Текст книги "Кого не взяли на небо (СИ)"

Автор книги: Клим Мглин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 52 страниц)

– Значицца так, – объявил Люцифер, – Ютта и Элис остаются здесь: контролировать Рой и присматривать за милым Абадонной: уверен, этот замшелый кусок скалы что-то задумал: в сложившейся ситуации он, скорее всего, попытается вырваться наружу. Мы же с Кортни и её самопровозглашёнными Иоаннами придём на помощь Упуаут, и Апокалипсис закончится так, как это записано в вашем Новом Откровении.

Палец с безупречным маникюром указал на сверкающие вспышками страницы раскрытого гримуара.

– Постой, постой, Владыка Ада, – смуглое лицо Ютты побледнело, а щёки залил яркий румянец – бутоны роз пали на снег, – Я не могу остаться здесь, в опостылевшем Кладезе Бездны, я должна встретиться с Монакурой.

Люцифер поднял на женщину глаза, полные сострадания и тяжело вздохнул:

– Я всё прекрасно понимаю, Ютта: любовь – это не шутка, я и сам, блять, не шучу... Однако не стоит тревожить Бодхисаттву: вы двое способны разжечь такое пламя страсти, что спалит вас обоих и пепла не останется.

– Я уже на костре! – воскликнула Ютта Аулин, – Ты что не видишь, нечистый: я вся горю, я вся во вкусе...

– Обуздай свои желания, скво, – повысил голос Князь, – К тому же ты слегка зажралась: у тебя есть два прекрасных мужчины; просто заставь их помыться и побриться. Из клошар они превратятся в обаятельных самцов, что станут тебе отличной парой.

– Трёхой, – поправила Элис.

– 696, – похабно подмигнул Сатана женщине-индейцу.

Ютта устало и очень нежно уставилась на двух отощавших дедов: так смотрит жена на нежно любимого и вконец остопиздевшего супруга.

Князь перехватил женский взгляд; его левая рука метнулась вперёд и ухватила бороду ДайПатрона. В правой мелькнула серебряный росчерк – мгновение и голова рогатого сатира уже двигалась к рукоятке, пряча в лоно трости узкий клинок изящной шпаги. Люцифер отбросил в сторону пучок курчавых свалявшихся волос. ДайПатрон зажал подбородок обеими руками и отступил.

– Вот полюбуйтесь, – Князь щёлкнул пальцами и напротив отшельника, прямо в воздухе появился вытянутый овал сверкающего зеркала.

Трость повелительно стукнула опозоренного бойца по предплечью и ДайПатрон опустил руки и уставился на своё отражение.

– Руби, дьявол, – Трабл вытянул вперёд мосластую шею и Люцифер вновь взмахнул клинком.

Пророк улыбнулся зазеркальному Горе – тот, вмиг помолодевший лет на сорок, одобрительно кивнул.

Взгляд Ютты скользнул по квадратным подбородкам бывших диверсантов, по выпирающим рёбрам и впалым брюхам и в женских томных очах вспыхнули искорки вожделения.

– Может ты и прав лукавый: пожар любви не для меня – эти двое русских мне по душе – я останусь здесь и присмотрю за Роем и Абадонной.

– Вот и прекрасно, – кивнул Люцифер, – Все готовы? Тогда в путь!

Бывшая королева апокалиптической саранчи, а ныне отставной полковник канувшей в лету американской армии – женщина-индеец; два робота, первый – известный писатель-извращенец и, по-совместительству, знаменитый серийный убийца; второй – нарисованная на холсте девочка-актриса; два отставных диверсанта, напоминающих опальных гладиаторов – все недоуменно уставились на Отца лжи.

Князь манерно изогнул бровки:

– Луч Упуаут, он же путь полого бамбука, несомненно хорош, но, к сожалению, весьма архаичен. Моя маленькая проказница заимствовала его из одной древней тибетской практики. Мой же телепорт остаётся действительно моим личным изобретением: в этом мире, как и во многих других, не существует более быстрого и удобного способа перемещения тела и сознания.

Люцифер взмахнул рукой – на каменном полу расцвела огненная звезда пентаграммы.

– Прошу вас, – Владыка Преисподней посторонился, приглашая спутников вперёд.

Трабл и ДайПатрон переглянулись и не сдвинулись с места.

Маленькая Кортни растолкала двух замешкавшихся дедов и, жужжа и пощёлкивая, въехала в костерок.

И исчезла.

Люцифер дунул на двух отшельников – те немедленно потеряли равновесие и грохнулись на сатанинский знак.

И тоже пропали.

– Приглядывайте тут, – Князь погрозил пальчиком Элис и Ютте Аулин; запахнул плащ и вступил в пылающие перекрещённые лучи пятиконечной звезды.

* * *

ДайПатрон щедро блеванул на белый песок и, встав с дрожащих колен, вцепился грязными пальцами в рукав зелёного охотничьего камзола Князя:

– Ув! Это было круто! Чёрный тоннель, набитый бесами, демонами и всякой адской жутью! Когда я был маленький, меня водили на аттракцион, а тот назывался «Пещера Ужасов». Смысл мистерии прост: тебя сажают в вагонетку и та тащится по шахте, набитой всякой стрёмной мерзостью. Подразумевается, что в конце путешествия ты – маленький мальчик с заплаканными глазами в обоссаных от страха штанишках – несомненно счастлив.

Но его никто не слушал: все смотрели вперёд: на объятую пламенем песчаную косу, что хищным серпом вонзалась в тело северного моря.

ДайПатрон осёкся и уставился на гигантский пожар, бушующий посреди взбешённой водной стихии. Зрелище завораживало.

По обе стороны от почерневшего башенного венца зависли два мутных диска: мертвенно-бледная Луна соединялась с кровавым Солнцем радужной дугой.

Атеист облизнул пересохшие губы и продолжил восторгаться:

– Реальность всегда круче любых видений: то, что мы видели на страницах гримуара – просто трансляция. Это как клип – не ровня живому концерту.

Он с наслаждением вдохнул воздух:

– Запах войны: дым и кровь – я так скучал по тебе.

– То что ты видишь сейчас, – хмуро прошептал Люцифер, – Не имеет к реальности никакого отношения, за исключением одного.

Изящный палец, увенчанный хищным ногтем, указал на фиолетовое небо, искрящееся серебряными прожилками; на призрачный семицвет, соединяющий светила.

– Сама Ирида возвещает присутствие Пробуждённой.

Кортни блеснула лампочками – взгляд роботессы наполнила грусть:

– Я всё ж таки рыцарь, и только потом женщина. Я понимаю толк в сражениях.

Ствол крупнокалиберного пулемёта указал на яркие огненные вспышки, обращающие песок отели в расплавленную лаву.

– Мы не сможем пробиться на выручку: эти огненные диски расплавят даже мой совершенный корпус. Боюсь мы опоздали. Бедный Монакура...

Стальная головёнка Свордса подтолкнула локоть Князя:

– Я очень сожалею о твоей возлюбленной.

Люцифер сморгнул предательскую слезу и шепнул:

– Бодхисаттва жив, он под куполом Сигни, и, даже если солнце рухнет на эту проклятую планету, на нём не останется ни царапинки. Но Упуаут…

Он вновь смолк и отвернулся от спутников.

Трабл осторожно коснулся бархатного отворота камзола.

– Мы не может её спасти, но можем отомстить. Герои всех времён всегда принимали огонь на себя. Сержант бы одобрил: мы удивим этого Лохотрона.

– Метатрона, – поправил ДайПатрон.

– Неважно, – отмахнулся Горе, – Я прав, Кортни?

– Молот Тора, – кивнула роботесса, – Я семь лет работала над его модернизацией. Никто из небожителей не спасётся: ни ангелы ни архангелы, ни серафимы ни херувимы, ни престолы, ни начала. Лягут все. Что скажешь, Владыка?

– Никто и ничто не может навредить Пустоте, – шепнул в ответ Люцифер, – А Упуаут не проиграет ни одного сражения в своей жизни.

– Тогда позволь, я надеру задницу этим опизденевшим колёсам с глазами.

Кортни жеманно раздвинула створки брони на передней панели. Из недр робота выдвинулась металлическая рука в кожаной ковбойской перчатке; конечность сжимала рукоятку чудовищного револьвера то был классический пятисотый Магнум от бренда «Смит энд Вессон».

– Клёвая стилизация? – поинтересовалась она у недоумевающего Люцифера, – Я же американка. Не переживай, Сатана: достаточно одного выстрела из этой малышки чтобы разнести к хуям собачьим всю эту отмель.

– Никто не выживет, – синие глаза Трабла сверкали словно мокрый лёд, – Спасибо за службу сержант: помни – твой ум вечен и несокрушим.

– Стреляй, Корти, – в руках Люцифера появилась старомодная шляпа с пером; князь прикрыл убором благородный лоб и надвинул поля на самые глаза.

Палец нажал на спусковой крючок: грохот раздавшегося выстрела заглушил шум сражения на пылающей косе.

Спустя мгновение гордая глава башни, увенчанная железной короной, дрогнула и колосс обрушился, подняв тучу пыли. Та неторопливо соткалась в подобие гриба – с остроконечной шапкой и на длинной тонкой ножке.

– Psilocybe semilanceata, – грустно усмехнулся Князь,– Стилизация?

– Ага, – важно кивнула раскрасневшаяся от удовольствия роботесса.

Эпилог

– Очнись, Йотун, – маленькая детская ладонь легла на мускулистое плечо, засыпанное светлыми косами, – К тебе пришли твои друзья и с ними чудо на колёсиках. У меня сохранился твой подарок.

Рукоятка армейского ножа сильно ткнула в ребро гиганта:

– Он нам понадобится – теперь это наше единственное оружие.

Кортни и два странных деда, сопровождающих роботессу, саркастически хихикнули.

– Товарищ сержант: рядовой Трабл и рядовой ДайПатрон прибыли в ваше распоряжение. И с нами представители союзной армии НАТО – Джек Кэролл, гениальный писатель-маньяк, он же Кортни – истинная убийца Курта.

– Hello, Russian giant, – мелодично пропела Свордс, – Мы всё же встретились вновь.

Монакура Пуу медленно поднял лохматую голову. Холодный лёд в уголках глаз растаял, обратившись скупой слезинкой.

– Почему так долго? – спросил он.

– Извиняй, бро, – ответил Трабл, крепко сжимая в объятиях обмякшую тушу великана, – Раньше никак не получалось.

– Мы с нашими американскими коллегами, – затараторил ДайПатрон, – Семь лет сдерживаем орды библейских чудовищ, желающих поработить и мучить всё человечество.

– Нету уж никакого человечества, – проронил сержант, – Но вы всё же молодцы – хвалю и выношу вам боевую благодарность.

– Разрешите извлечь тела ваших боевых товарищей, коих мы убили, дабы те не просрали баттл и не попали в полон к ворогу, и похоронить их с геройскими почестями?

– Пойдёмте, бойцы, – бывший барабанщик тяжело поднялся на ноги.

– Я помогу вам, – вызвалась Кортни, – Но прежде, товарищ сержант, извольте ответить на один пустяковый, но очень важный для меня вопрос: вы не встречали здесь Сиддхартху?

– Кого? – лохматые брови гиганта взметнулись вверх, – Это один из упырей Сехмет? Так они все полегли – все до единого, а двое, коих заперли в танке, – взгляд синих глаз указал на гигантскую груду расплавленного железа, – Обратились в кебаб.

– Нет, – согласилась Кортни, – Это не упырь: Сиддхартха – индийский принц. Владыка Ада уверял, что он находится здесь. Мне необходимо с ним встретиться.

– Не было здесь никаких индийских принцев, – склонил голову сержант, – Лишь две сумасбродные египетские богини, чернокожий Иисус, апгрейденные вампиры, викинги-попаданцы, оголтелые ангелы и мёртвый фараон.

– Я и сейчас здесь, – раздался шелестящий голос.

Все резко развернулись.

Створки брони роботессы разъехались в разные стороны, и рука в ковбойской перчатке нацелила пятьсот пятый Магнум в грудь неестественно вывернутой фигуре, что тащилась прямиком к развалинам домика строителя.

– Джет, Владыка Верхнего и Нижнего Египта, – представил вновь прибывшего Монакура, – Как ты выжил, бро, в этой мясорубке?

– А я и не выжил, – грустно ответил фараон, – В момент своей смерти я осознал, что мой старый друг Упуаут меня обманывал: никакой я не консервант; я мёртв уже три тысячи лет. А раз я мёртв, то умереть повторно не могу. Вот я и не умер.

– А твои телохранители?

– Сдаётся мне – не посетило их подобное откровение; все шестеро пали, защищая своего господина.

– Ты не этого Сиддхартху ищешь, милая? – поинтересовался Монакура у роботессы.

– Нет, – брезгливо скривилась Кортни, – Я ищу того, кто излучал радужное сияние во время всего этого чудовищного бедлама.

– Маленькая, – стальная башенка роботессы повернулась к Сигни, – Ты не видела кто здесь лучился семицветом?

– Мы, – гордо ответила девочка и взяла Монакуру за руку, – Мы лучились. Теперь мы с ним главные. Пойдёшь к нам в отряд, волшебная колесница?

Башенка склонилась набок; лампочки Кортни мерцали истинным пониманием:

– Конечно пойду, Пробуждённая.

– Тогда, – сухо кашлянул Джет, – Давайте найдём и предадим земле тело нашей Госпожи.

Монакура Пуу кивнул и отряд двинулся по истерзанной песчаной косе, заваленной серыми каменными глыбами и грудами седого пепла.

– Кто– нибудь здесь есть? Кто-нибудь меня слышит?

Голос доносился из-под кучи закопчённых обломков, бывших некогда гордой башней маяка.

– Сехмет! Старая ты карга! – дрожащий голос выдал мёртвого фараона: Джет несказанно обрадовался, – Почему ты валяешься в этой помойке? Неужели ты не можешь освободится от пары каменюк, придавивших твою толстую жопу?

– Никак не могу, Владыка, – ответил голос из-под обломков, – В этой жестокой сечи я растратила все свои силы; к тому же я здесь не одна. Так что вытаскивай меня отсюда, дохляк.

Джет порывисто вцепился в край камня; ему на помощь поспел Монакура, а Трабл и ДайПатрон ухватились с другой стороны.

– Раз-два-три, – хрипел Монакура.

Тщетно: упрямый кусок и не думал поддаваться.

– Мужчины, – произнесла роботесса, – Как я уже упоминала, прошедшие постапокалиптические годы я посвятила разработке и созданию нового оружия. Но не только оружия. Некоторые мои изобретения воистину гениальны и незаменимы вот в таких безвыходных ситуациях. Разойдитесь, немощи.

Фараон и диверсанты послушно расступились.

На этот раз из бронированных створок на груди роботессы показалось нечто, напоминающее слуховую трубку викторианской эпохи.

– Я назвала его Гравитас, – объявила Кортни.

Рожок издал мерзостный треск. Огромный обломок дрогнул и приподнялся в воздух.

– Теперь блинчики, – хихикнула Кортни.

Камень сорвался с места и с бешеной скоростью запрыгал по морским волнам.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, – считала маленькая Сигни и хлопала в ладоши.

Под завалом обнаружились два обнимающихся тела. Странная женщина крепко сжимала в объятиях высокого блондина.

– Где Госпожа? – спросил Джет упавшим голосом и вяло протянул руку.

Женщина тяжело вздохнула и поднялась на ноги.

– Зачем ты тискаешься с этим фашистом? – поинтересовался Монакура Пуу.

– Я прикрыла его собственным телом: родная кровь как-никак.

– А что с тобой случилось, тётя? – Трабл и ДайПатрон обступили смуглую женщину и во все глаза разглядывали ту.

– Ну, я сражалась, а потом, когда наступил вот этот самый всепиздец, схватила в охапку этого дурака, что оказался рядом, крепко обняла, и закатилась под громадный обломок рухнувшего маяка. Потом нас засыпало.

– Мы не об этом, – диверсанты таращились на львиный хвост, торчащий из женской задницы.

Кроме означенной конечности, левое ухо и правая рука богини не были человеческими – это было львиное ухо и львиная лапа.

– А это... – отмахнулась Сехмет, – В момент трансформации облика меня крепко приложило по голове камушком...

– Ашка? Эфка? – Монакура Пуу вопросительно уставился на блондина.

Йорген отрицательно покачал головой и потупил взор.

– Больше никто не выжил, Бодхисаттва, – львиная лапа легла на его плечо, – Пойдёмте, я покажу, где искать тело Госпожи.

Она подвела всех к покарёжанному железному ограждению – оплавленному венцу маяка:

– Здесь Упуаут сражалась с Метатроном: обоих придавило этим гордым обручем. Истинно королевская смерть.

Монакура Пуу вопросительно взглянул на Кортни. Вновь выдвинулся Гравитас. Железяки и огромные каменные глыбы поднимались в воздух, словно пёрышки и легко отбрасывались прочь. Наконец под слоем сажи, среди россыпи мелких обломковчто-то тускло блеснуло.

– Дальше я сам, – Монакура Пуу бросился вперёд, останавливая роботессу.

Он голыми руками бережно раскапывал находку. На свет показалось узкое лезвие, а за ним и рукоять, которую сжимала женская ладонь, затянутая в проклёпанную перчатку.

– Мы поможем!

Мёртвый вампир, не менее мёртвый фараон, два бывших диверсанта плюс маленькая девочка в окровавленном рубище, принялись копаться в земле.

– Осторожней, осторожней, – приговаривал Монакура.

– Она мертва, Бодхисаттва, – тихо произнесла Сехмет.

Но сержант Волчьего Сквада не слышал.

– Осторожней, осторожней.

Вскоре он поднялся с колен, бережно сжимая в руках женское тело.

– Она мертва, – повторила Сехмет.

– Но как же так? – воскликнул бывший барабанщик, – Вот посмотрите, – он поднял девушку вверх, – На ней нет ни одной серьёзной раны, лишь мелкие ссадины, порезы да ушибы.

Сехмет подошла и откинула с бледного лица покойницы мокрые от крови волосы.

– Возможно, она и не погибла в этом бою. Просто ушла.

– Что значит просто ушла? – взмахнул косами сержант.

– Она достигла своей цели и ушла, – улыбнулась ему Сехмет, – Упуаут всегда так поступала: в конце каждой эпической битвы она либо пафосно гибнет, либо тихонько, по-английски, удаляется. Ни с кем не попрощавшись. Так ведь, Джет?

Мертвец кивнул.

– Что ей тут ещё ловить, – Сехмет всё перебирала багровые локоны, – Великий Волк любит сильные впечатления. Его привлекают яркие краски игры ума. Он давным давно остановил Колесо и не обязан влачить бренное существование. Пусть даже божественное. Он не из тех, кто наслаждается страданием. Член, пизда, говно, кровь, боль, мучения, чувства неудовлетворённости и раздражения – это всё не о нём.

Сехмет отступила на шаг и с жадностью облизала окровавленные пальцы.

– Я думаю она просто ушла, сыпанув терпкую щепотку приправ в кипящий котёл этой битвы в виде своей героической смерти.

Бойцы расступились, пропуская вперёд командира со скорбной ношей на руках.

– Среди развалин домика я видел лопату, – произнёс Джет, – Я пойду с тобой: мы похороним Госпожу вместе.

– Я с вами, – сказала Сехмет, – Ты же...

Она ткнула в грудь Йоргена кривым львиным когтем:

– Не теряй надежду: помни – таких, как мы, убить трудно. Копай – может что-нибудь найдёшь.

Рука Трабла коснулась локтя сержанта:

– Там, на берегу, – пророчил Горе, – Среди соснового бора, есть тихая лужайка, окружённая густым ельником. Брусника и вереск растут на ней. Место силы.

* * *

«Благословен будет хлеб, что посадили мы и растим; и дети, коих зачали мы, родили и воспитываем; всякая скотина, что приносит нам... даёт нам... поёт нам... Блять...»

Слова молитвы путались у Сольке в голове – сами собой складывались в богохульные, мерзостные сочетания. Она разогнулась и оперлась о черенок лопаты, путаясь вспомнить порядок строф.

«Благословен будет и путник и оседлый; добродетельный и грешник...»

Священные стихи таяли, создавая в сознании полнейшую белиберду.

Сосредоточенный взгляд стальных глаз упал вниз, на вскопанную землю. Там, среди грядок, ползала огромная лягушка – коричневая с зелёными полосками. Сольке прицелилась и точным ударом лопаты отрубила ей голову.

«Ибо нет различия между добром и злом, грехом и благодатью, аки суть всех вещей – пустота».

– Иисус любит тебя, – сообщила она обезглавленному трупику.

Потом с гордостью оглядела огород. Высокие заросли кукурузы. Густые кусты картофеля. Тыквы, размером с человеческую голову. Округлые дыньки, распухшие персики, огромные напряжённые баклажаны.

В этом году богатый урожай. Ещё богаче чем в прошлом. Прошлом…

Сольке задумалась, погрузилась во мрак, вороша густой пепел воспоминаний. Она не могла вспомнить прошлой осени и прошлого урожая. Ничего, что связано с прошлым.

Хотя...

Ладно, довольно бессмысленных попыток – пора идти в дом – в просторную светлую кухню – настало время готовить ужин для родных: Тебриус и Неверенка скоро вернутся домой из церкви, где они помогают Благочестивому Йонасу – украшают помещение к Празднику Урожая.

– Здравствуйте, фрау Сольке, – раздался звонкий девичий голос.

Женщина с глубокой сединой в густой шевелюре нечёсаных волос медленно развернулась, изобразив на хмуром лице радушную улыбку.

На её огород пожаловала Марайя – дебелая девица лет восемнадцати – на курносом носу буйно цвела россыпь разноцветных прыщей. От этой девки вечно пахло едким застоявшимся потом.

– Здравствуй Марайя, – произнесла Сольке.

– Все наши украшают храм, – поведала девчонка, – Украшают к Празднику Урожая; там и Тебриус и Неверенка.

– Я знаю, – кивнула Сольке, – Но почему же ты им не помогаешь? Почему сбежала?

– Я слышала что вечером, в преддверии праздника, где-то здесь, на опушке таинственной чащи, что за гнилым болотом, распускается цветок чольсы, хотя многие уверяют, что это лишь сказка. Я решила пойти к самой мудрой женщине в нашем селении и узнать, правда ли это. Было бы неплохо украсить этим цветком алтарь Спасителя. Что вы знаете о цветке чольсы, фрау Сольке?

– Всё! – хищно улыбнулась Сольке, – Я знаю о нём всё. Хочу похвалить тебя, моя сладенькая: ты – воистину благоверная истинная последовательница святого пути Чёрного Иисуса. Ты права: прямо сейчас, в эти минуты, на опушке туманной чащи, что за гнилым болотом, распускается магический цветок чольсы. Хочешь, я пойду с тобой и помогу найти это сокровище?

– Конечно, фрау Сольке, – раскрасневшаяся Марайя брызнула восторженными слюнями благодарности.

Сольке поморщилась, отёрла физиономию и мягко спросила:

– А кто-нибудь знает, что отправилась в лес на поиски таинственного цветка?

– Конечно нет, фрау Сольке, я хотела приготовить всем сюрприз.

– Какая же ты умница, – радостно ухмыльнулась фрау, – Погоди здесь: я лишь сниму с огня котелок с похлёбкой.

Она метнулась в дом, на кухню. Выдвинула ящик комода, схватила нож, проверила остриё, отбросила в сторону. Вынула другой – в сторону. Третий...

Взгляд стальных глаз упал на стену: на ржавом гвозде висел мрачный серп. Сольке собственноручно наточила оружие и берегла его до особого случая.

– Никто не знает, что ты здесь застряла, – хихикнула кривушка и, спрятав жнец в складках красного сарафана, вышла прочь из кухни.

– Пойдём, моя милая, и найдём таинственный цветок чольсы.

* * *

– Слышь, Холод... – худощавый мужчина в кольчужной рубахе с трудом приподнялся на локте, оглядывая место побоища, – Кажется эти уроды сломали мне два ребра, а может и три.

Он поднёс к лицу кисть левой руки и с удивлением уставился на обрубок указательного пальца. Потом побледнел и вновь упал лицом в грязь.

– Ты легко отделался, Ветер, – белобрысый коротышка ожесточённо пыхтел, силясь выдрать из ляжки стрелу с цветным оперением, – Но согласись: знатная получилась возня.

– Клёвая битва, – поднял заляпанное грязью лицо худощавый.

С неба, неторопливо кружа, спустился гигантский ворон.

– Мог бы и помочь, скотина, – приветствовал его Ветер, – Нас тут чуть не поубивали.

– Был занят, – каркнула птица, – Но не печальтесь: вы, ребята, не выглядите побеждёнными – вы выглядите избитыми. Где Кухулин и Донна?

– Оба быка там, – Холод бросил окровавленное древко в сторону огромной груды порубленного мяса.

– Вот, блять, – Ворон поворошил клювом кровавый фарш, – Морри же просила живьём.

– Не вышло, – сплюнул кровавую слизь Ветер, – Перед смертью пёс Куланна испросил отдыха и, пока мы сопели друг напротив друга, он поведал нам историю об отвергнутой им любви некой могущественной ведьмы в алом платье. Знаешь об этом что-нибудь, Грим?

– Первый раз слышу, – открестился ворон.

– Что толку с ним говорить? – вопросил Холод, – Он же и сам баба – та, в чёрном платье с перьями.

– Не городи хуйни, – отрезал ворон, – Так что там с драмой?

– С трагедией, – поправил птицу Ветер, – Кухулин предпочёл помереть, нежели снова оказаться в её объятиях. Он нам поведал, что его возлюбленная приглашает к ним в постель ещё двух своих подруг – рослую блондинку и миниатюрную брюнетку.

– Ну и? Что было дальше?

– Мы ему ответили и он, сопровождаемый своим рогатым чудищем, вновь яростно бросился на нас.

– И что вы ему сказали? – Ворон выкатил из груды мёртвую человеческую голову – та с ненавистью пырилась в хмурое небо всеми своими семью зрачками.

– Что Морриган поступает так и с нами, а нам это безумно нравится, – хором ответили Сильный Холод и Ветер, Высокий Тростник.

* * *

Темнота наполняла её всю: липкий мрак, который она так любила. Ей не хотелось открывать глаза, здесь так хорошо – прохладно, сладко и влажно, словно в глубокой мягкой могиле.

Кап-кап.

Что-то мешало ей наслаждаться этим вневременным покоем.

Кап-кап.

Тяжёлые капли воды.

Они разбивались о её лоб и стекали по лицу пронырливыми струйками.

Бездна подняла тяжёлые веки.

Известняковые стены, испещрённые сотнями отпечатков. Оттиски латных и кольчужных перчаток, клинков и щитов, прислонённых к этим стенам многие века тому назад. Надписи, исполненные готическими шрифтами.

Она слабо усмехнулась.

– Ты очнулась, сучка? – радостно прохрипел из темноты знакомый голос.

– Да, – ответила Аглая, – Что с нами случилось, Эйстейн?

– Мы долго кувыркались по этой жуткой световой трубе, – поведал Евронимус, – А потом вдруг вывалились прочь и оказались здесь. Ты моментально вырубилась. Я очень больно стукнулся о какую-то каменюку, а потом скатился в воду.

– Стукнулся об камень и не потерял сознание? – удивилась Бездна.

– Не потерял, – обиженно пробубнил из темноты Евронимус, – Я же просто череп, у меня нет сознания. А ты знаешь где мы оказались? Мне почему-то здесь по-кайфу.

– Знаю, Эйстейн, – уверила спутника девушка, – Мне знакомо это место.

Она зажгла маленький карманный фонарик и прошла вглубь грота, туда, где из-под каменной плиты истекал родник, чистый, словно свежепролитая слеза.

Евронимус лежал, наполовину погружённый в холодную воду источника.

– Вытащи меня отсюда, – потребовал череп, – Я весь продрог. Кстати тут, в пещере, плачет какая -то баба. Слышишь?

– Ничего не слышу, – помотала головой Аглая, будто бы вовсе не различала тоскливые стенания мёртвой жены Риндауга, – Кстати, Эйстейн, я хочу тебя спросить: как ты относишься к зрелым женщинам? К женщинам намного старше тебя?

– Никак не отношусь, – вздохнул Евронимус, – Я вообще ничего не знаю о женщинах, я умер девственником. Мне бы сначала познакомиться со своей сверстницей. Ну или помоложе. Навроде тебя. А почему ты спрашиваешь?

– У меня для тебя есть хорошие новости, Эйстейн, – ответила Бездна, – Здесь неподалёку расположена могила Турайдской Розы, могучей ведьмы и писаной красавицы. Несколько веков назад этой девушке отрубили голову. Как ты относишься к новой спутнице в нашем отряде?

– Вот это дело! – обрадовался Евронимус, – Это будет круто! Ты, сучка, просто прелесть!

– Но сначала, – Аглая Бездна ухватила череп за заднюю часть и поднесла оскаленную кость к стене, испещрённой отпечатками, – Считаешь ли ты, Эйстейн Аарсет, по прозвищу Евронимус, считаешь ли ты себя истинным мéталхедом?

– Я и есть тру блэк-мéтал, – заявил череп и крепко зажмурился.

– Тогда тебе ничего не грозит, – пообещала Аглая и с силой впечатала кость в стену.

Последняя продавилась, будто мягкий пластилин, оставляя глубокий оттиск.

– Ах, мой хороший, Варг ошибался: никакой ты не позёр, но истинный мéтал, – восторженно воскликнула девушка и запечатлела на оскаленных челюстях родоначальника норвежского блэка страстный поцелуй, – Теперь пойдём, ты достоин награды: я познакомлю тебя с Майей, Турайдской Розой.

* * *

Они спали, свернувшись в единый клубок возле огромного костра на оплавленном песке, всё ещё хранившем жар минувшей битвы. Монакура Пуу открыл глаза и долго лежал, уставившись немигающим взором вверх: на свинцовую завесу набухших снегом туч. Пугающий, фиолетовый с серебряными прожилками оттенок небосвода исчез; пропала и старая ущербная луна и истекающее кровью солнце. Вернулся тяжёлый балтийский свинец. Пробуждение сопровождалось мучительными желудочными спазмами; сержант не мог вспомнить, когда последний раз пил, ел и облегчался. Он осторожно высвободился из нежных объятий женских и детских рук и поднялся на ноги. Маленькая Сигни что-то прошептала во сне и прижалась к женщине с львиным хвостом.

На развалинах маяка кипела работа. Трое мужчин: два живых русских и один дохлый немец держали совет, присев на корты и вглядываясь во что-то невозможное, разложенное на земле. Кортни разбирала завалы. «Гравитас» пронзительно пищал: огромные обломки поднимались в воздух и отправлялись в пучины морские. Монакура Пуу подошёл ближе и застыл, поражённый. Его бойцы ожесточённо спорили и переругивались, раскладывая кровавый пазл.

– Это задница, и она должна находиться здесь! – ДайПатрон выхватил у Трабла окровавленный кусок мяса и попытался приладить его к растерзанной женщине, собранной из множества ошмётков.

– Неа, это её! – согласился Трабл, отобрал шмат и пристроил его к другой тётке – точной копии первой.

– Они ж, блять, одинаковые, как две капли воды! – посетовал ДайПатрон с сомнением взирая на жуткий конструктор.

Йорген деловито осмотрел предмет, подходящий обеим дамам и с уверенностью заявил:

– Это задница Флёр: вот полюбуйтесь: на внутренней части бёдер видна милая родинка.

В руках у вампира появилась обезглавленная заячья тушка. Тевтон выжал ту на манер мокрого полотенца.

– Frisches Blut, – похвастался он русским, – Утром наловил – в бору. Вам тоже принёс – пожарим?

Капли крови пали на перекошенное женское лицо. Губы Арманды, а возможно Флёр слегка дрогнули, рот приоткрылся и правое веко широко распахнулось.

– Просто поразительно, – кивнул Монакура Пуу, – А что тебе, кровосос нацистский, мешает перерезать всех нас и вдоволь насытиться?

– Мама запрещает, – кивнул Йорген в сторону спящей Сехмет, – К тому же вы очень интересные, смертные. Клёвые, во. Я прекрасно себя чувствую в вашем обществе. Нам стоит держаться вместе, думаю мы сможем подружиться.

– Волчий Сквад собирается по крупицам, – неупокоенный Джет помахал рукой моргающим разодранным близняшкам и протянул Монакуре драный штандарт.

– Куда отправимся, предводитель?

Монакура сжал древко и с сомнением вгляделся в жёлто-зелёные глаза Большого Серого Волка.

– Я должен найти мелкую. Но сначала мне нужно побыть одному.

* * *

Он миновал песчаную косу, прикрывшую молодыми сугробами своё истерзанное тело и оказался в густом бору. Гордые кроны стройных сосен шумели над его головой.

Вот она: сокрытая зарослями лужайка. Место силы. Последний приют его возлюбленной.

Он осторожно раздвинул мохнатые еловые лапы. Нога в пушистых домашних тапочках продавила снежный покров, что на холодном балтийском ветру уже превратился в крепкий наст.

Монакура Пуу взглянул на могилу и еле устоял на ногах. Прикрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь удержать ускользающее во мрак сознание. Снова поднял веки.

Надгробная ступа, сложенная из плоских камней, была раскидана. Сама же могила – осквернена, разрыта. Хотя...

Он внимательно присмотрелся к глубокой яме, с таким трудом вырытой ими вчера. И снова дурнота схватила его за горло.

Никто не осквернял могилу. Та выглядела так, будто её разрыли изнутри. Земля осыпалась вглубь, а на краях ямы виднелись глубокие борозды, оставленные мощными когтями. А на белом снегу...

Монакура пошатнулся и рухнул на колени.