Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 46 страниц)

было нужно, решили свести старые счеты.

Велисцихский богатырь, уныло понурясь, шел по

взгорью в поисках Лилэ, когда трое хевсуров преградили

ему путь и, грубо толкнув его, приготовились к драке. Лу¬

хуми, словно не замечая вызова, продолжал свой путь. То¬

гда один из хевсуров догнал его и, схватив за плечо, хотел

силой повернуть к себе, но не смог даже сдвинуть ве¬

ликана с места. Лухуми остановился и, не поворачивая го¬

ловы, спросил негромко:

–

Чего тебе, братец?

–

Братца ты себе в хлеву поищи! А сейчас доставай

меч из ножен, если ты не трус! – вскричал хевсур, обна¬

жив свой франгули.

Только когда мечи сверкнули в руках двух других про¬

тивников, Лухуми пришел в себя, стремительно отскочил

назад и стал обороняться.

Цицино не возлагала больших надежд па посещение

лашарского праздника. Испытав разочарование на празд¬

никах в Гудани и Алаверды, она не надеялась на интерес¬

ную встречу.

Лилэ стала уже невестой, а желанного суженого все

не было видно. Мать слабела под бременем непрестанных

забот и болезней, с каждым днем ей все труднее станови¬

лось отваживать нежелательных сватов.

89

Едва ступив в пховское ущелье, Цицино узнала, что

лашарское празднество собирается посетить сам Георгий,

царь царей. Разные толки шли по этому поводу в народе.

Говорили, что у царицы Тамар не было детей до тех пор,

пока она со своим супругом Давидом Сосланом не пришла

поклониться Лашарской святыне. После того как она при¬

несла жертву и провела ночь в молитве и бдении, Лашари

даровал ей наследника, которого назвали в честь божества

Лашой, а при крещении нарекли Георгием.

Сам хевисбери Чалхия так объяснял происхождение

царского имени: в старину божеством солнца у всех грузин

почитался Лашари, ему поклонялись почти на всем Кав¬

казе. В Абхазии до наших дней, говорил он, верят в Ла¬

шари (по-абхазски его называют Алашари), и это означает

«льющий на землю свет». Однажды царская чета пребы¬

вала на отдыхе в местности, носящей имя Лашапша, что

означает река Лаши. Там тоже есть молельня Лашари.

Находясь в Абхазии, царица зачала, и после появления на

свет младенца Давид Сослан пожелал назвать его Лашой

в честь абхазской святыни.

Богомольцы говорили также, что царь назвал сына так,

потому что Лашари почитается божеством у аланов – Осе¬

тии и у касогов – черкесов.

Так или иначе, рождение царевича приписывали мило¬

сти Лашарской святыни. От самого царя, воспитанного

пховцем Чалхкей, горцы ждали всяческих благодеяний и с

радостью готовились к встрече с ним.

Волнение охватило Цицино при виде царя со свитой.

Сама она старалась не попадаться на глаза приближенным

Георгия, боясь быть узнанной, но зато дочь она подталки¬

вала поближе к царю. Когда народ повалил прикладывать¬

ся к царской одежде, Цицино с дочерью удалось пробрать¬

ся почти к самому Лаше, но тут вдова увидела Шалву

Ахалцихели, одного из тех, кто истребил род ее мужа. Он

мог сразу узнать ее. Охваченная страхом, Цицино отсту¬

пила назад и смешалась с толпой.

Когда царь, заинтересовавшись поединком Лухуми с

хевсурами, покинув свиту, спустился с вершины холма, у

нее опять мелькнула надежда. Боготворя дочь, она была

уверена, что стоит только царю взглянуть на Лилэ, все

пойдет так, как рисовалось ей в самых сладких мечтах.

К несчастью, Георгий не отводил взора от сверкающих

клинков, и красота Лилэ осталась не замеченной им.

90

Неожиданное возвышение Лухуми вызвало в голове

Цицино сотни новых планов и соображений.

Она разыскала Кетеван и, обласкав ее, пригласила к

себе в шатер.

Кетеван поняла, что царская милость открыла ее сыну

путь к сердцу Лилэ.

По возвращении с лашарского праздника Цициио, не¬

много времени спустя, не теряя ни минуты, направила

Зезву в Велисцихе подробнее разузнать о положении дел.

Зезва вернулся с хорошими вестями: Лухуми пользуется

великими милостями царя, днем он не разлучается с ним,

а ночи проводит на страже у царской опочивальни.

Больше всего интересовала Цицино именно близость

Лухуми к царской особе. Она почти пропустила мимо ушей

рассказ о ценных подарках, которые Лухумп часто присы¬

лает матери, о том, что Зезва с трудом узнал дом своей

родственницы, разбогатевшей за последнее время.

Цицино задумалась над судьбой дочери. Теперь Луху¬

ми не казался таким уж недостойным Лилэ. Лухуми стал

уже богатым, в дальнейшем, очевидно, станет азиаури

и еще более богатым, его ждет слава и богатство. А Лилэ,

судя по всему, не суждено стать царицей. Сама Цицино

чувствовала, что силы ее на исходе, она смутно ощущала,

как неведомый недуг овладевает ею. Не сегодня-завтра

она свалится, и Лилэ останется одна-одинешенька. А где

взять зятя, лучшего, чем Мигриаули: он и обеспечен, и

положение занимает высокое. Знала Цицино и то, что

Лухуми самозабвенно любит ее дочь. И поскольку другого

выбора не было, она решила не отказываться от счастья,

ступившего на ее порог.

В скором времени она, захватив с собой дочь, как бы

невзначай заехала в Велисцихе. После взаимных привет¬

ствий и осторожной поначалу беседы Кетеван и Цицино

открылись друг другу в своих желаниях и решили при

первом же приезде Лухуми обручить молодых.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Стояли последние солнечные дни осени. У царя гостил

трапсзундский кесарь, Алексей Комнин, Царь и его при¬

ближенные были заняты тем, как бы развлечь гостя и по¬

лучше показать ему страну.

Последний отпрыск прославленного рода Комиинов,

нынешний гость грузинского царя – Алексей Комнин сам

воспитывался в Грузии. В дни гибели его деда, императора

Андроника, свергнутого с византийского престола лет три¬

дцать назад, послу грузинского царя, Маргвели, удалось

спасти малолетних наследников Алексея и Давида и, пре¬

одолев множество трудностей и опасностей, привезти их

ко двору царицы Тамар, приходившейся им теткой.

Тамар не признавала Ангелов, династию, похитившую

у Комиинов венец, и была враждебно настроена к ней. Из¬

гнанный в свое время из Грузни первый супруг Тамар —

сын князя Андрея Боголюбского, Юрий, или Георгий Ру¬

си, как называли его в Грузии, дважды находил убежище

при дворе Исаака Ангела н оба раза при военной поддер¬

жке Византии пытался вторгнуться в Грузию. Тамар не

могла простить этого Ангелам и намеревалась посадить на

византийский престол одного из внуков Андроника —

Комнина.

Когда Алексей и Давид подросли, Тамар поставила их

во главе грузинского войска и направила к берегам Черно¬

го моря. Поход был успешным: удалось занять почти все

прибрежные владения Византии. Здесь и была основана

новая Трапезундская империя, поставленная в вассальную

зависимость от Грузни.

Для Алексея Комнина, нового кесаря, грузинский язык

был родным. Одеждой, нравом и повадкой он больше по¬

ходил на грузинского царевича, нежели на грека.

После смерти царицы Тамар на побережье Черного мо¬

ря многое изменилось. С юга на Трапезунд давил Румский

султанат, весьма усилившийся после падения Константи¬

92

нополя. Султанат давно бы поглотил приморскую импе¬

рию, если бы за спиной Комнина не стояла могуществен¬

ная Грузия. Главной целью приезда Комнина было жела¬

ние показать врагам свою дружбу с грузинским царем.

Шалва и Иванэ Ахалцихели устроили для монархов

смотр войск у юго-западных границ Грузии.

Отдыхая, государи развлекались игрой в човгаи и вер¬

ховой ездой. После смотра, покуда не наступили холода,

Комнип пожелал проехать в Эрети поохотиться на каба¬

нов.

Эретскпе леса с могучими каштанами, ореховыми и

гранатовыми деревьями были хорошо знакомы Комнину.

Он часто охотился там еще юношей.

Эристави и князья соревновались друг с другом в госте¬

приимстве. Но больше всех старался эретский эристави,

ибо леса принадлежали ему и венценосных охотников он

считал своими гостями.

Стоило царям придержать коней, как под сенью бли¬

жайшего дерева раскидывалась скатерть. Подавалась в

изобилии дичь, тончайшие вииа.

Алексей Комшш, как и Георгий, не принадлежал к

числу ревнителей церкви.

Иногда венценосным охотникам приходилось заезжать

во встречавшиеся по дороге монастыри и отстаивать там

торжественные молебны. Но чаще цари старались объ¬

ехать стороной укрывавшиеся в зелени и садах храмы. Во

всяком случае, они ни разу не задерживались там по¬

долгу.

Проезжая Гомборский перевал, невдалеке от женского

монастыря в Шуамта, цари услышали в тишине лесной

чащи пение. Словно серебряные стрелы, рассыпались но

лесу звонкие высокие голоса, стройно и торжественно ли¬

лась мелодия.

Всадники остановили коней, прислушиваясь.

Вскоре на тропинке показался настоятель монастыря

в парадном облачении, сопровождаемый хором монахинь

в белых одеяниях. Очарование рассеялось.

Податься было некуда, и цари вынуждены были покор¬

но принять благословение и выслушать длинную пропо¬

ведь. Смиренно опустив головы, они исподтишка погля¬

дывали на молодых монахинь.

Вдруг царская свита заволновалась, расступилась, и к

ногам Лапти бросилась женщина в разорванпом платье,

93

с распущенными волосами. За подол ее цеплялись пять

ребятишек – один меньше другого.

Слуги кинулись к женщине, стараясь оттащить ее от

царя.

–

Не уйду! – кричала она.– Убейте на месте, не

уйду! Я обо всем должна рассказать царю. Он один помо¬

жет мне. Он сын всеблагой царицы Тамар!..

Лаша взглядом остановил слуг и поднял коленопрекло¬

ненную женщину.

–

Какое горе у тебя? Расскажи мне все.

–

На тебя вся надежда моя,– лихорадочно-быстро

заговорила просительница.– Наши господа принесли

семью нашу в дар монастырю. Нам велено было ухажи¬

вать за монастырским источником. Бот и все наши по¬

винности. И грамота у нас есть, в ней все сказано! —

Женщина извлекла из-за пазухи обернутую в тряпье

бумагу.

Царь развернул ее и начал читать:

«...Сие до скончания веков, твердо и неизменно и не¬

зыблемо, для всякого смертного обязательно. Сия грамота

пожертвования писана нами для раба нашего хизани Ха-

хиашвили. Жертвуем вас монастырю Шуамта для воздыха¬

ния и моления о нас и поминания душ усопших матери

нашей и отца нашего. Из рода Хахиашвили по одному че¬

ловеку должно обучаться мастерству украшения источника

монастырского. И других повинностей вам не нести, и

другого ничего от вас не требовать ни нам, ни монасты¬

рю...»

Георгий взглянул на женщину.

–

И деды наши, и прадеды – все только эту службу

и несли. А теперь монастырь берет с меня оброк, как с

других крестьян, а я вдова, у меня пятеро сирот, где я

возьму хлеб и вино, когда детей кормить нечем, голодные

они у меия, раздетые и разутые...– запричитала она и сно¬

ва бросилась в ноги царю.

Настоятель побледнел.

Лаша снова обратился к грамоте.

«Положено сие нами навсегда, и никто – ни родня, ни

потомки наши не вправе нарушить или изменить волю

нашу. А ежели кто попытается, смертный грех на душу

возьмет...» Царь громко прочитал последнюю фразу и

сурово взглянул на настоятеля.

–

Почему же ты нарушил эту дарственную, отец?

94

–

Не знал я, царь-батюшка! Без моего ведома кто-то

стал требовать с них оброк,– залепетал настоятель.

–

Знает он, все знает! – закричала женщина.– Я хо¬

тела жаловаться епископу, так он не допустил...

–

Отныне вдову Хахиашвили освобождаю от ухода

за монастырским источником и от всяких иных повинно¬

стей. А настоятель ответит перед царем и католикосом за

нарушение закона, а за то, что преступил волю покойных,

пусть господь с него взыщет! —заключил Георгий, трогая

коня.

–

Да живет вечно наш царь! Бог вознаградит тебя

за справедливость твою! – кричала ему вслед вдова.

Комнин бросил ребятишкам горсть монет и поехал

вслед за Лашой.

Некоторое время они ехали молча.

Спутники царя громким шепотом одобряли царское

решение. Особенно горячо выражал свою радость Лухуми.

Он и раньше считал Георгия справедливым и добросердеч¬

ным государем. А теперь царь показался ему истинным за¬

щитником бедных и угнетенных. Были в свите и недоволь¬

ные, но они не решались выразить своего недовольства

вслух.

Посрамленный настоятель сказался больным, и его от¬

везли в монастырь на арбе.

Между тем в хоре недосчитались двух монахинь. Подо¬

зревали, что их увез с собой кахетинский эристави, сопро¬

вождавший царя, но доложить об этом п без того разгне¬

ванному владыке не решались.

Главный егерь устроил в тот день большую охоту с

множеством гончих и борзых.

Царский шатер раскинули на опушке леса под могучим

дубом. И пока загонщики гнали зверя, цари развлекались

игрой в шахматы.

За шатром стояли оседланные кони. Все были наготове

в ожидании сигнала о том, что кабан поднят.

У входа в шатер, закованный в железные латы, стоял

Лухуми.

Он весь обратился в зрение и слух. Вот уже третий раз

появляется возле дуба паренек лет шестнадцати, одетый

в лохмотья. Он внимательно разглядывает не то самого

Лухуми, не то богато убранных царских коней и потом

скрывается за деревьями.

Еще в Алазанской долине приметил Мигриаули этого

95

пария. Он все время, не отставая, следовал в некотором

отдалении за свитой.

Лухуми замечал, что при всяком удобнохМ случае маль¬

чик пытается подойти поближе к коню трапезундского

кесаря. Караковый жеребец Комшша при этом ржал и бил

копытами оземь. Паренек тотчас отходил и на некоторое

время куда-то исчезал.

Поведение его, замеченное и другими слугами, не вы¬

зывало подозрений, ибо на коня, на котором гарцевал Ком¬

нин, заглядеться было не мудрено.

Стройный и поджарый, словно борзая, жеребец и

впрямь выглядел красавцем. Пышный хвост ниспадал до

самых щеток, густая грива волнами переливалась по кру¬

той шее, а караковая шерсть блестела, как зеркало. Он

выступал горделиво, медленно, высоко поднимал свои

длинные ноги и почти незаметно и плавно набирал такую

скорость, что казалось, летел по воздуху, не касаясь земли.

Мальчишка снова выглянул из-за деревьев и нереши¬

тельно направился к Лухуми. Тот, подняв с земли копье,

шагнул ему навстречу. Паренек подошел поближе, с опас¬

кой оглядываясь по сторонам.

–

Ты ведь дядя Лухуми? – шепотом спросил оп.

–

Да, Лухуми. А чего тебе?

–

Я из Велисцихе, Карума Наскидашвили.– Мальчик

улыбнулся сквозь слезы.

–

Вон какой стал большой! Я и не узнал тебя! – по¬

хлопал его по плечу Лухуми,—* Что же ты здесь делаешь?

–

Помоги мне, дядя Лухуми! Одна надежда на тебя...

–

А что с тобой стряслось?

–

Вот этот жеребец... он мой, дядя Лухуми...– глотая

слезы, проговорил Карума, указывая на коня Комнина.

–

Что ты плетешь? Да знаешь ли ты, чей это конь?! —

рассердился Мигриаули и опасливо огляделся.– Этого ко¬

ня наш царь подарил кесарю...

–

Мой это жеребец, честное слово! Я пять лет батра¬

ком работал у купца в Хорнабуджи. Все деньги, что зара¬

ботал, отдал за него, он еще совсем маленький был тогда.

Я его купал, как ребенка, кормил, насилу вырастил – и

вот...

–

Свихнулся ты, что ли, малый! – все больше сердил¬

ся Лухуми.

–

Нет, дядя Лухуми! Я правду тебе говорю. Две не¬

дели назад он у меня пропал. День и ночь ищу с тех пбр,

06

оборвался весь, изголодался. Дней десять тому, как сказа¬

ли мне, что видели его в Алвани. Я и туда подался, да по¬

пусту. Он вот где оказался! Выходит, моего жеребца кахе¬

тинский эристави царю подарил.

–

Замолчи! – Лухуми прикрыл своей широкой ла¬

донью рот Каруме.

–

Помоги мне, дядя Лухуми, рабом твоим стану...

–

Как же я могу помочь тебе...– с сочувствием про¬

изнес Мигриаули.

–

О, ты можешь! Ты все можешь! – воскликнул обод¬

ренный Карума и бросился в ногп царскому телохрани¬

телю.– Допусти меня до царя, я все ему расскажу, упро¬

шу его... Он сжалится надо мной...– не унимался Карума.

–

К царю тебя допустить не могу.– Лухуми старался

высвободить ноги из цепких рук Карумы.– Надо что-ни¬

будь другое придумать... Вставай, вставай же!

Карума поднялся и с надеждой взглянул на своего зем¬

ляка.

–

Вот что... Ты здесь больше не показывайся, сту¬

пай назад и дожидайся меня завтра на Алазани. Я поста¬

раюсь что-нибудь сделать,– нерешительно закончил Лу¬

хуми.

Карума собрался было уходить, ио остановился и, пе¬

реминаясь с ноги на ногу, спросил с тревогой:

–

А коня мне отдадут? Отберут его у греческого царя?

Лухумй не знал, что ответить. В самом деле, как вер¬

нуть коня? Лаша скорее полцарства отдаст, чем возьмет

обратно подарок.

–

Знаешь... Может, так сделаем: ты вроде и не видел

меня, я вскочу на моего каракового и был таков! – зашеп¬

тал Карума.

–

Выбрось это из головы!

–

Почему, дядя Лухуми?

–

Да убыот тебя на месте, вот и все! Вместе с конем

твоим!

–

Пускай убивают! – горячился Карума.– У всех лю¬

дей есть на свете кто-нибудь, у меня одного никого нет,

кроме этого коня. Без него мне не жить...

–

Нет, это не дело! Ты ступай, а я что-нибудь приду¬

маю...– в растерянности бормотал Лухуми, не очень пред¬

ставляя себе, как он может помочь Каруме.

Еще раз поглядел Карума на своего коня, беспечно по¬

хрустывающего овсом, и ласково окликнул его.

4 Гр. Абашидзе

97

Конь насторожился, прислушался к знакомому зову,

повел глазами и громко заржал.

–

Ступай, говорю тебе, с глаз долой! – прикрикнул

обеспокоенный Лухуми, с трудом сдвинув упрямца с

места.

–

Уйду, бегом побегу отсюда, только помоги мне! —

С этими словами Карума Наскидашвили исчез в чаще.

Взволнованный Лухуми принялся вышагивать перед

царским шатром. Чем помочь бедняге? У парня – ни кола

ни двора. Сироту вырастили односельчане. Кетеван не раз

зазывала его к себе: то накормит, то одежонку какую су¬

нет. У самих ничего не было, так она одевала его кое-как,

в обноски с него, с Лухуми. Мальчик рос шустрый, смет¬

ливый, старательный. В деревне его любили. Кому воды

натаскает, кому скотину пасти возьмется. И никто не жа¬

лел для него куска хлеба.

Когда Карума подрос, нанялся к приезжему купцу в

батраки и уехал.

Пять лет проработал он в Хорнабуджи, и вот, пожалуй¬

те, все заработанные деньги ухлопал на этого коня. Кто

надоумил на это бездомного сироту? Купить коня, да еще

такого, на которого все заглядываются. Разве убережешь

жеребца, достойного царской конюшни! Но, с другой сто¬

роны, Карума ведь тоже человек. Он так же, как другие,

может привязаться и полюбить. И разве царь и его закон

не должны одинаково охранять всех от несправедливости

и произвола?

Размышляя таким образом, Лухуми заглянул в шатер.

Цари сидели за шахматпой доской. Как далеки были они

от забот Карумы, от тягостных мыслей Лухуми!

Лаша сделал хитрый ход. Комнин задумался. Георгий

считал попытку гостя спасти своего короля безнадежной

и привольно развалился ка подушках, не интересуясь бо¬

лее игрой. Взгляд его упал на Мигриаули, расхаживающе¬

го у входа. Он подмигнул своему телохранителю, указывая

на задумавшегося Комнина, и, радуясь победе, по-детски

простодушно улыбнулся ему.

Улыбка царя, как это всегда бывало, развеяла мрачные

думы Лухуми.

«Не знает он, ничего не знает о том, какая несправед¬

ливость творится вокруг него. Если сказать ему про не¬

достойный поступок кахетинского эристави, он накажет

его по заслугам и вернет коня обездоленному7 сироте. Ведь

наказал же он настоятеля монастыря и заступился за вдо¬

ву и сирот. Обязательно расскажу, в какую беду попал

Карума Наскидашвили. Выберу только время – и пусть

тогда своевольный эристави держит ответ за то, что грабит

крестьян»,– думал Лухуми и, уверившись в благополуч¬

ном исходе дела, совсем успокоился.

В это время раздались звуки охотничьего рога и лай со¬

бак. Из чащи выскочил преследуемый гоном кабан и за¬

кружился у шатра. Лаша и Алексей Комнин, схватив

копья, вскочили на коней.

Первым метнул копье Комнин, но промахнулся.

Кабан подпрыгнул на месте, затем стремительно ки¬

нулся на коня трапезундского кесаря и полоснул его клы¬

ком. Конь свалился на землю, увлекая за собой седока. По¬

ка Комнин пытался высвободиться из-под раненного на¬

смерть жеребца, кабан разбежался и снова кинулся на

своего врага. И конец бы пришел Комнину, если бы не

копье Мигриаули. Оно вонзилось глубоко в бок кабану. Тот

4*

99

повалился па сторону. Вторым ударом Лухуми добил

зверя.

Все бросились к кесарю.

Осторожно высвободив его из стремени, подняли и внес¬

ли в шатер. Правый бок и нога у него оказались изрядно

помятыми, и при малейшем движении он чувствовал рез¬

кую боль.

Лухуми остался один возле издыхающего коня. В ушах

у него звучали слова горемычного Карумы: «У всех людей

есть на свете кто-нибудь, у меня же никого нет, кроме это¬

го коня...»

Печально окончился этот день.

Комнин лежал в шатре, окруженный лекарями. Лаша

не отходил от него.

Когда боль немного утихла, кесарь попросил привести

к нему царского телохранителя.

–

Чем отблагодарить тебя за то, что ты спас мне

жизнь? – торжественно обратился он к входящему Луху¬

ми.– Из великого рода Комиинов после смерти моего

брата Давида остался только я один,– продолжал он

взволнованно.– Византия ждет, когда я верну ей былое

величие и блеск. Я не могу умереть, пока не буду венчан

на престол в городе святого Константина. Грешно мне бы¬

ло бы умереть так глупо.– Комнин немного помолчал,

привстал, опершись на локоть, и заговорил еще более на¬

пыщенно: – Провидению было угодно, чтобы я остался

жить и ты стал его орудием, спас от гибели надежду роме¬

ев, последнего отпрыска прославленного рода Комнинов.

Когда я взойду на престол, велю поставить тебе памятник

на главной площади. А пока проси у меня, чего захочешь!

Лухуми стоял не шевелясь и молчал. Еще совсем не¬

давно у него могла быть просьба к кесарю Трапезунда —

вернуть каракового жеребца крестьянскому парню Каруме

Наскидашвили. Но теперь жеребец был мертв. О чем же

просить кесаря? Ничего путного не приходило в голову

Лухуми, и он стоял по-прежиему молча, нахмурив густые

брови.

–

Ну, говори же, Мигриаули, чем пожаловать тебя? —

повторил вопрос Компин.

–

По милости нашего царя, у меня есть все. Мне не

о чем просить, государь! – произнес наконец Лухуми.

Ответ телохранителя понравился Георгию и его при¬

ближенным.

100

–

Ну? тогда возьми пока хоть это,– Комнин взял из

рук визиря кисет, набитый золотом, и протянул его Луху¬

ми, – и днай, что наследник престола византийского бу¬

дет помнить о твоей услуге...

Лухуми не двинулся с места. Рука с кисетом повисла

в воздухе.

Стоявшие вокруг визири перешептывались, дивясь глу¬

пости и заносчивости царского телохранителя. Что ж он не

падает на колени перед кесарем, не целует руку, не благо¬

дарит за оказанную милость?

Комнин решил, что Лухуми не берет денег, не получив

на то разрешения своего государя, и выразительно погля¬

дел на Лашу: дескать, прикажи взять награду.

–

Возьми, Лухуми! Не обижай кесаря, нашего гос¬

тя...– приказал Лаша.– А я к тому еще жалую тебе зва¬

ние азнаури да землю с крестьянами. Если у тебя будет

какая-нибудь просьба, ты поведай мне, я не откажу.

Эристави и визири наклонили головы в знак согласия

и одобрения, но на новоиспеченного азнаури погляды¬

вали хмуро.

Лухуми принял кисет из рук Комнина, и опять ему

вспомнился горько плачущий Карума. При последних сло¬

вах царя Лухуми вскинул голову и глянул прямо в глаза

стоявшему напротив пего кахетинскому эристави.

Какая еще может быть просьба у Лухуми, как не о Ка¬

руме Наскидашвили! «Как только останусь с глазу на глаз

с царем, расскажу ему всю правду, и тогда зарвавшийся

эристави не избегнет справедливого гнева!»

Подумав об этом, Мигриаули пал на колени перед обои¬

ми государями.

В тот же вечер охотники из Курмухи рассказали Лу¬

хуми, что едва они подтащили задранного кабаном коня

к пропасти, как из лесу выскочил какой-то оборванец,

кинулся к коню, обхватил руками его голову, целовал

мертвые глаза... От трупа его оттащили с трудом. Па¬

рень ничего не отвечал на расспросы и только просил

не бросать коня на съедение воронью. Он сам взялся

вырыть яму. Охотники согласились, помогли ему вырыть

могилу и засыпать коня землей. Когда они уходила,

незнакомец еще оставался сидеть у свеженасыпанного

холмика.

101

Мигриаули слушал этот рассказ, едва сдерживая слезы.

–

Не в своем уме, должно, парень,– заключили охот¬

ники.

Охота расстроилась. Георгий велел возвращаться в

Тбилиси.

Лухуми отпросился на несколько дней у царя и поехал

в Велисцихе.

У переправы через Алазани его дожидался Карума

Наскидашвили. Мигриаули сошел с коня и молча подал

ему руку.

–

Если бы кабан не задрал твоего коня, я бы обяза¬

тельно выпросил его у царя,– проговорил Лухуми.– Но

что поделаешь! Мне посчастливилось спасти жизнь гре¬

ческому кесарю, он наградил меня. Вот они, эти деньги,

я взял их только для тебя. Возьми, на них ты сможешь ку¬

пить целый табун коней, Карума! – Он протянул парню

кисет с золотом. Рука Лухуми застыла в воздухе. Карума

отвел глаза в сторону.

–

А ты рассказал царю о моей беде? – спросил он, не

глядя на Лухуми.

–

Я не успел... Но непременно расскажу, как только

останусь с ним наедине.

–

Не надо...– почти со злобой проговорил Карума.—

Я сам найду дорогу к правде! – Нахмурившись, он отошел

от ошеломленного Мигриаули.

–

Постой, Карума... Куда ты?

–

Я и сам не знаю,– обернулся Карума.– Идти-то

некуда...– махнул он рукой.

–

Пошли ко мне, будешь у меня жить...

–

Надоело мне по чужим людям мыкаться, не малень¬

кий я уже! Сам знаю, куда пойти! – с угрозой в голосе

е оск л икну л Карума и решительно зашагал прочь.

–

Постой, парень... Послушай! Не делай глупости...—

кричал ему вдогонку Лухуми.

Но Карума Наскидашвили не слушал и удалялся быст¬

рым и твердым шагом.

Получив дворянское звание, Мигриаули приобрел про¬

сторный каменный дом и женился на Лилэ.

Лилэ покорно, словно ягненок, следовала материнской

воле. Она немногое понимала из того, что происходит во¬

круг нее. Лухуми был храбр, а теперь и богат, даже ее гор¬

102

дая мать уважала его, хотя сам он но-прежнему краснел и

смущался перед невестой.

Лухуми подарил Лилэ много красивых нарядов и дра¬

гоценностей.

Разодетая в шелк и парчу, Лилэ стала еще прекраснее.

Когда она стояла под венцом, вокруг завистливо шепта¬

лись: «Повезло парню – какая красавица досталась ему!»

Нежная, как цветок, головка невесты едва доставала до

плеча жениха-великана. Во время венчания и Лилэ и Лу¬

хуми находились словно в каком-то тумане: один от без¬

мерного счастья, другая – от томительного ожидания че¬

го-то неведомого.

Цицино и Кетеван смотрели с балкона нового дома на

подъезжавшую свадебную процессию.

Цицино провела эту ночь без сна, в думах о судьбе до¬

чери. Ей казалось, что новоиспеченный дворянин Лухуми

мало отличается от прочих низкородных людишек, кото¬

рые, словно мухи, роились вокруг Лилэ и которых она счи¬

тала недостойными даже прислуживать ей. По мнению Ци¬

цино, единственным преимуществом Лухуми было то, что

дочь будет жить во дворце и получит возможность встре¬

титься с царем... Сегодняшний азнаури завтра может стать

эристави, а может, и больше. Наследники Лилэ и Лухуми

будут всесильны и богаты, и кто знает, может, им суждено

осуществить мечту Цицино, и продолжатели истребленно¬

го было Багратидами рода взойдут на грузинский престол.

Ну, а что, если этот бесхитростный мужик Мигриаули по

наивности своей вовсе и не стремится к возвышению и

бедняжка Лилэ навечно останется женой простого азнау¬

ри? Эта мысль не давала Цицино покоя. Голова ее горела,

в ушах стоял звон, словно тысячи молотков стучали в вис¬

ки. Утро застало вдову эристави совсем разбитой. Она при¬

писала это бессонной ночи и, превозмогая себя, с трудом

оделась. Сначала взялась за свадебные приготовления, по¬

том пошла помогать дочери наряжаться под венец.

Она проводила Лилэ в церковь и, когда вернулась, по¬

чувствовала себя совсем плохо. В изнеможении Цицино

прилегла на тахту. Сильный жар сразу же охватил ее,

глаза заволокло пеленой. Она поняла, что заболела, но ре¬

шила держаться до конца свадьбы. Когда послышался ве¬

селый шум сва^бного шествия и раздались песни дружек,

Цицино вместе с Кетеван вышла на балкон и без сил при¬

слонилась к столбу.

103

Пыль тучей клуби¬

лась над приближаю¬

щимся свадебным по¬

ездом. Уже прискакали

гонцы-вестники, расце¬

ловали матерей и позд¬

равили их. Гул пения

нарастал:

показались

молодые. Кетеван с си¬

яющими от счастья гла¬

зами, не отрываясь, гля¬

дела на сына и невестку,

и слезы радости текли

по ее изможденному тру¬

дом и заботами лицу.

Но Цицино в полу-

беспамятстве не узна¬

вала Лухуми. Жар рождал бредовые видения в ее пому¬

тившемся разуме, и на месте велисцихского богатыря ря¬

дом с дочерью ей мерещился сам царь.

–

Лухуми, родной! – радостно воскликнула Кетеван

и побежала вниз но лестнице навстречу молодьш.

Значит, на самом деле это Лухуми, сын простой кресть¬

янки, а не царь Грузии, наследник великой Тамар, Геор¬

гий Лаша! – Цицино прищурилась и уставилась на зятя.

«...Осенен крестом с четырех сторон венец твой»,– за¬

вел песню один из дружек.

Молодые под скрещенными мечами прошли в дверь,

Лухуми ступил на положенную у порога тарелку, раздавил

ее и с сияющим лицом направился к Цицино. Вот он встал

перед ней, раскрасневшийся, зеленоглазый и рыжеватый

сын Кетеван Мигриаули...

В глазах у Цитшго потемнело, ноги подкосились, она

охнула и без сознания рухнула на пол.

Цицино слегла.

Лухуми справил свадьбу по всем правилам. Три дня

сменялись за столами гости. Но Лилэ не отходила от посте¬

ли матери и двух раз не вышла к гостям.

Свою первую брачную ночь Лилэ провела в страхе за

больную.

Мать, самое родное и единственное близкое ей сущест¬

во, лежит в соседней комнате, мечется в жару и может на¬

всегда уйти от нее.

104

А этот человек, чу¬

жой, далекий, держит

ее, дрожащую и испуган¬

ную, в своих объятиях

и ищет ее ласки. Робкой

голубкой трепещет Ли¬

лэ на его могучей гру¬

ди, и нет в ней радости

от его поцелуев.

Мать, не дав ей осво¬

иться с поспешно при¬

нятым решением, как

проданную, сдала ее с

рук на руки. Лухуми

был чужим для Лилэ,

и трудно было привык¬

нуть к мысли, что она

,его жена и должна лю¬

бить его.

И все же Лилэ надеялась, что со временем она привык¬

нет к муяч'у и полюбит его. Тем более, что сам он боготво¬

рит ее, великодушен и терпелив, кроток с пей, как дитя.

Лухуми окружил больную тещу лекарями, ио те ничем

не могли помочь ей. Цицино угасала. В сильном жару она

часто бредила: разговаривала с царем, визирями, эристави,

смеялась и плакала, как безумная. Лилэ не допускала к

ней посторонних и старалась не отходить от нее.

Однажды Цицино попросила дочь запереть дверь и по¬

дойти к ней поближе. Отрывистым шепотом поведала она

ей так долго скрываемую тайну. Рассказала про гибель

рода, про завещание отца, дрожащей рукой вручила по¬

следнее письмо его и заставила прочитать вслух.

–

Я выполнила свой долг,– сказала она,– поставила

тебя па верный путь, открыла доступ к царскому двору.

Теперь все зависит от тебя! Если ты будешь вести себя

умно, добьешься своего... Ты можешь, ты должна выпол¬

нить завет отца. Клянись... клянись на этой иконе, что ты