Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 46 страниц)

С (Груз) 2

О РОМАНАХ ГРИГОЛА АБАШИДЗЕ

Между Европой и Азией стоят Кавказские горы. Здесь вы¬

соты соединяют материки. Ледники лежат на горах, как серебря¬

ная, самая крепкая в мире спайка.

Дошедшая до Древней Греции память о подвиге Прометея —

Амирана, как его называют в Грузии,– связана с Кавказскими

горами. Титан, которого человечество считало основателем куль¬

туры,—он первый рудокоп и ковач, первый изобретатель домов, парусов, первый покоритель коней,—был прикован к скалам Кав¬

каза, к скалам своей родины. Здесь терзал его орел, здесь было

место плача над ним.

И эти горы уже в древних пересказах трагиков – горы куль¬

туры.

Слова предания так же прочны, как земля. Когда исчезают

дворцы, след их через тысячу лет тенью просматривается с само¬

лета; трава по развалинам растет иначе, чем в широких степях.

Но это не «трава забвения», о которой говорил молодой Пушкии.

История – борьба с забвением. Это – проникание через дым

столетий: мы, пройдя через эти дымы и через развалины, узнаем, что живем и на корнях старой культуры Кавказа, что она все еще

питает нас.

История Грузии, расположенной на рубежах двух материков и

соединяющей культуру Востока с культурой Запада, бесконечно

древняя. Культура ее – ее камень, железо и керамика, ее поэзия, архитектура и музыка – древняя. И многообразная, потому что

народ в горах был разбит на племена.

Племена, жившие на Кавказе, были могущественны. Они мог¬

ли сопротивляться войску греческих наемников, которое проби¬

валось через всю Персию к морю, домой к Элладе. Александр Ма¬

кедонский не был на Кавказе, но с именем Александра древний

мир связывал все подвиги. Однако даже для Александра проход

через Грузию оказался невозможным.

Знаменитейший путешественник раннего средневековья Марко

Поло, продиктовавший в тюрьме книгу «О разнообразии мира»,

удивился на Грузию. Он писал: «Грузины красивы, мужественны, отменные стрелки и бойцы в сражениях. Они христиане грече¬

ского вероисповедания. Волосы стригут коротко, как (католиче¬

ские) духовные.

Это та страна, чрез которую Александр (Македонский), идя

на запад, не мог пройти, потому что дорога тут узка и опасна: с од¬

ной стороны море, а с другой – высокие горы, и верхом по ним

не проехать» 1а

Но горы не только защищали Грузию, они и разобщали ее.

И хотя уже в XII веке, в эпоху великой царицы Тамар, Грузия

представляла собой страну единую и могучую, границы ее фео¬

дальных владений и отдельных племен трещинами проходили по

телу государства.

Разделенную горами страну ненадежно объединяла религия —

под христианской религией продолжала жить древняя языческая, подобно горпым цветам, пережидающим время под спегом. Еще

совсем недавно, лет пятьдесят тому назад, я видел р горах Хевсу-

рети капище, посвященное «матери дьявола».

Племена, составившие единый народ Грузии, были не только

могущественны. За долгие века они накопили большие культурные

традиции, свято передаваемые от поколения к поколению.

Знал я недавнюю Пшавию, сохранившую старый быт. Она

напоминала страну, описанную романтиками, страну, где живут

счастливые пастухи и пишут стихи. По широким берегам быстрых

рек росли дубы. За плугами, которые тянули быки, шли женщины

и по дороге еще умудрялись вязать чулки. Пшавы много работали, но не были богаты. На дубах сделаны были затесы топорами, и на

затесах вырезаны не имена и озорство, а стихи.

Чуть повыше, глубже в горы, жили хевсуры; носили – если

не каждый день, то часто – кольчугу, черные щиты, вшивали в

мягкие щапки толстые железные кольца, а иногда надевали плос¬

кие шлемы, которые у нас в России в древности называли иери-

хонками, от названия древней Грузии – Иверии.

Я видел старую Пшавию, старый Хевсурети, видел в хевсур-

ских ущельях испанские мечи XIII века и прекрасные кольчуги, видел я, как рубятся кровники друг с другом, как женщины пре¬

кращают кровавый бой, бросая платок между мужчинами, встре¬

тившимися в схватке на мечах,– и все это по правилам, разрабо¬

танным в эпоху рыцарского турнира.

Свободные от века, горные племена противились власти фео¬

далов, не принимали их.

1 «Книга Марко Поло», Государственное издательство геогра¬

фической литературы, М. 1956, стр. 57.

б.

Первый свой роман грузинской хроники XIII века «Лаша-

рела» – Григол Абашидзе завязывает приездом Лаши – царя Ге¬

оргия IV, сына великой Тамар,– в Пшавию. Это происходит после

восстания горцев, отвергших власть феодала. Георгий Лаша во

время храмового праздника срубил саблей голову быку, принес

жертву по языческому обряду и тем самым примирил себя с пша-

вами и хевсурами.

Царя народ считал ближе к себе, чем феодалов, потому что

царь находился дальше от него.

У царя и народа были общие враги – феодалы и духовенство.

И всем вместе грозили давние враги Грузии – Турция и Персия

и уже подступавшие к границам полчища хорезмийцев и монголов.

И в этих условиях царь, который должен был стать вождем на¬

рода, становится его обидчиком. Власть отягощает себя злодей¬

ствами. Лаша отнимает жену у своего отважного воина, спасшего

ему жизнь, а его самого бросает в тюрьму. Царь был любим на¬

родом, но народ строго соблюдал нравственные устои и не про¬

стил царю попрания чести,—не стерпел безнаказанного оскорбле¬

ния. Преступление царя, обернувшееся конфликтом между

ним и народом, не было случайностью, но не было и необхо¬

димостью. Оно порождено было, говоря словами Гамлета, «выви¬

хом времени», при котором правда как бы выходит из своего су¬

става.

Стержень «Лашарелы» – столкновение между царем и наро¬

дом. Роман повествует об иллюзиях народа и о растущей жесто¬

кости феодалов, о высоком взлете поэзии, искусства и о конце

грузинского Возрождения. «Лашарела» звучит прологом к долгой

ночи монгольского нашествия, о котором рассказывает второй ро¬

ман хроники – «Долгая ночь». Судьбы героев первого романа оза¬

рены дымным заревом надвигавшихся пожарищ.

«Долгая ночь» масштабна и тяжела.

Кавказ и Россия заслонили от этой ночи остальное человече¬

ство тогда, когда Азия наступала на Европу.

По Грузии, трагически расположенной на стыке Запада и Вос¬

тока, смерчем проносятся монгольские орды.

Походов более страшных, чем походы монголов, не было в

истории. Они заставляли пленных убивать друг друга, насило¬

вали беременных женщин, вскрывали чрева и раздавливали плод.

По это не насыщало их жестокости. Они топтали дух народа —•

верующих людей заставляли переходить по мостам, настланным

вместо досок иконами. Военной необходимости в том не было, но

это было религиозное время, и завоеватели стремились размолоть

душу народа.

7

Монгольские завоеватели пронзили мир новым военным стро¬

ем – организованным войском, одинаково вооруженным, дисцип¬

линированным, подвижным, обладающим разведкой.

Однородным неудержимым потоком – потоком конных вои¬

нов надвигались орды, гоня перед собою покоренные народы.

И перед ними рассыпались государства.

Монголы были беспощадны и неприхотливы – они ели все,

что можно было разжевать. Они были искусными воинами и ко¬

варными политиками – сумели разъединить аланов (предков осе¬

тин), лезгин, черкесов и кипчаков. Они умели шпионить и обучать

предательству, они умели находить союзников в тылу соперников.

Монгольские ханы лицемерно говорили при походе на Самарканд, временно ставший столицей хорезмшаха, что мстят хорезмийцам

за разграбление мусульманского каравана в Отраре, и слуху по¬

верили. Они привлекали на свою сторону купцов, покровитель¬

ствуя им. Иноземные купцы защищали стены Тбилиси, а потом

стали изменниками,—но когда, поверив пришельцам, отдали себя

в их руки, были вероломно убиты ими. Полчища захватчиков про¬

шли по цветущей Грузии и почти истребили ее. Им это далось

нелегко, до конца подчинить и уничтожить Грузию они все же

не смогли. Сгорели книги, дома и дворцы, брошены были пашни, пропадали связи с далекой Европой, близкая много веков Визан¬

тия лежала в развалинах, хотя все еще защищалась,– ее разру¬

шили турки.

Грузия была изранена, но не уничтожена. Марко Поло, пре¬

восходный наблюдатель, писал о Грузии через пятьдесят лет по¬

сле нашествия:

«Городов, городищ здесь довольпо-таки много; много тут шел¬

ку; выделывают здесь шелковые и золотые ткани; таких красивых

нигде не увидишь. Лучшие в мире кречеты здесь водятся».

Кречеты, ловчие птицы, считались драгоценностью в то вре¬

мя, и о кречетах, как и о рубинах, Марко Поло всегда упоминает

среди драгоценностей страны.

Великий путешественник продолжал:

«Всего тут много. Народ занимается торговлею и ремеслами.

Гор, ущелий, крепостей здесь много, и татары не могли подчинить

эту страну вполне»1.

Нашествие монголов остановило развитие Грузии – древней,

передовой, самостоятельной, уже пришедшей первой в мире к

Возрождению.

Монголы прошли через Кавказ и остановили развитие высо¬

кой культуры, потому что каждое племя, готовое преградить путь

1 «Книга Марко Поло», стр. 58.

8

любому завоевателю – даже Александру Македонскому,– сража¬

лось отдельно, под отдельным знаменем.

Грузины умели слагать стихи, рисовать, строить, умели делать

оружие и сражаться, но были побеждены.

Прометей – создатель человеческой культуры – смог дать че¬

ловечеству огонь, смог устоять против насилия Зевса, но не смог

тогда лишить народы самозамкнутости, хотя огонь добыл для всех.

Книга Григола Абашидзе учит тому, что мир надо охранять

не каждому народу отдельно, а всем народам вместе.

Сильны были грузины, сильны были армяне.

Лезгины тогда не враждовали с грузинами.

Сильны были хорезмийцы – наследники древней самобытной

культуры.

Могли сражаться осетины и половцы.

Сильны были арабы.

Но все были разрозненны: все радовались неудаче соседа.

В романах Григола Абашидзе рассказывается о половцах

и хорезмийцах, думающих, что они одни могут остановить нашест¬

вие монголов, о героях и насильниках, которые позже сами ока¬

зываются жертвами насилия. Так, один из героев романа – Дже-

лал-эд-Дин, великий воин, восстановитель Хорезма, привлекатель¬

ный, но национально ограниченный человек, гибнет, победив Гру¬

зию,– того врага, который мог стать его союзником и мог бы

спасти Хорезм.

Русские князья в битвах при Калке пе выдали половцев, не

поссорились друг с другом, но поторопились сразиться с монго¬

лами, соревнуясь в славе. Они были раздавлены, а завоеватели

после побед покрывали пленных досками и пировали над ними.

Подобным образом погиб один из предков Пушкина.

История России, Грузии, Армении связана. Мы не только со¬

седи. Мы – давние союзники, мы долго учимся попимать друг

друга и многое передали друг другу в культуре.

Романы «Лашарела» и «Долгая ночь» дороги тем, что они на¬

писаны о культуре страны, о подъеме и подвиге культуры, а не

о

царях.

В них рассказ о добрых и злых, о славе и тщеславии, о гор¬

дости и предательстве, о нравственных взлетах и падениях, о нра¬

вах, которые изменялись, и о войнах, которые отодвигают мир

назад.

Романы эти показывают единство смены судеб народов при

всем кажущемся различии, показывают, как пролагаются пути

культуры, пути истории.

Мне пришлось быть в Иране; я видал древние караванные

9

дороги. Они были прошарканы широкими копытами верблюдов,

края их обозначены давно побелевшими костями ослов и верблю¬

дов. Но эти дороги соединяли великие культуры. И Европа должна

была узнать Восток. Конечно, она могла бы узнать его иначе; она

узнала не через монголов, но по дорогам, по которым проходили

завоеватели. Узнала бумагу, начатки печати, узнала порох,

компас.

Культура продвигалась. Но есть широкая, большая дорога, ко¬

торая не должна быть обозначена костями.

Это дорога к той всечеловеческой культуре, которая только

начинается.

И чтобы пойти по ней, народы должны научиться понимать

и поддерживать друг друга.

Мир надо научить осторожности. Мы понимаем бесполезную

храбрость Джелал-эд-Дина, не освещенную огнем Прометея.

Мы понимаем судьбу гуннов и монголов; они пришли через

степи и горы к богатству и победили. Но они растаяли среди по¬

бежденных народов и даже потеряли свое имя, получив имя татар, которых побеждали.

Романы обычно пишутся не для того, чтобы учить, пропове¬

довать нравственность или предупреждать, но они учат и преду¬

преждают.

Исторические книги – это рассказ об истории такой, какой она

была. Это рассказ о разнообразии жизни. Романы Г. Абашидзе

содержат грозные напоминания о старых насилиях, о времени, ко¬

гда советники Чингисхана советовались о том, истреблять ли ки¬

тайцев, чтобы превратить их земли в пастбища, или оставлять их

для того, чтобы они покупали мясо и шкуры и чтобы брать с них

дань.

Они рассказывают о том, что добро и великодушие необхо¬

димы всем. Завоеватели сами становятся впоследствии жертвами, а жертвы потом забывают о том, кто их угнетал, и ставят угнета¬

телям памятники.

Так ставят сейчас в Пекине памятник Чингисхану.

Книги Григола Абашидзе написаны на большом материале,

мало кому известном.

В них есть широта миропонимания, которая достигнута в ре¬

зультате знания сложной истории Грузии; это книги глубокого

дыхания.

В них много рассказано о жестокостях, которые до фашистов

не повторялись: о вырезанных народах, многократно разгромлен¬

ных городах, о днях, когда люди сдавались врагу, сами связывали

друг друга и потом были истреблены.

10

Считаю, что не надо портить читателю удовольствие чтения

книги, пересказывая содержание, мне хотелось лишь предварить

знакомство с ней. В книге ценно и то, что она не обременена, по¬

добно многим историческим романам, перечислением красивых

вещей. Древнее ремесло было высоко и соприкасалось с искусст¬

вом, иногда отождествлялось. Искусство и ремесло в Грузии эпохи

раннего Возрождения были прекрасны, но быт прост, и количество

вещей, находящихся в руках у людей народа и даже у низшего

дворянства, тоже невелико. Наше время машинной культуры за¬

валено вещами, оно истерично относится к вещам. Древность, в том

числе эпоха Возрождения, имела меньше предметов быта, по

лучше умела их видеть, сохранять, им удивляться, окружать

славой.

Я рад тому, что писатель смело взял широкую тему, велико¬

душно описав предков: их ошибки и подвиги и ошибки их вра¬

гов; и тем призвал народы к миру и пониманию друг друга. Эта

книга еще раз напомнит читателю, что из многих правителей

прошлого, может быть, самым мудрым оказался тимурид Улугбек, который не искал славы в походах, а посвятил свою жизнь уче¬

нию о звездах.

Поддержим пламя Прометол – Амирана. Он был земляком

соотечественников Григола Абашидзе – автора правдивых и та¬

лантливых романов.

Виктор Шкловский

Перевод А. СТАРОСТИНА и Ф. ТВАЛТВАДЗЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Толпа молящихся, стоявших всенощную, всколыхну¬

лась: все бросились к церковной ограде – на взгорье

въезжали всадники. Впереди – царь на сером жеребце.

–

Лаша! Лаша!—раздались голоса.

Уставшим от ночного бдения и молитв людям казалось,

что перед ними само победоносное божество Лашари Гля¬

дя на царя, скачущего на коне с развевающейся по ветру

гривой, они благоговейным шепотом повторяли имя могу¬

чего бога – покровителя горцев.

Между тем всадники поднялись на взгорье. Царь спе¬

шился у ограды Пховского храма. Вслед за ним сошли с

коней сопровождавшие его князья и вельможи.

Толпа расступилась. Из храма вышел хевисбери, тор¬

жественно неся в руках зажженные свечи. Приблизившись

к царю, он о чем-то спросил его и, когда тот кивнул, дал

знак служкам.

Те сорвались с места. В толпе послышались возгласы:

–

Дорогу!.. Дорогу!

В ограду ввели бычка с колокольцем на шее. К рогам

его были прикреплены горящие свечи. Четверо дюжих мо¬

лодцов подтащили бычка к краю вырытой для жертво¬

приношения ямы, едва удерживая ревущее животное на

туго натянутых цепях.

Бычок упал на передние ноги и пригнул к земле креп¬

кую шею. Хевисбери подпалил свечой шерсть меж рогов

жертвы и снял колокольчик. Молодой царь, не сводя глаз

с хевисбери как завороженный, приступил к обряду.

Сверкнул клинок, и голова бычка упала на землю.

Священный обряд был окончен. Старший в свите ца¬

ря – Шалва Ахалцихели, поднял руку, призывая народ

к молчанию. Царь Грузии Георгий IV Лаша выступил

вперед и заговорил глубоким звучным голосом.

1

Объяснение непонятных слов и собственных имен дано в

конце книги.

15

Он напомнил о благодеяниях своей покойной матери,

великой царицы Тамар, выразил сожаление, что во вре¬

мена ее царствования пховцы отступились от престола и

церкви, но осудил и слишком суровую расправу с повстан¬

цами, возложив вину за это на своевольных князей. Веру

пховцев он назвал истинной и обещал защищать и укреп¬

лять ее.

Горцы внимательно слушали молодого царя. Когда в

конце своей речи Георгий объявил, что жертвует Лашар-

ской святыне большие земельные наделы и богатые дары,

по толпе прошел радостный гул, раздались крики благодар¬

ности.

Хевисбери и старейшины приблизились к царю, чтобы

коснуться края его одежды. За ними потянулись осталь¬

ные. Толпа заволновалась,– всем хотелось пробраться по¬

ближе к царю. Матери высоко поднимали детей, калеки и

немощные упорно прокладывали себе дорогу к царю в на¬

дежде на исцеление.

–

Лаша! Лашарела! – гремело кругом.

Особенно настойчиво пробиралась вперед немолодая

женщина, подталкивая девушку лет пятнадцати, ошелом¬

ленную шумом и давкой и растерянно оглядывавшуюся по

сторонам. Вдруг взгляд девушки остановился на юноше

богатырского сложения, на целую голову возвышавшемся

над толпой. Юноша тоже не сводил с нее взгляда, и де¬

вушка вовсе смешалась. Она попыталась было выбраться

из толпы, но твердая рука матери упорно толкала ее впе¬

ред, туда, где стоял царь.

Они подошли совсем близко. Девушка привстала на

носки, чтобы лучше видеть царя, и едва слышно произ¬

несла:

–

Боже, как он красив!

Всего несколько человек отделяло ее от Георгия, когда

она вдруг почувствовала, что мать убрала с ее плеча руку.

Она обернулась. Прикрыв лицо платком, словно боясь

быть узнанной, мать выбиралась из толпы. Девушка про¬

водила ее удивленным взглядом, но, поддавшись безотчет¬

ному страху, поспешила вслед за нею.

Около полудня было позволено приступить к трапезе.

Пологие склоны холма покрылись белыми и синими ска¬

тертями.

Богомольцы, собравшиеся со всех уголков Пхови, а

1G

также пховцы, приехавшие из Кахети, куда их переселили

совсем недавно, расположились группами.

Пахучий пар, словно туман, курился над огромными

котлами, тугие бурдюки валились набок, как пьяные дэвы,

оседая и съеживаясь по мере того, как иссякали в них ка¬

хетинское вино, горское пиво и крепкая водка.

Царь и его свита – Шалва Ахалцихели и Торгва Пан-

кели, Турман Торели и Гварам Маргвели, Мемни Боцосдзе

и Библа Гуркели – вместе с пховскими старейшинами и

хевисбери сидели за отдельной скатертью, накрытой на

самой вершине холма.

Отсюда все было видно как на ладони: там и сям стоя¬

ли распряженные арбы с навесами, валялись пестрые хур-

джини со снедыо, от одной группы к другой бродили под¬

выпившие горцы в одежде, расшитой яркими узорами.

Беспорядочный гомон мешался с песнями. Кругом ца¬

рило буйное веселье, и только за царским столом соблю¬

дался строгий порядок. Тамадой здесь был Торгва Панке-

ли, человек, близкий к пховцам.

У Торгвы Панкели было легко на душе. Сбылась его

давнишняя мечта: он добился прочного, как ему казалось,

примирения пховцев с грузинским престолом. Произнеся

очередную здравицу, тамада передавал хевисбери огром¬

ный турий рог с отменным кахетинским вином.

В спокойной задумчивости сидел за столом богатырь

Шалва Ахалцихели. Старший в царской свите, знамени¬

тый военачальник, герой Шамхорской битвы, Шалва был

немногословен. Он поднимался неторопливо, с завидной

легкостью осушал рог с вином и снова опускался на свое

место, погружаясь в прежнюю задумчивость. Время от

времени, когда кто-нибудь затягивал песню, он, как бы

очнувшись, вторил поющим своим низким басом.

Из общего хора выделялся мелодичный мягкий голос

придворного стихотворца Турмана Торели. Вот кто весе¬

лился от всей души! Стоило где-нибудь забренчать панду¬

ри, как он был уже там и внимательно слушал пховских

певцов-сказителей.

Вот он снова исчез куда-то и вернулся к столу, ведя

за собой слепого пандуриста-хевсура. За ними шел еще

какой-то старец, судя по одежде – хевисбери. Торели по¬

дал слепцу рог с вином:

–

Выпей за здоровье царя, а потом спой нам что-ни¬

будь.

17

Слепой отложил пандури, взял обеими руками рог и

произнес здравицу в честь царя.

–

Будь здоров и ты, хевсур! – ответил Георгий.—

А теперь садись с нами, послушаем песни твои!

Осушив рог и утерев губы, хевсур стал искать пандури,

беспомощно шаря руками.

Торели подал ему пандури и усадил рядом с собой.

–

Эх, что же спеть мне, чтобы угодить царю и не раз¬

гневать придворных! – Улыбка сомнения прошла по лицу

слепого. Не дожидаясь ответа, он тронул струны.

Я сложу тебе крылатый

Стих, родившийся в огне,

Коль умру, живых порадуй,

Им напомни обо мне.

Под пандури напевая,

Люди вспомнят песнь мою.

Будет мир цвести, играя,—

Я в сырой земле сгнию.

Пандурисг тихо перебирал струны маленького горского

пандури, и голос его был проникнут печалью. Казалось,

поет он о своей тоске, о несбывшихся надеждах, о жажде

славы и бессмертия. Лицо его, обращенное к царю, ста¬

новилось то багровым от приливавшей крови, то мертвен¬

но-бледным.

Лишь бы в будущие годы

Эта песня донеслась,

Лишь бы в памяти народа

Эта песня прижилась.

Лишь бы дерн моей могилы

Цвел веселым цветником,

И вдова бы не забыла,

И не рушился бы дом.

Плакали слепые очи хевсура, плакали, ибо он, и незря¬

чий, видел свою горькую судьбу, судьбу бедняка, забытого

родней, друзьями и сверстниками. Еще молодой и полный

сил, но погруженный в вечную тьму, он пел о быстротеч¬

ной жизни, сетовал на время, предающее забвению славу

и подвиги отважных витязей...

Жалобным стоном прозвучали последние слова песни,

замер последний аккорд пандури. Но казалось, еще звенит

в воздухе печальный голос слепца.

Все молчали. Лицо слепого было бледно от волнения:

пришлось ли царю по душе его пение? Никто не смел нару¬

18

шить тишину. Тогда хевсур отложил пандури и громко

кашлянул. Словно очнувшись от волшебного сна, зашуме¬

ли присутствовавшие, раздались возгласы горячего одоб¬

рения. Радостная улыбка озарила лицо слепого, он понял,

что покорил сердца слушателей.

Царь в знак благодарности пожаловал певцу золотой.

А тот, обрадованный и осмелевший, снова настроил пан-

ДУри.

Чалхия, а что, если спеть про атабека? – обра¬

тился он к старцу в одежде хевисбери, который пришел

с ним.

Тот вопросительно взглянул на царя. Царь улыбнулся

и кивком дал согласие.

–

Пой! – сказал певцу Чалхия, и струны пандури

зазвенели снова.

От гнева позабыв себя,

К нам в горы ринулся Мхаргрдзели,

Детей и женщин убивал

Из пховских гор, долин, ущелий.

Кахетн, Картли в страхе ждут,

Имеретины оробели.

А если к нам он повернет,

Нам не увидеть здесь веселья.

Песню подхватили пховцы и хевсуры, сидевшие вблизи

и поодаль, а допев ее, завели другую, полную негодования

против атабека, разорившего горские племена.

Наконец-то пховцы отвели душу!

Слепой снова ударил по струнам. И Лаша услышал

хорошо знакомые слова:

Как быстротечен этот мир

И как обманчив солнца свет!

Он меркнет, меркнет с каждым днем -=•

Весь мир туманами одет.

И много ль стоит эта жизнь?

Она, что птица – есть и нет!

Умрем – обрушится наш дом,

Травою зарастет наш след!

Это была любимая песня царя, и написал ее придвор¬

ный поэт Турман Торели. Не раз, чтобы

разогнать тоску,

Лаша упрашивал своего неразлучного

друга спеть именно

эту песню.

19

Царь взглянул на Торели.

Тот опустил глаза и покрас¬

нел, в радостном смущении от

того, что стихи его известны

в народе.

– Все эти песни ты сам

сочинил? – спросил царь, ко¬

гда слепец кончил петь.

– Моя только первая, —

отвечал хевсур, ладонью на¬

крывая струны.

– А песня о Мхаргр¬

дзели?

– Ее Шота сочинил, Рус¬

тавели.

– А это, последняя,

чья? – допытывался царь, с

улыбкой взглядывая на То¬

рели.

– Ее тоже Шота напи¬

сал, чьей же ей быть еще! —

недоуменно вскричал певец,

сдвигая густые брови над не¬

зрячими глазами.

Только теперь поднял го¬

лову Турман Торели и ши¬

роко улыбнулся царю:

–

У царей и поэтов схожая судьба, государь! Пос¬

ле царицы Тамар сколько ни возводи крепостей, сколь¬

ко ни проводи каналов, народ все припишет ей, и сколько

ни сочиняй стихов после Руставели, народ все отдаст

ему.

Тамада встал, чтобы произнести новый тост, и за сто¬

лом снова стало тихо.

Пиршество продолжалось.

Вначале царю нравился этот шумный народный празд¬

ник. Но когда к его столу отовсюду потянулись изрядно

захмелевшие пховцы, хевсуры и тушины, настроение Геор¬

гия изменилось. Какой-то горец нагнал на царя тоску

длиннющей здравицей, другой хрипло затянул песню, тре¬

тий, согнувшись в почтительном поклоне, просил о чем-то.

А самые хмельные лезли целоваться вымазанными жиром

губами.

20

Запах водки, чеснока и овчины донимал изнеженного,

привыкшего к благовониям царя, и он с трудом удержи¬

вался, чтобы не уйти.

Вдруг до слуха его донеслись воинственные выкрики

и звон мечей.

Неподалеку от царского стола рослый, широкоплечий

кахетинец отбивался от трех хёвсуров.

Задорные, как петухи, хевсуры, обнажив мечи, окру¬

жили юношу.

Но огромный, на первый взгляд неповоротливый, моло¬

дец с удивительным проворстъом отражал удары вражьих

франгули, с молниеносной быстротой оборачивался он в

ту сторону, откуда грозила опасность, и разил без промаха

своим гвелиспирули. Искусно прикрываясь щитом, он удач¬

ным ударом обкорнал у одного противника ухо и выбил

меч у другого.

Оступившись, он едва не упал. Хевсуры оправились,

воспрянули духом и снова стали наседать на богатыря.

Они все больше теснили смельчака, который медленно

отступал, прикрываясь щитом и не переставая размахивать

мечом.

Вокруг сражавшихся сгрудились любопытные.

Царь восхищенным взором следил за богатырем, с та¬

ким мужеством и ловкостью отражавшим атаку трех гор¬

цев.

–

В присутствии царя драться не след. Вели, госу¬

дарь, прекратить... – шепнул царю Ахалцихели, но Геор¬

гий только отмахнулся от него.

Сам же боец ничего не видел вокруг себя, кроме про¬

тивников своих, только раз, повинуясь какому-то стран¬

ному чувству, он глянул в сторону. И взгляд его встре¬

тился с глазами молодой девушки в голубом платье,

напряженно следившей за поединком. Она нервно

теребила концы платка, иакинутого на плечи, словно

повторяя движения юноши, то нападавшего, то отступав¬

шего.

Мать девушки, стоявшая рядом с ней, только изредка

взглядывала на сражавшихся, глаза ее были устремлены

на царя.

Как ни был увлечен сечей юный витязь, он узнал обеих

женщин, и память подсказала ему, что утром они пробира¬

лись сквозь толпу, чтобы увидеть царя.

Почувствовав необыкновенный прилив отваги под при¬

стальным взглядом восторженно горящих глаз девушки,

кахетинец с силой замахнулся мечом на отступавшего хев-

сУРа> У которого из уха сочилась кровь, но тот ловко от¬

разил удар своим фраигули, и все услышали, как задре¬

безжал сломанный клинок. В руках у богатыря осталась

одна лишь рукоять меча.

Он еще не успел осознать происшедшего, как вдруг с

плеч девушки сорвался платок и, затрепетав птицей в воз¬

духе, опустился между сражавшимися.

Руки с занесенными мечами медленно опустились —

по обычаю горцев, женский платок, брошенный между

противниками, прекращает поединок.

Толпа заволновалась. К бойцам подходил царь, на ходу

отстегивая меч, сверкающий драгоценными камнями. Он

обнял богатыря, похвалил его за храбрость и протянул

ему свой меч.

22

–

Ты заслужил его. Защищай этим мечом царя и оте¬

чество! – проговорил Лаша, похлопывая юношу по

плечу.

Тот стоял, застыв от радости и неожиданности, держа

в руках драгоценный дар. На рукояти царского меча бы¬

ло вытиснено изображение святого Георгия. Покровитель

земли грузинской был облачен в белые одежды и сидел на

белом коне. В самое сердце дракона, распростертого под

копытами коня, вонзал свое копье Победоносец.

Наконец награжденный пришел в себя и поднес меч к

губам, опустившись на колени перед царем. Царь ласково

велел ему подняться и спросил:

–

Как тебя зовут, храбрец?

–

Я из рода Мигриаули, зовусь Лухуми,—ответил

богатырь.

–

Из-за чего вы повздорили? – Царь перевел взгляд

на стоявших в стороне хевсуров.

Они все еще держали в руках обнаженные мечи, и, в

бессильном гневе воткнув клинки в землю, глазами по¬

жирали счастливца.

–

Они хотели отомстить мне за кровь, пролитую мо¬

им отцом. Мы отсюда родом. Их отец не поладил с моим

отцом и пал от его руки. Чтобы спастись от кровной ме¬

сти, отец переселился в Кахети. Его давно нет в живых,

а я первый раз пришел из Велисцихе поклониться нашей

Лашарской святыне. Кровники узнали мою мать и напа¬

ли на меня...

–

Хочешь стать моим телохранителем? – спросил

Георгий.

–

Если сочтешь меня достойным, государь... – Луху-

ми, не в силах продолжать от радости, бросился в ноги

царю.

Царь поднял своего нового слугу, позвал его против¬

ников и пригласил всех четверых к столу. Им поднесли

турьи роги, наполненные вином:

–

Пусть не будет отныне меж вами крови и враж¬

ды,– сказал Георгий,– обнимитесь и поцелуйтесь!

Когда стемнело, пир стал совсем уж шумным и беспо¬

рядочным.

К царю подошел пховский хевисбери Чалхия и тихонь¬

ко спросил, не желает ли он отойти ко сну.

23

Георгий встал, дал знак Ахалцихели, Маргвели и То¬

рели следовать за ним и незаметно удалился. Только Лу-

хуми видел, как они скрылись меж крытых коврами арб.

Образ девушки в голубом, которая спасла его от вер¬

ной гибели, неотступно стоял перед глазами Лухуми.

После ухода царя он решил, что теперь и ему позволи¬

тельно уйти, и неприметно спустился вниз, туда, где пи¬

ровал простой люд.

Еще издали он заметил велисцихцев, освещенных фа¬

келами. Там, наверное, была и его мать, но сердце тянуло

его в другую сторону, и он направился к шатру тушинов.

У шатра, перед скатертью, разостланной прямо на

траве, сидели незнакомые Лухуми тушины. Захмелевшим

гулякам не по душе пришлось появление незваного гостя.

Они поглядели на него косо, но обычая гостеприимства

не нарушили – протяргули пришельцу полный турий рог.

Лухуми принял рог, все еще беспокойно оглядываясь

по сторонам.

–

Кого ты там ищешь, пей! – сверкнул на него гла¬

зами тушин, стоявший на коленях у скатерти.

Лухуми поднял рог и только приник к нему, как

услышал голос матери:

–

Это мой Лухуми, ищет меня, верно!

Мигриаули осушил рог и, удивленный, оглянулся на

шатер: у входа стояла девушка в голубом. А ее мать ру¬

ка об руку с его матерью приближались к нему. Мать де¬

вушки на этот раз не закрывалась платком, приветливая

улыбка озаряла ее все еще красивое лицо.