Текст книги "Кого не взяли на небо (СИ)"

Автор книги: Клим Мглин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 52 страниц)

– Будет больно?

Одна из сестёр, которая легко могла бы быть как Армандой, так и Флёр, прекратила играться с длинной рыжей волосиной, растущей на груди германца практически в полном одиночестве. Намотав её на свой длинный палец, вампиресса с наслаждением дёрнула рукой. Юрген проснулся окончательно.

– Не больнее, чем сейчас. Я полагаю, инквизитор, что у тебя ещё очень много вопросов. Но вот тебе мой совет. Не торопись. В данный момент времени для тебя бессмысленно получать новые знания. Скоро ты станешь абсолютно другой сущностью. Если повезёт.

Сестрички хихикнули. Одна из них продолжила:

– Это – реинкарнация, которая слегка отличается от канонической. Ты не теряешь память, не меняешь тело, но, в общем и целом, ты – уже абсолютно другая сущность.

– Причём мёртвая сущность, – добавила вторая.

– Поэтому, предлагаю приступить к главному. То бишь непосредственно к твоему обращения. Как говорится – «раньше сядем, раньше выйдем».

Тевтон резко приподнялся на локтях и потревоженные женские головки слегка столкнулись.

– Итак, дамы, – лицо Юргена внезапно помрачнело. – Вы правы. Давайте покончим с этим. Что мне надо делать?

Арманда уселась на колено инквизитора, и, потирая ушибленный лоб, безмолвно и с укором взирала на тевтона.

Флёр приблизила белое лицо вплотную к мрачной германской роже и доверительно произнесла:

– Для начала тебе снова нужно исполниться душевной благодати, ибо это – самое главное условие ритуала. Ну-ка подвинься.

Она оседлала Юргена сверху и ёрзать вхолостую ей долго не пришлось.

– Так-то лучше, – томным, всхлипывающим голосом сообщила вампиресса. – Теперь можно и начинать. Расслабься, инквизитор, больно не будет, мы тебя обезболим. И помни – чтобы всё получилось, нужно, чтобы ты этого действительно хотел.

– Я хочу, – прохрипел Юрген.

Лицо инквизитора прояснилось, он поудобнее обхватил ягодицы Флёр, усердно помогая ей двигаться.

– Вот и хорошо, – снова всхлипнула Флёр, – Oh mon dieu, comme c’est bon...

Ритм её грациозных движений заметно ускорялся, темп глубокого проникновения постепенно сменялся резкими, смачными прыжками. Ни одна из познанных Юргеном женщин никогда не демонстрировала такого изощрённого танца. Окружающий его мир потёк, будто сладкая патока. Рыбьи глаза тевтона подёрнулись влажной дымкой.

– Я хочууу, – заорал он во весь голос, и вдруг, сам от себя такого не ожидая, приподнялся и схватил девушку за волосы.

Пригнув её голову к своему рту, он вцепился зубами в белую шею, будто лис, подкарауливший аиста.

– Bien, continue, – прошептала Флёр, продолжая свой искусный танец.

Её лицо менялось – рот разошёлся огромной прорехой – от уха до уха зияла огромная, безгубая пасть, ощеренная четырьмя рядами кривых рыбьих зубов.

Из-за спины сестрёнки выглянула Арманда – у неё был точно такой же невозможный ебач. Флёр резким движением бёдер поставила мощный завершающий аккорд, заставив Юргена оторваться от её разорванной шеи. Тевтон поднял вверх свою залитую кровью рожу и протяжно взвыл, изливая внутрь вампирессы потоки скверны. Когда две прелестные головки прильнули к его шеи, его вой перешёл в сдавленный хрип, спустя четыре удара сердца хрип сменился бульканьем, а ещё через пару мгновений всё было кончено. Сёстры с видимым трудом оторвались от чудесного нектара, истекающего из рассечённых артерий, и снова улеглись на обнажённую грудь мёртвого мужчины.

* * *

– Мёртвый он значительно тяжелее, – просипела Арманда, налегая на грубую верёвку, конец которой был привязан к ржавому кольцу, торчащему из стенки грубого, наспех сколоченного гроба, – Может поможешь?

– Я тащила его на плече от базы канадских морпехов до самого замка. Это двадцать лье. И помощи не просила. Почему ты такая бесстыжая? – Флёр подобрала конец второй верёвки, что волочился по земле, словно дохлая змея и, укоризненно глянув в сторону сестры, впряглась в гроб.

– Далеко нам ещё до кладбища? – спросила Флёр.

Арманда остановилась и, подойдя к гробу, села на крышку.

– Может, нам следовало рассказать ему всю правду?

Флёр села рядышком и обняла сестру. Они сменили свои вечерние платья на повседневную одежду и выглядели как две обычные девушки, не особо заботящиеся о своём внешнем виде. Синие джинсы, футболка и розовые конверсы. Неряшливое каре. Обычные девчонки с чёрными – от края до края – глазищами.

– Тебя мучает совесть, милая? – спросила Флёр.

– Да вроде того, – ответила Арманда.

Флёр встала и перекинула через плечо конец верёвки.

– Не переживай. Мы – дети зла, исчадия ада, поэтому ложь и обман – наше нормальное поведение. Мы всё сделали правильно.

– Ладно, – Арманда присоединилась к сестре, – Так далеко нам ещё?

Они уставились друг на друга и некоторое время просто выжидали. Потом снова потащились вперёд. Две одинаковые девушки в одинаковых драных джинсах, коротеньких футболках и розовых кедах тащили по средневековым улочкам старой Риги огромный гроб. На город, неспешно кружа, падали первые снежинки.

* * *

– Пришли.

Они остановились возле кладбищенских ворот, заржавленных и заросших. Одна из сестёр пнула розовым конверсом массивную створку, но та лишь слегка скрипнула, и осталась на месте, удерживаемая уродливыми побегами опутавших её кустов. Девушка скрипнула в ответ – зубами и с досадой, а потом попробовала опять. Пнула посильнее. Железная калитка, что не открывалась лет семь, распахнулась настежь, с корнем вырывая вцепившиеся в неё растения. Сёстры втащили гроб, и огляделись. Одна нахмурилась, вторая – нахмурилась и поёжилась.

– Плохие воспоминания? – спросила первая.

– Угу, – ответила вторая.

– У меня тоже, – сообщила первая.

– Двести лет прошло, а ничего не забылось. Как вспомню, так мороз по коже, – пожаловалась вторая.

– Такое никогда не забудется. Живой человек забывает муки своего рождения. Но мёртвый вампир – никогда, – поддержала её первая.

Они шли вперёд, по узкой, кривой аллее, что петляла меж покосившихся крестов и скорбных ангелов. Одной из сестёр явно надоело тащить гроб молча. Она сказала:

– Живой человек, узнав про эту часть ритуала, непременно бы спросил: «Неужели, мол, никак нельзя модифицировать процесс обращения? Зачем вам самим эта дичь? Неужто технологический прогресс чужд таким, как вы? Вот мы, люди, чтобы на свет появиться, вскоре мамкину манду и вовсе использовать перестанем. Пробирка, биомешок и вауля – здравствуй мир. Никаких страданий с обеих сторон. Мать и ребёнок – живы и здоровы. И, кстати, почему про этот важный момент ритуала ничего не написано? Ни у Райс, ни у Стокера, ни у Кинга, ни у Лукьяненко...»

– Что за Лукьяненко? – спросила вторая, но ответа не получила, ибо первая вопрос проигнорировала; второй же нравилось тащить гроб в полной тишине, поэтому переспрашивать он не стала: двести лет живёт, не зная Лукьяненко, и ещё, даст бог, двести проживёт, так и не узнав.

– Послушай, Арманда (ура, теперь мы знаем, кто есть кто), – сказала Флёр, уже не слушая язвительные комментарии сестры в адрес всего человечества, – Давай здесь. Возле того безносого ангела. Я устала, и есть хочу. Закончим с этим и пойдём, по городу погуляем. Может встретим кого.

Арманда, пустившаяся в пространные рассуждения о плюсах и минусах роботов-андроидов, что некоторое время назад потеснили всех одушевлённых жриц любви, наконец-то заткнулась и остановилась. Огляделась и согласно кивнула. Место было, что надо. Всё по канонам. Плешивая полянка с одиноким ангелом. Кроме носа, любимец божий лишился правого крыла и левой руки, но его романтическая скорбь никуда не делась. Прекрасное, обосранное птицами, лицо таращилось в пространство грустными мраморными белками. Остальные могилы, толпой сгрудившиеся вокруг, почему-то держались на некотором расстоянии от небесного посланца.

Флёр отщелкнула застёжки и сдвинул крышку гроба.

– Ай ты мой родненький, мой ненаглядненький, на кого ж ты меня бросил, паскуда, – запричитала девушка, заламывая руки над телом мёртвого инквизитора.

Арманда прыснула.

– Тебе не стоило бросать театр, – сказала она и направилась вглубь зарослей, бросив напоследок, – Ты начинай, Флёр, я скоро вернусь.

Флёр взяла лопату, что валялась сверху мертвеца и сморщила свой вздёрнутый носик.

«Начинай, Флёр. Кто бы сомневался. Хоть бы сказала для приличия, что пошла искать вторую лопату. Не надейся, сестричка, на халяву. Половина ямы – твоя. Так что возвращайся поскорее.»

Она поплевала на ладони, размазала друг о дружку, а затем по волосам. Потом размахнулась, и воткнула ржавое полотно в землю.

* * *

Соткен заглушила двигатель, потом стянула через голову армейскую куртку и отшвырнула прочь. Пролетая, та слегка задела Невенку и девушка собралась изречь что-то едкое и грубое, но слова застряли у неё в горле. Грудь, подчёркнутая полупрозрачным бюстгальтером, являло собой само совершенство. Такого бюста она никогда в жизни не видела. А ещё она никогда не видела, чтобы Теофил Рух, польский епископ и единственный претендент на папскую тиару, краснел. Это зрелище доставило ей намного больше, чем невозможно идеальные сиськи.

«Ведьма», – подумала она, сверля кривушку взглядом, – «Ортодоксальная. Фаерболами не кидается, человека в трухлявый пень не превратит, но чары её не менее опасны. Любит одурманивающие зелья. К тому же коварна, безжалостна и мечом владеет, как японский самурай».

Соткен, будто прочтя её мысли, скабрезно усмехнулась. Она открутила крышку пластиковой бутылочки и обильно плеснула из той себе под левую грудь. Её бок рассекала глубокая рана, оставленная кинжалом брата Рагиро. Жидкость протестующе зашипела, превращаясь в кровавые пузыри. Невенка невольно поморщилась, Соткен лишь слегка прищурила свои глаза – серая сталь потемнела; малюсенький, с булавочный укол, зрачок, слегка блеснул.

– Давай я помогу, – внезапно для самой себя предложила Оскаала.

Соткен перевела на неё свои пугающие глаза, и взгляд стал понимающе-снисходительным.

«Сука, она знает, как работают её сиськи».

Но отказываться было поздно. Невенка придвинулась поближе и, облизнув пересохшие вдруг губы, принялась осторожно бинтовать кривое туловище. Всякий раз, когда Оскаала перехватывала бинт за обнажённой спиной, и легонько приобнимала Соткен, она слышала, как та утробно помуркивает.

– Довольно, сладенькая, – Соткен нежно отстранила увлёкшуюся девушку.

Её стальные, блестящие глаза скользнули по лицам спутников.

– Прежде, чем мы начнём задавать вопросы или выяснять отношения, я думаю, что каждый должен сказать остальным правду. Правду о том, что конкретно он хочет, исходя из сложившейся ситуации. А потом, если наши желания хоть в чём-то сойдутся, мы можем что-нибудь придумать. Или продолжить убивать друг друга.

Невенка недобро прищурилась и сказала, протягивая Соткен её армейскую куртку:

– На вот, прикройся. Не размахивай своими прелестями.

Соткен пожала плечами и натянула куртку.

– Давай начнём с тебя, девчонка. Что ты хочешь? – снова спросила она.

Невенка уставилась на великолепный бюст, исчезнувший под тканью пятнистого хаки и ответила, не раздумывая:

– Я бы хотела исполнить свой долг. Сжечь на костре одну весьма опасную ведьму, из-за которой я лишилась своих товарищей, и которая, судя по всему, околдовала старину Тео, моего духовного наставника и военного предводителя. Но, прежде всего, я хочу попытаться спасти брата Юргена, потому что инквизиторы не бросают своих товарищей в беде. Те твари застали нас врасплох, и произошло это из-за тебя, – палец Невенки ткнул Соткен в грудь, – Поэтому ты должна помочь мне. Ты же не просто так появилась. А на костёр пойдёшь позже. Кстати, это Селести послала тебя к нам?

– Боюсь, я не могу тебе позволить сжечь эту фрау на костре, – вступил в разговор Его Преосвященство, – У меня на неё другие планы, – он мечтательно улыбнулся, но тотчас же помрачнел и добавил, – Которым, судя по всему, не суждено сбыться, если мы попробуем схлестнуться с теми двумя милыми девушками. Это, сука, высшие вампиры. Они никого не боятся. Помнишь, Оскаала, мы уже пытались с тобой однажды.

– Боятся, – возразила епископу Невенка, – Высшие вампиры бояться оборотней. Это знает любой школьник. Оборотни для вампиров, даже высших – неминуемый пиздец. А я знаю одного. И ты знаешь. И она, – грязный палец вновь упёрся Соткен в сиську, – Знает. Именно поэтому она здесь. Даже если думает, что пришла по собственной воле. Селести послала её за нами. Я же говорила, что мы нужны ей. Она расстроится, когда узнает, что нас теперь всего двое. Селести найдёт вампиров и сделает из них кебаб. А нам нужно встретиться с ней. Ведь мы же именно этого хотели, Ваше Преосвященство. Нам надо всё выяснить.

– Позвольте, позвольте, – Соткен вскинула вверх обе ладони. – Мне просто были нужны мои скляночки, – она пощёлкала себя по грудям, сиськи нежно звякнули в ответ, – Я не выполняю никаких тайных миссий. Я вообще далека от всяких там вампиров и оборотней. Мне эта мистика уже вот где сидит, – ребром ладони она выразительно чиркнула себя по горлу, – Кстати, вы не дали мне сказать, чего хочу я. Я хочу спокойно жить. Мы с Теофилом могли бы найти уединённое, безопасное место. Жить там тихой спокойной жизнью. Охотиться, выращивать мак. Тебя, дурашка, – длинный грязный палец с обгрызенным ногтем ткнул Невенку в лоб, – Я бы удочерила. А то пропадёшь одна. Вы, судя по вашему наряду, несчастные попаданцы? И вампиров этих с собой из прошлого притащили?

– Чё, бля? – не вкурила Оскаала. – Тео, скажи что-нибудь этой курве.

– Знаешь её? – епископ протянул Соткен клочок бумаги.

Это была пожелтевшая от времени фотография.

– Ёп твою мать. Вот сука, – Соткен взяла фото, но, едва взглянув на него, выронила клочок из рук, будто обжегшись.

Лицо её нахмурилось.

– Ладно, – пробормотала она, – Видите, так или иначе, каждый из нас фигурирует в желаниях другого. Поэтому нам всё же нужно найти общий язык. Давайте, для начала, найдём место, где можно удобно устроиться и безопасно провести ночь. А там уже и поговорим. Кстати, у вас есть что-нибудь покушать?

– Есть, – с заговорщическим видом подмигнула ей Невенка, – Если свернуть на тот поворот, – новый тычок пальцем, на этот раз – в лобовое стекло броневика, – То в конце этой тропинки будет какое-то строение. Мне кажется, это крепкий, бревенчатый дом.

– Хм, – татуированные брови недоверчиво изогнулись, – Что ж, сейчас проверим.

Мотор взревел, и Ньяла съехала на лесную тропинку, оставив после себя на трассе лишь сизый дымок.

* * *

Смутная тревога пришла намного раньше пробуждения. Пробуждение же сопровождалось ужасом. Он понял, что не может глубоко вдохнуть, и попытался сесть, но что-то мешало. Он не мог понять, открыты ли его глаза, поэтому попытался их потрогать. Руку поднять не удалось. Что-то мешало. Он хотел согнуть ноги в коленях, но и это не удалось. Что-то опять мешало ему. Осознавание пришло постепенно, и ужас, владеющий им, уступил месту абсолютному кошмару. Он понял, что мешало. Потом вспомнил, почему он здесь. Мысленный ответ заставил его закричать в полный голос, он принялся биться лбом и коленями в невидимую преграду. Но теперь он знал, что преграда – это крышка гроба. Спустя некоторое время, разбив колени и костяшки пальцев, он обессилел и затих. Лежал, тяжело вдыхая спёртый воздух. Пахло сырой землёй. Глаза всё-таки удалось ощупать. Они были открыты. Затем он попытался потрогать жутко саднившее горло, но, как только его пальцы наткнулись на что-то холодное и липкое, он почувствовал дикий приступ тошноты и убрал руку. Положил себе на обнажённую грудь. Замер в надежде. И почувствовал. Оно билось. Надежда спровоцировала приступ бешеной энергии. Он с размаху влепил лбом в крышку, следующая серия последовала с помощью колен и ладоней, и ещё, и ещё. Потом он изогнулся в своём гробу, упёрся спиной в голые доски, на которых лежал, а конечностями вверх. Нажал так, что сломались не только деревяшки, но и пара его собственных костей. Крышка треснула, проломилась и на тело мужчины низвергся уничтожающий вес сырой почвы. Его распахнутые глаза и рот моментально забились кладбищенской землёй, руки и ноги вмиг обездвижились под лютой тяжестью влажного грунта. Некоторое время он пытался выкопаться, потом пытался только вдохнуть, потом и дышать перестал. Юргену повезло. Он снова умер, и умер быстро.

* * *

«Эта девчонка – не просто дурашка», – думала Соткен, глядя как Невенка отрешённо пырится в пламя очага, возле которого хлопотал сам Его Преосвященство, – «Судя по всему, она неплохо владеет мечом, а значит контролирует своё сознание. Наверное она из этих, придурковатых прорицателей, как их там... Блаженные, что ли».

Когда Ньяла свернула на указанную Невенкой тропинку, в конце той и правда обнаружился крепкий бревенчатый дом – именно то, что им было нужно для ночлега. Камин вначале никак не хотел гореть – весь дым шёл в помещение, но вскоре Теофил Рух вышел победителем из этой схватки. Дом проветрили и теперь, чумазый и довольный, горбун сидел на корточках возле пламени и развлекался обжариванием кусков мяса, нанизанных на длинное лезвие полуторного меча. Невенка и Соткен молча ожидали ужина. Пахло вкусно.

Соткен вытащила из кармана фотографию, полученную от епископа, но теперь не роняла снимок, будто он мог обжечь.

– Селести, – проговорила корякушка, поглаживая копну великолепных волос, ниспадающих на плечи изображённой на фото девушке, – Безжалостный инквизитор, и, по-совместительству, оборотень. А ещё некромант, объявивший себя воплощением древнеегипетского божества. Курва пандемониум, одним словом.

– Эй, – она легонько толкнула Невенку, – Очнись, и объясни мне, кто на самом деле эта пройдоха?

– Я не знаю, – Невенка подняла на жещину свои безумные глаза, – Может, она и правда богиня.

– Ерунда, – фыркнула Соткен, – Богинь не существует.

Теофил Рух улыбнулся одними уголками рта и одобрительно взглянул на кривушку.

– Она, несомненно, обладает сверхъестественными способностями, но до богине ей, как до Марса пешком. Однако согласен – эта сука смертельно опасна.

Невенка лишь грустно улыбнулась.

– Уже прогресс, милый Тео. Особенно для такого упёртого барана, которым ты, в сущности, и являешься. Жаль, что осознать «смертельную опасность» Селести тебя заставила смерть трёх твоих товарищей. И пропажа четвёртого. Кстати, что там с мясом? Я голодна.

Теофил Рух вытащил из очага потемневший клинок. Тот аппетитно шкворчал кусками нанизанной плоти.

– В гибели наших товарищей виноваты те девушки, которых привёл с собой в наше убежище недальновидный брат Юрген. Думаешь, я просто так на него наехал? Девчонки его просто использовали. Использовали, чтобы получить ещё больше жертв. И сейчас используют. Они уверены, что мы явимся спасать брата Юргена.

Соткен впилась зубами в поджаренный кусок мяса – дымящийся, истекающий прозрачным соком. Она зажмурилась от удовольствия, по её подбородку потекли струйки кровавого соуса.

– Это то, что я думаю? – серые глаза вопросительно скосились в сторону епископа и тот неопределённо покивал лохматой головой.

– Прекрасно, – подметила корякушка, угрызая крепкими зубами податливую мякоть, – Всю жизнь хотела попробовать, но так и не довелось.

– А мы явимся спасать нашего брата? – спросила Невенка Оскаала, – Он бы точно пришёл за мной.

– Он влюблён в тебя по уши. Или загнался, что влюблён по уши, – ответил Его Преосвященство, – Тебе нужен этот растяпа?

– Нужен, – потупилась Оскаала, – Но на рожон я не полезу. Мы попросим Селести помочь нам. Она нам Юргена, а мы ей – то, что она от нас хочет.

Девушка замолкла, прекратила жевать и вновь уставилась в огонь пустым взглядом.

– А может она хочет превратить вас в ходячих мертвецов, – уточнила Соткен, – С неё станется. У неё уже такие есть.

Теофил Рух бросил на кривушку нежный взгляд, полный обожающего скепсиса, после чего поднёс ей чайную кружку, полную красного вина. Вино вставило ту моментально:

– Я сама их видела, – распалялась Соткен. – У неё даже фараон есть. Дохлый. А ещё викинги. Я, кстати, собственноручно порешила с десяток этих непобедимых драконов моря. А с двумя перепихнулась. Одновременно. У одного из них был самый маленький...

– Ладно, – громыхнул Его Преосвященство, и с силой опустил клинок на первую, попавшуюся под руку, мебель, – Basta, anima mia. Давайте готовиться ко сну. Я буду стоять на часах, потом Невенка меня сменит. Утро вечера мудренее, как говорят в России. Утром решим, что нам делать.

– Она тебя просто провоцирует. Не думала, что то, что у тебя болтается между ног, милый Тео, способно лишить тебя разума. А дежурить я не буду. Мне завтра ещё с высшими вампирами биться. Пусть эта ведьма дежурит.

– Вряд ли мы уснём. Я, например, ничего такого, что бы мне понравилось, от вас не услышала. Меня не прельщает ни встреча с Селести, ни битва с вампирами. Поэтому, лишь только вы уснёте, я вас прирежу и уеду, – пообещала Соткен, и закутавшись в рваное тряпьё, растянулась на диване возле очага.

– Но, если уж выбирать, то я предпочла бы битву с вампирами. Я не хочу больше встречаться ни с Йолей, ни с её прихвостнями. Судя по всему, меня ждёт суровое наказание, – кривоватая женщина глубоко зевнула.

– А как ты оказалась в этой шайке? – спросила Невенка, но горбун приложил ко рту палец и Оскаала замерла.

Вскоре со стороны кушетки раздался густой и басовитый храп. Горбун удовлетворительно кивнул:

– Я подмешал ей снотворное в вино. Помоги мне связать её, – сказал Его Преосвященство, – А потом подержи. Первым делом я должен добраться до её бюстгальтера.

* * *

– Стой, – Арманда вытянула вперёд тонкую обнажённую руку, отливающую синевой замороженной мертвечины, и придержала Флёр, которая брела на полкорпуса впереди.

– Чувствуешь? – вампиресса задрала кверху лицо. Ноздри её аккуратного носика интенсивно раздувались.

– Дым, – констатировала Флёр, нюхнув ночного рижского воздуха, – Старая мебель и жареные крысы.

– Приятный сюрприз. Я была уверена, что мы употребили всех жителей этой части города ещё года три назад, – Арманда свернула в узкий проулок и зашагала вперёд, – Пойдём, нанесём выжившим визит вежливости. Мы как раз к ужину.

Ударил ощутимый мороз, и снег, нападавший за предыдущий день, превратился в плотный наст, хрустящий под ногами.

– Скажи, сестричка, почему такие, как мы, не отражаются в зеркалах, но, в то же время, оставляют следы на снегу.

– Понятия не имею, никогда над этим не задумывалась, – Арманда, шедшая теперь первой, замедлила шаг, и развернулась к сестре, глядя на цепочку следов, тянувшихся за двумя парами тощих ножек, обутых в розовые «конверсы».

Она пожала плечами:

– Кстати я могу их и не оставлять, – она снова пошла вперёд, – Вот смотри.

Теперь грязные кеды скользили по снежной поверхности бесконтактно, словно босые ноги Иисуса по водам Галилейского моря.

Арманда вошла в низенькую арку, Флёр последовала за ней, и сестрички оказались возле неприметной дверцы, каких сотни в старой Риге – древних, деревянных и безнадёжно запертых.

– Думаю, нам сюда. Уверена, что хозяева попытаются воспользоваться другими ходами к отступлению, и не соизволят радушно принять дорогих гостей. Поэтому, ты, Флёр, обойди домик и войди с чёрного хода. И не жди приглашения. Это – глупые человеческие предрассудки и наивные суеверия. Как и насчёт солнца, серебра, святой воды, чеснока и никчёмных христианских символов.

Флёр изобразила акулью улыбку и убежала.

Нога, обутая в высокие кеды, с размаху влепилась в дверь. Полетела щепа; грузно рухнул на пол выбитый массивный засов. Створка распахнулась и повисла, удерживаемая ржавой цепью. Арманда намотала ту на ладонь и вырвала вместе с креплением.

– Можно войти? – испуганно пискнула она в темноту, и вошла, не дожидаясь ответа.

Внутри было темно и тихо, как в могиле. Однако запах дыма и жареного мяса, явно указывал на присутствие здесь кого-то живого. Кто-то решил основательно перекусить. Арманда дошла до конца тесной прихожей и остановилась возле входа в маленькую гостиную. Тут было смрадно. Свет от пылающего камина подчёркивал густые клубы вонючего дыма, плавающие в помещении.

– Выходи, хозяин, – Арманда приблизилась к очагу и осмотрелась, – Познакомимся поближе. Поговорим. Мы любим разговаривать с живыми. Мы не испытываем к ним никакой злобы. Ничего личного. Так уж вышло, что вы – наша еда. Мы любим нашу еду.

– Выходи, мы тебя не больно убьём, – поддакнула ей Флёр, непонятно, каким образом проникшая в дом.

Обе близняшки замерли, прислушиваясь, а потом Арманда рассмеялась.

– Ты это слышишь? – спросила она у сестрёнки.

Та изогнула бровки.

– Он жрёт, – пояснила Арманда, – Торопливо и жадно. Даже не пытается сбежать. Сидит на втором этаже, в спальне, и жрёт жареную крысу. Я слышу, как трещат кости и скрипят его зубы. Слышу, как жадно он глотает. Бедняга. Пойдём, посмотрим на отморозка. Только не спеши, пусть успеет насладится своим последним ужином.

Обе сестрёнки осторожно приблизились к лестнице, ведущей на второй этаж. Древние, шаткие ступени пронзительно заскрипели, когда сестрёнки начали восхождение.

– Если ты можешь не оставлять следов на снегу, то, теоретически, ты можешь не скрипеть ступеньками, – предположила Флёр, нежно подталкивая под седалище идущую впереди сестрёнку.

Арманда мурлыкнула, повернула к ней головку, но ответить не успела. Темнота взорвалась яркой вспышкой, сверху яростно громыхнуло, и грудь вампирессы разлетелась кровавыми брызгами. Арманду отшвырнуло, как котёнка, попавшего под удар грязного сапога живодёра. Флёр смягчила собой её приземление, послужив прокладкой между стеной и тельцем девушки. Теперь обе барахтались на полу, запутавшись в двух парах абсолютно идентичных рук и ног.

– Вот сука, мне опять отстрелили сиськи, – пожаловалась Арманда, ощупывая рваную рану на груди, – Второй раз за последние пару дней. Невыносимая боль, скажу я тебе, милая Флёр. Поймай, пожалуйста, и приведи мне этого безжалостного пиздюка.

* * *

Флёр сидела на пыльном диване, широко расставив ноги. Худые розовые коленки торчали из обширных дырок на её линялых синих джинсах. На худосочную ручонку, пальцы которой были увенчаны тигриными когтями, были намотаны седые локоны человека, покорно сжавшегося возле её ног.

– Пить, – прохрипела Арманда и, встав на четвереньки, поползла по направлению к сестре.

Из дыры в её груди вывалилось что-то багровое, и, повиснув на обрывках сосудов и рваной плоти, потащилось за девушкой, оставляя кровавый след.

– Меня терзает смутное сомнение, – произнесла Флёр.

Она запрокинула голову человека так, чтобы Арманда смогла рассмотреть его лицо.

– Где я могла его видеть? – Флёр склонила голову к самому лицу мужчины. Рот, расползшийся от уха до уха исходил голодной слюной. Тягучие нити стекали плененному на щёки и лоб.

– Странный пассажир, не находишь, сестрица? У него лицо, как маска – какое-то кукольное. Неестественно глянцевое. А уши обрезаны, будто у терьера.

– Прикинь, что он про наши рожи думает, – прохрипела Арманда, прицеливаясь в ходящий ходуном мужской кадык, – Давай спрашивай его о том, что тебя так волнует, да поскорее. Мне надо выпить. Прямо сейчас.

Мужчина что-то промычал, а Флёр виновато потупилась.

– Похоже, я случайно сломала ему челюсть, пока брала в плен.

Мужчина скосил голову на кривые акульи зубы и яростно закивал головой. Рука Флёр ещё крепче сжала его седые космы.

– Неважно, – Арманда наконец-то достигла пленника, – Если бы он внял моему предложению, и спустился поговорить с нами, я бы с радостью послушала его историю. Но ты только посмотри, что он сделал, – и она продемонстрировала свой бюст.

Того не было. Сиськи были напрочь отстрелены.

– Такое женщины никому не прощают. Ни мёртвые, ни живые, – её рот превратился в жуткий оскал, разошедшийся тёмной зубастой прорехой.

Седой мужчина, невзирая на сломанную челюсть, истошно завопил. Крик вскоре затих, перейдя в невнятное бульканье.

– Оставь глоточек, – вежливо попросила Флёр.

* * *

Огромная, старая и больная луна поднялась над заброшенным кладбищем. Её нездоровый, жёлтый свет осветил заснеженные могилы, покосившиеся кресты и упавшие надгробные камни. Безносый ангел вздрогнул, когда свеженасыпанный холмик земли под его ногами вдруг зашевелился. Перья его единственного уцелевшего крыла судорожно затрепетали, когда чёрные комья, слегка припорошенные пушистым снегом, вдруг провалились вниз, освобождая путь для странного пришельца. Обнажённый, перемазанный грязью человек выбрался из развороченной могилы и уставился на испуганного стража обители скорби и печали.

– Я всегда подозревал, что вы отчасти живые, – сказал человек, обращаясь к мраморному памятнику.

Тот пучил слепые белки каменных глаз и молчал.

– Быть мёртвым – забавно, – добавил человек.

– Хочу дышу, – он глубоко вдохнул.

– Хочу – не дышу, – он шумно выдохнул и более не вдыхал.

– А ещё грустно и хочется кушать. Счастливо оставаться.

Голый человек махнул на прощание рукой и двинулся прочь. Следов за ним не оставалось.

* * *

– Я вспомнила, где я его видела, – сказала Флёр, – Арманда, это ужасно. Каких-то сорок лет назад, мы с тобой сидели в вонючем подвальном видеопрокате, который был битком набит вонючими подростками, и во все глаза смотрели фильмы, в которых он играл. Это же...

– Я тоже его вспомнила. Ещё до того, как убила, – грустно прервала её Арманда, – Просто решила, что так будет лучше для всех.

– Это ужасно, сестричка, – возопила Флёр, – То, что мы сделали – настоящий стыд и позор.

– Не переигрывай, сестрёнка, – снисходительно возвестила старшая, – К тому же мне уже давно хотелось его убить. Сначала просто из жалости – избавить его от кошмарного созерцания собственной рожи – результата дешёвой пластики; потом – из сострадания, ибо этот надменный гад снимался в полном говне, играл посредственно, а выёбывался при этом, будто Гамлет новоявленный. Этот его избитый приём – профиль с сигаретой, а на лице похуизма сраная гора. Тьфу, блять, надоело..

Флёр слушала сестричку, прижав к груди седую голову старика. На некогда культовое лицо капали крупные вампирские слёзы.

Арманда выждала подходящую случаю траурную паузу и добавила более мягко:

– Конечно интересно, как он заполучил своё истинное лицо, и как оказался здесь, но легенды на то и легенды, чтобы уйти, оставив после себя ауру таинственности. Ты что выбираешь?

Вампиресса стояла над безутешной Флёр. Одной рукой она сжимала ствол канадской штурмовой автоматической винтовки бренда «Diemaco», а вторая рука удерживала приклад великолепного Ремингтона.

Флёр вопросительно взглянула на сестру.

– Больше никому не позволю нашпиговать себя свинцом.

Флёр понимающе кивнула и вцепилась в приклад Ремингтона. Заполучив ружьё, она перестала тормошить тело мёртвого старика. Ремингтон одиннадцать целиком завладел её вниманием. Она плюхнулась на пол, приставила ствол винтовки себе к подбородку и, скинув с ноги розовый "конверс", попыталась нажать пальцем ноги на спусковой крючок. Армада вовремя заметила это непотребство и зашипела на сестру, отбирая ружьё: