Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц)

Только теперь понял Мхаргрдзели, как далеко зашел

он в своей ненависти к царю.

Ослепленный этой ненавистью, атабек сам способство¬

вал усилению отряда Лухуми, безнаказанному хозяйни¬

чанью разбойников по всей стране. Расчетливый и преду¬

смотрительный атабек не подумал, что крестьяне, однаж¬

ды взбунтовавшись против несправедливости царя, не

ограничатся сведением личных счетов, а направят свой

гнев и против других господ, богачей и всех власть иму¬

щих.

Мхаргрдзели направил' к разбойникам человека для

переговоров: откажитесь, мол, от нападений на караваны

и сообщите нам ваши требования.

233

У Мигриаули собрался большой отряд хорошо воору¬

женных молодцов. Съестных припасов и всякого добра

накопилось столько, что хватило бы на годы. Легкие по¬

беды и бездействие властей придавали им уверенность

в себе. Посланного к ним для переговоров человека они

отправили обратно и поручили передать Мхаргрдзели:

«Нам нечего у вас просить, царь и князья одинаково не¬

справедливы, и мы будем сводить счеты со всеми вами.

Мы не перестанем грабить караваны и будем по-прежне¬

му разорять ваши владения».

Не успел еще аткбек прийти в себя от полученного

ответа, как ему доложили, что караван, идущий из Хора¬

сана, ограблен, верблюды и ослы угнаны вместе с вьюка¬

ми, а охрана перебита.

Ограблен был уже третий караван Мхаргрдзели, ему

грозило разорение. Надо было немедленно действовать.

Амирспасалар повел свои отряды туда, где, по сведе¬

ниям лазутчиков, находилась дружина Мигриаули.

Царь пребывал в постоянной тревоге, боялся, что ца¬

редворцы и церковники разлучат его с любимой.

В то же время он опасался, как бы Мигриаули не по¬

хитил Лилэ и царевича. Из-за вечного страха потерять Ли¬

лэ он никогда не расставался с ней и ребенком, приставил

к ним телохранителей, не выпускал из дворца без сопро¬

вождения охраны.

День ото дня Лаше все труднее становилось перено¬

сить создавшееся положение: женщину, которую он лю¬

бил больше жизни, придворные не ставили ни во что, об¬

ращались с ней, как с наложницей, и с нетерпением ожи¬

дали, когда он удалит ее из дворца. Маленького Давида

величали ублюдком и насмехались над его будущим. До

слуха Лилэ доходили пересуды – ее называли безродной

мужичкой. С трудом сдерживалась она, чтобы не открыть

свое знатное происхождение. Во всяком случае, помня о

том, к какому роду она принадлежит, Лилэ высоко держа¬

ла голову, вела себя гордо, чуть ли не надменно. Это ещо

больше раздражало и без того озлобленных княжеских

жен.

Лилэ хотелось открыться, рассказать о себе. Оскорб¬

ленная, она не раз готова была выдать свою тайну, по

молчала ради своего сына, наследника престола.

239

Из похода против разбойников Мхаргрдзели вернулся

пи с чем. Лухуми, заранее извещенный о выступлении

атабека, успел увести свой отряд и укрылся в неприступ¬

ных горах. Зимнее бездорожье не позволило Мхаргрдзели

преследовать его.

Разъяренный неудачей атабек отсиживался в своем

дворце и никого не принимал, когда получил приглаше¬

ние пожаловать на совет к царю. Он попытался узнать у

визирей, по какому делу царь созывает дарбази, но те са¬

ми ничего не знали.

Георгий объявил, что изволил побеспокоить вельмож,

чтобы обсудить с ними свои личные дела.

–

Моя семейная жизнь,– начал он,– связана с дела¬

ми государства. Речь идет о грузинском престоле и венце.

Три года, как я женат, жена моя родила мне сына, моего

первенца и наследника престола, и до сегодняшнего дня

я не получил вашего согласия на церковный брак с нею.

Пока царь говорил, дарбази выражал явное нетерпе¬

ние, но когда он произнес: «Прошу совет дать мне согла¬

сие на брак с любимой женщиной и утвердить сына мое¬

го соправителем»,– в зале поднялся гул возмущения.

Атабек и визири открыто обвиняли царя в том, что его

недостойное поведение, нескончаемое пьянство и разврат

ославили Грузию на весь мир.

Грубое поругание чести верного слуги и телохраните¬

ля подорвало в народе уважение к царской власти и враж¬

дебно настроило крестьян. «Беглые бунтовщики разоря¬

ют наши имения, угрожают нашим семьям, нападают на

караваны и грабят их. Дело дошло до того, что грузин¬

ским военачальникам, прославившимся в походах против

могущественнейших восточных султанов и царей, прихо¬

дится гоняться за разбойниками но лесам. Твоя налож¬

ница немедленно должна быть возвращена своему закон¬

ному супругу, только тогда в стране уляжется смута и

народное недовольство. Ты должен взять себе жену, до¬

стойную царского сана, дать царству законного наслед¬

ника и восстановить при дворе порядки времен твоей ма¬

тери, блаженной памяти царицы Тамар, если тебе угод¬

но, чтобы мы служили тебе». Таково было единодушное

мнение вельмож и церковников.

–

Не бывать по-вашему! —объявил разгневанный

царь.

Тогда визири поднялись с мест и дружно заявили:

240

–

Мы отказываемся служить тебе, пока не переста¬

нешь вершить дела злые и недостойные.

С этими словами князья покинули зал, и царь остался

в одиночестве. Его голову венчал венец, в руках он дер¬

жал скипетр, но он был бессилен. Оскорбленный, отчаяв¬

шийся царь готов был биться головой об стену, дрожал от

гнева.

В ту ночь он не сомкнул глаз. Знатные феодалы, вла¬

детельные князья и эристави отвернулись от него. За пре¬

делами дворца и личных уделов Георгий не имел ни влас¬

ти, ни влияния.

В распоряжении эристави было войско, через их руки

проходили все государственные доходы, а у царя не было

ни воинов, ни денег.

Вот когда пригодилось бы царю наемное кипчакское

войско. Если бы, по примеру своего великого предка царя

Давида Строителя, он заполучил тридцать тысяч воинов,

то теперь феодалы и вельможи не посмели бы отступить¬

ся от него. А если бы даже кто-нибудь из них и был та¬

ким дерзким, Георгию стоило только махнуть рукой, что¬

бы повергнуть его в прах, разрушить все крепости ослуш¬

ника.

Значит, к этому дню готовились эристави, когда вос¬

препятствовали найму кипчакского войска, подсекли

крылья власти и могуществу царя. Ведь и тогда они так

же единогласно пошли против его воли.

Но в ту пору хоть Ахалцихели был для Лаши надеж¬

ной опорой. И могуч и умен был Шалва. Было еще не¬

сколько единомышленников, стоявших рядом с царем и

преданных ему. Но Ахалцихели отступился от Георгия

раньше других вельмож и удалился в свои владения, си¬

дит в своем замке.

Рубежи Грузии, все перевалы и горные проходы на¬

ходятся в руках князей. Без их воли птица не перелетит

через границу. Без их согласия царь не может призвать

войско подвластных стран.

Все пути отрезаны. Георгий должен выбирать: или

отказаться от Лилэ, или отречься от престола и царского

венца. Он не может решиться ни на то, ни на другое, а

третьего не дано.

Лаше не с кем было поделиться своими мыслями и за¬

ботами, не' у кого спросить совета, и от этого еще тяжелее

становилось на душе.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

К воротам дворца подошел старик в овчинном тулупе.

За спиной котомка, в руках посох. Под тулупом – пхов-

ская вышитая рубаха. Он весь был покрыт серой дорож¬

ной пылью. Седые волосы ниспадали на плечи, борода за¬

крывала грудь. Старик с трудом волочил ноги, согнув¬

шись в три погибели, он опирался на посох и часто отды¬

хал.

Остановившись у ворот, старец присел на камень, он

тяжело дышал.

–

Тебе что, дед? – приблизился к нему стражник.

–

Царя жду...– коротко ответил старик.

–

Царя нет во дворце, и сегодня он не будет оделять

нищих.

–

Я не за милостыней. Я пришел судить царя,– от¬

ветил старик и поднял сверкающие огнем глаза на изум¬

ленного неожиданным ответом стражника.

Стражник отошел. Он направился к начальнику двор¬

цовой стражи и передал ему слова чудного старца. На¬

чальник подошел к старику.

–

Ты что, дед, царя бранишь? Разве не знаешь, что

за оскорбление государя наказывают всякого на земле

грузинской?

–

Я пришел не царя бранить, а судить воспитанника

своего,– спокойно ответил старик, берясь за посох.

Стражники не удивились словам старика: странствую¬

щие дервиши и монахи обычно называли себя отцами и

наставниками царей и всего народа и брались судить не

только царей, но и всех потомков Адама на земле.

–

Отойди от ворот. Нельзя сидеть вблизи дворца! —

приказал начальник стражи.

Старик встал, опираясь на посох, и отошел от ворот,

сел прямо на землю, отпил воды из кувшина, извлек из

котомки краюху хлеба и неспешно принялся за еду.

Три раза сменилась стража у ворот дворца. Старик

сидел на том же месте и всем давал один и тот же ответ:

242

–

Не за милостыней пришел я, а пришел судить царя,

воспитанника моего.

Наконец слова эти дошли до слуха Георгия, и он по¬

желал выслушать странного пришельца.

Царь вышел из ворот дворца вместе с Лилэ, впереди

бежал маленький Давид.

Старик окинул взглядом царя и его немногочисленную

свиту. Полузакрытые в дремоте глаза его вдруг странно

засверкали, когда он увидел Лилэ. Минуту он с восхище¬

нием смотрел на нее. Им чуть было не овладело раская¬

ние: зачем он пришел обличать царя? Он готов был схва¬

тить свою котомку и бежать отсюда.

Но, видимо преодолев сомнения, он отвел глаза от

красавицы, нахмурился и, склонив голову, ожидал при¬

ближения Лаши.

–

Благослови, отец,

царевича, благослови! – обрати¬

лась к нему Лилэ, и голос ее

прозвучал в ушах старца,

как пение сказочной сирены.

Словно покрытый золой, чуть

тлевший жаром уголек

вспыхнул в душе старика от

звука этого голоса, и он не¬

вольно размяк.

–

Да благославит бог

царевича, да пошлет ему здо¬

ровье и силу! – бодрым голо¬

сом проговорил старик и пе¬

рекрестил мальчика, с удив¬

лением взиравшего на него.

Голос старика показался

царю знакомым. Под тулу¬

пом он разглядел пховскую

рубаху. Но все же он не узна¬

вал странника.

–

Так ты говоришь, что

пришел судить меня? Разве

ты мой наставник? – спросил

Георгий и ближе подошел к

старику.

–

Время изменило мое

лицо, но душа моя осталась

прежней. Я узнаю лик твой,

но не узнаю души! – сурово

произнес старик.

–

Чалхия... Чалхия Пховец! – прошептал Лаша, и

радостная улыбка тронула его печальное лицо.

–

Узнал меня... Да, я Чалхия Пховец, твой старый на¬

ставник. Но я не узнаю своего питомца Лашу. Он скло¬

нился ко злу, и я хочу говорить с ним. Хочу говорить и

с матерью сына твоего, рассудить дела твои,– сказал

Пховец.

–

Входи, отец, поведем беседу в покоях...– Лаща по¬

чтительно пропустил вперед старика в засаленном тулупе

с дорожным посохом в руках.– Ты очень изменился, учи¬

тель, старость рано наложила свою печать на тебя! —

первым нарушил молчание Лаша, когда они вместе с Ли¬

лэ уединились в малом зале.

–

Распадается плоть наша, но дух, творящий добро,

остается в веках нетленным и юным. Блажен тот, кто пе¬

чется о бессмертии души... Но ты отверг служение духу,

покорился плоти, предался вину и бесчинству, ты алчешь

нечистых наслаждений, из-за них лишился разума.

Пховец повысил голос и вскочил с места, глаза его ме¬

тали гневные искры. Он ястребом кружил вокруг обомлев¬

ших Лилэ и Лаши.

–

В чем же грех мой, учитель? Я не изменился, но ви¬

жу, что очень изменился ты, ибо в юности моей, когда я

был твоим питомцем, ты обучал меня иному...– неуве¬

ренно проговорил Лаша.

–

Мало внимать речам наставника, следует вникать

в их смысл! Я говорю с тобой как с мужем государствен¬

ным: ты закрыл уши свои для мудрых речей. Так слушай

же притчу и дай мне такой же правдивый ответ, какой

дал царь Давид пророку Нафану.

В одном городе были два человека, один богатый, а

другой бедный. У богатого было очень много мелкого и

крупного скота, а у бедного ничего, кроме одной овечки,

которую растил он и холил наравне с детьми своими, вме¬

сте кормил их, вместе поил. И пришел к богатому челове¬

ку странник.

Богатый пожалел заколоть овцу или вола из стада сво¬

его гостю на обед, а отобрал у бедняка овцу.

Чалхия умолк и пристально поглядел на царя.

–

Суди, государь, чего заслуживает богач, так посту¬

пивший? – спросил он.

–

Поистине достоин смерти человек, поступивший по¬

добным образом,– в справедливом возмущении произнес

244

царь.– Он должен в семикратном размере возместить

стоимость овцы бедняку.

–

Но ведь ты сам и есть богач, так поступивший! —

раскрыл смысл притчи Пховец.– Ты отнял венчанную

жену у своего слуги Лухуми, а потом еще бросил его в

темницу и таким образом совершил зло.

Царь растерянно глядел на Чалхию.

–

Ты не убоялся бога,– продолжал Пховец,– а он

накажет тебя, как царя Давида: ведь он ниспослал кару

на дом его, отнял у него жену и умертвил сына.

–

Не дай господи! – вскричала Лилэ и бросилась в

ноги старику.– Пусть господь наказывает нас обоих за

грехи наши, а лучше – одну меня, ибо я согрешила боль¬

ше всех... Только помолись, пастырь, владыке нашему,

чтобы миновала кара нашего первенца, нашего безгрешно¬

го агнца, чтобы не коснулась царевича десница караю¬

щая...– обливаясь слезами, молила Лилэ, обнимая запы¬

ленные ноги непреклонного старца, воздевая к нему дро¬

жащие руки.

–

Разве ты не учил меня, наставник, во времена моей

юности, что любовь возвышает? – обратился царь к Чал¬

хии.

Пховец смутился, он не находил ответа на упрек Ла¬

ши. Поднявшись, он помог встать Лилэ, прошелся по залу

и лишь потом поднял глаза па Лашу.

–

Я учил тебя чистой любви, ставил тебе в пример

возвышенный союз душ, а не прелюбодеяние и грех,– на¬

чал он.

–

Моя любовь к Лилэ не прелюбодеяние,– прервал

его царь.– Это любовь чистая, влечение родственных

душ, стремящихся вновь слиться воедиио, как говорил

мне ты, учитель!

–

Но ведь эта женщина – жена другого, а для тебя

всего лишь наложница! – сурово сказал Пховец.

–Нет, учитель, она жена моя на веки вечные: я бы

обвенчался с ней, если бы католикос и визири дали свое

согласие.

–

Церковь не может дать развода для того, чтобы

освятить прелюбодеяние,– чуть слышно проговорил Пхо¬

вец, покачал головой и, удержав вздох, просто, на мир¬

ском языке, обратился к царю: – И надо же было тебе, не¬

счастному, полюбить жену слуги твоего!

–

Разве любовь умеет рассуждать! Разве не ты сам

245

говорил мне, что слепы глаза влюбленных и глухи их

уши?

–

И простому человеку негоже поступать так, как по¬

ступил ты. А ты царь и отец всем нам, ты не волен сле¬

довать за своим сердцем и желаниями...

–

Верно, я царь, но я такой же человек, как и все, и

желания сердца моего подобны желаниям всех людей.

–

Царь не смеет поступать необдуманно, за ним идет

вся страна, и он должен выбирать только правильный

путь...

–

Но чем же тогда царь возвышен над другими, если

те, кто ниже его, имеют право поступать так, как велит

им сердце?

–

Цари не принадлежат себе. Государь – отец и слу¬

га парода. Он до последних дней своих должен печься

о благосостоянии отечества, пренебрегая своими желания¬

ми, обуздывая свои страсти. Когда государь поступает

иначе, смута и волнения охватывают страну, и он не смо¬

жет успокоить ее, ибо волнения и смута посеяны им

самим.

Лаша молчал.

–

А разве ты не дурно поступил со своим верным

слугой Лухуми? – неожиданно спросил Пховец.

–

Дурно, отец! – ответил Лаша.

–

Если ты желаешь, чтобы при твоем дворе и в твоем

царстве был мир, отдай жену мужу ее.

Лилэ подняла голову и испуганно посмотрела на Пхов-

ца, потом перевела взгляд на Лашу.

–

Я не в силах расстаться с моей возлюбленной супру¬

гой, с матерью моего сына,– решительно молвил царь,

обнял Лилэ за плечи и привлек к себе.

Пховец бросил испытующий взгляд на них. Вот чета,

пребывающая в постояннолг страхе быть разлученной. Оба

они юны и прекрасны, они словно созданы друг для друга.

Но их свел грех,– подумал он и отвел глаза.

–

Я бы давно расстался с ней, если бы мог...– доба¬

вил царь и, как ребенка, прижал к груди дрожащую

Лилэ.

–

Без жертв, государь, не бывает любви – ни к жен¬

щине, ни к богу, ни к высокому делу. Ты должен или по¬

жертвовать престолом ради любви и благочестиво служить

только велеиию своего сердца, или отказаться от любви

во имя служения своему народу.

246

–

Но как я могу поступиться тем или этим?– грустно

покачал головой Георгий.

–

Тогда в Грузии не утихнет смута, против тебя вста¬

нут князья, и народ отвернется от трона, не захочет иметь

тебя царем.

–

Что же, пусть поступают, как хотят, если не же¬

лают считаться с единственным и заветным желанием ца¬

ря, помазанника божия!

–

Это твое последнее слово? – мрачно спросил Пхо¬

вец.

–

Последнее, но не первое, ибо многие визири, князья

к вельможи приходили ко мне. И католикос и епископы

требовали от меня того же. Думаю, что и ты, учитель,

прислан ко мне с тем же от вельмож Грузии.

–

Послан я не вельможами, а самим народом. Меня

прислали пховцы, жители наших гор, слуги Лашарской

святыни, соплеменники твоего бывшего телохранителя

Мигриаули. Если ты не вернешь ему жену, все горцы

отступятся от престола твоего и будут бороться вместе с

Лухуми.

Лаша, подумав, решительно поднял голову.

–

И тогда я не расстанусь с Лнлэ, если даже против

меня восстанут все семь владетельных княжеств Грузии,

чтобы свергнуть меня с престола.

–

Тогда и меня, твоего наставника, считай врагом

своим! Я буду бороться против тебя мечом и словом

вместе с народом моим...

–

Поступай, как знаешь...– спокойно ответил Лаша

Чалхии, гневно глядевшему ему в глаза.

–

Ответишь перед богом, когда обрушится па тебя и

на сына твоего беда, как на сына Давидова! – Старик,

взяв свою котомку и посох, не оглядываясь назад, широ¬

ким шагом вышел из царских покоев.

Возбужденный Чалхия шел быстро и решительно. Но

постепенно он зашагал медленнее, гнев его стихал, к нему

возвращалось присущее ему спокойствие.

Он стал восстанавливать в памяти беседу с царем во

всех подробностях. На миг он сам себе показался неве¬

жественным, грубым аскетом, никогда никого не любив¬

шим и ничего не ведающим о чистом, возвышенном союзе

двух существ.

Сердцем он хотел даже оправдать своего воспитанника

и обвинить себя. Ведь это он обучал Лашу в отрочестве

247

свободе суждений, рассказывал о божественном происхож¬

дении земной любви, о вечном влечении друг к другу род¬

ственных душ, о любви всемогущей и непреложной, как

жизнь и смерть*

Шел Чалхия и думал, что у него не достаточно ни фи¬

зических, ни духовных сил бороться против царя, охва¬

ченного столь великой любовью.

Спускалась ночь. Цервая мысль Лилэ, объятой стра¬

хом после проклятий старика, его притчи и упоминания

о божьей каре, была о сыне.

Мальчика тотчас привели к ней. Она схватила его на

руки и прижалась к нему: щечка ребенка показалась ей

горячем.

–

Ничего, ничего! Набегался царевич, разгорячил¬

ся,– успокоили ее няньки и мамки.

Они увели мальчика спать.

Царь не говорил Лилэ о решении, принятом дарбази,

но она и без него знала обо всем.

После встречи с Чалхией она еще яснее видела опас¬

ность, подстерегавшую ее счастье. Тревога за будущее и

за судьбу сына, наследника престола, росла в ее душе.

Пропасть между царем и князьями казалась ей теперь

еще глубже. А отныне возникла пропасть не только между

царем и вельможами, но между ним и народом. И про¬

пасть эта грозила поглотить не только счастье царя, но

угрожала гибелью всей стране.

Лилэ лежала, не смыкая глаз, и думала, как спасти

сына и царя. Она решила было открыть свое происхожде¬

ние, поскольку дарбази был против женитьбы царя на про¬

столюдинке. Но, задумавшись, она отвергла это решение.

Ведь она последний отпрыск рода, враждовавшего с царя¬

ми. Всех родичей ее обвинили в измене. Царские вельмо¬

жи сами расправились с ее дядьями и двоюродными брать¬

ями. Владения и все имущество рода Лилэ они поделили

между собой. Могли ли они примириться с тем, что она,

дочь мятежного эристави, станет царицей Грузии и сын

ее наследует престол.

Теперь уже Лилэ проклинала царский двор со всеми

вельможами и визирями! Сколько горя и унижений пере¬

несла она в этом дворце, столь любимом Багратидами! На¬

сколько счастливее могла бы она жить вдали от него!

248

Теперь она с радостью отдала бы золотой трон царицы за

крестьянскую треногую скамью. Ей хотелось уйти подаль¬

ше от двора, средоточия вражды между родовитыми князь¬

ями, от гнезда сплетен и зависти; не чувствовать надмен¬

ного взгляда царевны Русудан, высокомерия ее прибли¬

женных; скрыться подальше от ех злословия.

Лилэ вспомнила о своей прежней жизни. Чего недоста¬

вало ей в доме Лухуми? Разве не завидна была ее участь?

Но сердце человеческое и впрямь сосуд бездонный. Она

не захотела жить спокойной безмятежной жизнью жены

воина, награжденного царской милостью, кинулась в во¬

доворот нескончаемых треволнений.

Разве Лухуми был плохим мужем? У него были и сла¬

ва, и богатство, и мужество. Как беззаветно он любил

ее! Все, кто жил в доме Мигриаули, обожали ее, преду¬

преждали каждое ее желание! А ей зачем-то понадобился

царский дворец и трон царицы, которым ее все попрека¬

ют... Лилэ вспомнила свою несчастную многострадальную

мать, всю жизнь мечтавшую о царском троне для дочери.

И впервые, задумавшись о своей судьбе, дочь с укором об¬

ратилась к памяти матери. Мать постоянно нашептывала

Лилэ о том, что она должна увидеть царя и навсегда со¬

единиться с ним.

Пусть Лухуми вернулся с Гандзииской битвы изуро¬

дованным, обезображенным, но ведь увечья эти он полу¬

чил, служа своему отечеству.

Разве другая женщина не гордилась бы перед всем

светом отвагой своего мужа, разве он не стал бы в ее гла¬

зах еще желаннее и дороже? Да и ей он казался таким

в ту ночь, когда она безмятежно дремала на его могучей

груди: она считала себя счастливой. Но увы, как раз та

ночь и была началом гибели Лилэ и Лухуми. Точно сам

нечистый внушил тогда Лилэ эту мысль – пригласить в

гости царя.

А дальше? Ее втянуло в водоворот, из которого она

уже не могла выплыть. Да она и не хотела этого. Любовь

к царю одурманила ее. С тех пор как она познала любовь

Лаши, она не принадлежала себе, весь смысл ее жизни

сосредоточился в этом чувстве... Отказаться от него было

труднее, чем от самой жизни.

Лилэ уже раскаивалась в том, что поддалась искуше¬

нию, уже терзалась при мысли о том, какое несчастье она

причинила Лухуми. Но мысль об искуплении греха была

249

свыше ее сил: она не могла представить себе, как она

уйдет от Лаши и вернется к Лухуми. Главное в ее жиз¬

ни – неразлучно быть с Лашой, пусть он даже будет не

царь, а нищий. Ее не влекли больше ни блеск придворной

жизни, ии царские почести.

Опа без колебания взяла бы в руки нищенскую суму

и клюку и пошла бы хоть на край света собирать мило¬

стыню, только бы Лаша был с нею.

Даже нищей, попрошайкой, мнилось Лилэ, она могла

бы быть счастлива со своим мужем и сыном. Никто бы не

стал завидовать ее бедности, не оскорблял бы ее и ребен¬

ка: не называл ее наложницей, а Датуну ублюдком.

Но тут же ход мыслей Лилэ изменился. Конечно, она-

то могла быть счастливой, но Лаша? Разве царь сумеет,

разве он захочет отказаться от трона и короны, покинуть

дворец, жить как простой крестьянин или хотя бы как

простой, незнатный азнаури? Он избалован роскошью и

негой – неужели он, потеряв величие и лишившись по¬

честей, сможет ограничиться только ее любовью? Нет, ко¬

нечно, нет!

Ну, а если даже и сможет? Ведь он царь – у него бо¬

гатство, власть, почет, слава – и вдруг с высоты этого

величия низвергнуть его на дно жизни, окунуть в грязь

и нищету. Царская власть дарует неисчислимые блага —

перевесит ли ее любовь эти блага? Так ли уж она дорога

царю? Да имеет ли Лилэ право лишать Георгия царского

престола? Его и сына-царевича?

Завещание отца, клятва матери – все разом возникло

в ее памяти; мечта о бедной, скромной жизни вдали от

шумного дворца исчезла. Да и как можно противиться воле

родителей? Пусть ее не признают царицей, лишь бы сына

пе лишили прав иа грузинский престол, лишь бы Лаша

и его сын царствовали счастливо!

Но оставят ли в живых незаконнорожденного царевича

враги Лилэ и Лаши? А если они обрекут на смерть сына

наложницы? Отравят его? Убьют?

–

А-ах! – вскрикнула Лилэ и вскочила с постели.

–

Что с тобой, Лилэ? – проснулся Лаша.

–

Ничего, милый! Просто приснился сон дурной...—

солгала она, спустилась с кровати, сунула ноги в шитые

золотом туфли и направилась к двери.– Погляжу на

мальчика. Сейчас вернусь. Спи, любимый...– ласково

проговорила она и вышла из комнаты.

250

Лилэ все не возвращалась. Царь накинул халат и,

встревоженный, направился вслед за Лилэ.

Осторожно приоткрыв дверь в спальню царевича, он

замер на пороге. Вокруг кроватки ребенка суетились мам¬

ки. Мальчик тяжело дышал, лицо его пылало в жару, из-

за полуприкрытых век блестели воспаленные глаза.

У изголовья сидела Лилэ и прикладывала ко лбу и

вискам сына мокрое полотенце. Около нее стояла няня и

держала в руках чашу с водой.

Мальчик на миг повернулся к отцу. Он попытался

улыбнуться, но лицо его болезненно сморщилось и приступ

мучительной рвоты сотряс его хрупкое тельце.

Няня и мамка бросились на помощь: одна обтирала ца¬

ревичу губы, другая суетилась у постели.

–

Помогите! – вскрикнула Лилэ, приподнимая голов¬

ку больного.

Лаша беспомощно склонился к сыну, испуганно загля¬

дывал ему в глаза, искал в тусклом взоре надежду и уте¬

шение.

–

Датуна, сынок, Датуна...– шептал он растерянно,

касаясь пальцами его мягких темных волос.

–

Убили моего сына, отравили!—рыдала Лилэ, падая

на колени перед постелью царевича.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Прошло два дня, и рвота у царевича прекратилась.

Лекари уверяли, что мальчик не отравлен, но определить

характер недуга не могли. От снадобий никакого облегче¬

ния не наступало. На третий день жар снова поднялся.

Мальчик лежал горячий, словно раскаленное тонэ, во рту

у него пересыхало, в глазах появился болезненный блеск.

Ночью у него начались судороги – казалось, сейчас на¬

ступит конец.

Распустив волосы и павши ниц перед распятием, Лилэ

молилась о спасении сына...

На миг подняв голову, она взглянула на изнуренное

личико ребенка. Она перевела залитый слезами взор на

Лашу, который, окаменев, стоял у кроватки и смотрел на

сына остановившимися бессмысленными глазами. Лилэ

схватила его за руку, притянула к себе.

–

Молись, Лаша! Проси господа помиловать нас... Те¬

бя он услышит... Ты помазанник божий, твой род от царя

Давида... Моли его не погубить первенца нашего, не ка¬

рать столь сурово за грехи наши...– шептала Лилэ, снова

обратив залитое слезами лицо к распятию.

Протянув руки к иконе, молился Лаша. Не зная, на

что надеяться, он хотел верить в христианского бога и в

его милосердие.

В комнату проник перезвон церковных колоколов. Зво¬

нили все колокола, большие и малые. В церквах служили

молебен о спасении маленького царевича.

Лаше казалось, что далекий колокольный звон проли¬

вает мир в его душу, возносит его над земными треволне¬

ниями.

У окна грустно стояли Гварам Маргвели и Турман

Торели. Вдруг Гварам что-то шепнул Турману и вышел

из покоев.

Скоро он вернулся в сопровождении дворцового свя¬

щенника и дьякона. Священник размахивал на ходу .кади¬

252

лом. Запах ладана заполнил комнату. Окропив царевича

святой водой, священник причастил его святых даров.

Когда был окончен обряд причастия, он взял из рук

дьякона, книгу в богатом переплете.

–

Вот, государь, Книга царств. Государыня проси¬

ла! – пробормотал он и положил книгу на стол. Затем

осенил крестом комнату, отошел в угол и тихо зашептал

молитву.

Лаша певольно кинул взгляд на богатую чеканку пере¬

плета: на нем был изображен коленопреклоненный царь

Давид. Он играл на лире и пел псалмы. Позади иудейского

царя возвышалась отвесная скала. На вершине ее стояло

одинокое дерево с пышной кроной. Укрывавшиеся в вет¬

вях райские птицы внимали песнопениям пророка.

Плененные псалмами Давида, в полете своем застыли

в облаках ангелы; птицы изогнули шейки; газели, навост¬

рив уши, остановились над пропастью; тигр, застигнутый

песней, замер в прыжке; цветок склонил головку над

ручьем. Все обратились в слух и, затаив дыхание, как за¬

колдованные слушали царя Давида.

Художник с неповторимым мастерством вычеканил все

это по золоту, придав драгоценному металлу удивительную

выразительность.

Лаша сразу же признал работу Бека Опизари, и рука

его потянулась за книгой.

Он раскрыл ее там, где была заложена широкая шел¬

ковая тесьма. Прекрасные миниатюры украшали каждую

страницу книги.

Внимание Лаши привлекла заглавная буква «Д»: ху¬

дожник мастерски соединил двух павлинов, их высокие

шеи перевились, коготки крепко сцепились с коготками.

Шеи и грудки у них были написаны голубой краской, а

крылья и лапки – желтой с вкрапленными красными точ¬

ками. По черному фону павлиньих хвостов шли желтые

разводы с синими кругами.

Георгий долго смотрел как зачарованный на работу

художника, восхищенный его терпением, выдумкой, чув¬

ством цвета и умением сочетать краски.

Но вот Георгий приступил к чтению:

«И послал господь Нафана к Давиду, и тот пришел к

нему и сказал ему: в одном городе были два человека,

один богатый, другой бедный. У богатого было очень мно¬

го мелкого и крупного скота; а у бедного ничего, кроме

253

одной овечки, которую он купил маленькую и выкормил,

и она выросла у него вместе с детьми; от хлеба его она

ела и из чаши пила, и на груди его спала, и была для не¬

го, как дочь...»

На миг царь поднял голову. Перед его глазами возник

образ седовласого старца. Вот, оказывается, откуда взял

свою притчу Чалхия Пховец, пришедший наставить царя

на путь истины.

–

Читай громче, государь, дай мне гоже послушать,—

попросила Лилэ.

Царь вновь повторил прочитанное. Лилэ, бледнея, слу¬

шала его, не отрывая глаз от больного сына.

«...И пришел к богатому человеку странник, и тот по¬

жалел взять из своих овец или волов, чтобы приготовить

обед для странника, который пришел к нему, а взял овеч¬

ку бедняка и приготовил ее для человека, который пришел

к нему. Сильно разгневался Давид на этого человека и

сказал Нафану: жив господь! Достоин смерти человек, сде¬

лавший это. И за овечку он должен заплатить вчетверо,

за то, что он сделал это, и за то, что не имел сострадания.

И сказал Нафан Давиду: ты – тот человек. Так говорит

Господь, бог Израилев: Я помазал тебя в царя над Израи¬

лем, и Я избавил тебя от руки Саула, и дал тебе дом гос¬

подина твоего и жен господина твоего иа лоно твое, и дал

тебе дом Израилев и Иудин, и, если этого для тебя мало,

прибавил бы тебе еще больше. Зачем же ты пренебрег

слово Господа, сделав зло перед очами Его? Урию-хеттея-

нина ты поразил мечом; жену его взял себе в жены, а его

ты убил мечом Аммонитяи. Итак, не отступит меч от дома

твоего вовеки за то, что ты пренебрег Меня и взял жену

Урии-хеттеянииа, чтобы она была тебе женою. Так гово¬

рит Господь: вот, Я воздвигну на тебя зло из дома твоего,

и возьму жен твоих перед глазами твоими, и отдам ближ¬

нему твоему, и будет ои спать с женами твоими перед

этим солнцем. Ты сделал тайно, а Я сделаю это перед всем