Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц)

Израилем и перед солнцем. И сказал Давид Нафану: со¬

грешил я перед Господом. И сказал Нафан Давиду: и Гос¬

подь снял с тебя грех твой; ты не умрешь. Но как ты этим

же делом подал повод врагам Господа хулить Его, то ум¬

рет родившийся у тебя сын».

Лаша прервал чтение. Он вспомнил дворец Давида

Строителя, разрушенный землетрясением, поврежденную

фреску, по которой прошла трещина, вспомнил Лухуми.

254

«Грешен, господи, грешен»,– прошептал ои, перекрестил¬

ся и взглянул на сына. Мальчик лежал без движения и

тяжело дышал. Лаша не знал, как он мог читать в эти

тяжелые для него минуты, но нечто такое, что было силь¬

нее его, заставляло его читать дальше.

«И пошел Нафан в дом свой. И поразил Господь дитя,

которое родила жена Урии Давиду, и оно заболело».

Лаша вздрогнул, волосы, казалось, зашевелились на

голове его. Он вздохнул тяжело и снова обратился к кра¬

сиво выведенным строкам:

«И молился Давид богу о младенце...»

–

Отврати, господи, не карай! – вскричала Лилэ и,

рыдая, упала перед иконой.

У Лаши покатились слезы из глаз, он закрыл книгу.

–

Неужели господь убьет моего сына за мои грехи...

Владыка животворящий, не допускай этого...– шептал

Лаша, не отрывая взгляда от больного.

–

Всемогущий боже и ты, святой Георгий Лашар-

ский! – произнесла Лилэ.– К тебе взываю, о покровитель

горцев, заступник от врагов наших. Богатырь и воин не¬

победимый, предводитель неисчислимой рати, к тебе мы

взываем, тебе молимся, рабы твои. Воззри на сына наше¬

го, излечи его от хвори и облегчи боль его. Даю тебе обет,

если ты уврачуешь и исцелишь его, я поднимусь на гору

Лашарскую, поклонюсь святому образу твоему и принесу

тебе в жертву сто коров и тысячу овец... Только спаси

моего Давида!

Лилэ трижды перекрестилась, потом сняла с платья

пояс, накинула его себе на шею, как вервие, а другой конец

протянула Лаше. Тот послушно исполнил ее волю. Семь

кругов обошли они на коленях вокруг кровати больного

ребенка, вознося молитвы Лашарской святыне.

Как ведомый на заклание ягненок, следовал царь за

Лилэ, охваченный горем. Он был жалок в своей покорно¬

сти. Когда обряд был закончен, Лаша снял с шеи пояс.

Усталый, он прилег на тахту.

Лилэ снова опустилась на колени перед распятием.

Долго молилась и наконец, обессиленная борьбой отчаяния

с надеждой, встала и огляделась.

Лекарь спал глубоким сном. Лаша тоже уснул над рас¬

крытой книгой. Торели и Маргвели не было в опочивальне.

У ног царевича дремала мамка.

Сама Лилэ трое суток не смыкала глаз. Голова у нее

255

горела, кровь тысячью молоточков стучала в виски. В гла¬

зах темнело, ноги ые слушались ее.

Опустившись на ковер перед кроватью, Лилэ црижа-

лась головой к ногам сына и сразу же уснула. Самые не¬

лепые видения терзали ее во сне. Под утро приснился Ли¬

лэ высокий монах в черной рясе. Он открыл дверь опочи¬

вальни и подошел к Лилэ.

–

Не время спать,– обратился оп к ней,– иди за

мной, и я исцелю твоего сына. И возродится из пепла очаг

твой...

–

Отец святой! – припала к его ногам Лилэ.– Моли

господа о спасении сына моего, пусть отвратит он гнев

свой от царского дома!

–

Иди за мной, и я буду заступником твоим перед

Христом, чтобы он отпустил тебе прегрешения твои, воз¬

родил древо рода твоего, спас сына твоего и даровал ему

и сыновьям его царский трон во веки веков.

–

Как же может господь простить мне мой тяжкий

грех перед венчанным супругом?

–

Не бойся! Вера твоя спасет тебя и сына твоего. Иди

за мной!

Монах ничего больше не сказал, но Лилэ поняла, что

он требует от нее ухода в монастырь.

–

Как же мне оставить больного? – заговорила она.

–

Не покидай его, молись и постись каждодневно, оп

исцелится, а я приду через семь дней и уведу тебя.

–

Святой отец, в руках твоих пребываю отныне, мо¬

лись о сыне моем больше, чем о моей душе!

Лилэ пробудилась ото сна. Рассветало. Она осмотре¬

лась вокруг. Никакого старца нигде не было.

«Ои исцелится!..» – еще звучали в ее ушах слова

старца.

Она встала и наклонилась над сыном. Ои спал, дышал

ровно и спокойно. На лбу его выступили росинки пота, и

бледные щеки чуть порозовели.

–

Боже милостивый! Боже милостивый! Боже мило¬

стивый! – повторяла Лилэ с надеждой в голосе, и сдержи¬

ваемая радость светилась у нее в глазах.

Лекарь сидел у изголовья мальчика и рукой нащупы¬

вал пульс больного.

–

Опасность миновала,– порадовал он мать.– Я же

говорил, что после этой ночи наступит облегчение.

25G

Но Лилэ думала иначе и верила в иную силу.

–

Боже милостивый! – шептала она, преклонив коле¬

на перед распятием.– ...Велико могущество твое, ибо ты

простил меня, грешную. Отныне я посвящаю себя служе¬

нию тебе.

Утром Маргвели и Турман Торели пришли узнать о

здоровье царевича. Георгий, одетый, спал на тахте. Оп

проснулся, открыл глаза и приподнялся. Царь был не¬

узнаваем: вокруг запавших глаз залегли темные круги,

живой огонек, постоянно горевший во взоре царя, погас

и покрылся пеплом усталости. Двадцатипятилетний мо¬

лодец, полный сил, выглядел изможденным старцем.

Чалхия медленно брел по берегу Арагви. Он возвра¬

щался к своим. Царь не внял внушениям его, и старик

был поглощен мыслями о том, как теперь помочь стране и

своему воспитаннику. А он еще надеялся, что Георгий

склонит свой слух к его советам, откажется от Лилэ и вер¬

нет ее мужу, который пребывает под покровительством

Лашарской святыни.

Теперь Чалхия убедился, что Лаша не откажется от

своей возлюбленной, пока ои жив. Как же успокоить гор¬

цев, как предотвратить мятеж?

Чалхия никак не мог придумать, что делать, и нарочно

удлинял путь обходными тропами.

Погруженный в размышления, он не заметил, как его

догнала крытая ковром арба, сопровождаемая двумя всад¬

никами. За арбой босиком шел юноша, обросший, нечеса¬

ный, несчастный: он шел по обету поклониться какому-то

святому. Оказалось, что один из всадников хведуретсккй

азнаури, а юноша – его сын, который потерял речь от ис¬

пуга. Надеясь на исцеление, они держали путь в Хевский

монастырь, где жил знаменитый отшельник Саба.

При имени отшельника Сабы в душе Пховца мелькнул

луч надежды. К Сабе обращались за помощью и советом

вельможи и визири, когда нужно было принять важное

государственное решение.

«Может быть, царь не послушал меня, потому что я

слыву язычником, идолопоклонником. А монаха-отшель-

ника, радетеля Христовой веры, чудотворца, он, может

быть, примет лучше»,—думал Пховец.

Отшельник Саба когда-то учился в Константинополе

9 Гр. Абашидзе

257

вместе с Чалхией и был близким другом его. В дни самых

трудных испытаний Саба не отвернулся от Чалхии. И те¬

перь нет-нет да и вспомнят они друг друга: свободомысля¬

щий горец в пховской одежде и пекущийся о вечной жиз¬

ни отшельник в черной монашеской рясе. Несмотря на

горячие споры, часто случавшиеся между ними, они со¬

храняли свою многолетнюю дружбу.

Пховец решил повидать Сабу, уговорить его пойти к

царю и оказать влияние на него.

–

Ия туда же иду, к Сабе,– сказал он путникам и

взобрался на арбу.

Саба несказанно обрадовался приезду Пховца. Поужи¬

нав в сумерках, они повели задушевную беседу, вспомни¬

ли прошлое. Наконец Чалхия открыл причину своего при¬

езда и попросил Сабу, борца за христианскую веру, по¬

влиять на царя. Отшельник признался, что ему трудно

будет убедить безбожного и своевольного государя, он со¬

мневался в успехе.

Но Чалхия напомнил ему о том, как Григол Хандз-

тели взял верх над Ашотом Куропалатом, и убеждал до

тех пор, пока монах в конце концов не согласился пойти

к царю.

На второй день Пховец собрал свои пожитки и про¬

стился с другом.

–

Последний раз, верно, видимся! – прослезился он.

–

Полно, Чалхия! Заходи к нам еще, любо послушать

твои мудрые речи.

–

С плохими вестями возвращаюсь я к пховцам, Са¬

ба! Горцы верны своему слову, они поднимутся против

царя; и мне суждено быть с моим народом и умереть вме¬

сте с ним.

Саба нахмурился.

–

Поторопись, Саба, ты еще можешь помочь. Судьба

народа и царства зависит от тебя! – Пховец задержал в

своих натруженных ладонях сухую слабую руку монаха,

резко повернулся и, вскинув посох на плечо, двинулся

в путь.

Пховцы по-прежнему бедствовали, испытывали нужду

во всем, но-прежнему платили непосильные подати и по-

прежнему роптали, в любую минуту готовые к новому

мятежу.

258

Приезд царя на лашарское празднество ничего не из¬

менил в их жизни; его обещания так и остались обеща¬

ниями, подати не стали меньше, а земельные наделы не

увеличились. Только и было облегчения, что на первых по¬

рах перестали преследовать языческие обычаи с той же¬

стокостью, с какой это делали раньше, и церковь на какое-

то время перестала насильственно обращать горцев в хри¬

стианскую веру.

Поездка царя в Пхови, вселившая в горцев столько

надежд, осталась для них безрезультатной, оказалась все¬

го лишь приятной прогулкой для любившего развлечения

Лаши. Царь забыл об обещаниях, данных горцам, а под

конец перестал защищать и язычество. Церковь, пользу¬

ясь этим, снова перешла в наступление.

Горцы волновались, и нужна была лишь малая искра,

чтобы разгорелся пожар восстания. Такой искрой послу¬

жила обида, нанесенная царем Лухуми Мигриаули. Как

только Лухуми вырвался на волю, вокруг него стали со¬

бираться все недовольные и обиженные.

Когда пховский хевисбери Чалхия отправился к царю,

чтобы говорить с ним от имени народа, у него еще была

надежда предотвратить восстание. Чалхия думал даже

о том, как он обрисует царю бедственное положение гор¬

цев и уговорит его хоть немного облегчить налоговое

бремя. Но, получив решительный отказ на основную

просьбу горцев, он не стал упоминать об их других

нуждах.

Пховец вернулся из столицы ни с чем. Горцы восстали

и соединились с отступившим в горы отрядом Мигриаули.

Теснимый царскими войсками, Лухуми перенес свой стан

в неприступные горы.

Мигриаули и его молодцов со стороны долины защища¬

ли непроходимые скалы, с тыла их поддерживали мятеж¬

ные горцы. Разбойники разместились в пещерах, которые,

должно быть, когда-то служили жилищем первобытным

людям.

Сторожевые посты у восставших были выдвинуты да¬

леко вперед. На ведущих в горы тропинках и дорогах

стояли сторожевые башни. При появлении врага на кров¬

лях башен зажигались костры, предупреждая о прибли¬

жении опасности и в стане вовремя принимали нужные

меры.

9*

259

Перелом в болезни маленького царевича и его выздо¬

ровление совпали со сновидениями возбужденной молит¬

вами и утомленной бессонными ночами Лилэ. Это всели¬

ло в ее душу твердую уверенность, что само божествен¬

ное провидение спасло жизнь ее сына.

Перед глазами Лилэ неотступно стоял старец в черной

рясе, и она с волнением ждала его прихода. Лилэ целиком

отдалась молитвам и постам. Она не допускала к себе

царя, старалась не оставаться с ним наедине, не глядела

иа него, будто была обижена.

Она считала дни. Старец должен был явиться иа седь¬

мой день, чтобы забрать ее, заблудшую овцу, отбившуюся

от стада и потерявшую дорогу. Она верила, что странник

божий, ее заступник перед богом, придет к ней, раз он

исцелил ее сына. И она ждала его прихода как великого

события, не спрашивая себя, что потом будет с нею. В од¬

ном она была уверена: если старец спас ее сына, она долж¬

на принести жертву, отречься от земного счастья. Если

она не уйдет, то ее возлюбленный в конце концов потеряет

престол. А теперь она будет замаливать грехи своего лю¬

бимого Лашарелы и, очистившись от собственных пре¬

грешений, сама станет заступницей возлюбленного перед

Христом.

Все ее мечты уже осуществлены: сын ее скоро взойдет

на грузинский престол, через какие-нибудь десять лет

конь, скачущий по лезвию клинка, станет рядом с Багра-

тионовым львом, возлюбленный ее сердца, царь Георгий

Лаша наберется сил и сокрушит врагов своих. Да, конеч¬

но, она не сможет до конца насладиться любовью своего

Лашарелы. Но разве может земное счастье превзойти бла¬

га, сулимые ей церковью? Она согласна принять любое

несчастье и горе, лишь бы царь и маленький Давид были

счастливы.

Лилэ по пальцам считала дни, оставшиеся до прихода

ее спасителя. Указанный срок прошел, а она все еще по¬

глядывала на дорогу с террасы дворца и подолгу лежала

ниц перед распятием.

Но вот как-то раз, когда прошли уже все сроки и она

стала привыкать к мысли, что сон обманул ее, она услы¬

шала под окнами дворца шум. Лилэ вышла на балкой.

Царь, к которому после выздоровления сына вернулись

былая беспечность и веселость, в сопровождении свиты и

доезжачих с соколами и собаками выехал из ворот дворца.

260

По дороге навстречу царскому поезду шагал старец в чер¬

ном одеянии с поднятым крестом в руке. За старцем сле¬

довала толпа. То и дело кто-нибудь отделялся от нее и,

приближаясь к старцу, просил у него благословения, при¬

кладывался к кресту и лобызал его руку.

Царь поморщился при виде этой картины, наклонился

к одному из охотников, ехавших рядом с ним, что-то ска¬

зал и свернул с дороги, чтобы избежать встречи с процес¬

сией.

Старик обратил взор на отъехавшего царя, погрозил

ему крестом и снова продолжал свой путь ко дворцу.

У дворца он осенил крестом всех, кто следовал за ним,

отпустил их и один направился к воротам.

Чем ближе подходил старик, тем сильнее билось серд¬

це Лилэ. Господи, как он походил на монаха, явившегося

ей во сне. Должно быть, это он самый и есть! Воистину он

самый!

Бросившись вниз, в свою опочивальню, она извлекла

из-за пазухи заранее написанную записку, которую хра¬

нила у себя на груди, сняла с шеи медальон и вложила

записку в него. Поспешно вошла в детскую, надела ме¬

дальон на шею царевичу. Потом схватила мальчика на ру¬

ки и стала жадно целовать его глаза, щеки, лоб. Целовала

торопливо, ненасытно. Затем резко опустила его на пол,

отвернула от сына залитое слезами лицо, и не успел ца¬

ревич опомниться, как она, схватив давно приготовленный

узелок, бросилась к выходу.

Навстречу Лилэ с крестом в поднятой руке шел отшель¬

ник Саба.

Она бросилась к нему в ноги и обхватила их руками.

–

Кто ты, женщина? Чего ты просишь у меня, неиму¬

щего?

–

Я великая грешница, незаконная супруга царя...

–

Велики прегрешения твои, дочь моя...

–

Отпусти мне их, отче, очисти меня от грехов и за¬

ступись за меня перед господом. Пусть он накажет меня

за грехи, но ниспошлет благодать на сына моего и на царя,

не повинного ни в чем. Не отвращай ог меня лица своего...

–

Не бойся, дочь моя! Отпустятся тебе прегрешения

твои! Иди за мной, и я стану заступником твоим перед

спасителем.

–

Святой отец! В руки твои отдаю живот свой! Пе¬

кись о душе моей...

261

Саба, готовый к трудной; длительной борьбе, был озада¬

чен и даже несколько сожалел о том, что ему не пришлось

испытать всю силу свою и оружие веры; Но в быстром

достижении цели он усмотрел промысел божий.

Осенив Лилэ крестным знамением, он поднял ее.

–

Дочь моя,– сказал он,– отныне начинается пра¬

ведная жизнь твоя, я отведу тебя пред милостивые очи

матери Иринэ; шествуй впереди меня.

С котомкой за плечами Лилэ направилась по дороге,

за ней следовал отшельник Саба, полный ликования

от столь счастливого исхода трудного дела.

Днем никто не заметил исчезновения Лилэ. Но к ве¬

черу, а особенно к ночи, все встревожились.

Царевич проснулся и позвал мать. Ее не могли най¬

ти, и мальчик стал плакать.

Кормилица заметила на его шее медальон госпожи.

Она сняла его и открыла: в медальоне лежала какая-то

записка. Кормилица испугалась и побежала за Эгарсла-

ном. Эгарслан прочитал записку:

«Эго письмо от солнца закатившегося солнцу восходя¬

щему с востока, от высохшего и обобранного виноградни¬

ка – вновь расцветшему райскому саду, от слабой и убо¬

гой – славному во всех землях государю.

Пишет Лилэ, пребывающая в том состоянии, когда

душа отрекается от плоти и вступает на путь праведной

жизни...

Ведай, государь, что господь внял моим молитвам, по¬

миловал и спас сына нашего, я же дала обет пойти по пути

господнему. Настает час, и Христос зовет меня стать рабой

и невестой его... Для царствия твоего и для сына нашего

будет лучше, если я не останусь в царских чертогах...

Если владетельные князья и визири осуждают меня

за неродовитость мою, пусть' знают, что я единственная

дочь эристави Давида, во младенчестве увезенная в горы

и взращенная верными и преданными слугами его после

того, как его знатный и высокий род был полностью иско¬

ренен. Не обрела я в палатах царских, в обществе вы¬

сокородных вельмож никакого добра, одну только любовь

твою и дитя любви нашей. Но я согрешила паче всех жен¬

щин, отреклась от мужа, данного мне богом, навлекла

позор на себя и гибель на душу свою.

262

Ныне же господь всевышний призрел меня, обратил

на меня милостивый взор свой, чтобы я могла очиститься

от всякой скверны, внял молитвам моим и поставил на но¬

ги сына нашего, наследника престола, и отныне я буду

служить Христу, стану заступницей твоей перед богом,

чтобы он простил тебе твои прегрешения, и даровал здо¬

ровье твоему сыну, и дал престол царства Грузинского

ему и сыновьям его во веки веков.

А теперь заклинаю тебя любовью моей и создателем

всего сущего, не вступай в брак с другой женщиной и не

роди другого наследника для престола грузинского, поми¬

мо сына нашего Давида. Я всегда буду надеяться на тебя,

доколе душа моя будет теплиться в теле и не покинет его.

И еще прошу тебя, не ищи путей ко мне и не разы¬

скивай обиталище мое, не жди встречи со мной, не утруж¬

дай себя заботами об этом...»

Эгарслан дочитал письмо и спрятал его за пузуху.

Царь возвратился с охоты на пятый день.

Его сразу же насторожила необычайная тишина, ца¬

рившая во дворце. Слуги смущенно сторонились его.

«Не болен ли опять царевич?» – подумал Лаша и ве¬

лел привести мальчика. Привели Давида, он плакал

и звал мать.

Лаша спросил о Лилэ.

Только тогда Эгарслан решился рассказать все,

что знал. Лилэ исчезла в тот самый день, когда царь из¬

волил уехать на охоту.

Царя бросило в я^ар: уж ие похитил ли ее Лухуми!

Но Эгарслан тотчас рассеял его подозрения.

–

Я в тот же день занялся поисками и достоверно

узнал, что царица пошла за отшельником Сабой.– Эгар¬

слан протянул Лаше письмо, найденное в медальоне пос¬

ле исчезновения Лилэ.

Царь пробежал письмо. Его руки бессильно упали

на колени, он в оцепенении уставился в одну точку.

Эгарслан наклонился к нему.

–

Государь, я узнал, где находится царица...

–

Где же? – в нетерпении воскликнул Лаша.

–

В монастыре всех святых, в ущелье Арагви.

–

Коня, скорее коня!—закричал Георгий, срываясь

с места.

263

Отшельник заранее договорился с настоятельницей

женского монастыря, прославленной своей святостью и

строгостью,– матерью Иринэ.

К вечеру Саба и Лилэ подошли к воротам монасты¬

ря. Навстречу им вышла сама Иринэ.

–

Прими грешницу сию и постарайся, чтобы царь

не мог напасть на ее след,– сказал Саба, поручая Лилэ

попечению настоятельницы.

–

Христос да призрит рабу свою, найденную тобой,

святой отец,– ответила Иринэ, приглашая Сабу пересту¬

пить порог.

Ту ночь отшельник провел в монастыре. Долго он бе¬

седовал с Иринэ, укрепляя ее для предстоящей борьбы

с царем земным.

Иринэ встретила Лилэ сдержанно. Она строго осмот¬

рела ее с ног до головы. Лилэ была красива, но Иринэ

все же подумала, что не так давно сама она не уступала

по красоте царской наложнице.

...Иринэ была дочерью небогатого азнаури.

Испытывая постоянную нужду, родители отдали свою

седьмую дочь в монастырь Шуамта.

В монастыре Иринэ стала взрослой девушкой. Редкая

ее красота вызывала зависть со стороны сестер во Хри¬

сте. Они поначалу держали ее в темной и сырой келье,

полуголодной. Но молодость и крепкое здоровье помогли

Иринэ выдержать все испытания, и ее красота станови¬

лась все ярче и заметнее. Посещавшие монастырь попе¬

чители и епископы осеняли себя крестным знамением при

виде «сатанинской прелести» монахини и, с трудом отве¬

дя от нее глаза, шепотом говорили настоятельнице, что

нужно зорче следить за тем, чтобы свято хранились из¬

вечные устои монастырского уклада. Давно вышла

за мрачные монастырские стены молва о красоте Иринэ,

и сластолюбивые эристави и азнаури часто посещали бо¬

гослужения, чтобы хоть издали поглядеть на красавицу.

Когда царь охотился в Эрети вместе с трапезундским

кесарем Алексеем Комнином, он заметил в женском хоре

прекрасную монахиню. Кахетинский эристави решил уго¬

дить царю и, на свой страх и риск, приказал слугам тайно

похитить ее. В тот же день исчезла Иринэ и еще одна кра¬

сивая монахиня, Теклэ.

Три дня и три ночи царь и трапезундский кесарь дер¬

жали в своих шатрах «Христовых невест».

264

Первую ночь, проведенную с Георгием, Иринэ про¬

плакала, но уже на следующий день она примирилась со

своим новым положением, значительно более привлека¬

тельным, чем суровая монастырская жизнь. А на третий

день, обманутая любовным неистовством Лаши, она

искренне поверила в силу его чувства и возмечтала стать

царицей Грузии. Несравненная красота ее и всем из¬

вестная слабость царя к женским прелестям, казалось,

давали основания для этих грез. Но, увы, самодержцы,

пресытившись ласками юных монахинь, отправили опо¬

зоренных послушниц обратно в монастырь.

Прощаясь с Иринэ, царь решил утешить ее дорогим

подарком. Так как под рукой ничего не оказалось, он снял

с себя золотой образок с изображением архангела, когда-

то принадлежавший Давиду Строителю. Этот образ спас

Давида от смерти. «...В Картли обороняли некую кре¬

пость, и царь отдыхал в шатре своем в одной тонкой со¬

рочке. И вот, в полдень, кто-то из врагов пустил стрелу

в царский шатер, и попала она в маленький золотой образ,

висевший иа груди Давида, и промысел божий отвел

смерть от него». После чудесного спасения Давида Стро¬

ителя образок стал реликвией грузинских царей и пере¬

ходил от государя к государю. Его-то и подарил Лаша

плачущей девушке, словно простую безделушку. В пер¬

вые горестные минуты подарок царя показался Иринэ

унизительным, но впоследствии, когда время притупило

остроту боли, а проведенные с Георгием ночи преврати¬

лись в самые сладкие воспоминания всей ее жизни, не¬

счастная монахиня полюбила образок – единственного

свидетеля ее кратковременного счастья.

Другая монахиня, Теклэ, не смогла перенести своего

позора и презрения, явно выказываемого ей в монастыре,

и повесилась.

Иринэ же поборола в своем сердце горечь обиды,

закалила себя в несчастье, привыкла к своему поло¬

жению и, лелея надежду когда-нибудь отомстить царю

земному, стремилась возвыситься перед владыкой небес¬

ным.

Скоро подвижничество Иринэ сделалось примером для

других. Она беспрерывно молилась, постилась, по всей

строгости выполняла монастырский устав.

Постоянная забота о спасении души и умерщвлении

плоти очень скоро сказалась и на ее внешности: тридца¬

265

тилетняя женщина ссутулилась, прекрасное лицо ее пре¬

ждевременно поблекло.

Благочестивые деяния матери Иринэ привлекли вни¬

мание отцов церкви.

Вскоре ее объявили настоятельницей монастыря всех

святых в Арагвском ущелье.

Иринэ вела долгую и упорную борьбу за умерщвление

своей греховной плоти и за спасение души исключительно

для того, чтобы, вознесясь над другими и опираясь на все¬

могущую церковь, встретиться лицом к лицу с царем Гру¬

зии, который безжалостно растоптал ее девичью честь,

унизил ее, а потом отвернулся от нее, пренебрег ее кра¬

сотой,– встретиться и безжалостно отомстить ему.

Сколько лет готовилась Иринэ к этому дню! Для это¬

го отказалась она от радостей мирских, от земного сча¬

стья. Ведь многие блестящие кахетинские дворяне, пле¬

ненные ее красотой, предлагали похитить ее из монасты¬

ря и вступить в брак, предлагали руку и сердце даже по¬

сле не оставшегося ни для кого тайной пребывания ее в

царском шатре. Но благочестивая подвижница отводила

от себя всякое искушение.

И когда отшельник Саба посвятил ее в свои намере¬

ния, настоятельница несказанно обрадовалась. То, что Са¬

ба остановил свой выбор на ней, Иринэ приписала божь¬

ему повелению.

Она долго молилась, чтобы бог укрепил ее в предсто¬

ящей борьбе и даровал ей победу над царем.

Утвердившись в духовной силе постом, молитвами

и ночным бдением, она стала готовиться к встрече с Геор¬

гием.

Когда монахиня увидела красоту Лилэ, ей стало жаль

своей загубленной молодости, заживо погребенной в мона¬

стырском мраке, безрадостно пролетевших лучших лет

жизни, и долго сдерживаемый вздох вырвался из ее груди.

Вероятно, царь, ослепленный своей любовыо, скоро

явится сюда, и Иринэ не хотелось предстать перед ним

некрасивой. Трудно вернуть былую прелесть, заставив¬

шую Лашу отличить ее когда-то из сотни монахинь. Но

глаза Иринэ по-прежнему сверкают под тонкими дугами

бровей, маленький рот ещё не потерял своих изящных

очертаний.

С того дня, как Иринэ переступила порог монастыря,

она ни разу не видела своего отражения* ни разу не по¬

266

смотрела на себя в зеркало. Белила и румяна никогда

не касались ее лица. И ей захотелось испытать теперь то,

чего она не смела сделать прежде. Игуменья тайком от

сестер во Христе нарядилась перед зеркалом в богатое

платье. И, глянув на свое отражение, она вспомнила о Ли¬

лэ. Как могла изнуренная годами лишений, постами и мо¬

литвами монахиня соперничать с юной красотой Лилэ?

Задержится ли хоть на миг взгляд царя, безумно влюблен¬

ного в свою прекрасную Лилэ, на изможденном лице игу¬

меньи!

Иринэ захотелось уничтожить красоту соперницы. Она

решила ускорить то, что должны были сделать время, го¬

ды страданий и умерщвления плоти. Надо было постричь

Лилэ в монахини прежде, чем царь нападет на ее след.

Она причастила возлюбленную царя, дала ей в руки

большую СБечу и приказала остричь ее под звуки молитв

и пения хора монахинь.

Крест-накрест прошлись ножницы по чудной головке

Лилэ, и черные кудри ее упали на холодный камень мо¬

настырского пола.

Долго сдерживаемые слезы покатились по щекам Ли¬

лэ, она безвольно опустилась на колени.

Было уже за полночь, когда сторожа прибежали бу¬

дить чутко спавшую настоятельницу.

Всадники с факелами в руках окружили монастырь

и громко стучали в ворота.

Иринэ перекрестилась, еще раз помолилась богу, что¬

бы он укрепил ее в ее решении, и, строгая и неумолимая,

вышла из кельи.

–

Кто нарушает покой господней обители? – подош¬

ла она к воротам.

–

Открывай! Царь пожаловал к вам.

–

Зачем понадобилось царю мира бренного и прехо¬

дящего тревожить обитель владыки мира вечного? – стро¬

го вопросила игуменья.

–

Именем царя приказываю тебе открыть ворота! —

закричал Эгарслан, ударяя копьем в железные створки.

–

Или неведомо царю, что храм божий неприкоснове¬

нен? – воскликнула Иринэ.

–

Отворяй, а то выбьем ворота! – закричал, теряя

терпение, царь и тут же приказал приступить к делу.

267

Несколько воинов приволокли откуда-то толстое брев¬

но и, мерно раскачивая его, как таран, стали бить по во¬

ротам.

Засов дрогнул.

И тут сквозь грохот ударов из монастыря донеслось

стройное женское пение.

На миг все замерли. Прислушались. Потом с новой си¬

лой налегли на ворота, и они, не выдержав напора, пода¬

лись.

Царь и его свита ворвались в монастырский двор.

Навстречу им с торжественными песнопениями высту¬

пил хор женщин в белых одеяниях.

Царь на мгновение обмер. Ему показалось, что он уже

слышал когда-то это пение, видел этих монахинь.

–

Что тебе здесь угодно? – подошла к нему игу¬

менья, грозно вознеся в руке крест.

Царь натянул удила, останавливая коня.

–

Прочь с дороги, старая! – крикнул он и, даже

не взглянув на настоятельницу, тронул коня.

Слово «старая» ожгло Иринэ. Она с силой схватила

царского коня за узду.

Значит, тщетны были все старания: ни белила, ни ру¬

мяна не смогли стереть следов долгого поста и ночных

бдений. Она показалась царю старой и некрасивой, он от¬

толкнул ее и стремится к своей новой возлюбленной!

Горькая обида перехватила ей горло.

–

Изыди из божьего дома, нечестивый! Не навлекай

на себя гнева владыки всего сущего! – крикнула она.

–

Дорогу, говорят тебе! – гневно бросил царь и хо¬

тел двинуться дальше.

В это время подбежал Эгарслан. Он уже обежал весь

монастырь, заглянул во все кельи и нашел Лилэ. С тру¬

дом узнал он ее, облаченную в грубую власяницу, в туго

повязанном черном платке.

Лилэ отказалась выйти из кельи. Она отдала бы весь

остаток жизни своей за то, чтобы хоть раз еще взглянуть

на своего обожаемого Лашу, но, остриженная, обезобра¬

женная, она поклялась перед иконой в присутствии Эгар¬

слана, что повесится, если только царь войдет в ее келью.

–

Царица здесь, государь! Она в своей келье!—доло¬

жил Эгарслан, не теряя еще надежды помочь царю.

Лаша не сумел вырвать узду из рук настоятельницы,

поэтому он спрыгнул с коня и бросился бежать к мона-

268

стырским кельям. Но у самых дверей перед ним снова вы¬

росла фигура успевшей забежать вперед игуменьи.

–

Ты явился как-то сюда, чтобы забрать благочести¬

вую деву, и она послужила прихоти твоей,– злобно крик¬

нула она в лицо царю; издали опять донеслось пение мо¬

нахинь.—Но на этот раз ты не посмеешь осквернить этот

чудотворный образ! – Она сорвала с себя золотой образок

и поднесла его к глазам Лаши.– Не испытывай бога!

Не навлекай на себя гнев всемогущего!

269

Лаша замер. Он узнал образок Давида Строителя.

Кровь отлила от лица его. Он пристально всмотрелся

в освещенное факелами лицо настоятельницы.

Всмотрелся и узнал.

Хор монахинь звенел в предутренней тишине торжест¬

венно и согласно. Морщины сошли с лица игуменьи,

и перед мысленным взором Лаши явилось прекрасное ли¬

цо молодой монахини. Да, сначала она вот так же стояла

в хоре, потом покорно лежала на его руках и, наконец,

обесчещенная, покинула его шатер, награжденная этим

образком.

Лаша медленно отступил.

–

Ты опять пришел похищать Христовых дев, что¬

бы утолить похоть свою! – Иринэ наступала на царя, под¬

няв в руке образок.

–¦ Не похищать дев пришел я сюда. Царица заперта

в монастыре вашем, я должен увезти ее отсюда...– нере¬

шительно заговорил наконец Георгий.

Голос царя срывался. Бесследно исчез его гнев, он по¬

ник головой.

–

По воле собственной и внушению господа в эту

обитель пришла наложница царя, в миру именуемая Ли¬

лэ, а ныне постриженная в монахини. Изыди из жилища

господнего, подстрекаемый сатаной грешник! Отступи

перед всемогуществом господним! – неистово выкликала

распаленная гневом, твердо уверенная в своей силе и пра¬

воте игуменья вдогонку Лаше, который тихо шел к воро¬

там, придавленный тяжестью обвинений.

Он с трудом взобрался на коня и, опустив поводья,

выехал из монастырских ворог.

Иринэ сурово глядела ему вслед, пока он не скрылся

из глаз. И когда она отвернулась, тяжкий вздох вырвал¬

ся из ее груди, крупные слезы потекли по лицу, стирая

следы ярости и исступления. Самообладание покинуло

ее, она глухо зарыдала и опустилась на колени. Никто