Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 46 страниц)

лал вносить смуту в ряды самоотверженных. Торели вел

себя так, как будто он больше всех других уверен в

победе.

Но в конце концов монголам надоела, как видно, эта

затянувшаяся война, и они двинули на юг Грузин боль¬

шие войска. Вода в реках Грузии замутилась от крови, а

небо заволокло багряным дымом.

Грузины убедились, что сопротивляться бесполезно, и

решили, по примеру других, покориться монголам, выхло¬

потать у них помилование и мирную жизнь.

С караваном, пришедшим из Антиохии, приехал и ар¬

мянский купец, который снабжал монастырь книжными

новинками со всего мира.

После нашествия монголов связь коренной Грузии с

очагами грузинской культуры в Иерусалиме, Антиохии,

Афоне, Петризоне почти прекратилась. Монголы пере¬

крыли все караванные пути, они стремились выйти к по¬

бережью Черного моря, и если бы им это удалось, Грузия

оказалась бы отрезанной от остального цивилизованного

мира.

При таком положении дел всякая весточка из запад¬

ных стран была большой радостью, ибо грузинские уче¬

ные, писатели и философы не могли существовать боз

связей с философами и богословами других просвещен¬

ных стран.

Павлиа раньше других узнал о приезде армянского

купца и, набив суму свежими книгами, ехал к себе в мо¬

настырь. Он торжественно восседал на муле, он был ве¬

сел, предвкушая ни с чем не сравнимую радость листать

драгоценные книги, заочно беседовать с умнейшими и об¬

разованнейшими людьми своего времени.

Павлиа спешил. Его слуга едва поспевал за ним. На¬

конец показался и монастырь. Но тут навстречу путникам

попался пеший монгол. Он шел по дороге, стуча о сапог

687

рукояткой камчи, и оглядывался по сторонам. Повстре¬

чавшись с монахами, монгол остановился и улыбнулся,

точно нашел то, что искал всю жизнь. Щелочки его глаз,

п без того узкие, совсем смежились, но все-таки в глубине

их мерцал огонек довольства и ехидства. Монгол схватил

мула за уздечку и что-то закричал по-монгольски, очевид¬

но предлагая слезть.

Павлиа не понял монгольской речи, он обратился к

монголу по-персидски, сказав ему, что он смиренный слу¬

житель бога, монах, и просил уступить дорогу.

Теперь монгол, в свою очередь, не понял Павлиа.

Книжник повторил все сказанное по-турецки и по-араб¬

ски. Но монгол из всего сказанного понял только то, что

монах не понял его. Поэтому он прибегнул к более про¬

стому языку – дернул Павлиа за рукав, предлагая спе¬

шиться и освободить мула. Павлиа поднял правой рукой

крест, как бы останавливая монгола от дальнейших по¬

сягательств, но монгол и не посмотрел иа него. Напротив,

ои уставился на большую суму с книгами, па хурджини,

который раньше, очевидно, не заметил. Он вдруг так про¬

ворно бросился к хурджини, сорвал его с седла и начал

развязывать, что можно было бы рассмеяться, если бы в

хурджини было что-либо менее драгоценное, чем новые

книги.

Слуга тоже бросился к хурджини, но Павлиа остано¬

вил его:

–

Не надо. Он думает, что в суме еда либо ценные

вещи. Сейчас он увидит, что книги, и сам оставит его.

Монгол достал одну книгу, повертел ее так и сяк, да¬

же понюхал и наконец со злостью швырнул о камни. Кни¬

га распалась, ее листы рассыпались и, подхваченные вет¬

ром, полетели к краю скалы. Слуга бросился со всех ног,

бегая за каждым отдельным листом и ловя его на лету.

Монголу понравилась эта забава. Он начал разбивать кни¬

ги о камни, чтобы много листов летело по ветру. Слуга,

растерявшись, не знал, за каким листом бежать, он пры¬

гал из стороны в сторону, падал на листы плашмя, и это

было еще смешнее. В конце концов монгол бросил весь

хурджини со скалы, и он покатился вниз, рассыпаясь сна¬

чала на книги, а потом на многочисленные листы.

Монгол покатывался со смеху, глядя, как монах пры¬

гает по скале, а Павлиа весь горел, видя, как развевается

но ветру ни с чем не сравнимое богатство, и бесился от

688

того, что у него нет ног и что он не может бежать вслед за

монахом и собирать книги. Он громко закричал на мон¬

гола:

–

Что ты наделал, невежда? Будь ты проклят на ве¬

ки вечные, и будь проклято потомство твое!

Крик Павлиа напомнил монголу о муле. Он подошел

и сердито дернул Павлиа, предлагая освободить место.

Руки у Павлиа были сильные. Он протянул их навстречу

монголу и начал обороняться. Монгол отскочил на один

шаг и хлестнул Павлиа камчой по лицу. На щеке высту¬

пила кровь. Тогда Павлиа разозлился тоже. Он схватил

монгола за шиворот и притянул к себе. Монгол сначала

ие обращал внимания на бестолково суетившегося и ба¬

рахтающегося монаха. Но теперь, когда ои почувствовал

железную хватку рук бедного калеки, он постарался вы¬

рваться и начал бить Павлиа кнутовищем по голове. Но

Павлиа тоже не мог остановиться, он добрался до горла

своего врага и, наверно, задушил бы его, но юркий мон¬

гол, почувствовав смертельную опасность, вывернулся,

упал и покатился кубарем по земле. Вскочив на ноги, он

выхватил саблю и ринулся на калеку.

Прислужник к этому времени собрал часть книг и,

кое-как в беспорядке затолкав пх в хурджини, вышел из-

под скалы на дорогу. Он увидел и окровавленное лицо

настоятеля, и саблю, занесенную над ним. Схватив ка¬

мень, он подскочил к месту схватки. Павлиа видел и мон¬

гола с поднятой саблей, и своего слугу с камнем в руке.

Ои хотел крикнуть что-то обоим сразу, но не успел. Ка¬

мень, брошенный удачно, угодил прямо в затылок врагу.

Монгол упал как подкошенный, с расколотой головой.

Сабля выпала из рук, жалобно звякнув о дорогу.

Слуга увидел расшибленную голову монгола, поблед¬

нел и встревоженно уставился на своего настоятеля. На¬

стоятель тоже был бледен, растерян и ничего не мог ска¬

зать. Он только перекрестил убившего.

Слуга наконец понял, что произошло. Он зарыдал, за¬

вопил, потом что есть мочи вдруг пустился бежать к мо¬

настырю. Павлиа кое-как поднял на седло брошенный

хурджини и затрусил вдогонку за убежавшим.

Монастырь был недалеко. Слуга первым делом бро¬

сился к распятью молиться. За этим занятием и застал

его Павлиа. Оба не ели целый день, но теперь забыли о

голоде. Павлиа тоже подполз к распятию, и они вместе

689

читали молитвы и клали земные

ПОКЛОНЫ.

Быстро темнело. Павлиа нако¬

нец тронул слугу за плечо и при¬

казал подняться. Монах повернул¬

ся к Павлиа и припал к иолу в

земном поклоне.

– Кроме господа и тебя, ни¬

кто не знает о содеянном мною.

Бог свидетель, что я не хотел

убивать. Не виновеп я в проли¬

тии крови. Не отдавай меня мон¬

голам, заступись за меня перед

богом.

–

Успокойся, сын мой. Мо¬

лись усерднее, бог простит. Я бу¬

ду свидетельствовать перед ним и

перед всеми людьми, что ты не¬

винен.

Он несколько раз перекрестил

несчастного монаха и отпустил

его спать.

У себя в келье Павлиа зажег

свечу и развязал хурджини. Поч¬

ти все книги оказались на месте.

Он уложил их в стопу у своего из¬

головья и хотел почитать, но не

мог сосредоточиться после всей

этой истории с монголом.

Каждый день перед сном Павлиа раскрывал летопись

р записывал в нее несколько строк. Последнее время он

писал о жестокости, о злодеяниях, о насилии монголов, о

том, что видел сам или слышал от людей, которым можно

поверить. Пока Павлиа писал, все затихло в монастыре,

монахи помолились и отошли ко сну.

Вдруг залязгали, загремели железные входные ворота.

За окошком кельи замелькали факелы, шум и крики до-

кеслись до ушей настоятеля. Калека перестал писать и

прислушался, но еще раньше, чем прислушаться, он по¬

нял, что произошло и что будет дальше.

Шум приближался. Ворота, как видно, были сломаны,

трещали двери и окна в самом монастыре. В коридоре по¬

слышался топот ног, брань, крики, вопли. Павлиа понял,

что час настал. Он сложил летопись и воздел руки в по¬

следней своей молитве. В то же мгновение дверь кельи

распахнулась, и на пороге появились монголы. Глазки

монгольского нойона разъяренно сверкали из узких ще¬

лочек.

–

Ты настоятель монастыря? – спросил нойон по-

персидски.

–

Я,– ответил Павлиа, беспомощно опуская руки.

–

Кто убил нашего воина?

–

Мое дело заботиться о спасении своей души и о

спасении душ моих братьев. В мирские дела я не вмеши¬

ваюсь, а тем более в дела войны.

–

Не прикидывайся овцой. Мы точно знаем, что на¬

шего воина убили твои монахи. Сейчас же позови сюда

убийц. А если хочешь, чтобы мы ушли и оставили монас¬

тырь в покое, ты отдашь нам также все золото и серебро,

которое хранится в твоем монастыре.

–

Здесь нет никакого убийцы. И золота с серебром у

нас в монастыре тоже нет. Откуда у нас золото, мы нищие

слуги нашего господа. Все наше богатство – это книги.

И на этих полках до самого потолка, и в этих сундуках.

Здесь одни только книги. Золото мудрости, серебро зна¬

ний. А больше у нас ничего нет.

–

Ну-ка, посмотрите, что в сундуках,– приказал

нойон.

Монголы сорвали крышки с сундуков и начали выбра¬

сывать оттуда книги. Нойон поморщился.

–

Ладно, хватит. Слушай, монах, я не умею много и

красиво говорить. Пока я буду считать до десяти, ты ска-

691

жегаь мне, кто убил нашего воина, а также согласишь¬

ся отдать все золото и серебро. После десятого счета

пеняй на себя. Мы, монголы, шутить не будем, от всей

твоей обители не останется камня на камне. Раз... два...

три...

С каждым счетом нойон загибал палец, а взгляд его,

остановившись на Павлиа, с каждым счетом накалялся

все больше. Павлиа не двигался и молчал.

–

...десять,– выкрикнул нойон и, увидев, что Павлиа

все еще сидит, озверел.– Как ты смеешь сидеть передо

мной, встать!

–

Я калека. С детства у меня ие двигаются ноги.

Я езжу на этом вот стуле с колесиками.

Нойон уставился на странный стул.

–

А ну садись. Я хочу поглядеть, как ты ходишь при

помощи этого стула.

Видимо, монгола искренне, как ребенка, заинтересо¬

вала непонятная игрушка. С помощью воинов Павлиа пе¬

ресел иа стул. Один из них покатил стул от стены к стене

кельи. Нойон глядел и смеялся.

–

А ну-ка, быстрее. Быстрее его катите,– приказал

он своим воинам.– Раскатите, а потом отпустите.

Воины толкнули стул что было силы. Он раскатился и

сильно ударился о стену. Павлиа грузно шлепнулся иа

пол.

Вдоволь натешившись над калекой, монгольский ной¬

он стал злым...

–

Последний раз спрашиваю: кто убил нашего воина?

–

Я его убил,– спокойно ответил калека, вытирая

кровь с рассеченного лба.

–

Ты, безногий калека, его убил?

–

Да, я его убил. За насилье, за жестокость, за неве¬

жество.

–

Ие рассказывай сказки! Как ты мог его убить! Ты,

видно, хочешь спасти убийцу, надеясь, что тебя, как на¬

стоятеля, мы не тронам. Но в «Яссе» Чингисхана ничего

ие сказано о настоятелях монастырей. Мы наказываем

всех. Перед нами все равны – цари и рабы, настоятели

и простые монахи.

–

Вашего монгола убил я,– спокойно, но упрямо по¬

вторил Павлиа.

Нойон вдруг каким-то чутьем понял, что монах, мо¬

жет быть, и не врет.

092

–

Хорошо. Сейчас мы тебя накажем. А чтобы не бы¬

ло ошибки и чтобы настоящий убийца не остался без на¬

казания, мы так же, как тебя, накажем и всех остальных

монахов.

–

Виноват один только я, за что же наказывать

остальных?

–

Они виноваты уж тем, что служили и подчинялись

такому настоятелю, как ты, настоятелю-убийце. Огня! —

крикнул нойон, и нукеры, подстегнутые приказом, броси¬

лись вон из кельи.

Через некоторое время в окне показался огонь. Насто¬

ятель повернулся окровавленным лицом к распятью и на¬

чал молиться. Все вокруг него перестало существовать.

Монгол некоторое время с удивлением глядел иа мо¬

лящегося калеку, какая-то коварная мысль промелькну¬

ла у него в голове, и он сказал:

–

Эй, вы, посадите его иа то высокое кресло, на троп

настоятеля монастыря.

Павлиа посадили.

–

Выкатите кресло на середину. Так. Хорошо. При¬

вяжите его покрепче.– Нукеры выполняли каждое при¬

казание своего начальника.– Обложите его со всех сто¬

рон драгоценными книгами. Сейчас ои ими подавится.

Нукеры засуетились. Они срывали с полок и вытряхи¬

вали из сундуков тяжелые книги в дорогих и красивых

переплетах. Для них это были просто непонятные предме¬

ты, которые могут гореть. А это были сочинения Аристо¬

теля, Платона, Прокла Диадоха, блаженного Августина,

Петрэ Ивери, Иоанэ Петрици... Некоторые книги разди¬

рали на листы, некоторые клали целиком, стопками, об¬

кладывая ими со всех сторон связанного монаха. Получи¬

лась пирамида из книг, поверх которой виднелась только

голова настоятеля.

–

А теперь зажигайте!

Трое воинов поднесли свои факелы к подножию чудо¬

вищной пирамиды, и тотчас взметнулся огонь. Пламя

скользило поверху, к лицу Павлиа оно подобралось быст¬

рее, чем к ногам. Старик закусил губу от боли, но тут же

взял себя в руки и, обратив лицо к распятью, начал мо¬

литься:

–

Благодарю тебя, господи, что удостоил меня муче¬

нической смерти. Прости их, господи, ибо не ведают, что

творят.

693

Огонь постепенно разгорался. Пергаментные листы

сильно дымили, по келье хлопьями носилась черная са¬

жа. В завихреньях черных хлопьев и красных отблесков

скакали и бесновались вокруг огня, гримасничали похо¬

жие на чертей казнители. Не скакал только нойон. Он не

спускал глаз с лица монаха. Неужели не застонет, не¬

ужели не выдаст боли?

Павлиа скосил глаза на книги. Вот он увидел, как за¬

гораются переписанные красными чернилами листы

«Одиссеи», вот начала коробиться на огне книга великого

Руставели.

«Еще ни один мученик не удостаивался гореть иа

столь священном огне»,– мелькнуло в сознании Павлиа.

Летопись Грузии, на которую он потратил всю свою

жизнь, горела тоже.

«Пусть погибает и эта книга. Пусть. В ней свиде¬

тельство нашего падения и позора. Пусть она не дойдет

до потомков. Пусть они ничего не будут знать о падении

великого Грузинского царства. Буду терпеть, пока ие до¬

горит эта книга»,– загадывал Павлиа и терпел. Потом он

переводил взгляд иа другую книгу. Сгорая, книга сохра¬

няла свою первоначальную форму, хотя она была уже не

книга, а только пепел.

Павлиа, со всех сторон охваченный огнем, вдруг при¬

встал. Конечно, привстать, безногий и к тому же привя¬

занный к стулу, он не мог, но он рванулся вверх, и в это

время ему показалось, что он поднялся на ноги. Из дыма

и пламени вдруг загремела песня:

«Достоин

воистину,

коль славим его».

Монголы, потрясенные мужеством калеки, остолбене¬

ли, прекратили свои пляски, они смотрели затаив дыха¬

ние. Павлиа пел всей душой, всем сердцем. Он чувство¬

вал свою близость ко всем тем, кто до него уже пожертво¬

вал собой и принял мученическую смерть во имя бога или

родины. Боль была где-то там, внизу, в руках, в ногах,

вовне. В сознании же Павлиа не было никакой боли. В его

сознании осталась только одна вера. Тело его было еще

живо и болело, но душа была уже выше своего неуклю¬

жего вместилища, выше огня, выше тлена. Она была око¬

ло бога.

Подожженный со всех сторон, монастырь пылал, как

свеча.

694

Монгольские отряды не осмеливались переходить по

другую сторону Лихского хребта, или, может быть, им

пока это было не нужно. В Восточной же Грузии они

утвердились прочно. Ввели свои порядки, ввели десятки

никому не ведомых до сих пор налогов. Чиновники по

сбору налогов рыскали ио деревням, отбирая у крестьян

коней, быков, последний кусок хлеба. Грузия обнищала.

Исчезли богатства и достаток. Зато расплодилось много

бродяг и нищих. То и дело попадались иа дороге люди,

протягивающие руку за милостыней.

И все же тяжелее всего другого была воинская повин¬

ность. Насильно забирали молодых и сильных мужчин,

отрывая их от семей, от родины и угоняя за тридевять зе¬

мель завоевывать чужедальние страны. Повинность эта

была бессрочной, она кончалась только смертью угнан¬

ных.

Под тяжким ярмом монгольского ига народ глухо бро¬

дил и волновался. Тетива терпения была натянута сверх

всяких пределов. Мужчины, чтобы избежать воинской

повинности, уходили в леса. Гнев назревал, но его нужно

было направить.

Сначала царский двор, укрывшийся за Лихскими го¬

рами, искал поддержки в других странах. Была еще раз

предпринята попытка собрать войско из пародов, жи¬

вущих по другую сторону Кавказского хребта, ио из

этого ничего не вышло. И за Кавказом хозяйничали

монголы.

Тогда грузинская царица обратилась за помощью к

султану Египта и к папе римскому. Она слала в Египет и

Рим послание за посланием.

Монголы со своей стороны пытались склонить царицу

к покорности. Через Авага Мхаргрдзели они передавали

великие клятвы в том, что не тронут царицу и что она по-

прежнему останется царицей, но будет царствовать в Гру¬

зии открыто и свободно, сидя в Тбилиси, а не за какими-

то Лихскими горами. Но слухи о монголах пугали царицу.

Она была уверена, что если попадет в руки к монголам, то

они зажарят ее на огне и съедят.

Между тем царский двор из Кутаиси по мере сил пы¬

тался направить действия многочисленных отрядов по¬

встанцев. Не привыкшие к рабству грузины восставали то

в одном, то в другом месте. Правда, эти мятежи тотчас ка¬

рались и затухали. Но и с юга, из Ирана, доходили слухи

695

о восстаниях против монголов. Так, в Иране и Адарбада¬

гане главари восстаний часто присваивали себе имя Дже¬

лал-эд-Дина, для того чтобы авторитетом этого имени

привлечь к себе больше народу.

Единого плана действий не было. Мятежи вспыхивали

и гасли, а мрак ночи после этого становился еще черней.

Монголы обосновались прочно. Политика кнута и пря¬

ника им была не чужда. Наиболее покорных и смирив¬

шихся князей и султанов они стали приглашать в свою

столицу – в Каракорум.

В каракорумском дворце всякий прибывший на по¬

клон властитель страны или княжества утверждался в

своих владениях и в своей власти. С почестями его отпус¬

кали обратно. С почестями его встречали нойоны, когда он

возвращался к себе домой. По приказу верховного хана

его личность pi его ршущество становились неприкосновен¬

ными.

Хотя Аваг Мхаргрдзели первый покорился монголам,

хотя он служил даже посредником между монголами и

царским двором, все же он был для монголов лишь пре¬

зренный грузин, и спокойной жизни в своих владениях он

пе знал. Как бы ни угождал монголам Аваг, как бы сми¬

ренно ои себя ни вел, видно было, что нойоны не верят

ему и считают его затаившимся врагом.

Владениями Авага монголы управляли, не спрашива¬

ясь и не церемонясь. Аваг чувствовал, что если они захо¬

тят его арестовать – арестуют. Если захотят убить —

убыот. Захотят унизить – унизят. И некому заступиться,

не к кому идти жаловаться. В поисках покровительства

Аваг невольно обратил свои взгляды к монгольской сто¬

лице Каракоруму. Ои стал искать грузина, который хоть

немного знал бы монгольские обычаи, а также язык, что¬

бы такой грузин мог сопутствовать ему в далеком и опас¬

ном путешествии. Все указывали ему на Торели. Аваг на¬

писал поэту письмо, приглашая его погостить в Бидж-

ниси.

Торели давно не видел Авага, pi теперь его ровесник

показался ему сильно постаревшим и надломленным. Аваг

в первый же день стал жаловаться Торели, что монголы

его ни во что не ставят, и поведал о намерении съездить в

Каракорум за поддержкой главного хана.

696

Князья уселись над картами. Мерили, рассматривали

дорогу туда, на другой конец света, обратно домой, псе

прикинули и оробели. Оказывается, прежде чем попасть к

главному хану, полагается обязательно побывать у хана

Батыя. На это уйдет один год. Потом нужно добраться до

Каракорума. Если все путешествие будет благополучным,

то есть если не убьют разбойники, если не заболеешь в

пути, если не утонешь при переправе через какую-нибудь

великую реку, если не случится другой дорожной беды,

то на путешествие и на пребывание при ханском дворе по¬

надобится два с половиной года.

–

Многовато, – признался Аваг.– Два с половиной

года мне и дома не протянуть, не то что в дорожных ли¬

шениях. Ладно, пойдем к столу.

Тризна получилась печальная. Подняли ио одной за¬

здравной чаше, при этом каждый думал о своем.

–

Не ехать – беда. А ехать еще хуже,– вслух раз¬

мышлял Аваг.

–

Путь опасен и долог. Кто знает, что будет творить¬

ся здесь в эти два с половиной года. Все же монгольские

попоны относятся к тебе лучше, чем к другим грузинским

князьям. Если не будет притеснений больше, чем теперь,

я бы не советовал отправляться в такое рискованное путе¬

шествие.

–

Да, видно, уж ие поеду. Но и здесь жить нет ника¬

кой мочи. О достоинстве князя я уже не помышляю. Хоть

бы относились просто как к человеку. Хозяйничают в мо¬

их владениях, ни о чем меня ие спрашивая...

Дверь в комнату, в которой трапезничали друзья, рас¬

пахнулась. На пороге появился монгольский сотник. Сра¬

зу было видно, что оп сильно пьян. Мутными глазами ои

долго смотрел иа застолье, как бы соображая, что видит

перед собой, и вдруг одним прыжком подскочил к столу,

очутился перед Авагом.

–

Как ты смеешь сидеть в моем присутствии, гру¬

зинская скотина,– и тут же ударил Авага по голове руко¬

яткой камчи.

Торели схватился за кинжал, но Аваг опередил это

движение и встал между Торели и сотником, так что пья¬

ный монгол не успел ничего заметить.

За спиной сотника появились вооруженные нукеры.

Для них избиение камчой грузинского князя было, как

видно, забавным зрелищем. Сотник еще раз замахнулся

697

камчой. Копчик ее с крепким, как железка, узелком задел

за ухо Торели.

Сотник оттолкнул ногой стулья от стола, и нукеры на¬

бросились на еду и на вино. Набив себе рты, остальное по¬

хватали, сколько могли захватить в руки, и ушли, оставив

двух грузинских князей в полной растерянности.

Бледный, дрожащий от злости Торели потрогал ухо.

Из него текла кровь.

–

Зачем ты остановил меня?

–

Если бы ты успел пошевелиться, мы оба лежали бы

сейчас на полу с раскроенными черепами.

–

Туда нам и дорога. На что еще мы годимся после

такого позора и унижения. Лучше смерть, тысячу раз луч¬

ше смерть,– застонал поэт и закрыл лицо руками.

Впервые за все свои взрослые годы плакал Торели. Он

ревел в голос, не стесняясь Авага, но и не отнимая ладо¬

ней от глаз, чтобы ие глядеть на столь оскорбленного и

униженного первейшего князя Грузинского царства, на¬

следника великих рыцарей Мхаргрдзели.

–

Лучше отправиться в самый ад, чем терпеть такое.

Завтра же поедем в Каракорум, и я поеду с тобой.

–

Да, лучше в ад. Поедем,– подтвердил и Аваг, у ко¬

торого от злости и горя не нашлось даже слез.

В сопровождении небольшой свиты Аваг поехал в Ку¬

таиси к царице. Упав перед пей на колени, ои взмолился:

–

О, как ты мудра, венценосная, что не покорилась

жестоким и коварным монголам. Они вероломны, и впредь

пе доверяй их лести и обещаньям, ие подвергай опасно¬

сти себя и надежду всей Грузии. И я виноват перед тобой,

что советовал поклониться монголам и переехать в Тбили¬

си, дабы восседать на троне в настоящей столице Грузии.

Хорошо, что ие послушалась меня. Не слушай, что гово¬

рят их нойоны, не верь обещаньям до тех пор, пока пе по¬

лучишь клятву о неприкосновенности от самого главного

хана.

–

К большому хану, Аваг, я поехать не могу. Это пу¬

тешествие не для слабой женщины. Да и боюсь доверить¬

ся им, отпустят ли опи меня обратно из своего Карако¬

рума?

–

Не ты, царица! Разве можем мы отпустить тебя к

вероломному хану. Я, я решил отправиться в орду, чтобы

выпросить у властителя монголов милость для тебя и для

всей Грузии!

698

–

Что ты, Аваг! Как мог ты подумать о поездке в Ка¬

ракорум,– ужаснулась царица.

–

Я это решил не сегодня. Я много думал и считаю,

что другого выхода нет. Сначала я поеду к хану Батыю, а

потом уж к высочайшему повелителю всех монголов, на¬

следнику Чингисхана.

–

Как ты решился на такую жертву? Или тебе не до¬

рога жизнь?

–

Лучше уж смерть, чем это подобие жизни.

–

Воистину это так. Бог свидетель, что я день и ночь

молюсь о смерти, умоляю пресвятую деву поскорее взять

меня к моей блаженной великой матери,– сказала цари¬

ца, и голос ее задрожал.– Есть только одна забота, она-то

и удерживает меня на земле – мой сын Давид. Он еще

малолеток, и если я лишу себя жизни, то царство останет¬

ся без хозяина, без головы. Буду влачить свое существо¬

вание до тех пор, пока Давид войдет в совершенные лета

и можно будет короновать его на престол Грузинского

царства.

–

Да продлит господь твои дни, царица. У грузин¬

ского народа осталась одна надежда, одно солнце, одна

мать – это ты. Разве можешь ты обречь народ на сирот¬

ство?!

Русудан понравились слова Авага, она сквозь слезы

улыбнулась ему.

–

Не могу больше скрываться в горах. Надоело жнть

в страхе. Хочу спокойного царствования в Тбилиси. Мон¬

голы шлют ко мне одного посла за другим, зовут, угова¬

ривают. Но я не могу решиться. Мне кажется, что одного

моего унижения им будет мало, они разорвут меня живую

на части. На примере русских князей мы видим, как труд¬

но доверять монгольским ханам.

–

Бог не допустит, чтобы ты попала к ним в лапы,

не приведи господь. Осквернена грузинская земля, не хва¬

тает только, чтобы они осквернили и царицу. Нужно не¬

много потерпеть. Вот я поеду и обо всем поговорю с глав¬

ным ханом. Я привезу тебе ярлык на царство, и тогда ты

будешь открыто царствовать в Тбилиси и тебя никто не

посмеет тронуть.

–

Уж если ты решился пожертвовать собой для гру¬

зинской царицы, молю тебя об одном, добейся, выхлопо¬

чи у монгольского хана, пусть признает царем моего сына

Давида.

.699

–

Или я привезу милость хана для всех грузин, яр¬

лык для тебя и твоего сына Давида, или не вернусь со¬

всем, и тогда помяните меня здесь, на грузинской земле,

в своих молитвах как погибшего за свою царицу и за свой

народ.– Аваг потянулся поцеловать подол царицы, но

Русудан обняла его как брата и вновь расплакалась. Аваг

ведь знал ее с детства.

Проститься с Авагом и Турманом пришли все князья

Грузии. Каждый принес им что-нибудь в дорогу: оружие,

подарки на память и, конечно, снедь. Когда караваи тро¬

нулся, то не только родственники вышли их проводить, но

выходили на дорогу целые деревни. Знакомые и незнако¬

мые бежали за караваном, воздевая руки к небу, били се¬

бя в грудь, по голове, царапали себе лица, одним словом,

прощались так, как прощаются с отправляющимися на

тот свет.

Большинство провожающих не представляло, куда

уходит караван, увозящий первого рыцаря Грузии и пер¬

вого поэта, героя Гарниси. Ходили слухи, что идут они

на жертву ради спасения царицы и страны, едут в неве¬

домую даль, куда отправлялся кое-кто и раньше, но отку¬

да не возвращался еще ни один человек.

Прощались, просили прощения, если когда-нибудь

пришлось невзначай обидеть. И снова били себя по голо¬

ве, и снова до крови царапали себе лица, обнимали, рыда¬

ли и целовали. По таинственному пути растянулся кара¬

ван, по неведомому, по нехоженому пути отправлялись

первые высокопоставленные грузины в Каракорум.

Каракорум! Столица необъятного чудовищного мон¬

гольского государства. Все богатства: золото, серебро,

драгоценные камни, государственная казна бесчисленных

стран и княжеств ручьями стекались сюда, чтобы обра¬

зовать то, что теперь называется Каракорум!

Самые лучшие мастера покоренных стран, каменщики

и плотники, ювелиры и гончары, были согнаны сюда побе¬

дителями.

Каракорум не походил на хмонгольский город – вре¬

менное становище больших и маленьких быстро устанав¬

ливаемых и быстро разбираемых юрт. В столице монголов

появились прямые улицы, широкие площади, прочные

строения: дворцы и базары, караван-сараи и чайханы.

700

У кочующих дикарей, занимающихся к тому же гра¬

бежом, обычно скапливается много золота, но сразу бы¬

вает видно, что они еще не знают ему настоящей цены.

Золото не прибавляет дикарям тонкого вкуса и не умеет

в их руках превращаться в искусство.

Безвкусица бросается в глаза каждому и везде. И в бы¬

ту монгольских князьков, и при высоком дворе самого

хана, и в устройстве столицы. Напоказ выставлено то, что

кричит. Ни в чем нет чувства меры, тонкости, благород¬

ства. Наибольшим уважением пользуется то, что ярче бро¬

сается в глаза.

Каракорум как новый Вавилон, в нем смешение мно¬

гих языков и нравов. По улице снуют люди разных на¬

циональностей и религий. Каракорум галдит на всех язы¬

ках мира.

Русские князья, индийские магараджи, армянские и

греческие купцы, французские миссионеры, тибетские

бонзы ходят, кружатся и в одиночку и группами, привле¬

кая внимание других прохожих своими одеждами, своим

обличьем, своим поведением.

Кипит жизнь в монгольской столице Каракоруме. Ей

пичто уж не чуждо: ни турниры западноевропейских ры¬

царей, ни восточные гаремы, ни крайняя утонченность

Европы, ии крайности азиатской пресыщенности.

Столица только отпраздновала восшествие на престол

верховного властителя бескрайних монгольских владений

от границ Чехии до Японии – Гуюк-хана. Столица полна

еще участвовавшими в параде войсками, участвовавшими

в торжествах гостями. Развлечения все еще продолжают¬

ся. По улицам ходят заносчивые хозяева города, подвы¬

пившие монголы.

Перед въездом в столицу по обеим сторонам дороги

расположены воинские части. Тут тоже смесь племен.

Среди желтолицых монголов мелькают и русые и рыжево¬

лосые воины. Монгольское войско уж не то, что водил не

так давно Чингисхан. Теперь в монгольских войсках ча¬

ще всего монголы только командиры, остальная масса

набрана из покоренных народов. Группами стоят воины —

армяне, грузины, иранцы, кипчаки. Вот один из них, гру¬

зин, взмахнул руками и побежал к дороге.

–

Бьюсь об заклад, что это грузины! – закричал он.

По улице шли грузинские князья. На груди у них ви¬

сели золотые пластины. Прохожие уступали им дорогу.

701

–

Грузины, ей-богу же, это наши! – закричал и дру¬

гой воин.

–

Разрази меня гром, если это не Аваг Мхаргрдзели,

сын атабека Иванэ.

–

Да они и есть, грузинские князья Аваг Мхаргрдзе¬

ли и Турман Торели. Мне вчера еще один купец сказал,

что из Грузии к хану приехали два князя. Это они и

есть.

–

Что здесь делать грузинским князьям?

–

Теперь цари и князья маленьких царств и кня¬

жеств обитают при дворе великого хана. Они приезжают,

чтобы хан даровал им власть в их собственных владениях

и странах.

–

Может быть, князья знают что-нибудь о наших

семьях. Сколько лет уж как мы ничего не слыхали, как

там дома.

–

Что они могут знать, если сами они уже два года

в пути?

–

Видите, у них на груди золотые пластины. Значит,

ужи были у хана и добились ханской милости. Теперь им

открыты все пути от восхода солнца и до заката.

–

Счастье людям. А кто еще с ними, этот монгол ги¬

гантского роста?

–

Это нойон Шидун, близкий родственник хана. Го¬

ворят, первый князь Грузии так пленил сердце хана сво¬

им обхождением и щедрыми подарками, что хан пожелал

породниться с ним и дал Авагу в жены дочь нойона Ши-

дуиа.

Аваг и Торели между тем поравнялись с воинами.

–

Откуда вы, братцы? – спросил у воинов Аваг, тоже

с первого взгляда признавший в них соотечественников.

–

Я из Хачена,– ответил по-грузински армянин.

–

Я из Аниси.

–

Я из Артаани.