Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 46 страниц)

от полного уничтожения, то сегодня, пока еще раннее утро,

ничто не поможет врагу, ни один не уйдет живым от свя¬

щенных стен Тбилиси.

На узком повороте из-за холма внезапно выскочил на

грузин отряд хорезмийцев под командованием Орхана.

Грузинские конники рвались вперед, а между тем сзади их

настигали, рассекая воздух, свистящие сабли Орханова

отряда. Остановиться на всем скаку было нельзя, и грузи¬

ны попали в окружение. Теперь им самим пришлось при¬

менить вчерашний прием хорезмийцев. Боцо в ожесточе¬

нии налетел на стену врагов в том месте, где она была

потоньше, и не успело еще сомкнуться до конца разо¬

рванное кольцо, грузины, как несомые ветром, летели уж

по дну лощины к стенам родного города. Задним пришлось

отбиваться и пожертвовать собой, чтобы остальные успели

доскакать. На крепостных стенах и башнях увидели, что

войска возвращаются не по-вчерашнему, без победных

криков и ликования. Воины мчались, припадая к гривам

коней и прикрывая спину щитами. Было видно, что они

полностью доверились быстроте конских ног, только в этом

видели спасение от преследующего врага.

Мемна, увидев бегство своего брата, побледнел. Он ре¬

шил тотчас вывести из ворот подкрепление и остановить

преследователей, и опрокинуть их, и гнать, и рубить, как

это было вчера. Подав команду, он вскочил па коня и под¬

нял над головой шлем, чтобы надеть его, как вдруг воин-

перс, стоявший поблизости, ударил его по голове желез¬

ной палицей с острыми зубьями на конце. Мемна свалил¬

ся с коня. Все персы, находившиеся поблизости, обнажили

сабли и со слепым безрассудством бросились на грузин.

Крики персов и грузин перемешались.

–

Аллах! Ил аллах!

–

Мемна убили. Убили нашего Мемна!

–

Измена! Изменили персы!

–

Бей неверных!

Затем все потонуло в общем неразборчивом шуме, в

воплях и душераздирающих криках. Воины, призванные

оборонять крепость от наружных войск, бросились друг

против друга, и по всему городу началась резпя.

509

Бежавший от Киас-эд-Дина отряд грузин успел вско¬

чить в город, но ворота было закрывать некому: у самых

ворот и на стенах, по их сторонам кипела рукопашная ме¬

жду грузинами и мятежными мусульманами. Отряд гру¬

зин, прискакавших с поля боя, тотчас обратился против

мятежников и, вероятно, расправился бы с ними, но воро¬

та оставались незакрытыми, и Киас-эд-Дин со своими кон¬

никами ворвался в город.

Кое-как отряду Боцо удалось пробиться сквозь нераз¬

бериху всеобщей резни и увести остатки грузинского вой¬

ска на другой берег Куры, в Исанскую крепость. Исанская

крепость оказалась изолированной от остальных частей

города.

Но царские сокровища оказались в руках Джелал-эд-

Дина и вообще весь Тбилиси оказался фактически в его

руках. Теперь султан должен был сдержать обещание и

отдать город на разграбление воинам. Опьяневшие, озве¬

ревшие от крови, хорезмийцы с дикими криками врыва¬

лись в дома, рубили вдоль и поперек всех, кто попадался

под руку, мужчин и детей сразу, женщин – после осквер¬

нения и надругательств. Едва обхватывая руками, выво¬

лакивали на улицы бурдюки, по улице текли ручьи из

вина и крови. Заплясали на стенах домов отблески пожа¬

ров. Во время этого разгула воины не разбирались, чей

дом под рукой: неверного грузина или перса-магометани-

на. Все были одинаковы. Все истекало кровью и горело в

огне.

Жители Тбилиси приготовились к длительной осаде

родного города. Они думали, что пройдут месяцы, прежде

чем чаша весов войны склонится на ту или другую сторо¬

ну. Кроме того, они были уверены, что придет подмога,

а значит, врагам придется в конце концов снять осаду и

отступить. Вот почему, хотя город и был осажден, жизнь

шла своим чередом и никто не собирался умирать.

Внезапное вторжение вражеских полчищ в город по¬

вергло тбилисцев в ужас. Они не хотели верить своим,

глазам и ушам, видя разгорающиеся уличные бои и слы¬

ша шум рукопашной схватки под своими окнами.

Павлиа первый заметил пламя пожара, взметнувшееся

на окраине Тбилиси. Он забарахтался в своем кресле, за¬

метался, насколько для него это было возможно. Шум боя

510

приближался, как шум лавины в горах или шум наводне¬

ния, когда, опрокинув плотину, вода мчится по равнине,

смывая все на своем пути.

Грузины дрались за каждую улицу и за каждый дом.

Они устраивали засады, стреляли из окон и щелей. Лязг

оружия и вопли приближались к дому Торели.

Перепуганная насмерть Цаго, прижимая к груди ре¬

бенка, забилась в темный угол и дрожала так, что стучали

зубы. Павлиа как будто не терял присутствия духа, хотя

и не знал, что делать, чем помочь бедной сестре и малы¬

шу.

–

Спускайся в подвал,– советовал он,– да скорее, не

теряй драгоценных секунд.

–

Нет... все равно... найдут и там. Видно, уж нам не

спастись.

–

Тогда бегите куда глаза глядят. Но выбирайтесь

отсюда, сейчас они будут здесь. Будь проклята моя не¬

мощность, моя неподвижность в этот час!

–

Не успеем и убежать, догонят,– И, вместо того что¬

бы спасаться, Цаго разразилась рыданиями.

Павлиа выставил вперед руки, чтобы показать свою

полную беспомощность и бесполезность.

–

Несчастная, что же ты стоишь? Нет ли у вас в доме

какого-нибудь тайного убежища или потайного хода?

–

Есть со двора ход, ведущий к Куре.

–

Что же ты молчала? Что же ты медлишь? Ход к

реке! Что же тебе еще нужно, если есть ход к реке? Спус¬

кайся, пока не поздно.

–

А как же ты? Могу ли оставить тебя одного?

–

Меня затащите под лестницу. Я там останусь, и

меня не найдут.

–

Под лестницей заметят, там светло.

–

Не думай обо мне, когда нужно спасать ребенка.

Какая же ты мать, если не хочешь его спасти.

Цаго выбежала из комнаты. Павлиа взгромоздился на

плечи юноши, который был и учеником мудрого ученого,

и его слугой одновременно. Юноша затащил калеку под

лестницу и усадил его в самое узкое темное место. Павлиа

велел принести боевые доспехи, оставшиеся после Торели:

лук, саблю и щит. Слуга тоже начал устраиваться под

лестницей, но Павлиа прогнал его, сказав:

–

Иди, помогай слабой женщине, да к тому же с ре¬

бенком па руках. А я мужчина. Кроме того, у меня есть

лук, меч и щит – все, что нужно, чтобы умереть с честыо.

Полулежа под узкой лестницей, Павлиа никак не мог

отдышаться. Наружная ограда наполовину была разруше¬

на, и Павлиа из своего убежища видел все, что происходит

на улице, в то время как его можно было не заметить,

пройдя в трех шагах.

Рукопашная схватка все ближе подвигалась к Павлиа.

Около дома Торели горстку грузин теснили со всех сторон

хорезмийцы, запрудившие улицу. Грузины не отступали,

но то один, то другой падали под ударами хорезмийцев.

На место упавшего некому было встать, и это место зани¬

мал чужой. Так, шаг за шагом враги продвигались вперед,

наступая на трупы павших, перешагивая через них.

Павлиа натянул лук Торели. Стрела пронзила хорез¬

мийца. Павлиа опустил лук и захлопал в ладоши как ребе¬

нок. Ои выпустил еще три стрелы, и, когда упал четвертый

хорезмиец, часть сражавшихся кинулись к дому Торели,

правильно угадав, откуда летят смертоносные стрелы. Они

бежали и лопотали по-своему, а подбежав к дому, разожгли

свои факелы. Дом загорелся со всех сторон, и дым запол¬

512

нил пространство под лестницей, в то время как пламя

осветило спрятавшегося калеку. Но воины его не увидели,

с них было довольно подпалить дом.

Стрел больше не было. Оставались сабля и щит. Но в

руках Павлиа они были бесполезны. Если бы он мог, ои

выскочил бы из своего убежища и, прежде чем пасть,

успел бы поразить нескольких человек. Но никакими уси¬

лиями он не мог не только выскочить сражаться, но и

сдвинуться с места.

Павлиа лег и закрылся руками. Дом разгорался все яр¬

че, дерево трещало и рушилось. Он попробовал ползти, и уж

высунул из-под лестницы голову и плечо, но стена в это

мгновение рухнула, и там, где только что был живой чело¬

век, осталась груда дымящихся камней и горящих бревен.

К ночи затих шум боя. Безмолвно догорали дома. В го¬

роде стоял смешанный запах крови, горелого мяса и за¬

гнивающих трупов. Цаго и юноша-прислужник вылезли

из своего укрытия и вновь оказались на своем дворе. Вме¬

сто дома они увидели груду дымящихся обломков. Всюду,

куда ни глянь, зола, угли, закоптелые камни. В другое

время Цаго разрыдалась бы, увидев, что осталось от ее

дома, но сейчас ее мысли были заняты тем, как бы ра¬

зыскать брата. Он где-то здесь, может быть, уж мертвый

или даже сгоревший, но никуда он не мог деться. Зачем

бы стали утаскивать хорезмийцы тяжелого, неподвижного

калеку?

Юноша искал то место, где была лестница, и никак не

мог определить – все смешалось под развалинами.

–

Где же лестница,– почти закричал он,– я же оста¬

вил его под лестницей?

–

Ты стоишь на лестнице,– сказала Цаго и сама бро¬

силась отодвигать полусгоревшую балку.

Юноша опомнился и начал помогать ей. Вдвоем они то¬

ропливо разбирали обвал стены. От пожарища тянуло теп¬

лом. С Цаго и юноши струился пот.

Кое-как они разобрали обломки бревен и камней и уви¬

дели широкую спину Павлиа, придавленную огромной

балкой. Их усилия утроились. Оказалось, что балка упала

наискось и одним только концом ткнулась в землю. Под

ней образовалась надежная пустота. Балка переломила

Павлиа одну лопатку, камень рассек ему голову, волос ы

17 Гр. Абашидзе

513

и борода обгорели, и руки, которыми он вцепился в землю,

тоже опалило огнем.

Балка не поддавалась никаким усилиям. Пришлось

подкопать землю под ней, чтобы освободить тело калеки.

Юноша приложил ухо к груди и услышал тихое, слабое

биение сердца. Цаго сбегала за водой. Павлиа окропили

водой, помыли ему раны, перевязали, но и после этого он

не пришел в сознание. Так его и перенесли в соседний

дом, уцелевший от огня, где все вчетвером укрылись в

глубоком прохладном подвале.

В шатер к победителю явились отягощенные драгоцен¬

ными дарами главари тбилисских мусульман. Среди них

было два особенных гостя. Первый из них, бывший муж

царицы Русудан, сын арзрумского султана Тогрилшаха.

Ои давно уж огрузинился, принял христианство. Царица

имела от него двоих детей: дочь Тамар и сына Давида. Но

с первых дней женитьбы Могас-эд-Дин понял, что он в

Грузии не будет играть никаких других ролей, кроме роли

мужа и отца. Его не допускали к власти и даже не имено¬

вали царем. Постепенно отношения между супругами

охлаждались и портились. А в последнее время фактически

произошел разрыв, Русудан даже собиралась выходить за¬

муж вторично, и жених был уже привезен в Грузию. Им

был наследник ширваншаха юный Султаншах.

В свое время Русудан чуть не выдали замуж за его от¬

ца. Тогда во главе страны стоял царь Лаша. Он считал,

что ради благоденствия Грузии следует породниться с

ширваншахом. Только внезапная смерть царя избавила

Русудан от этого ужасного для нее замужества, связанно¬

го с тем, что ей пришлось бы расстаться с родной грузин¬

ской землей и делить ложе со слабомощным старикашкой.

Но этого не произошло. Более того, Русудан стала ца¬

рицей Грузии. Русудан решила взять себе в мужья юного

наследника ширваншаха, который в другое время считал¬

ся бы ее приемным сыном. Султаншаха держали при дво¬

ре грузинской царицы заложником, ожидая часа, когда

произойдет законный развод царицы с первым мужем и

можно будет сыграть свадьбу.

Султаншах обладал горделивой осанкой и прекрасными

манерами. Он только еще вступал в пору настоящей муж¬

ской зрелости. Его смуглое лицо украшали юношеские

514

усики, из-под которых сверкали ослепительно-белые зубы.

Он всех очаровал при дворе Русудан, и, конечно, его судь¬

ба была бы окончательно решена: он принял бы христи¬

анство и удостоился редкого счастья держать в объятиях

царицу Грузии.

Но черный ураган нашествия спутал и перемешал все

в пределах Грузинского царства. Ураган налетел так не¬

ожиданно, что грузины не успели вывезти из Тбилиси да¬

же казну, даже золото и драгоценные камни. Все оста¬

лось на месте и попало в руки победителей. Нужно ли го¬

ворить, что во время поспешного бегства совсем забыли

и о прежнем пока еще супруге царицы Русудан, и о ее

будущем муже, юном Султаншахе.

Этот-то Султаншах и явился теперь в шатер Джелал-

эд-Дина вместе с другими представителями тбилисских

мусульман и вместе с супругом царицы Могас-эд-Дином.

Принц Султаншах с первого взгляда понравился Дже¬

лал-эд-Дину. Особенно обрадовался султан, узнав, что

прииц не успел еще переменить своей веры. Он посадил

юношу около себя, всячески ободрил, обласкал его, наобе¬

щал царских щедрот и милостей.

Для Могас-эд-Дина этот визит к султану обернулся

по-другому. Джелал-эд-Дин накричал на незадачливого

супруга царицы, все больше за то, что отрекся от истин¬

ной веры ради женщины, и сулил Могас-эд-Дину великпо

муки на том свете. Впрочем, предполагаемые муки преис¬

подней султану показались недостаточными. Он приказал

схватить Могас-эд-Дина, бросить его в темницу вместе с

другими захваченными в плен во время дневного боя.

Тбилисские магометане начали было заступаться за

Могас-эд-Дина, но султан пришел в такой гнев, что пакри-

чал и на самих заступников.

–

Кто вас заставляет жить среди неверных, в госу¬

дарстве неверных и в самой столице неверных! Конечно,

вы одумались, когда я подошел к стенам Тбилиси, помогли

мне овладеть городом. Но что вы делали раньше? Если бы

я не пришел сюда, вы так и жили бы в мире и довольстве

среди неверных грузин? Двуличники! Я прикажу своим

воинам разорить дотла ваши гнезда.

Главарь мятежа, пришедший к тому же с подарка¬

ми, ожидал великих милостей, а попал под великий гнев.

Через час в мусульманской части Тбилиси загорелись

пожары, и все, что было недоразграблено сгоряча,

17*

515

дограбливалось и доразорялось теперь спокойно, по хлад¬

нокровному распоряжению султана.

И а юг из Тбилиси уже летели крылатые вести о вели¬

кой победе Джелал-эд-Дина, но вдогонку этим вестям

устремились и слухи о разгроме и ограблении мусульман.

Казалось бы, что там в сиянии победы маленькое черное

пятио, однако для будущей судьбы Джелал-эд-Дина слухи

о его обращении с единоверцами могли оказаться важнее

громогласного провозглашения победы.

Соседние с Грузией мусульманские государства и рань¬

ше приглядывались к действиям султана с большим вни¬

манием и осторожностью. Они и верили в клятву султана

защищать правоверных, и сомневались в ией, подозревая,

что истинные намерения султана – приумножить свои си¬

лы для борьбы с Чингисханом. Теперь сомнения превра¬

щались в уверенность. Разгромив и ограбив тбилисских

мусульман, Джелал-эд-Дин показал свои клыки. И все

увидели, что это клыки волка. Правители мусульманских

народов узнали, что под маской пастуха они впустили в

свои овчарни беспощадного хищника, который сегодня

льет кровь мусульман в Тбилиси, а завтра доберется до

них.

Хлатсккй мелик и султан Икоишт начали точить своп

сабли, готовясь, если понадобится, защититься от такого

покровительства и заступничества.

Самым первым понял тбилисскую ошибку Джелал-эд-

Дина его собственный секретарь, летописец и книжник

Мохаммед Несеви. Он болел и не мог сопровождать своего

повелителя в грузинском походе. Ослабевший от лихорад¬

ки, он лежал на постели, когда ему принесли весть о ве¬

ликой победе. И это была радость. Но тут же рассказали

ему о судьбе единоверцев в Тбилиси, и горечь от этой ве¬

сти затмила первую радостную весть.

Несеви понял глубину ошибки и, схватившись за го¬

лову, сжимая ее ослабшими руками, начал в тоске и скор¬

би раскачиваться из стороны в сторону. Ничем не оправ¬

данная, вдруг просыпавшаяся в султане жестокость и

раньше всегда коробила миролюбивого от природы Мохам¬

меда. Конечно, война есть война. Человеколюбу Несеви

волею судеб пришлось всю жизнь прожить среди невооб¬

разимой жестокости и беспримерного кровопролития. Но

жестокость жестокости рознь. Даже в отношениях с вра¬

гом снисходительность и милосердие, если быть полити¬

516*

ком, могут принести больше пользы, чем простое уничто¬

жение врага. Несеви изучал историю всех времен и наро¬

дов и мог бы найти много примеров мудрого поведения

полководцев и царей. Очень часто случалось так, что по¬

бедители, которые должны были возбуждать у побежден¬

ных одну только ненависть, завоевывали сердца побеж¬

денных народов и даже внушали любовь. Своих врагов онк

тем самым превращали в надежных и верных друзей.

Если бы Джелал-эд-Дин был горячим юнцом, теряю¬

щим голову в гневе, если бы он был недальновиден и

глуп... Но не таким знал своего повелителя Несеви. Тем

непонятнее было для летописца теперешнее поведение

султана. Мусульмане Тбилиси, не щадя своих жизней,

вступили в бой внутри осажденной крепости, открыли во¬

рота, помогли Джелал-эд-Дину без потерь овладеть таким

большим и могучим городом, столицей Грузии, и как же

он их отблагодарил?! Да, правоверные вели себя самоот¬

верженно. Если бы их мятеж не удался, грузины перебили

бы их всех до одного с женами и детьми. И эту жестокость

можно было бы понять и даже оправдать. Потому что как

же еще поступить с тем, кто, притворяясь другом, во вре¬

мя горячего боя ударяет кинжалом в спину? Да, была бы

понятна жестокость грузин, но необъяснимо поведение

Джелал-эд-Дина.

Неужели он позарился иа богатства? Неужели мало

ему показалось захваченной грузинской казны? Приумно¬

жил ли ои свою добычу, разорив правоверных союзников

своих? Нет, он не приумножил добычу, но потерял все.

Это все – доверие исламского мира и близ границ Грузии,

и вдали от ее границ. Отныне правоверные, где бы они

ни жили, будут считать Джелал-эд-Дина не объедините¬

лем и защитником мусульман, но их гонителем и врагом.

Вместо оказания помощи они повернутся к нему спиной.

Вместо надежды в их глазах султан отныне будет читать

недоверие, опасение и даже страх.

В мыслях своих Несеви сопоставлял Джелал-эд-Дина

и Чингисхана. Конечно, рыжебородый вождь всех монго¬

лов строит свою политику на страхе, если можно назвать

политикой его обращение с народами, уже покоренными

и пока еще не покоренными. А именно на две эти части

разделяет Чингисхан Есе народы земли. Жестокостью, ко¬

торой не знал доселе мир, Чингисхан принуждает и свой

народ, и все остальные народы к повиновению, вселяя в

517

них безграничный, не то животный, не то священный

ужас.

Но даже Чингисхан ни разу не поступил безрассудно.

Он знает, кого нужно запугать, а кого привлечь к себе

милостью, снисходительностью или даже лаской.

Да, конечно, Чингисхан безжалостен и жесток. Поко¬

ряя города, он убивает и безвинных, детей он рубит на

глазах родителей, родителей на глазах детей. Он затопля¬

ет в крови целые города и сжигает целые государства. По¬

жары и наводнения предшествуют его продвижению впе¬

ред. Но еще впереди пожаров и наводнений несется по

земле черный страх. Он мчится быстрее монгольской кон¬

ницы, быстрее птиц, распространяясь во все стороны бе¬

лого света. От этой черной волны сами собой раскрываются

ворота, распахиваются двери, рушатся города, а люди па¬

дают ниц в ожидании пощады, но, увы, не находят ее.

Иные спасаются бегством. Иные покорно подставляют

шею под рабское ярмо. Но бегущих настигают монголы, а

на шею, ожидающую ярма, опускается сабля. Всем, на

кого шел или идет Чингисхан, как бы заранее вынесен

смертный приговор, и выполнение его не подлежит от¬

срочке.

Тот страх, тот ужас, который летит по земле впереди

Чингисхановых орд, заранее отнимает у народов всякую

надежду на спасение. Они побеждены задолго до появле¬

ния монголов у своих границ или у стен своих городов.

Они убеждены, что от татар не защитит ни сабля, ни му¬

жество, ни мольба, ни бегство. Вот почему в нашествии

татар они видят божью кару, ниспосланную в наказание

за грехи, а от божьей кары какое же может быть спасение?

Перед божьей карой остается только смириться и покорно

ждать своей участи, какова бы она ни была. Вот какая

сила заключена в страхе, посеянном Чингисханом на

земле.

Но что же удерживает около Чингисхана самих монго¬

лов? Неужели тот же самый безотчетный страх, и ничего

больше? Неужели только один страх гонит их несметные

полчища с одного края света на другой?

Да, конечно, Чингисхан во время штурма городов в ты¬

лу своих же войск располагает лучников, чтобы штурмую¬

щие не вздумали отступить. Оробевших и дрогнувших за¬

сыпают градом стрел. Чингисхан не жалеет народа. На

месте полегшей тысячи встают новых три. У штурмующих

518

нет пути назад, поэтому они каждый штурм доводят до

конца. Сзади – верная смерть от своих, впереди, в случае

удачного штурма, может быть, еще и не смерть, а напро¬

тив – добыча, золото, женщины и девы.

Чингисхан умерщвляет своих подчиненных не только

за трусость или измену, но и за любое невыполнение его

законов, его верховной воли. Всякий уклонившийся от

исполнения этой воли должен умереть, и никакие случай¬

ности, никакие смягчающие обстоятельства не спасают

провинившегося от неизбежной смерти.

Страх перед собой, перед своей личностью Чингисхан

возвел в ранг священного трепета. Безотчетный страх не¬

заметно превратился в безотчетное преклонение, великий

страх незаметно преобразовался в великую любовь!

Чингисхан равен богу. Чингисхан ниспослан иа землю

для того, чтобы утвердить господство монголов на всей

земле. Его законы продиктованы богом, его суд есть суд

божий, он не подлежит ни обдумыванию, ни обсуждению.

Всякий приговор хана монголы принимают безраздумно

и как бы даже с великой радостью и ликованием. В серд¬

цах близких людей казнь человека не только не зарождает

неприязни, ненависти или чувства мести по отношению

к казнителю, но они сами убили бы кого угодно, если бы

кто-нибудь вздумал помешать предрешенной казни.

Но сила законов Чингисхана еще и в том, что эти за¬

коны обязательны как для самого последнего воина, так

и для самого любимого сына вождя. Вместе со страхом

Чингисхан вселил в сердца подчиненных и любовь к себе.

Он обещает своему народу безраздельное господство над

миром. Покоряя одно царство за другим, разрешая гра¬

бить и убивать, он позволяет обогащаться своему народу.

Сокрушая крепость за крепостью, город за городом, госу¬

дарство за государством, Чингисхан внушает воинам веру

в божественную непобедимость и даже неуязвимость са¬

мого себя. Ни стрелы, ни сталь врагов не смеют прикос¬

нуться к богоравному предводителю монголов.

Монголы считают Чингисхана даже бесплотным, хоть

и видят его восседающим на коне или во время трапезы.

Нерушимая вера в его особенность, в его божественность,

в его незыблемость на земле внушается с детства и одна

безраздельно царствует в сердцах и умах монголов. Чин¬

гисхана боятся и любят одновременно.

Джелал-эд-Дин не мог внушить своим подчиненным ни

519

любви, ни страха. Правда, у него были действительно ве¬

ликие предки, гордившиеся своим божественным проис¬

хождением. Но никто не говорил всерьез и с достаточной

верой в свои слова о божественности Джелал-эд-Дина. Он

не мог внушить людям этой идеи ни проявлением силы

и жестокости, ни разумным поведением и мудростью хлад¬

нокровного властелина.

Вождю, который побеждает всегда, верят не раздумы¬

вая, верят, что он может все, даже если это свыше чело¬

веческих сил. Вождю, которого всегда побеждают, не верят

даже в легких и возможных предприятиях.

Чингисхан не знает поражений. Не нашлось народа,

который мог бы его остановить. Поэтому все верят в то, что

он богоподобен и что всякое его дело от бога. Джелал-эд-

Дин бежит от Чингисхана, терпя одно поражение за дру¬

гим. Как же после этого уверять людей в необыкновенно¬

сти своей миссии или в божественности своего происхож¬

дения?

У Джелал-эд-Дина твердая воля, но он отходчив и мо¬

жет изменять свои же решения. Он вспыльчив и страшен

в гневе, но, успокоившись, забывает обиду и старается

смягчить приговор, вынесенный в минуту гнева. А если

не успевает, то искренне раскаивается и долго жалеет о

совершенной несправедливости. Он все-таки слишком че¬

ловек для того, чтобы играть роль покорителя мира.

Покоритель мира должен иметь железное сердце, а

еще лучше не иметь его вовсе. Слово покорителя мира дол¬

жно быть законом, от которого нельзя отступать никому,

даже произнесшему это слово.

Как видно, размышлял Несеви, у Джелал-эд-Дина не

хватает многих качеств, чтобы стать если не покорителем

мира, то покровителем мусульманских народов. Значит,

нужно, чтобы ои окружил себя верными и мудрыми совет¬

никами, чтобы советники воспитывали в нем идею объе¬

динения всего мусульманского Востока, а также идею о

божественности происхождения власти султана, идею, что

сам Магомет остановил свой выбор на Джелал-эд-Дине и

на него возложил великую миссию спасения человека. Нуж¬

но каждодневно воспитывать в султане любовь и уваже¬

ние к единоверцам, в каком бы государстве они ни жили.

Несеви и делал это. Окольными путями, в беседах о

постороннем Несеви всегда старался внушить султану

свои мысли и думал, что многого достиг, и радовалось

520

сердце Несеви, но вот поступок Джелал-эд-Дина в Тбили¬

си разом опрокинул с таким трудом, с такой кропотли¬

востью воздвигаемое здание. Разбитого кувшина не сдела¬

ешь целым. Теперь нужно заботиться хотя бы о том, что¬

бы проклятая весть не распространилась дальше и чтобы

султан впредь не повторял столь необдуманных шагов.

Боцо Джакели, которому удалось увести остатки тби¬

лисского гарнизона за Куру и закрыться в Исанской кре¬

пости, оказался в бедственном положении. Он посылал за

Лихский хребет к царице одного гонца за другим, он тре¬

бовал, просил, умолял прислать ему па помощь войска. Он

убеждал двор, что если грузины ударят па Тбилиси сна¬

ружи, то и гарнизон, затворившийся в Исани, вступит в

бой, и таким образом получится атака с двух сторон. Он

старался внушить царице и командованию, что Джелал-эд-

Дин не непобедим, что в одном из боев грузины одержали

победу, а это значит, что все дело в количестве войска и

если послать к Тбилиси, собрав все, что можно, то столицу

удастся освободить.

Из-за Лихского хребта, вместо войск или хотя бы обе¬

щания помощи, шли советы прекратить бессмысленное

сопротивление и сдать султану Исанскую крепость. Сна¬

чала это были советы, а потом поступил приказ. Исполняя

его, Боцо Джакели вступил в переговоры с Джелал-э)*-

Дином. Он соглашался сдать Исани и выговаривал у сул¬

тана одно лишь условие: выпустить из крепости, а затем

из Тбилиси остаток грузинских войск. Джелал-эд-Дин со¬

гласился на условия защитников Исани, и крепость пре¬

кратила сопротивление.

Теперь нужно было поделить добычу, ведь в руках

победителей оказалась сокровищница грузинских царей.

Все султанские секретари оказались бессильными и за¬

явили, что они должны считать целый год, чтобы учесть все

до последней золотой монеты. Джелал-эд-Дин собрал

эмиров. Он сказал им, чтобы они забыли на время про

сабли, а взялись за перья и наравне с секретарями и пис¬

цами занялись кропотливым счетным делом. Джелал-эд-

Дин слышал и раньше о богатствах Грузии, но он не пред¬

полагал, что ему достанутся такие несметные сокровища.

Да, недаром слух о богатствах Грузии разнесся так да¬

леко.

521

«Если бы цель моей жизни состояла в обогащении,

то сегодня она была бы достигнута,– подумал султан. —

Обладая этим, не к чему больше стремиться в жизни. Но

я должен это золото и эти драгоценные камни обратить

в мечи, стрелы, копья, в горячих боевых коней, молодых

сильных воинов. Эти груды золота должны обратиться

в стальные войска, и тогда мы встретимся с полчищами

Чингисхана, и тогда посмотрим, чей будет верх. Где и

когда произойдет эта встреча?»

Когда Джелал-эд-Дин отправлялся в Грузию, он при¬

казал Несеви окружить лагерь хлатской царицы Тамты

надежной стражей и ждать вестей из Тбилиси. И вот весть

о взятии и разорении грузинской столицы пришла. Несе¬

ви удалил стражу и сообщил царице, что она теперь сво¬

бодна и может ехать, куда захочет.

Униженная и оскорбленная, обманутая в своих замыс¬

лах и надеждах, убитая горем, царица тотчас выступила

в путь. Она распустила волосы и закрыла лицо в знак

траура.

Она собиралась выручить из плена своего верного ры¬

царя, а везет теперь его мертвую голову.

У Шалвы была раньше одна сокровенная мечта: что¬

бы, когда он будет умирать, его глаза закрыли руки обо¬

жаемой им женщины, его тайной возлюбленной – царицы

Хлата. Конечно, он не думал, что умрет таким образом,

но мечта его исполнилась, пальцы Тамты касались его

мертвых, бесчувственных глаз.

Царица ехала в Хлат, и пути, казалось, не будет конца.

Сухими, бесслезными глазами глядела она на все вокруг,

на пустынный извилистый путь, на выжженные бесплод¬

ные и безлюдные степи, но глаза ее не видели ничего.

В глазах все время стояли почерневшие губы, с запекшейся

на них кровью и угасший взор. Царица ехала в Хлат. Она

везда с собой бесценный подарок Джелал-эд-Дина – отруб¬

ленную голову своего единственно любимого человека —

сказочного воина, благородного рыцаря, великого грузина

Шалвы Ахалцихели.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Исанская крепость сдалась, и весь Тбилиси оказался

в руках Джелал-эд-Дина. Победители праздновали победу.

Эта победа была тем слаще, что она была первой после

того, как огромное хорезмийское государство, управляе¬

мое Мухаммедом, было потоплено в черных волнах Чин-

гисханова нашествия.

Конечно, когда сокрушали Адарбадаган, тоже была

победа, и когда грузинские войска были разбиты у Гарни¬

си – тоже была победа, но все это еще был путь к обла¬

данию таинственной Грузией, которая мерещилась иног¬

да в виде сказочной заколдованной красавицы. И вот кра¬

савица наконец распростерта у пыльных и обрызганных

кровью ног победоносного султана. Это была хотя бы не

полная, хотя бы маленькая награда за длинные стра¬

ницы беспрерывного унизительного бегства.

В первом столкновении с Чингисханом Джелал-эд-Дин

был разбит, и вот уж пять лет он убегает от монгольских

орд как затравленный зверь, и ни разу не удалось ему

встретиться с врагом достойно, лицом к лицу. Постоянное

унижение ожесточило сердце султана. И вот он мечется из

одной страны в другую, неся народам слезы, пожары и

кровь.

Ханы и атабеки, которые были покорны его отцу, попа¬

дались Джелал-эд-Дину на пути его отступления. Они кла¬

нялись наследнику Мухаммеда, но наследник сказочных

некогда богатств не мог теперь раздобыть у лукавых при¬

творщиков ни денег, ни войск.

Объятые священным трепетом, ханы и атабеки не мог¬

ли и помыслить выступить против Чингисхана. Сопротив¬

ление ему они рассматривали равным сопротивлению са¬

мой судьбе. Они считали, что Чингисхан лишь бич в руках

у бога.

523

Встречая столь высокого государя, каким являлся для

них Джелал-эд-Дин, они не смели отказать ему в некото¬

рой помощи, в частности, в провианте, но, заслышав о

приближении татар, убегали в горы, в крепости, подаль¬

ше от беды, и Джелал-эд-Дин снова оставался один на