Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 46 страниц)

царицу. Смутное беспокойство на мгновение коснулось

сердца Ваче после этих слов, но больше ничего не было

сказано о новой придворной, и скоро Ваче забыл о слу¬

чайно услышанной новости.

Ночевал он обыкновенно на окраине Тбилиси, недале¬

ко от кузницы. Но однажды было какое-то такое настрое¬

ние, что после работы Ваче не лег спать, а сразу с утра

пошел бродить по столице.

И ночью во время работы иногда вдруг все валилось

из рук, молоток не попадал по тому месту, куда хотел

ударить, иногда сам собой опускался в руках кузнечный

молот, будто руки ослабли и перестали слушаться. И те¬

перь, во время прогулки по городу, Ваче было не по себе.

Какое-то предчувствие томило его. Сам не зная зачем,

он брел к Сионскому храму.

Постепенно стал нарастать, усиливаться звон колоко¬

лов. Он плыл от Сиони навстречу нашему печальному Ва¬

че. Народ между тем выходил из домов, многие выбегали

в поспешности. Все стремились к Сиони. Вдруг зазвучала

макрули – ритуальная свадебная песня. Значит, кого-то

венчают, и народ бежит поглядеть на жениха с невестой,

подумал Ваче и тоже ускорил шаг.

Навстречу по улице катилась шумная ватага, детей.

374

Должно быть, сейчас появится и само свадебное шествие.

Пришлось остановиться в сторонке, прижавшись к стене,

среди таких же любопытных зевак. Ваче не нужно было

тянуться на цыпочках, хорошо было видно и поверх голов.

В толпе обсуждалось происходящее:

–

Говорят, очень уж хороша молодая Торели.

–

В целом царстве нет ей равных по красоте. Она за¬

тмевает даже царицу Русудан.

–

О ком идет речь? – робко спросил Ваче у соседа.

–

Разве ты не знаешь? Придворный поэт Турман То-

рели женится на самой красивой девушке в стране. Теперь

они обвенчались, идут из Сиони.

Свадебный кортеж в это время действительно показал

с я из-за поворота. В толпе узнавали шествующих, назы¬

вали их имена:

–

Смотрите, Шалва Ахалцихели!

–

Да, а вон Иванэ Ахалцихели рядом с ним.

–

Ну как же, они ведь двоюродные братья жениха.

–

А вот и жених.

–

Правду говорили про невесту.

–

Ну-ка я погляжу.

Головы тянулись вверх одна возле другой, каждый

старался приподняться повыше, чтобы взглянуть на шест¬

вие. Ваче тоже увидел и жениха и невесту. Но больше

он уж не видел ничего, в глазах потемнело, ноги странно

обмякли, и все повернулось наоборот – небо туда, где

земля и шествие, а шествие на место неба. Потом сквозь

темноту и сои послышались голоса:

–

Как будто очнулся.

–

Веки дрогнули, сейчас откроет глаза.

Сердобольные люди прыскали на Ваче водой и под¬

ставляли под нос какое-то пахучее лекарство.

–

Наверно, это от голода. Видишь, какой он худой.

–

Наверно, от нужды.

–

Пойду принесу ему вина и хлеба.

Ваче действительно открыл глаза и даже сел иа тахте.

Оказывается, его перенесли в тихую прохладную комна¬

ту в торговых рядах. На еду не хотелось и смотреть. Ото¬

двинув тарелку, поднялся на ноги.

–

Отдохни еще, поешь и полежи,– говорили ему.—

Где ты живешь, мы проводим тебя до дому.

Но Ваче сердечно поблагодарил добрых людей и вы¬

шел на улицу. Он не знал, куда ему идти, но пришел

375

почему-то к Куре. Только увидев накатывающиеся одна

на другую тяжелые волны бурной реки, Ваче догадался,

зачем он сюда пришел. Голова все еще кружилась. Мо¬

жет быть, теперь она кружилась от высоты, потому что

Ваче стоял на мосту. Он глядел вниз на текучую воду.

В глазах пестрило, волны перепутывались, разбегалась,

мерцали, и сквозь них, там, глубоко внизу, прорисовы¬

вался образ все той же Цаго, юной девушки из Ахалдабы,

подружки детства, жены блистательного вельможи.

Проклятая книга Торели! Разрисовал. Вложил душу.

Выходит, что приготовил приданое для Цаго. Наверно,

счастливый муж положит эту книгу около супружеского

ложа и будет самодовольно листать ее и читать вслух при¬

льнувшей и обвившей его руками жене. От счастья и лас¬

ки Цаго смежит глаза и даже не взглянет на рисунки,

и даже не вспомнит бедного влюбленного юношу, который

пи в мечтах, ни во сне не мог бы представить себе такого

счастья, а оно ни с того ни с сего, запросто досталось

Торели.

Да и мог ли Ваче мечтать? Что у него есть – богатст¬

во, имя, положение при дворе? Неотесанный деревенский

парень, он вырос в нужде и сиротстве, и никто не мог бы

понять это лучше, чем Цаго, потому что и сама она сиро¬

та, и сама росла в такой же нужде. Но, дочь азнаури,

она, конечно, мечтала и о богатстве и о блеске двора,

и, конечно, эта ее мечта никаким образом не могла связы¬

ваться с Ваче, с таким же бедняком, как она сама.

А если это так, если Ваче не мог и теперь уж не смо¬

жет никогда даже мечтать о милой Цаго, какой же смысл

в том, что жизнь будет продолжаться и дальше? Зачем

цочами бить молотом по железу в раскаленной кузнице? За¬

чем ему все искусства, и свое и чужое, зачем ему далекий

берег успеха, если, доплывя до него, он не увидит там

милой и желанной Цаго? Там тоже пусто, зачем же туда

стремиться, пробиваясь сквозь все лишения жизни?

Ваче зажмурился, оперся о перила моста, чтобы пере¬

кинуть через них свое тело, и вдруг услышал издали крик

о помощи. Он открыл глаза и увидел, что река несет ба¬

рахтающегося, кричащего мальчика. Волны то перекаты¬

вались через ребенка, накрывая его с головой, то выносили

кверху, то поворачивали на одном месте, как щепку.

По берегу реки с воплями бежали женщины, они тоже

звали на помощь.

376

Ваче прыгнул. Водоворот

закрутил его, потянул вниз, но

юноша рванулся, начал грести,

рассек встречную волну и,

борясь с течением, поплыл.

Впрочем, плыть далеко было не

нужно. Кура сама принесла к

нему обмякшего, переставшего

барахтаться мальчика. Ваче

действовал бессознательно, он

сильно оттолкнул ребенка к бе¬

регу, чтобы вышибить его из

главной речной струи, схватил

за волосы, приподнял голову

над водой. В мире не было ни¬

чего, кроме несущейся ледяной

воды, ребенка и стремления

прибиться к берегу. Только

ощутив ногами дно, Ваче как

бы очнулся, и ему показалось,

что на берегу собрался весь го¬

род. Женщина с протянутыми

вперед руками пошла навстре¬

чу, словно не замечая реки, и

вошла по колени в воду. Другие

тоже хлынули с берега в Куру.

Ребенка сначала потрясли вверх

ногами, потом начали расти¬

рать, бить по щекам, пока не

привели в чувство. Растолкав

сгрудившихся людей, над ре¬

бенком склонился отец. Ребенок

открыл глаза, узнал родителей

и заплакал. Отец бросился на

землю, обнял ноги Ваче, так что

юноша насилу оторвал его и

насилу поднял. Тогда отец стал

обнимать и целовать Ваче,

словно сам Ваче был его только

что спасенным сыном.

Отец спасенного оказался

купцом, и не просто купцом,

но большим человеком, при-

ближенным ко двору, едва ли не богатейшим человеком в

Грузии. Звали его Шио.

Жизнь Шио прошла в вечных странствиях с каравана¬

ми из города в город, из государства в государство. По¬

этому женился он поздно. Тем более дорог ему был его

единственный сын. Велико было бы горе купца, если бы

единственный ребенок, единственный наследник торгового

дела и богатства, утонул в Куре. Велика оказалась его ра¬

дость, когда он увидел мальчика спасенным, пришедшим

в сознание, живым. Всех, кто оказался на берегу, Шио

пригласил в дом, приказал накрыть столы.

Ваче не ел, не говорил, не смеялся, как все на радо¬

стях. Он только пил, и пил много.

–

Чем же тебе услужить? – говорил купец.– Я по¬

звал бы теперь за стол именитейших людей столицы, вель¬

мож, царедворцев, и они пришли бы, чтобы познакомиться

с тобой. Но сейчас свадьба у придворного поэта, и вс©

они там.

Купец, желая угодить, еще больше растравил сердце

Ваче. Юноша резко поднялся из-за стола. Но хозяин не

отпускал дорогого гостя, он повел его бесконечными за¬

коулками в потайные подвалы, чтобы показать свои со-

кровища.

Груды золота, серебра, драгоценных камней, худо¬

жественных изделий из серебра и золота ослепили бы кого

угодно. Но что теперь были для Ваче золото или драгоцен¬

ные камни?

–

Бери сколько хочешь,– говорил между тем ку¬

пец,– бери, не стесняйся, я от чистого сердца. Золоту

и серебру я не знаю счета, сын же у меня один. Он один

дороже мне всего этого богатства, и ты мне вернул его

с того света. Поэтому бери что хочешь и сколько хочешь»

Но Ваче махнул рукой, отвернулся от сокровищ

купца.

–

Не только моих богатств, но и стариковской жиз¬

ни моей мало, чтобы отблагодарить тебя. Но ты ничего

не хочешь, что с тобой? Скажи, придумай, что для тебя

сделать, и я для тебя сделаю все!

Купец чуть не плакал от досады, что не может ничем

отблагодарить этого странного молчаливого юношу.

–

Хочешь, стану твоим рабом, твоим слугой, буду

выполнять каждое твое желание!

–

Да нет,– заговорил наконец молчальник,– если

378

уж на то пошло, моя просьба тебя не затруднит. Не зна¬

ешь ли ты каравана, уходящего в Хлат? Я хочу уехать ту¬

да. Пусть караван возьмет меня с собой.

–

Бог мой! Да я сам только что вернулся из Хлата.

Через два дня мои караванщики отправляются в обрат¬

ный путь. Они доставят тебя так, что ни одна пылинка

не сядет на твою одежду, ветерок не прикоснется к тебе.

У меня в Хлате много друзей, все это большие, именитые

люди. Да что! Я напишу письмо к самой царице Тамте.

Она уважит меня, и ты будешь устроен при дворе... Но

почему ты надумал уехать в такую даль?

–

Там работает мой учитель Деметре Икалтоели. Он

давно уж зовет меня к себе.

–

Икалтоели! Я прекрасно его знаю. Да я и теперь

встречался с ним, будучи в Хлате. Он расписывает

храм для православной царицы Тамты, Со злостью гля¬

дят магометане на христианскую церковь, возведенную

рядом с мечетью и двором мелика. Злятся, но ничего

не могут сделать: любят Тамту и побаиваются нас, грузин.

Через два дня Шио и вся его семья и вся родня друж¬

но проводили в Хлат юношу, принесшего им столь боль¬

шое счастье и столь несчастного в собственной своей

судьбе.

В Гелати и Тбилиси, в Аниси и Мцхету съезжались

византийские, армянские и грузинские философы. Они ве¬

ли диспуты, дабы совместными усилиями приблизиться

к истине. Писались новые книги. Другие книги переводи¬

лись с иноземных языков.

Но от всего этого был далек придворный поэт Торели.

Он жил теперь как на необитаемом острове вдвоем со сво¬

ей Цаго. Казалось, они забыли обо всем и обо всех, ничего

не хотели знать, никого не хотели видеть. Съездили, прав¬

да, сначала в Тори,, в родные места Торели, потом побы¬

вали в Ахалдабе, погостили у матери Цаго, а потом снова

возвратились в свой уютный дом над Курой.

Цаго душой была совсем еще девочка, она радовалась,

как ребенок, щебетала целыми днями, и под это щебетанье

умудренный муж Турман Торели забывал и горести про¬

шедших лет, и заботы о будущем, и долг перед царицей и

379

перед народом. Турман Торели оказался на седьмом небе.

Исчезло все, кроме радостей и утех любви. Он купил домик

с садом. Домик наполовину нависал над Курой. Выйдя на

балкон, можно было почувствовать себя как на корабле.

Глядя на волны Куры, легко было отдаваться мечтаниям,

уносящим вдаль.

В государстве происходили важные события. Царица

Русудан, с согласия дарбази, выбрала себе в мужья сына

арзрумского султана Тогрулшаха Могас-эд-Дина. Ослеп¬

ленный красотой царицы, сын султана тотчас отрекся от

магометанской веры и был крещен. Впрочем, эти условия

поставил ему грузинский дарбази.

Братья Ахалцихели, Шалва и Иванэ, отправились в

поход на южные земли. В царстве строились дороги,

храмы, дворцы, больницы, богадельни, проводились ка¬

налы.

Если и были у Торели минуты отрезвления, то в эти ми¬

нуты он думал лишь о том, неужели может кончиться та¬

кое счастье, неужели жизнь оборвет его каким-нибудь

ужасным неожиданным бедствием.

Царица Русудан лишь временами жила в Тбилиси. Она

тоже переживала медовый месяц и вместе с молодым му¬

жем уезжала из столичной резиденции. Поэтому служба

при дворе почти не беспокоила новую приближенную ца¬

рицы. Но, правду говоря, Цаго манил к себе блеск двора,

где постоянно пребывали то иноземные цари, то принцы,

влиятельные вельможи, рыцари и философы, риторы и

поэты. Цаго и сама была не последним украшением двора.

Ее появление всегда встречалось скрытым восторгом.

Долгие взгляды провожали ее. Она чувствовала на себе

ласку одних взглядов, бескорыстный восторг других, зата¬

енную зависть третьих. И тогда она старалась казаться

еще стройнее и красивее.

Желание Ваче исполнилось, он прибыл в Хлат. Его под¬

хватила, завертела и понесла волна иной, не похожей на

прежнюю, жизни. Караван-баши, благодаря покровитель¬

ству богатого купца, тотчас представил Ваче царице Тамте.

Царица восседала на высоком троне из чистого золота, пре¬

красная, самоуверенная, гордая, привыкшая повелевать.

380

По одному движению ее бровей сгибались до земли царе¬

дворцы Хлата. Каждый старался заслужить ее милость.

Сам хлатский мелик, супруг Тамты, занимался лишь пира¬

ми и охотой, во дворце бывал очень редко, так что дочь

Иванэ Мхаргрдзели Тамта была настоящей правительни¬

цей этого вассального для Грузии государства.

Годы тронули красоту царицы, но это могли бы заме¬

тить лишь те, кто видел ее в расцвете молодости. Ваче не

видел раньше царицы, и теперь красота венценосицы по¬

разила его настолько, что он смутился. Он почувствовал

себя как бы слишком приблизившимся к некоему высоко¬

му и яркому огню, невольно отстранил голову и отступил

шаг назад.

–

Приблизься,– приказала царица.– Что в Грузии,

мир? Сядь поближе и расскажи.

Юноша, смутившись еще больше, присел на стул, ука¬

занный царицей. Но очень скоро он почувствовал, что от

его смущения и робости не остается никакого следа. Тогда

он понял, что сила царицы Тамты не только в ее красоте,

но в уме и сердечности.

Деметре Икалтоели обрадовался Ваче, как родному.

–

Я знал, что, блудный сын, ты вернешься на путь,

указанный мной. Кто хоть раз побывал в любовниках му¬

зы, тот никогда от нее не убежит. Это я сосватал тебя с

музой, я теперь для тебя второй отец.

Деметре показал Ваче дворцовую церковь, которую

предстояло расписать. Похожая на Джвари, она сверкала

среди разноцветных, как пестрые ковры, мечетей подобно

строгому драгоценному камню. На красноватой облицовке,

словно девичьи косы, змеилась вязь грузинского орнамен¬

та. Четырежды она переплеталась, образуя крест.

Внутри весь храм в лесах. К росписи только что присту¬

пили. Не откладывая дела, Деметре рассказал Ваче, где

что будет, и тут же отвел ему целую стену храма.

Ваче набросился на работу, как набрасывается на еду

изголодавшийся человек. Да что еда! Он работал в каком-

то слепом угаре, в запое, подобно горькому пьянице, когда

тот дорывается наконец до вина и ни о чем другом не ду¬

мает и думать не хочет и все радости и горести его от чар¬

ки до чарки. Это был пир труда, самозабвение, разгул,

вакханалия. Икалтоели и все мастера подолгу стояли,

изумленные и тем, как работает Ваче, и тем, что возни¬

кает под его кистью. Они поняли, что молодой художник

381

уходит в такие высоты совершенства, которые для них

уже невозможны.

Икалтоели работал без устали. На него тоже находи¬

ли часы и дни исступленного, неистового вдохновения.

Тогда он сутками не выходил из храма, не отпускал и по¬

мощников. Но как только он замечал, что вдохновение сла¬

беет, покидает его (или, может, брала свое усталость),

бросал кисти, и жизнь вылетала из колеи.

Денег у него было много, все его уважали и любили.

Сам оп отнюдь не чурался ни одной из земных услад.

Сладко попить и поесть, забыться в объятиях персиянки

или турчанки, и все это так, чтобы вино лилось рекой*

чтоб не смолкали заздравные речи и звон чаш, чтобы день

перепутывался с ночью,– вот образ жизни Икалтоели

в те дни, когда в руках не держал он своей знаменитой

и вдохновенной кисти.

Ваче, чтобы полнее забыть свое несчастье, тоже с го¬

ловой бухнулся в эту жизнь и ни на шаг не отставал

от учителя. Ночью, опьяненному вином и ласками очеред¬

ной красавицы, ему казалось, что в этом-то и состоит че¬

ловеческое счастье. И кого и зачем искать, если рядом

действительно красавица, юная, сильная, жадная до его

мужской неизбывной силы. Но утром он приходил в себя,

на душе становилось пусто, вечерней оргии не хотелось

вспоминать, и только ненависть к самому себе жгла серд¬

це и мысли. Вновь вставала в памяти Цаго, вновь обжи¬

гала сердце злая обида, и вновь он искал забвения либо

в работе, либо в пирах.

Иногда среди пира на Деметре находила задумчивость

и как будто тоска. Видимо, пиры начали приедаться

и ему. Тогда он начинал вспоминать свой дом и тихо го¬

ворил:

–

Нет, Ваче, плохое у кас с тобой ремесло. Что это

за жизнь, если я целыми годами не бываю дома, не вяжу

моей единственной дочери. Ведь с тех пор, как умерла

жена, я и отец и мать ей. О, если бы теперь же, сию мину¬

ту повидаться с Лелой!

–

Взрослая у тебя дочь?

–

Исполнилось четырнадцать лет. Да я уже давно

ее не видел, наверное, выросла и расцвела. Ты ведь не зна¬

ешь, какая она у меня красавица, какая прилежная, доб¬

рая. Как умеет себя держать.

Мастер почти каждый день рассказывал про свою

882

Лелу. Ваче стало казаться, что ои давно знаком с Лелой,

хорошо ее знает. Он даже начинал скучать, если Демет¬

ре пропускал день и ничего не рассказывал о дочери.

Роспись церкви подходила к концу. Царица Тамта

пожелала, чтобы на правой стене храма художники изо¬

бразили ее самое. Это было поручено Ваче. В свободные

от государственных дел часы царица жаловала в свою

новую церковь, и юноша с увлечением переносил на сте¬

ну ее прекрасное царственное лицо.

На берегу Куры, на Метехской скале незаметно-неза*

метно поднялось грандиозное здание. Поначалу горожане

не обращали на него никакого внимания. Но леса подни¬

мались все выше и выше, сооружение опоясывалось ряда¬

ми колонн и террас, и под конец, одетое в золотистый ка¬

мень, оно засверкало среди других строений Тбилиси,

как сверкала бы драгоценность среди обыкновенных се¬

рых камней.

Новый дворец царицы Русудан был виден со всех

концов города, и если путники подходили к столице Гру¬

зии, то, по какой бы дороге они ни шли, прежде всего

им бросались в глаза новые царские палаты.

Этот дворец заложили в день воцарения Русудан. Ца¬

рица хотела, чтобы ее дворец стал самым красивым не

только в Грузии, не только во всех сопредельных землях,

но и во всей Передней Азии. Придворного зодчего, Гочи

Мухасдзе, послали в Константинополь и Рим, потому что

прежде чем превзойти что-либо, нужно хорошенько изу¬

чить то, что собираешься превосходить. Зодчий обло¬

жился книгами и планами лучших дворцов Востока и За¬

пада, он выбрал из каждого плана лучшее, помножил все

это на достижения грузинского зодчества и создал дейст¬

вительно блестящий проект.

Дом Багратидов вел свое происхождение, по предани¬

ям, от Давида и Соломона. Вот почему и Мухасдзе

велели, чтобы палаты Русудан были похожи на библей¬

ский Соломонов дворец, а по возможности превзошли

его.

Зодчий перечел еще раз Ветхий завет, где содержа¬

лись кое-какие намеки на особенности Соломонова дворца,

но скорее из стремления напитаться библейским духом.

Надо было построить такой дворец, чтобы взглянувший

383

на него сразу понял: да, венценосная Русудан происходит

от Давида и Соломона!

Вереницами сгоняли рабов. Караваны двинулись со

всех окраин страны. Армянский цветной туф, особенные

породы абхазского леса, стекло и мрамор, черепица

и мел – все это стекалось со всех сторон к Метехской

скале, где зодчий Мухасдзе расчерчивал основание буду¬

щего дворца.

Все – зодчие и художники, ученые и философы – по¬

нимали, что создается памятник расцвету и мощи гру¬

зинского государства, каждый хотел принять участие

в создании этого памятника. Дворец должен был олице¬

творять и красоту, и вечность, и силу власти, и полет

мысли.

Вассалы Грузии: трапезундский император и арзрум¬

ский султан, адарбадаганский атабек и турецкий султан,

один перед одним дарили будущему дворцу серебро,

золото и редкие камни. Дворец рос не по дням, а по часам.

Зодчий начал думать о живописцах для внутренней рос¬

писи дворца. Он знал всех лучших живописцев страны,

но даже из этих лучших он хотел отобрать самых вдох¬

новенных, самых талантливых мастеров.

К этому времени Деметре и Ваче со своими помощни¬

ками убрали леса в новой церкви в Хлате. И вся роспись

была хороша, но изображение царицы Тамты на правой

стене храма поразило даже самих художников. Любопыт¬

ные в первый же день потекли цепочкой в новую церковь.

И простой народ, и ценители искусства приходили изда¬

лека, чтобы поглядеть на чудесную живопись. Даже му¬

сульмане, обходившие в другое время православную цер¬

ковь и нарочно поворачивавшиеся к ней спиной, на этот

раз не могли удержаться от соблазна. Они заходили

в храм, отворачиваясь от ликов спасителя и богородицы,

закрывая глаза, загораживая их ладонью. Но зато часами

глядели они на свою царицу, которую очень любили

и которой гордились.

Слава маленькой церкви дошла и до самой Грузии.

Строитель нового дворца не поленился приехать из Тби¬

лиси, чтобы на месте удостовериться в необыкновенном

таланте мастеров. Он думал, что больше говорят, но

и ему, видавшему виды зодчему, пришлось удивиться

и пережить минуту восторга. Он решительно доложил

своей царице, что если расписывать покои дворца достой-

384

но их внешнего вида, то это можно поручить только Икал¬

тоели и его ученику. В тот же день в Хлат поскакали

гонцы.

Царица Тамта по-царски одарила грузинских живо¬

писцев, отпуская их на родину. Со смутными чувствами

собирался Ваче в дорогу. Возвращение в родные края

было и сладко и тревожно. Как там мать, как Ахалдаба,

все ли осталось неизменным?

За эти два года в жизни Ваче не произошло вроде бы

ничего особенного. Два года он простоял на лесах. Но ни¬

что не проходит бесследно. И вытирающий кисти, спуска¬

ющийся с лесов Ваче был вовсе не тем Ваче, который два

года назад поднялся на леса.

Дорога до Тбилиси показалась ему длиннее, чем ког¬

да он уезжал с караваном Шио. Утомленные дорогой пут¬

ники молчали, и только когда завиднелись очертания

столицы, они оживились, начали узнавать то одно зда¬

ние, то другое. Было много нового, чего они не видели

раньше.

Ваче перед самым Тбилиси переоделся в праздничную

одежду и ехал теперь по берегу Куры притихший, но ра¬

достный, как будто два года назад и не собирался уто¬

питься в этой самой Куре. Радость шла от возвращения

на родину, но казалось, что радость струится от синих

небес, от зеленых гор, от журчащей Куры и от шумящего,

как пчелиный улей, города.

У Метехской скалы путники не могли не остановить

коней. Словно выросшие из скалы, словно ее продолже¬

ние, возносились к облакам диковинные сооружения ру-

судановского дворца.

–

Так вот они каковы, новые палаты нашей царицы!

–

И какая легкость, словно можно поставить на ла¬

донь.

–

Еще бы, строит зодчий Мухасдзе. Все, что оп стро¬

ит, легко, изящно, красиво.

–

Нет, вы посмотрите на окна, с какой высоты при¬

дется глядеть на Куру и на все вокруг.

–

Хорошим пловцом надо быть, чтобы прыгнуть

в Куру из такого окна.

–

Умрешь, не долетев до воды.

–

Как, Ваче, не трудно будет расписать такой дворец?

–

Очень трудно достигнуть такого же совершенства

и в живописи.

13 Гр. Абашидзе

385

–

Лишь то интересно, что трудно. Мы должны распи¬

сать дворец так, чтобы, увидев внутренние покои дворца,

люди забывали о его внешней красоте.

Сначала путников было много. Но в городе то один,

то другой путешественник прощался с попутчиками и по¬

ворачивал коня в какой-нибудь переулок. Постепенно

разъехались все, только Деметре да Ваче по-прежнему

тихо ехали вдоль Куры.

–

А я-то куда,– спохватился юноша,– мне давно бы

нужно сверпуть к моей Ахалдабе.

–

Полно, Ваче. Сначала заедем ко мне, отдохнем

с дороги, сходим в баню. К матери успеешь и завтра. Мо¬

жет быть, и я поеду с тобой.

Они остановились возле небольшого дома с балконом.

Ворота вдруг распахнулись, и на улицу метнулась девуш¬

ка. Она успела еще вскрикнуть «папа», прежде чем Де¬

метре, перегнувшись с коня, стиснул ее в своих объя¬

тиях. Он и плакал, и целовал свою дочь, свое единственное

сокровище. То он отстранял лицо девушки и вглядывался

в него, словно видел впервые, то снова порывисто прижи¬

мал это, все в радостных слезах, лицо к своей груди.

Ваче, не слезая с коня, смотрел со стороны на бурную

встречу отца с дочерью и улыбался их нескрываемой ра¬

дости. Наконец Деметре опомнился и сошел с коня.

–

Ну вот, это моя дочь Лела,– за руку подвел он

смутившуюся девушку к молодому другу. Та радость, ко¬

торая только что столь бурно изливалась, все еще сияла

в глазах юной красавицы. Она протянула руку, и Ваче

услышал, что рука ее дрожит от волнения. Ваче тоже

вдруг смутился, но первым взял себя в руки.

–

Вот вы, оказывается, какая, а мне Деметре гово¬

рил – совсем девчонка.

–

О вас мне тоже писал папа. И я представляла вас

именно таким.

Молодые люди говорили одно – первые попавшиеся

пустые слова,– но глаза их и улыбки говорили совсем

другое. Деметре умилялся со стороны. Он частенько, ко¬

гда глядел, как работает Ваче, думал: «Вот бы такого му¬

жа для дочери, а мне зятя». Как же было ему не радовать¬

ся теперь, когда он видел их вместе, улыбающихся друг

другу. Затаенная мечта в эту минуту казалась ему почти

исполнившейся.

Во двор вбежала сестра Деметре:

386

–

Пусть всегда тебя так же радует бог, как ты нас

обрадовал своим приездом! Что же вы стоите на дворе,

проходите в дом!

В домике все было обставлено со вкусом и все блесте¬

ло чистотой. Сама Лела была необыкновенно возбуждена.

Она собирала на стол и не ходила по комнатам, а слов¬

но летала, не касаясь земли, успевая еще при этом взгля¬

дывать на Ваче. И когда взглядывала, то быстро отвора¬

чивалась и краснела.

Что касается Ваче, то он поймал себя на том, что го¬

лова его все время невольно поворачивается к дверям,

за которыми каждый раз исчезала Лела и откуда она

столь стремительно появлялась. Будь его воля, он ни

на минуту не выпустил бы Лелу из комнаты, чтобы все

время видеть ее.

После долгого пути мужчины уснули сразу и спали

крепко. Спала и сестра Деметре – хозяйка дома. Одна

только Лела не могла уснуть. Она слышала через перего

родку дыхание спящего Ваче. Много рассказывал о нем

отец, и ей думалось, что он приукрашивает юношу. Но

как, оказывается, ои был не красноречив!

Слышалось ровное дыхание Ваче. Неужели будет

иа земле столь счастливая женщина, что уснет на его мо¬

гучей руке? Но тут Лела испугалась своих мыслей, скорее

перекрестилась и пырнула под одеяло, укрывшись с го¬

ловой.

На другой день утром царица Русудан приняла ма¬

стеров.

–

Вы, наверное, видели наши новые палаты? Понра¬

вились ли они вам?

–

Истинно достойны вашего блестящего царствова¬

ния,– отозвался Деметре.

–

Нам очень понравилось, но мы видели дворец лишь

снаружи,– простодушно подтвердил Ваче.

–

Внутри он будет еще красивее и величественнее.

Золото и серебро украсят колонны и своды дворца. Полы

из нетленного дерева будут чередоваться с полами из

хрусталя и цветного мрамора, полы из цветного мрамора

будут чередоваться с полами из самоцветов. Но все это

холодная, мертвая красота. Вы, живописцы, должны вдо¬

хнуть жизнь в эти великолепные хоромы. Наполните

их синим небом и ярким солнцем, прохладным воздухом

13*

387

и огнем любви. Пусть радуются сердца наших вернопод¬

данных, пусть сияют в восхищении их глаза!

Такую работу мы можем поручить только тебе, Демет¬

ре Икалтоели. Бетанию и Гударехи оживила твоя кисть,

великий мастер. Пусть твой талант, твое вдохновение

осветят и согреют холодные стены нашего нового дворца.

Но не забудьте об одном. Бетания – божий храм,

а наши палаты – пристанище недостойных смертных. Ес¬

ли там твое искусство пробуждало мысли о небесном

и вечном, здесь нужно думать о земном.

–

Будьте надежны, благословенная царица! Поло¬

житесь на мое усердие и на усердие моего ученика.

–

Царица Тамта, которая нам ближе сестры, весьма

хвалила искусство твоего молодого мастера. Мы очень до¬

вольны, что теперь он может показать свое мастерство и

при нашем дворе. Но наш дворец – не хлатская церков¬

ка. Иное поприще – иной будет и царская благодарность.

Повстречайтесь с Мухасдзе, осмотрите дворец и, не от¬

кладывая, приступайте к делу.

Русудан поднялась. Это значило, что счастье лице¬

зреть прекрасную царицу кончилось. Художники, и тот

и другой, по очереди приложились к подножию трона и

вышли из тронной залы.

Зодчий рассказал живописцам, как задумано распи¬

сать дворец. Оказывается, Русудан пожелала, чтобы па

стенах самой большой залы были изображены ее корона¬

ция и восшествие на престол. Деметре этот зал поручил

молодому художнику, себе же взял весь остальной дворец.

Вдохновленный столь необыкновенной задачей, Ваче

в первые дни как в лихорадке набросал эскизы будущей

росписи. На одной стене, в центре композиции, колено¬

преклоненная перед богородицей Русудан прижимала

к груди и орошала слезами хитон господень. В правом

верхнем углу божественный предок дома Багратидов

Давид протягивает царице ту самую пращу, из которой

он сразил Голиафа. В левом верхнем углу мудрейший

из земных царей Соломон протягивал царице весы, ко¬

торые символизировали прославленное в веках правосу¬

дие Соломона. Великая Тамар возлагала корону на голову

Русудан. Два льва, которые на грузинских знаменах,

став на дыбы, устрашают врагов и вселяют силу в сердца

друзей, как бы сошли теперь со знамен и спокойно улег¬

лись у ног молодой царицы.

388

На второй стене Ваче решил изобразить Русудан, си¬

дящую на троне, увенчанную короной и со знаками цар¬

ской власти в руках. Позади царицы должны были тор¬

жественно выстроиться все ее славные полководцы и со¬

ветники, а перед троном распластаться ниц изъявляющие

ей, непобедимой царице Грузии, свою покорность послы

турок и персов, иракцев и византийцев, адарбадаганцев

и хорасанцев.

Русудан простерла над преклоненными милостивую

десницу, принимая под свое покровительство их, уверо¬

вавших в истину учения Христа и в могущество грузин¬

ского трона.

На третьей стене царица одной рукой осеняла крестом

из виноградных лоз, а другой наделяла изобилием: сыпа¬

лись золото и серебро, виноградные гроздья и пшеница.

Вокруг царицы расцветали сады, пересеченные каналами,

повсюду высились купола монастырей, по дорогам тяну¬

лись караваны верблюдов. А там, где царица простерла

руку с крестом, мирно паслись коза и волк. Эта компози¬

ция должна была изображать будущий расцвет Грузин¬

ского царства под властью Русудан.

На четвертой стене Ваче задумал изобразить народ¬

ное празднество в честь воцарения Русудан. То самое

празднество, которое пришлось ему увидеть, когда вслед

за Цаго и Павлиа он пришел в Тбилиси. По замыслу,

это должно было быть всенародное ликование, карнавал

с ряжеными, с водяными, с чертенятами.