Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 46 страниц)

вдруг обратился с просьбой помочь ему усилить охрану

царского двора и его особы. Он обвинил в нерадении no¬

li 33

койного мандатуртухуцеси и потребовал, чтобы его преем¬

ником стал испытанный и верный Эгарслан.

Атабек пришел в ярость:

–

Недоставало еще, чтобы столь почетное дело дове¬

рили какому-то безродному мужику, бывшему рабу!

Большинство членов дарбази сочло недопустимым та¬

кое возвышение незнатного слуги, и царь вынужден был

уступить. Но наготове у него было другое предложение.

–

Если вам дороги моя жизнь и благополучие цар¬

ского двора, поставьте на место умершего мандатуртуху¬

цеси Шалву Ахалцихели, а вместо него главным казначеем

пусть станет Кваркварэ Джакели-Цихисджварели.

Мхаргрдзели смолчал, не зная, что возразить, а члены

совета без колебаний приняли это предложение.

Слова Лаши о необходимости усилить царскую охрану

заставили Мхаргрдзели призадуматься. Атабек понимал,

что шел на большой риск, когда посылал царю перстень

от имени Хатуны, завлекая его в ловушку. Цель не совсем

была достигнута, но кое-что все же удалось: был сорван

наем кипчакского войска, молодой царь еще раз показал

себя в дурном свете перед дарбази, обнаружил свое легко¬

мыслие, а сам Мхаргрдзели выглядел как преданнейший

царю и государству человек.

Но здесь, на заседании совета, атабек почувствовал,

что Георгий и его сторонники что-то подозревают. И что¬

бы не усиливать этих подозрений, Иванэ решил не

противиться назначению визирем преданного царю Кварк¬

варэ Джакели.

Итак, в состав дарбази был введен еще один явный

сторонник Георгия и ближайший друг Шалвы Ахалци¬

хели.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Три требования у визирей к ца¬

рю: склонять к шш свой слух, вы¬

слушивать их речи и следовать их

советам.

Сулхан-Саба Орбелиани

Лаша с малых лет был привычен к войнам и походам.

Двенадцатилетним отроком участвовал он во взятии гру¬

зинами Арзрума. Побежденные вручили царевичу ключи

от города, и он, смущенный и гордый, первым вступил во

взятую крепость. После этого Лаша не раз участвовал в

походах и всегда проявлял смелость и отвагу.

И теперь он отправлялся на войну, словно на веселый

пир.

Оправившись после болезни, царь скучал в бездейст¬

вии. Война обещала новые приключения, и даже предсто¬

ящая встреча на поле боя с теми самыми кипчаками, к

дружбе и союзу с которыми он так долго и упорно стре¬

мился, не смущала его. Война есть война, повторял он

себе, гарцуя на коне впереди громадного грузинского вой¬

ска, выступившего в поход иа Гандзу. Опустошая все на

своем пути, забирая пленных и добычу, рать наконец по¬

дошла к крепостным стенам города.

Зпая неизбежность войны, гандзийскнп а та бок хорошо

подготовился к осаде. Город обвели еще одной стеной и

широким рвом, заготовили много продовольствия.

Уверенный в своих силах, бывший данник Грузии спо¬

койно смотрел на приближавшееся грузинское войско:

рассчитывал он но столько на свою крепость, сколько иа

лихих кипчакских всадников.

Грузины, учитывая это, прямой атаке предпочли оса¬

ду. Они обложили город со всех сторон и стали ждать,

когда у осажденных кончатся припасы и вода. Защитники

крепости ежедневно устраивали вылазки; и шли нескон¬

чаемые, мелкие, но кровопролитные стычки.

.140

На первых порах это развлекало царя. Он сам выезжал

вперед и, обнажив меч, вызывал на единоборство гапд-

зийцев, преследовал обращавшихся в бегство до самых

крепостных ворот и с веселыми песнями возвращался со

свитой в свой стан.

Во время передышек он занимался охотой и игрой в

човган или сидел с приближенными за чашей вина.

Но время шло, а положение ие менялось, и Георгию

стало приедаться однообразие лагерной жизни. Осажден¬

ные не выказывали ни малейшего желания сдаться. На¬

против, день ото дня они словно крепли и вылазки их

становились все более смелыми.

Царя и его окружение больше всего огорчало то, что

крепость оставалась неприступной, а защитники ее не вы¬

ходили из-за стен большими отрядами, чтобы можно было

встретиться с ними в открытом бою.

Сверстникам и друзьям Лаши тоже надоело сидение

под Гандзой, и они стали подстрекать царя на штурм.

Лаша и до этого не раз заводил речь о решительной

битве, но не только Иванэ Мхаргрдзели, но и оба брата

Ахалцихели не хотели и слышать об этом: дескать, бес¬

смысленно приносить в жертву столько жизней, все равно

столь сильно укрепленный город приступом не взять, к

тому же осажденные располагают удалой кипчакской кон¬

ницей.

Князья, пришедшие со своими дружинами из-за Лих-

ских гор, как всегда, стремились поскорее вернуться

домой. Но па этот раз и они противились прямой атаке.

Георгий понимал, что умудренные опытом военачальники

правы, но его молодость и пылкость нашептывали ему

другое.

–

Чего тянуть? Ведь грузины не раз брали эту кре¬

пость, а мы не хуже наших отцов и дедов...

–

Надо найти слабый участок и прорываться, иначе

мы еще год простоим здесь! – роптали самые нетерпели¬

вые.

–

Воевать так воевать! Крепость надо взять присту¬

пом! Осажденные нам сами ворот не откроют! – волнова¬

лись молодые военачальники – ровесники царя.

Как-то во время кутежа Бека Джакели обратился к

Лаше:

–

Старикам неохота воевать, а мы на них смотрим!

Давай объедем крепость с небольшой дружиной, отыщем

141

место, откуда легче подступиться, и все пойдет как по

маслу!

Подвыпившему царю предложепие понравилось. Он

отобрал две тысячи всаднкков-месхов и под покровом

ночи отправился к крепостной стене, не сказав ничего

пн Мхаргрдзели, ни братьям Ахалцихели.

Осажденные узнали царя. Открылись городские во¬

рота, и огромное войско лавиной хлынуло навстречу гру¬

зинам.

Кипчаки и гаидзийцы тесным кольцом окружили цар¬

ский отряд. Началась отчаянная сеча. Грузин теснили со

всех сторон, и эта битва могла оказаться для Лаши по¬

следней, если бы в самый трудный момент не подоспела

неожиданная помощь. На всем скаку врубились во вра¬

жеское кольцо вновь прибывшие воины и соединились с

царским отрядом. Георгий разглядел среди них Шалву

Ахалцихели. На разъяренного льва походил Шалва. Мет¬

нув на царя грозный взгляд, он затерялся в гуще сражав¬

шихся. Царь с обнаженным мечом устремился вслед за ним.

В тот вечер братья Ахалцихели пировали в шатре у

Дадиани и, лишь поздно иочыо вернувшись к себе, узнали

о случившемся. Они не могли сдержать гнев, обнаружив,

что дружки царя увели с собой почти половину воинов,

подчинявшихся Шалве и Иванэ. Тем не менее медлить

было нельзя. Собрав оставшуюся часть месхов, они броси¬

лись догонять царя, надеясь вернуть его обратно. Не же¬

лая предавать огласке безрассудный поступок Георгия,

братья ничего не сказали амирспасалару и другим воена¬

чальникам.

Но расчеты Ахалцихели не оправдались. Царь и его

воины ехали так быстро, что нагнавшие их дружинники

застали сражение в разгаре, и им ничего не оставалось,

как самим ввязаться в бой, чтобы выручить царя.

В бою Лухуми не отставал от Георгия ни на шаг. Воз¬

вышаясь за ним, словно скала, он рубил направо и налево,

прикрывая царя своим щитом.

Когда подоспевшие на выручку братья Ахалцихели

прорвали строй гандзийцев и, слившись с царской дру¬

жиной, яростно набросились на врага, царь на миг замер

на месте: его пленила бешеная удаль витязей, их могучая

стать, быстрота и ловкость.

На царя, увлеченного этим зрелищем, с воинственным

кличем налетел предводитель кипчаков и замахнулся саб¬

142

лей. Меч Лухуми, подаренный ему когда-то самим царем,

отразил удар кипчака. Звон стали вывел Георгия из оце¬

пенения. Лухуми только успел заметить, как сверкнул

меч царя и как свалился с коня кипчак. В глазах у него

потемнело, ему показалось, будто весь мир обрушился на

его голову, и он медленно сполз с седла.

–

Будем биться насмерть! Сложим головы свои, но

не посрамим первой битвы царя нашего Георгия! —

вскричал Джакели и, высоко подняв меч, ринулся на не¬

приятеля.

Торгва Паикели, Библа Гуркели и Мемни Боцосдзе

набросились на врага, и вся грузинская рать, словно в нее

вдохнули новую силу, пришла в движение и обрушилась

на гандзийцев. Боевой клич прогремел на поле брани,

сливаясь со звоном клинков.

Храбрый от природы Лаша воодушевился еще больше,

когда увидел, с какой самоотверженностью сражаются его

подданные. Он помчался вперед, опьяненный шумом бит¬

вы и блеском оружия. Под натиском грузин гандзийцы

дрогнули и смешались. Скоро их отступление преврати¬

лось в паническое бегство.

Атакующие гнали их до самой крепости, и лишь не¬

многие сумели достигнуть ворот и укрыться за стенами.

Много врагов полегло на поле сражения, еще большее

число попало в плен к грузинам. Страшный крик и стон

поднялся в осажденной Гандзе.

Весть о неожиданной битве подняла на ноги весь гру¬

зинский стан. Предводительствуемые своими военачаль¬

никами, все отряды двинулись к месту сражения. Шли

войска Эрет-Кахети, Сомхити, Картли, Рачи, Аргвети,

Одиши и Абхазии.

Разгневанный амирспасалар Иванэ Мхаргрдзели ехал

впереди. Его гнев в равной степени разделяли все эриста¬

ви – правители семи княжеств Грузии. Однако помощь

царю, попавшему в беду, была их священной обязан¬

ностью.

Между тем небольшой отряд победителей с веселыми

песнями возвращался в лагерь во главе с Георгием. Вско¬

ре они увидели свет бесчисленных факелов движущегося

им навстречу войска. И чем больше приближался лес зна¬

мен и копий, чем ярче становились огни факелов, тем

сильнее овладевали царем страх и беспокойство. Огляну¬

вшись вокруг, он вдруг заметил, что рядом с ним нет его

143

телохранителя. .Он спросил о Лухуми у Шалвы Ахалци¬

хели, ыо тот ничего не ответил. И царь, вимателыю погля¬

дев на него, увидел, что Ахалцихели выпустил поводья и,

бессильно свесив голову, едва держится в седле.

Амирспасалар подъехал на коне прямо к царю. Крас¬

ные блики факелов тревожно мерцали на оружии и лоша¬

диной сбруе.

–

Что. ты ..натворил, безумец! – вскричал атабек.

Лаша перевел растерянный взгляд с Иванэ Мхаргрдзе¬

ли на других военачальников, окруживших его. Суровые

их лица выражали.гнев и осуждение.

–

Отныне властью своей отменяю поход и покидаю

твой двор! – громко и отчетливо проговорил Мхаргрдзе¬

ли и повернул коня.

–

И мы отныне покидаем лагерь и не состоим

при твоем дворе! – повторили. эристави и натянули

поводья.

Лаша, беспомощно озираясь вокруг, остановил свой

взгляд на Шалве Ахалцихели и оцепенел от ужаса: в дым¬

ном свете факелов, лицо Шалвы казалось землистым, слов¬

но не живой человек, а мертвец сидел на копе.

Страшное чувство одиночества пронзило сердце царя.

Он соскочил с копя, схватился за узду лошади атабека и

опустился, иа колени.

–..Прости горячность мою! Отныне не стану перечить

твоей воле!

Шалва Ахалцихели словно дожидался этого. Огром¬

ное, сильное тело его соскользнуло с седла, и он, как

подрубленное дерево, свалился на землю.

Иванэ Ахалцихели бросился к брату, и все военачаль-

шшм, собравшиеся было уезжать, повернули коней и

сгрудились вокруг раненого.

Лаше опять не спалось. Все отвернулись от него. Его

отчитали, как провинившегося мальчишку. В бессильном

гневе кусал он губы, ломал руки в волнении и раздраже¬

нии.

На военном совете все, даже Иванэ Ахалцихели, осу¬

дили его действия.

–

Самоуправство и глупость умеющих только браж¬

ничать юнцов покрыли позором славное грузинское воин¬

ство! Из-за них в опасности жизнь моего брата, человека,

144

неустанно пекущегося о благе страны,– с возмущением

говорил на совете карский эмир Иванэ Ахалцихели.

–

Если в войске нет порядка и повиновения, нет еди¬

ной мысли и воли, лучше снять осаду и вернуться домой,

хоть и натерпимся сраму,– заключил совет.

Первая война в царствование Георгия была проиграна.

Отложившегося гандзийского атабека Грузия не смог¬

ла привести к повиновению. Победоносное знамя Давида

и Горгасала, вот уже более ста лет не знавшее поражений,

так и не было водружено над Гандзой.

145

Самого царя, конечно, нельзя было наказать, но Торг-

ву Панкелк, Беку Джакели, Библу Гуркели и Мемни Бо-

цосдзе – тех, кто побуждал его к своевольным действиям,

взяли под стражу.

Георгий жалел, что не погиб в сражении. Смерть на

поле боя, думал он, была бы куда лучше того позора и

унижения, которые обрушились на него.

Малодушие и безволие, проявляемые царем на каждом

шагу, приводили в отчаяние даже самых преданных ему

людей. Самовольно совершив безрассудную вылазку и

подвергнув смертельной опасности и себя и войско, он

после этого не нашел ничего лучше, как униженно каять¬

ся, стоя на коленях перед своим заклятым врагом.

Военный совет не удосужился даже выслушать Геор¬

гия, когда он заговорил было о блестящей победе над ган-

дзийцами и кипчаками в ту злосчастную ночь. Нет. Совет

счел превыше всего порядок в войске и вынес решение,

унизительное для царя.

Лаша оказался в одиночестве против всех эриста¬

ви и вельмож. Его сверстники, одержавшие победу вме¬

сте с ним, находились под арестом. Один из братьев Ахал¬

цихели осуждал его поступок, а другой, тяжело ранен¬

ный, скорее всего тоже разделял мнение старшего

брата.

Не зная, у кого искать утешения, Лаша вспомнил о

своем преданном телохранителе, никогда не покидавшем

его, и приказал разузнать, где он. Ему доложили, что Лу¬

хуми тяжело ранен. Царь устремился к шатру, где лежа¬

ли раненые.

В скудно освещенном помещении он услышал стоны

раненых. Жертвы его легкомыслия боролись здесь со

смертью, призывали в бреду близких.

Лекарь повел его туда, где лежал Мигриаули. Какой-

то совсем юный воин узнал царя и приподнялся на под¬

стилке.

–

Царь жив! Да здравствует наш царь! – вскричал

он и снова свалился в беспамятстве.

Лекарь бросился к нему, взял за руку и нащупал

пульс. Георгий ждал. Лекарь безнадежно махнул рукой.

–

Что он? Жив? – спросил в смятении Лаша.

–

Скончался,– сухо ответил лекарь.

Два служителя положили юношу на носилки. Юный

богатырь едва уместился на них.

№

Лаша не мог оторвать от него глаз, застланных сле¬

зами.

Мигриаули лежал в самом конце шатра. Возле него

суетилось несколько человек – меняли повязку. Лаша

не узнал Лухуми, до того было изуродовано его лицо.

–

Вот это и есть царский телохранитель,– сказал ле¬

карь и громко возвестил: – Государь пожаловал!

Стоявшие возле раненого обернулись, поклонились

и снова занялись своим делом. С головы Мигриаули сняли

повязку.

Георгий подошел ближе.

Глубокая рана наискось пересекала лоб Лухуми и спу¬

скалась на щеку. Вместо глаза зиял кроваво-красный

провал.

Царь был потрясен, ледяная дрожь пробежала по телу.

Он резко повернулся и пошел к выходу.

–

О себе не тужу,– долетела до слуха Лаши жалоба

одного из раненых.– Пусть умру во славу царя и отече¬

ства, да стариков родителей жалко, один я у них...

–

А у меня дома жена молодая. Неделя всего, как

женился. Хоть бы сына родила после моей смерти... Ох,

сил нет! – застонал другой.

Георгий не шел, он бежал. Скорее! Подальше отсюда.

Ему казалось, что стоны и причитания сотен матерей

и жен, плач детей несутся за ним вслед.

Рана Шалвы Ахалцихедд оказалась неопасной и быст¬

ро заживала.

Он лежал у себя в шатре, его старший брат Иванэ

и Турман Торели находились при нем неотлучно. Торели

принадлежал к младшей ветви рода Ахалцихели.

С отроческих лет любивший поэзию и музыку, Турман

обладал прекрасным голосом. В детстве он часто пел

в церкви.

Когда над губой у Турмана появился первый пушок

и голос его окреп, девушки и молодые женщины, скуча¬

ющие жены и дочери именитых вельмож и богатых куп¬

цов стали усердно посещать церковные службы, чтобы

послушать пение красивого юноши.

Все думали, что Торели изберет себе духовную карь¬

еру. Хорошее воспитание, тихий нрав и приятная внеш¬

ность, казалось, сулили ему здесь успех. Однако сердце

влекло Турмана к иному.

147

С детства сочинял он стихи и мечтал о славе при¬

дворного поэта. Но его влиятельные родственники, Шал¬

ва и Иванэ Ахалцихели, не придавали большого значения

поэтическим опытам мальчика.

А Турман мечтал о том, как он покажет свои стихи ве¬

ликому Шота Руставели, услышит его мнение. Но хотя

от Торп до Рустави было совсем недалеко, пройти этот

путь молодой человек оказался не в силах: он робел перед

славой знаменитого поэта, и собственные стихи казались

ему ничтожными, когда он мысленно обращался к созда¬

телю «Витязя в тигровой шкуре».

И все же Турман, как птица, рожденная для песни, не

мог не петь.

Рано потеряв отца, Турман рос в нужде. Именитые

родственники его добыли себе славу и богатство мечом.

Турман хорошо владел оружием, но не жаждал ратных

подвигов. Только поэзия заполняла все его мысли. Толь¬

ко пером хотел он добыть себе славу.

Юноша много писал о любви, подражая Руставели

и Саргису Тмогвели, но его длинные поэмы носили скорее

печать опьянения прочитанным, нежели пережитого им

самим.

Торели был молод. Юношеская цельность натуры

и почти детская наивность еще не покинули его. Бездумно

и легко смотрел он иа жизнь, окутанный дымкой отроче¬

ских грез.

Но судьбе угодно было развеять этот романтиче¬

ский туман, нанести мечтателю удар, который чуть было

не сбил его с ног.

Когда-то летом в Тори приехал Иванэ Мхаргрдзели со

своим семейством. Встреча с прославленным героем была

для Турмана событием необычайным. Атабека сопровож¬

дали братья Ахалцихели. Они и представили гостю своего

юного родственника и рассказали ему о тяге юноши

к наукам и книгам, об успехах в музыке.

Мхаргрдзели понравился скромный и застенчивый

Турман, он дружелюбно заговорил с ним и попросил что-

нибудь спеть.

Турман настраивал струны своего чанги, когда вошла

дочь Иванэ Тамта. В то же мгновение все вокруг словно

залилось ослепительным сиянием. Новое, неведомое преж¬

де чувство проникло в сердце юноши, вознесло его над

землей. Ошеломленный Турман не знал, сидит ли он еще

148

в покоях Ахалцихели или, обретя крылья, парит в выши¬

не, устремляется в безграничную даль, в царство ослепи¬

тельного света и чарующей музыки. Он сам не слышал,

как пел, хмельной от переполнявшего его чувства. И к

песне присоединялся еще какой-то другой, внутренний,

голос, разбуженный и вызванный из глубины его юного

еердца. Это самозабвенное пение так заворожило само¬

го Турмана, что только громкие рукоплескания вывели

его из забытья, вернули из мира грез.

Он поднял голову – на глазах слушателей блестела

слезы.

11 вдруг он увидел, что Тамта и Шалва глядели друг

на друга широко раскрытыми, блестящими от волнения

глазами. Волшебством музыки слитые в одно, они никого

не замечали вокруг себя и продолжали безмолвно чистую

песнь любви, понятную только им одним.

В тот самый миг Торели проник в сокровенные думы

влюбленных, он сразу почувствовал обреченность своего

восторженного стремления, ощутил свою первую беду.

Отбросив чанги, юноша со слезами на глазах выбежал

из покоев.

Два дня атабек гостил в Тори, и за это время Турман

ие показался ни разу. Не видели его с того дня и родствен¬

ники.

Из Тори, из маленького своего гнезда, он вылетел, как

слабый, неоперившийся птенец. Порывом сильного ветра

сбросило его с ветки и отнесло вдаль. Но слабым крыльям

суждено было окрепнуть в полете, чтобы вынести его на

жизиенпый простор.

Юноша, впервые так безжалостно раненный стрелою

любви, очнулся от грез, пришел понемногу в себя и заду¬

мался над своей жизнью.

Тамта и Шалва любят друг друга, рассуждал он.

У моего дяди и славное имя, и большое поместье. У меня

же одна только любовь и никому не нужные песни да

стихи. Может ли равняться с богатым и прославленным

Ахалцихели слабый безвестный юнец! Мой отец рано по¬

гиб на войне, и моя доля владений досталась братьям отца.

Я обречен навсегда оставаться в тени их славы, быть веч¬

но зависимым. Самое большее, что может послать мне

судьба, это место в свите моего дядюшки. Нет, я не хочу

мириться с этим, не хочу каждый день взирать спокойно

на счастье Тамты и Шалвы.

149

И, покинув Тори, Турман устремился в Тбилиси.

Подходя к городу, усталый и голодный, он вошел в бо¬

гатый гостиный двор. За столами сидели люди в пыш¬

ных одеждах. Должно быть, здесь собираются .вельможи

и князья, подумал Торели, и цены небось высокие.

Турман пребывал в нерешительности: не уйти ли луч¬

ше отсюда? Но в это время подошел служитель и с пре¬

дупредительной настойчивостью взял его иехитрую по¬

клажу и пригласил пройти в зал.

Торели нащупал свой кошелек. Зажав в руке несколь¬

ко серебряных монет, юноша, подгоняемый любопыт¬

ством, наконец шагнул через порог.

Присев к столику в углу, он стал рассеянно перебирать

серебряные монеты. На одной из них, с изображением

царицы Тамар в рамке сложного орнамента, он прочитал

надпись: «Именем божьим чеканено серебро сие». За над¬

писью следовала дата. На оборотной стороне арабские

письмена гласили: «Великая царица, украшение мира

и веры, Тамар, дочь Георгия, поклоняющаяся Мессии, да

вознесет господь могущество ее». Вокруг первой надписи

шла вторая, по-грузински: «Да возвеличит господь славу

ее, да продлит власть и упрочит благоденствие ее».

Потом вторая монета привлекла внимание Торели.

На обороте монеты он прочел арабскую надпись в орна¬

менте из лепестков розы: «Царь царей Георгий, сын Та¬

мар, меч Мессии».

На лицевой стороне был изображен наследник пре¬

стола, соправитель Тамар, Георгий Лаша. Едва уловимая

насмешливая улыбка, столь характерная для него, была

удачно схвачена чеканщиком.

Турман не заметил, как подошел слуга.

–

Что прикажет подать уважаемый гость? – почти¬

тельно склонился он перед Торели.

Тот вздрогнул от неожиданности и быстро спрятал

деньги.

–

Подайте самого лучшего вина и еды,– произнес

он, не задумываясь.

Слуга поклонился и вскоре вернулся с подносом,

уставленным свежей зеленью, тушинским сыром, холод¬

ной отварной козлятиной и форелью с подливкой.

Проголодавшийся Турман жадно накинулся на еду,

запивая ее кахетинским вином.

Опорожнив один кувшин, он потребовал второй.

150

Смеркалось. Столы занимала богато разодетая моло¬

дежь. Юноши за соседним столом обратили внимание на

одинокого молодого человека, временами громко вздыхав¬

шего и осушавшего чашу за чашей.

Они переглянулись и, обратившись к Торели, произне¬

сли здравицу в его честь, стали расспрашивать, кто он,

откуда родом, и наконец пригласили к своему столу. Торе¬

ли рассказал о себе, но, вспомнив, что у него в кармане

всего три монеты, вежливо отказался от приглашения,

ссылаясь на то, что ему надо скоро уходить.

На возвышение под аркой взгромоздился тучный чело¬

век с барабаном и, резко отбивая такт, запел. Голос у пев¬

ца был сильный, но пел он с большим напряжением – па

шее у него вздулись жилы.

Турман впервые пил так много. Доброе кахетинское

вино отвлекло его от печальных мыслей, вызвало жела¬

ние запеть. Он поднялся с места, нетвердыми шагами на¬

правился к толстяку, который в это время занялся закус¬

кой, присланной ему посетителями в награду за пение.

Торели извинился и спросил, не найдется ли у музы¬

канта чанги. Тот кивком указал ему на угол. Турман вер¬

нулся на свое место, поудобнее приладил инструмент,

тронул струны раз, другой и негромко запел.

Удивительно нежные и проннкновенные звуки поплы¬

ли по залу. Стало тихо. Забыв про вино и еду, все обрати¬

лись в слух.

Но вот песня кончилась. Рукоплескания и восторжен¬

ные крики обрушились на Турмана. Молодые люди, си¬

девшие за соседним столом, устремились к нему и, высоко

подняв чаши, провозгласили:

–

Выпьем за здоровье нового поэта Грузни Турмана

Торели, родственника великого Шалвы Ахалцихели, при¬

бывшего в столицу искать счастья на службе нашему ца¬

рю. Да здравствует Турман Торели!

Весь зал подхватил восторженное приветствие.

Во время речи тамады в дверях духана никем не за¬

меченный появился Георгий Лаша. Он слышал тост п те¬

перь с любопытством разглядывал юношу, к которому

относились приветствия и просьбы спеть еще.

Торели не заставил себя долго просить. Он снова на¬

строил чанги и охотно запел.

Лаша не верил своим ушам. Никогда раньше не при¬

ходилось ему слышать такого чистого голоса.

151

Певец слегка закинул голову, его нежное по-девичьи

лицо обрамляли длинные кудри. Он пел вдохновенно,

устремив взор свой, полный печали, куда-то вдаль.

Лаша был восхищен. Он, не отрываясь, смотрел на

Турмана Торели, слушал его затаив дыхание.

Юный певец пел о любви, об утраченных грезах, пел

о расправленных для полета крыльях, внезапно подбитых

злой судьбой, и о быстротечности и бренности жизни.

Песия оборвалась.

–

Ваша! Да здравствует придворный поэт царя! —

воскликнул все еще стоявший в дверях Георгий.

Сопровождавшие его дружно вторили ему.

–

Да здравствует царь Грузии Георгий Лаша и его

придворный поэт Турман Торели! – единодушно подхва¬

тил весь зал.

«Не снится ли мне все это?» – подумал Торели.

Должно быть, юноша с небольшой свитой, вошедший

в духан, и есть сам царь Грузии. Турман украдкой извлек

из кармана монету и взглянул на изображение. Да, сомне¬

ний быть не могло: в нескольких шагах от него стоял сам

государь.

Торели шагнул вперед и с благоговением преклонил

кол си а.

Лаша поднял его и пригласил к своему столу. Всю

ночь слушал царь дивные песни Торели. Утром он взял

его с собой во дворец.

С того дня Турман Торели сделался ближайшим дру¬

гом царя и всюду сопровождал его.

Признание Турмана придворным поэтом и сближение

его с царем не особенно обрадовало Шалву Ахалцихели.

При царском дворе было много прославленных талант¬

ливых поэтов. Шалва сомневался, что его племянник смо¬

жет превзойти их, а судьба рядового сочинителя не каза¬

лась ему ни счастливой, ни почетной. К счастью, опасения

Шалвы не оправдались. Турман не уподоблялся иным

поэтам, слепо подражавшим Руставели и Тмогвели. Он

писал проникновенные лирические стихи, отражавшие

его раздумья и переживания. Бесчисленные придворные

одописцы докучали Лаше своими эпигонскими поэмами,

и поэзия Торели звучала на этом фоне свежо и ново. Сти¬

хи его полюбили и заучивали наизусть. Они стали спут¬

никами людей в горе и радости. И царь и народ признали

пег та.

•452

Иногда Турману удавалось видеть Тамту при дворе

царя. Она по-прежнему владела его сердцем и мыслями,

но он избегал этих встреч. Его стихи распевала вся Гру¬

зия, зкала их и сама Тамта, но она не догадывалась, что

они посвящены ей. И только то, как робел перед ней То¬

рели, казалось ей несколько странным.

И вот настал самый печальный день в' жизни Турмана.

Тамта отбыла к супругу своему, хлатскому мелику.

Жизнь потеряла для Торели все свое очарование. Целыми

днями просиживал он в одиночестве, взаперти, и преда¬

вался своему горю, изливал свою печаль в стихах. Потом,

собрав в одну книгу все стихи, посвященные Тамте, поэт

преподнес их Шалве Ахалцихели, который так же, как1 и

он, горевал по красавице.

Первое же стихотворение покорило Шалву.

Я не могу забыть те дни, когда блаженный миг исчез,

Когда я верил в близость тех недосягаемых небес.

Теперь над пропастью стою, видна с обрыва темнота,

Где ты, мечта моя, Тамта,

где улетевшая Тамта!

Весна бессильна пред зимой, зима в душе, как пемота,

На солнце мерзну без тебя,

Тамта моя,

Тамта,

Тамта!..

Как облако – в ущелье гор, к вершинам, там, где высота,—

За тридевять земель пойду искать:

Тамта!

Тамта!

Тамта!.

Шалва всю ночь читал и, когда закрыл книгу, понял,

что поэт оплакивает не только его, Шалвы, горе, но преж¬

де всего изливает собственную тоску, печаль своего сердца.

На память пришли события недавнего прошлого, когда

Мхаргрдзели гостил в Тори. Как странно вел себя тогда

Турман, как он неожиданно исчез из дому, как смущался

в присутствии Тамты;

Любовь и тоска по утраченной возлюбленной сблизили

Турмана и Шалву, нить дружбы протянулась меж ними.

Они часто теперь бывали вместе. А во время осады Ган-

дзы оказались в одном шатре.

–

Что ж, будем снимать осаду? Что говорит амирспа-

салар? – обратился Шалва к старшему брату.

153

–

Вероятно, мы еще немного постоим здесь,– отве¬

тил Иванэ. – Гандзийский атабек Кушхара обязуется по-

прежнему уплачивать дань. Мхаргрдзели ведет с ним пе¬

реговоры, чтобы установить размеры дани в пользу Гру¬

зии и добиться мзды для себя лично. Царю ничего об этих

переговорах не известно, он увереи, что грузинское войско

снимает осаду с крепости.

–

А ведь если бы царь не ринулся тогда в бой, вряд

ли удалось бы сломить упорство осажденных. Мхаргрдзели

следовало бы воспользоваться успехом и вместо того, чтобы

отчитывать царя, повести на приступ все войско! Нагрянь

мы со всех сторон, гандзийцы наверняка открыли бы во¬

рота крепости и запросили бы мира.

–

Может, ты и прав. Но царь проявил неосмотритель¬

ность. Он подверг опасности свою жизнь и жизнь наших

лучших воинов. Этого нельзя было оставлять безнака¬

занным.

–

Все это верно, Иванэ, но ведь царь одержал по¬

беду! – воскликнул Шалва.

–

Ну и что же? Ведь эта победа могла обернуться бе¬

дой для всех нас, если бы мы потеряли царя и лучших на¬

ших военачальников. Разве ты не слыхал, как Захария

Мхаргрдзели наказал Такаидина Тмогвели, человека храб¬

рого и достойного, лишь за то, что тот нарушил приказ

и самовольно вступил в схватку с врагом?

–

Как не слыхать! Но ведь так же самовольно повел

себя Иванэ Мхаргрдзели у Хлатской крепости.

При упоминании о хлатских событиях Турман Торели

покраснел и тяжело вздохнул.

–

Как раз эту историю я вспомнил, когда атабек так

сурово отчитывал Георгия. Я и без того едва держался, а

воспоминания сразили меня вконец...– проговорил Шалва

и умолк.

Торели взял свой неразлучный чанги и, тихо перебирая

струны, стал нараспев читать стихи:

Зачем я бросил край родной, где друг мой и любимый брат?

Чтоб вражьи разрушать дома? Но чем же враг мой виноват?

Пусть пропадет парча Гандзы! Гандза! Будь проклята стократ!

Не здесь, не здесь, моя Гандза! 1 Нашел в другом я месте клад!

Гандза – по-грузински название Гянджи и в то же время

«клад»,

154

Зачем мне стены крепостей – пусть их стоят, тревог не зная, Мне не Гандза теперь нужна, ведь у меня мечта иная.

Я сердцем овладеть хочу, моя любимая, святая,—

За эту крепость брошусь в бой, рубцов глубоких не считая.

Вот уже более ста лет по всей Передней Азии и Ближ¬

нему Востоку шла слава о непобедимости грузинского вой¬

ска. Когда воины возвращались из походов, осененные

победоносными знаменами Горгасала и Давида, весь Тби¬

лиси поднимался им навстречу, восторженные крики и при¬

ветствия встречали богатырей.

Гандза восставала не раз, но Грузия неизменно при¬

водила к покорности ее заносчивых правителей: с богатой

добычей возвращались грузинские войска в свою столицу.

Но Иванэ Мхаргрдзели решил не допускать торжест¬

венного вступления в Тбилиси Георгия Лаши, возвращав¬

шегося с первой за свое царствование войны. Иванэ рас¬

порядился временно оставить на месте огромную добычу,

захваченную им без ведома царя у гандзийского атабека.