Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 46 страниц)

и народе из своего сердца и оставил государство на произ¬

вол судьбы. Вот почему царица вынуждена сама заботить¬

ся и о своем народе, и о судьбе трона, и о личной своей

судьбе. Царица решила расторгнуть брак с атабеком, тем

более что на деле он давно уж по своему желанию вы¬

прягся из ярма супружества. После того как брак с ата¬

беком потеряет законную силу, царица сочетается браком

с единоверным хорезмийским султаном Джелал эд-Дином.

Этим шагом мы сразу же обратим врага в друга, завоева¬

теля в покровителя. Адарбадаган обретет достойного хо¬

зяина и тем самым навсегда избавится от вечного враже¬

ского засилия.

Советники царицы не верили своим ушам. Откуда

столько мудрости у этой молодой женщины, откуда столь¬

ко самообладания и мужества? Они наговорили ей высо¬

ких и лестных слов и тотчас отправили послов к Джелал-

эд-Дину.

Султан был наслышан о прелестях и государственном

уме адарбадаганской царицы. Кроме того, женитьба на ней

делала его военное обладание страной вполне законным.

Покоренный силой оружия народ становился его вернопод¬

данным на законном и понятном каждому сердцу основа¬

нии. Кроме того, этот брак выбивал всякую почву из-под

пог у тех, кто еще надеялся на Узбега и считал именно его

законным властелином Адарбадагана. Вот почему султан,

не раздумывая, принял предложение послов. Брак цари¬

450

цы и Узбега был законно расторгнут, и царица Мелике-

хатун сделалась женой Джелал-эд-Дина, то есть возврати¬

ла себе звание адарбадаганской царицы.

Любитель музыки и лицедейства, пиров и состязаний

поэтов, Узбег не любил забот. Последний потомок некогда

великих и знаменитых Пахлаванов, он руководствовался в

жизни не столько соображениями политики или здравого

смысла, сколько рецептами тех иранских поэтов, для ко¬

торых, кроме вина, веселья и женщин, в суетном мире не

существовало ничего. Все остальное являлось тщетой.

Все мы созданы из земли и опять превратимся в землю.

Полная жизни и сладкого трепетания красавица, которую

ты сейчас сжимаешь в своих объятиях, завтра смешается

с землей. Земля все бездушно и равнодушно поглощает.

Горшечник изготовит из нее сосуд с изящной и длинной

шейкой. Из этого сосуда другие мужчины будут пить вино,

как пьешь ты его сейчас из своего грациозного кувшина.

Они будут пить вино и ни разу не задумаются о том, что

когда-то эта глина была прекрасной девушкой, юной жен¬

щиной, умеющей обнимать и дарить радость. А вон та

вместительная икала скорее всего перевоплотилась из че¬

репной коробки сурового и властного мужчины.

Какой же смысл в смешных человеческих заботах, если

никто не может изменить неотвратимого закона, установ¬

ленного свыше? Для чего человеку его воля, сознание, ум,

если они не могут подняться выше ничтожества мирской

суеты?

Человек обречен с минуты своего рождения. Если он

умен, то он поймет, что высшее благо – пить душистое

вино, вдыхать благовония, чтобы в головокружительных

объятиях щедрых на ласки дев как в тумане пролетела

жизнь, данная неизвестно зачем. Пей из сосудов вина,

любви и забвения. Лови мгновение счастья сегодня, по¬

тому что никто не знает, что будет завтра, а если догады¬

вается, то не в силах ничего изменить.

Узбег твердо исповедовал эту веру, поэтому его не сму¬

щали удары судьбы, несчастья, толчки, перемены. Сначала

ему не давали покоя грузины. Он всегда удивлялся, чего

они хотят, что им понадобилось в Адарбадагане? Неуже¬

ли у них кет своего вина и своих женщин, то есть именно

того, что и нужно человеку для счастья?

Теперь вот хорезмийский султан. Захватил почти всю

страну и объявил себя хозяином Адарбадагана. Ну что ж,

15*

451

если ему так нравится, пожалуйста, пусть. Но, право, не

поймешь, зачем это нужно! Разве от того, что называешь¬

ся хозяином, виио становится душистее, а женщины сла¬

ще? Как несчастны, как слепы эти тщеславные люди. Как

жадно они хватаются за все мизерное, мнимое, преходя¬

щее. Ни разу не оглянутся назад, ни разу не посмотрят

вперед. А ведь и сзади и впереди – ночь, пропасть пре¬

исподней, мрак небытия. Кому там нужен какой-то Адар¬

бадаган!

Смерть неминучая, неотвратимая смерть идет по пя¬

там. От нее не откупишься никаким золотом, никакими за¬

воеванными царствами, она уравнивает всех – и тех, кто

не знал в жизни ничего, кроме лишений и тягот пути и

походов, сражений и вечных тревог, и тех, кто не хотел

знать ничего, кроме наслаждений и радости.

Неужели они, лишь на короткое время допущенные

до пира жизни, не могут понять, что каждое потерянное

мгновение – это потерянное мгновение, что тратить столь

скупо отпущенное время на заботы и суету, на мелкую

жизненную возню и склоки, что это – самое настоящее су¬

масшествие.

Им нужно мое царство, мое наследство, мое богатство

и величие? Пусть возьмут! Чарка вина, приятный собу¬

тыльник и собеседник, молодая красавица всегда найдутся.

А больше Узбегу ничего не надо. Вино прогонит из сердца

заботу и суету, а любовь сделает нас счастливыми. Чего

же больше?

Ничто, касающееся мирской суеты, давно уж не волно¬

вало сердце Узбега, исповедующего столь мудрые правила

жизни. Ему было не жалко своих владений, и то, что про¬

изошло, он вовсе не считал своим несчастьем, как считали

за него многие со стороны. Впрочем, все знавшие Узбега

были уверены, что никакие удары судьбы не могут вывести

из равновесия их атабека и заставить его обратить свое

лицо и сердце к мелочной презренной суете вокруг.

Так думал и сам Узбег, но он не рассчитал одного, а

именпо того, что, при всей его мудрой философии, он по-

прежнему остается человеком.

Однажды, когда атабек только что проснулся и не под¬

носил еще чаши к губам и был трезв, из Тавриза прибыл

гонец. Не переодевшись с дороги, он вошел к Узбегу, как

будто известие, которое он принес, не терпело ни минуты

отлагательства.

452

–

Пусть великий и славный атабек разрешит доло¬

жить о событии, прискорбном для его души и его сердца.

Но все в воле божьей...

Атабек прервал посла и махнул рукой.

–

Говоры,– а сам про себя подумал: «Что ты можешь

сказать мне хуже того, что я сам знаю? Завтра или по¬

слезавтра ни тебя, ни меня не будет на этой земле. Мы

станем глиной, прахом, пылью на ногах прохожего. Мы

будем ничто. А ты хочешь испугать меня дурной

вестью!»

Узбег налил большую пиалу вина, поднес ее к губам и

еще раз кивнул вестнику.

–

Говори!

Вестник с удивлением и даже с испугом глядел на рас¬

сеянного, беззаботного атабека. Постепенно его взгляд,

видимо, проник в душу Узбега, и Узбег что-то понял, что-

то прочитал в этом взгляде, потому что рука его, держащая

пиалу, дрогнула и немного темно-красной душистой влаги

перехлестнулось на драгоценный ковер.

–

Султан Джелал-эд-Дин покорил почти весь Адар¬

бадаган,– тихо и внятно начал вестник.

–

И земли и воды принадлежат не людям, но богу. Он

отдает их тому, кому захочет,– неторопливо перебил Уз¬

бег, потому что почувствовал, что это лишь далекий заход

дипломата. Не для того же скакал гонец, чтобы рассказы¬

вать известное самому последнему адарбадаганцу.

–

Царица Мелике-хатун сочеталась законным бра¬

ком с хорезмийским султаном Джелал-эд-Дином,– еще

более тихо, но зато и более внятно проговорил гонец, сто¬

явший на коленях.

Говоря это, он опустил голову, так что лбом ощутил

шершавую поверхность ковра, и замер.

Острая сабля лежала около атабека. Вестник хорошо

знал повадки восточных владык. Он знал, что бывает то¬

му, кто приносит плохую весть. Он приготовился к тому,

что неожиданно станет темно в глазах и никогда уж боль¬

ше не рассветет.

Но удара сабли все не было. И вестник осторожно на¬

чал поднимать голову с ковра. Он увидел, что атабек сидит

в прежней позе, но очень бледный, рука совсем не держит

пиалу, вино плещется и льется через края.

–

По своей воле... пожелала царица или султан упот¬

ребил насилие и власть?

453

¦– По доброй воле, по своему желанию, по законам ма¬

гометанской веры соединились царица и султан.

Вестник снова опустил голову, потому что теперь-то уж

было бы совсем чудно, если бы атабек не схватился за

саблю.

Но перед ним происходило нечто непонятное. Крупная

дрожь, похожая на судороги, пробежала вдруг по всему

телу Узбега. Атабек преклонил голову на подушку, погля¬

дел вокруг взглядом, в котором не было ни смысла, ни

жизни, еще один раз дернулся и затих навсегда.

Наведя порядок в Адарбадагане, Джелал-эд-Дин снова

обратился к Грузии. Приехав в ставку, он первым делом

расспросил о пленных, взятых в бою под Гарниси. Визирь

только ждал этой минуты. Огромностью выкупа он на¬

деялся снискать великую милость Джелал-эд-Дина. Но

султан неожиданно разгневался. Что обиднее всего, он на¬

кричал на визиря в присутствии грузинских послов.

–

Как ты смел вести переговоры с неверными, да еще

без моего ведома! Я пришел в Грузию не для того, чтобы

торговать врагами, но жестоко наказать врагов ислама и

по возможности уничтожить их всех до одного. Сейчас же

отошли обратно этих послов, и чтобы я больше не слышал

ни о самих пленных, ни о выкупе за их собачьи шкуры!

Грузинские послы молча покинули шатер. Джелал-эд-

Дин отдышался, успокоился и начал расспрашивать о раз¬

мерах выкупа. Было видно, что цифра удивила его самого,

и он задумался.

–

Не уехали еще послы?

–

Они здесь, властитель. Но кажется, выводят коней.

–

Задержи их до вечера.– По губам султана пробе¬

жала улыбка, та самая улыбка, которая никогда еще не

предвещала ничего хорошего его врагам.

Павлиа писал. Большая восковая свеча оплыла почти

до конца, и стены тесной монастырской кельи сливались

с мраком. Желтело только круглое пятно, в котором нахо¬

дились лицо Павлиа, его руки и лист пергамента. Перга¬

ментный лист гремел и шуршал, перо скрипело, и все это

было похоже на то, как скребутся и шуршат мыши в углу

за дубовым сундуком, набитым рукописями, исписанными

прилежной рукой мудреца Павлиа.

454

Павлиа сидел в белой длинной рубахе. За всю ночь он

не сомкнул глаз. Он писал быстро, мелким почерком и ча¬

сто останавливался только затем, чтобы размять затекшую

руку. Не то что раньше, когда он мог писать без передыш¬

ки целую ночь.

Горела и оплывала свеча, ложились на пергамент сло¬

ва и строки, запечатлевалась летопись Грузии тех

времен.

Странно, что строки одного цвета. Иные должны бы

писаться горячей праведной кровью. Павлиа оторвался

от работы и прислушался. Какое-то беспокойство почу¬

дилось в устоявшейся монастырской тишине. У ворот пе¬

рекликалась стража, звякнуло стремя, захрапел конь, по¬

слышались торопливые шаги.

Монастырские ворота последнее время держались

на запоре. Если кого-то пустили ночью, значит, это кто-

нибудь свой и что-нибудь очень важное. Павлиа начал

одеваться.

Не успел он застегнуть все пуговицы, как в келью

осторожно постучали. Монахи ввели человека. На его

одежде, лице, руках кровь перемешалась с дорожной

грязью.

–

Кто ты, откуда и зачем приехал в наш монастырь?

–

Я грузинский посол, бежал из лагеря Джелал-эд-

Дина.

–

Бог мой, а что ты делал в лагере этого антихри¬

ста? – удивился Павлиа.

Посол опустился на каменный пол и продолжал:

–

Мы везли выкупное золото султанскому визирю.

–

Ну и что? Там ведь была частица и моих денег.

–

Все было решено. Визирь должен был получить зо¬

лото, а мы – пленных. Но откуда ни возьмись налетел

султан. Он сильно разгневался на визиря и велел нас

выгнать из шатра, а потом и из стана.

–

Не отдал, значит, пленных султан?

–

Какие пленные! Сами рады были унести ноги.

И даже золота нашего не захотел, а ведь его было немало.

Павлиа приуныл. Он представил себе несчастную Ца¬

го, которая все надежды свои возлагала на золота. Значит,

рухнули, не сбылись ее надежды. Как она ждет послов,

которые должны были вернуться с освобожденными плен¬

никами! А посол-то вот он, в монастырской келье, один,

в грязи и запекшейся крови.

455

–

Нас было трое послов,– продолжал между тем

грузин.– Охранял нас отряд воинов. Собрали мы свои ве¬

щи, сели на коней и отправились в обратный путь. Дело

было под вечер, а вскоре и совсем стемнело. Напали на

лас грабители и отняли все золото – надежду тысяч гру-

зинских матерей, жен и сестер. Мы обнажили сабли, но их

было много, а нас мало. Кого убили, кого ранили, а я вот

сумел ускакать.

–

Только золото и забрали?

–

На остальное и не взглянули. Да и что у нас было

отнимать?

–

Оружие.

–

Не взяли ни одного клинка.

–

Если бы разбойники, ни за что бы не оставили ору¬

жия, оно для них дороже всякого золота.

–

И я так думаю. Наверное, это были хорезмийцы,

подосланные вероломным султаном.

–

Так оно и есть, сын мой. Тот, кто грабит среди бе¬

лого для, постесняется ли грабить и ночью?

Монахи перевязали раненого посла, накормили и уло¬

жили спать. Павлиа так и не удалось уснуть. Он думал

о Торели и Цаго, о новом несчастье, свалившемся на них.

Вскоре рассвело. Павлиа сел на мула и в сопровождении

слуги поехал в Тбилиси.

Павлиа проехал почти весь путь до Тбилиси и не встре¬

тил ни одного путника, который направлялся бы из сто¬

лицы на юг. С дороги ему было видно, как из сел, словно

цыплята, вспугнутые ястребом, разбегаются женщины

и дети, старики, калеки, все, кто не мог взять в руки ору¬

жие и остался дома. Люди, поддавшись панике, бросали

свои дома, имущество и кто в чем был убегали в горы, в

скалы, в пещеры, в леса. Время от времени Павлиа пере¬

гоняли всадники, торопившие коией. Наверное, это были

разведчики, скакавшие доложить о продвижении непри¬

ятеля к столице.

Затихало цоканье копыт, растекалась и оседала пыль,

поднятая ошалелым всадником, и вновь воцарялась тя¬

гостная, обреченная тишина.

Павлиа хлестал мула кнутом, понукал его. Нужно бы¬

ло во что бы то ни стало добраться до Тбилиси, пока не

смыла с лица земли катящаяся волна неприятельских

войск. Если даже враги подойдут к столице с другой сто¬

роны, как проедешь тогда в осажденный город. Тогда и

456

птице не пролететь, а не то что пробраться калеке-кииж-

нику.

С сумой за плечами слуга бежал вслед за мулом, иног¬

да перегоняя. его, иногда погоняя сзади длинным гибким

прутом. Наконец показались крепостные стены Тбилиси.

Как Павлиа и предполагал, попасть в город было не

так-то просто. Все ворота Тбилиси были крепко заперты,

город, превратившийся в военный лагерь, никого не впу¬

скал внутрь городских стен, никого не выпускал оттуда.

Павлиа и так и сяк крутился перед железными воротами,

стучал по ним палкой с серебряным набалдашником, сер¬

дито кричал, призывая стражников открыть ворота, со

слезами умолял их. Стражники, стоя на стене, только по¬

смеивались над странным толстым монахом, над его бес¬

помощностью и даже над его мулом. Они махали ему ру¬

кой, показывая вдаль. Это значило, чтобы он поскорее

убирался отсюда.

Но Павлиа не отступал. Его упрямство надоело страж¬

никам, и опи доложили о нем начальнику крепости. На¬

чальником Тбилисской крепости был назначен Гочи Му¬

хасдзе. Он вышел из крепостной башни, сразу узнал, что

это не кто иной, как шурин его друга Торели, и приказал

открыть ворота. Мул Павлиа затрусил по притихшим пе¬

ред бурей улочкам Тбилиси.

Орды Чингисхана, нахлынувшие на Хорезмийское цар¬

ство, опустошили страну. Как подрубленные деревья, па¬

ли большие цветущие города. От неприступных крепо¬

стей остались одни груды камня, сотни тысяч невинных

людей были умерщвлены без всякой пощады и жалости.

Все это видел своими глазами султан Джелал-зд-Дил,

все это видел и его секретарь Мохаммед-эи-Несеви. Но

все же самую острую боль Мохаммед испытал при ра¬

зорении и уничтожении его родного города Неса.

В этом городе у Мохаммеда погибло много близких,

родственников и друзей. Там он потерял свое богатство.

Но не при воспоминании о богатстве или даже друзьях

больнее всего сжималось сердце Мохаммеда. Просвещен¬

нейшему человеку города и целого царства, ему больнее

всего было при воспоминании о погибшей библиотеке, ко¬

торую ои собирал в течение десятилетий со старапием

и любовью.

457

Книгочий и мудрец Мохаммед-эн-Несеви паступил на

службу к султану по своему желанию, потому что не бы¬

ло на хорезмийской земле другого человека, на которого

можно было бы возложить надежды. Мохаммед понимал,

что только Джелал-эд-Дин способен противостоять орде

и, может быть, даже победить Чингисхана. А если так,

то оп один есть достойнейший наследник хорезмийского

престола.

Мохаммед боготворил отважного, отмеченного личной

храбростью султана. Он был очарован последовательно¬

стью, крепостью идеи, несгибаемой волей. Мохаммеду ка¬

залось, что сам аллах послал Джелал-эд-Дина, дабы объ¬

единить и укрепить мусульман и тем самым остановить

монголов. Когда Несеви смотрел на Джелал-эд-Дина, ему

верилось, что черные дни пройдут и что опять засияет

звезда ислама и начнется новая, счастливая эра. Несеви

был как бы ослеплен этой верой. Каждый шаг султана,

каждое его решение казались предопределенными свыше,

благословлены аллахом и вдохновлены им.

Мохаммед верно служил своему властелину. Он не жа¬

лел сил, умения, и поэтому в диване Джелал-эд-Дина ца¬

рил образцовый порядок.

Но все же султанская канцелярия была не главным

делом для Несеви. Своей самой святой обязанностью, сво¬

им самым главным делом, своим назначением в этой жиз¬

ни и оправданием своего существования на земле Мохам¬

мед-эн-Несеви считал другое. Он писал летопись жизни

султана Джелал-эд-Дина, его деяний и подвигов.

Султан, которому было отнюдь не чуждо честолюбие,

всячески поощрял своего секретаря. Он подолгу, щедро

беседовал с ним, рассказывал о себе, делился мыслями, а

главное, не скупился на золото и на прочие султанские

милости.

Замысел был богат и обширен. Несеви хотел расска¬

зать не только историю Хорезма и его властителей, не

только жизнь и поступки доблестного султана.

Идя сквозь жизнь, султан невольно соприкасался с

другими народами, а подчас решал их судьбу. Чтобы

рассказ о Джелал-эд-Дине был полным, летописец намере¬

вался описать историю и географию всех народов, с кото¬

рыми судьба так или иначе связала великого Джелал-

эд-Дина. Среди этих народов иные были врагами Дже¬

лал-эд-Дина и его исторической миссии, иные были друзь¬

ями, иные трепетали, не враждуя, но и не любя. Но все же

история каждого народа, каждой страны пересекалась

с историей Джелал-эд-Дина.

Летописец считал, что потомки, которым придется

изучать жизнь султана, должны будут иметь представле¬

ние о тех народах и государствах, с которыми соприка¬

сался султан.

Один человек, как бы он ни был мудр, справиться с

такой задачей не мог. Поэтому Несеви имел в своем распо¬

ряжении целый отдел, в котором трудились книжники

тех народов, история которых интересовала султанова ле¬

тописца. Несеви держал здесь монгола и уйгура, индийца и

адарбадаганца, перса и туркмена. Все они в разное время

попали в плен к Джелал-эд-Дину и теперь находились иа

положении рабов в руках Несеви. По его заданию и под

его ежедневным наблюдением они писали историю и гео¬

графию своих стран.

Эти рабы, эти помощники султанова секретаря жили,

конечно, лучше других рабов, они не могли сетовать и жа¬

ловаться на свою судьбу. Несеви относился к ним с долж¬

ным уважением, как-никак они были его коллеги, но все

же плен есть плен, и дабы кто-нибудь из них не вздумал

шпионить или даже бежать, к ним была приставлена

стража. Каждый день подневольных летописцев, каждый

их шаг был известен хозяину.

К числу таких-то книжников-рабов и присоединили

придворного грузинского поэта Турмана Торели. В пер¬

вый же день Несеви разговорился с новым рабом.

–

Такова уж судьба, поэт, и таковы превратности

судьбы. Ее колесо непрерывно вращается. Оно то подни¬

мет человека высоко к облакам, то опустит его на землю,

иногда и вовсе в грязь. Нет на земле человека, которого

колесо судьбы поднимало бы все вверх и вверх. На то

оно – колесо. Те, кто вчера считал себя наверху поло¬

жения и был счастлив, вдруг начинают скользить вниз,

в бездонную пропасть, а те, кто скрежетал зубами от не¬

справедливости и обиды, вдруг подымаются и попадают

в сферу неожиданного, неслыханного счастья.

Мир устроен так, что не могут быть одновременно

счастливы все, так же, впрочем, как и несчастны. Вертится

колесо. У его вращения есть верх и низ. Счастье одних

неизбежно подразумевает несчастье других. Счастье одно¬

го народа строится на несчастье другого. Вражде между

459

народами нет и не будет конца, так же как раздорам,

вражде, ненависти между отдельными жалкими людьми.

Вчера еще Грузия была сильной, счастливой страной,

а ты был ее свободным, избалованным сыном. Но колесо

повернулось, и вот ты пленник и раб хорезмийского сул¬

тана, а вся твоя родина – рабыня, лежащая в прахе

у его ног.

И у меня когда-то была иная жизнь. У меня был свой

город. Отец моего сегодняшнего повелителя хорезмшах

Мухаммед держал в своей руке почти весь исламский Вос¬

ток. Счастливо и мирно жила эта огромная страна, и я был

счастлив вместе с ней. У меня была прекрасная библио¬

тека, полная редких и бесценных книг. У меня был досуг,

который я тратил на их постижение. Я проводил время

в мудрых неторопливых беседах с учеными и поэтами.

Я считал такую жизнь не менее привлекательной и бога¬

той, чем времяпрепровождение на охоте, на пиру или

в объятиях женщин. Но, как только что я говорил, ко¬

лесо судьбы непрестанно вра¬

щается.

В глубине далеких пустынь,

в Монголии, появился, окреп и

возвысился неизвестный доселе

народ. Он хлынул из своих пу¬

стынь и смел наше государство

с лица земли. Звезда монголь¬

ского счастья поднялась в зе¬

нит, а нашу звезду затмило не¬

проглядным мраком.

Мой родной Хорасан растоп¬

тала нога врагов. Мое счастье

кончилось, и я, как бродяга с

сумой, иду по пути несчастья.

И этот путь бесконечен...– Го¬

лос у Несеви задрожал, а иа

глаза набежали слезы.

Торели оказался хорошим

слушателем. Он внимал речам

своего хозяина, не перебивая

течение его мысли и его речи.

Но когда Несеви заплакал, не

выдержал и поэт. Он осмелил¬

ся вставить слово.

–

Почему вы несправедливы к своей судьбе? Вы по-

прежнему сильны и должны быть по-прежнему счаст¬

ливы.

–

Силен и счастлив! Может быть, это и так, но вто¬

рая особенность нашего мира заключается в том, что все

в нем относительно. По сравнению с тобой, за один день

превратившимся из придворного поэта в раба, я должен

выглядеть счастливым человеком, ибо я служу своему

султану. А султан побеждает своих врагов. Но мое сего¬

дняшнее счастье несравнимо с тем, что я имел у себя в

Неге и Хоросане.

Несеви оправился от слез и, взяв себя в руки, про¬

должал:

–

Наш султан, и мужество и милосердие которого

ты видел сам, действительно велик и могуществен. Прав¬

да, до сих пор все время побеждал Чингисхан, но нельзя

искать причины этому в бессилии либо в несмышленно-

сти султана. Он терпит поражение не потому, что слаб или

глуп, но потомз^ что Чингис¬

хан лишь орудие в руках алла¬

ха, которым он хочет наказать

пас за наши грехи и маловерие.

Поэтому напрасны были все

усилия Джелал-эд-Дина в борь¬

бе с Чингисханом.

Но наши молитвы смягчили

сердце аллаха, и он сменил

гнев на милость. Его благодать

сошла на султана, ибо он един¬

ственная надежда и защита

правоверных. Господь повернул

колесо судьбы и даровал нам

победу над врагом.

Отныне в руках Джелал-эд-

Дина меч победы. Он остановит

и повернет татар, возвратит се¬

бе законные владения своего

отца, а нам спокойное и мир¬

ное процветание.

Победа над Грузией —одно

из самых славных деяний Дже¬

лал-эд-Дина. Вероятно, он вас

сотрет с лица земли. Но потом¬

ки должны будут знать, кто такие были грузины, где . они

жили, как жили, как достигли могущества и богатства.

Ты знаешь свою страну, поэтому ты должен ее подробно

описать. Нас интересует все – обычаи народа, законы, по

которым он жил, прошлое и настоящее. Большая удача,

что ты поэт, книжник и весьма пригоден для исполнения

такой задачи.

Только для этого я спас тебя от султанского гнева.

Если бы не моя просьба, твоя голова торчала бы теперь,

надетая на шест, на тавризской городской стене вместе с

головами твоих соотечественников.

Надеемся, ты оценишь великодушие и милосердие сул¬

тана и отнесешься к важному делу, о котором я только что

рассказал, с прилежанием и любовью. Садись и присту¬

пай к описанию Грузии. Жди от нас милости и внимания.

Если в чем-нибудь будешь нуждаться, обращайся к нам,

мы поможем добрым советом, ибо у нас драгоценный

опыт и аллах вразумляет нас. Когда труд будет закончен,

получишь награду из рук самого султана.

И Торели приступил к описанию Грузии. Многое он

зиал сам, многое нашел в грузинских, арабских, персид¬

ских, византийских и армянских книгах, а также в кни¬

гах самого Несеви. Пригодились сведения путешествен¬

ников и летописцев.

Сначала Торели подробно и красиво описал места про¬

живания грузин, их обычаи и весь многовековый уклад

жизни. Затем он начал рассказывать о важнейших исто¬

рических событиях. Чем больше он вникал в суть исто¬

рии, тем чаще он вспоминал слова, оброненные Мохамме-

дом-эн-Несеви, о том, что счастье одного народа неизбеж¬

но строится на несчастье другого. Неужели действительно

ходом истории руководит этот волчий закон, неужели он

действительно непреложен для всех времен и народов?

А где же законы бога, который учит любви к своим ближ¬

ним и ко всем людям на земле? Может быть, закон унич¬

тожения одного другим выдуман этим проклятым мон¬

голом, который, подобно древнему Моисею, внушает

вместе с верой закон отмщения: «Око за око и зуб за

зуб»?

Но ведь воюют и христиане. Они ведь тоже убивают

безвинных людей, завоевывают другие страны – право¬

славная Византия, и Грузия, и Русь, и христианские го¬

сударства Европы. Разве господь не учил «не убий»?

462

Да, конечно, ни Моисей, ни Магомет здесь ни при

чем. Первобытные племена уничтожали друг друга задолг

го до Моисея, Магомета, Будды, Христа.

Вот сидит рядом пленный дикий монгол. У монголов

нет даже алфавита, нет и книг. Кое-как пользуются уй¬

гурской письменностью. В этом странном учреждении,

придуманном Мохаммедом Несеви, около монгольского

пленника постоянно сидит уйгур, тоже, конечно, пленник

Джелал-эд-Дина. Монгол дик. Он настоящий первобытный

человек. До пленения он был скороходом Чингисхана.

На длинных дорогах Чингисхан устроил так называемые

ямы, места, где можно менять лошадей. Но может сме¬

ниться и гонец. Для этого он должен другому, свежему

гонцу спеть свое донесение наподобие песни. Затем он

останется отдыхать либо вернется в ставку, а донесение-

песня помчится дальше.

Когда все остальные пленники, в том числе и Торели,

кончают свою работу и уходят, монгол с уйгуром остают¬

ся одни. Монгол начинает распевать и таким образом ра&-

сказывает историю своего племени. А уйгур в уме пере¬

водит рассказ монгола и записывает его на своем уйгур¬

ском языке.

Монгол напевает легенды и предания, в которых

превозносит предков Чингисхана, а его самого величает

как высшее божество. За что они его величают? За то

опять-таки, что он уничтожил и разорил множество не¬

винных народов.

Монгольский народ не исповедует ни Моисея, ни Маго¬

мета. Но и в его действиях проявляется все тот же вол¬

чий закон. Значит, он действительно является всеобщим

и обязательным для всех народов.

Для чего же появились пророки? Ради чего они отре¬

кались от жизни, а Христос принял крестные муки? За¬

чем Магомет проповедовал новую веру, если человеческие

действия заранее предопределены, если людям заранее

уготованы вражда, убийство друг друга, господство од¬

них над другими?

Если взаимоотношения народов непременно основаны

на насилии, если счастье и благополучие одного народа со¬

пряжено с несчастьем и разорением другого, значит, в ми¬

ре вовсе нет и не может быть справедливости и добра.

Значит, этот мир создан для господства сильных, а слабые

рождаются для того, чтобы влачить ярмо рабов.

4G3

Одному со дня рождения уготовано быть господином,

а другому рабом. Сильные наслаждаются, вкушая все бла¬

га этого мира, а слабые существуют лишь для того, чтобы

мучиться и дышать.

До Давида Строителя Грузия тоже очень долго влачи¬

ла жалкое существование на земле. Но в результате дея¬

тельности великих государей Грузии народ поднял голо¬

ву, поднялся с колен, разогнул спину и плечи. Он узнал,

что такое свобода, независимость, что такое красота и ра¬

дости жизни.

Совсем недавно началась для Грузии радостная, счаст¬

ливая жизнь. Неужели так быстро вертится колесо судь¬

бы, неужели Грузия, прекрасная цветущая Грузия, доляс-

на теперь просовывать голову в рабский хомут только по¬

тому, что появилась на свете страна сильнее ее, населен¬

ная более многочисленным народом? И вот для счастья и

блага этого более сильного и более многочисленного на¬

рода необходимо, чтобы начала страдать и разоряться бо¬

лее слабая Грузия?

Торели писал и думал. Он все глубже вникал в тече¬

ние истории, ее законы, события прошлого он сопоставлял

с событиями настоящего времени и путем таких сопостав¬

лений в бессонные ночи старался разобраться в действи¬

ях темных сил, в необъяснимых законах взаимоотношений

людей и народов.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Продвижение в глубину Грузии Джелал-эд-Дин по¬

ручил своему брату Киас-эд-Дину, снабдив его армией в

двести тысяч умелых воинов. После Гарнисской победы

к султану явились, предлагая свою службу, аргешский

мелик и властитель Сурмара. Султан их войска тоже при¬

соединил к армии Киас-эд-Дииа.

Как бурный и мощный горный поток растекается по

долине на тысячи ручейков, так растекалась по Грузии

и эта вооруженная орда и заполнила собой всю Армению,

Нижнее Картли, Кахети, Эрети и Самцхе до самых Ар-

сианских гор. Большинство грузинских земель попало в

жестокую беду.

Те страшные времена, когда господствовали в Грузии

гурки и арабы, грузины начали забывать. Их изнежила

свободная счастливая жизнь в течение целого века, и вот

снова вернулись черные дни, гораздо чернее прежних.

Войска продвигались, как саранча, как степной по¬

жар, все уничтожая на своем пути. Хорезмийцы конями

вытаптывали виноградники, саблями рубили сады. Как

голодные волки, рыскали они из конца в конец.

В долинах жить стало нельзя. Деревни снимались с

места. Люди бросали дома, имущество, уходили в леса и

горы, ища пещеры, роя подземные жилища. Кровожадные

хорезмийцы не щадили никого. Одинаково не задумыва¬

ясь, рубили они и столетних стариков, и грудных младен¬

цев. Стада, табуны, отары, пленники тянулись на юг к

Адарбадагану.

Рабы-грузины наводнили невольничьи базары, и цена

на рабов упала. Отборные мужчины-богатыри, виногра¬

дари и хлебопашцы едва сбывались за три-четыре ди¬

нара.

До людей постепенно дошло, что за беда произошла у

Гарниси. Спасшиеся от гибели и плена князья тоже стали

465

приходить в себя. Они укреплялись в подвластных им