Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 46 страниц)

–

Я из Каспи.

Странно звучали здесь, в отдаленных монгольских

степях, на краю света родные названия. Аваг и Торели со

всеми поздоровались за руку.

–

Давно вы здесь?

–

В этой проклятой Монголии?

Аваг осторожно оглянулся, нет ли наушника, и строго

поправил:

702

–

Я имел в виду в монгольском войске.

–

Пятый год как меня забрали и увезли из Грузии

силой.

–

А я служу седьмой год.

–

Отпустят ли нас когда-нибудь дохмой?

–

Хоть бы умереть под небом Грузии.

–

Нет, живыми они нас не отпустят. Умирать будем

в чужих краях. Хоть бы потом лежать в родной земле.

–

Чего захотел. Повезут тебя, дохлого, в Грузию, ес¬

ли до нее нужно ехать два года!

–

Трудно вам, братцы? – сочувственно спросил

Аваг.

–

Нам-то всегда трудно. Но здесь мы мечтаем о смер¬

ти. В боях нас гонят первыми, и первыми мы погибаем.

Города и крепости берутся нашими руками, из добычи же

не достается нам и десятой доли.

–

Подозревают на каждом шагу, все им мерещатся

измены да восстания.

–

Лучше, и правда, восстать бы. Все равно, в каком

бою умирать. Лучше бы в бою за свободу.

–

Тише, услышат, вам же будет хуже,– одернул

Аваг разговорившихся воинов.

–

А что – тише? Нет никакого терпения.

–

Злость кипит на сердце.

–

А что у нас дома? Как в Грузии?

–

Откуда нам знать, сами два года не видели грузин¬

ского неба. В тяжелом пути два года растянулись и ка¬

жутся целым веком.

–

Вам хорошо, вы скоро поедете домой.

–

Да, через два дня мы отбываем. Да и хватит уж

с нас мучений, которые пришлось пережить за эти два

года.

Нойон Шидуи, ушедший вперед, нетерпеливо дожи¬

дался своих спутников. И они заспешили распрощаться с

земляками.

–

Ладно, братцы, будьте здоровы, не робейте.

–

Будьте благоразумны, не губите себя даром.

Дав эти два наставления, князья обнялись с воинами

и ушли своей дорогой. Оставшиеся проводили их взгляда¬

ми, полными тоски. У многих текли слезы.

–

Хорошо вам говорить «будьте благоразумны», вам

бы побыть в нашей шкуре,– проговорил сквозь слезы

один воин, так что слова долетели до слуха Турмана.

703

А нойон между тем был весел. Он показывал друзьям

знамена полков, рассказывал о жизни и боевых делах

багатуров. Он уАмел рассказывать смешно, но сам смеялся

больше, чем слушатели.

Вышли на обширную площадь. Под богатым навесом

сидели монгольские сановники и наблюдали за состяза¬

ниями. Простые воины сидели на земле, образовав огром¬

ный круг.

Шидун-ноиона и его друзей встретили с почетом, про¬

водили на подобающие места. На мгновение все отвлек¬

лись от состязаний и смотрели на гостей. По кругу про¬

несся шепот.

Вскоре всадники закончили игру в мяч, и на поле вы¬

шли стрелки из луков. После лучников состязались охот¬

ники. На иоле выпустили лис и зайцев, в небо – приру¬

ченных беркутов. Все вскочили на ноги, все кричали

«алай, алай». Хищные птицы, взмыв вверх, остановились,

выбирая добычу, и, словно камни, пошли вниз. Обезумев¬

шие от страха звери бросались к людям, но люди отпуги¬

вали их, отшвыривали обратно на середину круга и, на¬

верно, казались бедным зверькам страшнее беркутов.

Один за другим беркуты когтили добычу и тут же иа

ноле начинали расклевывать, раздирать и пожирать ее.

Тысячи зрителей с вожделением смотрели на кровавое

пиршество орлов. Монголы в это время были сами как ор¬

лы, с глазами, налившимися кровью, только ие на кого им

было бросаться и некого терзать. «А если бы подвернулась

добыча, еслн бы,– подумал Торели,– выпустили сейчас

их с Авагом, грузинских князей, на круг и крикнули —

терзай! Все набросились бы, как одни, и разодрали бы в

клочья, и хищные птицы-беркуты позавидовали бы чело¬

веческой жестокости п кровожадности».

После охоты началась борьба – излюбленное зрелище

монголов. Все сидящие широким кругом вскочили с мест,

перебежали вперед и образовали более узкий круг.

Сначала в круг вышли монголы. Они были из разных

тумеиов, поэтому каждый, выходя на поле, оглянулся на

тот шатер, где сидели старшие его тумена. Борцы долго

пыхтели, схватив друг друга за пояса, но ни тот, ни дру¬

гой не мог осилить противника. Не могли они показать и

красивой борьбы. Скоро всем надоело смотреть на лени¬

вую и бесплодную возню незадачливых борцов, и их рас¬

тащили в стороны.

704

Вторая пара была из других туменов. Нойоны в шат¬

рах бились об заклад, кто победит. Низкорослый корена¬

стый монгол недолго возился со своим долговязым про¬

тивником. Он изловчился, перекинул его через себя и

бросил на землю на обе лопатки. Поднялся неистовый

шум, свист, крики, гиканье. Нойон тумена, к которому

принадлежал победитель, вскочил, махал руками и кричал

больше всех. Он радовался, ликующе бил по плечу хозяи¬

на побежденного воина.

Но вот крики сразу утихли. На поле вышла новая па¬

ра. Против монгола стоял громадного роста и прекрасного

телосложения иранец. Его мускулистое тело блестело на

солнце. Монгол тоже был рослый и широкоплечий, но но

сравнению с иранцем выглядел все же ребенком.

Тысячи глоток поощряли монгола. Он без страха под¬

бежал к великану и начал его трясти. Иранец от внезап¬

ности покачнулся, ио тут же восстановил равновесие и

встал так прочно, что нечего было и думать уложить его

на лопатки. Почувствовав преимущество иранца, все зри¬

тели вскочили иа ноги и начали потрясать кулаками и

камчами в сторону того шатра, где сидели прибывшие в

монгольскую столицу иранские султаны и атабеки. Сооте¬

чественники великана-борца оробели, побледнели, втяну¬

ли головы в плечи в ожидании неминуемой расправы.

Наверно, они молили своего бога, чтобы их великан-ира¬

нец был побежден.

Монгольский борец суетился, бегал вокруг иранца, на¬

скакивал и отскакивал, в то время как иранец лениво пе¬

ретаптывался на одном месте. А если противник попадал

ему в клещи, то вместо того чтобы закончить прием, по¬

зволял противнику ускользнуть. Вдруг монгол встал на

колено, перевалил кое-как иранца через себя и шлепнул

его, как мягкую лепешку.

Шапки и камчи полетели кверху. Монголы из перед¬

них рядов бросились качать победителя. И теперь грозили

кулаками и кнутами в сторону иранского шатра, но те¬

перь в этой угрозе не было обиженности, а было только

ликующее торжество превосходства. Благородные сул¬

таны и атабеки униженно улыбались разразившейся

буре.

Когда иранец распластался на земле, Торели шепнул

Авагу:

–

Уверен, что этот буйвол лег нарочно.

23 Гр. Абашидзе

705

–

И хорошо сделал. Что было бы, если бы он по¬

бедил!

–

Что ты говоришь, князь? – вспылил Торели и да¬

же побледнел.– Настоящий мужчина бросил бы на землю

эту кривоногую обезьяну и тем самым заткнул бы глотки

этим тщеславным зверям.

Между тем вышла новая пара. Теперь все смотрели на

турецкий шатер. Турку понадобилось меньше времени,

чем иранцу, чтобы сделаться побежденным. Он кое-как

удержался после двух подножек монгола, потом взял про¬

тивника на прием через бедро, но вместо того чтобы пере¬

бросить его через себя, сам упал на спину.

Восторгам зрителей не было предела. Турецкие султа¬

ны и мелики сидели, опустив головы, бледные от пережи¬

ваемого позора. Зрители орали, свистели, размахивали

камчами, как пьяные или обезумевшие.

Нойон Шидун пошептался о чем-то с сидящим рядом

с ним другим нойоном, а потом отдал распоряжение окру¬

жить своим туменом всю площадь. Сотник, получив рас¬

поряжение, ушел. Немного погодя Шидун встал и увел с

собой Авага. На освободившееся место сел монах в черном

одеянии. Народ на площади волновался, кое-кто расчищал

место для новой пары.

В круг иа этот раз вышло сразу четверо борцов: два

монгола, грузин и армянин. Чужеземцы должны были

бороться против монголов. В борцах Торели узнал тех

воинов, которые недавно разговаривали с ним и с Авагом.

Вновь поднялись кулаки и камчи над толпой. Торели по¬

искал глазами, куда все глядят и кому грозят, и похоло¬

дел: все грозили ему, грузинскому князю Торели.

Черный монах тихо сказал:

–

Если монголы ие победят, вас убыот. Лучше вам

отсюда уйти.

–

Нет, я хочу, чтобы победили наши, и хочу видеть,

как они победят.

Борцы схватились. Было видно, что теперь борцы не

играют в поддавки, и с первых минут монголам пришлось

не сладко. Толпа ревела на каждый ловкий маневр одного

или другого монгола. Но ловких маневров у них было ма¬

ло. Чужеземцы одолевали. Из толпы начали доноситься

выкрики:

–

Бей его в живот!

–

Ногой, ногой его!

706

–

Перегрызи ему горло.

Понукаемые публикой монгольские борцы ие жалели

сил. Нарушали правила борьбы, грубили, но с противни¬

ками ничего не могли поделать. Вот-вот должна была раз¬

разиться беда.

Монах в черном встал, взял Торели за руки и сказал:

–

Уйдем отсюда, ничего хорошего здесь не будет.

Но Торели как завороженный смотрел на борьбу. Ему

казалось, что он борется сам, что борется вся Грузия и вот

побеждает, значит, можно, можно же победить монгола!

Он отстранил руку монаха и даже не услышал его слов.

Грузин был, как выяснилось в недавнем разговоре, геор-

гицминдец, то есть из селения, носящего имя святого Ге¬

оргия. Теперь Торели казалось, что на ноле ие просто

спортивная борьба, но светлая сила Георгия побеждает

темную силу змия. Уже дважды георгицминдец бросал

своего противника на спину, но все же не на обе лопатки.

Тот изворачивался и выскальзывал.

Так же и другой борец, армянии, настолько измотал

своего монгола, что тот опустился иа колено и казалось,

вот-вот сам ляжет от изнеможения. Все видели и понима¬

ли, что монгольские борцы сдают. На поле ие было ни

одного сидящего человека, все были иа йогах. Но не было

и криков, все замерло, затихло, как перед бурей, перед

взрывом, все повисло на волоске, и волосок должен был

лопнуть.

Один только Торели радовался, как ребенок. Вдруг

все, что жило в душе, в последнее время присмирев и но

показываясь наружу, расправило крылья и ощутило себя

в свободном и радостном полете. Все унижения, которые

пришлось испытать, все желание отплатить обидчикам,

вся жажда возмездия, все воплотилось в одиом человеке,

борце-грузиие пз селения Георгицминда.

Торели и сам глядел орлом. Забыв, что он один среди

скопища врагов, что рядом с ним нет даже и Авага с но¬

воявленным родственником.

Грузин на поле поднял монгола высоко над землей и

грохнул его на землю на обе лопатки. Воцарилась могиль¬

ная тишина. Она продолжалась несколько мгновений, но

Торели показалось – очень долго. Совпало так, что имен¬

но в мгновение затишья лег на лопатки и второй монгол.

Под его шлепок о землю тишина вдруг лопнула, расколо¬

лась, тысячи и тысячи бросились в середину круга. В это

23*

707

время победители стояли еще коленами па груди у по¬

бежденных. Они, видимо, знали, что будет дальше, и хоте¬

ли продлить эти сладкие мгновения победы и гордого по¬

прания поверженных.

Торели не успел даже восторженно вскрикнуть, уви¬

дев победу соплеменников, тотчас все смешалось на поле.

Ои схватился было за саблю, но что-то тяжело упало ему

на голову, и день погас.

На площадь ворвались конные войска ноиона Ши-

Дуиа.

–

Именем великого хана разойтись,– кричали вои¬

ны, лупя камчами направо и палево.

Они старались пробиться к тому месту, где недавно еще

была арена борьбы.

Сам Шидун в сопровождении воинов ворвался в ша¬

тер, в котором избивали Торели. Кое-как ему удалось ра¬

зогнать разъяренных монголов, топтавших и пинавших

ногами бедного поэта. Его подняли с земли, обмякшего

как тряпка, окровавленного, с пробитой головой. Четверо

бегом потащили его в юрту Шидуна.

Когда же рассеялась свалка, на месте круга предстала

страшная картина. На площади валялись разбросанные так

и сяк руки и ноги борцов, позвоночники их были перелома¬

ны, а головы размозжены. Кровь, мозги, земля – все это

перемешалось в отвратительную тошнотворную кашу.

Торели не считали живым. Побежали искать врача, ио

никто не шел. Аваг беспомощно окидывал взглядом всех,

кто стоял вокруг. Из толпы вышел черный монах, тот са¬

мый, что во время соревнований советовал Торели уйти с

ристалища. Он подошел к умирающему, осенил его крес¬

том и опустился на колени, чтобы его выслушать. С тру¬

дом нащупал пульс.

–

Он жив,– ободрил монах Авага.

Аваг тоже стал иа колени, но не для того, чтобы слу¬

шать больного, а чтобы взмолиться перед монахом.

–

Ради всего святого, ради креста, который у вас на

груди, спасите его.

–

Я не врач, а всего лишь монах. Я посол папы рим¬

ского при дворе великого хана. Но мы умеем врачевать не

только душевные, но и телесные раны.

–

Спасите его, и я отдам вам все, что у меня есть.

–

Мне ничего не надо. Все в воле господа и его спа¬

сение тоже.

708

–

Стану твоим слугой, твоим рабом...

–

Посол святого папы Джованни Пиано Карпинэ дав¬

но отказался от своих слуг, а также от своего имущества,

и по примеру Франческа Асизского роздал бедным и ни¬

щим все, что имел. С тех пор, как я иду по пути Христа,

моя радость в одном – помогать ближнему. Вот и сейчас

я приложу все силы, чтобы спасти этого страждущего.

Святой отец обмыл раны Торели, наложил лекарства и

повязки.

Наружные раны Торели зажили быстро, но оказалась

отбитой одна почка. Веки Торели поэтому всегда были

опухшими, как после долгой ночной попойки. Кроме того,

начались перебои в сердце. Даже при полном покое Торели

вдруг начинал задыхаться и жадно, судорожно, как рыба,

выброшенная на горячий песок, хватал воздух широко рас¬

крытым посиневшим ртом. Католик уверял, что пройдет

и это, нужен только длительный покой и чистый воздух.

Авагу хотелось в Грузию, но он все откладывал отъ¬

езд, дожидаясь, пока окрепнет здоровье его друга, хотя

Торели каждый день умолял трогаться в путь.

–

Поедем,– говорил ои,– если мне суждено попра¬

виться, то исцелит меня только воздух Грузии, только ее

солнце, только ее небо. Если же я обречен, то меня хотя

бы похоронят в родной земле. Не хочу лежать в этих про¬

клятых степях, где вместо хрустальной росы сверкает под

луной злая соль. Здесь все соленое, все злое, все колючее.

Не хочу оставаться здесь, отвези меня в родные края.

Я знаю, в дороге мне будет легче, потому что я буду на¬

деяться.

Аваг все медлил, терпеливо дожидаясь поправки дру¬

га. Тогда Торели начал заставлять себя больше есть, что¬

бы хоть немного выглядеть лучше, и действительно, дело

двинулось с места. Но перебои в сердце и одышка не

уменьшались.

Аваг заметил старания Торели поскорее поправиться

и дружески его упрекал:

–

Очень ты скор и нетерпелив. Сам торопишься и ме¬

ня торопишь, но совсем не думаешь, чем это кончится.

Я хочу довезти тебя до Грузии живого, здорового, чтобы

ты жил, любовался своим сынком. В земле еще належать¬

ся успеешь. У тебя на первом месте сердце, а не разум.

Это тебя чуть не погубило во время состязаний. Если бы

ты послушался Джованни, внял голосу разума, то мы дав¬

709

но бы уж были дома. Вот как плохо следовать сердечным

порывам.

–

Да, я согласен. Сердце не пустило меня тогда, не

мог я уйти, не увидев нашей победы.

–

Победы! Хороша победа. Их, между прочим, тоже

погубило сердце. Если бы они были поумнее, потрезвее

разумом, порассудительнее, они легли бы, как иранец и

турок. Тем самым они спасли бы свои жизни. Да и в ми¬

ре, как видишь, от их победы пичего не перевернулось.

–

Не то говоришь, Аваг. Если человеку раз в жизни

представляется случай сделать то, о чем он, может быть,

мечтал всю жизнь, разве может он оттолкнуть этот слу¬

чай и пройти мимо? Разве жизнь стоит того, чтобы ради

нее отказаться от исполнения заветной мечты? И разве

исполнение заветной мечты не есть сама жизнь? Может

быть, пройдет еще столетие и за все это время никто не

осмелится так оскорбить и унизить наших врагов, как

это сделали наши ребята. Монголы считают себя хозяева¬

ми всего мира. Они говорят, что все народы только затем

и появились па свет, чтобы быть их рабами. Они не пред¬

ставляют, что кто-нибудь может осмелиться поднять на

них руку или хотя бы перечить им. И вот чужеземцы, те,

кого они не считают за людей, повергают их на землю и

наступают ногой на грудь. Это герои. Их победа стоит

больше побед, великих сражений.

–

Не спорю, Турман. Наверно, это было красиво, ко¬

гда грузин и армянин стояли, наступив им иа грудь. Но

это было одно мгновение. За него несчастные поплатились

жизнью, да и сам ты едва не погиб.

–

Если бы я умер тогда, я был бы счастлив, потому

что я умер бы в минуту гордости и наслаждения победой,

а не в минуту унижения, позора и горечи. Мне казалось:

пе просто монгольские борцы лежат на земле, не просто

наши борцы наступили им на грудь, но повержены все

монголы, все они лежат у ног наших народов, а наши на¬

роды гордо возвышаются над ними в торжестве победы.

Святой отец Джованни часто приходил побеседовать

со своим пациентом. Эти беседы были для Торели целеб¬

нее всех лекарств. Он упрашивал итальянца рассказать

о его родине, городах и храмах Италии. И гот рассказы¬

вал о Перудже, о Риме, о Флоренции, ои рассказывал об

710

итальянских долинах, реках, холмах и храмах, а Торели

видел в воображении холмы и храмы Грузии.

Джованни с удовольствием беседовал с просвещенным

грузином. Он давно уже находился послом в этом диком

варварском стане, истосковался по разговору с европей¬

ски образованным человеком. Он ие только рассказывал

об Италии, но и с удовольствием слушал о красотах Гру¬

зии, о славном прошлом грузинского народа.

Отец Джованни, оказывается, был друг и сподвижник

святого Франциска Асизского. С воодушевлением он рас¬

сказывал об удивительной жизни и о сказочных подвигах

асизского чудотворца.

Франциск был сыном богатого купца из Умбрии и

француженки из Прованса. Не зная ни в чем отказа, оп

рос изнеженным, избалованным, капризным, самовлюб¬

ленным. Он мечтал стать бесстрашным рыцарем, чтобы

воевать, побеждать, проливать кровь. Однажды он забо¬

лел. Во сне и в бреду явился ему господь и велел отказать¬

ся от роскоши, от рыцарской славы, от светской жизни.

И до этого был случай, когда Франциск обменял свои бо¬

гатые одежды па лохмотья одного бедняка. Теперь же,

после видения, ои роздал все, что у пего было, возненави¬

дел богатство и вступил на трудный путь спасения.

Еще в колыбели Франциск слушал дивные песни на¬

родных певцов Прованса – трубадуров. Потом ои и сам

стал сочинять стихи и сочинил много прекрасных псал¬

мов, которые теперь с благоговением ноют по всей про¬

свещенной Европе.

–

Спойте хоть одну песню на своем языке,– начал

умолять Торели.

И вот уже седовласый, важный, воспитанный при пап¬

ском дворе святой отец точно стряхнул с себя и годы, и се¬

дину, и важность. Глаза его загорелись лукавым огнем,

и он запел песню, вовсе не подходящую его возрасту и

сану, песню о пламенной любви рыцаря к прелестной даме

сердца.

–

Как красив язык,– восторгался Торели.– Ои, на¬

верно, слаще, чем пение райских птиц.

–

Итальянский язык самый красивый и благозвуч¬

ный из всех языков, на которых говорят сыны Адама. —

И отец Джованни запел снова:

«Слава тебе, боже, за сестер моих – за луну и звезды,

светлыми, красивыми ты создал их на голубых небесах!

711

Слава тебе, боже, за братьев моих, за ветер и воздух,

за облака и тишину, за то, чем живет все сущее на земле!

Слава тебе, боже, за нашу сестру-воду, ибо она добро на¬

ше – безвредное, драгоценное, чистое!

Слава тебе, боже, за брата нашего, за огонь, ибо све¬

том огня озаряется темнота ночи, красив он, радует глаз

человеческий, яростен он и непобедим!

Слава тебе, боже, за нашу мать-землю, ибо она кормит

нас, взращивает плоды, взращивает цветы и травы!»

Завороженный музыкой чужого языка, Торели глядел,

не отрываясь, боясь пошевелиться и спугнуть столь сла¬

достную и столь необыкновенную песню.

Монах допел псалом до конца, а потом перевел его на

греческий. Ему трудно было переводить сразу, бегло, но

Торели догадывался и сам подсказывал нужное слово.

–

Слава тебе, господи, за луиу и звезды, за ветер и

воздух, за облака и за тишину! Как хорошо сочинил ваш

святой отец,– воскликнул Торели,– луна и звезды —

сестры его, ветер и облака – братья. Как проста и возвы¬

шенна благодарность за тишину, за воду, за огонь, за зем¬

ные плоды, за цветы и травы.

–

После бедных людей цветы и птицы были главной

заботой святого. Он разводил в монастыре цветы и сам

поливал их, а птицы так любили его, что садились к нему

па руки и клевали из его ладоней, если даже это происхо¬

дило на улице многолюдного города... Не знаю, приведет¬

ся ли мне перед смертью еще раз пройти по этим

улицам.

–

Должно быть, желание проповедовать веру Христа,

лести его свет по земле привело вас в такую даль и в та¬

кую дичь. Ради другой цели вы, наверное, не оставили бы

своей прекрасной родины.

–

Проповедовать учение Христа этим дикарям очень

трудно. Боюсь, что семя веры Христовой не нашло бы

благодатной почвы, не проросло бы в их обросших шер¬

стью сердцах. Они алчут и жаждут. Они алчут добычи и

жаждут крови. Не всякий человек достоин учения и веры

Христа. И не поехал бы я на край света обращать их, но

долг перед своей страной, перед своим отечеством обязал

меня. Ты, наверно, догадываешься, что я приехал в этот

забытый богом край не только ради духовных дел.

–

Догадываюсь, святой отец. Папу волнует то же, что

и всех государей Европы. Монголы дошли до Чехии и

только от ее границ откатились обратно. Временно откати¬

лись или насовсем? А если временно, то надолго ли? Не

собираются ли они снова устремиться на Европу и какими

силами располагают? Все это не может не интересовать

каждого европейского государя и, конечно, папу.

Отец Джованни опустил глаза и с улыбкой ответил:

–

Для того чтобы узнать намерения монголов, не

нужно забираться к ним в логово. Они трубят на всех пе¬

рекрестках, что мир уже принадлежит им. Теперь у меня

есть письмо Гуюк-хана к папе. Этот варвар пишет главе

христиан: «Волею бога весь мир от восхода и до захода

принадлежит нам. Все должны добровольно признать се¬

бя нашими данниками и отдать нам все лучшее, что у них

есть. Папа должен внушить всем государям, чтобы те яви¬

лись ко мне с изъявлением покорности...»

Дальше идут ругательства и поношения, которых нель¬

зя произносить вслух.

–

Неужели монголы и правда завоюют Европу?

–

Бог милостив. Наш долг молиться и внушить всем

христианам, что они должны соединенными усилиями

преградить путь этой страшной желтой волне.

К границам Грузии подошел немногочисленный кара¬

ван. На родину возвращались те, кто был давно уж опла¬

кан всеми родными, а многими и забыт. Обросший боро¬

дой, преждевременно постаревший, запыленный Аваг

Мхаргрдзели погонял усталую лошадь. Он хоть и был из¬

мучен, но возвращался довольным. Счастье уж одно то,

что удалось снова увидеть родную землю. Что теперь все

лишения, тревоги пути, оскорбления и унижения, кото¬

рые довелось испытать! Под ногами грузинская земля, а

над головой грузинское небо. К тому же выполнена цель

путешествия. Хан пожаловал царице Грузии ярлык па

царствование. Авага он признал и утвердил наследником

отца, с наследованием титула атабека Грузии, а также

должности амирспасалара.

В путь отправлялся длинный караван из верблюдов,

мулов и коней. Верблюды и мулы были тяжело гружены

имуществом и снедью. Многочисленная свита следовала за

Авагом и Торели в дальние, неведомые края.

На обратном пути всех людей можно было пересчитать

по пальцам. И не было у этих людей ничего, кроме их

713

душ. Во время странствия растаяли несметные богатства

Авага и его пышная свита.

Торели выехал в путь, не оправившись от болезни.

В пути ему стало еще хуже, и теперь его везли лежащего

иа конных носилках.

Отправляясь в столицу монгольского хана, он не наде¬

ялся там ничего приобрести. Так и вышло, что ничего не

приобрел, кроме болезни и старости. Он отощал, осунулся,

сделался ко всему безразличен, не спрашивал уж, как сна¬

чала, много ли проехали и далеко ли еще до Грузии. Без¬

участно смотрел он прямо в синее беспристрастное небо.

Аваг спешил. Он то и дело погонял свою лошадь, под¬

гонял окриками свою поредевшую свиту. Ои надеялся, что

вид родных мест, воздух Грузии, свежесть ее трав, прохла¬

да ветерка, прилетевшего с отдаленных гор, пение голубой

воды по разноцветным камням, зелень тенистых рощ —

что все это оживит Торели, вдохнет жизнь в его измучен¬

ное, больное сердце. Аваг верил в это и потому спешил.

И вот они вступили в Грузию. Люди спешились. Они

падали на колени, целовали землю, каждую травинку,

каждый камень, наслаждались и не могли насладиться

видом родных долин и гор. Дорога проходила через дерев¬

ни. Торели приободрился и начал смотреть по сторонам.

Селения как будто обстроились. На месте пепелищ стояли

дома, из труб вились дымки, из-за оград лаяли, прыгая

передними лапами на них, злые собаки.

Вдруг раздался истошный женский крик. Около одного

дома собралась почти вся деревня. Правда, люди ие сме¬

ли подойти к дому, а смотрели издали, стоя но другую сто¬

рону дороги.

Аваг решил поинтересоваться, что тут происходит.

Оказывается, монгольские сборщики налогов отнимали у

крестьянки корову. Они били корову кнутом, тащили ее

за веревку, а женщина в черном, с распущенными воло¬

сами, загораживала им путь, цеплялась за рога коровы ру¬

ками, не отпускала ее.

–

Убейте лучше меня и всех

моих детей. Все

равно

они умрут с голоду. Не дам! Последняя

кормилица... Не

дам! Убейте лучше меня!

Вокруг бегали маленькие ребятишки и ревели во весь

голос.

Монголы оттолкнули женщину, она упала, и дети бро¬

сились к ней. Монголы повели корову со двора. У ворот

714

они передали ее двум воинам-грузинам, а сами вскочили

иа лошадей и поскакали вдоль деревни. Корову повели в

ту сторону, куда только что ускакали монголы. Аваг за¬

городил им дорогу.

–

Вы грузины? – спросил он у растерявшихся и оро¬

бевших воинов.

–

Грузины.

–

Где же ваша грузинская честь? У вдовы отнимают

последнюю корову, лишают ее последнего куска. И вам не

стыдно!

Воины покраснели, они не смели поднять на Авага

глаз. Один наконец невнятно оправдался:

–

Стыдно... Но мы воины. Если не послушаемся, пас

убьют.

Второй воин вскинул вдруг глаза и сердито ответил:

–

Стыдно должно быть тому, кто вовлек нас в это яр¬

мо. Мы невинны. Позор тому, кто отдал нашу страну, на¬

шу Грузию этим нехристям. Открыли ворота крепостей,

надели нам на шею ярмо, а теперь спрашивают стыда и

совести. Где вы были раньше? Почему вы ие спросили у

нас, хотим мы или не хотим быть рабами?

–

Они и тогда были господами,– осмелел и первый

воин,– и теперь разъезжают на конях.

В свою очередь, Аваг опустил глаза в землю. Он ие

поднял своих глаз даже тогда, когда воины, обойдя его

стороной, повели корову. Жители деревни бросились че¬

рез дорогу на двор пострадавшей, и улица наполнилась

причитаниями сострадающих.

Караван к этому времени прошел вперед. Аваг догнал

своих спутников и поехал в хвосте каравана. Ои ехал,

оглушенный увиденным, убитый горем. Торели со своих

носилок тоже видел, как грабили бедную женщину. Ко¬

гда Аваг поравнялся с носилками, Торели сказал:

–

Совсем убило меня горе этой вдовы.

–

Не говори, Турман. Ударь меня сейчас ножом, ие

вытечет и капли крови, так я зол. А с какой ненавистью

смотрели на нас воины и крестьяне, словно мы повинны в

несчастьях всей нашей страны.

–

Мы и повинны, Аваг. Никто не виноват, кроме нас.

Воин сказал правду. И ты знаешь, что он сказал правду.

Иначе ты им ответил бы. Но тебе нечего было отвечать.

Словами этих воинов пас обвиняет и настоящее и буду¬

щее Грузии. Запомни это, Аваг.

715

Аваг хотел что-то возразить, но взглянул на Торели и

промолчал. Лицо Турмана стало землистым, со лба текли

крупные капли пота. На щеках они смешивались со сле¬

зами.

Гонец с радостной вестью о возвращении князей всего

лишь на полдня опередил караван. Он прискакал в Тбили¬

си в полдень, а под вечер и Аваг и Торели увидели с хол¬

ма столицу Грузии.

Оказалось, что царица Русудан, потеряв надежду на

возвращение князей, послала в Каракорум своего сына

Давида. Не имея от него вестей и тоскуя в разлуке, цари¬

ца скончалась от горя. О наследнике же и по сей день ие

поступило ни одной вести. Грузия осталась без царя. Ею

правили временщики, возвышенные и поддерживаемые

монголами. Турман Торели и дня не захотел оставаться в

Тбилиси. Он не захотел даже отдохнуть с дороги. Он по¬

просил тотчас увезти его в родное имение – в Ахалдабу.

Подъезжая к селу, Торели не узнавал окрестностей.

Наполовину вырубленные, одичавшие сады стояли без

плетней. Виноградники заросли высокой травой. Лозы,

оставленные без присмотра и хозяйского ухода, располза¬

лись по земле как попало. Полуодичавшая скотина ходи¬

ла по ним и топтала их.

Сердце у Турмана билось все чаще и все тяжелее. Ои

нашел силы оставить носилки и побрел вдоль деревни.

Под деревом иа камне сидел слепой Ваче. Греясь в лучах

заходящего солнца, слепец, как видно, дремал. Однако,

услышав шаги, он вскинул голову и прислушался.

–

Кто тут? – спросил он с тревогой в голосе.

Турман подошел и обнял бедного Ваче.

–

Это я, Турман Торели.

Руки слепого судорожно зашарили по человеку, об¬

нявшему его. Друзья разрыдались.

–

Турман, да ведь мы тебя давно уж похоронили. Не¬

ужели вернулся и живой?

–

Вернулся живой. А вы-то, вы-то как, все ли живы и

здоровы?

–

Да вот я... жив. Смерть, видно, забыла обо мне. Ни¬

кому я не нужен, даже смерти.

–

А Цаго... Где твоя Цаго, наверно, уж вышла за¬

муж!

–

Цаго... Если бы Цаго... Разве я мечтал бы о смерти.

–

Но где она и что с ней?

716

–

Да правда, откуда ты можешь знать. Вот уж год,

как нет у меня Цаго. А я все еще жив. Потерял первую

Цаго и остался жив. Потерял жену мою Лелу и остался

жив. Потерял глаза и остался жив. Потерял мою дорогую

Цаго и все еще остаюсь живым! Где же справедливость,

Турман, где же бог?

Слепец отдышался п начал рассказывать по порядку:

–

Цаго выросла. Я сам не мог видеть, но все говори¬

ли, что она красавица. Многие хотели взять ее в жены, но

всем она отказывала наотрез. Она говорила: у моего сле¬

пого отца нет никого, кроме меня, как же я могу его бро¬

сить? Но она, оказывается, любила твоего Шалву. И Шал¬

ва тоже любил ее. Оттого-то она и отказывала всем дру¬

гим женихам.

Ваче вздохнул и замолчал. Может быть, он ждал, что

Турман спросит о чем-нибудь. Но Турмана не было

слышно.

–

В прошлом году проезжал мимо монгольский нойон.

Увидел мою Цаго, а вечером прислал своих воинов, чтобы

ее похитить. Она входила в ворота, когда они набросились

на нее. Связали, кинули на коня и увезли. Цаго кричала,

я вопил и метался по двору, натыкаясь па стены, ио что

я мог сделать. Никто из деревенских жителей не пришел

к нам на помощь. Все боятся монголов.

Шалвы в это время не было дома, но вечером ои по¬

явился. Ему удалось уговорить нескольких отважных

мужчин, и они погнались за похитителями. Говорят, что

в иоле они догнали татар. Некоторых поубивали, некото¬