Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 46 страниц)

нуренному долгим переходом.

Царь слушал внимательно.

Военачальники Западной Грузии молчали, ничем не

выдавая своих мыслей.

Царь окинул взглядом собравшихся.

–

Кто еще желает высказать свое мнение и подать

совет? – спросил он.

С места медленно поднялся Ахалцихели. Он низко

поклонился царю и вельможам и заговорил спокойно

и размеренно:

–

Царь и князья, могущественные и победоносные, не

раз повергавшие врагов отечества! Вы все слышали о том,

322

сколь умелы татары в сражении на равнине, ибо степь —

их родина. Они искусны и проворны, когда сражаются в

долине. Но в нашей стране много теснин и ущелий, и мон¬

гольские всадники окажутся бессильными против грузин¬

ского строя, ибо они непривычны к бою среди ущелий

и скал. Сейчас нам пришлось бы сражаться на равнине,

к тому же покрытой снегом. Монгольские кони не подко¬

ваны и им будет легко, а наши подкованные кони будут

скользить и утопать в снегу. Я советую не вступать в бой

на равнине, где у врага будет несомненное преимущество

над нами, а отойти в горы, там-то мы им дадим сражение!

–

Как можно отступать теперь! – возмущенно пре¬

рвал Шалву Барам Гагели.– Отступать, когда родину на¬

шу топчет враг, разоряет наши владения, истребляет

людей!

–

Не посоветует ли нам Ахалцихели покинуть и Тби¬

лиси и скрыться в горах!..– язвительно проговорил

Иванэ Мхаргрдзели.

–

Если у царя и вельмож не болит сердце за разоре¬

ние. и порабощение нашей отчизны и наших владений,

мы одни готовы сразиться с врагом. Если мы не обратим

монголов в бегство, то и жизнь наша нам не нужна! —

крикнул эристави эретский.

Царь понял, что продолжение спора грозит раско¬

лом.

Бедствия от монгольского нашествия терпели пока что

только три окраинные области Грузии – Гаги, Сомхити

и Эрети. Вот почему таким гневом звучали слова эретского

эристави. Владетели этих трех областей были единодуш¬

ны на совете.

Разумом царь склонялся к доводам и советам Ахалци¬

хели. В другое время, при спокойном обсуждении, пре¬

имущество его плана было бы очевидным для всех.

Но теперь, когда каждый князь считал, что судьба Гру¬

зии зависит прежде всего от судьбы его собственных

Ьладений, спокойно посовещаться, чтобы выбрать луч¬

ший с военной точки зрения план, было невозможно.

Важнейшим условием победы царь считал сохранение

единства среди самих грузин. Отступление, хотя и на

более выгодные позиции, могло вызвать гибельный

раскол.

Бледный от ярости Ахалцихели продолжал стоять на

своем.

11*

323

Рубец на щеке его подергивался. Ои ждал, когда

вельможи успокоятся, чтобы закончить сбою речь.

–

Легко говорить Ахалцихели, его владения, Тори

и Ахалцихе, далеко отсюда! – злобно проговорил Мхар¬

грдзели.

Эти слова были последней каплей, переполнившей

чашу терпения Шалвы.

–

Не желание уйти от боя и не страх заставляют

меня предлагать это! – воскликнул он.– Просто я ду¬

маю, что так будет лучше для всего царства. Но если вас

не убеждают мои речи и вы не хотите меня слушать,

пусть будет по-вашему.

Георгий и умом и сердцем был на стороне незаслу¬

женно оскорбляемого Ахалцихели, но не мог вступиться

за него, ибо только подлил бы этим масла в огонь. Пока

никто из военачальников не вздумал примкнуть к плану

Ахалцихели, царь сам разрешил спор.

–

Ия считаю, что следует дать сражение в этой доли¬

не. Облачимся в доспехи и с помощью божьей и под защи¬

той святого креста рассеем врагов.

Был принят план сражения, предложенный Иванэ

Мхаргрдзели.

Левым крылом командовал он сам, правым – Варам

Гагели, а центр был поручен самому царю.

324

Подобно черной туче внезапно двинулась с края гори¬

зонта монгольская конница.

Подскакав ближе, татары отпустили поводья и об¬

рушили град стрел на несущихся им навстречу

грузин.

Монгольские всадники неслись, как камни, пущенные

из пращи, и на всем скаку пускали стрелу за стрелой,

испуская дикие крики.

–

Кху-кху! Урра! Урра! – гремело, словно гром.

Эти крики, конский топот и свист стрел сеяли ужас

и смятение.

Ряды монгольской конницы ворвались в строй грузин,

как горная река врывается в долину с кручи.

Но вот дождь стрел стал' ослабевать, его сменил звон

мечей и щитов.

Грузины рубились яростно, ослепительно сверкали ме¬

чи. Душераздирающие* стоны раненых, ржание коней

оглашали окрестность.

Долго длилась жестокая битва. Всадники, под кото¬

рыми падали кони, продолжали драться пешими, живые

снимали оружие с убитых. Лужи крови там и сям алели

на белом снегу.

Монголы стали медленно отступать и внезапно ото¬

рвались от грузин. Всадники повернулись спиной к

325

грузинскому строю и, ударяя коней пятками, припав

к седлам, обратились в бегство.

–

Бей их! – крикнул Георгий, и грузины погнались

за неприятелем с громкими криками «ваша!», «ваша!».

Монголы бегут, бегут... Остановятся на миг, повернут¬

ся внезапно лицом к преследователям, выпустят меткие

стрелы и снова скачут во всю прыть по снежному полю.

Грузинам трудно остановить на скользком снегу подкован¬

ных коней, и они мчатся прямо на вражьи стрелы.

Долго скакали так монголы и их преследователи.

Справа, на краю долины, раскинулась роща столетних

дубов.

Увлеченные погоней грузины не заметили, как с тыла

ударили по ним свежие отряды монгольских всадников,

укрывшихся за толстыми дубами. Новым отрядом коман¬

довал сам Джебе-ноион.

От неожиданности грузины растерялись. Вырвавшиеся

вперед так и не сумели повернуть коней обратно, а мон¬

голы внезапно повернулись и бросились на преследова¬

телей.

Грузины очутились между двух огней.

Лаша погнался за всадником, сидевшим на богато

убранном коне. Тот внезапно повернул копя прямо ка ца¬

ря. Георгий не смог удержать своего скакуна на скользком

снегу – и перед ним вырос одноглазый исполин с зане¬

сенным копьем в руке.

Боже, как он походил на Лухуми Мигриаули!

Царь, ошеломленный, замер иа миг.

Одноглазый Субудай-багатур издал гортанный крик

и направил свое копье прямо в грудь Лаше.

Лицо Лухуми, освещенное довольной улыбкой, про¬

неслось перед глазами царя, и Лаша свалился с коня,

взвившегося под ним на дыбы.

Грузины упрямо бились с врагом, напиравшим с двух

сторон. Но силы их истощались.

–

Царя убили! – облетела войска страшная весть,

и сразу сломался строй, смятение охватило всех, и воины

заметались в беспорядке, перестали обращать внимание

на призывы военачальников. Только кучки отдельных

смельчаков все еще дрались, сбившись вокруг своих

предводителей.

826

Ахалцихели бился, как лев, рубил направо и налево,

когда услышал за собой шум и конский топот. Мимо него

промчались бегущие в панике герои Оротского и Керчуль-

ского сражений, бывшие его соратники.

В голове пронеслось воспоминание о том, как была

взята Оротская крепость, когда Лухуми Мигриаули за¬

ставил дрогнувший отряд воинов повернуть обратно и за¬

нял крепость внезапным приступом.

В ушах раздался голос старого Пховца: «Эта стрела

поразила не только сердце Мигриаули, а сердце самой

Грузии, ибо сила Грузии в народе, в таких людях, как

Лухуми...»

И тут в спину Ахалцихели впилась стрела, он пошат¬

нулся, едва удержавшись в седле. Сквозь туман мерк¬

нущего сознания Шалва еще видел, как дрогнуло и пало

гордое знамя Горгасала и Давида.

Слева от себя он увидел бегущего с поля сражения

Мхаргрдзели со сломанным мечом в руке, окровавленного

и растерянного.

В глазах у Шалвы потемнело, и он замертво свалился

с коня.

Выйдя из окружения царских войск, Карума Наски¬

дашвили со своим небольшим отрядом некоторое время

укрывался в лесу. С наступлением зимы, когда лес

обнажился, он стал ненадежным убежищем, и Карума,

посоветовавшись с друзьями, решил податься в чужие

края.

Трудно было обездоленным, выброшенным из привыч¬

ной колеи крестьянам решиться на это. Покинуть родную

землю, с которой навсегда связаны и радость и горе, и

идти на чужбину, просить хлеба и убежища у иноземцев!..

Но другого выхода не было.

Медленно и понуро шли мятежники к югу. Время от

времени до них доходили слухи о вторжении монголов

в Грузию.

Когда отряд Карумы стал спускаться в долину Куры,

взорам разбойников представилась страшная картина по¬

ля битвы. Навстречу двигалась беспорядочная толпа бег¬

лецов. Из расспросов Карума узнал о поражении грузин,

о

неодолимой силе монголов.

–

Родина в смертельной опасности!.. А мы уходим!

327

Лучше умереть со своими, за свою отчизну, чем обивать

чужие пороги! – зашумели мятежники.

В это время мимо них проскакала группа всадников.

В их предводителе Карума узнал эретского эристави. Он

спасался бегством, окруженный горсткой воинов.

–

Ах ты, подлый трус! – наскочил на него Карума.—

Ты грозен против вдов и сирот да безоружных крестьян!

Назад, собака, не то прикончу на месте!

Эристави бессмысленно поглядел на Каруму, стояв¬

шего перед ним с обнаженным мечом, и покорно повернул

коня обратно; вслед за ним и отряд Карумы ринулся в

жестокую сечу.

Царь был в доспехах простого воина, и потому Субу¬

дай и его военачальники, занятые преследованием отсту¬

пающих, не обратили внимания на сбитого с коня Лашу.

Первым спохватился Турман Торели, до этого не упус¬

кавший царя из виду. Он выбрался из гущи схватки и по¬

скакал к тому участку, на котором уже не было ни мон¬

гольских, ни грузинских войск. С громким ржанием кру¬

жился па месте конь Лаши. Торели спешился и опустился

на колени перед истекающим кровью царем. Сорвав с себя

рубаху, он стал перевязывать ему раны.

–

Воды!—простонал Георгий, не открывая глаз.

–

Сейчас, сейчас! – шептал Торели, продолжая то¬

ропливо накладывать повязку.

Царь узнал его по голосу, приоткрыл глаза.

–

Спой мне, Турман! Последний раз спой мне что-

нибудь! – чуть слышно попросил он, едва приподнимая

слабеющие руки.

Руки Торели встретились с холодными пальцами царя.

Слезы хлынули из его глаз.

Тихим печальным голосом стал он напевать любимую

песню Лаши:

Ты думаешь, то свет горит?

То лишь виденье, лишь обман.

Мир ныне в сумерки одет,

Весь мир покрыл густой туман.

И жизнь, как птица, улетит,

Ища далеких теплых стран,

А там, где прежде жили мы,

Из пепла вырастет бурьян...

328

Тяжкий стон вырвался из груди Лаши. Торели пере¬

стал петь, пристально вгляделся в перекошенное от боли

лицо царя.

–

Слышишь, Турман? – зашептал он пересохшими

губами.– Она зовет меня!.. Лилэ меня зовет: «Лаша-а!..

Лашарела!..» Ты слышишь?..

И тот, кто очень долго шел,

Смотри,– прошел короткий путь,

Тьма свет погубит, розу – червь,

А раны скорби – мужа грудь.

Знай – незаметно смерть придет,

Отнимет меч твой – не забудь.

Что предок твой из мира взял?

А ты – возьмешь ли что-нибудь?

Плакал Турман или пел, царь больше не слышал его.

–

Лаша... Лашарела...

Ветер ли родных полей шелестел над ним? Или голос

Лилэ чудился ему в бреду? Царь тихо прикрыл глаза. По¬

кой разлился по его лицу.

По полю мчался всадник на вороном коне.

Вот он подскакал к Торели.

–

Время ли петь, Турман? – услышал Торели голос

Эгарслана.

Эристави спешился, погнался за конем царя, схватил

его под уздцы.

Конь покосился на хозяина и, закинув голову, жалоб¬

но заржал, обращаясь к бескрайнему небу или к своему

неведомому богу.

Торели помог Эгарслану, и они вместе бережно под¬

няли Георгия. Эгарслан сел на царского коня, с помощью

Торели уложил к себе на колени Лашу и погнал коня на

правое крыло, где дружины еще продолжали сражаться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Монголы подошли к Самшвилдэ. Грузины успели укре¬

пить крепость, и враг понял, что штурмом им ее не взять.

Но они не могли и обойти ее, оставить позади себя. Рас¬

положение Самшвилдэ не давало возможности хотя бы

частично окружить ее.

Значительная часть грузинского войска, под води¬

тельством Варама Гагели, укрепилась в Самшвилдэ. Для

усиления обороны набирали новые отряды.

В бездорожном и тесном ущелье войско татар не смогло

бы развернуться и рисковало подвергнуться внезапному

нападению со стороны грузин.

Итак, монголы не могли ни продвинуться вперед, ни

расположиться станом в узком ущелье. Проницательные

полководцы Чингиса, взвесив создавшееся положение и

признав опасной и неосуществимой осаду крепости в не¬

обычайно холодную и снежную зиму, предпочли отсту¬

пить.

Тбилиси – всемирно прославленная богатством и рос¬

кошью столица Грузии – лежал под боком.

Монголам не терпелось ворваться в город, но они по¬

нимали, что наполовину уничтоженное и обессиленное их

войско будет не в состоянии вступить в новый тяжелый

бой с грузинами и овладеть столицей.

Как ни велик был соблазн двинуться к Тбилиси, мон¬

гольские военачальники решили повернуть обратно.

Поредевшие и потрепанные отряды монголов потяну¬

лись по дороге, ведущей в Арран.

Раненого царя доставили в Тбилиси.

Стрела Субудая, пронзив грудь, к счастью, не косну¬

лась сердца.

Лекари очистили рану, зашили ее и тщательно пере¬

вязали.

830

Обескровленный и обессиленный, царь погрузился в

забытье.

Он лежал без движения с побледневшим лицом, не ше¬

велил посиневшими губами и не подавал признаков жизни.

У изголовья безмолвно сидел лекарь, не отрывая паль¬

цев от запястья раненого.

На следующий день Георгий приоткрыл глаза. Вра¬

чи облегченно вздохнули и дали больному выпить ле¬

карства.

Царь снова впал в глубокий сон, но уже не таким

мертвенным было его лицо. Дыхание стало спокойнее и

ровнее.

На третий день Лаша открыл глаза и, окинув взором

присутствующих, остановил взгляд на Торели. Турман по¬

нял, что царь о чем то хочет спросить его, упал на колени

перед ложем государя и стал жадно и пристально всмат¬

риваться в лицо больного. Однако ни царь не смог ничего

сказать, ни Торели понять невысказанного.

С ресниц царя скатилась слеза. Закрыв глаза, он опять

уснул.

И привиделось царю, будто он и Лилэ, только что по¬

венчанные, выходят из Светицховели. Оба они в золотых

венцах, красивые, молодые, веселые, словно дети.

Народ любуется ими. Со всех уголков Грузии съеха¬

лись люди, чтобы принять участие в свадебном торжестве.

Повсюду нарядные толпы.

Вот по строю воинов прокатились приветственные

крики, свадебные песни сменились походными. С драго¬

ценными дарами подходят правители подвластных стран —

ширваншах и гандзийский атабек, арзрумский султан и

хлатский мелик.

На богато убранных конях сидят прославленные пол¬

ководцы Грузии: убеленный сединами Иванэ Мхаргрдзели

и статный Ахалцихели, Варам Гагели и Бека Джакели,

картлийский эристави и Эгарслан Бакурцихели, мегрель¬

ский эристави Дадиани, абхазский и сванский эристави,

рачинский эристави и Маргвели.

С песнями движется свадебный поезд по необъятной

долине, поросшей высокой зеленой травой и цветами.

Вдруг набежала туча, черная тень распростерлась по

долине.

Налетела вражеская конница и, растоптав цветы, бро¬

силась иа царскую свиту. Незнакомый всадник с низко

331

опущенным на лицо забралом подхватил Лилэ к себе на

седло и ускакал.

Все смешалось.

Лаша зовет военачальников, собирает войско и бро¬

сается в погоню за похитителем.

Несутся кони, не касаясь копытами земли, свистят

стрелы, пыль поднимается до самых небес.

Грузины нагоняют врагов, завязывается рукопашная

битва, вражеская конница рассеивается, грузины пресле¬

дуют ее.

А всадник с закрытым лицом, что умчал Лилэ, летит

вперед без оглядки, на неподкованной лошади. Георгий во

весь опор гонится за ним на своем поджаром, как гончая,

скакуне.

Вот он нагоняет похитителя, а тот на всем скаку по¬

вертывается к преследователям и пускает стрелу прямо

в грудь царю. Георгий хочет прикрыться щитом, но всад¬

ник поднимает забрало, и царь, изумленный, застывает на

месте. Да и как не изумиться, когда перед ним предстал

одноглазый монгольский военачальник, ранивший его в

Хунанском бою, и монгол этот, как одна половинка яблока

па другую, походил на Лухуми Мигриаули и глядел на

Георгия налитым кровыо единственным глазом.

Раненый царь падает с лошади. Лилэ, вскрикнув, бро¬

сается к нему. Но победитель хватает ее и бросается с ней

прямо в бурные волны реки.

Лежит в поле истекающий кровью Лаша, и помощи

ждать не от кого. Над ним стоит его верный конь. Хочется

пить, пересохло во рту, доползти бы до реки, но нет сил

сдвинуться с места. А на том берегу мчится всадник с

Лилэ поперек седла.

Нет, не Лилэ похитил он, а знамя свободы и счастья

всей Грузии!

Царь оборачивается: он видит богатырей, погибших в

борьбе за освобождение отчизны от персов и византийцев,

арабов и турок. Ненависть и проклятие шлют они ему за

то, что он, Георгий Лаша, не сберег могущества и свободы

Грузии. Презрением и упреком сверкают их взоры.

Лаша не может выдержать их упорного взгляда. Он

отводит глаза и, втянув голову в цлечи, старается смот¬

реть мимо грозных теней предков.

Он щурится и глядит вдаль. И что же он видит?

Впряженные в ярмо иноземного владычества, тянутся

332

люди со стонами и скорбными причитаниями. Это грузины,

сыны некогда могущественной страны, ввергнутые в раб¬

ство сбоим легкомысленным царем, алчными царедворца¬

ми и князьями. На миг они повернули к Лаше свои из¬

можденные лица. Гнев и осуждение выражали их взгляды.

Среди них Георгий узнал своего сына Давида. Вырос и

возмужал царевич, но с арканом на шее идет он впереди

народа, порабощенного иноземцами.

Безмолвно и безропотно переносит он двойной гнет:

и своей собственной судьбы, и горькой доли своего народа,

в страданиях которого повинен его несчастный отец —

Георгий Лаша.

–

За что ты обрек нас на эти муки? Сколько крови

должны мы пролить, сколько лишений перенести, чтобы

вернуть себе свободу, а Грузии – былое могущество! —

взывают к Георгию обездоленные потомки.

У царя сжалось сердце от боли, и он зарыдал, как ре¬

бенок.

Ему хотелось крикнуть так громко, чтоб его действи¬

тельно услышали будущие поколения:

–

Не я повинен в этом! Не только в управлении стра¬

ной, но даже в собственной судьбе не волен был я! Я был

еще более несчастен, чем вы. Мои вельможи отняли у

меня и силу, и славу, и любовь, возлюбленную моего

сердца!

Но язык не подчиняется Лаше, глас его не доходит до

слуха потомков, не может он оправдаться перед ними.

Горло пересыхает у Георгия, нет сил у него доползти до

реки, он с мольбой обращает взор назад, к великим пред¬

кам своим.

Каплю, всего лишь одну каплю воды просит у них об¬

реченный. Но лишь гнев и презрение читает он па их су¬

ровых лицах.

Никто не внял мольбам его, и никто не подал ему воды.

И только у царицы Тамар, родной матери его, из глаз

потекли горючие слезы.

–

Горе матери твоей! – вырвался стон из ее груди,

и она закрыла рукой скорбное лицо.

–

Горе мне!—простонал Георгий и открыл глаза.

Присутствующие переполошились и склонились над

ним.

Измученное лицо Лаши выражало страшную тревогу.

Взглянув на царя, Турман глазам своим не поверил: тем¬

333

ные волосы Лаши побелели все, как один, словно у чело¬

века, ночевавшего на мельнице.

Потрясенный Турман понял, что в эти минуты царь

простился со своей молодостью.

–

Где мы? – спросил шепотом царь и встревоженно

огляделся.

–

В Тбилиси, государь, в твоей столице,– отозвался

стоявший перед его ложем на коленях Турман.

–

Так, значит, Тбилиси в наших руках? – оживился

царь.

–

Государь, в Хунанской битве враг потерпел большой

урон и, не посмев идти на Тбилиси, посрамленный повер¬

нул назад.

–

Слава богу, слава богу! – проговорил Георгий, и из

глаз его покатились слезы радости.

Перед взором его все еще стояли картины страшного

сна. И он по-детски радовался, что это сновидение не сбы¬

лось: Грузия свободна, народ не стонет под рабским ярмом,

и сам он владыка сильного государства. Итак, не все еще

потеряно, можно повернуть судьбу страны так, чтобы по¬

томки на этом свете не произносили его имени с прокля¬

тием, а предки на том не отворачивались от его тени.

Раз страна не побеждена и не порабощена врагом, еще

есть возможность укрепить и усилить ее. Царь еще молод,

ему всего двадцать девять лет! Перед ним долгий путь

служения родине и народу. Своими заботами, радением и

преданностью он заставит родной народ забыть обиды и

горе, причиненные им невольно.

Царь начнет новую жизнь и оставшиеся дни посвятит

думам и заботам о благе родины.

И Лаше страстно захотелось жить, бороться за

счастье своей страны.

–

Ответь мне, лекарь, исцелюсь ли я? – с мольбой и

тревогой во взоре обратился царь к лекарю.

–

Исцелишься, государь! Милостью божьей выздоро¬

веешь!

–

Скоро ли? – спросил Георгий, ободренный.

–

Скоро, государь, раз есть на то воля божья и жела-

ние твое. Только помоги нам: мужайся, бодрись, не отво¬

рачивайся от забот наших.

Едва заметная улыбка пробежала по лицу Лаши. Он

закрыл глаза и заснул безмятежным, спокойным сном*

Состояние царя постепенно улучшалось. Принуждая

себя, он сам требовал снадобий и пищи.

Раиа зарубцевалась, и врачи уже разрешали визирям

заходить в опочивальню с докладами.

У царя побывали уже все. Не было видно только од¬

ного – Шалвы Ахалцихели. Царь понял, что Шалве, долж¬

но быть, было тяжелее, нежели ему, если он в дни самых

суровых испытаний отстранился от государственных дел.

Окрепиув, царь созвал военный совет.

Монголы остановились в Арране. Видимо, там они ре¬

шили перезимовать. Джебе-ноион и Субудай-багатур не

сидели сложа руки. Согласно донесениям разведчиков и

лазутчиков, татары дали передышку войску и коням.

В Арране они скупали оружие, составляли вспомогатель¬

ные отряды из кочевников. Не было никакого сомнения

в том, что монголы собирались в поход на Грузию, но, раз

уже испытав на себе силу врага, теперь готовились к за¬

воеванию страны более тщательно и с большим усердием.

Монголы, вероятно, будут ждать весны, пока сойдет

снег и просохнут дороги, чтобы двинуться на Грузию.

Визири кое-что сделали за время болезни царя: укре¬

пили крепости и разрушили мосты на дорогах, объявили

созыв войска по всей стране.

Лаша похвалил их за верную службу и, со своей сто¬

роны, велел призвать в войска алаков и леки, джиков и

дзурдзуков, обратился за помощью к кипчакам, ибо ожи¬

далась война тяжелей и кровопролитней прежних.

Наконец царь был здоров.

Католикос отслужил молебен по поводу исцеления го¬

сударя. Лаша сам изволил пойти пешком в Сиони и по¬

лучил благословение первосвященника.

Царь погрузился в государственные дела и заботы. Он

входил во все подробности снаряжения войска. Лекари

запрещали ему длительную верховую езду, но он все же

ухитрился объездить все южные крепости.

Делами обороны и укрепления Тбилиси и Самшвилдэ

руководил сам Лаша.

Народ, ободренный царскими заботами, с надеждой

смотрел на будущее, усердно готовясь к встрече с врагом.

Снег стаял, дороги просохли. Теплое дыхание весны

коснулось Тбилиси.

335

С первыми весепними днями монголы, не мешкая, дви¬

нулись к рубежам Грузии.

Грузины с многочисленным войском пошли навстречу

врагу.

Настала решительная минута.

Стоявший во главе войска Георгий вспомнил свой

ужасный сон – картину гибели страны и порабощения

народа. Как ни старался Лаша избавиться от страшного

видения, оно не покидало его.

«Упаси, господи! Упаси, господи!» – повторял про

себя царь, гарцуя на горячем скакуне.

Грузинское войско ждало сигнала к наступлению. Об¬

нажив мечи, грузины-воины готовы были в любую минуту

отпустить поводья и...

Но как раз в эту минуту случилось невероятное и не¬

слыханное чудо: монгольское войско отвернулось от про¬

тивника и поспешно стало удаляться, без боя покинув поле

брани.

И чем зорче Лаша всматривался в мчавшегося по Да-

рубандской дороге неприятеля, тем труднее было ему ра¬

зобраться в свершившемся чуде.

–

Благодарю тебя, господи, благодарю! – словно за¬

вороженный, твердил он про себя, и картину страшного

сна, казалось, прикрыл туман. Где-то вдали мелькнули

тени царя Вахтанга, царицы Тамар и Давида Строителя,

одарив его на мгновение благодарным взглядом, они бла¬

гословили Георгия – наследника трона и скипетра.

Ошеломленному Лаше казалось, что это снова сон, что

не вражеское войско, а сам ураган мчится на коне и пыль,

вздымаемая неисчислимыми копытами, поглощает его

тревогу и трепет перед грядущим.

Перевод

В. СОЛОУХИНА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дети играли у ручья, текущего по каменному желобу.

Среди них был юноша, вероятно, не старше шестнадцати

лет, хотя на вид, и ростом, и шириной плеч, да и серьез¬

ной задумчивостью в лице, он выглядел намного старше

своих лет. Юноша старательно прилаживал игрушечное

мельничное колесо. Он воткнул по обе стороны ручья

тонкие развилки, положил на них ось колеса и теперь

постепенно опускал его, чтобы светлая, летящая по ров¬

ному желобу струя задела за легкие деревянные лопасти.

Внезапно он отнял руки, распрямился. Колесо заверте*

лось, разбрызгивая на траву мелкие прохладные капли.

Дети столпились у чудесной мельницы, теснясь и мешая

друг другу.

Распрямившись, юноша действительно оказался высо¬

ким, широкоплечим, стройным. Он стоял над ручьем, как

великан над большой рекой, опираясь ногами на разные

берега. И вода, и возня детей, их визг и веселый смех бы¬

ли где-то внизу, и юноша уж не видел ни летящей по же¬

лобу воды, ни веселого колесика, ни детских лиц. За близ¬

ким шумом и смехом он различил вдалеке что-то такое,

что заставило его насторожиться и вслушаться. Потом он

метнулся к широким воротам, выходящим как раз на про¬

езжую дорогу.

По дороге трусил лопоухий ослик. На нем сидел не

старый еще, но, как видно, рано отяжелевший, рыхлый

мужчина. Он был бледен той болезненной бледностью, ко¬

торая появляется, если человек мало двигается, мало ви¬

дит солнца и свежего воздуха.

Ослика вела совсем еще юная девушка. Едва ли ей ис¬

полнилось пятнадцать лет. Одной рукой красавица дер¬

жала уздечку, а другой помахивала прутиком.

Эту-то живописную группу и увидел юноша, выбежав

за ворота. Юноша вытер о штаны мокрые руки, но потом

339

застеснялся и остановился у обочины. Между тем девуш¬

ка обрадованно улыбнулась ему и остановила ослика.

–

Уходишь? Павлиа, Цаго, подождите меня, я сей¬

час! – и, не дожидаясь ответа, метнулся к домику в глу¬

бине двора.

–

Хорошо, если бы и Ваче шел с нами,– вздохнула

Цаго.

–

Да, это было бы хорошо. Трудно мне будет без не¬

го чертить карты,– согласился Павлиа.

Прибежал запыхавшийся Ваче. Ои отдал девушке не¬

что завернутое в шелк и, глядя в землю, сказал:

–

Это тебе. Все-таки я успел...

Цаго развернула шелк и вскрикнула с удивлением и

радостью:

–

Да это книга Торели!

Быстро начала листать, особенно вглядываясь в от¬

дельные страницы. Да, это была книга прославленного

поэта Торели. Но не простая книга – каждую страницу

ее любовно разрисовал Ваче, тот, что стоит теперь и боит¬

ся поднять глаза. Девушка быстро закрыла книгу, притя¬

нула к себе голову юноши, поцеловала его в щеку, хлест¬

нула прутом осла и, не поворачиваясь, пошла по дороге.

Юноша пошатнулся и, боясь упасть, оперся на изго¬

родь, присел на камень. Тыльной стороной ладони он хо¬

тел стереть ожог со щеки, но щека горела все сильнее.

Снизу, от сердца, гулко било в виски. В глазах потемнело.

Земля поплыла, поплыла куда-то, не позволяя на нее опе¬

реться. Огнем и ознобом отозвалась в крови первая (не

последняя ли?) невольная, невинная ласка любимой Цаго.

Между тем подошли, окружили сверстники, сели во¬

круг, завели разговор, от которого так далек был юноша

Ваче.

–

Слышал, Ваче, говорят, судьба трона уже решена?

–

Говорят, воцаряется Русудан.

–

Нас не спрашивают, так иам-то что, не так ли,

Ваче?

–

Как это – нам-то что! Посадить на трон женщину

и не спросить у нас! А какой от женщины прок? Разве

может она стать во главе наших войск?

–

Да, не будет у нас ни славы, ни добычи.

Все это были ровесники Ваче. Над губой каждого обо¬

значалось уже черное полукружие будущих усов. А ведь

сердце редкого юноши не тянется к мечу и славе.

340

–

И Тамар ведь была женщиной. Но грузинская саб¬

ля при ней не знала ножен.

–

Тамар – совсем другое. Ии в какие века не быть

второй Тамар. Да что с ним говорить, его, видно, не вол¬

нует судьба нашей страны.

Немного отойдя, друзья опять обратились к нему:

–

И на борьбу не пойдешь, Ваче?

Ваче встал, повернулся спиной к ребятам, вышел на

скальный выступ. Внизу, вдоль ущелья, вдоль извилистой

ленты реки вилась дорога, уводящая к столице Грузин¬

ского царства. По этой дороге уходили путники: Цаго и

Павлиа на осле. Дорога кружится, она словно возвраща¬

ется на то же место, но с каждым завитком все дальше

путники.

И мысли у Ваче тоже как этот путь, они уходят далеко,

потом возвращаются все на то же место, возвращаются к

Цаго, а она с каждым кругом все дальше, дальше и дальше.

Рано осиротевший Ваче почти все свое время проводил

в доме Цаго. Отец ее был ратник, ставший азнаури.

Как всякий приближенный ко двору человек, он имел

усадьбу около летней резиденции царей в Ахалдабе.

Видно, кто-то позавидовал его удачам. На празднич¬

ном турнире рыцарь упал с лошади, зацепившись ногой

за стремя, и разгоряченная лошадь поволокла...

На вдову с тремя детьми на руках со всех сторон насе¬

ли заимодавцы. Она распродала все имущество, оставив

только дом в Ахалдабе с небольшим фруктовым садом и

кусочком пашни. Хорошо еще, что старший сын был в по¬

ре возмужания и скоро сделался опорой бедной матери.

Дело в том, что Мамука при жизни отца успел на¬

учиться златокузнечеству, больше того, проявил удиви¬

тельные способности в этом замечательном ремесле, и те¬

перь в самой столице его считали не просто мастером, но

как бы художником, сумевшим старинное ремесло пре¬

вратить в искусство, изумляющее людей.

К нему-то, знаменитому златокузнецу Мамуке, и от¬

правились теперь младшие брат и сестра,, наши знакомые

Павлиа и Цаго.

У Павлиа в двухлетнем возрасте отнялись обе ноги.

С тех пор все его зовут Павлиа-безногий, но в этом прозви¬

ще не слышится ничего обидного. Обреченный только

341

сидеть или лежать, несчастный мальчик скоро свыкся со

своей бедой. Энергия, которая, вероятно, уходила бы на

детские забавы, на мальчишеские подвижные игры, на¬

шла иной выход. Павлиа пристрастился к учению и книге.

Ноги не слушались его, в остальном же он был креп¬

кого и даже мощного склада. Руки годились бы кузнецу,

аппетита хватило бы на троих каменотесов.

Но неподвижная жизнь сказалась в конце концов.

Павлиа рано отяжелел, огруз. И хоть в работе по перепис¬

ке книг не знал усталости и мог бы работать без отдыха

день и ночь, все же мучила преждевременная одышка.

Грузия в ту пору была полна пленниками и рабами.

Персы и греки, турки и арабы слонялись по царству из

конца в конец, со двора на двор в поисках либо работы,

либо подаяния.

Из этих бродяг Павлиа выбирал подходящего инозем¬

ца, тотчас договаривался с ним об оплате, и несчастный

становился теперь уж настоящим пленником. Безотлучно,

как прикованный цепью, сидел он у стола вечно пишуще¬

го или читающего безногого грузина. Во время прогулок

иноземец катал стул на колесиках с грузным Павлиа. Та¬