Текст книги "Как приручить Обскура (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 57 страниц)

– Да, – тихо и твёрдо сказал Грейвз. – Это был он.

Он заставил Криденса взять себя под руку и потянул по улице в сторону реки. Темза пахла зелёной водой и болотом, из доков тянуло маслом и сталью. Свет газовых фонарей отражался от мокрой брусчатки – недавно прошёл дождь. Грейвз вёл Криденса мимо витрин, залитых электрическим светом, мимо нетрезвых песен из пабов и верениц автомобилей с брезентовыми крышами.

– Он не сделал ничего плохого, – повторил Грейвз. – Если хочешь кого-то винить – вини меня.

Криденс молча шёл рядом, бесшумный, как призрак, и почти такой же бесплотный.

– Когда я выбрал его – я думал, что ты не хочешь ни меня, ни моего внимания, – сказал Грейвз. – Мне было очень плохо без тебя.

– Он не похож на меня, – прошептал Криденс.

– Никто не похож на тебя, – сказал Грейвз.

– Вам нравятся такие, как он?..

– Мне нравишься ты.

– Он очень красивый… – прошептал Криденс.

– Мне не нужны другие, если у меня есть ты, – повторил Грейвз. – Даже красивые.

– Он очень умный?..

– Он хорошо образован, – сказал Грейвз.

– Как вы?..

– Примерно.

– Я хочу, чтобы он умер, – пробормотал Криденс.

– Нет, – Грейвз остановился, развернул его к себе и взял за локти. – Он помог мне. Он оказался рядом в тот момент, когда мне было очень тяжело. За это он не заслуживает смерти.

– Вы хотите с ним встречаться, – прошептал Криденс.

– Я обещал тебе, что это будут только дружеские встречи, – терпеливо сказал Грейвз. – Кроме того, он часть моего плана.

– Почему он?.. – Криденс вскинул голову.

– Потому что он хорошо знает нужного человека, через которого слух о тебе дойдёт до Гриндевальда.

– Можно найти другого человека!..

– Я доверяю этому.

– Почему?.. – потребовал тот, его губы обиженно поджались. – Потому что… потому что вам было хорошо с ним?..

– Нет. Потому что он предан своей стране и согласится помочь.

– Если вам будет с ним хорошо, я всё равно узнаю, – буркнул Криденс, насупившись. – И сделаю ему что-то плохое.

– Нет, не сделаешь, – жёстко сказал Грейвз. – Если вдруг я нарушу своё слово, ты придёшь ко мне, и мы поговорим.

– Я не хочу разговаривать, – Криденс мрачно смотрел в землю. – Я хочу, чтобы он умер.

Грейвз вздохнул, отпустил его локти. Взъерошил Криденсу волосы.

– Мне ещё очень многому предстоит научить тебя, – ласково сказал он.

Криденс вдруг вскинул глаза, закусил губу. Выражение его лица изменилось мгновенно.

– А я люблю, когда вы меня учите, – кокетливо заявил он.

Грейвз тихо рассмеялся. Криденс улыбался сжатыми губами и разглядывал другую сторону улицы, будто ему совершенно неинтересно было смотреть на Персиваля. Будто гораздо больше его интересовали голуби на карнизе, вывеска табачной лавки и проезжающие автомобили. Совсем не Персиваль. Ни капельки. Коротко стрельнув в него глазами, Криденс демонстративно отвернулся. Грейвз притянул к себе его голову и, посмеиваясь, приложился губами к скуле.

– Можно, я скажу про него что-то плохое?.. – сквозь настороженную улыбку прошептал тот.

– Можно, – разрешил Грейвз и предложил ему снова уцепиться за локоть.

– Дурак!.. – выдохнул Криденс. – Бледный… бледная моль!..

– Тебе пора осваивать нецензурную лексику, – смеясь, сказал Грейвз. – А то мне стыдно будет знакомить тебя с портретом Гондульфуса.

– Я знаю нецензурную лексику! – горячо отозвался Криденс. – Белобрысый хуй!.. Тюлений… пиздюк!

Персиваль не выдержал и расхохотался.

Запас сквернословия у Криденса был крошечным – пару слов подцепил на улице, что-то услышал от Грейвза. Персиваль, конечно, не смог удержаться, когда подвернулась возможность, и как следует расширил его словарный запас. Криденс ловил суть на лету, со словообразованием и фантазией у него всё складывалось отлично. Выражение «ебись конём» он отверг, как недостаточно грубое. По его мнению, «ебись тюленем» звучало гораздо выразительнее.

– Да что ты прицепился к этим тюленям, – Грейвз устал смеяться, но Криденс не унимался. Пришлось наложить на них обоих отвлекающие чары, потому что громкое «ну и что, что у коня хуй больше!» заставляло прохожих вздрагивать и торопливо переходить на другую сторону улицы.

– У тюленей нет рук, – заявил Криденс, – и даже ног! Как они залезают друг на друга? Они круглые, как колбаска, должны скатываться со спины. Значит, это труднее, чем с конём.

– Я не знаю, как они это делают, – Грейвз ухмыльнулся и пожал плечами. – В воде?.. На боку?.. Другие тюлени подпирают их своими боками?.. Они устраивают оргию, и там уже неважно, кого куда?..

– Ньют наверняка знает, – задумался Криденс.

– Сомневаюсь, что он пробовал, – машинально отозвался Грейвз.

– Что?.. – Криденс остановился. В недоумении поднял брови.

– Сомневаюсь… что он пробовал, – медленно повторил Грейвз, чувствуя некоторую неловкость за такое предположение насчёт Ньюта – и начиная осознавать свою ошибку, поскольку Криденс, конечно же, имел в виду теоретические знания.

– Пробовал помочь тюленям?.. – удивлённо переспросил Криденс – и тут до него дошло, что Грейвз, конечно же, имел в виду знания практические.

Они расхохотались одновременно, Криденса шатнуло на кованую решётку какого-то сада, он уцепился за неё длинными пальцами. Грейвз привалился рядом, упёрся в неё плечом. Ржал, как тот пресловутый конь.

Криденс хохотал, наверное, первый раз в жизни. Раньше он улыбался, хихикал, посмеивался – но вот так, до слёз щуря глаза, так, чтобы ноги подворачивались – наверняка первый. Грейвз притянул его к себе за руку, обхватил, сдерживая истерические конвульсии. Криденс навалился на него всем весом, как пьяный. Его била дрожь.

– Я его ненавижу… ненавижу, – повторял он, всхлипывая и вздрагивая от взрывов лихорадочного хохота. Грейвз поглаживал его по спине, по затылку, не отпускал.

– Я с тобой, мой мальчик, – повторял он. – Я не уйду.

– Повторяйте, – гнусаво сказал ушастый гоблин в полосатом костюмчике. – Я… дальше ваше имя… я, такой-сякой, даю обет…

– Я знаю текст, – прервал Грейвз. – Спасибо.

Контора клана Горралам располагалась в неприметном закоулке возле доков. Миновав чары отвлечения не-магов, Грейвз отыскал узкий двухэтажный дом, с обеих сторон стиснутый кирпичными соседями. Их впустил эльф-привратник, облачённый в косо обрезанный чехол диванной подушки, из которого торчала бахрома нитей. Внутри было просторно и тихо: натёртый до блеска каменный пол, стулья для гостей. На жёрдочках под потолком сидели десятки сов и таращились на поздних посетителей. Эльф проводил их к высоким двустворчатым дверям и впустил в кабинет.

– Как скажете, – гоблин пожал плечами и с трудом раскрыл перед собой огромный фолиант толщиной в три ладони. Пролистал до чистой страницы, нацепил на нос очки в золотой оправе. – Читайте.

Грейвз встал на ноги. Криденс сидел на втором стуле рядом и смотрел на него, не отрываясь. У него были чуть покрасневшие глаза – то ли от недавнего приступа хохота, то ли от неприятного ветра с Темзы. Персиваль подмигнул ему и протянул гоблину раскрытую ладонь. Тот ткнул в неё палочкой.

– Я, Персиваль Артур Грейвз, рождённый четвёртого августа тысяча восемьсот восемьдесят четвёртого года, даю Обет Защиты и беру под своё покровительство тебя, Артур Криденс Уэйнрайт.

Криденс затаил дыхание. На странице фолианта начали проступать буквы – округлым рукописным почерком. Гоблин строго следил за ними, его палочка болезненно упиралась в центр ладони – костяная, с заострённым кончиком.

– Обещаю дать тебе кров и пропитание, обучение и защиту. Оберегать твою жизнь и здоровье, направлять твои помыслы, приходить на помощь советом, силой и утешением.

Грейвз повторял слова старой клятвы, глядя в глаза Криденсу. Тот смотрел в ответ, задрав голову, облизывая губы и почти не дыша. Текст наполнил одну страницу, переполз на вторую.

Персиваль никогда не думал, что когда-нибудь ему пригодятся эти формулы. Они застряли в голове с тех времён, когда он проводил массу времени в архивах – в первые месяцы работы в аврорате его самым героическим поступком было разве что спасение книззла: министерского сынка никто не собирался отправлять на настоящие задания. Ему пришлось зубами выгрызать себе право работать наравне со всеми, а не ползать по пыльным архивам, где ему угрожала опасность разве что получить паука в волосы.

– … вплоть до дня твоего совершеннолетия, – закончил Грейвз. – И после, – добавил он одними губами.

– Записано и скреплено, – гоблин хлопнул ладонью по книге, из-под его пальцев расползлась витиеватая сургучная печать. Буквы обета вспыхнули золотом и погасли. – Поздравляю, пятнадцать галеонов, касса по указателям, дверь сзади.

Он отпустил руку Грейвза. Криденс сидел, пунцовый, как гоблинская печать, перебирал манжеты, старался ровно дышать. Наверняка ему сейчас хотелось вскочить на ноги и кинуться Персивалю на шею, и он сдерживался изо всех сил. Только пальцы подёргивались, и щёки алели двумя пятнами.

– Благодарю, мистер Горралам, – сказал Грейвз. Он кивнул Криденсу на дверь и попросил: – Подожди меня снаружи. Это недолго.

– Желаете что-то ещё?.. – недружелюбно спросил гоблин, когда они остались наедине.

– Завещание.

– Помирать собрались?.. – тот окинул его взглядом из-под очков.

Вместо ответа Персиваль протянул ему руку.

– Небось и текст знаете, – проворчал гоблин. – Секретарствовали у нас?

– Дрючил за незнание законов, – отозвался Грейвз. – В том числе и таких, как вы. Сэр.

Гоблин глянул на него с крупицей уважения. Перевернул страницу фолианта, с кряхтением подрастил стул, чтобы Грейвзу не пришлось наклоняться. Они взяли друг друга за запястья.

– Я, Фарельто Годерикс Донках Горралам, свидетельствую, – внятно сказал гоблин.

Их руки обвило сияние, отозвалось лёгким покалыванием в пальцах. Грейвз заговорил, сквозь ресницы глядя на золотой магический свет, в котором терялись сомкнутые руки:

– Я, Персиваль Артур Грейвз, в трезвом уме, здравой памяти, действуя по доброй воле, назначаю своим наследником Артура Криденса Уэйнрайта. Этим распоряжением передаю ему во владение всё своё состояние и имущество, какое окажется принадлежащим мне ко дню моей смерти, в чём бы оно ни заключалось и где бы оно ни находилось.

– Записано и скреплено, – сказал гоблин.

Сияние вспыхнуло и рассыпалось блёстками, дрожащими, как мелкая рыбья чешуя. На странице под коротким текстом с золотыми буквами проступила печать.

– Отправьте обе копии в Нью-Йорк, – сказал Грейвз, убирая руку и потирая саднящую ладонь. – Контора братьев Шпинларам.

– Пятнадцать галеонов за каждую копию, пятнадцать за завещание, – гоблин медленно опускался на стуле на обычную высоту. – Касса по указателям. Всё?

– Всё, – ответил Грейвз. – Благодарю вас.

В холле, едва он вышел из двери кабинета, Криденс обхватил его за шею и прижался к лицу горячей щекой.

– Я тоже хочу что-то пообещать вам, сэр, – порывисто прошептал он.

– Прямо сейчас?.. – удивился Грейвз.

– Потом, – после короткой паузы решил Криденс. – Я ещё не подобрал все слова.

Они вернулись домой в одиннадцатом часу. День получился долгим, плотно насыщенным переживаниями и событиями. Грейвз не чувствовал себя измотанным, но он определённо устал. В голове продолжали крутиться обрывки мыслей о Талиесине, о Гриндевальде и его армии, о будущем Криденса в случае, если Персиваль до этого будущего не дотянет.

Его жизнь теперь будет обеспечена, даже если Грейвза не будет рядом. Несмотря на то, что в Америке он считался преступником, частная собственность есть частная собственность. Какой бы разгром Валентайн не учинил тогда во время обыска, не в его силах было уничтожить дом с окнами на Центральный парк или опустошить счета. Пока Персиваль в бегах, они ему недоступны – но если он погибнет, владельцем состояния Грейвзов станет Криденс – а точнее, Артур Уэйнрайт, который чист перед законом, как слеза единорога. Гоблины обеспечат соблюдение всех формальностей. Об этом можно было больше не беспокоиться.

А значит, пора было выбирать время встречи с Талиесином и просить его пустить слух о том, что Персиваль прячет обскура. Их короткая связь была тут только на руку – что может быть естественнее сплетен из уст любовника? В том, что Талиесин согласится помочь, у Грейвза не было никаких сомнений. Через германского посла ниточки потянутся к Гриндевальду – и он придёт. Останется только дождаться.

– Я посижу с тобой немного, а потом уйду спать, – сказал Грейвз, присаживаясь на край широкой кровати Криденса. – Сегодня ты был удивительным молодцом.

Тот выглядел притихшим. Выполз рукой из-под одеяла, взялся за пальцы. Грейвз посмотрел на тёмную стену с облаками и журавлями за изголовьем – он уже начал к ним привыкать, и они больше не казались ему слишком пёстрыми.

– Я хочу быть таким умным, чтобы вы не говорили со мной, как с ребёнком, – хрипло сказал Криденс, не глядя на Грейвза. – Я хочу всё уметь. И всё знать. Ходить с вами в театр. И в гости. И во все остальные места.

– Я бы тоже хотел, мой мальчик, – Грейвз положил ему руку на голову, прочесал тяжёлые волосы – Но сейчас на это у нас будет мало времени. Мы сосредоточимся на боевых тренировках. Всё остальное – потом. Когда мы вернёмся.

– Вы верите, что всё получится?..

– Я бы не стал пытаться, если бы не верил.

– Я бы хотел никогда не становиться совершеннолетним, – вздохнул Криденс, поглаживая его по руке. – Чтобы вы всегда… направляли. И учили.

– Я буду делать это до тех пор, пока мне будет чему учить тебя, – сказал Грейвз.

– А есть какая-нибудь магия, чтобы вы точно всегда были рядом, даже когда я вырасту, и меня нечему будет учить?..

– Есть такая магия, – улыбнулся тот и поцеловал его в кончик носа. – Ты.

Криденс смущённо фыркнул, почесал нос об подушку.

– Спокойной ночи, мой хороший, – сказал Грейвз, но Криденс не выпустил его руку.

– Останьтесь сегодня со мной, – попросил он. – Я хочу чувствовать… что вы здесь.

Грейвз искренне хотел отдохнуть. Лечь, может быть, что-нибудь почитать. А может быть, велеть Финли раздобыть одну из этих музыкальных шкатулок фейри и приказать ей играть Бетховена. Лежать и слушать фортепианные сонаты, пока глаза не закроются.

Эта музыка всегда казалась ему прохладной ладонью, опущенной на лоб. Нередко, когда он сидел в ложе с очередной очаровательной спутницей и смотрел на оркестр – он отчётливо помнил, практически видел бегущие по клавишам пальцы Реми. Тот обожал играть. У него был талант, но недостаточный для того, чтобы суметь заработать этим на жизнь для себя и для своей семьи, которая осталась во Франции. Так что он играл для Персиваля, а иногда сажал рядом с собой за рояль и пытался научить этюдам в четыре руки. Выходило скверно, но весело. Хохотали они тогда, глядя друг на друга, куда больше, чем практиковались.

– Хорошо, – сказал Грейвз. – Я переоденусь и вернусь.

Он умылся, всё ещё прислушиваясь к тишине в себе. Разделся.

Как это было странно. Непривычно. Забыто. Ложиться с кем-то в постель не для того, чтобы заняться сексом – а для того, чтобы проспать до утра. Он с трудом мог сказать теперь, кто кого приручил. Он – Криденса?.. Или наоборот?

Он вернулся к нему с каким-то незатейливым приключенческим романчиком – бульварная литература была его слабостью и настоящей отдушиной после пыльного казённого языка рабочих бумаг. Забрался в постель под пристальным взглядом Криденса, подложил под спину подушку, чтобы удобнее было сидеть. Криденс забрался к нему под руку и улёгся головой на колени, как только Персиваль устроился.

– Не сегодня, мой мальчик, – мягко сказал он, почувствовав на бедре горячие пальцы.

– Почему?.. – искренне удивился тот. Ревниво нахмурился: – Потому что вы встретили… этого человека?..

– Конечно, нет, – Грейвз погладил его по плечу. – Просто я не хочу секса с тобой постоянно. Иногда я могу устать, иногда я могу быть не в настроении. Это ничего не значит.

Криденс вздохнул с явным сожалением, убрал руку.

– Я могу помочь тебе, если хочешь, но на меня сегодня не рассчитывай, – предложил Персиваль.

– Нет, – сказал тот после короткой паузы. – Я не хочу один. Если вы… если вы устали, то я подожду.

Грейвз улыбнулся, опустил книгу на одеяло.

– Уверен?..

– Уверен, – твёрдо сказал Криденс. – А что вы читаете?

– Приключения одного полицейского, который уже много лет безуспешно ловит преступника.

– Почитаете вслух?.. – попросил Криденс, удобнее устраиваясь у него на коленях и подгребая к себе одеяло.

Персиваль улыбнулся и раскрыл книгу на заложенной странице.

– Ругая Жюва за несвоевременное купание в холодной воде, доктор имел в виду взрыв резервуаров, случившийся несколько месяцев назад, – прочёл он. – Тогда казалось, что неуловимый Фантомас одержал окончательную победу. Однако Жюву и его другу Фандору удалось остаться в живых после чудовищной катастрофы. Что же тогда произошло?

Не друзья и не братья (Ньютон Скамандер)

– Надо поговорить, – хмуро сказал Персиваль и оглянулся через плечо. Ньют машинально глянул ему за спину: в вольере по соседству Криденс стоял по колено в воде, высоко подвернув брюки. У него в руках была охапка мокрых бурых водорослей. Тяжёлые ломкие плети свисали к воде, полоскались в ней, как живые. Прибой с шуршанием окатывал пеной босые ноги Криденса, а тот ждал, вытянув шею, нетерпеливо переступал на месте: поднимая фонтаны брызг, к нему по волнам с радостным ржанием летела четвёрка молодых гиппокампов.

Ньют подобрал их в Атлантике, по пути из Нью-Йорка в Саутгемптон. Примерно в то же время на корабле ему на глаза попался Криденс, и он приютил и его. Криденс тогда был затравленным раненым зверьком. Боялся сделать лишнее движение, сказать лишнее слово. Вся его сила воли кончилась после побега из Америки. Он не боялся Ньюта, даже тянулся к нему, но с животными ему было намного проще. Он сдружился с окками и гиппокампами. Сидел с ними на берегу, пока они плескались рядом, даже улыбался, если думал, что его никто не видит. С робким энтузиазмом помогал Ньюту следить за зверинцем – раздавать корм, менять воду, вычёсывать шерсть, чистить перья, проверять зубы и когти, сцеживать яд. Когда Ньют заводил разговор о том, чтобы выйти наружу – мотал головой и прятался.

А потом появился Грейвз, и всё изменилось.

Тогда был февраль. Они сидели в саду позади дома, Хоуп вилась вокруг и попискивала, трепеща короткими крыльями. Она выглядела весёлой и толстенькой – округлилась, заблестела.

– Мистер Грейвз разрешил мне держать её в моей комнате, – сообщил Криденс, смущённо улыбаясь, будто Грейвз сделал ему Мерлин знает какой чудесный подарок. – Я нарезал веток и положил ей в ящик комода.

Ньют склонил голову набок, собирая шерстинки с пледа. Мистер Грейвз понятия не имел, как живут окками. Не дай Мерлин, выяснится, что он приказал Криденсу запереть Хоуп в ящик, чтобы не вилась по дому – Ньют тогда его самого в ящик запрёт.

– Окками живут в гнёздах, на свежем воздухе, – негромко сказал он, коротко глянув на Криденса и тут же убежав взглядом в сторону. – В комоде ей неудобно. Давай сделаем дом, который ей понравится.

– Но мистер Грейвз… – начал Криденс.

Ньют удивлённо взглянул на него. Всмотрелся. Криденс научился возражать?.. Прежде он ни с чем не спорил, всегда ждал, когда ему скажут, что делать – и порой Ньют малодушно находил это качество очень удобным. А тут он обрёл новый авторитет – и, кажется, собирался слепо следовать всему, что тот скажет. Ох, Мерлин, если придётся идти доказывать Грейвзу, что так нельзя – лучше просто забрать окками обратно. Таких людей не убедить, если они уже решили, что правы – это Ньют отлично знал по Тесею. Тот был таким же упрямым и так же не признавал чужого мнения.

– Мистер Грейвз – не держатель зверинца, – бросил сам Грейвз, проходя мимо них с книгой в руке. – Криденс, делай так, как говорит мистер Скамандер.

Ньют по-птичьи встряхнул головой, будто ослышался, хлопнул глазами, посмотрел ему вслед. Но нет, не ослышался – Грейвз в самом деле только что признал свою некомпетентность. В неприятной манере, конечно же, но… Но Грейвзу, кажется, нельзя было отказать в умении принимать верные решения. Или прислушиваться ко мнению эксперта. Может быть, он был не самым дружелюбным человеком, но начальником, наверное, был неплохим.

– Давайте будем звать друг друга по имени, – предложил Ньют, прочёсывая пальцами траву и глядя только на свои руки. – А то мне всё время кажется, что вы сейчас начнёте допрос.

«Или рявкнете «В глаза смотри!» – мысленно добавил Ньют. Грейвз остановился, всей спиной и прямыми плечами выражая неодобрение. Сунул руку в карман, раздражённо хлопнул себя по бедру книгой, помедлил и развернулся.

– Хорошо. В этом есть смысл, раз вы будете здесь частым гостем… Ньютон.

Ньютон. Даже в этом он был похож на Тесея так, что сразу хотелось съёжиться и начать оправдываться.

– Спасибо… Персиваль.

Грейвз коротко глянул на Криденса, коротко улыбнулся ему и отправился к дальней скамейке у края лужайки, к нестриженым кустам роз. Сел, положив ногу на ногу, раскрыл на колене книгу, по-хозяйски пристроил локоть на спинку. Криденс смотрел на него искоса, опустив голову, будто боялся, что его взгляд помешает.

– Значит… вы давно знакомы? – спросил Ньют, решив выбрать для разговора сиюминутный интерес Криденса. Тот вдруг смутился, опустил глаза.

– Мистер Грейвз… – тихо сказал он и замолчал, будто не знал, что сказать.

– Он не обижает тебя? – осторожно спросил Ньют.

– Нет! – Криденс ярко покраснел. – Мистер Грейвз очень… – и он опять замолчал, подбирая слова. Ньют разглядывал его лицо, отыскивая страх или нервозность. Такому, как Грейвз, запугать такого, как Криденс – достаточно одного взгляда.

Идти на конфликт с Грейвзом Ньюту хотелось меньше всего. Больше всего хотелось просто сбежать, прихватив с собой Криденса – но тот выглядел, как бродячий облезлый кот, которого впустили в дом и дали от пуза напиться молока. Он робел, не зная, получит ли по ушам, и оглядывался на Грейвза с надеждой. На предложение вернуться, казалось, вцепится всеми пальцами в землю и зашипит.

– Если тебе здесь не нравится, скажи мне, – шепотом предложил Ньют.

– Мне нравится, – тем же шепотом сказал Криденс. – Мистер Грейвз очень… Он очень…

Он беспомощно вздохнул, кинул короткий взгляд на Грейвза – тот сосредоточенно хмурился, переворачивая страницы.

– Ты боишься про него говорить? – тихо спросил Ньют.

Криденс покусал губы, покачал головой.

– Он всегда был ко мне очень… всегда был… Он мой друг, – наконец с облегчением выдохнул Криденс, будто вспомнил нужное слово. – Он всегда обещал, что заберёт меня. Я очень ждал!..

Он робко улыбнулся, ссутулился ещё сильнее, хотя проделать это сидя было трудно.

– Он купил мне волшебную палочку, – прошептал Криденс, будто делился с Ньютом какой-то тайной. – У меня есть комната!.. И книги. И волшебные шахматы. Я видел Диагон-аллею, – он говорил сдавленным шепотом, будто поток слов теснился в горле или словно Криденс не хотел, чтобы Грейвз слышал, как он его тут расхваливает. – Мы так много говорим!.. Обо всём!.. Мы гуляли по Лондону… Были у портного, там была лента, летала, как живая – очень щекотно, – Криденс коснулся шеи и тихо хихикнул. – Мистер Грейвз рассказывает про всё, что я спрашиваю, – доверительно сказал он. – Про себя, и про всё. Он очень, очень…

Криденс вздохнул и замолк. Ньют только сейчас обратил внимание, что тот иначе одет. Можно было бы подумать, что Грейвз одолжил ему свои вещи, если бы не их разница в комплекции.

– Похоже, он хорошо о тебе заботится, – сказал Ньют. – Ты даже повеселел.

По его мнению, тепла и заботы у Грейвза было столько же, сколько меха и перьев у акулы, это даже звучало нелепо. Но, кажется, за пару дней Криденсу досталось столько внимания, сколько он не получал за всю прежнюю жизнь. Он буквально расцвёл, хотя Ньют предполагал, что застанет его запуганным и покорным чужой воле. Однако Криденс только смущённо улыбался и краснел.

– Я очень боялся, что он умер.

– Никто не умер, – сказал Ньют, неловко улыбаясь, чтобы не тянуть паузу. – Давай устроим для Хоуп дом. Ей нужно хорошее, удобное гнездо. И небольшое – хотя ей, конечно, всё равно, большое или маленькое.

Криденс тихо хихикнул. Грейвз тут же поднял голову, сурово глянул в их сторону, будто его раздражало веселье. Дёрнул ртом, нахмурился. Как ему удалось привязать к себе мальчика, если он всё время всем недоволен?..

Сплетая гнездо для окками, Ньют расспрашивал Криденса про его новую жизнь, про историю знакомства с Грейвзом – и удивлялся, насколько разным было их впечатление от одного и того же человека. Криденс был полон почтительного восторга, в его рассказах Грейвз представал каким-то ангелом доброты с золотым сердцем. Ньют же видел перед собой замкнутого, хмурого, высокомерного, бессердечного козла.

Нет, Грейвз не успел сделать ничего, чтобы заслужить такое обращение, но оно напрашивалось само. Грейвз не мог быть по-настоящему добрым. Он был воплощением всего, что делает человека опасным существом, которому нельзя доверять. Парадокс заключался в том, что за несколько дней рядом с ним Криденса будто подменили. В нём начал разгораться огонь. И чем больше времени проходило, тем заметнее становились перемены…

– Надо поговорить, – хмуро сказал Персиваль и оглянулся через плечо, словно боялся выпускать Криденса из поля зрения. Ньют нервно улыбнулся.

– Иногда вы до ужаса напоминаете моего брата, – сказал он, отвернувшись, и сбежал по ступенькам сарайчика.

Грейвз коротко фыркнул, будто сравнение его задело:

– Чем?

– Манерой начинать разговор… как допрос.

Редкие встречи Ньюта с Тесеем обычно заканчивались ссорой, после которой они не виделись месяцами. Ньют любил брата, но предпочитал любить его с безопасного расстояния. Тесей писал неловкие письма с короткими сводками новостей, прикладывал к ним чеки: министерского жалованья Ньюта не хватило бы на путешествия и содержание зверинца. Ньют, конечно, продавал зельеварам перья, шерсть, сброшенные иглы и даже навоз, но вырученных денег было немного. Серебряные яйца окками стоили целое состояние, и у Ньюта были на него планы – но сокровище досталось Якобу Ковальски. Тому, кому было нужнее. Тому, кто умел смотреть на волшебных существ непредвзято, кто видел в них магию – а не ходячий (летающий, плавающий) набор ингредиентов для зелий. Кто видел в них красоту, а не опасность. Было горько, что единственный человек, с кем удалось разделить этот дом, был приговорён к забвению. Якоб видел магию яснее многих. Она была для него сбывшейся сказкой, а не утилитарной наукой о том, как заставить посуду саму себя мыть.

Тесей бы наверняка не одобрил, что Ньют отдал ему серебряную скорлупу. Грейвз наверняка – тоже.

Грейвз был таким же, как Тесей. Чтобы заслужить его уважение, требовалось прыгать выше головы. Всё, что не заслуживало его одобрения – осуждалось без права на помилование. Даже слабости у обоих были похожи: Тесей души не чаял в своих детях, Грейвз потакал Криденсу. Любимчикам прощалось всё просто так, без заслуг, без униженного выпрашивания похвалы. И ни тот, ни другой не понимали, как это лицемерно.

Нет, конечно, у обоих были и хорошие качества, но Ньют обычно узнавал о них в теории или с чужих слов. Естественно – он ведь не был никому из них ни ребёнком, ни возлюбленным. Для Грейвза он был лишним довеском к Криденсу, для Тесея – неудобным и неправильным братом.

Звери были честнее. Они не прятали чувств, они были таковы, каковы есть. Они не умели судить, навешивать ярлыки, дразнить. Они предъявляли себя без утайки, открыто – и принимали тебя точно так же. Искренне. Сердцем.

– Ньютон, не злите меня, – раздражённо сказал Грейвз, следуя по пятам за Ньютом через открытый солнечный луг пустого вольера. – Я пришёл к вам с просьбой.

– Какое одолжение, – пробормотал Ньют себе под нос. – Мы можем поговорить позднее? – спросил он, пригнувшись, чтобы не задеть головой сталактиты, прикрывающие вход в пещеру рунеспура. – У меня много дел.

– Можем поговорить на ходу, – сказал Грейвз, не отставая.

– Полагаю, бесполезно просить вас не ходить за мной просто так?..

– Ньютон, я не люблю животных, – внятно проговорил Грейвз. – Я не буду никого чесать за ушами, кормить с рук или что вы там с ними делаете.

– А вам бы не помешало, – буркнул Ньют.

Пещера рунеспура была огромной. Если не смотреть наверх, выше уровня зачарованного тента, где виднелся потолок чемодана, казалось, что они находятся глубоко под землёй. Где-то в темноте между колоннами сталагмитов терялись три могучие шеи и непомерно длинный хвост толщиной с дуб. Громадная трёхголовая змея вытекла из темноты и зашипела, как ведро масла на исполинской сковороде.

– Привет, привет… и привет, – три головы, каждая размером с телёнка, сунулись к Ньюту с трёх сторон, он коснулся ладонью каждой, похлопал по нежной чешуе возле ноздрей. Рунеспур лизнул языками воздух, почуял нового человека и с интересом потянулся к Грейвзу. – Не бойтесь, он совершенно не агрессивен, – Ньют развернулся. – Это просто любопытство.

Грейвз стоял, держа руки в карманах, и с плохо скрываемым раздражением переводил взгляд с одной великанской головы на другую.

– Я не боюсь ваших зверей, Ньютон, – недовольно сказал он. – А если они не смотрят на меня, как на обед – им тоже нечего бояться.

За камнями позади него показалось какое-то движение. Плоский утиный клюв высунулся из-за валуна, настороженно задрался и принюхался. Ньют кривовато улыбнулся:

– Готов спорить, некоторым из моих зверей вы очень понравитесь сами по себе.

– Я польщён, – бросил Грейвз. – Так мы можем поговорить?..

– Я вас слушаю, – Ньют запрыгнул на спину рунеспуру, побежал к хвосту, прыгая между шипами. Старик уже несколько месяцев собирался линять, кое-где на боках шкура потрескалась и отслаивалась. Когда начнётся линька, вольер придётся держать закрытым, иначе рунеспур устроит здесь настоящее землетрясение, с его-то размерами.

– У меня есть план, что делать дальше, – сказал Грейвз. – Если я не справлюсь – обещайте, что позаботитесь о Криденсе.

– Что вы задумали? – Ньют выглянул из-за пещерной колонны, балансируя на спине змеи.

– Я собираюсь сообщить Гриндевальду, что Криденс у меня, – сказал тот. – Когда он появится, возьму его в плен и верну в Америку.

– Вы спятили?.. Вы же собирались защищать Криденса!

– Чтобы обучить его магии – да, собирался.

– И что изменилось?..

– Я не могу учить его дальше, – Грейвз пожал плечами. – Он сильнее меня. Я дал ему всё, что мог.

– За два месяца?..

– Мне нечему больше учить обскура, который обращается с магией без правил. Я аврор, а не педагог. Ему нужно в Ильверморни.

– У вас Хогвартс под боком, – отозвался Ньют.

– В Хогвартсе у меня нет связей.

– А Ильверморни в Америке, где вас считают преступником!