себя так, будто его посвятили в запретную тайну. Он никогда не задумывался, как зовут мистера Грейвза, а теперь, глядя на него, понимал, что его не могли звать никак иначе. Персиваль… Сладко и горько на языке. Криденс повторял его про себя, чувствуя себя ужасно распущенным. Повторял, будто катал во рту леденец, украденный с лотка. Персиваль. Было душно, и голова снова кружилась.

Криденс украдкой наблюдал за мистером Грейвзом, изнывая от непонятной тоски. Ему всё время хотелось, чтобы мистер Грейвз подошёл и обнял его. Хотелось прижаться к нему, положить голову на плечо и стоять так целую вечность, и чтобы мистер Грейвз гладил его по спине, целовал в висок, у самого глаза, а Криденс бы молча шептал «Персиваль…» с колотящимся сердцем. Но мистер Грейвз был занят тем, что колдовал над домом, и Криденс не смел его отвлечь.

А потом они сидели за ужином за одним столом. У Криденса дрожали руки. Он никогда не бывал в таком красивом доме – а теперь он будет здесь жить, и мистер Грейвз будет спать за стеной, совсем рядом. Ему было страшно сделать что-то неправильное или дурное. Если он разочарует мистера Грейвза, тот скажет, чтобы Криденс отправлялся обратно в чемодан к Ньюту или просто выкинет за порог.

Криденс так и не понял, для чего он нужен мистеру Грейвзу, он не знал, что ему можно, а чего нельзя, поэтому старался сидеть тихо и не отвлекать мистера Грейвза от ужина и от газеты. Хотя ему хотелось задать тысячу вопросов, он молчал и медленно ел, и украдкой разглядывал мистера Грейвза.

Персиваля.

Пальцы слабели, сердце заходилось бешеным стуком, когда он тайком глядел на него, мысленно повторяя имя. Криденс смотрел, как он придерживал страницу сложенной газеты двумя пальцами левой руки, мизинцем и указательным, как в правой держал вилку с изящной ручкой. Как его глаза бегали по строчкам. Как он аккуратно окунал в чашку с соусом половинку маленькой картофелины, отправлял в рот и медленно пережёвывал. Как иногда, задумавшись, он прихватывал вилку зубами и застывал на пару мгновений – тогда Криденс задерживал дыхание и боялся пошевелиться. Как иногда его глаза останавливались на какой-то строчке, он немного хмурился, и вдруг бросал на Криденса короткий взгляд исподлобья. Криденс тут же утыкался в свою тарелку, краснея от смущения и страха.

Криденс медленно свыкался с мыслью, что теперь так будет всегда. Они будут видеться за столом три раза в день, вместе пить чай, вместе ужинать. Вечером желать друг другу спокойной ночи, утром – доброго дня. Они будут разговаривать, и когда Криденс наберётся смелости, он обязательно спросит мистера Грейвза…

– Какой у тебя любимый цвет? – вдруг спросил мистер Грейвз, и Криденс вздрогнул от неожиданности, выронил вилку на пол. На колене осталось пятно от соуса. Криденс сжался от ужаса, что своей неловкостью всё испортил и мистер Грейвз сейчас разозлится. Запретит садиться за стол. Отправит на кухню. Лишит ужина. Выгонит из дома. Но мистер Грейвз магией поднял вилку, уничтожил весь беспорядок и сказал, что Криденс нужен ему.

Он научил его странной, но забавной игре в цвета. Он взял его с собой на прогулку, они шли рядом по узкой тропинке над рекой, и разговаривали – Криденс не помнил, чтобы они когда-нибудь так долго говорили. Мистер Грейвз не сердился, когда Криденс задавал вопросы или болтал, а отвечал и слушал, будто ему было интересно. А потом он велел Криденсу загадывать цвет и сказал, что хочет поцелуй в награду. Криденс ужасно смутился и ничего не понял, но не посмел возразить.

Он знал несколько поцелуев. Модести иногда целовала его в щёку. Мэри Лу целовала в лоб Честити, когда была ею особенно довольна. А ещё Криденс видел, как мужчины целуют женщинам руки или как подруги расцеловываются в щёки при встрече. Он не понимал, почему мистер Грейвз хочет поцелуй от него, но потом вспомнил, что мистер Грейвз сказал, что испытывает к нему симпатию – а Криденс ничего не сказал в ответ, даже не поблагодарил. Но наверняка мистер Грейвз хочет, чтобы Криденс тоже испытывал симпатию, поэтому хочет, чтобы Криденс поцеловал его…

Он запутался в своих рассуждениях, а спросить бы никогда не осмелился, он ведь не хотел выставлять себя перед мистером Грейвзом полным болваном, который даже не может выразить, как сильно он счастлив быть рядом с ним. Когда мистер Грейвз выиграл, Криденс был полон решимости открыть ему свои чувства, и поцеловал не так быстро и поверхностно, как это делали друзья при встрече, а по-настоящему: долго, сильно прижавшись губами к щеке. Она была тёплой, щетина немного колола губы, а кожа вблизи головокружительно пахла терпкой свежестью и чуть-чуть табаком. Криденс стоял, закрыв глаза, замерев от восторженного страха, но мистер Грейвз вдруг сказал строгим голосом «спасибо, Криденс» – и стало понятно, что Криденс ошибся. Сделал что-то неправильно. Рассердил мистера Грейвза. Наверное, Криденс не имел права так целовать его, и он жалобно бормотал извинения, надеясь, что мистер Грейвз не накажет слишком сильно… Но мистер Грейвз вдруг сказал, что рассчитывал на другой поцелуй. И показал, на какой.

У Криденса остановилось сердце, когда мистер Грейвз обнял его лицо ладонями, осторожно, словно не хотел напугать, и посмотрел в глаза. Криденс не смог вынести этот взгляд. Он даже дышать не мог. Он понял, что сейчас что-то произойдёт, мистер Грейвз поцелует его – но куда?.. Как?.. Не в щёку?.. Не в лоб?.. Не в нос же?..

В губы. Мистер Грейвз поцеловал его в губы, коснулся горьковатым дыханием рта, и Криденс вдохнул его, тёмные круги поплыли перед глазами. Он думал, мистер Грейвз будет просто прижиматься ко рту, но ошибся опять. Мистер Грейвз трогал и гладил его рот губами, медленно, как раньше гладил пальцами по руке, пощипывал, задерживал в своих губах. Криденс едва стоял на ногах. Это всё не кончалось и не кончалось. Это был не один, а сто, двести, бесконечность крошечных поцелуев в каждый уголок рта. Криденс прижался теснее, положил руки ему на грудь – и мистер Грейвз обнял его крепче, взял за затылок. Его губы из тёплых становились горячими. Криденс чувствовал на них вкус табака и обмирал от ужаса и восторга. Он ничего не знал о таких поцелуях, но точно знал, что так никто не целует друзей. Никогда. Так целуют, когда никто не увидит, в темноте, тайно…

У них появилась тайна. Между ним и… Персивалем. Криденс застонал, назвав про себя его имя – от собственной дерзости, от вспыхнувшего жара, который из груди пролился вниз по животу и натянул брюки в паху. Он постарался поцеловать в ответ, тоже захватить и погладить губы, подставить свои, чтобы мистер Грейвз ещё чуть-чуть прикусил их или коснулся языком. Тот сжал его за затылок, и целовал опять и опять, бесконечно, так нежно, что от этого болело в груди.

Криденс старался повторять, что он делает – чтобы потом, если мистер Грейвз захочет, чтобы Криденс поцеловал его снова, он уже мог сделать всё правильно, так, как нужно, чтобы мистеру Грейвзу понравилось. Он почти не чувствовал ног, в животе всё похолодело, на него снова накатывала противная жаркая слабость, заставляя задыхаться. Он проклинал своё неуклюжее больное тело, которое предавало его в такой чудесный момент, от волнения голова кружилась всё сильнее. Он боялся оторваться от поцелуя, но слабость и жар становились невыносимы. Он боялся признаться, что с ним происходит что-то ужасное, и боялся потерять сознание. Криденс терпел, пока не понял, что сейчас упадёт.

Эта штука между ног казалась огромной и ужасно тяжёлой. От того, что он ненароком касался ею мистера Грейвза, становилось всё хуже, и он испугался, что мистер Грейвз сейчас всё поймёт и оттолкнёт его. Криденс всхлипнул, хватая ртом воздух. Невнятно пробормотал, что ему стало дурно, а мистер Грейвз, вместо того, чтобы отругать, прижал его к себе обеими руками и сказал, что всё хорошо. Ничего не было хорошо, но мистер Грейвз обнимал его, гладил по спине, чтобы успокоить, и горячо дышал ему в щёку. И не сердился. Нисколько. Совсем.

Криденс положил голову ему на плечо, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Губы у него почти онемели, он не чувствовал их, лицо горело, будто он долго плакал. Мистер Грейвз гладил его по волосам и не двигался с места. Криденс обнял его в ответ, глубоко вздохнул. Слабость понемногу отступала, правда, в штанах всё ещё было ужасное неудобство, но Криденс надёялся, что со временем оно тоже пройдёт, как всегда, если подождать.

Он снова ошибся.

Оно не прошло, когда Криденсу стало лучше, и они вернулись домой, не прошло, когда он готовился ко сну. Криденс боялся, что у него внутри что-то сломалось, и теперь он никогда не избавится от этой беды. Он знал, что, если сунуть руку в штаны, сжать эту штуку несколько раз, то из неё выдавится странная белесая жидкость, солоноватая на вкус, и после этого станет легче. Но трогать себя там было стыдно и мерзко, а он сегодня сделал уже достаточно глупостей. Так что он лежал и ждал, когда же оно пройдёт. Он думал, это была какая-то дурная болезнь, и надеялся, что мистер Грейвз не рассердится на него, если признаться ему, что болен. Может быть, магией это легко можно вылечить.

Когда вечером мистер Грейвз зашёл пожелать спокойной ночи, Криденсу всё ещё было плохо. Он никак не мог заставить себя успокоиться. Он пытался отвлечься, вспоминая про поцелуй, но это не помогало. Он надеялся, что мистер Грейвз ничего не заметит и не узнает, какой Криденс отвратительный с этой распухшей между ног штукой. Но от мистера Грейвза ничего нельзя было скрыть.

Он сразу догадался, что что-то не так. Пообещал, что не накажет за то, что Криденс себя плохо чувствует. Он сказал это так спокойно, что Криденс поверил: наверное, мистер Грейвз волнуется за него, наверное, он бы не хотел, чтобы Криденс умер от какой-то непонятной болезни.

Криденс признался во всём, когда мистер Грейвз велел показать, в чём дело. Мистер Грейвз сказал, Криденс не болен. Сказал, что знает, как помочь, сказал, что покажет, что делать. Не будет сердиться.

Криденс ужасно надеялся, что этот способ будет не очень болезненным, что не придётся ничего отрезать… он даже не успел перебрать в голове другие ужасающие варианты, когда мистер Грейвз положил руку прямо туда и погладил.

Криденс был в панике. Он никогда там не гладил. Он трогал себя, когда мылся, или когда невыносимо было терпеть, но он знал, что это ужасное, стыдное место, про которое нельзя ни говорить, ни думать. Не может быть, чтобы мистер Грейвз этого не знал!

Конечно, знал.

Криденсу хотелось закрыть лицо руками, мистер Грейвз продолжал гладить его через штаны, и Криденс чуть не плакал от ужаса и стыда.

Но мистер Грейвз спокойно говорил, что знает, как помочь. Что это не плохо. Криденс всей душой хотел ему верить, но одновременно ему хотелось немедленно умереть. Это было так стыдно, но мистер Грейвз был таким спокойным, будто хорошо знал, что делать. Криденс умолял его перестать, но мистер Грейвз повторял, что поможет. И гладил, чуть-чуть сжимая пальцы, так что сквозь ужас Криденс начал чувствовать… чувствовать, что это приятно. Как поцелуй, только в сто раз лучше, потому что приятно было не на губах, а сразу во всём теле.

Криденс вцепился в его руку, потому что больше не за что было держаться, а мистер Грейвз продолжал гладить. Когда Криденс бросал короткие взгляды ему в лицо сквозь ресницы, он не видел ни отвращения, ни упрёка. Он видел внимательные чёрные глаза и лёгкую улыбку – мистер Грейвз улыбался ему. Криденс почти поверил, что он лучше знает, как поступать, и почти перестал бояться, когда мистер Грейвз вдруг расстегнул пуговицы на его пижамных штанах, проник внутрь и взял его там голой рукой. Криденс перестал дышать, ему показалось, он весь горит. А мистер Грейвз не слушал никаких извинений и оправданий – он повторял, что поможет, и смотрел на Криденса ласково и строго.

От этого становилось не страшно. Криденс цеплялся за его взгляд. Ему хотелось, чтобы мистер Грейвз говорил ещё, его голос успокаивал, разгонял страх. Мистер Грейвз был сильнее страха, он хотел помочь… Он не злился. Он был рядом, держал за руку, говорил, что всё хорошо. Криденс изо всех сил пытался ему поверить. Мистер Грейвз наверняка точно знал, что делать. Мистер Грейвз знал всё. Он сказал, если приятно – это не плохо. Сказал, это красиво. Он хотел слышать, что Криденсу хорошо – но Криденс не знал никаких подходящих слов, он мог только стонать и кусать губы.

Больше не было никого, только он и мистер Грейвз, а мистер Грейвз всегда был к нему добрым, ему нельзя было не верить, наверняка это тоже была какая-то тайна. Криденс так хотел верить, что всё будет хорошо, что больше не будет больно, ведь мистер Грейвз никогда не делал ему больно, и сейчас тоже не будет, мистер Грейвз знает лучше, он знает всё, он хороший, он не будет обижать и насмехаться, он поможет, он сказал, что поможет, сказал, что знает, как это хорошо, сказал, что покажет…

– Сейчас! – приказал мистер Грейвз, и Криденса скрутила тягучая судорога, пронеслась по всему телу, как невыносимый сладкий огонь, Криденс почти закричал, как от боли, а потом – расплавился, растёкся и потерял себя.

Когда он почувствовал мокрое на новой пижаме – он с ужасом понял, что испачкал её. Мистер Грейвз сделал ему так хорошо, а он не удержался, и теперь и пижама, и он сам, и… Криденс в панике понял, что испачкал руку мистера Грейвза. Он сжался в комок, всхлипывая от ужаса, проклиная себя за то, что натворил – но мистер Грейвз сел к нему ещё ближе, наклонился и повторил, что всё хорошо.

Хорошо!.. Криденсу хотелось умереть. Он ненавидел себя. Он был глупым, грязным, никчёмным, уродливым, бесполезным.

– Ты очень приятно пахнешь, Криденс, – тихо сказал мистер Грейвз, когда заклинанием очистил свои пальцы. Он пропустил лишь одну полупрозрачную каплю, которая ползла по тыльной стороне ладони к белоснежному манжету. Криденс хотел сказать об этом, но мистер Грейвз стёр её пальцем и спросил, будто это было обычным делом: – Когда-нибудь пробовал себя на вкус?..

Криденс признался, что да – невозможно было соврать, когда мистер Грейвз наклонялся к нему так близко.

– Тебе понравилось?.. – спросил мистер Грейвз и поднёс палец к его губам. Криденс с огромным облегчением понял, что надо сделать, и лизнул его. Он бы лизнул его ещё и ещё раз, чтобы точно оставить чистым, но не успел, потому что мистер Грейвз потребовал: – Дай мне попробовать, – и, прежде чем Криденс успел испугаться, поцеловал его горячим ртом.

Криденс был в ужасе, что мистер Грейвз целует его, пока Криденс ещё не успел ничего проглотить, но потом понял, что мистер Грейвз сделал это специально. Он хотел, чтобы Криденс с ним поделился, хотел узнать… Узнать Криденса.

Кто-то внутри него сломался и умер от ужаса, и кто-то новый, бесстрашный, родился взамен. Криденс, безраздельно принадлежащий мистеру Грейвзу. Криденс, который был нужен и приятен ему, которого мистер Грейвз называл хорошим, красивым, которого хотел целовать и держать в руках, на которого хотел смотреть, которого хотел пробовать… Новый Криденс был счастлив делать всё, что хотел от него мистер Грейвз. Мистер Грейвз не мог хотеть от Криденса ничего дурного. Всё, чего он хотел, было хорошим и правильным. Криденс доверял. Ему больше было не страшно.

Со временем он узнал множество новых слов и множество новых удовольствий. Он был старательным и послушным. Он был счастлив, когда слышал в ответ громкий вздох. Набираясь смелости, он искал новые способы радовать мистера Грейвза.

То, что они делали, называлось – сексом. Они стали – любовниками. В прежней жизни его приёмная мать сказала бы, что такая радость – омерзительный грех. Криденс нашёл собственное слово. Такая радость была – любовь. Мистер Грейвз никогда не произносил этого слова. И Криденс знал, почему.