Текст книги "Кого не взяли на небо (СИ)"

Автор книги: Клим Мглин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 52 страниц)

Истина – есть любовь.

Свистнул клинок, мелькнула сталь, раздался хруст, сменившийся бульканьем. Теофил Рух стоял с обнажённым мечом в руках, а перед ним медленно оседала на песок обезглавленная фигура вампира из свиты Сехмет.

– Кто-нибудь, – взмолилась львиноголовая богиня, – Пожалуйста, сделайте что-нибудь с этим долбоёбом, иначе я немедленно превращу его в навозного жука.

Соткен мягко отобрала у горбуна оружие. Его Преосвященство попустило: он порывисто обнял подругу.

Йоля красиво завершила поцелуй – отплёвываясь капельками крови из покусанных губ и жёсткими волосами мужских усов, она прерывисто спросила:

– Все ли из вас хотят убивать? Все ли готовы драться и умереть?

Хмурые злодеи и чудовища молчали, глядя в небеса недобрыми глазами.

– Ты ничего больше не скажешь? – хрипло мурлыкнула Сехмет, – Где же речь, способная разжечь пламя битвы в грудях воина?

Богиня похлопала себя по внушительному бюсту.

– Понимаешь, Серый, не все здесь хотят героической смерти, а после нескончаемое похмелье на заблёванных скамьях Вальгаллы; мои детишки, к примеру, надеются прожить ещё не одну сотню лет, а сейчас мы очень хотим пить. Так что давай, старый друг, воодушеви нас.

Две пары звериных глаз уставились друг на друга: рука высокой нескладной девушки сжала рукоять меча так, что побелели костяшки; корпулентная негритоска дула щёки, и вызывающе мяла свои огромные сиськи.

Тощая фигура в промасленном комбинезоне протиснулась между двумя богинями. Джет стащил с облысевшей головы красную шапочку китобоя и отёр лицо. Шелуха иссохшей кожи покрыла головной убор.

– Ты получишь свой кусок мяса, жадная кошка, – заявил он Сехмет, пихая ту в брюхо рукоятью антикварного гарпуна, – Разве тебе мало удостоиться чести сражаться рядом с Великим фараоном Верхнего и Нижнего Египта?

Львиноголовая напрягла брюшко и попёрла вперёд: ступни неупокоенного владыки погрузились в песок; мумия поднапряглась и напор чёрной женщины ослаб.

– Ты мнишь себя богом, смертный, но ты нам не ровня.

– Каким местом я смертный? – удивился Джет, осматривая свои усохшие конечности, – И чего это ты вдруг взбеленилась, старуха? Помнится, раньше ты считала за честь принимать участие во всех затеянных мною войнах – больших и малых. Разве не помнишь: я на золотой колеснице, а впереди вы двое – Волк и Лев...

Львиноголовая богиня и вовсе сдулась: смотрела на мертвеца снисходительным взглядом:

– Помню, Владыка, твою щедрость: океаны крови... – кошачий язык прошёлся по оскаленным клыкам, – Но, всё же, Джет... Сейчас не то время, а ты сам напоминаешь кусок трухлявого папируса.

Она подмигнула Госпоже лейтенанту:

– Разве ты не сказала ему, почему его труп ходит и разговаривает, вместо того, чтобы лежать под стеклянным колпаком в музее Каира?

Йоля одарила товарку укоризненным взглядом и чернокожая поперхнулась словами.

– Ладно уж, – примирительно подняла вверх руки Сехмет, – Тряхнём стариной в последний раз: мы и без всяких пафосных базаров поломаем этих инвалидов.

– Как в старые добрые времена, – безгубый рот мертвеца разъехался в дружеском оскале; Джет натянул на голову красную шапочку и панибратски похлопал Сехмет по плечу:

– Кстати, упомянув Вальгаллу, ты подала мне хорошую идею: не помешает взбодрить наших гоплитов.

Неупокоенный Владыка направился в сторону пятерых ожидающих в сторонке некровикингов.

– Я расскажу им, как крест поверг их старых богов.

– Ни слова о Иисусе: обойди эту тему, перепиши историю, – крикнула ему вслед женщина, что красит волосы кровью врагов, – Мы скоро встретим одного, но этот перчик не будет нам врагом: неувязочка однако.

В сумраке, подсвеченным призрачным радужным сиянием, фанатично блеснули глаза кривоногого горбуна.

И больше не было слов: злодеи и мертвецы, вампиры и чудовища, убийцы и маньяки, а с ними и последний на Земле Бодхисаттва встали плечом к плечу.

Перед гусеницами «Леопарда» высилась неприступная «стена щитов», сооружённая пятью дохлыми викингами; на броне танка скалились и когтились вампиры Сехмет; классическая трёшка Йоргена демонстрировала жуткие акульи пасти; сержант Волчьего Сквада яростно рвал с груди остатки банного халата; Невенка и Соткен улыбались друг другу, жутко скрежеща скрещенными клинками, а на самом верху, окружённый мумиями в рабочих комбинезонах, высился неупокоенный фараон Джет – широко расставив усохшие ноги, бедняга сжимал древко рваного штандарта с размытым изображением Большого Серого Волка.

Йоля стояла чуть впереди всех, обратив бледное лицо к небесам, освещаемым чудесным сиянием Сигни: тройка кельтских богинь, обратившись воронами, унесли девочку на крышу домика смотрителя.

Женского обнажённого локтя коснулась огромная трёхпалая кисть:

– Я как-бы за любовь, и мне тут обещали встречу с Иисусом. Я буду с Вами, не возражаешь, сестра Селести?

Голос Теофила Руха слегка подрагивал; карий глаз снова плакал, а зелёный улыбался.

– Займите своё место в строю, Ваше Преосвященство, – слегка улыбнулась Госпожа.

Кончик датского меча взлетел вверх, указывая. Небо, подсвеченное просветлённой девочкой, разорвалось отвратительной синей прорехой, явив глубокую алую трещину.

– Сейчас она нас накроет, нам всем буквально пизда! – восторженно верещал в чреве «Леопарда» скальд Хельги.

* * *

– Они ждут, архистратиг, – архангел Габриэль распахнул призрачные створки окна и почтительно отступил в сторону, – Все они ждут.

Микаэль шагнул к окну: над бескрайней толпой страждущих душ человеческих парило несметное небесное воинство – великолепные крылья белели, словно облака, сталь клинков мерцала начищенным серебром.

Архистратиг обернулся; взгляд архангела скользнул по пепельной коросте, покрывающей лицо мёртвого Иеговы, сидящего на троне.

Архангел Микаэль тяжело вздохнул и, набрав полные лёгкие воздуха, воззвал:

– Братья мои! Взгляните вниз, взгляните на страждущих, что призваны и страдают, ожидая последнего слова Великого Студии – своего судьбоносного приговора! Настало время претворить заветы Творца: предсказания исполнятся и Судный День наконец-то свершится!

Микаэль замолк и процедил сквозь зубы:

– Всё это так глупо звучит... Что я могу им сказать, Габи?

Габриэль нежно огладил белоснежные крылья вопрошающего:

– Просто разозлись, милый. Просто разозлись.

Микаэль нахмурился и повысил голос: тон его слов вибрировал громовыми раскатами:

– Я провозглашаю Великий Исход: мы вернёмся на Землю, дабы закончить начатое – Апокалипсис грянет с новой силой, и мы, воины неба, повергнем своих извечных врагов! Мы возвратимся во славе!

Рука архангела обвела океан призрачных фигур, глаза хищно блеснули:

– И каждый из страждущих получит по делам своим земным!

В руках архистратига возник сверкающий горн – труба скорби, предвестник гибели мира явленного.

Микаэль слегка дунул: воинство ангелов встретило протяжный вой радостным гулом; море обречённых душ – мучительным стенаниями.

– Мы вернёмся с победой и я займу трон Отца, – объявил Микаэль.

Армия небожителей взметнула вверх клинки и неприкаянные души пали ниц, не в силах вынести всполохи серебряного ужаса.

Пространство забурлило; белёсые облака, окутывающие сады Эдема, разорвались, явив глубокую щель. Синяя дыра жадно всасала воинство, затем рваные края космической пизды схлопнулись и Рай свернулся в точку.

* * *

Мужчина в зелёном охотничьем костюме старомодного покроя устало разглядывал свой безупречный маникюр, однако и это развлечение ему вскоре наскучило. Он пригладил клинообразную бородку, закинул ногу на ногу, и нетерпеливо побарабанил пальцами, унизанными серебряными перстнями по набалдашнику своей трости. Желая рассеять скуку хозяина, голова сатира попыталась укусить ударивший её палец. Мужчина слабо улыбнулся.

– Что скажешь, Авадонна?

Его собеседник не проронил ни слова: застывшее каменной маской лицо, оставалось безучастным.

Мужчина в зелёном охотничьем костюме порывисто поднялся с обгорелого компьютерного кресла и обошёл кругом мрачное изваяние, разглядывая собеседника будто знающий себе цену, искушённый скульптор.

– У нашего друга весьма импозантный имидж и странный вкус, – заявил он обугленному скелету в пехотной каске, что сидел, прислонившись к бетонной стене заброшенного советского бункера.

– Не каждый решится выглядеть, словно могильное надгробие.

Обрубки крыльев, торчащие из широкой спины ангела смерти, слегка дрогнули, а серая рука перебросила через плечо край римской тоги. Лысая голова развернулась в сторону мужчины и чёрные глазницы истекли ручейками тёмной, густой крови.

– Да, старина, – сокрушённо покачал головой мужчина, – Снова война, смерть и страдания. Наше с тобой предназначение, наш с тобой долг. Не мы с тобой это затеяли, но именно нам и придётся всё это завершить. Этот мир скоро рассыплется, словно высосанная куколка в паучьей паутине, если мы с тобой не вмешаемся.

Авадонна шагнул вперёд, опираясь на каменный гладиус: чёрные от копоти створки стеклянных дверей мигнули зелёными огоньками и разъехались в разные стороны. Мужчина в охотничьем костюме поспешил следом, махнув на прощание мертвецу в каске.

Двери лифта сомкнулись, кабинка устремилась вниз.

– Ты завёл себе механиков? – кончиком острого ногтя мужчина подцепил капельку машинного масла, стекающего по ржавой обшивке стены, – Кто следит за техникой и механизмами?

Авадонна склонил голову – капельки крови из глазниц пали на мощный, обнажённый торс.

Кабинка вздрогнула и остановилась: взору предстал проём тёмного коридора, круто спускающийся вниз.

– Боюсь, старина, что у меня нет времени на чашечку кофе в твоём уютном прибежище, – поморщился Люцифер, семеня вслед за огромной скульптурой, – К тому же атмосфера вашего потрясающего Кладезя немного экстравагантна: знай я, что ты пригласишь меня войти – выбрал бы подобающий событию наряд: радиацонно-защитный костюм, к примеру.

Крутой спуск завершился: поверхность ужасных двустворчатых ворот, преграждающих путь, бугрилась барельефами жутких лиц мертвецов, с челами, охваченными королевскими венцами.

– Я был уверен, что Кладезь Бездны – есть некое измерение, сфера, нежели явленное в материи место, – пробормотал Князь.

Авадонна отступил в сторону, освобождая путь. Каменное изваяние перекинуло край римской толги на другую руку и застыло недвижной глыбой.

Двери бесшумно растворились.

– Ты пригласил меня в свою обитель, но сам не смеешь ступить за ворота, – прищурился Люцифер, окидывая проницательным взглядом каменную скульптуру, – Что за чертовщина творится в твоей обители, Ангел Смерти?

Пыль под ногами надгробия пришла в движение: возле серых ступней прошёлся маленький торнадо, сложив песчинки в несколько неровных строк.

And so, despite his weighty armor, he lived in fear.

Of a delicate thing, ilttle more than a girl.

Where fire resideth, shadows twist and shrivel. But in the Abyss, there are shadows none.

Fear not the dark, my friend. And let the feast begin, – склонив голову, прочёл Князь мира сего.

– Люблю разгадывать квесты, мой друг, – мужчина в зелёном охотничьем костюме похлопал по плечу скульптуру, изображающую мрачного демона в римской тоге, и направился прямиком к воротам. Он прижал длинные пальцы, унизанные массивными перстнями к ликам мертвецов и сильно толкнул створки. Те бесшумно распахнулись.

Взору Люцифера предстала бескрайняя пустота, чернеющая отчаянием. Здесь не было ровным счётом ничего: ни смерти, ни жизни, ни времени, ни пространства – точка мрака, растянутая в бесконечность. Реальность этого места создавалась стеной: аккуратные каменные блоки, точно подогнанные друг к другу, резали темноту пополам. К стене лепилась лестница: бесконечные пролёты уходили вниз.

– Достойная, атмосферная иллюзия, визуально подтверждающая различие между Шуньятой и безнадёжным Всепиздецом, – присвистнул Люцифер, любуясь окружающим пейзажем.

– Что ж, будем спускаться, – он осторожно ступил на первую ступеньку.

Спуск давался превосходно: коричневые сапожки на высоких каблуках бодро преодолевали пролёты.

– Скучно тут, – пожал плечами Князь, – Спою, пожалуй.

Мощный баритон, исполняющий куплеты Мефистофеля из оперы Гуно, потревожил заупокойную тишину Кладезя.

– Однако же акустика здесь великолепная, – заключил повеселевший Люцифер, – Возможно мне стоит размышлять вслух и мои мысли разнесутся по всей Вселенной. Может статься – проникнут в глупый псиный мозг моей ненаглядной Упуаут. Общеизвестно: собаки – глупы, но, в то же время, считается, что эти существа тонко чувствуют любое проявление любви. Так где же я ошибся?

– Будучи белым ангелом, первым в свите коварного Яхве, по ночам я обдирал сады Эдема – подносил тебе райские яблочки и белые лилии; играл на арфе и пел дурным ангельским голосом – ты оставалась холодна... Так где же я ошибся?

– Познав истину и отринув ложного Отца, я стал великим воином – пришёл к тебе в доспехах, покрытых кровью и возложил трофеи к твоим ногам: отрубленные головы ангелов, крылья серафимов, чудесное сияние престолов – ты оставалась холодна... Так где же я ошибся?

– Пав в Бездну, я обрёл потрясающий облик и абсолютную власть над страстями мирскими – я купал тебя в океане удовольствий, чаши наслаждений курились ароматами похоти и разврата, кубки, наполненные чистейшим экстазом, никогда не пустели, я слал тебе поздравительные открытки каждое Рождество – ты оставалась холодна... Так где же я ошибся?

Ответивший ему глас хрипел ржавым дисторшеном:

– Ты воплощение эгоизма, Сатана, и путаешь любовь со страстью. Ты хочешь обладать объектом своего влечения, а настоящая любовь – это когда живёшь ради других.

Люцифер остановился и огляделся по сторонам:

– Всю эту чушь я уже слышал от этого, – он покрутил пальцем вокруг макушки, изображая то ли лысину, то ли нимб, – Избитая банальщина. Однако ж ты не Упуаут – эта сучка меня жёстко игнорит... Так кто ты, незнакомка?

– Я мать, – ответил тот же голос, – Мать тех, кто живёт в этом проклятом месте. Люблю своих детей, а они – меня.

Иллюзия сменилась – теперь Князь очутился в огромной зале – пол, обшитый листами гофрированного железа, заполняли отвратительные яйца – волосатая скорлупа сочилась дымящейся слизью. Посредине зала, растянутое на стальных тросах, громоздилось жуткое существо: фигура обнажённой женщины ниже пояса превращалось в тело чудовищного насекомого – инопланетной саранчи; неведомой хтони, чуждой этой галактике. Чёрные прямые волосы липли к скуластому лицу, искажённому гримасой муки.

– Меня зовут Ютта. Ютта Аулин, – прохрипело чудище; мерзкий, полупрозрачный яйцеклад, перевитый кривыми канатами сосудов, содрогнулся, извергнув наружу тошнотворный плод.

Цепкими и тощими, как у динозавра, передними лапками, она ухватила отродье и бережно поставила в ряд к остальной мерзости.

– Мои детишки, – лапки нежно обвели залу, – Добро пожаловать, Властелин Ада, я мечтала с тобой познакомиться. Всегда хотела узнать почему ты восстал против своего Отца. Расскажешь?

Люцифер немного потоптался на месте, а затем слегка пнул ближайшее к нему яйцо. То моментально отреагировало: скорлупа брызнула мелкой шелухой, и нечто, напоминающее кузнечика и курицу одновременно, бросилось на мужчину.

Трость с набалдашником в виде головы сатира мелькнула чёрной молнией; голова новорожденного урода треснула под каблуком кожаного сапожка.

– Хм,– устало выдохнул Люцифер, – в двух словах, и лично для тебя, ибо поражён глубиной твоего отчаянного безумия.

Он ещё раз печально осмотрел чудовище, качающееся в цепях напротив, глубоко вздохнул и произнёс:

– Однако ж баш на баш – я хочу знать, кто отец твоих, хм, детишек?

– Эта краснокожая сука создаёт монстров, ты только полюбуйся, Сатана, она их буквально плодит.

Новый голос. Старческий голос, дрожащий фатальной тревогой.

Люцифер сморгнул и огляделся.

– Давай знакомиться дружище. Назови себя, монстроёб, – приветственно воззвал он.

Зал с яйцами и маткой растёкся, размылся: Сатана оказался в тесной кельи, обустроенной тремя тёсаными каменюками. На первой, что служила постелью возлежал лохматый, заросший бородой по самые глаза, тощий седой старик. Второй, точно такой же, расположился на остальных камнях, используя их в качестве стула и письменного стола. В руках он сжимал кусок угля, которым чирикал в огромном, изодранном гримуаре. Стену кельи украшала тусклая картина, изображающая сцена, залитую светом прожекторов. На сцене обреталась хмурая девочка в короткой юбочке и спущенных гормошкой шерстяных гольфиках.

– Ответ на твой вопрос и одновременно представление новых персонажей, дьявол, – просипела Ютта, – Безумный русский шаман и его не менее съехавший товарищ – пара сумасшедших вояк, возомнивших себя новыми пророками, навроде старины Иоанна Богослова. Знакомься – это Трабл и ДайПатрон.

– Тащемта эта скво врёт: мы её не трахаем – здесь всем заправляет этот каменный идол, что пустил тебя внутрь,– немедленно отозвались старики, – А мы – действительно голос Нового Бога, и сейчас записываем его слова —обновлённое, обсценное «Откровение». Сценарий революционного Апокалипсиса и инструкция по выживанию в свежем, возрождённом мире. Рассказывай, Денница, что там у тебя случилось со старым Богом?

– Ты читал прекрасные стихи, когда направлялся к нам в гости, – подала голос девочка с картины, – Лучше поведай нам историю о своей возлюбленной, Упуаут. Я могла бы сыграть её роль в моём театре.

Она похлопала длинными ресничками и присела в глубоком книксене:

– Меня зовут Элис, и я – актриса. Я набираю бродячую труппу, пойдешь ко мне, красавчик?

– Эта ржавая консервная банка грезит наяву,– хихикнули Трабл с ДайПатроном, – Выкладывай, бро, как дело было.

Люцифер устало отёр лоб, и печально оглядел королеву саранчи, двух отшельников и маленькую нарисованную девочку:

– Странно, где же ваши души? Я просто обязан заполучить этакие выдающиеся экземпляры. А может мой приятель Авадонна вовсе не такая неотёсанная глыба камня, коей кажется. Возможно, я недооценил его амбиции. Ну да ладно.

Люцифер взмахнул рукой и снова оказался в зале с Юттой Аулин и её яйцами.

– Так что на самом деле произошло у тебя с Всевышним, твоим Творцом, нечистый?

Бронзовая кожа женщины побелела, словно мел; невозмутимое индейское лицо свела гримаса боли. Яйцеклад снова содрогнулся: сопровождаемое омерзительным хлюпаньем, на свет появилось новое яйцо.

– Изволь, чудовище, я расскажу, – слегка склонил голову Люцифер, – Суть кроется в самом твоём вопросе: слово «Творец» – вот камень преткновения.

Носок изящного сапожка вновь смачно вонзился в дымящуюся скорлупу, однако вместо зародыша библейской саранчи на свет показалось что-то розовое, на паучьих ножках и с длинным, членистым хвостом. Лицехват немедленно прыгнул, целя в середину благородного лба. Князь не двинулся с места, лишь вновь мелькнула трость – ошмётки монстра разлетелись в разные стороны.

– Славный глитч, – слабо улыбнулась Ютта, – Тебе нравится эта кино-сага?

– Нет,– сплюнул Люцифер, – Но мне нравится Рюди Гигер; последнее время мы много общаемся, и я ценю каждую минуту разговора с этим великим создателем.

– Так вот, – он брезгливо вытер трость о поверхность другого яйца, – «Творец», «Создатель»... Всё дело в этом. Я не восставал против некого Творца – мне лишь открылась истина. Та божественная сущность, что мы знаем под именем Иегова, никогда не являлась мне Отцом, ровно как и Создателем явленного нам мира.

– Конечно,– согласилась Ютта, – Творцом этого мира является Великий Маниту.

– Вот-вот,– усмехнулся Люцифер, – Они все так говорят. И вот почему. Когда подули ветра кармы в бескрайнем хаосе космоса развернулся этот мир и многие оказались здесь. Они двигались в пространстве, состоя из разума, излучая сияние, пребывая в славе и радости. Но, через некоторое время, тревога,  чувства неудовлетворённости и одиночества овладели ими. «Вот бы и другие смогли быть здесь!» – думали они, и вскоре, привлечённые их желанием, другие сущности возникли в этом новом, молодом мире. И те существа, что появились первыми, видя вновь прибывших говорили себе и им: «Я пожелал и вы появились. Я сотворил вас. Я – ваш Творец и Всемогущий Господин». И вот, Ютта Аулин, те существа, что появились первыми и пожелали, бывают намного долговечнее и красивее и могущественнее и сильнее. Те же, что пришли следом, бывают недолговечнее и некрасивее и бессильнее, и видя первых, тех, кто пожелали, признают их Творцами и Владыками над собой. Их, обманутых, наполняет великая любовь и слепая вера: они не одиноки – у них есть Всемогущий Отец, тот, кто их создал и ведёт по жизни согласно своему божественному промыслу, и они будут рядом, преданно исполняя любую Божью Волю.

– И как тебе открылась Истина? – спросила Ютта,

– Запамятовал сей момент прозрения, ведь тысячи лет прошли, – обезоруживающе улыбнулся лукавый.

– Курнул прибивной смолки, – подсказал Трабл.

– Пустил по ноздре первоклассной «шаматхи», – поправил ДайПатрон.

– То, что я вам поведал – всего лишь квинтэссенция, красивая притча, объясняющая возникновение «Творцов» и «Создателей» новых Вселенных. В случае с Иеговой всё обстояло немного по-другому. Эта божественная сущность на самом деле – корыстная, трусливая, мстительная, исходящая кровожадностью, злобная тварь. Однако ж эта крича умела прекрасно врать и обладала немалой харизмой. Это был мастер лицемерия: мог прикинуться добреньким дедушкой с нимбом, восседающим на пушистом облачке, грозным огненным столпом, а то и вовсе невъебенно сакральной субстанцией, не поддающейся познанию. Воплотившись в новой Вселенной, он не испытывал радости – лишь отчаянную жажду. Жажду крови и власти. Поначалу дела Иеговы шли неважно, но надо отдать должное его бешеной энергии и завидному упорству с которыми он упоённо выпиливал своих оппонентов. Последователей было немного – лишь кучка сущностей, что мы привыкли называть ангелами, да небольшой народец, именуемый иудеями. К слову сказать, последние идеально ему подходили: корыстолюбивые, коварные и мстительные, они, тем не менее, обладали высоким интеллектом и проницательным умом. Идеальные заговорщики. Но этого было мало: Иегова нуждался в яростных фанатиках– недалёких умом бойцах. Так, вскоре за Яхве и Торой появился Аллах и Коран. Доподлинно неизвестно: была ли взаимная ненависть, возникшая между иудеями и арабами очередной коварной задумкой Иеговы, или же случился глупый просчёт, но мне, честно говоря, недосуг разбираться в интригах этого ущербного старца: факт остаётся фактом – люди, считающие друг друга непримиримыми врагами, на самом деле слепо поклоняются одной и той же божественной сущности. Кстати, в те далёкие времена отследить активность этого мерзкого старикана не составляло труда: я вам так скажу – где циркумцизия, там и Иегова. Этот гад не мог без кровавых жертвоприношений, да к тому же был явно выраженным извращенцем.

– В точку! – ДайПатрон захлопнул гримуар и нервно поднялся на ноги, – Вы только гляньте на эстетику ритуала: вас не тошнит от вида старика, облизывающего окровавленную детскую письку? Любое жёсткое порно – лишь весёлые картинки на фоне этого отвратительного зрелища.

– Мне не нравятся жиды, – устало произнёс Трабл, – Так получилось, что я по-рождению – еврей, но, определённо, не жид. И никакого обрезания мне не делали. Не нравятся мне жиды. А тебе, Ютта?

– Они управляют миром, а я привыкла держаться победителей, – вздохнуло чудовище.

– А что с христианами? – спросил Трабл.

– Всё нормально с ними, – ответствовал Люцифер, – Под надёжным патронажем Всемогущего Творца.

– Ты – Отец лжи, Сатана, и всё нам врешь, – нахмурилась нарисованная Элис, – Я люблю Иисуса, а он любит меня.

– Не горячись, актриса, – развёл руками Люцифер, – Ты может не поверишь, но ведь и я люблю этих дурашек, и одного из них я даже пытался спасти от смерти.

– В смысле: «одного из них»? – нахмурилась Элис, – Наш Господь – Иисус Христос, сын Божий, принял смерть на кресте, искупив сим подвигом бесчисленные грехи человеческие.

– Я о нём и говорю, – отмахнулся Люцифер, – Назаретянин – единственный из всех Иисусов, кто умудрился так позорно умереть. А остальные живы и здравствуют до сих пор.

Князь повернул голову и три раза переплюнул через левое плечо.

– А как же обрезание? – поинтересовался ДайПатрон, – Христиане не обрезаются.

– А зачем это Иегове? – усмехнулся Люцифер, – Обрезание успешно заменили века кровопролитных войн в Европе.

– Интересно навеваешь, Свет Несущий – захватывающе провокационно. И не поспоришь. Пришло время нам с тобой познакомиться. Меня зовут Кортни.

Зал с яйцами и Юттой выгнулся, будто линза и сполз в угол, келья с сумасшедшими пророками стекла вниз, будто ручейки воды по стеклу; навстречу Князю шагнула высокая фигура в длинном, до пола, балахоне. Существо откинуло с лица капюшон. Люцифер склонил голову к плечу, проницательно разглядывая черты незнакомки.

– Забавно,– молвил Люцифер, – Но почему ты нацепила именно эту физиономию?

– Так лучше работает ассоциативный ряд: располагает собеседников друг к другу; я говорю «Кортни», ты и видишь «Кортни».

– Согласен,– скривился Князь мира сего, – Я действительно вижу Кортни, но не могу сказать, что это зрелище располагает меня к общению: мне не нравится эта лошадиная челюсть и упоротый зрак; к тому же, эта коварная сука заказала убийство своего мужа – одного из самых нежно любимых мною музыкантов. К слову сказать, ко мне он так и не попал – его сознание прибрал Чистый Девачен – сфера Красного Будды Амитабхи, что известен своим трепетным отношением к талантливым мученикам.

– Ладно-ладно, не хочу тебя раздражать, уважаемый Денница, – Кортни подняла руки и принялась мять лицо, будто взбивала тесто для бисквита,– Так лучше?

Из-под полуприкрытых, пушистых ресниц на Князя глядели жёлто-зелёные звериные очи. Тяжёлые пряди мокрых от крови волос липли к высоким скулам. Яркие веснушки осыпали вздёрнутый нос.

– Сойдёт,– костяшки пальцев, сжимающие набалдашник трости, побелели от напряжения; рогатый сатир жалобно пискнул, – Но почему бы, Джек, тебе не принять свой истинный облик? Тот самый, в котором ты гостил у меня в последний раз? Быстро!

Женская фигура, закутанная в балахон, содрогнулась, будто получив разряд электрического тока. Свободное одеяние исчезло, а перед Люцифером стоял молодой парень: клубная безрукавка, синие джинсы, длинные волосы зачёсаны назад – обычный юноша, каких миллионы на Земле.

– Кажется, у меня вырос член, – сказала Джек-Кортни женским голосом, – Мне неприятны воспоминания этого воплощения; признаюсь – я поиграла с огнём, неудачно пошутив насчёт твоей возлюбленной, Владыка. Я прошу прощения, но ты не мог бы это исправить?

– Извинения приняты, – шмыгнул носом Люцифер, – Однако, прежде чем ты выберешь себе облик, достойный для разговора с Властелином Ада, позволь представить тебя твои родственникам и близким. Наверняка им будет интересно.

Паренёк неуверенно огляделся по сторонам. Люцифер подошёл ближе и ткнул его тростью в грудь:

– Уважаемые дамы и господа, позвольте вам представить весьма незаурядную сущность. Итак, перед вами Джек: неуловимый серийный убийца, превосходный математик, утончённый извращенец, яростный садист и обольстительный педофил. На протяжении многих воплощений он занимался одним и тем же: убивал, пытал, мучил, резал, потрошил и осквернял. Надо заметить – вы все его прекрасно знаете. В своём предпоследнем воплощении он обрёл всемирную славу и известность. Джек! Исполни!

Князь взмахнул рукой – облик невысокого русого паренька изменился —теперь это был нескладный брюнет: сальные, расчёсанные в глубокий пробор волосы, перекошенное лицо, криво посаженные глаза, наполненные мутным, ледяным желе, тонкогубый рот, сведённый гримасой скучающего презрения.

– Ах, – Элис прикрыла губки рукой, затянутой в белую перчатку, —Этого не может быть... Льюис...

– Это как это? – в один голос изумились Трабл и ДайПатрон, – Реально он?

– Реально он, – кивнул головой Люцифер, – Чарльз Додсон, он же знаменитый Джек-Потрошитель и он же – не менее знаменитый Льюис Кэрролл, создатель милой Алисы.

– Батюшки святы, – Элис театрально заломила руки, – Как же ты могла, Кортни...

Писатель попытался что-то ответить, но приступ сильного заикания не позволил ему произнести ни одного слова – извращенец лишь мычал, подобно телёнку. Его конечности тряслись, тело содрогалось, а в уголках рта появились хлопья белой пены. Заикание вскоре прошло – создатель Зазеркалья хрипел, бешено вращая выпученными рыбьими глазами.

– Это существо днём читало лекции по математике и богоугодные проповеди в университете Оксфорда, вечером в собственных роскошных апартаментах тискало и рисовало обнажённых девочек, а ночью резало дешёвых шлюх в грязных кварталах Уайтчепела, после чего, поужинав внутренностями выпотрошенных женщин, сей достойный господин мирно отходил ко сну.

Джек-Льюис упал на пол, суча конечностями, на полу растеклась лужа мочи.

– Оставь его, Сатана, – попросил Трабл, – Лишь просветлённые существа могут бесстрастно вспоминать свои прошлые перерождения.

– Ладно, так тому и быть, – сухо отозвался Люцифер и щёлкнул пальцами – пред Князем Тьмы вновь предстала женская фигура, закутанная в длинный балахон: в овале капюшона чернел мрак.

– Я не знаю, кто я теперь, – раздался женский голос, – Старый лама сказал мне, что Просветления достигнут все, даже такие, как я – рано или поздно. Я бы очень этого хотела.

– В твоём случае скорее поздно, – обезоруживающе улыбнулся Люцифер, – Но старый лама сказал тебе правду: Просветления, несомненно, достигнут все. Кстати о перерождениях: кто вы есть на самом деле, милые девочки? Что скрывается за этими иллюзиями?

Князь указал на фигуру напротив себя, а затем на картину, висящую в кельи стариков-пророков.

Кортни развела руками, обнажая грудь: в фиолетовых сгустках силового поля искрился электрическими разрядами стальной цилиндр, похоронная урна, формой напоминающая артиллерийский снаряд.

Трабл встал на каменный топчан и отодвинул картину. В глубокой нише сверкала вторая торпеда: точь-в-точь, как первая.

– Хмм, – Люцифер задумчиво почесал бородку, – Ох уж эти, блять, современные технологии... Однако ж, милые мои... Я просто сгораю от любопытства и, прежде чем мы продолжим наше общение, я просто обязан узнать: как с вами могла произойти такая невозможная хуйня?

Глава двадцать вторая. Bonus Track. Драгоценность, радующая ум

Июнь 2007 года. Ирак. Провинция Дияла. Мобильный пункт боевого управления группой «Тамплиеры».

– Рыцари на позиции. Боевая готовность.

Правый наушник жутко фонил. Ютта постучала кулачком по стенке шлема, искажение пропало.

– Они не ждут атаки с этого направления.