Текст книги "Как приручить Обскура (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 57 страниц)

Гриндевальд замешкался лишь на секунду, а потом засмеялся – хрипло, презрительно, глядя прямо в глаза. Тонкие нити обскура потянулись к нему, как чудовищная медуза. Криденс хотел сорвать с него это лицо с кожей, как маску, обнажить мясо и кости, кровавый провал носа, глазницы. Изуродовать навсегда, превратить в один сплошной шрам. Дым колыхался, ожидая приказа, гладил лицо, подбирался к ноздрям, ушам, рту. Он мог бы проникнуть в него и разорвать изнутри. Превратить Гриндевальда в один всплеск кровавых ошмётков. Всего одно мгновение – и Криденс убил бы чудовище. Если бы не один вопрос, оставшийся без ответа.

– Где мой мистер Грейвз? – отчётливо, по словам повторил Криденс и сжал Гриндевальда за шею.

– Если убьёшь меня – никогда его не найдёшь, – не скрываясь, сказал Гриндевальд. – Он там, куда тебе не добраться.

Сквозь облик Персиваля сейчас ясно проступало его истинное лицо, и Криденс ударил, как плетью, рассекая иллюзию. Она лопнула, распалась на части. Вспыхнула бледными искрами и угасла.

– Я могу сделать с вами такое, что никто никогда не делал, – тихо сказал Криденс. Он даже не угрожал. Он знал, что он может. И хочет. – Я могу убить вас самым медленным, самым мучительным способом.

– Только я знаю, где он, – Гриндевальд усмехнулся.

– Где? – потребовал Криденс.

– Убери руки – и я скажу.

– Я вам больше не верю.

– Тогда ищи сам!

На мгновение Криденс задумался, и этого мгновения Гриндевальду хватило, чтобы выдернуть палочку и отбросить его от себя. Криденс рванулся назад, но тот уже закрылся щитом – тем самым, который Криденс не смог сломать. И сейчас не сможет: Гриндевальд владел самой могущественной палочкой в мире.

Тот выпрямился, посмотрел на него с насмешкой, и вдруг фыркнул, будто ему в голову пришла новая мысль:

– Хорошо! Я скажу тебе, где он, раз ты так ему предан.

Криденс подступил вплотную к границе щита. Он мог бы обнять его обскуром, как шарик, поднять в воздух, унести в небо, под облака, и сбросить оттуда. Интересно, Гриндевальд сумеет пережить такое падение?.. А если унести его в море, на океанское дно – выберется?..

– Он в Брюсселе, – сказал Гриндевальд. – Ты сказал, ты знаешь про конференцию магглов?.. Так вот, это правда. Я спрятал его именно там. Отправляйся туда, во Дворец Академий, и забирай своего мистера Грейвза.

Неприятная радостная ухмылка разъехалась по его лицу, обнажив зубы. Он смерил Криденса взглядом и добавил:

– Только вот не припомню, где я его оставил, так что придётся обыскать каждый этаж. И у меня есть одно условие. Убей там всех.

– Я могу отправиться туда и забрать его, никого не тронув.

– Не можешь, – Гриндевальд продолжал улыбаться. – Он заколдован. Я спрятал его в волшебное зеркало, ты его не достанешь. Только я знаю способ. Сделай, что я прошу, потом позови меня – и я тут же верну тебе мистера Грейвза.

Вдруг стало холодно. Так холодно, будто Криденс опять стоял на морозе в одном пиджачке, и заледеневшими руками держал листовки. Персиваль в зеркале. Эта мысль была жгучей, как снежный шторм. Она ударила в лицо и в глаза, выжимая невольные слёзы. Она была такой огромной, что не поместилась сходу ни в голове, ни в сердце, только ноги отнялись и стали тяжёлыми, как колонны.

– Вы врёте, – прошептал Криденс. – Вы врёте, вы не сможете его расколдовать. Даже та колдунья не знала, как это сделать.

– Начитанный юноша, – едко усмехнулся Гриндевальд. – А может, я знаю? Может, я оказался умнее колдуньи, сделавшей зеркало? Магия не стоит на месте, мой милый мальчик.

– Докажите, что знаете, – прошептал Криденс. Он смотрел, не мигая, будто у него замёрзли глаза, будто он превратился в статую. Обскур бессильно стелился по полу, тыкался по углам, как пыль, прибитая ветром.

– Мальчик, не ты здесь ставишь условия, – резко ответил Гриндевальд, перестав улыбаться. – Хочешь рискнуть жизнью Грейвза? Тогда тебе стоит знать, что когда все магглы соберутся в одном зале, кое-кто откроет на их глазах чемодан Скамандера. Помнишь, что произошло в прошлый раз, когда он приоткрылся?.. Если какая-нибудь скамандеровская тварь разобьёт зеркало, даже я не смогу вынуть оттуда Грейвза. Разве что… по частям, – он зло ухмыльнулся. – Тебя это устроит?.. Оставишь себе на память сувенир – ухо, палец… Или тебе хватит и пряди волос?

Он врёт. Конечно, он врёт, это же Гриндевальд. Он не знает, как спасти Персиваля. Он с самого начала не хотел оставлять его в живых… Персиваль ошибся. Они оба так страшно ошиблись!..

А может, он знал?.. Персиваль знал, что не вернётся. Он знал, какой будет цена, но всё равно решился, потому что поимка Гриндевальда была для него важнее жизни. Он ведь аврор!.. Авроры редко доживают до старости… Он просто не хотел, чтобы Криденс жил в страхе, и поэтому ничего не сказал. Не хотел отбирать у него короткие дни счастья.

О чём он говорил с Ньютом тогда, в зверинце?.. Почему был потом таким грустным?.. Зачем он задержался у гоблина после того, как дал обет?.. Что он задумал?.. К чему он готовился?..

Лицо Гриндевальда расплылось перед глазами Криденса. Воздух вдруг стал густым, как холодный кисель, его никак не получалось вдохнуть. Он ведь знал. Он сам знал, что один из них не вернётся. Он всё время готовился это услышать, и вот – услышал. Он знал, что ему не выпадет долгое счастье. Счастье с самого начала было с привкусом горечи – он знал, он всегда знал, что однажды всё оборвётся. Он знал, что Грейвз оставит его. Просто не думал… не верил, что Грейвз умрёт.

Какой-то тоненький голосок внутри Криденса кричал от ужаса, кричал, что готов убить сколько угодно людей, лишь бы Персиваль вернулся к нему. Его ещё можно спасти!.. А если Гриндевальд прав?.. Если он знает секрет? Персиваль ещё жив!.. Надо рискнуть!.. И если это опять обман, всё равно нужно лететь туда, защитить зеркало, и забрать… забрать с собой!.. Пусть будет в зеркале, пусть будет отражением, но это лучше, чем ничего, это лучше, чем могильный камень с выбитым именем «Персиваль Грейвз» и двумя датами… Первую из которых Криденс даже не знал!..

Он столько всего не знал о Грейвзе. Столько всего уже не узнает.

– Что ты медлишь? – резко спросил Гриндевальд.

Криденс поднял на него взгляд. Он забыл, что тот всё ещё здесь. Он забыл обо всём, окунувшись в отчаяние, и сейчас смотрел на него будто сквозь толщу воды, застилавшей глаза.

– Мистер Грейвз, – сказал он сухим ртом, выталкивая слова изо рта, будто камни, – не хотел бы выжить… такой ценой.

Гриндевальд, кажется, удивился. У него поднялись брови, изогнулись, застыли на месте.

– Какая разница? Хотел, не хотел бы… Он умрёт, если ты ничего не сделаешь!

И Криденс вдруг понял, что он на самом деле сейчас должен сделать. Он выпрямился. Развернул плечи, будто почувствовал между лопатками твёрдую тёплую ладонь, а голос сказал в уши: «Криденс… не сутулься». Он впервые чувствовал себя таким сильным – и таким принадлежащим Персивалю, до самой последней мысли, до клеточки, до волоска. Он смаргивал слёзы, глядя на Гриндевальда, и не отводил глаз.

– Мистер Грейвз, – сказал он сипло звенящим голосом, – был готов отдать жизнь, чтобы я вас не слушал. И я не стану.

– Не глупи, Криденс, – Гриндевальд поморщился, недовольный таким ответом. – Откуда этот идеализм? Он же мой самый сильный противник, а ты вот так просто пускаешь его в расход?..

– Мистер Грейвз научил меня, что есть вещи важнее жизни.

– Не вынуждай меня заставлять тебя!

– Силой вы от меня ничего не добьётесь, – твёрдо сказал Криденс.

Мистер Грейвз бы гордился им. Сейчас. Если бы знал.

– Криденс, подумай как следует, – Гриндевальд заговорил мягче, будто с ребёнком. – Да, вы сейчас проиграли битву… Но война-то ещё идёт. Кто будет бороться со мной, если не он? Кто займёт его место? Ты должен его спасти ради всех добрых дел, что он сделает в будущем. Может, однажды ему удастся и победить меня, кто знает?.. Он был ближе всех к победе.

Криденс молчал. Потом, позже, он будет несчастен, он пожалеет, истосковавшись, что сейчас был так твёрд, он проклянёт себя за то, что не поддался на уговоры… Потом. Потом.

Если бы они могли попрощаться!.. Если б можно было увидеть его в последний раз, обнять, сказать… что-нибудь. Что он всегда будет его помнить, что он всегда будет только его, что он никогда не сделает ничего, что Персиваль не одобрил бы, что он всегда будет с ним, в мыслях, в чувствах, если бы можно было какой-то магией попасть к нему…

Магией.

Магией!..

Через волшебное зеркало можно было попасть, куда пожелаешь. Через волшебное зеркало можно было попасть к Персивалю!

Комната взорвалась щепками дерева, осколками, стёклами, огрызками досок. Криденс ударился в стены, круша их, не думая даже, успеет ли Гриндевальд увернуться. Он взметнулся вверх, ломая перекрытия и потолки, огляделся – озеро. Он был на корабле. Замок вздымался на берегу, сиял огнями. Дурмштранг!

Криденс грозовой тучей рванулся к замку, к башне, к той, где Эйвери видел зеркала. Магия пела, ревела, гремела оттуда, слепила, но ярче всего были сейчас три зеркала под крышей высокой башни. Криденс вспорол черепицу, оставив прореху на крыше. Волной выбил стёкла, ворвавшись в замок, хлынул из классов на лестницы и в коридоры. Кто-то кричал, кто-то пытался его остановить – он даже не видел, он даже не замечал. С грохотом проломившись сквозь стены, оставляя позади себя пыль, завалы камней и сквозные дыры, он ударился в башню, обхватил её, как соломинку, затёк внутрь через все окна. Собрался в клубок в факультетской гостиной, вышиб дверь в дамскую комнату и просочился внутрь, ощупал все стены, раскинулся по потолку. Три зеркала сияли ему, одно висело пустое и тёмное.

Гриндевальд возник рядом из вихря, задрал голову. В гостиной жались друг к другу перепуганные волшебницы. Гриндевальд жестом приказал им не вмешиваться – но, кажется, они бы и так не посмели.

– Криденс! Ирис тоже пыталась пойти этой дорогой. И даже она не смогла! Ты тоже не сможешь. Зеркала прокляты! – крикнул Гриндевальд. – Если ты войдёшь внутрь, у тебя будет всего один шанс из бесконечности узнать в отражениях настоящего Грейвза! Если ты ошибёшься, ты убьёшь его сам!

– Я попытаюсь, – сказал Криденс, материализуясь в центре разрушенной комнаты. – У меня был один шанс из бесконечности, чтобы выжить с обскуром. Чтобы встретить мистера Грейвза. Чтобы выжить, когда из-за вас авроры убили меня. Мне хватит одного шанса.

Гриндевальд засмеялся.

– Когда ты убьёшь его, – сказал он, будто не сомневался, что так и произойдёт, – я буду ждать тебя во Дворце Академий, с той стороны. Приходи мне отомстить.

Он оборвал смех и добавил уже без улыбки:

– У меня тоже есть вещи, ради которых я готов умереть.

«В процентном соотношении фонд школьной библиотеки, по рекомендациям, изложенным в «Распоряжении о формировании книгофонда школы магии и волшебства Дурмштранг» от 10 декабря 1918 года, соответствует следующим нормам: от общего фонда – 40 % изданий, составляющих историческую и научную ценность, 30 % изданий, составляющих художественную и воспитательную ценность, 15 % изданий последних пяти лет, 10 % изданий последних двух лет, 5 % изданий текущего года».

Едва Криденс ушёл, Талиесин оттолкнул от себя тяжеленный талмуд – выносить этот язык он больше не мог. Да и смысла в этой инспекции не было, и смысла притворяться инспектором – тоже. Если Гриндевальд следил за ними через Зеркало Видений, весь их план изначально был обречён на провал. Он мог знать, в каком составе они явились сюда, что они делают и о чём говорят.

Талиесин не стал расстраивать Криденса этой мыслью. Тот и так еле держался. Тесею тоже была ни к чему лишняя печаль, и с ним он тоже не поделился. Придумывать новый план не было времени, да и толку-то, если за ними в любую минуту могут подглядывать? Оставалось надеяться только на то, что, по сути, весь их план был одной большой импровизацией. «Любыми правдами и неправдами попадаем в Дурмштранг, а там действуем по обстоятельствам», вот вам и вся стратегия.

Они все понимали, что их главная цель – не младший Скамандер и даже не Грейвз. Главная цель – Гриндевальд и его безумные попытки разрушить стену, укрывавшую магический мир от простых людей. Как только Дамблдор упомянул про конференцию магглов, у Талиесина в голове что-то щёлкнуло, и паззл сошёлся. Гриндевальд опробовал этот способ в Нью-Йорке, во время своего суда, когда здание Конгресса рухнуло на головы магам, и лишь какое-то чудо спасло мадам Пиквери и ещё нескольких ключевых лиц МАКУСА от гибели. Здесь он сделает то же самое. Он нападёт на магглов, перебьёт послов, президентов, министров, устроит полнейший хаос, запугает Европу, протолкнёт во власть своих людей вроде Нокса… И установит свои порядки.

Каждая страна рухнет в гражданскую войну всех со всеми. Люди Гриндевальда против авроров. Магглы против авроров и Гриндевальда. Магглы против магглов. Это будет кровавый ужас, который унесёт тысячи жизней. Перед лицом такой перспективы жизнь Ньюта, Грейвза, Тесея, Криденса и самого Талиесина больше не имела значения. Если потребуется умереть – каждый из них умрёт, чтобы Гриндевальд не воплотил в жизнь свой план.

За Криденса Талиесин почему-то переживал даже сильнее, чем за себя. Он-то уже вкусил всех радостей жизни, а вот мальчишку жалко, едва-едва голову поднял. Талиесин уже забыл, что всего несколько дней назад подозревал Криденса в холодной расчётливости и намеренно провоцировал его ревность. Нет, Криденс оказался сложной штучкой. То одной стороной блеснёт, то другой. То смутится, то улыбнётся, но нахмурится, и никогда не угадаешь, что за мысли бродят в его тёмной голове. Смелый – куда смелее, чем Талиесин. Скрытный – куда неразговорчивее Тесея. Гордый. Умный. Нет, Грейвз увидел в нём не одну только юность. Там была масштабная личность. Грейвзу как-то удалось отыскать нить Ариадны в этом пугающем лабиринте, набросить её арканом Минотавру на шею и вывести его на свет, к людям. Но Талиесин сомневался, что кто-то ещё способен повторить такой подвиг и укротить чудище.

Но когда это чудище застенчиво улыбается или заворожённо слушает, приоткрыв рот – столько всего хочется вложить в его мрачную голову!..

Простая мысль открылась ему, как просторный вид на долину с поворота горной гряды. Он будет скучать по обоим. По Грейвзу – конечно, он и не сомневался. Влюблённость однажды утихнет, станет приятным воспоминанием, оставив вместо себя восхищение и симпатию. Но он будет скучать и по Криденсу. По тому, что не случилось побыть для него старшим занудным братом – сначала их развела ревность, а после между ними окажется океан. Или что-то серьёзнее. Например, смерть.

Тесей поднялся с нагретого местечка под боком, коротко гавкнул.

– Что, рыжик, пойдём до ближайших кустов?.. – Талиесин поднялся, со вздохом расправил плечи. Прогуливаться с Тесеем по саду было почти единственным удовольствием в этой поездке – за исключением разве что полётов на метле с Маргеритом. Но тот сейчас был плотно занят такой же ничего не значащей инспекторской работой, а в промежутках давал отдельным счастливчикам индивидуальные уроки полётов на метле. Со скуки, а также чтобы отвлечься от волнами накатывающего ужаса, Талиесин попытался приударить за ним, но Жерар был наивнее гномьего хрусталя и все намёки воспринимал буквально, не видя за ними никакого двойного смысла. Жизнь была для него проста, как древко метлы: прямое, деревянное, лакированое, летает. Иногда Талиесин ему даже завидовал. Он пытался таким быть, а Жерар просто был. В молодости, наверное, сводил с ума всё живое. Каких там девочек, мальчиков… Лебединый клин рядом с ним казался вороньей стаей. Ему вслед сворачивали головы даже садовые фонари. Даже просто стоять рядом было неловко, всё время хотелось отойти и запечатлеть для вечности – эту завершённую, лаконичную позу, этот профиль, в котором, за что ни возьмись, ухватишь или золотые кудри, или золотое сечение, или золотую спираль.

В эти края лето приходило, как опоздавший на банкет гость – незаметно, тихо, не поднимая глаз. Весна тут была суровой, зима – злой, осень – буйной. Лето заглядывало погостить на недельку и исчезало по-английски, чтобы не вызывать у местных жителей недоумение непривычно тёплой и мягкой погодой.

Закутавшись в меховую накидку, позаимствованную из школьных кладовок, Талиесин спустился с Тесеем в сад. Тут было мокро, тихо и зелено. Между кустами и деревьями стоял туман, слабенький, синеватый, почти прозрачный. Тесей деловито бежал рядом, задевал колени пушистым хвостом. Он больше не пытался строить из себя гордого недотрогу, не уклонялся, когда к нему тянулись погладить и почесать. Не стеснялся своей вечно улыбающейся морды. Честно говоря, в шкуре собаки он был совершенно неотразим, и Талиесин был бы совсем не против, если бы он остался таким навсегда.

Они гуляли нога за ногу по вечно мокрым от тумана дорожкам, оба поминутно прислушивались, волнуясь – что там сейчас Криденс?..

– Мсье Эйвери!.. – вдруг послышалось сзади, и Жерар догнал их быстрым широким шагом. – Талиесин, вы случайно не видели мсье Нокса? Никак не могу его найти! – пожаловался он.

– Простите, – Талиесин с сожалением развёл руками. Он бы тоже не отказался узнать, куда делся Нокс.

Жерар напряжённо нахмурился, почесал переносицу. Талиесин загляделся на его пальцы – длинные, с характерными следами мозолей от древка метлы, с ровными овальными ногтями.

– Знаете, тут происходит что-то неладное, – Жерар тряхнул головой, будто на что-то решился, дружески взял его под руку и увлёк по дорожке дальше. – Знаете, так даже лучше, что я нашёл вас. Мне просто необходимо с кем-нибудь посоветоваться, а вы очень разумный человек, мсье, я вам доверяю.

Заинтригованный таким началом, Талиесин свистнул Тесею, который некстати скрылся в зарослях смородины, густо обсыпанной гроздьями невзрачных бледных цветов.

– Я только что имел крайне странный разговор с директором фон Шперингом, – понизив голос и неумело стреляя глазами по сторонам, поделился Жерар. – Он просил держать его в тайне, но, знаете, тайны бывают разными… И потом, две головы… вы понимаете меня, да?..

– И чего же от вас хотел наш неутомимый бюрократ? – вполголоса поинтересовался Талиесин.

– Я расскажу всё по порядку, – немного нервно ответил Жерар, оглядываясь, будто опасался слежки. – Я встретил его четверть часа назад. Он был страшно взволнован. Сказал, что у него есть некие документы… Доказательства, что в Дурмштранге всё не так гладко, как ему бы хотелось.

– О, – сказал Талиесин, весь обращаясь в слух. Тесей, вынырнув из смородиновой чащи с зелёным листком на носу, насторожился, как гончая перед броском.

– Он хочет передать мне эти документы, – вполголоса продолжал Жерар, – но его очень беспокоят последствия такого шага. Он просит возможности укрыться в Бельгии от гнева своего нанимателя. Не знаю, о ком идёт речь, – шепотом сказал он, наклонившись к уху Талиесина, – но я считаю, это может быть Гриндевальд!

– Мерлиновы сапоги!.. – пробормотал Талиесин. – И что вы ответили?..

– Я был ошеломлён, и, честно говоря, согласился ему помочь, но теперь меня одолели сомнения – это вообще возможно?.. – с долей смущения спросил Жерар. – Вы же работаете по дипломатической части, скажите, что тут можно сделать?.. Я искренне хочу помочь бедолаге, – он снова заговорил шепотом, – он кажется страшно напуганным. Но я не знаю своих полномочий.

– Я бы мог устроить ему дипломатическую защиту, – тихо ответил Талиесин. – У меня есть связи и в Бельгии, и в Англии… Да хоть в Канаде!

– Я был бы вам безмерно благодарен! – горячо зашептал Жерар ему в ухо, отчего у Талиесина по шее поползли тёплые мурашки. – Послушайте, вы не возражаете, если я попрошу вас подтвердить на бумаге, что вы за него похлопочете?.. Он описал мне, где взять эти документы, но взамен хочет, чтобы я положил в тот же тайник гарантии его безопасности. Думаю, письма с вашей подписью будет достаточно.

– Он сказал вам, о каких документах идёт речь? – спросил Талиесин. – Раз уж я посвящён в эту тайну, мне нужно знать все детали. Тогда я смогу немедленно связаться с нужными людьми…

Тесей со смородиновым листком, приставшим к морде, шёл рядом, заглядывая им в лица и откровенно прислушиваясь. К счастью, Жерар не обращал на него никакого внимания.

– Это что-то о Тёмной магии. Он сказал, что студенты практикуют её, несмотря на запрет. У них есть что-то вроде клуба, и он подозревает, что они – часть армии Гриндевальда.

– Где и когда вы должны взять эти доказательства?..

– Они спрятаны в маггловской части Брюсселя, – шепотом ответил Жерар, шаря глазами по клочьям тумана, выползающим из-под деревьев. – В Академии Дворцов… нет, простите, во Дворце Академий. Я должен отправиться туда прямо сейчас. Он дал мне совершенно чёткие инструкции, как найти тайник: Зал конгрессов, задний ряд, пятое кресло справа. Открыть чемодан…

Тесей оглушительно гавкнул.

– Чемодан?.. – быстро переспросил Талиесин. – Вам нужно найти чемодан?..

– Да-да, он описал его: такой старый, коричневой кожи. Я должен взять оттуда бумаги и положить вместо них письмо.

Чемодан, несомненно, принадлежал Скамандеру. Ещё одна деталь плана Гриндевальда встала на место. Как же умно!.. Для Жерара это была ловушка. Не было никаких бумаг, он просто должен был открыть зверинец, а дальше волшебные звери сами хлынут потоком, и разрушения, учинённые ими в Нью-Йорке, покажутся мелочью по сравнению с тем, что эти твари устроят в Брюсселе. Тем более что туда перекочевала половина зверинца Дурмштранга…

– Мерлин мой… – пробормотал Талиесин, остановившись, и глянул на взволнованного Тесея. – Видишь – я говорил, что нам придётся ему рассказать.

– Кому рассказать?.. – с невинным удивлением спросил Жерар.

– Послушайте, – Талиесин отбросил легкомысленный тон и серьёзно посмотрел на него. – Вы правильно сделали, что пришли ко мне. В школе действительно происходит кое-что странное. Вам стоит знать, что я не сказал вам о себе всей правды. Я здесь не как инспектор…

Жерар высоко поднял брови, будто его осенило поразительной мыслью:

– Нет?.. А!.. Я понял!.. Вы – будущий директор Дурмштранга?.. Вы приехали сменить фон Шперинга?

– Н-нет, – после короткой паузы сказал Талиесин, глядя в ясные голубые глаза Жерара, лишённые даже малейшего проблеска понимания ситуации. – Я шпион.

На мгновение глаза и рот у Жерара стали одинаково круглыми, но он совладал с собой.

– Шпион? Так вы не инспектор?..

– Я сейчас кое-что расскажу вам, и вы должны мне поверить, – твёрдо сказал Талиесин, крепко взяв его за запястье. – Это очень важно, от этого зависят жизни людей… людей, которые мне очень дороги.

– Я решительно ничего не понимаю, но вы можете располагать мной, – уверенно сказал тот. – Я не знал, что вы так дружны с директором фон Шперингом, но не сомневайтесь, я буду рад оказать вам любую помощь.

Жерар был полон искреннего энтузиазма идти, куда скажут, и делать, что велят. Талиесин в очередной раз позавидовал его непоколебимой, глубинной наивности. Красивый, решительный, смелый, Жерар был великолепен на поле для квиддича. Спорт был его страстью и его поэзией, а всё остальное, всё, что не говорилось впрямую, ускользало от его понимания. Его даже нельзя было назвать глупым. Он был простым и цельным, как мраморная статуя, созданная исключительно для украшения жизни. И он совершенно точно был куда счастливее их всех – сложных, с тёмными омутами в душе, с тайнами и умением видеть суть вещей.

– Вы были правы, – сказал Талиесин. – Здесь замешан Гриндевальд. В чемодане, который спрятан в Брюсселе, нет никаких документов. Там волшебные звери. Этот чемодан принадлежит известному магозоологу, Ньюту Скамандеру. Как только вы откроете чемодан, все его мантикоры, рунеспуры и прочие твари рванутся наружу.

– Зачем Гриндевальду выпускать волшебных зверей?.. – удивился Жерар. – Они же опасны!

– В Брюсселе сейчас находятся главы пятидесяти маггловских правительств. Во Дворце Академий у них конференция.

– Если магглы увидят волшебных зверей, будет хаос! – горячо возразил Жерар. – Они перепугаются до смерти! Что за глупость!

– Они не просто перепугаются, – сказал Талиесин, глядя ему в глаза. – Скорее всего, они будут убиты, разорваны в клочья и съедены. Представьте, что Гриндевальд одним ударом обезглавит пятьдесят маггловских стран. Представьте, какой ущерб городу нанесут сбежавшие звери. Даже если авроры сумеют мгновенно отреагировать, переловить всех мгновенно не выйдет. Помните, что было в Нью-Йорке полгода назад?.. В Брюсселе будет гораздо хуже. Слухи среди магглов начнут распространяться, как лесной пожар. Статуту будет нанесён колоссальный ущерб. Маггловские страны будут в панике. Гриндевальд воспользуется этим, его люди приберут к рукам власть, и он сделает всю Европу своей марионеткой.

– Но это же ужасно! – искренне сказал Жерар.

– Вот поэтому, – с напором сказал Талиесин, – сейчас вы отправитесь в Брюссель, найдёте этот чемодан и спрячете в безопасном месте. Ни в коем случае не открывайте его!.. Иначе вы станете первой жертвой. Вы понимаете?..

– Я прекрасно вас понял, – твёрдо сказал тот и вынул палочку. – Акцио, «Эксельсиор»! Времени терять нельзя, я отправлюсь немедленно. Можете больше не думать о проблеме с чемоданом – считайте, он уже спрятан в надёжном месте и дважды обмотан цепью!

Тесей, не сдержавшись, фыркнул. Наверное, он бы предпочёл, чтобы цепь была буквальной, а не метафорической. Жерар поймал за древко со свистом подлетевшую метлу, оседлал её и взмыл в воздух без долгих прощаний. Провожая его взглядом, Талиесин вдруг почувствовал, как что-то ткнулось ему в колени. Это был упрямый и гордый лоб Тесея.

– Ты наконец признал, что я… – с ноткой самодовольства начал Талиесин, и в эту самую секунду за их спинами в замок врезался обскур.

Тесей припал на лапы и спрятал хвост. Талиесин безумно хотел последовать его примеру, а ещё заскулить, спрятаться кому-нибудь за спину и зажмуриться, но за неимением хвоста и чужой спины он не мог. Обскур рвал замок на части, как кукольный домик. Фонтан черепицы взлетел в воздух, когда Криденс вспорол крышу, пламенея огнём и тьмой.

Талиесин от ужаса забыл, как дышать. Он только смотрел, распахнув глаза, на огромное клубящееся чудовище, которое уже ворочалось в замке, как кальмар в брюхе кита.

Тесей пришёл в себя первым. Цапнул его за брюки, дёрнул, рыча. Талиесин в панике попятился назад.

– Я туда не пойду… Я туда не пойду! – на грани истерики крикнул он, отшатнувшись от пса. – Он хотел меня убить!.. Ты знаешь, что он хотел меня убить?.. Я не хочу умирать!..

Тесей, очевидно, решил, что время маскарада прошло. Через мгновение он поднялся с земли и отвесил Эйвери такую пощёчину, что тот едва устоял. Схватившись за лицо, Талиесин смотрел на него глазами, полными слёз ужаса.

– Я не пойду, – дрожащим голосом прошептал он. – Он же меня убьёт…

– Ему нужна наша помощь, – жёстко сказал Тесей. – Он никого не убьёт, это Криденс! Просто немного страшный… – признал он.

– Немного?.. – фальцетом спросил Талиесин. – Немного страшный?.. Он же…

В следующую секунду Тесей грубо схватил его за ворот, дёрнул к себе и крепко поцеловал в губы. Талиесин успел только пискнуть, как Тесей уже отстранил его от себя и сурово спросил:

– Помогло?..

– Помогло, – выдохнул тот, от слабости хватаясь за его плечи. – Неожиданно… Шокирующе… Своевременно. Спасибо.

Тесей подтолкнул его к замку, и Талиесин припустил бегом. Тесей, скривившись, утёр рот ладонью, сплюнул и бросился догонять:

– Эй! Мистер!.. Палочку мне кто вернёт!..

Тот выхватил её на бегу из рукава, не глядя, кинул назад. Тесей поймал, прыгнул вперёд, ухватил Талиесина за рукав и левитацией швырнул их обоих на крышу. Черепица разъехалась под ногами, они прыгнули дальше, к башне, в которую вломился обскур. Уворачиваясь от камней, летящих на голову, одновременно взмахнули палочками и ввалились в окно. Факультетская гостиная была выше.

Талиесин сбросил меховую накидку, чтобы не путаться в ней. Впрочем, ему больше не было холодно. Он был пьян от ужаса, отчаяния и адреналина. Не дожидаясь Тесея, бросился вверх по лестнице. Ему казалось, если он сейчас остановится – он просто упадёт замертво, как тот охотник.

Круглая гостиная выглядела так, словно по ней прошёл ураган: мебель раздавлена, окна выбиты, на полу осколки и каменное крошево. С десяток бледных девчонок жались по стенам, глядя в проём туалетной комнаты, где затихала гудящая, как миллион пчёл, живая тьма.

– Уходите! – крикнул Талиесин. Волшебницы будто очнулись. Кто-то с визгом бросился к лестнице, едва не сбив с ног Тесея, кто-то в панике швырнулся проклятием. Тесей успел заслониться щитом, прикрыв и себя, и Талиесина.

– Уходите! – крикнул он ведьмам. – Живее!

Магия струилась к нему, манила, дразнила, нашёптывала. Криденс ощупывал рамы, трогал символы пальцами, как слепой. Три зеркала, и лишь одно приведёт к Персивалю. Какое?.. Правое?.. Левое?.. То, что в центре?.. Зеркала шептали на чужом языке, он с трудом различал слова в трёх голосах.

Проведи меня проведи меня исса исса соол сунна проведи через тьму льокнар хеймис уведи через свет линдум солле.

– У меня ушло пять лет, чтобы найти разгадку, – сказал Гриндевальд, подходя ближе к Криденсу. – Но даже я не смог подчинить себе все зеркала.

– У меня нет столько времени, – равнодушно сказал Криденс, вслушиваясь в шептание магии.

– Если ты сможешь открыть их быстрее – я хочу это видеть, – сказал Гриндевальд, будто всерьёз верил, что Криденс сумеет. – Я даже облегчу тебе задачу. Вот Зеркало Путешествий, – он кивнул на одно из них, для верности даже коснулся его палочкой.

Криденс слушал. Ему нечего было терять. Зеркало громко шептало, звало, обещало свободу. Оно было живым… немного. Не так, как бывают живыми люди – а так, как бывает живым озерцо в лесу. В нём резвятся рыбы и головастики, из него пьют олени и волки, рябины смотрят в него, роняют листья в тихую воду. Криденс прикоснулся к стеклу рукой. Оно было холодным, слегка упругим, от прикосновения у него защипало язык.

Ты особенный, – говорил Гриндевальд.

Ты уникальный, – говорил Персиваль.

Он закрыл глаза. Языками обскура потянулся к зеркальной глади. Она пружинила, колыхалась, как плёнка воды. По ней пробегали волны, рябь, она волновалась, морщилась, искажалась. Криденс погладил её. Мягко толкнулся – но преграда не пропустила. Ему не хватало ключа.

Как тихое озеро. Как вода. Как миллионы капель воды, собранных вместе. Дождь падает вниз, туман поднимается вверх. Одна и та же вода – внизу и наверху. Каждая капля дождя, частица тумана, пар изо рта, снег, лёд – всё одна и та же вода.